Текст книги "И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ)"

Автор книги: Юлия Коханова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Глава 7

Петер аккуратно, щипчиками взял портмоне, положил его в камеру изолятора и замкнул пентаграмму. Линии мигнули пронзительным белым светом, загудело, набирая мощность, силовое поле, и сидящий в изоляторе мышонок испуганно вздрогнул.

– Отлично. Посмотрим, на что ты способен, – Петер, склонившись над камерой, громко стукнул карандашом по металлической поверхности стола. Мышонок пискнул, подпрыгнул и заметался по камере. В какой-то момент тонкий розовый хвост коснулся чернолаковой поверхности портмоне. Отделение для купюр немедленно распахнулось, отращивая здоровенные, бритвенной остроты зубы, ухватило мышонка поперек туловища и с отчетливым клацаньем перекусило пополам.

– Еба-а-ать, – восхищенно протянул Петер, наблюдая, как по силовому полю стекают густые алые капли. – Неслабая защита от воровства. И как же он тогда от супружеской измены подстраховывается, хотел бы я знать?

– В комнате первичного приема блока Б три посетителя.

Вздрогнув, Петер обернулся к источнику звука. Стоящий на полке хрустальный шар налился молочным светом, в котором проскакивали голубоватые искры.

– В комнате первичного приема блока Б три посетителя, – повторил равнодушно-приветливый женский голос.

– Да, я понял. Заткнись, – торопливо смахнув со стола остывающие капли крови, Петер швырнул тряпку в мусорное ведро и направился к выходу. – И какого хрена их там три?

Гулкая металлическая лестница подрагивала под ногами, и торопливые шаги Петера звучали, как поступь средневекового рыцаря – звон, бряцание и раскатистый лязг. Проскочив последний освещенный солнцем пролет, Петер прошел по сумеречному коридору и толкнул обитую серебром дверь.

Посреди комнаты первичного приема лежал мужик, аккуратно и сноровисто перевязанный нейлоновой веревкой. Стяжки врезались в тело через точно выверенные расстояния, отчего мужик приобрел некоторое сходство с огромной гусеницей. Гусеница храпела.

Стоящие у стены Уилсон и Делла таращились на Петера совершенно одинаковыми честными глазами. И дружелюбно улыбались. Делла при этом выглядела так, будто потеряла пунктов девяносто IQ, а Уилсон, похоже, просто растянул рот пальцами и зафиксировал улыбку усилием воли.

Не самая изобретательная часть мозга Петера запустила фоном Бетховена. Па-ба-ба-БАААМ.

Мастера полевой работы молчали. Петер созерцал реальность. Бетховен звучал.

– Та-а-ак… – прервал затянувшееся молчание Петер. – И что это у нас за шибари?

– Задержанный, – хором ответили Уилсон и Делла и переглянулись – слаженно, как в синхронном плавании.

– Я вижу, – Петер медленно обошел вокруг храпящего мужика и потыкал его ботинком в бедро. Спящий причмокнул и счастливо улыбнулся.

– И как вы его задержали?

– Я ничего не видел, сэр, – окаменев спиной, Уилсон шагнул вперед и разве что каблуками не щелкнул. – По просьбе мисс Ругер я отошел за кофе. А когда вернулся, этот человек уже был в машине. Связанный.

– Вот как. Но я, кажется, спросил о том, как прошло задержание. А не о том, как вы все пропустили.

– Извините, сэр, – все тем же механическим движением Уилсон вернулся на исходную позицию. На лице у него застыла мучительная искренность. Петер вздохнул.

– Мисс Ругер, я вас слушаю.

– Ну… Я просто его задержала.

– И связала.

– Да. И связала.

– А веревку затянула на рыбацкий узел. Какой ты, оказывается, разносторонний человек.

Делла пожала плечами – равнодушно и очень старательно.

– Петер, это всего лишь узел. А не интегральное уравнение Фредгольма.

– Вот знаешь, насчет Фредгольма у меня бы как раз вопросов не возникло. Но рыбацкий узел – это действительно внезапно. О, слушай! У меня есть идея. Давай я сейчас вытащу из ботинка шнурок, и ты при мне его завяжешь, – ласковым голосом предложил Петер и покосился на Уилсона. Парень таращился на него стеклянным немигающим взглядом. В комнате повисла тишина.

Петер устало покачал головой, оперся плечами на стену и ослабил мышцы. Затылок с гулким стуком врезался в штукатурку. На самом деле Петеру хотело повернуться и побиться в стену лбом, но noblesse, мать его, oblige.

– Неделя. Ебаная, блядь, неделя. Делла, это рекорд.

– Вообще-то девять дней. Льюис в прошлый вторник пришел, – придурковато-честная улыбка сползла с физиономии Деллы, как плохо приклеенная переводная картинка, а в глазах зажегся нехороший огонек.

Отлично. Первая линия обороны позади. Переходим на следующий уровень.

Петер глубоко вздохнул.

– Ага. Так он уже Льюис.

– Дружеская атмосфера в коллективе – это важно.

– Хуйню не творить – вот что важно! Ну мы же договаривались, Делл. Черт, нет, так дело не пойдет. Мистер Уилсон, извините, нам нужно переговорить. Мы быстро, буквально на пять минут, – не дожидаясь ответа, Петер ухватил Деллу за локоть и повлек на выход. В спину ему летел могучий храп.

Вытолкнув Деллу в коридор, Петер пинком захлопнул дверь и рявкнул «Квиетус!». Отголоски храпа затихли.

– И что это такое?! Делла, какого хера?! – перестал наконец-то сдерживаться Петер. – Зачем ты ему все рассказала?! Для укрепления внутрикорпоративных связей?

– Нет. Просто так получилось, – отодвинувшись до самых границ Квиетуса, Делла насупилась, как французский бульдог. Виноватой она не выглядела, смирившейся – тем более. – Ситуация вышла из-под контроля, и я вынуждена была отвечать на вопросы. На тот момент это решение было оптимальным.

– Ну надо же. Ладно. Давай. Посвяти меня в детали этого охуительного тимбилдинг-проекта.

Губы Деллы сложились в полосу, жесткую, как стальная проволока.

– Да с превеликим удовольствием! Все началось с того, что ты попросил меня смотаться на Западную Сто Тридцать Девятую. И сказал, что в доме триста шесть обитает диллер, который этими гребучими картонками приторговывает. Вот только торговца там не оказалось. В квартире почему-то находился производитель. Вот такой вот, блядь, сюрприз.

– Делл… Делл, я… – Петер пробивался через глубокое охуение, как одинокий путник через буран. – Мне в аврорате адрес дали! Ребята сказали, что всю инфу собрали, нам только поговорить осталось…

– Ага. Поговорить. Ну, как видишь, разговор не задался. Я постучала в дверь. Подождала. Еще постучала. Потом услышала звон стекла и вскрыла замок. Когда я подбежала к окну, вся хуйня уже случилась. Льюис заметил мужика, который сиганул со второго этажа, сложил два и два и рванул на задержание. Даже не пытайся говорить, что он накосячил. Льюис сделал ровно то, что должен был сделать. Вот только наш сотрудник, действующий в рамках своих должностных обязанностей, понятия не имел, с чем он имеет дело. Когда подозреваемый достал палочку, Льюис не знал, что это за штука и почему она опасна. Тот факт, что он выжил – это чистая случайность.

– Но ты же вмешалась!

– И что? Если бы у этого коробейника руки с перепугу не тряслись, я бы Льюиса кусками по переулку собирала. Потому что наш подозреваемый сходу на Деффиндо перешел.

– Твою ма-а-а-ать… – Петер яростно, до боли растер лицо ладонями.

– Это как минимум. В общем, как ты сам понимаешь, после такой вот хуйни вопросы у Льюиса возникли – и много. Ты, наверное, скажешь, что надо было не отвечать, но знаешь, что, Петер, – иди-ка ты нахрен. Льюис рисковал жизнью – и он имеет право узнать, за что.

Делла замолчала, и крохотный пятачок Квиетуса наполнился яростным сопением. Петер открыл было рот, закрыл и снова открыл, подыскивая подходящие слова. Мысли прощелкивались в его голове со скоростью купюр в банкомате.

Делла действительно не виновата. Спусковой крючок ситуации – ошибка авроров.

Уилсон не виноват. Он увидел проблему и решил ее.

Они действительно подставили Уилсона. Да, никто не предполагал, что парень сцепится с магом – но Уилсон не должен отвечать за чужие ошибки планирования.

И черт побери, он действительно имел право знать! Если в тебя стреляют – ты должен понимать, кто это делает, почему. И как.

В конце концов изо всей это безумной чехарды выскочила одна, самая правильная мысль, и закачалась на поверхности сознания, как резиновая уточка.

Ну какая, собственно, разница? Ничего страшного не произошло. Делла цела, Уилсон цел, подозреваемый спит. Заебись. Все, что требуется от Петера – это немного откорректировать последствия.

– Да, ты права. Вы все сделали правильно, и ты должна была объяснить Уилсону, что происходит. Приношу свои извинения. А теперь давай вернемся в комнату, и я сотру этому парню память. А заодно, кстати, сделаю в подсознании небольшую закладку. Через пару дней твой Уилсон уволится по собственному желанию – и будет счастлив, что послал нахер эту дерьмовую работу. Никаких обид, никакого ущемленного самолюбия, одно всеобщее облегчение.

Делла, склонив голову на бок, уставилась на Петера с задумчивым отстраненным интересом. Пауза тянулась. И тянулась. И тянулась.

– Что?! – не выдержал Петер.

– Да так. Думаю. Это когда ж ты успел ебу дать?

– Что?..

– У человека ментальные проблемы, и ты об этом прекрасно знаешь. А ты, рыбонька моя, нихрена не эксперт в области психиатрической магии. И все-таки ты собираешься влезть Льюису в голову и по-быстренькому там пошуровать. Тебе правда настолько плевать на риск?

– Ты что вообще несешь? – оскорбился Петер. – Я тебе что, доктор Менгеле? Это же стандартный Обливиэйт, а не кардинальное вмешательство в мыслительные процессы. Я сто раз такое делал – и все было отлично.

– Конечно, отлично – если работаешь с обычными уравновешенными людьми. Хоть у кого-нибудь, кому ты мозги правил, ПТСР был? Или хотя бы депрессия? Что ты будешь делать, если у Льюиса армейские воспоминания в рикошет влетят? Или триггер какой-нибудь всплывает, а ты его зацепишь?

Петер растерянно оглянулся, будто ждал от вселенной подсказку.

– Делл… Ну мы же все это обсуждали. Льюис не сможет работать в сопровождении. Он должен уйти.

– Да, обсуждали. Мы предполагали, что Льюис не выдержит нагрузок и сорвется, так? Но сегодня я видела его в деле. И знаешь что? Все было офигенно! Льюис правильно реагирует на опасность, не зависает, не уходит в штопор. После завершения стрессовой ситуации – минимальная нервозность, не больше, чем у тебя, адекватные вопросы и трезвая оценка происходящего. Может, нам стоит пересмотреть исходные посылки? Напоминаю: мы выстроили всю эту концепцию на словах одного-единственного мужика. С которым даже не знакомы.

– Мы выстроили эту концепцию на окопе.

– Да спит он там! Нравится человеку! Ну какое тебе дело, кто где спит? Ты вот в постель к Пенелопе Лафорш лазишь – тоже не самое здоровое занятие. Я же не предлагаю тебя из-за этого уволить?

– Блядь. Ну Пенелопа-то при чем…

– А окоп при чем? Давай не будем переходить границы этичности. Личная жизнь – это святое.

И тут Петер не выдержал. Он подошел-таки к стене и смачно вдарился об нее лбом. Потому что для всех людей есть предел возможного.

– Делл. Сначала ты говоришь мне, что нельзя лезть в голову к Уилсону, потому что у него ментальные проблемы. А потом рассказываешь, что Уилсон совершенно стабилен. Тебе не кажется, что тут скрывается некоторое логическое противоречие?

– С чего бы вдруг? У Льюиса ПТСР и, вероятно, депрессия – но человек научился с этим жить. Никакой проблемы в этом нет. Но когда ты предлагаешь нарушить выработанное равновесие – вот тут я возражаю. Категорически.

– А если…

– Вот когда – и если – случится это самое «если», тогда и будем меры принимать.

Делла и Петер застыли друг напротив друга, скрестив руки на груди. В воздухе повисло агрессивное молчание.

Петер отлично понимал, о чем сейчас думает Делла. Мечтает врезать ему, Петеру, по упрямой башке, отпихнуть в сторону и просто дойти до цели. Потому что сам Петер хотел того же самого – вот только цели у них были разные.

Но блядь. Должен же в этом мире быть хоть один нормальный человек.

И если рассуждать логически – в чем-то Делла права. Уилсон действительно нормально пережил стресс. К тому же, если сейчас убрать Уилсона, завтра придется или самому с Деллой в поле идти, или нового сопровождающего искать. Который может справиться, может не справиться, а еще этот проклятый личный фактор. Делла взъестся на новенького просто потому, что это не Уилсон. Тогда какой смысл в сложных телодвижениях?

– Ты вообще понимаешь, что только что назвала Уилсона компенсированным психопатом? – сделал прощальный залп Петер.

– А ты что-то имеешь против компенсированных психопатов? – брови у Деллы взлетели на середину лба.

– Нет, ну что ты. Вы настоящие милашки. Пока стадия компенсации не кончается.

Уилсон стоял ровно там же, у стены – даже позу, кажется, не сменил. Только вытянулся струной, когда Петер вошел в комнату.

– Мистер Уилсон, я полагаю, что мои объяснения вам не нужны. Тем лучше – меньше времени потратим на бесполезную болтовню. Я сегодня же напишу прошение о предоставлении вам полного допуска. Не сомневайтесь, его подпишут. Для вашей должности это стандартная процедура. Но пока официального разрешения нет, поэтому держите язык за зубами. Вы ничего не видели и ничего не знаете.

– Да, сэр. Я понял, сэр.

– И раз уж наше сотрудничество меняет формат… Сейчас я дам вам один совет. Пожалуйста, запомните его.

– Да, сэр.

– Вы помните наше первую встречу в тренировочном зале Anvil?

– … Да, сэр.

– Помните внезапное вмешательство мисс Ругер?

– Да.

– Если вы заметите хотя бы первые признаки подобного поведения, просто встаньте у мисс Ругер за спиной и пните ее под задницу.

Физиономия Уилсона вытянулась, голубые глаза округлились, а рот приоткрылся.

– Если мисс Ругер не остановится – а она, вероятно, не остановится, – возьмите из багажника разводной ключ, долбаните ее по темечку и везите сюда. Америка будет вам благодарна.

Глава 8

– Ну как все прошло? Ты…

Делла оборвала Льюиса коротким тычком в бицепс: «Цыц! Пошли отсюда», – и потянула за рукав.

Они проскочили полутемный коридор, пару раз свернули и вышли в пустой гараж. Невербально вскрыв вожделенный «Крайслер», Делла влезла на заднее сидение и с наслаждением поерзала по гладкой кожаной обивке.

– Заползай. И дверь закрой. Квиетус. Вот, теперь говори.

– А почему здесь? – недоуменно оглянулся Льюис.

– Потому что мне нравится эта машина. Охуенная, правда?

– Ну… да. Наверное. Но я не вижу смысла прятаться.

– Ну вот гляди. Если мы будем говорить в коридоре без заглушающего заклинания, Петер услышит то, что он не должен слышать. А если я повещу Квиетус, любой случайный прохожий увидит, что я нарушила Статут. Ты же пока без доступа. А значит, лучшим вариантом было свалить в гараж: людей здесь нет, а охуенная машина – есть, – Делла откинулась на высокую спинку и запрокинула голову. Сливочно-белый потолок возвышался над ней, выпуклый и нежно-теплый, расчерченный реберными дугами рельефной отстрочки. Делла чувствовала себя Ионой, сидящим в брюхе огромного, гладкого, блестящего кита. Интересно, если машину завести, звук будет таким же великолепным, как внешний вид? Какая же все-таки убогая тупость – использовать тойоту, когда есть вот такие вот замечательные вещи. Совсем рядом. Достаточно только руку протянуть. Делла тоскливо воздохнула. – Так что ты спросить-то хотел?

– Ничего такого, – смущенно пожал плечами Льюис. – Просто интересно, как все прошло. Это же не секрет? А то у вас, я смотрю, одни сплошные тайны.

– Никаких секретов. Как мы спланировали, так все и прошло. Сначала Петер обвинял меня в сознательном нарушении договора – громко так, со вкусом, обстоятельно.

– Ты сама его рыбацкими узлами спровоцировала.

– Ну да. Я же не жалуюсь, я хвастаюсь! Петер повелся на узлы, озверел, наорал на меня, а потом вник в ситуацию и устыдился. Мы немножко поругались, но чувство морально превосходства Петер утратил, поэтому быстро сдался. Завтра тебе подпишут полноценный допуск, и будем работать.

Льюис сцепил ладони в замок с такой силой, что побелели ногти.

– Что? – растерялась Делла. – Ты же сам этого хотел. Уже передумал?

– Нет. Просто… Я ему не нравлюсь, так? Манкелю. После той херни, что наплел про меня Кертис, твой Манель думает, что я конченый псих.

Делла сползла по сиденью, упершись коленями в пассажирское кресло. Внезапно навалилась усталость, и все события этого безумного дня рухнули на плечи, пригибая к земле, как набитый камнями рюкзак. Делла с трудом подавила зевок.

– Вообще-то нет. Петер думает, что псих – я.

– Шутишь?

– Никаких шуток. Он же тебя прямо предупредил. Петер уверен, что я втяну тебя в грандиозные неприятности, испорчу тебе жизнь и сломаю психику. А он, Петер, будет виноват, потому что знал все заранее и не предотвратил.

Физиономия у Льюиса вытянулась.

– Ты вообще-то не обязана выслушивать от него всю эту хрень, даже если он твой начальник.

– Петер не начальник – и я, вообще-то, обязана. Потому что я действительно периодически творю хуйню. Я… как бы это сказать… увлекаюсь. Вроде бы и стараюсь как лучше, и действия продумываю, и даже результат получаю правильный. А потом оглядываюсь – а вокруг руины и пиздец. И Петер из-под завала вылезает с укоризненным лицом. Очень, знаешь ли, в такие моменты неловко.

Льюис помолчал, осмысливая услышанное, и сочувственно кивнул.

– Ну, это ничего. Не расстраивайся. Я вот, к примеру, в окопе сплю.

***

Кошка встретила ее на пороге – бросилась в ноги, тщательно отираясь о брюки и оставляя на ткани щедрые клоки шерсти. Делла присела на корточки и почесала мягкий бочок.

– Ты голодная? Или соскучилась?

– Мрум, – ответила кошка, задрала хвост и устремилась на кухню. Делла пошла за ней, на ходу разматывая шарф.

– И чего ты врешь? Полная миска еды стоит.

– Мрум, – страстно выдохнула кошка, запрыгнула на подоконник и начала прохаживаться взад-вперед, завлекательно раскачиваясь, как пьяненькая манекенщица.

– То есть, все-таки соскучилась.

Делла устало опускались на стул, и кошка тут же спрыгнула ей на колени, потопталась и опрокинулась на спину. Лениво почесывая теплый меховой живот, Делла взмахнула палочкой. Стоявшая на столе посуда пришла в движение: банка, стряхнув с себя крышку, наклонилась над чашкой и просыпала в нее тонкую струйку молотого кофе. Туда же отправилась вода из кувшина и щедрая порция сахара. Еще одно движение палочкой, и над чашкой поднялись белые змейки пара. Кухня наполнилась бархатным ароматом кофе.

– Какой же дурацкий день. Кошмар, – доверительно сообщила Делла кошке. Та ответила очередным «мрумм» и задрала подбородок, намекая, что неплохо бы уже и шейку почесать. Делла покорно выполнила требуемое, ощущая, как подрагивают под пальцами вибрирующие стенки гортани. – Ты меховой тиран. И самодовольная жирная задница. Ты в курсе?

– Мрум, – самодовольно мурлыкнула кошка.

Делла широко, до боли в челюсти зевнула и сделала большой глоток. Кофе немилосердно горчил, от сахара во рту оставался омерзительный липучий привкус, и больше всего хотелось убрать чашку в сторону и достать холодное пиво. Сандвич с яйцом и беконом, горячий душ – и спа-а-а-ать… Делла помотала головой и энергично похлопала себя по щекам.

– Нет. Нет-нет-нет-нет-нет. Ни в коем случае. Акцио, справочник по корректирующему зельеварению Рубенуса!

В комнату вплыла, покачиваясь, обтрепанная книга толщиной с хороший кирпич. Золоченые буквы на обложке подтерлись, обнажая жесткую бурую кожу, а верхний уголок изгрыз в мочалку некто неведомый, но начисто лишенный уважения к справочной литературе. Книга опустилась на стол. Открыв оглавление, Делла повела по строкам пальцем.

– Эликсир бодрости, настойка от смятения чувств, антидепрессивный экстракт, антипсихотический, антипохмельный… О! Умиротворяющий бальзам. Нам, кисонька, понадобится лунный камень, корень валерианы, иглы дикобраза и рог единорога. А значит, мне нужно поднимать задницу и двигать в аптечную лавку. Из всего этого дерьма у меня только лунный камень есть – в старом кольце. И то я не уверена, это не подделка.

Идти никуда не хотелось. Хотелось лечь на диван, вытянуть ушибленную в прыжке из окна ногу и взять книгу – веселую и бессмысленную, как лоботомированный клоун.

Не думать об этом дне. Не думать о позорно заваленном задержании. Не думать о Льюисе, которого только счастливым случаем по асфальту на размазало.

И вообще – не думать.

Но чертов, нунду его раздери, бальзам. Вот никто же не тянул за язык. Вообще никто. Блядь.

Получив толчок под меховой зад, кошка спрыгнула на пол и недовольно насупилась. Делла встала. Тут же отозвалась болью нога и мерзко засосало под ложечкой от голода. Делла вспомнила несъеденный хот-дог, сглотнула слюну и быстро, в несколько глотков выпила кофе. Сахар – это калории, а калории – это энергия.

– Я скоро вернусь. И мы погрузимся в чарующие тайны зельеварения. Тебя вдохновляет эта перспектива? Меня просто пиздец как вдохновляет.

***

Он явился на мой зов. Завеса разошлась, и сила хлынула через нее, затопила наш крохотный пыльный чердак – и я ощущал ее. Впервые ощущал. Сила была как вода, струившаяся вокруг, толкающая в грудь тяжелыми медленными волнами. Я так хотел зачерпнуть ее, наполнить себя, словно пустой сосуд, стать единым целым с великим потоком. Но я был всего лишь крохотным камешком в могучей реке, и волны, мягко касаясь, текли мимо меня.

Он был велик. И невообразим. Мужчина, и женщина, и огонь, и жаркий, засушливый ветер – он был всем и не был ничем, существовал здесь и не существовал вообще. Я не понимал, что вижу, но не мог отвести завороженного взгляда. Когда он заговорил, я услышал яростный рев пламени, но в нем были слова, и я понимал их.

Он рассказал, куда мне идти. И рассказал, как взять желаемое. Это было несложно. Когда он говорил, когда объяснял пути и способы, все становилось до нелепости простым. Знания падали мне в руки, как спелые плоды, и все, что от меня требовалось – это поглощать их, черпая полными горстями.

Он дал мне так много, а взял самую малость. Я отдал условленную плату – кровью, и плотью, и жизнью. А потом он ушел.

Когда мать вернулась домой, она сказала, что в комнате пахнет копотью, словно после пожара. И я соврал, что пробовал разжигать камин. Решетка была чистой, и дрова лежали нетронутыми, но мать почему-то поверила. Кивнув головой, она спокойно занялась ужином.

Убитых собак я закопал на пустыре.