Текст книги "И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ)"

Автор книги: Юлия Коханова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Закрыв глаза, Льюис бездумно подставлялся под ласки. Делла выцеловывала его, спускаясь от шеи к груди, тщательно и последовательно, дюйм за дюймом. Когда влажные губы сомкнулись на отвердевшем соске, Льюис дернулся, словно его ударило током. Яйца напряглись, член стоял колом, и больше всего Льюису хотелось затащить Деллу на себя и вжаться в нее бедрами – сильно, но боли. Но медленные сомнамбулические ласки завораживали, Льюис горел и плавился, и позволял Делле делать все, что она пожелает.

От левого соска к правому. Губы, язык, зубы. Делла вылизывала, целовала и кусала, это было и больно, и сладко, и охуительно приятно. Льюис вздрагивал, подаваясь навстречу, и комкал пальцами одеяло.

– Господи, Делл, я…

– Тссс… – выдохнула она куда-то в диафрагму – Льюис кожей почувствовал прикосновение холодного воздуха.

Делла спускалась все ниже и ниже – дуги ребер, мягкая впадина солнечного сплетения, отвердевшие мышцы живота. Теперь к наслаждению примешивались внезапные вспышки щекотки, и Льюис дергался, стонал и хихикал попеременно.

От пупка по расширяющейся к паху дорожке волос, язык скользит, вырисовывая узоры, горячие прикосновения сменяются холодным касанием дыхания. Резинка штанов. Губы движутся, прихватывая кожу, прижимаются сильно и яростно, почти болезненно. Завтра там будут засосы, но Льюису все равно. Льюису плевать. Потому что Делла сдвигает штаны вниз, прикусывая тазовые косточки. От прикосновения зубов тело прошивают огненные искры, бедра судорожно дергаются, а член вздрагивает, натягивая трусы. Льюис запрокидывает голову и рвано выдыхает. Ее губы так близко… так близко… От этой мысли сносит крышу, в голове остается только гулкая пустота, а в ней оглушающее биение пульса.

Она целует бедра, нажимает ладонями, заставляя развести ноги, и лижет чувствительную внутреннюю поверхность. Горячее дыхание касается мошонки, и яйца от него поджимаются и твердеют до каменной прочности.

Сейчас Делла остановится. Поднимется, приблизится для поцелуя. А потом Льюис ее трахнет – прямо здесь, перед камином. Сейчас Делла…

Делла не остановилась. Подцепив пальцами резинку, она потянула штаны и трусы вниз одним плавным движением, освобождая член. Льюис тихо всхлипнул и затих, вцепившись кулаками в одеяло. Хер стоял, отсвечивая ярко-красной головкой, как ебаный маяк – и Делла, наклонившись, лизнула ее кончиком языка.

Льюис вскрикнул и выгнулся.

В последние годы с интимной жизнью у Льюиса было довольно хуево – в казарме возможности для ебли нулевые. Но в старших классах Льюис пользовался всеми благами свободы и молодости. Он азартно постигал азы сексуальных практик и стремительно совершенствовался, продвигаясь от парня, который спускает в кулак, до чувака, который может полчаса не вынимая.

Да, это был рекорд. И да, Льюис им дохуя гордился.

Но девочки Льюису попадались до боли порядочные. От первого свидания до скромного петтинга проходило не меньше месяца, а до полноценного секса нужно было полгода всухую тарахтеть. И никто никогда не предлагал Льюису отсосать.

А снимать проституток он брезговал.

Эта сторона интимных отношений оставалась для Льюиса сладкой загадочной тайной – до тех пор, пока Делла не облизала ему член.

– ОХ ТЫ Ж МПФЫХЫХ! – взвыл Льюис и тут же заткнул себе рот кулаком.

– Все нормально? – растерялась Делла. Льюис смотрел на нее в том же ракурсе, который показывают в порно: голова внизу, между бедрами, глаза вопросительно подняты, блестящий от слюны рот приоткрыт.

– Все хорошо, – сухим ломким голосом успокоил он. И брякнул: «Продолжай».

Делла восприняла эту команду как самую естественную вещь в мире: наклонилась и снова лизнула член: провела языком по гладкой головке, щекотно поглаживая крайнюю плоть – раз, другой, третий. Льюис дергался от ее прикосновений так, будто его бультерьер в жопу кусал, и хрипло вскрикивал в кулак. А потом Делла обхватила головку губами, сжала и медленно скользнула вниз по стволу.

Льюис заорал.

Делла сосала, двигая головой вверх-вниз, Льюис видел, как ходит между ног ее рыжая макушка, Член погружался в горячее, мокрое, его сжимали губы и ласкал язык, поглаживая, надавливая и щекотно касаясь уретры. Потерявшись в новых, охуительно-невероятных ощущениях, Льюис мотал головой по подушкам, кусал губы и хрипло вскрикивал. Откуда-то из глубины поднималось темное нехорошее желание схватить Деллу за волосы и вдавить лицом в пах так, чтобы загнать хер по глотку, и от этой мысли кровь превращалась в лаву. Льюис сжимал кулаками одеяло и яростно дергал его в такт движениям рыжей головы.

Вскоре к губам и языку добавилась рука. Вылизывая и посасывая головку, Делла сжала основание члена и провела ладонью туда-сюда. Льюис выгнулся дугой, упираясь в пол головой и задницей, оргазм надвигался на него, неудержимый и стремительный, как лесной пожар. Пара толчков ладонью – и Льюис, захрипев, последним осознанным движением толкнул Деллу в сторону. И кончил фонтаном, заляпав и живот, и подушки, и Деллу.

Хорошо хоть не потолок, – вяло подумал Льюис, растекаясь по одеялу бессмысленной протоплазмой.

– Ты чего толкаешься? – Делла склонилась над ним, стирая капли спермы со щеки.

– Не успел предупредить, – просипел Льюис. Горло пересохло, и где-то поблизости стоял остывший кофе, но где именно – хуй поймешь. Льюис вяло зашарил рукой в надежде нащупать чашку.

– О чем предупредить?

– Что кончаю.

– Ну и кончай себе на здоровье. В этом же, собственно, смысл. А толкаться зачем?

Нашарив наконец-то чашку, Льюис торопливо допил остатки. Во рту стало кисло и горько – но хотя бы сушняк прошел.

– Я же тебе в… – наткнувшись на удивленно-насмешливый взгляд, Льюис залился краской от груди до шеи. – Ясно. Учту на будущее.

И тут до него дошел весь пиздец ситуации: пить кофе и обсуждать технику орального оргазма, вместо того, чтобы…

– Черт! Я мудак, полный мудак, извини, я сейчас, – прижав Деллу к себе, он сунулся под футболку. И обнаружил, что трусов на Делле нет, а между ног у нее мокро, как после дождя.

– У меня вообще-то вторая рука есть, – пояснила она. – Все нормально, выдыхай. ТВОЮ МАТЬ!!!

– Что?! – подпрыгнул совершенно утративший бдительность Льюис, рефлекторно нащупывая в подушках пистолет. – Где?!

– Вот! – обвинительным жестом Делла тыкнула пальцем в тарелку с объедками штруделя.

– И? В чем проблема?

– Мороженого нет! Пока мы тут кувыркались, его Мелочь сожрала.

– Ну и бог с ней, у нас еще фунт пломбира лежит.

Делла ответила исполненным тоски взглядом.

– Проблема не в том, что у нас мало мороженого. Проблема в том, что у кошки непереносимость лактозы. Завтра у Мелочи понос начнется. С Рождеством, блядь!

К полуночи вымотавшийся до полного нестояния Льюис хотел только одно: лечь и уснуть. Желательно бы в кровати, но можно и на диване, на полу, в машине, в ванне… В любом месте, где можно принять горизонтальное положение. Но оставался последний рывок – подарки, и сходить с дистанции в такой момент было ну очень глупо.

Поэтому Льюис мужественно сжал челюсти, чтобы не зевать, и поплелся к машине. Несколько часов назад идея оставить подарок в багажнике показалась отличной. Теперь, в начале первого, заебанный в прямом и в переносном смысле Льюис осознавал, что это полная тупистика, но было поздно.

Вытащив из багажника вместительный короб, замотанный в красно-золотую бумагу, Льюис устало потащился наверх. Когда он вернулся, Делла уже стояла в гостиной, прижимая к животу такого же размера коробку, но темно-синюю. По глянцевой, почти черной поверхности текли серебристые искры – как будто с ночного неба тихо сыпался снег.

Они синхронно выставили на стол две коробки – словно мафиози из дешевого боевичка, меняющие чемодан с героином на чемодан с деньгами.

– Открывай, – Льюис толкнул красно-золотую картонку. Делла послушно развязала пышный, как кочан капусты, зеленый бант. С внезапно проснувшимся азартом Льюис наблюдал, как меняется ее лицо: настороженность, удивление, радость.

– Ого! Они вообще не такие, как на катке! – Делла выдернула из коробки пару гладеньких белых ботинок с высокой шнуровкой. Льюис ухмыльнулся. Ну еще бы они были похожи! На катке в аренду давали какое-то угандошенное убожество, а Льюис изнасиловал гугл, подбирая коньки и ботинки для начинающих. И остановился на дорогущих «рейделах» с анатомической пяткой, улучшенной фиксацией и мягким подвижным язычком. Кожа, дышащая пенка, фирменное внутреннее покрытие, минимизирующее трение и согревающее ногу.

Делла натянула ботинки и торопливо, но совершенно неправильно затянула шнурки.

– Ну как?

– Отлично, – то ли ее, то ли себя похвалил Льюис. – Тебе удобно? Не трет, не жмет, нога не скользит?

Притопнув в пол, Делла прислушалась к ощущениям.

– Заебись, – резюмировала она. – А почему коньки отдельно?

– Не коньки, а лезвия, – объяснил Льюис. – Потому что они предназначены для новичков. Видишь, какие широкие? Такие лезвия устойчивые, ты легко на них удержишься, но медленные. Поначалу это удобно, а потом, когда накатаешь практику и освоишься, мы их поменяем. Ты дальше в коробку смотри, это же не все.

Пошарив в оберточной бумаге, Делла вытащила небольшой пакет, распотрошила его и встряхнула в воздухе футболку.

– Не поняла, – нахмурилась она, разглядывая рисунок. – Что это?

– Я тебе позже покажу, на практике, – пообещал Льюис. – Но поверь, это охуенный прикол.

На белом фоне чернели три прямоугольные клавиши: CTRL + ALD + Dell.

– Твоя очередь, – Делла вытолкнула свою коробку вперед и сложила руки за спиной, как примерная школьница у доски. Льюис заинтригованно дернул за бант, и белая лента, опоясывающая картон, рассыпалась морозной пылью.

В коробке лежала… куртка. Самая обычная коричневая кожаная куртка. Льюис достал ее, удерживая на лице вежливую радость. В развернутом виде куртка оказалась довольно эффектной – оригинальный крой, заклепки, молнии, кнопки с чеканным орнаментом и отличный материал. Вот только Льюису нахрен не нужна была одежда. У него хватало собственных вещей – тех, которые он выбирал сам. Тех, которые нравятся.

Было ужасно глупо огорчаться в такой ситуации. Делла старалась, она приложила усилия, чтобы купить этот чертов подарок, и на самом деле именно это и было важно.

– Спасибо, – жизнерадостно поблагодарил Льюис. – Мне очень нравится!

– Ага. Я вижу. Ты не смотри на нее, ты надень, Талейран хренов.

Льюис натянул куртку и тут же почувствовал, как детали смешаются, ужимаясь и расширяясь по фигуре. Поползли вверх слишком длинные рукава, раздались плечи, плотнее сжалась планка на бедрах.

– Она волшебная! – изумился Льюис. Унылая коричневая куртка немедленно перестала быть унылой.

– Ну кто бы мог подумать, – скорчила рожу Делла и сунула ему грязную тарелку. – Положи в карман.

Льюис брезгливо взялся за край, подальше от вишневого сока.

– Не влезет.

– А я говорю: положи.

Заинтригованный, он поднес тарелку к карману. Как только фаянс коснулся кожи, белая поверхность исказилась, как будто Льюис смотрел на нее через толщу воды. Нормальная с одной стороны тарелка с другой резко ужалась, и карман буквально всосал ее, только что не причмокнул.

– Охренеть.

– А теперь достань.

Уже не думая о крошках и соке, Льюис сунул руку в карман и потащил тарелку наружу.

– Получилось!

– Проверь в кармане насчет грязи.

Конечно, крошек там не оказалось. И вишневого сока тоже. Широко ухмыльнувшись, Делла подняла с пола бокал и выплеснула на Льюиса вино. Секунда – и темно-красные пятна побледнели, истончились и исчезли.

– Заклятие расширяющегося пространства на карманах. Чары скрытности – можешь железо под детекторами таскать. Терморегуляция, вентиляция, защита от грязи и запахов. Рисунок на кнопках – руны, простроченный узор на подкладке – енохианское письмо. Защита, конечно, так себе, но это лучше, чем ничего. Выключи свой ПТСР и не двигайся, – потребовала Делла, и Льюис, зафиксировав себя напряжением мышц, замер. Глянцевое зеленое яблоко просвистело в воздухе, но вместо того, чтобы врезаться в голову, в последний момент свернуло и разлетелось о стену где-то за спиной.

– Вот блядь!

– Да стой же ты! Редукто!

Тусклый огонек ненасыщенного заклинания ударился в куртку и рассыпался синими искрами.

– И еще, – Делла прихватила с пола вилку. – Пожалуйста, сдержись и не въеби мне.

Стиснув руки в кулаки, Льюис прижал локти к бокам.

– Давай!

Размахнувшись от плеча, Делла саданула его вилкой в живот. Зубцы загнулись веером, черенок искривился – а Льюис даже не почувствовал удара. Просто легкий тычок.

– Охуеть! Я люблю эту куртку!

– То-то же, – самодовольно улыбнулась Делла. – Но ты особо не расслабляйся. Блокирует она не все. Если в тебя чем-то серьезным засадят, пригибайся и ползи в укрытие.

– Это самый охеренный рождественский подарок на планете, – совершенно искренне сказал Льюис и обнял Деллу, зарывшись носом в волосы. – Спасибо. Большое.

– Подожди пока с благодарностями. Посмотри еще раз в коробке, – в глазах у Деллы горел предвкушающий огонек. Льюис сдвинул желтоватую оберточную бумагу…

– Это что? – Льюис выудил на свет божий черную глянцевую хрень в полфута длиной. Больше всего штуковина походила на фигурный дилдо: длинная, хорошей такой, анатомической толщины, с рельефными насечками и шарообразным утолщением на конце. С другой стороны у хреновины было отверстие диаметром в половину дюйма.

– Осторожно, дыркой от себя! – предупредила Делла, и Льюис торопливо перевернул хреновину.

– Отойди в центр комнаты, чтобы ничего на касаться, и сними предохранитель. Вон та штуковина над большим пальцем.

Охуевая все больше и больше, Льюис отступил к одеяловому гнезду, на всякий случай отвел руку в сторону и щелкнул плотно прилегающей скобой. Из дилдообразной рукояти протянулся светло-зеленый световой луч. Воздух наполнялся напряженным гудением, как будто рядом кружил деловитый пчелиный рой.

– Лайтсаббер! Серьезно, что ли? – радостно заржал Льюис, повел рукой, и обрубленная ветка елки тихо легла на пол. Льюис посмотрел на нее дикими глазами. – Он боевой?!

– Ну да. В этом же весь прикол, – удивленно моргнула Делла. – Игрушку ты в любом магазине купишь. Я сформировала нормальную рукоять: те, что в фильмах, хуйня, они в ладони проскальзывать будут. А потом навесила стабилизированное Инсендио максимальной концентрации с заданными параметрами радиуса и длины. Ну и вот, – смущенно ковырнула она пол ногой. – Я подумала, тебе такое понравится.

– О да. Мне очень нравится, – выдохнул Льюис, завороженно поводя мечом. Зеленый луч освещал комнату, как тусклый фонарь. Примерившись, он рубанул лежащий на столе апельсин. Клинок прошел через него, не встретив сопротивления, и апельсин развалился на две половинки.

– Ты даже не представляешь, как мне нравится.

– Вот и хорошо. А то сначала у меня другая идея была.

– Это какая же? – наивно заинтересовался Льюис. И получил закономерный ответ.

– Парик хотела сделать. Каштановый такой, с косичками, – Делла повертела пальцами над ушами, изображая легендарную прическу.

– Ах ты ж … – Льюис выключил лайтсаббер и отбросил его на диван. – Ах ты ж маленькая пакость. А ну иди сюда!

Радостно взвизгнув, Делла сиганула через стол и рванула по коридору прочь.

– Стоять! Возмездие неминуемо! Я кому сказал: стоять! – Льюис ломанулся за ней, догнал в спальне и опрокинул на кровать. – Сопротивление бесполезно!

Делла упала, раскинув руки, счастливая и хохочущая. Льюис рухнул на нее, навалился всем весом и поцеловал в шею. Внутри ворочалось что-то большое, теплое и невыносимое нежное, как полный чемодан котят. И это что-то очень хотело наружу. Льюис потерся носом о мягкую теплую кожу, вдохнул знакомый запах и снова поцеловал.

– Слушай, я… я…

– Знаю. Я тоже.

В гостиной деловито звенела забытой посудой Мелочь.

***

Маги не осознают, какой мощью владеют. Годами они осваивают заклинания, тренируются в начертании рун и составлении зелий, но совершенно игнорируют то, что лежит в первооснове. Силу.

Все, чему учат в академиях – это искусство ловко ходить на костылях. Знания, которыми вооружают магов, не открывают истину. Наоборот, они запеленывают ее в бесконечные слои лишней информации, лишают смысла и сути. Развоплощают, как смерть развоплощает душу.

Я понял это, когда обрел истинную силу. Не скудные крохи магических знаний, опутанные сотнями, тысячами нелепых ритуалов, как иссушенный трупик мухи – паутиной. Нет. Моя сила не требовала слов, или жестов, или глупого варева из дурнопахнущих ингредиентов. Я просто хотел – и свершал. Конечно, власть моя была невелика. Я не сравнился бы со слабейшим из существ, обитающих по ту сторону Завесы. Они дыханием разрушали города – я не мог расколоть камень. Они рождали жизнь прикосновением – я не мог оживить сбитую машиной кошку. Но я встретил на улице женщину – левый глаз у нее был незрячим и белым, как у вареной рыбы. Врачу потребовались бы лекарства и скальпель, магу – зелья и заклинания. А я просто захотел. И белизна растаяла, как изморось на стекле, если прикоснуться к нему ладонью. Женщина остановилась, ошеломленная, она ощупывала лицо, не веря себе, закрывала ладонями левый глаз и снова отрывала. Секундная прихоть человека, лишь кончиком пальцев прикоснувшегося к истинному могуществу, излечила ее. Изменила навсегда, сделала лучше, и сильнее, и счастливее.

Так что же сможет человек, погрузивший в могущество руки по локоть? Шагнувший в него, как в глубокую воду, пьющий полными глотками?

Я ужаснулся, увидев всю меру собственной глупости. Я хотел обрести силу, чтобы сравняться с магами: делать собственные жалкие чудеса, менять мир крохотными частями. Так муравей мечтает притащить к муравейнику самый большой стебель и мнит, что после такого подвига обретет истинное величие.

Зачем же мне оставаться муравьем? Зачем перетаскивать нелепые стебли там, где можно изменять судьбы?

Я смогу исцелять. Я сделаю из хлеба камни и воду из песка. Я смогу прекращать войны взмахом руки, останавливать наводнения и усыплять вулканы.

Маги не могут этого делать, они слишком малочисленны и слабы. Их жалкие заклинания не способны совершить хоть что-нибудь по-настоящему важное. Но меня не сковывают нелепые правила, я могу черпать силу напрямую, принимать ее у тех, кто стоит за Завесой.

Цена будет высока. Но польза, которую я принесу, несоизмеримо выше.

Глава 40

После двух недель внезапного отпуска гараж Вулволт-Билдинг словно бы увеличился в размерах. Еще больше темных углов, еще больше пыли, еще больше жестких, глянцево отблескивающих корпусов автомобилей.

Словно коллекция жуков, забытая на чердаке и медленно зарастающая паутиной.

Лампочка над передними сидениями не столько освещала салон, сколько множила тени, и Делла засветила Люмос.

– Короче, я все нарисовал. Смотри сюда, – разложил карту на торпеде Льюис. – Оккультный магазин – вот тут. Полчаса на дорогу, минут двадцать на разговор, хотя ладно, пусть будет сорок, а потом мы свободны. И я набросал маршрут. От лавки по прямой и два поворота – смотрим квартиру с двумя спальнями и гостиной. Потом через развязку на Юнипорт и к Паркчестеру…

Делла старательно следила за зигзагами, которые выписывал палец Льюиса на карте – от одного крестика к другому. Время от времени внимание соскальзывало на сухое запястье с выступающими голубоватыми венами. Золотые прозрачные волоски на тыльной стороне ладони, сбитые об грушу костяшки, трогательно-круглая косточка сустава, твердая и хрупкая одновременно. Можно наклониться и лизнуть подсыхающие ранки, скользнуть языком в мягкую, чувствительную область между пальцами…

Усилием воли Делла вернулась к маршруту. Палец с коротким, под мясо обрезанным ногтем петлял и петлял, наворачивая круги по Бронксу.

– Потом сюда: на фото симпатичная обстановка была, и недорого – хотя это вот, кстати, подозрительно: район хороший, с чего вдруг такая щедрость?

– Может, там полтергейст, – наугад предположила Делла.

Льюис на секунду отлип от карты, поднял на нее охуевший взгляд.

– Серьезно?

– Ну да. С полтергейстом всегда дешевле, если хозяин изгнание не проводит.

– Владелица миссис Голдберг, адвокат, – полез в блокнот пунктуальный Льюис. – Эта вряд ли изгонит, засудит максимум. Не то чтобы я всерьез рассматривал такую угрозу – но ты умеешь изгонять полтергейст?

– Ненавижу этих мелких отмороженных утырков. Развоплощу к херам.

Все еще озадаченный, Льюис серьезно кивнул.

– Ладно, запомню. Поехали по плану дальше. От Тейлор-авеню к Литтл-Йемену…

Делла мысленно застонала. Ночь, проведенная за компьютером, дала обильные плоды. Настолько обильные, что с переработкой урожая скромные производственные мощности Деллы не справлялись.

Льюис уехал домой, когда солнце сползло за крыши домов, и на Самайн-роуд опустились прозрачные сумерки. Комнаты тонули в лиловых тенях, густых и плотных, как желе из лаванды. Делла опустилась на диван и закрыла глаза. В доме было тихо. Совсем тихо. Ни звука шагов, ни скрипа пружин, ни шелеста страниц.

Только дыхание, тихое и медленное.

За две недели с Льюисом Делла отвыкла от звука собственного дыхания.

Подошла кошка и боднула лежащую на подлокотнике руку.

– Мрум!

Воздев распушенный хвост, как стяг победы, Мелочь топталась рядом с Деллой, ритмично вгоняя когти в обивку дивана, и сладострастно рокотала. Не дождавшись реакции, она снова боднула ладонь, и Делла покорно почесала кошку за ухом. Мелочь счастливо зажмурилась и полезла на колени.

– А ты, похоже, рада, что гости разъехались.

Затарахтев еще громче, Мелочь поднялась на задние лапы, методично утаптывая Делле грудь. Крохотные лапки давили твердо и неожиданно больно.

– Эй, поосторожнее! Я уважаю твои чувства, но ты же во мне дырки продавишь.

Аккуратно переместив Мелочь на живот, Делла улеглась на диван и закрыла глаза. Кошка тут же плюхнулась сверху и приняла горделивую позу египетского сфинкса, всем своим видом демонстрируя, кто тут должен на человеке лежать, а кто – нахуй пойти.

– Ты маленькая ревнивая сучка, – сообщила Делла, меланхолично почесывая Мелочь за ушами.

Кошка ответила торжествующим мурчанием. Делла потеребила густой меховой воротник, погладила пальцем круглый твердый лоб и удостоилась аккуратного укуса в ладонь.

– Я тоже тебя люблю. А теперь слезай, мне работать надо.

На этот вечер – такой пустой, такой спокойный, совершенно ничем не занятый – у Деллы было множество планов. Закончить парочку отчетов, просчитать охранный амулет для Льюиса, продумать тестовые эксперименты на взаимодействие электроники и магии. А еще рассортировать запасы зелий и выбросить все, у чего истек срок годности. А еще перешерстить полку с ингредиентами и составить список того, что заканчивается. А еще сделать что-нибудь пожрать, причем с запасом: с завтрашнего дня и до выходных времени на готовку гарантированно не будет.

Подтолкнув Мелочь под обильную меховую задницу, Делла поднялась и зажгла свет. На столе валялась книжка, которую читал Льюис – чудовищной нудности каталог боевых и защитных заклинаний. Между страницами белела закладка – краешек кружевных стрингов.

Рядом – ручка и раскрытый блокнот. Страницы исписаны круглым почерком, так похожим на печатные буквы: ровные строчки, пункты и подпункты, аккуратные квадратики схем.

Делла сняла с кресла потрепанную клетчатую рубашку, поднесла к лицу и глубоко вдохнула: кофе, безликий «морской» лосьон и теплый запах тела. Льюис.

Да какого хуя?! Не в кругосветку же он отчалил!

Решительно мотнув головой, Делла вернула рубашку на кресло, отодвинула в сторону блокнот и разложила бланки с отчетами. Руководство желало узнать все возможные точки зрения по делу Дагомари – пришло время удовлетворить это страстное желание.

Начав с объективного анализа диспозиции, Делла перешла к субъективному описанию подвигов авроров. Тут правило было только одно: чем круче, тем лучше. Может, хоть кому-нибудь премию выпишут. А что детали не совпадают – ну кто те детали в пылу боя запоминал?

В последнем абзаце Делла детально, со вкусом описала все дефекты защитного купола и ошибки его создателей – и несколько увлеклась. Замечания вроде «плотность и насыщенность силового поля наводят на мысли, что в руках у создателя была не палочка, а кривой деревянный самотык» пришлось удалять, вписывая на их место социально приемлемые формулировки.

Закончив с первым отчетом, Делла устало потянулась и посмотрела на часы. Без двадцати семь. Льюис точно уже доехал, даже с учетом возможных пробок. Поколебавшись, она вытащила из ящика телефон и отлевитировала его за окно – просто на всякий случай.

Зависшая в воздухе нокия затрепыхалась и судорожно замигала экраном.

– Чтоб тебя Мордред ебал, – охнула Делла и дернула телефон в дом, попутно нашаривая палочку. Если в доме Уилсонов произошло нечто, требующее такого количества текста – возможно, оно потребует еще и магии.

Делла открыла первое сообщение.

17.58 «Ебучие пробки. Двадцать минут на Брон-Ривер проторчал перед развязкой. Интересно, прочитаешь ты это или нет?».

– Какого хрена? – вопросила Делла в пространство.

18.34 «Доедаем барбекю. Да, оно все еще здесь».

18.47 «Ты включила телефон! Ты ж моя лапочка!»

Беззвучно выругавшись, Делла отложила палочку и снова вышвырнула нокию на улицу.

19.02 «Сказал папе, что мы будем жить вместе. Папа в ахуе».

19.13 «ПАПА СПРОСИЛ, НЕ ТОРОПИМСЯ ЛИ МЫ! Я в ахуе».

Втянувшись в странный цикл, Делла левитировала телефон туда-сюда, увлеченная репортажем с места событий.

19.17 «Папа нервничает».

19.26 «Нервничает».

19.31 «Сука. Все еще нервничает».

19. 42 «Теперь и я нервничаю!».

Ничего. Ничего. Ничего.

20.03 «СУКАбЯДЬ не понмаю людей. Жить с чловеком ответственность надо все взвесит, а стрелять в человека нормально вот автомат, ты справишся!!!!!!!».

Делла осторожно, как танатический артефакт, положила телефон на стол и пересчитала ошибки. Погладила кошку. Прочитала сообщение еще раз – и снова пересчитала ошибки. Отправила нокию на улицу.

Ничего. Ничего. Ничего.

«Что у тебя с…» – начала набирать Делла, но экран мигнул и погас. Короткой вспышки телефонной активности хватало для того, чтобы прочесть сообщение – но не для того, чтобы его напечатать. Ругнувшись, Делла набросила на плечи пропахшую Льюисом рубашку и выскочила на улицу. Уже на пороге она сообразила, что выперлась в тапках-енотах, но возвращаться не стала. Жестом расчистив тропинку в снегу, Делла отошла на сотню футов и включила телефон.

«Что у тебя случалось? Поссорились?»

В этот раз ответ прилетел сразу.

«Все нормально. Иди в дом».

Делла прикрыла глаза. На внутренней стороне век был Льюис: губы поджаты, подбородок вздернут, холодный взгляд в упор.

Вот же блядь. А так хорошо все начиналось.

«Когда я стану президентом США, за слово «нормально» будут расстреливать!» – бессильно огрызнулась Делла.

«Ты лекарства пил?»

«Да. В ДОМ!!!»

«Все хорошо. Серьезно. Иди.», – закрыл тему Льюис, и Делла, загребая тапочками снежную пыль, поплелась обратно.

В тепле мех немедленно размок и зачавкал, как пропитанная дождем трава. Делла раздраженно брыкнула ногами, и грязные тапки, кувыркаясь, хлопнули в стену. Мелочь проследила их полет равнодушными золотыми глазами.

– Ну что за гадство? – тоскливо спросила у нее Делла. Кошка медленно моргнула и перевернулась на спину, предлагая самую эффективную психотерапию из всех возможных. Делла уселась рядом и начала наглаживать меховое пузико. Под пальцами завибрировал таинственный кошачий мурчальник – как будто заработал крохотный генератор положительных эмоций.

Телефон прогулялся на улицу и вернулся пустым и темным.

Делла заварила кофе. Погладила кошку. Выпила кофе. Снова выгуляла телефон, на это раз подальше. Перечитала последние сообщения. Снова заварила кофе.

Вышвырнула телефон за окно так, что он завис высоко над крышами, неразличимый в темноте, как затаившийся смеркут.

Да что же ты молчишь, мать твою?!

Делла в третий раз перечитала сообщения. Все хорошо. Льюис сказал, что пил лекарства. Все нормально.

Ведь пил же? Все? В правильной дозе?

Делла полезла на полку с зельями. Коробка с лекарствами Льюиса стояла на краю – так, чтобы удобно было доставать. Делла подняла крышку: флакончики весело подмигнули ей искрящимися разноцветными гранями. Выглядели они ровно так же, как и вчера. Что, в общем, было совершенно естественно: минус одна-две капли никак визуально не скажется.

Вот какого хера не повесить на флаконы сигналку?! А если больной запутается? Ошибется? Забудет? Эти целители вообще на шаг вперед не думают?!

Скрипнув зубами, Делла начала сдергивать книги с полок. «Конструирование многокомпонентных щитов: теория и практика». «Огненные чары. От Иерихона до Салема». «Кухонная магия для ленивых». «Чистый дом за пять минут. Тайные чары мисс Абернатти». «Установление сроков и механизмов магического воздействия при осмотре места преступления».

– Вот оно! – радостно завопила Делла и потрясла в воздухе потрепанным томиком в мягкой обложке. «Следящие и контролирующие чары. Формирование паттернов и кодировка фреймов» – вопила ярко-красная мерцающая надпись. Волшебник на картинке таращился на вероятного читателя через огромную лупу и моргал.

Торопливо пролистывая страницы, Делла призвала палочку и вернулась к столу.

– Итак, условие задачи. Каждую ночь в… три, допустим, часа, флакон получает визуальное отличие. Каковое снимается, если из емкости изъята точная доза содержимого. Если количество изъятого увеличено, визуальное отличие усиливается, и наоборот, – Делла задумчиво пожевала губу, почесывая за ухом палочкой. – А еще акустический контроль на исполнение. Скажем, на десять утра. Если к этому времени объем содержимого не меняется, звучит зуммер. А ну-ка посчитаем…

Развернув бланк отчета чистой стороной, Делла набрасывала формулы, стремительно скатываясь к невразумительному стенографическому коллапсу. Распотрошив последнее уравнение, она ухмыльнулась, торжествующее посмотрела на батарею флакончиков. А потом перевела взгляд на часы.

– Блядь!

Телефон вылетел в окно и тут же истерично закурлыкал.

Открывая первое сообщение, Делла чуть не сломала ноготь.

21.45 «сижу в окопе охуенные отсюда звезды».

21.58 «эта шняга все еще работает люблю окоп»

22.17 «Пришел папа и начал СМОТРЕТЬ. Пришлось идти в дом».

– Пиздец, – провозгласила Делла в пустоту комнаты, отсалютовала остывшим кофе и допила остатки, нахлебавшись осадка.

Следующий улов пришел через двадцать минут.

22.33 «Как я тут вообще спал? Невозможная кровать».

22.34 «Я соскучился».

22.35 «Я такой одинокий».

22.36 «И трезвый! Просто я пиздец романтичный. Так-то».

Снова набросив рубашку, Делла вышла на улицу.

«Я тоже романтичная. Я ради тебя трансцендентное маганалитическое уравнение в развертке Геймблиха решила!».