Текст книги "Тридцать дней (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Сказать, что я была против участи отбивной с кровью, ничего не сказать. Стиснув зубы и стараясь не дышать, я закрыла глаза, успокаиваясь и прочищая мысли от подступающей паники. «Лейда Сиел…», – всплыло в памяти. Хоть одна собака оказалась с зачатками совести! Значит, решили скормить меня дереву? Знали и молчали, да? Надеюсь, Аквей им вырвет их поганые сердца, если меня все-таки переварят в деревянном вонючем чреве.

От злости я зарычала, попыталась освободить руку, чтобы погрозить в пустоту кулаком, но добилось лишь того, чтобы меня всосало еще дальше.

– Ах, ты ж, прожорливая тварь, – прошипела я, дурея от зловония и злости.

Сожрать меня! Меня! Подавишься, гадина. Я кривовато ухмыльнулась и «выпустила когти». О последних жалела сейчас до крайности. Царапнула в первый раз не сильно, для пробы. Снова попыталась вытащить руки, чтобы полосовать ногтями древесную глотку, но сразу же отказалась от своей идеи, потому что с каждым движением меня проталкивало всё глубже. Оказаться в желудке монстра с цветочками мне слишком быстро мне как-то не хотелось. Возможно, мне следовало сначала задохнуться, а после уже меня переварят, однако проверять свое предположение я не стала. Хотя бы потому, что воздуха уже не хватало, а если учесть вонь, то дышать мне оставалось совсем недолго. Да и сжимали тиски так, что полноценного вдоха сделать не получалось. Учитывая, что бороться мне осталось недолго, и свободы для движений нет, я больше не стала царапать слизь, я в нее вцепилась.

Между пальцев мерзко хлюпнуло, но я лишь сильней сжала челюсти. Нутро дерева сжалось сильней, едва не раздавив меня. Затем мелко задрожало, и… разжалось. Я стремительно заскользила вниз. Взвизгнув, расставила в стороны руки и ноги, пытаясь сдержать падение. Дерево ответило новым спазмом, опять сжав меня с такой силой, что я услышала хруст своих когтей. Сознание помутилось, дышать стало окончательно нечем, и я вяло выругалась, понимая, что это конец. А затем дерево содрогнулось, еще раз, еще и…

С оглушительным треском ствол выше меня треснул, и в мое узилище хлынули яркий дневной свет и свежий воздух. Сквозь плену, застилавшую глаза, я увидела, как ко мне свесился человеческий силуэт, сильные руки схватили меня за шкирку и рванули наверх, выдирая из слабеющей хватки дерева-людоеда.

Издав сиплый квакающий звук, когда застежка плаща впилась мне в горло, я вылетела из древесного нутра и повалилась на пыльную дорогу, судорожно сглатывая и жадно вдыхая воздух.

– Ничего ее не берет, – хмыкнул кто-то.

– С вами разговор еще не закончен, – услышала я голос Ская и открыла глаза. Он склонился надо мной, взъерошенный и заметно встревоженный. Заметив, что я смотрю на него, водник едва заметно улыбнулся. – Живая?

– Думал, что от меня так легко избавиться? – хрипло спросила я и села.

Аквей внимательно рассмотрел меня.

– Выглядишь кошмарно, – сообщил Скай и передернул плечами. – Просто жуть. Bp-

Р.

Я свела зрачки к переносице, рассматривая слипшуюся от слизи прядь, затем скосила глаза на плечо. Вот теперь я бы с радостью вернула плащ его хозяйке, даже лично натянула бы на нее. При мысли о том, как скривилось бы хорошенькое личико Эйволин, я растянула губы в ухмылке. Смешок над моей головой заставил поднять взгляд на Аквея, изо всех сил пытавшегося подавить рвущийся наружу смех. Я сузила глаза и прошипела ядовитой змеей, закипая в одно мгновение:

– Вес-село, С-скай?

– Игнис, – он вскинул руки в защитном жесте, но теперь его смех прорвался наружу, и водник отшатнулся, хохоча уже во всё горло. Он попытался взять себя в руки, однако сумел выдавить лишь: – Ты… ты забавная… Тьма-а-а…

И Аквей привалился к дереву по другую сторону тропы, продолжая хохотать. В этот раз меня не заворожил его смех, о, не-ет. Он взбесил меня! Вскочив на ноги, я сжала кулаки и обвела весь отряд свирепым взглядом. Сдула с глаза сопливую сосульку волос, но она тут же вернулась на прежнее место. Подула снова, вновь сведя зрачки к переносице, и мужской гогот заполнил пространство. Кто-то хохотал открыто, кто-то отворачивался, как Войтер, но по трясущимся плечам было ясно, что скрыть пытаются смех.

– Думали скормить меня этому живоглоту? – с гневом вопросила я. – Настоящие мужчины! Дайте мне клинок, и посмотрим, как станет весело!

К сожалению, я выглядела слишком жалко, чтобы во мне сейчас увидели угрозу. И мой вопль вызвал лишь очередной взрыв смеха. Я зарычала, топнула ногой и стремительно направилась прочь, на ходу оттолкнув морду Венна и не слушая писк Искры за спиной.

– Игнис! – крикнул мне вслед Скай.

– Гори в огне, Аквей! – рявкнула я, продираясь сквозь кусты.

– Да постой ты! – я услышала звук погони, но проклятый водник всё еще посмеивался, потому на призыв я не остановилась. – Игнис, остановись!

– Видеть тебя не хочу! – выплюнула я, сворачивая в очередные заросли.

– А я, между прочим, спас тебя, – весело воскликнул Аквей. – Игнис, хотя бы скажи спасибо.

– Чтоб ты провалился.

– Ты мила, как всегда, – хмыкнул водник, почти догнав меня. – Да, стой же ты, глупая! Ты хотя бы знаешь, куда ты идешь?

– Про дерево я тоже ничего не знала, но это не помешало твоим воинам наслаждаться зрелищем, надеясь, что я сдохну в зловонном нутре, – я все-таки остановилась и обернулась к нему.

– Ты упрекаешь их? – Скай остановился и теперь смотрел на меня серьезно. – В том сражении у Черного замка погибли их братья, отцы, сыновья. Ненависть к рыжему велика. И к тебе тоже, вряд ли не знала об этом. Ты приказала уничтожить всех мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет в поселении Рафа. Он выжил лишь потому, что отбыл ко мне в замок. А когда вернулся, застал воющих женщин и разоренные жилища. Игнис, они даже не знали о готовящемся походе! Так почему они должны жалеть тебя, когда ты не жалела их? Ты всё еще жива только потому, что я приказал тебя не трогать. Или же ты думаешь, что твоя красота способна заставить забыть о злодеяниях?

Вновь развернулась, развела руками заросли и шагнула в прохладную тень леса. Водник последовал за мной. Ни воинов, ни Венна с нами не было.

– Игнис.

– Я хочу смыть с себя эту дрянь, – буркнула я.

– Тебе стоит попросить, и я дам тебе воду, хватит бегать, здесь небезопасно, – тон Аквея стал мягким.

Только меня эта мягкость не проняла. Я резко развернулась к нему, почти ткнувшись носом в грудь, вскинула голову и зло посмотрела в глаза.

– Хочешь, чтобы я просила? – понизив голос, спросила я. – Хочешь, чтобы умоляла? Думаешь, поставить на колени, водник?

Аквей возвел глаза к небу, шумно выдохнул и от души припечатал:

– Дура.

Пощечина вышла мгновенной и звонкой. Я распрямилась, расправила плечи и насмешливо посмотрела на след от своей ладони на щеке водника.

– И всё равно дура, – повторил он. – На колени тебя давно поставили, только что-то это тебя не бесит. Где твоя гордость, когда бьешься лбом об пол, восхваляя рыжего?

– Прекрати называть его рыжим! – с яростью воскликнула я. – Ты не стоишь его мизинца.

– Да и плевать! – разозлился в ответ водник. – Это ты перед кровожадной тварью спину гнешь, меня смогли согнуть лишь силой.

– И ты решил согнуть меня?

– Я сказал, что тебе достаточно попросить, чтобы получить воду, только и всего. Это моя стихия, и с некоторых пор мне не нужен источник силы, чтобы управлять ею. Скажи, и я тебе прямо здесь открою ключ.

– Ничего мне от тебя не нужно, – я отвернулась. Внутри всё еще кипело, лишая возможность услышать разум.

– Такое ощущение, что тебе не четыреста лет, а четырнадцать, – проворчал за моей спиной Аквей. – Вода есть через сто шагов, я ее чувству. Но будет глупостью еще больше отдалиться от отряда.

– Вот и не отдаляйся, – отмахнулась я. – В какой стороне?

Я обернулась к Скаю. Он буравил меня взглядом, на скулах двигались желваки, не напугал. Аквей втянул воздух сквозь стиснутые зубы, а затем выплюнул одно единственное слово:

– Бесишь, – и меня окатило водой, ударившей из-под земли.

Упрямо сделала шаг в сторону, и тут же новый фонтан обдал меня водяной струей. Еще шаг, и еще один фонтан. Еще шаг, еще фонтан. Я разъяренно взвизгнула, сорвала с плеч грязный мокрый плащ и швырнула им в водника.

– Прекрати!

– Ты уже чистая? – невозмутимо спросил Аквей.

– Чтоб тебя пожрал Хаос, водник!

И меня окружил поток воды со всех сторон, щедро изливаясь на голову.

– Ненавижу! – выкрикнула я, в остервенении топая ногами. Когда я так бесилась в последний раз? Никогда!

Поток воды вдруг резко прекратился. Я некоторое время фыркала, отплевываясь от воды и ожидая снова смеха. Но его не последовало. Протерла ладонями лицо

и…

– Великая Тьма, – выдохнула я.

Скай лежал на земле с пробитой головой. А на меня смотрели то ли морды, то лица жутковатых двуногих тварей, поросших шерстью. Они подступили ближе, принюхались, и один из тригов коротко рявкнул. Я открыла рот, чтобы завопить, но на мою голову опустилась дубина, и свет перед глазами померк…

Глава 6. День восьмой

– Скай, чтоб ты сгорел, за какой Тьмой у меня так болит голова?

Голос прозвучал отвратительным скрипом, царапнув слух мне самой, сухая глотка отозвалась неприятной боль. Я еле разлепила веки и уставилась в низкий темный потолок. Обоняние уловило не слишком приятный запах звериного логова, смешавшегося с ароматами трав. Попыталась встать, но виски взорвались новым витком боли, и я со стоном закрыла лицо руками.

– Проклятый водник, – проворчала я и застыла, когда перед глазами встала картина, в которой мой похититель лежал на земле с окровавленной головой.

– Бесконечный Хаос, – выдохнула я и порывисто села, старательно жмурясь, потому что перед глазами закружилось пространство, вызывая тошнотный позыв.

Затем осторожно раздвинула пальцы и взглянула на то, что окружало меня. Земляные стены, маленькое круглое окошко, затянутое чем-то мутным. Судя по всему, на улице уже было темно, и только благодаря вернувшейся возможности видеть в темноте, я смогла рассмотреть и грубо сколоченный стол и глиняную миску на нем с каким-то варевом, в котором плавали травы и большие куски мяса на косточке. Рядом стоял маленький кувшин с водой. Ее я выпила залпом, когда доковыляла до стола и рассмотрела всё, что стояло на нем.

После обернулась и некоторое время разглядывала низкое ложе, жесткое и неудобное. Тело затекло от долгого лежания на нем. На ложе были рассыпаны цветы, уже пожухлые. Подойдя ближе, я криво ухмыльнулась. Никакой романтики, всего лишь Сонник. Аромат этих цветов способен свалить даже медведя, а мне насыпали немало, удерживая в бессознательном состоянии. И только благодаря тому, что цветы увяли, дурман спал… Стоп!

Даже увядший Сонник в таком количество должен был бы удержать меня в состоянии сна. Победить его могло… Мой собственный цветок! Вернулся еще один дар, точно. Я стремительно стянула просохшее платье, оглядела свое тело, но следов цветка уже не было видно. Ладно, судя по всему, это невосприимчивость к чарам. Меня не обмануть мороком, не навеять сон ни магией, ни травками. Не наслать любовных чар, не проклясть. Этот дар Господин пробудил без всяких просьб. Моя неуязвимость его всегда сильно волновала.

«Если не расстроишь меня, ты проживешь столько, сколько проживу я, а я буду жить вечно», – так он говорил мне.

Значит, вот он мой седьмой дар. Уже неплохо. Даже полезно. Когда меня найдут, а я надеюсь, что найдут, мне предстоит еще какое-то время прожить среди магов, и от их ненависти и мести меня не спасет даже Скай. Достаточно вспомнить его воинов. Господин всего лишь уехал вперед и потерял контроль, а меня уже скормили дереву-живоглоту, воспользовавшись незнанием местной растительности. И им плевать на то, что сохранение моей жизни важно, иначе Вайторис может очень сильно разозлиться, и тогда всё станет намного жестче и страшней. Хотя вряд ли воины думают об этом. Они видят врага и стремятся его уничтожить. И Игнис Сиел не триги, ее беречь не за чем. Скоты, тьфу.

Шумно выдохнув, я направилась на выход. Толкнула деревянную дверь, она легко поддалась. Все-таки триги не так уж и не разумны. Утварь, двери, стол, окошко, Сонник. Всё это показатели того, что разума у них предостаточно. К тому же стоит учесть, как нас подловили с водником. Выждали, когда мы оказались наиболее беспечны. Устранили мужчину, оглушили женщину. Интересно, а Аквея прихватили, или оставили валяться с пробитой головой? Выжил хоть?

В груди как-то неприятно сжалось. Я на мгновение задохнулась, и пришлось остановиться, чтобы опереться рукой о стену, пока внезапное кружение перед глазами не прекратилось. Мотнула головой, пытаясь понять, что сейчас со мной произошло, чувствовала я себя уже лучше. Однако, отбросив ненужные размышления, я снова огляделась.

И вновь я не встретила никого из тригов. Эта комната была пуста. В ней я увидела подобие очага с подвешенным над тлеющим огнем котлом, большой деревянный стол, полки с посудой. Похоже, это была кухня. Но меня больше привлекло большое деревянное ведро. Я подошла к нему и с облегчением вздохнула, внутри была вода. До невозможности хотелось ополоснуть лицо. Я бы не отказалась от целой купели, чтобы помыться, но приходилось довольствоваться тем что есть.

Я опустила ладони в холодную воду, зачерпнула воду и протерла лицо. Затем подумала и нагнулась ниже, чтобы щедро поплескать на себя. Вновь опустила руки в воду и изумленно замерла, ощутив, что она изменилась, став более… плотной. Да, плотной, немного вязкой. Нахмурилась, потянула ладони назад и вскрикнула, когда поняла, что меня держат за запястья. Хотела отпрянуть, но вода вдруг взметнулась фонтаном, и мою голову поймали в захват холодные ладони. Я уставилась в синие глаза на прозрачном лице:

– Нашел, – прошелестел знакомый голос.

– Ты, – выдохнула я и зачем-то добавила: – Живой.

– Надеялась, что избавилась? – смотреть на текучую ухмылку было жутковато.

– Точно, только об этом и мечтала, – ответила я.

– Ты улыбаешься, – сказал Скай.

– Глупости, – отмахнулась я, но поймала себя на том, что действительно улыбаюсь. Однако отчего-то сейчас эта странная радость меня не встревожила. Я и вправду была рада, что говорливый водник жив. Наверное, всё дело было в том, что он мог вытащить меня из поселения тригов.

Аквей чуть помолчал, словно думал о чем-то, а затем отпустив меня, отстранился и замер прозрачной фигурой из воды, наполовину торчавшим из ведра. Он скрестил руки на груди, поднял одну к подбородку и потер его, издав тихий плеск. Картина была, на самом деле, забавной. Я хмыкнула и зажала рот рукой, чтобы не привлечь кого-нибудь смехом.

– У меня всего два вопроса, – наконец, снова заговорил Скай. – Первый: почему я тебя не чувствовал всё это время? И второй, главный: за какой Тьмой ты всё еще стоишь здесь?

Теперь подбородок потерла я, осмысливая его вопросы.

– Ну-у, – протянула я, – на первый вопрос я, наверное, знаю ответ. В себя я пришла не так давно. До этого лежала живым трупом среди цветов Сонника. А на второй вопрос у меня ответа нет. А где мне стоять?

– Да, возможно. Сон наведенный, мог поэтому не чувствовать, – согласился Аквей. – А что тебе непонятно по второму вопросу? Я вообще-то ожидал повторения истории с похищением из Черного замка. Но я не могу изменить твою форму, а значит, вытащить отсюда.

– Тогда я знаю ответ, – усмехнулась я, вдруг сильно пожалев, что проснулся именно этот дар. – Ко мне вернулась невосприимчивость к чужим чарам и воздействию. Из-за этого я и очнулась, иначе, судя по количеству цветов, мне следовало проснуться намного позже. Наверное, поэтому и в доме никого нет.

– Ясно, – деловито кивнул Скайрен. – Значит, просто не будет. Вернусь позже.

И он снова исчез в ведре.

– Эй! – воскликнула я, запуская руки в воду. – Скай! – Но вода стала обычной, жидкой и текучей, никакой водник в ней больше не прятался. С досадой притопнув ногой, я развернулась и решительно направилась к двери, ведущей на улицу.

Толкнула деревянную створку и нахмурилась, она была заперта снаружи. Усмехнувшись, я подошла к большому столу и уселась на его край. Ноги поставила на лавку, приставленную к столу, подперла щеку кулаком и принялась ждать. А что мне еще оставалось? Дверь мне не выломать, в окошко ничего не видно, рассматривать в землянке было нечего, заняться нечем. Покосилась на ведро, но водник не спешил осчастливить меня новым явлением.

Триги… триги… Что-то было смутно знакомым в этом слове. Такое ощущение, что я про них все-таки что-то знала, но благополучно забыла. Вздохнув, я перевернулась и растянулась на столе в полный рост. Моя память упорно стремилась что-то мне подсказать, но никак не могла пробиться сквозь рой беспорядочных мыслей. Я закрыла глаза и попыталась расслабиться…

– Как же ты хороша…

Что это, шепот ветра, или шелест листвы на деревьях? Я прикрываю глаза, подставляю лицо под невесомо-ласковые касания, не похожие ни на касания пальцев, ни на поцелуи. Невозможно приятно. Душа стонет от болезненной нежности, и хочется кричать на весь мир о том, что мое сердце пылает от любви.

– Моя…

– Что это?! – взвизгнула я и порывисто села, ошалело оглядываясь вокруг себя.

Логово трига было всё также пусто, и кроме меня и моего тяжелого хрипловатого дыхания ничего не нарушало его тишины. Я схватилась ладонями за щеки. Сердце бешено колотилось в груди, грозя вырваться наружу с каждым новым ударом. Мотнула головой, но голос, только что услышанный мной в воспоминаниях, по-прежнему звучал в ушах. И самым страшным было то, что я не узнала в нем голоса своего Господина. Это не Вайторис говорил мне такое привычное «моя». Не было его покровительственных ноток. Тот, кто ласкал меня, не подавлял волей, не указывал на свою власть, не привязывал к себе признанием. Он просто… любил?

– Великая Тьма, что это?! – со стоном вопросила я тишину логова. – Со мной такого не было, не было!

Никогда и никого я не любила кроме моего Господина. Ни для кого мое сердце не билось чаще, и уже давно не ускоряет бег при взгляде на Вайториса. Я отдала ему душу, но сердце остыло несколько столетий назад. Ничто во мне не пылает, кроме страсти. Лишь в эти мгновения я сгораю до пепла. Я не знаю, что значит – болезненная нежность. Даже к Вайтору я не испытывала ничего подобного. Смотрела снизу вверх, восхищалась, млела от полуулыбки и похвалы, но…

«Как же ты хороша»…

– Прочь! Убирайся прочь, кто бы ты ни был! – выкрикнула я и замолчала, оглушенная звенящей тишиной, едва ли потревоженной моим криком. – Прошу…

О чем я просила? Наверное, о том, чтобы бессмысленное видение исчезло, словно его никогда не было, но память, будто издеваясь надо мной, вновь и вновь шептала мне чужим незнакомым голосом слова, которые проникали в самую душу, тревожа и причиняя острую режущую боль. Откуда эта боль? Зачем? Почему? В моей жизни никогда не было этого голоса, тогда почему в глазах стоят слезы? И отчего я ищу ответа на вопрос – что за странная греза смутила мой разум?

– Хватит!!! – заорала я, и… дверь открылась.

На меня смотрели две женщины. Именно женщины, без единой шерстинки, разве что черты их лица были грубоваты, да фигуры и рост не несли в себе никакого изящества. Они смотрели на меня без всякой враждебности или интереса, скорей, равнодушно. Я вздернула подбородок, ответив надменным взглядом свысока. Признаться, была даже рада их появлению, мысли, терзавшие меня, наконец, померкли и дали вдохнуть полной грудью, но не кидаться же мне было с радостными объятьями к двум дикаркам, явившимися не понятно для чего.

– Проснулась, – отметила одна низким голосом.

– Слишком рано, – ответила вторая.

– Тем лучше, – произнес голос еще невидимой женщины, и она раздвинула руками первых двух.

Это была старуха, чей рост значительно уступал двум дикаркам. Седые волосы были собраны в пучок на затылке. И если первые женщины были одеты в бесформенные хламиды, то на этой было надето вполне привычное платье, только выцветшее и не один раз заштопанное. Цепкий взгляд черных проницательных глаз прошелся по мне, я невольно поежилась от ощущения, будто меня одновременно укололи множеством иголочек. Глаза женщины сузились, и она поджала сморщенные губы.

– Подготовьте и приведите в назначенный час, – велела она замершим дикаркам. – Будет моему сыну сильный наследник. – Я поперхнулась.

– Добыча, – ожила первая.

– Рварну нет равных, – усмехнулась старуха и вышла, так и не сказав мне ни слова.

Я проводила женщину взглядом, осмысливая слишком короткий разговор, чтобы понять, о чем идет речь. Впрочем, соображения у меня появились быстро. Добыча… Значит, на меня имеют право все мужчины племени, поэтому должно состояться нечто вроде сражения за самку. Так? Похоже, так. И некий Рварн тут самый сильный, и меня уже напророчили в матери его детей. Хм… Сказать им, что рожать я не могу стараниями моего Господина, или не стоит? Нет, не стоит. Это лишит меня важности, и тогда что? Убьют? Сможет взять каждый желающий? Вряд ли я переживу такое. Нет уж. Мать, так мать, а там посмотрим. В любом случае, водник обещал вернуться. Буду ждать Ская и не противиться, чтобы со мной не собрались сделать. Убивать пока точно не будут.

Пока я размышляла, дикарки приблизились ко мне. Меня сноровисто стянули со стола, утвердили на ногах и накинули нечто, напоминавшее плащ. Только капюшон оказался слишком глубок, и его края лежали на моей груди. Были рукава, но они достигали моих колен, низ плаща волочился по земле, так что можно было смело сказать, что меня спрятали. Вот бы еще исчезнуть на самом деле…

Однако я никуда не исчезла, но и в логове не осталась. Женщины крепко ухватили меня под обе руки и повели на выход. Хотелось крепко выругаться, потому что я ничего не видела, и, оказавшись вновь без обуви, пересчитала босыми ступнями все камешки, попавшиеся по дороге. Правда, ни разу не спотыкнулась и не завалилась, мои надсмотрщицы за этим следили. Они легко вздергивали меня вверх, когда под ногами появлялись переплетенья древесных корней. Может было что-то еще, не видела, но до цели нашего путешествия добрались быстро. И скажу честно, когда с меня стянули хламиду, я произнесла с чувством:

– Благослови вас, Хаос!

Меня ждала большущая и глубокая лохань! Вода в ней исходила парком, на поверхности плавали пышные розовые цветы, наполняя воздух купальни тонким пьянящим ароматом. Надо ли говорить, что я не произнесла ни слова протеста? Более того, сама избавилась от грязного платья и шагнула на невысокий табурет, с которого перебралась в саму лохань и с наслаждением погрузилась в ароматную глубину с головой. После вынырнула, раскинула руки в сторону и велела:

– Приступайте.

Дикарки переглянулись. Кажется, от меня ожидали чего-то иного. Возможно, слез, мольбы, борьбы и ярого протеста, но не дождались. Как же я мечтала помыться после поганого нутра живоглота! И пусть фонтаны Аквея сбили с меня слизь, но волосы всё еще оставались неприятно жесткими, платье заскорузлым, и кожу кое-где тянуло. К тому же присутствовал небольшой зуд, и это вовсе не было зудом цветения очередного дара.

– Ну? – я с возмущением посмотрела на дикарок.

Женщины снова переглянулись и… залезли ко мне в лохань, не раздеваясь. Вот это возмутило, но пришлось сдержаться и не мешать им. Одна намывала мне волосы, вторая тело, а я закрыла глаза и млела от неспешных движений женских рук и аромата цветов. Пальцы дикарки скользнули по моей груди, несильно сжали ее, задели навершие сосков и замерли, словно ожидая чего-то. Я приоткрыла глаза, с подозрением посмотрела на озадаченное лицо женщины:

– Что? – спросила я. – Продолжай.

– Ты не стонешь, – произнесла та, что облапила меня.

– Цветы свежие? – вторая перестала перебирать пальцами мне волосы.

А, ясно. Очередные цветочки с секретом. И мытье для того, чтобы выйти к самцам, готовой к соитию? Выдавать тайну, что на меня уже не действуют чары, не стала. Кто их знает, что у них там приготовлено на такой случай. Потому откинула голову назад, приоткрыла рот и, облизав языком губы, издала негромкий протяжный стон.

– Свежие, – с удовлетворением отметила первая и продолжила мыть мое тело, умело дразня грудь кончиками пальцев, чтобы огонь желания разгорелся еще сильней.

Я вдруг представила, что сейчас со дна поднимется Скайрен Аквей, весь состоящий из воды, каким он был в логове. Забавно было бы посмотреть, как отреагировали бы на это невозмутимые дикарки. Сомневаюсь, что они видели нечто подобное. Я так ярко представила себе его прозрачный, но плотный силуэт, лицо с ярко-синими глазами, наполненными бликами света, как речная рябь в солнечный день. Интересно, а в теплой воде он тоже был бы теплый? Любопытно, а каково это целовать водяного мужчину? Были бы его поцелуй таким же, как во плоти? Жадным, глубоким, пьяняще-чувственным…

– Ох, Тьма, – задохнулась я без всякого притворства.

Одна из женщин довольно хмыкнула у меня над ухом, и я заставила себя вырваться из плена сладкого наваждения. Жаль, что проснувшийся дар не может оградить меня от желания, которое вызывает во мне водник, было бы очень кстати… Я разозлилась на Аквея, даже не знаю, за что больше. То ли за то, что не появился из воды, то ли за то, что завожусь лишь при одном воспоминание о его поцелуях. Теперь сохранять на лице блаженное выражение было гораздо сложней, но дикаркам хватило и моего сопения с нервным покусыванием губ. Должно быть, решили, что я уже изнемогаю от вожделения и жду не дождусь, когда меня один из их воинов затащит к себе в логово.

Приоткрыв глаза, я проследила за ухмылочками дикарок. Хотелось спросить, часто ли они производят такие омовения, и где те женщины, которых приводили в купальню. Да и о том, кто в племени разбирается, узнать в травах тоже хотелось. Возможно, та самая старуха, а может триги это знали и до нее. Однако мои вопросы сейчас были лишними, и я молчала.

Послушно выбралась из лохани и дала себя обтереть. Мое грязное платье, хвала Тьме, на меня натягивать не стали, вместо него надели на бедра широкую полоску кожи, грудь скрыли под волосами и ожерельем из серебряных монет в несколько рядов. Обули в подобие кожаных сандалий, оплели ноги до колен ремешками, и, как завершающий штрих, на запястья надели кожаные нарукавники, обшитые тоже серебряными монетами.

Хмыкнув, я решила, что во всем моем нынешнем виде несомненный минус мокрые волосы. Вода быстро остыла и теперь стекала по телу холодными ручейками, несмотря на то, что волосы неплохо отжали в грубоватое серое полотно. Ничего, выдержим и это. В завершение омовения на меня вновь накинули ту же хламиду, в которой я ничего не видела. После этого прозвучало короткое:

– Идем, – и меня опять повели.

Однако остановили, как только тепло купальни осталось за спиной, и я услышала скрип закрывшейся двери. Кто-то приблизился ко мне, некоторое время молчал, но все-таки заговорил.

– Тебе повезло, девочка. – Это была старуха, я узнала ее по голосу. – Когда меня выкрали и выставили, как добычу, мне достался грязный вонючий зверь. Никто не затуманил мне разум ароматом лиеды. Лишь на ложе, когда мой зверь вошел в опочивальню, я узнала, что они могут менять личину, и взял меня человек. Многие думают, что триги всего лишь неразумные животные, но у них есть разум. И этот разум позволил вожаку разглядеть во мне не просто самку. Он полюбил меня, я стала ему верной женой и знахаркой для всего племени. Памятуя о том ужасе, который пережила в ту ночь, когда мой Орвер лишил меня девства, я облагодетельствовала пленниц покоем до омовения и огнем страсти перед поединком воинов, лишив их страха. Сейчас ты не понимаешь меня и мечтаешь о мужском естестве, которое заполнит твое лоно, но когда очнешься, ты увидишь рядом сильного мужчину, а не животное. Надеюсь, что не ошиблась, и ты дашь ему то, чего не смогли дать другие жены. Они были слабы и глупы. В твоих глазах я увидела разум и не увидела страха. У тебя сочное тело, созданное для того, чтобы услаждать мужчин. Рварн оценит последний дар своей матери. И если утром ты будешь готова принять его, я обучу тебя всему, что знаю сама, и тогда Создатели, наконец, отведут меня к моему мужу и двум старшим сыновьям. Не подведи меня, девочка. Разочаруешь, исчезнешь, как и остальные до тебя. Не пощажу. Ведите.

Меня вновь потянули вперед, а я задумалась о словах старухи. Выходит, что она травница, раз стала знахаркой. Заботливая, забери ее Хаос. Я недобро усмехнулась. Значит, не желает самку трига в жены своему сынку, хочет более образованную женщину. Сколько она так загубила девушек, пока ищет Рварну достойную жену? И Скай будет называть меня порождением Тьмы! А чем эта старуха лучше меня? Я хотя бы выполняла приказы Господина, а эта губит перепуганных девиц за то, что они не хотят принимать дикаря. Интересно, знахарка хотя бы дает им время привыкнуть? Судя по всему, нет, раз ожидает утра. Выходит, если изнасилованная пленница на утро не понимает своего счастья, заботливая мамаша ее убивает. И как? Травит, душит? Да плевать, если честно. Но если мне придется лечь под этого Рварна, Вайторис спалит все племя, не глядя на то, магические они существа или нет. И все-таки я надеялась, что водник успеет раньше, чем я укажу Господину, где нахожусь и что со мной сделали, а я укажу. Клянусь Огнем, никого не пожалею.

Тут мне пришла в голову иная мысль. Скай говорил только о звериной личине. Пугал, или сам не знает о том, что триги все-таки оборотни? Пока я размышляла о том, насколько ревностно племя хранит свои секреты, меня куда-то привели. Я ощутила жар огня, негромкое порыкивание, словно вокруг меня собрались звери. Кажется, я на месте, где за меня будут сражаться самцы. Не скажу, что я не испытала острого любопытства. Конечно, это не та эмоция, которую от меня ожидают, но что-то мне подсказывает, что в обморок от ужаса я не упаду.

Плащ-хламиду с меня стянули одним ловким движением, и я невольно покривилась от яркого всполоха огня, но уже через пару мгновений с интересом рассматривала тригов. Они расселись кругом, верхней точкой которого была я. Дикарки, которые привели меня сюда, исчезли, и я оказалась единственной женщиной. На меня обратились взгляды всех, кто находился в круге. Триги не то звери на двух ногах, то ли люди, поросшие шерстью, с крепкими клыками и острыми когтями могли бы напугать впечатлительную девицу, я же видела созданий и поомерзительней. Да и от нежного девичества меня отделяли несколько столетий. Так что я спокойно осмотрела «женихов», откинула подсыхающие пряди волос на спину и приняла наиболее соблазнительную позу. Дурила, да. Но почему нет? Буду я стоять столбом, или же раззадоривать самцов, результат один.

Хищные взгляды прошлись по мне, оставляя ощущение липкой паутины, ноздри зверей трепетали, улавливая мой запах. На некоторых мордах ясно читалось недоумение. Разумеется, они не уловили запаха вожделения, вопреки словам старухи о мужском естестве я как раз совсем не мечтала, и возбуждение, охватившее меня в купальне при мысли о Скае, уже исчезло, и вода смыла его следы. Усмехнулась, откинула на спину вторую прядь и посмотрела прямо в глаза самому мощному, бросая ему вызов. После оглядела остальную стаю и замерла, безучастно глядя поверх лохматых голов с небольшими треугольными ушами.