Текст книги "Тридцать дней (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

– Какая глупость! – всплеснула руками провидица. – Ребенок всего лишь решил поиграть, и не стоило так голосить и ставить весь замок на уши. Никакого покоя.

Она покачала головой и ушла к себе, хлопнув дверью.

– Свободны, – махнул рукой Скай.

Стража, немного потоптавшись, покинула этаж с хозяйскими покоями, следом за ними исчезли слуги. Только леоры еще некоторое время наблюдали за счастливым до изнеможения Шейгом, наконец, махнули рукой и тоже ушли. Остались только мы с Аквеем, начальник стражи и два громадных дитяти. Один радовался новому другу, второй подглядывал одним глазом, но как только на него обращались взоры, тут же продолжал тщательно спать.

– И кто выпустил дурня из покоев? – вопросил Скай.

Он повернулся ко мне, я возмущенно округлила глаза. Искру избавили от подозрений сразу, она не вышла ростом и силой, чтобы открывать двери, а вот… Мы снова посмотрели на Венна. Змей таял на глазах, становясь ручьем воды. Ручей неспешно потек по коридору, но только водник рявкнул:

– Стоять! – как поток воды стремительно исчез за первым же углом. Аквей с негодованием шлепнул себя по бедру и воскликнул: – Утек! Ну, змей…

Я поманила к себе Шейга. Глупыш вывалил язык и рванул ко мне, но вдруг остановился, обернулся к жертве своей любви, издал огорченное:

– У-у-у, – и плюхнулся на лохматый зад, не зная кого выбрать.

– По ушам, – бросил Скай, и для Шейга всё встало на свои места.

Он подлетел ко мне, облизал лицо и помчался скачками в открытые двери покоев. Аквей проводил зверя взглядом, после свел брови и зашагал прочь, ворча:

– Найду негодяя и… не знаю, что с ним сделаю. Но точно сделаю. Только сначала найду.

– Не обижай его, – попросила я вслед.

– Я тебя не слышу, – откликнулся водник, закрывая уши ладонями, а затем, должно быть для верности, сфальшивил фривольную песенку, не утруждаясь словами: – Ла-ла-ла…

– Скай, он твое творение!

– Тра-ла-ла…

– Не, не обидит, – хмыкнула я и повернулась к начальнику стражи. Тот несмело сел, вытер подрагивающими руками лицо, скривился и поднял на меня несчастный взгляд:

– Госпожа, он хотел меня сожрать?

– Вы ему понравились, – улыбнулась я. – Шейг полюбил вас с первого взгляда.

– Какой ужас, – простонал мужчина. – Впервые я не рад, что Создатели одарили меня привлекательной внешностью.

– Несите свое бремя с достоинством, – строго сказала я и скорей скрылась в покоях, чтобы не обидеть бородача смешком. О своей внешности он был явно высокого мнения. Впрочем, забавным было не это, а то, что стражник отнес желание Шейга дружить к своей привлекательности.

Но стоит заметить, у Шейга все-таки появился еще один друг, неожиданный такой друг. Рварн пришел в неописуемый восторг от нашего шалуна и после небольшого Совета носился с ним по близлежащему лесу, чем вызвал ревнивую обиду Венна. Змея позвать забыли. Так что, не берусь утверждать точно, но то, что Шейг оказался вдруг за дверями покоев, могло быть и маленькой местью его водянистого приятеля. Что же до трига, тот не просил прямо, но жирными намеками дал понять, что был бы счастлив, если бы у его стаи появились такие звери.

– Зачем вам звери? – удивилась я.

– Охранять. Помощники на охоте, – тут же нашелся с ответом Рварн.

– Я подумаю, – пообещала я, и триг ушел, сияя от удовольствия. Кажется, будущее место обитание шейгов уже было определено.

В покоях меня встретил возмущенный писк Искры и запредельно счастливо ворчание моего создания. Я поспешила на выручку крысе, метавшейся по гостиной, куда его загнал неугомонный Шейг. Сам шалун прыгал вокруг, преграждая Искре дорогу. На полу валялись осколки, и чем они раньше были, определить уже было невозможно. Я перехватила Шейга, позволил крысе сбежать, и лохматый дурень обиделся.

– Агр-ру-у, – прорычал-провыл он, получил щелчок по носу и уткнулся мне в грудь, переходя к жалобам. – У-у-у… У-у…

– Не притворяйся, – строго велела я. – Есть хочешь?

Конечно, он хотел, и не успела я опомниться, как Шейг уже топтался у выхода. В это мгновение дверь открылась, и мое творение вынеслось прочь с довольным урчанием. Откуда-то из-под него послышалась отборная брань главы клана водников. Я охнула, вытянула шею и с сочувствием спросила:

– Больно, милый?

– Убью, – непонятно кому пообещал благородный леор, и я сочла за благо последовать примеру змея.

Рванула к умывальне, на ходу меняя форму. Даже удивиться не успела тому, как легко это вышло, до того хотелось скорей сбежать из-под гневных очей собственного супруга. Шейг чей? Мой. Норов ему кто заложил? Я. Стало быть, кто виновен в том, что шальное создание затоптало второго и последнего в этом мире творца? Аквей! А нечего было становиться на пути жизнерадостной громадины. Так-то. Но ведь это же еще надо объяснить, а как объяснить, когда водник за спиной ревет раненым в зад медведем? Нет уж, пусть сам догадается, что был неправ.

Вода сомкнулась над головой, скрывая мои очертания, и я попробовала перенестись в одно из озер, но…

– Куда бежим? – полюбопытствовал Скай, глядя на меня сияющими синими глазами.

– В озеро, – сообщила я, пытаясь разобраться с тем, как водник открывает переход.

– И как? – с заметным интересом спросил Аквей, плавая вокруг меня, словно хищная рыба.

– Еще немного, – деловито сообщила я и…

Вынырнула в озере. Не одна. Рядом счастливо скалился вероломный супруг. Между виной за прыть Шейга и обидой на Аквея за то, что не дал мне самой разобраться, я выбрала последнее.

– Да как ты смел? – надменно вопросила я.

– Желание супруги…

– Было самой разобраться с переходом! – отчеканила я и выбралась на берег. – Я оскорблена твоим недоверием. Скайрен Аквей, отныне и до полудня я с тобой не разговариваю…

– И не надо, – отмахнулся гадкий водник, делая мне подсечку. – Мне твоих стонов вполне хватит. До полудня говоришь? – тут же ладонь его накрыла мне рот, и глаза-озера полыхнули коварством: – А вот нарушать обет нельзя. То ни есть доблесть, то есть слабость и бесчестье. – Он накрыл мои губы своими губами, и обет молчания вступил в силу. Ну, по крайней мере, о Шейге не вспомнил… Ох, Шейг!..

Что вытворял шалун, мы узнали, когда вернулись в замок. На удивление, ничего страшного. Перепугал кухарей, когда примчался на замковую кухню, сожрал всё, что только можно было сожрать, а после завалился спать, там же, на пороге кухне, взяв этим в плен кухарей и их помощников. В отличие от Шейга, его приятель, как хороший мальчик, позавтракал вместе с Войтером, у которого всё это время прятался под кроватью. Корыто ему принесли прямо в комнаты молодого леора. А затем отправился на свой пост и сторожил пустые покои. Никого не трогал, не пугал, в общем, вел себя прилично, выслуживаясь перед сердитым создателем. Кстати, в лице Войта Венн нашел полное взаимопонимание, хорошего собеседника и хлебосольного хозяина. Впрочем, я угомонила зверя на берегу озера, ну, или он угомонился сам, так что все провинившиеся выжили. Венну потрясли перед носом пальцем, спящего Шейга закрыли во внутреннем дворе, и все вздохнули спокойно. На этом происшествия первой половины дня закончились.

– Ваши намерения не изменились? – спросила за обеденной трапезой лейда Тей.

– Нет, разумеется, – ответила Скай. – Мы отправляемся к океану.

– Не потратите ли вы силы?

– Дар Созидания хорош тем, что ограничений, как магия, не имеет, – пояснила я. – Мы черпаем силу из своей стихии, чистую силу, а она бездонна. Но усталость в конце дня будет сильной.

– Телесная усталость проходит с крепким сном и доброй трапезой, – пожал плечами Аквей. – Это не опустевший источник. Но почему ты спросила, родная? Что встревожило тебя?

Провидица промокнула рот и задумчиво посмотрела на свой перстень. Она некоторое время молчала, и мой водник отложил нож и вилку, испытующе глядя на тетушку.

– Не могу сказать точно, мой мальчик, – наконец заговорила Тейда. – Терзает меня предчувствие, не великой беды, но чего-то нехорошего. Словно червь засело под кожей. Видений не было, потому не могу понять, что так мучит меня. Но… Что-то случится, мой мальчик, и скоро случится. Только вот кому это видение предназначено… Быть может, и не вас оно касается, быть может кого-то из леоров или черни. – Она вздохнула и сделала глоток воды из любимого стаканчика. – Не люблю предчувствий, порой они обманывают.

– Мы будем осторожны, родная, – улыбнулся провидице Скай.

– Благословят вас Высшие Силы, – ответила Тей, накрывая наши с водником руки.

Едва закончилась дневная трапеза, мы покинули замок в Долине трех озер. Вошли в одно из озер, а вынырнули посреди бескрайних водных просторов.

– Чувствуешь? – спросил Аквей.

– Нет, – я разочаровано мотнула головой. – Если тут и был источник, то он закрылся.

– Не закрылся, – ответила Скай, прислушиваясь. – Моя стихия, я ее чувствую, но поток слабый. По сравнению с храмовым, этот источник капля в океане. Нужно проверить третью точку. Судя по карте, она находится на Зубастой горе. Там человеческое королевство, магов не особо жалуют, но чуть что бегут к землевикам, этот клан ближе всего к людям.

– Да, помню, – согласно кивнула я. – Доводилось… бывать там. Но сейчас лучше заняться делом.

– Угу, найдем сушу.

Я прислушалась к себе, отыскивая следы родной стихии, и уверенно указала направление. Вскоре мы уже выбирались на милый островок без следов человеческого обитания.

– Маловат будет, – задумчиво произнес Аквей. – Нам войско создавать.

– Увеличим, – я пожала плечами.

– Нет, мы и так сейчас всколыхнем энергетические потоки, – Скай огляделся. – В воде постоят, не размокнут. Итак, подобие человеческое… Уверена? Браннеры – звери.

– Зверьем своих перепугаем, – возразила я. – Посмотри, как они от Шейга шарахаются. Не стоит людей во время боя смущать ликом тех, кто призван быть союзником, а не врагов.

– Ты права, – улыбнулся водник, обнимая меня за плечи одной рукой. – Человеческое подобие будет уместней. Значит, начальная точка, основа, изначальные условия, форма, плоть. Так?

– Ты хороший ученик, жизнь моя, – ответила я, потрепав его по влажным волосам. – Приступаем.

– Да, тянуть ни к чему, – согласился Скай.

Он отошел от меня, присел на корточки перед самой кромкой воды, протянул руку, и небольшая волна, словно ласковый кот, нырнула под раскрытую ладонь, накрыла ее перчаткой и откатила, готовая внимать Созидающему. Однако Аквей не спешил приступать к сотворению. Он опустился на колени, накрыл их ладонями и произнес, вроде ни к кому не обращаясь:

– Я чувствую вас, покажитесь.

Нахмурившись, я подошла к нему, встала за спиной, и Скай, полуобернувшись, поймал мою руку. Он кивнул на океан:

– Они там.

– Кто? – удивилась я, прислушиваясь к голосу стихии, но моя звучала сейчас голосом острова и его обитателей.

– Они, – вдруг улыбнулся мой водник, и над поверхностью волн показались две светловолосые головки. Скай махнул свободной рукой: – Плывите сюда, не бойтесь.

Девушки послушно приблизились, но на берег не вышли, и я только сейчас разглядела блеснувший отсветом солнца на чешуе хвост.

– Его создания, – шепнула Аквей. – Творения Региниса и твоего отца, я уверен.

– Люди-рыбы, – приглушенно откликнулась я.

– Тоже его потомки…

– Какой славный, – Регинис держит на руках младенца.

Это мальчик, ему не больше полугода от роду. Пухлые румяные щечки, ясные голубые глаза, светлый пушок на голове. Регин смотрит на него с нежностью, и я где-то внутри чувствую детскую ревность, но заставляю себя отмахнуться от нее, напоминаю себе, что я уже взрослая и должна принимать любовь моего водника к своему потомку с уважением. Когда родился сын Регина, пращур этого младенца, даже бабушки моей мамы не было на свете. И все-таки я нервничаю, когда понимаю, что дети рождаются не сами по себе, и далекую бабку малыша мой мужчина держал в объятьях, а может даже и любил…

– Ирис, – зовет меня Созидающий. Я подхожу к нему, и Регин осторожно передает мне младенца. Невольно отступаю назад, просто страшно взять малыша на руки, он кажется таким хрупким…

– Что, сестрица, трусишь? – насмешливо спрашивает Кай.

Брат с нами с того страшного дня, когда Регин перенес нас к воротам магического училища, которое заканчивал Кайрас. Известие о трагедии произошедшей на Зеленом холме брат перенес стойко, скрыв от меня свою боль. Впрочем, он мужчина, и открыто слезы пролила только я, но позже, ночью, я слышала, как Кай разговаривал с родителями, и вновь беззвучно плакала, опасаясь помешать ему. Регин заменил нам отца, мать, Каю брата, мне стал почти мужем. Он заботится о нас, но его что-то угнетает, я чувствую. Но самое непонятное – это то, что Регинис отказался от ритуала слияния, обещав объяснить причину позже.

А вчера, спустя десять дней после трагедии, он привел нас к домику деревенской знахарки, где оставил жену своего правнука с их сыном. Женщина, потерявшая не только мужа, но и привычную ей жизнь, оказавшись в бедном доме, не вынесла перемен и малодушно сбежала, оставив сына на попечение знахарки, уже давно достигшей преклонного возраста. Куда сбежала слабовольная лейда, нас уже не интересовало. Скорей всего, к своим родственникам. По крайней мере, тела знахарка не видела, а вот вещи исчезли. Домик пожилой женщины мы покинули уже вчетвером: Регинис, я, Кайрас и младенец с именем – Стром.

– Я не трушу, – сердито говорю я и все-таки принимаю младенца на руки. Он не такой легкий, каким казался со стороны, но и не тяжелый. Даже не такой хрупкий, как мне казалось. Стром смотрит на меня, широко распахнув глаза, он протягивает ручку и дотрагивается до моей щеки, и мое сердце вдруг наполняется восторгом и умилением. Я целую его в румяную щечку и воркую едва слышно: – Маленький, хорошенький.

Неожиданно нас с малышом обнимают надежные руки Региниса. Он утыкается мне в макушку, и мне кажется, что Созидающий произносит:

– У нас могло бы быть такое будущее. Как же жаль…

Вскидываю голову и смотрю на него во все глаза:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что дети наше будущее, – отвечает Регин с улыбкой, но я вижу в его глазах затаенную тоску.

– Ты врешь, – мой голос дрожит. – Ты сказал другое.

– То, что я сказал…

– Не смей мне врать, Регинис! – вскрикиваю я, и Стром пугается. Он плачет, а я растерянно моргаю, не зная, как успокоить ребенка.

– Дай сюда, недотепа, – ворчит Кай, отнимая у меня малыша раньше, чем это делает Регин. Брато смотрит на него и произносит: – Она должна знать. Скажи.

– Не могу, – отвечает творец. Он вдруг кажется мне уязвимым и беспомощным перед тем, чего я не знаю.

– Однажды тебе придется сказать, – жестко говорит мой брат и отходит, чтобы успокоить Строма и дать нам поговорить.

В первое мгновение меня обжигает осознанием, что Регинис что-то скрывает меня, но не таится от брата, однако в следующий миг я забываю об этом, потому что вспоминаю и отказ от слияния, и странные взгляды, которые порой ловлю на себе. В них тоска и боль, но я всегда относила это насчет того, что Регин переживает случившееся с его друзьями и предательство Вайториса, а теперь со всей отчетливостью понимаю, что всё это касается меня и только меня. Страх ледяной змеей вползает в сердце, сжимает его оковами, и я прижимаю руки к груди, пытаясь сдержать пропасть, вдруг разверзшуюся внутри.

– Что? – сипло выдыхаю я. – Что, Регин, что?

– Ирис…

Он начинает, но сразу же замолкает и отворачивается. Я приближаюсь к нему, останавливаюсь за спиной, в первую секунду не решаясь дотронуться. Но все-таки протягиваю руки и прижимаю к широкой спине ладони. Мне страшно… Мне так страшно!

– Не молчи, – всхлипываю я. – Пожалуйста…

Регинис вновь разворачивается лицом ко мне, обнимает и втискивает в свое тело.

– Прости, – шепчет он. – Прости.

Вскидываю к нему лицо, но из-за мутной пелены слез не могу разглядеть дорогих мне черт. Мужские пальцы скользят по моему лицу, собирая соленую влагу.

– Регин, – мой голос срывается, и я договариваю уже шепотом, – расскажи мне.

Он прижимает мою голову к своей груди. Я слушаю быстрый бег его сердца, а потом до меня долетает тусклое:

– Я умираю, Ирис. Моя долгая жизнь подходит к концу.

– Что? – я вырываюсь и широко распахиваю глаза, ловлю его взор. – Повтори! Регинис невесело усмехается:

– Вайтор достал меня на расстоянии. Я больше не слышу Грани. Он отсек меня от них. Энергия Отражений больше не поступает ко мне. Мою жизнь и силу уже ничего не питает, маленькая. Не знаю, сколько мне осталось, но в волосах уже появилась седина. Приглядись, за несколько дней я стал выглядеть старше. Энергия Граней может остановить мое стремительное старение, но я не могу найти дорогу к замку, теперь не могу. Поэтому я отказался от слияния. Я хочу его больше всего на свете, но я не посмею утянуть тебя за собой. Хочу, чтобы ты жила…

– Но если слияние поможет? Что если оно продлит тебе жизнь?!

– А если нет? Возможно, мне осталось дней десять – пятнадцать, может больше, может меньше. Мы никогда не интересовались тем, что будет, если утерять связь с Гранями. И я слишком мало знаю о слиянии, чтобы рисковать твоей жизнью.

– Нет! – я ожесточенно мотаю головой, но Регинис ловит мое лицо в капкан своих ладоней.

– Милая моя, любимая, – жарко говорит он, целуя меня, – желанная, слишком юная. Я не заберу твоей жизни, она слишком дорога мне, чтобы рискнуть и проиграть. Ты будешь жить, а я сделаю тебе дар.

– Не хочу…

– Однажды ты скажешь мне спасибо, только мне будет нужна твоя помощь. Боюсь, один я сейчас не справлюсь, а мне не хочется уйти, пока могу быть вам защитой.

– Что ты хочешь сделать? – сквозь всхлипы спрашиваю я.

Регинис вновь прижимает меня к себе, успокаивающе гладит по волосам, по спине, целует в макушку и молчит. Он дает мне выплакаться, ждет, когда успокоюсь. Только мне не хочется успокаиваться. Как я могу успокоиться, когда моя душа готова покинуть меня? Как я могу выплакать свое горе, когда знаю, что мой любимый умирает? Как я могу не думать о том, сколько времени потратила на то, чтобы оттолкнуть его, и как поздно поняла, кто действительно живет в моем сердце? Он ждал меня семнадцать лет, а был любим не больше пары месяцев… Несправедливо! Нечестно…

– Не отпущу-у-у, – вою я, вжимаясь лицом в твердую мужскую грудь. – Не отда-ам!

– Тьма, – хрипло выдыхает Регин. Его пальцы сжимаются на моем затылке, комкая волосы. – Как же жаль…

Я вскидываю к нему лицо, и горячие губы возлюбленного находят мои. Не поцелуй, это остервенелая борьба на грани пропасти. И крик брата:

– Мы прогуляемся, – едва касается сознания.

Но этого хватает, чтобы решиться на отчаянную мольбу:

– Я хочу познать тебя, – шепчу, разрывая поцелуй. – Я хочу познать твою любовь. Прошу!

– Ирис, – растерянно отвечает Созидающий. – Милая…

– Я хочу познать тебя, Регинис! – восклицаю я, судорожно дергая тесемки на его рубашке.

Он перехватывает мои руки, удерживает, но я мотаю головой и снова бросаюсь на него:

– Регин, сделай для меня это. Я хочу познать тебя. Ну, я прошу тебя!

Созидающий несколько мгновений смотрит на меня шальным взглядом, и вдруг сам дергает ворот рубашки, срывая неподатливые тесемки:

– Но ведь моя же, моя! – хрипло восклицает он. – Всегда для меня…

– Для тебя, – шепчу я, и наши губы вновь встречаются.

Снова сумасшедший напор, который вдруг утихает. Водник отрывается от меня и, мотнув головой, и, задыхаясь, произносит:

– Нет, не так.

– Что? – я не понимаю, что он хочет сказать. Боюсь, что остановится, передумает, но Регин подхватывает меня на руки и несет к заброшенному охотничьему домику, в котором мы хотели остановиться на ночлег.

– Не хочу, чтобы ты запомнила меня, как торопливого юнца. Я отдам всё, что берег для тебя, моя единственная. – На его устах улыбка, а мне хочется выть от боли, но всего один поцелуй, и мир вновь разлетается на осколки. Только я и мое первое настоящее, но такое короткое счастье…

– Ирис, – я открыла глаза, ошалело посмотрела на Ская, перевела взгляд ему за спину, где стояли несколько мужчин и женщин. Краем сознания отметила, что хвостов уже нет, и опять посмотрела в глаза-озера: – Ирис…

– Ирис.

Я стою на коленях посреди лесной поляны. Недалеко от меня расположился Кайрас, он баюкает Строма. Отвожу от них рассеянный взгляд и смотрю на Региниса. Прошло еще пять дней наших блужданий, и теперь отчетливо видно, как его волосы из светлых превращаются в белоснежные. Седина уже покрывает половину головы. Вокруг глаз морщинки, тело увядает, но пока еще сохраняет свою крепость и силу. Мне тяжело смотреть на него. Нет, не неприятно видеть, как уходит долго удерживаемая молодость, мне тяжко осознавать, что каждый день всё стремительней приближает Созидающего к концу. Я теряю его час за часом, секунда за секундой, и не в силах изменить что-либо.

– Я люблю тебя, – вырывается у меня.

– Моя нежная девочка, – улыбается в ответ Регинис.

Он проводит тыльной стороной ладони по моему лицу и шепчет:

– Спасибо.

– За помощь? – всхлипываю я. Теперь я плачу так часто, что Регин подшучивает, будто из моих слез он мог бы создать новую сущность. Мне не смешно, мне становится только хуже.

Созидающий отрицательно качает головой.

– За счастье быть с тобой, – отвечает водник.

– Да разве же это счастье, когда ты… – нет сил произнести вслух страшные слова.

– Истинное, – говорит Регинис, коротко целует меня, и его тон неуловимо меняется: – Приступаем. Когда остановится сердце, следи за изменениями. Не позволяй мне уйти, удержи, ты сможешь.

– Зачем ты это делаешь?! – с мукой восклицаю я.

– Для тебя, – Регинис опять улыбается. – Так нужно.

Он больше не позволяет мне говорить, закрывает глаза, и я слежу за тем, как меняется его дыхание. Оно становится размеренным, затем затихает, сердце останавливается, и Созидающий ничком падает на траву. Я готова голосить от ужаса, но заставляю себя успокоиться. Регину нужна моя помощь, а не истерика. Подползаю к его телу, усаживаюсь рядом, беру за руку. Она теплая, почти живая, только нет пульса. Сейчас Созидающий в подпространстве и творит свое последнее деяние. И об этом я тоже заставляю себя не думать, чтобы не сорваться в черную пропасть отчаяния.

– Ирис, – негромко зовет брат, – пора?

Я отрицательно мотаю головой, хоть и готова выдернуть Регина в каждую секунду, но понимаю, что он еще не закончил, и что еще сам держится. Тело, хоть и лишенное признаков жизни, продолжает хранить следы недавнего существования. Еще не покрылись пепельной бледностью щеки, еще сохраняется тепло, нет и намека на окостенение. Несмотря на увядание. Регинис еще достаточно силен, и я всего лишь слежу за ним, а не поддерживаю.

– Долго, – нервно произносит Кай.

– Он еще с нами, – отвечаю я. – Значит, не закончил.

– Жутковато быть творцом, – передергивает плечами брат. – Магом проще.

Перестаю его слушать. Теперь мне тоже тревожно. Всё чаще кажется, что Регинис бледнеет. Я вглядываюсь в него, щупаю тело, боясь обнаружить, что оно холодеет. Сгибаю ему пальцы, руку в локте, а после облегченно выдыхаю.

– Ну же, – нервно шепчу я. – Регин, прошу тебя.

Наконец, сердце Созидающего ускоряет бег, и он открывает глаза, жадно вдыхая.

– Ненавижу возвращение, – ворчливо говорит водник, сжимая мои пальцы.

– Дурак! – слезливым голосом восклицаю я и бросаюсь ему на шею.

Регинис смеется, сжимая меня в объятьях.

– Умница моя, – говорит он весело. – Смогла, не выдернула раньше времени.

– Едва сдержалась, – признаюсь я. – Что ты сделал?

– Подарил тебе будущее, – улыбается Созидающий. – Я связал наши сути со Стромом. – Я не до конца понимаю, и Регинис поясняет: – Если я всё рассчитал верно, то малыш получил мое наследие. Сбереги его, а когда придет время, пробуди.

– Не понимаю…

– Дай ему глоток своей крови, слияние должно сработать, как катализатор, и в нем проснется Созидающий. Он получил от меня дар творца и мою любовь к тебе. Когда он проснется, ты получишь то, чего не смог дать тебе я.

– Но…

Ладонь водника накрывает мой рот:

– Сила притяжения стихий должна быть такой же, как наша. Я хочу, чтобы ты была счастлива, если не со мной, то с моим потомком. Сейчас ты не понимаешь меня, но в будущем…

– Не хочу я будущего без тебя!

– Время покажет…

Вынырнула из очередного воспоминания. Наверное, я плакала, потому что глаза горели, влага на лице ощущалась отлично. Осознала себя сидящей на коленях Ская. Он обнимал меня, рассеянно перебирая пряди моих волос. Открывать глаза было страшно. Последнее воспоминание, оно… Выходит, Регин принудил своих потомков любить меня, и Аквей мог бы быть счастлив с Эйви, если бы не его предок-Созидающий, да? Он хотел сделать меня счастливой и сделал, но как же добрая воля целого рода? Им ведь не оставили выбора…

– Прости, – шепнула я, освобождаясь из рук водника. Он не удерживал. Отпустил, но повернул голову вслед.

Огляделась. Недалеко стояли те самые мужчины и женщины. Они с интересом следили за нами со Скаем, не вмешиваясь, но и не стремясь уйти. Я направилась к полоске зелени, видневшейся за песчаным берегом. Позади послышался шорох песка, меня догоняли. Не обернулась, знала кто это. Аквей поравнялся со мной. Мы дошли вместе до дерева, давшего тень, и остановились там. Я глядела в сторону зарослей, Скай на меня.

– Ты злишься, да? – спросила я.

– За что? – голос водника звучал хрипло.

– Ради меня Регин заставил своих потомков любить свою женщину. Он…

– Сделал нам отличный дар, – прервал меня Скай, и я обернулась к нему. Ветер трепал светлую челку уже сухих волос, придавая воднику слегка разгильдяйский вид, но глаза его смотрели серьезно, испытующе.

– Ты был обречен выбрать меня.

– Да, – кивнул Аквей и сократил расстояние между нами. – Ты была предназначена мне, и я рад, что из всей череды моих предков дар Региниса достался именно мне.

– Он навязал…

– Подарил, – возразил Скай. – Ирис, я ведь не зеленый юнец, и ты не первая женщина, с кем я был не только близок, но и любил. Поверь, я не откажусь от тебя даже за все свои влюбленности вместе взятые. То, что я чувствую с тех пор, как ты рядом, это… Тьма, какое сравнение мне дать своим чувствам? Вспышка света среди тьмы, или глоток воды в пустыне? Всё это будет так, и всё неверно. Та мощь, что кипит в моей душе, для нее нет ни названия, ни сравненья. Во мне нет ни обиды, ни зла на своего предка, только благодарность, но ты…

Я слушала его, опустив взгляд и жадно ловя каждое слово, теперь же подняла голову, почти испуганно ожидая продолжения.

– Ты ведь полюбила не меня, да? Ты чувствуешь во мне его дар, и к нему ты тянешься, а не к его носителю. Каким бы ни был маг, ты всё равно выбрала бы его, потому что в крови живет сила принадлежавшая тому единственному, кого ты по-настоящему…

Моя ладонь накрыла рот Аквея. Я ожесточенно мотнула головой и произнесла имя:

– Торн Айер.

– Что – Торн Айер? – хмуро спросил Скай, убирая от лица мою руку.

– Он не был носителем дара Региниса. Он вообще был воздушником, но я любила его также искренно, как любила Орканиса и Региниса. Я даже Вайтора любила, пока мне не открылась правда о нем, а потом он и вовсе сам уничтожил мое чувство к нему, не желая повторять прежних ошибок. Мне почти девятьсот лет, жизнь моя, и за это время я тоже была не только близка, но и любила других, но знаю точно, что сейчас, глядя на тебя, я не вижу Регина. Ты совсем не похож на него ни лицом, ни нравом, но я любуюсь каждой твоей чертой и могу рассказать о них по памяти. Глядя на тебя, я не думаю о том, что скрывается в твоей крови. Я думаю о Скайрене Аквее – справедливом, сильном, мужественном, благородном, порой невыносимом и надменном, вредном, непримиримом, разумном, мудром и бесконечно дорогом мне мужчине. Чтобы не подтолкнуло нас друг к другу, но любят не стихии, они лишь помогают сделать верный выбор, связывают и дают могущество, но сердце принадлежит людям, и мое сердце поет, когда я думаю о тебе, Скай.

– Тогда за что ты просишь прощения, ягодка? – усмехнулся Аквей, блуждая взглядом по моему лицу. – Ты опровергла собственные страхи и помогла мне увидеть, что мои подозрения пусты.

– За то, что ради меня, Регин изменил судьбу всего своего рода. Кто знает, не будь силы, толкавшей нас друг к другу, кого бы ты выбрал между мной и Эйволин?

Я отошла от него, но вслед тут же понеслись слова, приправленные добродушной насмешкой:

– Чтобы не подтолкнуло нас друг к другу, но любят не стихии, они лишь помогают сделать верный выбор, связывают и дают могущество, но сердце принадлежит людям, и мое сердце разрывается от нежности, когда я думаю о тебе, Ирис.

Порывисто обернулась, Аквей вновь приближался. Он взял меня за руки и склонил голову к плечу, заглядывая в глаза:

– Как много магов в моем роду получили наследие Региниса? – я не ответила, понимая, что он хочет сказать. – Никто, Ирис. Созидание спало в крови потомков Строма крепким сном. Мы влюблялись, женились, рожали детей, сражались, умирали. Были чуть сильней остальных, но не больше. Помешало это кому-то жить? Никому, ведь так? Так что же сделал Регинис? Если не думать о тебе, то он дал потомкам возможность получить небывалую силу. Но Судьба не свела тебя ни со Стромом, ни с кем-либо еще, она свела нас, именно нас, ягодка! Вайторис, не подозревая того, стал орудием в ее руках. Он не позволил тебе соединиться с Регинисом, но отдал мне. Так была ли ты предназначена древнему Созидающему? Теперь мне кажется, уже тогда ты была предназначена мне, недаром Тей увидела будущее и предсказала его. Ты от рождения была для меня и долгие века ожидала нашей встречи, чтобы свершилось предначертанное.

– Ты тоже умеешь опровергать собственный страхи, Ручеечек, – улыбнулась я.

– Именно так я и буду думать, – сказал водник. – Минута слабости минула, и я больше не позволю сомнениям влезть в мою душу. Подумай сама, Ирис. Регинис передал роду магов свой дар, Вайторис сохранил тебе жизнь, свел нас и отдал мне в руки… Ну или меня тебе. Тейда всё это увидела, когда я только появился на свет, и предсказала нашу встречу. Ты дала мне свою кровь… Ты хоть кому-нибудь давала свою кровь хоть раз за это тысячелетие? Я уверен, что нет! А мне дала, пробудила дар и очнулась сама. И вот мы рядом, прошли слияние, как мечтал Регинис, и готовы исправить ошибки, которые совершили наши предки. Не это ли судьба и предначертание?

– В твоих словах есть здравая мысль, – я обняла его. – И я теперь тоже это вижу и буду так думать.

– Потому что это – истина, – заверил меня Аквей, и я согласилась:

– Ты прав.

– Как всегда.

– Да, – я хмыкнула и встрепала ему волосы. – Почему ты всегда оказываешься мудрей меня?

– У меня больше жизненного опыта, любовь моя, – улыбка Аквея вышла невеселой.

– Что ты знаешь о жизни? Тебе не позволили набить шишек, достигнуть каких-то свершений, научиться на собственных ошибках. Твою жизнь остановили на семнадцати годах, а после для тебя начались сплошные представления от рыжего. Каждая жизнь – ложь. Всегда у него под боком, всегда под его властью. Даже последние четыре столетия ты существовала во сне, где царило сплошное однообразие. Тебе почти девятьсот лет, но я старше и опытней тебя, вот и весь секрет, ягодка.