Текст книги "Тридцать дней (СИ)"

Автор книги: Юлия Цыпленкова (Григорьева)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)

– Не могу… – прохрипел Скай. – Не могу остановиться, не могу насытиться…

И плотина, еще сдерживавшая накатывающий оргазм, взорвалась, вновь смыв меня потоком наслаждения. Я распласталась по траве, вдруг потеряв последние силы, откинула назад голову, и с губ сорвался протяжный стон, почти беззвучный, потому что силы в одно мгновение покинули мое тело, осталось лишь наслаждение, превратившее меня в бесхребетную медузу, таявшую под лучами мужской страсти. Губы Ская прижались к моему горлу, и полустон-полурык огласили притихший лес. Он вжался в меня, избавляясь от своего желания горячим потоком семени. А когда его дыхание немного выровнялось, Скай выдохнул:

– Это просто безумие. – Я распахнула глаза, посмотрела на него и вновь упала на траву, чувствуя невероятное облегчение. Водник улыбался.

Он перевалился на бок, притянул меня к себе и уткнулся лбом в висок. Я смотрела в звездное небо широко распахнутыми глазами и слушала и еще неровное мужское дыхание. Скай молчал, я тоже не спешила заговорить. Где-то в глубине сознания было страшно, что водник сейчас сделает вид, что всё хорошо, но я увижу в его глазах затаенную боль и ненависть за то, что я не позволила ему остановиться. Пусть лучше тогда обвинит вслух, к этому я готова, лишь бы не лгал, не желая обидеть и затаив в душе злость и обиду.

Горячая ладонь, покоившаяся на моем животе, сдвинулась, накрыла бедро, и Аквей еще тесней прижал меня к себе, по-прежнему не говоря ни слова. Я закрыла глаза, стараясь отогнать нелепые и ненужные сейчас опасения. Зачем терзаться страхами и сомнениями? Это ведь ложь! Я ни о чем не сожалела, и не хотела вернуться назад, чтобы остановить произошедшее. О, не-ет, я готова была смаковать раз за разом и сильные толчки мужских бедер, и губы, целующие меня, и жаркий хрипловатый шепот, озвучивший слова, которые я не ждала услышать.

Дыхание Ская окончательно выровнялось. Он приподнялся на локте и теперь смотрел на меня, это я знала, даже не открыв глаз. Чувствовала его взгляд кожей и гнала прочь желание взглянуть в ответ и понять, что творится на душе водника. Но мои веки не дрогнули. Чтобы он сейчас не думал, глядя на меня, пусть это пока останется тайной, и волшебство ночи продержится еще хотя бы несколько минут. Да, именно так.

А потом Скай коснулся меня. Провел костяшкой согнутого пальца по скуле, затем накрыл ладонью висок, зарылся пальцами в волосы и повернул мою голову к себе, вновь накрывая губы своими губами. В этом поцелуе не было ни жадности, ни грубоватого напора, только томительная нежность, даже трепетность, и я задохнулась от неожиданности и затаенной радости, всхлипнула, поддаваясь чувству, и обняла водника в ответ. А когда он прервал поцелуй, я решилась. Открыла глаза и… толком не увидела лица Ская.

Озадаченно потерла глаза, снова посмотрела на него и произнесла самое неуместное, что только можно было сейчас сказать:

– Я больше не вижу в темноте. Один из вернувшихся даров пропал.

– Любой маг неплохо видит в темноте, – ответил Скай. – Ты маг, должна видеть.

– Но я не вижу…

– Если я всё понимаю верно, то ты пользовалась силой крови рыжего, так?

– Да, – я подложила руку под голову. – Я практически ничего не знаю о ритуале возрождения, он никогда не рассказывал о нем, но много раз говорил, что во мне его кровь и его огонь. Даже называл, – я невесело усмехнулась, – мое пламя.

Аквей затянул поясной ремень и сел. Я некоторое время смотрела на его силуэт снизу вверх, но вскоре тоже уселась и поежилась, ощущая прохладу, потянувшую от озера. Скай протянул мне руку, и я, послушная ему, перебралась ближе, уместилось между ногами водника, прижалась спиной к его груди, и он обхватил меня обеими руками, щедро делясь своим теплом.

– Порассуждаем? – спросил Аквей.

Я кивнула. Мне даже понравилась идея оттянуть время, когда все-таки придется заговорить о скором будущем, в котором мне отводилась роль то ли пленницы, то спутницы, то ли союзника, который способен рассказать о Вечном намного больше того, чем знали о нем обитатели нашего мира.

– Значит, в ритуале возрождения он использовал свою кровь, – начал Скай. – И его магия подавила твою родную, лишив памяти…

– Не совсем так, – немного подумав, я прервала его. – Возрождение – ритуал, проводимый над мертвым телом. Не умирающим, Скай, а над покойником. То есть в мир я возвращалась полностью очищенной от всего, что сопутствовало прошлой жизни. Если хорошенько подумать, то это точка нового отсчета. Чистый лист, на котором можно писать всё, что вздумается. И никаких воспоминаний о прошлом возникать не должно. Но…

– Но?

– Но память ко мне возвращается, по крайней мере, о двух предыдущих жизнях. Он сказал: «Каждая твоя смерть – непозволительное расточительство», значит, возрождает меня Вечный не впервые, тогда воспоминания о маме и брате и о Торне Айере – это воспоминания разных временных отрезков. Мои родные – мое первое и настоящее рождение. Что было потом, я пока не вспомнила. Но с Торном мы были вместе перед этим возрождением. Если пятьсот лет назад была предпринята попытка свергнуть Вай… Вечного, то шестьдесят пять лет ушли на поиски всех представителей, имеющих с Айером хоть малую степень родства. И когда последний из них умер, а это был Торн, я уверена, то после этого умерла и я и была возрождена к жизни в очередной раз.

– Создатели, – голос Ская прозвучал глухо. – Великая битва – легенда на века. Если верить летописям, то в тот раз рыжего достали, но что-то помешало довести дело до конца. По крайней мере, объединенная рать смогла вторгнуться в Черный замок, чего ни до, ни после не происходило. Летописцы говорят о вероломстве… – Он замолчал, а после совсем тихо спросил: – Ты?

Я молча пожала плечами, что я могла ответить, если из всего того периода помню признания Торна, совет магов и смерть девушки, когда воздушник смотрел, как я готова убить невинную, чтобы продлить жизнь возлюбленного? Судорожно вздохнув, я откашлялась и все-таки произнесла:

– Торн привел меня на совет магов. Там был один водник, один огневик, маг земли… женщина и еще один воздушник, кроме Торна. Это то, что я вспомнила. Судя по всему, я хотела им помочь. Айер верил мне и требовал выслушать меня. По внутреннему ощущению, я не таила дурных мыслей, но… Я могу предположить, что произошло.

– И? – всё также тихо спросил водник.

– Если Вечный сумел захватить Торна, то… я сдалась.

Я замолчала, не желая рассказывать о последнем воспоминании о Торне Айере. Не сейчас и не сегодня. Не готова, пока не готова. Скай тоже молчал. Мне показалось, что он сейчас отстранится, но водник не спешил ни вставать, ни отодвигаться от меня. Он прижался подбородком к моей макушке и нарушил тишину:

– Ты любила его. – Он не спросил, просто всё верно понял, как всегда, сразу уловив суть. Затем снова замолчал, а когда заговорил снова, то произнес: – Сегодня я видел, как расцветает цветок на твоем теле, – резко сменив тему и вернувшись к началу разговора. Я почувствовала благодарность, а Скай продолжил: – Это было красиво и противоестественно. Бутон вылез немного ниже правой груди. Он выглядел совсем настоящим, набух, приобрел объем и плотность. А потом чашечка начала раскрываться, выпустила несколько лепестков, и я протянул руку к цветку, коснулся его, и бутон усох на глазах. Он стал уродлив, даже отвратителен. Мне захотелось смыть его с твоего тела, как и все эти мерзкие письмена…

– И? – я вывернулась и посмотрела на водника.

– Несмотря на кажущийся объем, он оказался подобен рисунку, выбитому на коже. Но я представил, что цветок живой, и он отделился от твоего тела. После этого я сорвал его, а когда цветок расползся в ладони, то стал похож на мокрую сажу. Чтобы он не нес в себе, но этот дар, похоже, ты уже не получишь.

Признаться, я думала, что после осознанно принятого решения уйти из замка Вайтора уже ни один бутон не появится. Жалела ли я? Не знаю. Наверное, все-таки, да. Иной магии я не помнила, а без привычной силы чувствовала себя беззащитной, а если учитывать всеобщую ненависть, то вновь остаться обычной смертной для меня было подобно приговору.

– Ирис, – позвал меня Скай, я не ответила. – К тебе возвращается твоя родная магия, и я в этом больше, чем уверен. Дари Вечного – всего лишь жалкая подмена твоей собственной силы.

– Жалкая, – невольно усмехнулась я, вспоминая утерянную мощь.

– Жалкая, – сухо повторил водник. – Суди сама. Ты облекла в плоть Венна, и это тогда, когда казалось, что в тебе вообще магии нет. Ты влила в меня силы у тригов, и это не мои грезы, это свершившийся факт. Взгляни на Искру, она разумна. Разве так ведут себя обычные крысы? Но главное… – Я снова вывернулась, чтобы взглянуть на Аквея, и он коснулся губами кончика моего носа, заставив сморщиться и фыркнуть. Скай, хмыкнув, продолжил: – То, что со мной происходит, Ирис. Это началось после того, как ты опоила меня.

– Во мне его кровь…

– В тебе твоя кровь, Ирис, – прервал меня водник. – Я тоже ничего не знаю о ритуале возрождения, но уверен, что рыжий не отдал тебе всю свою кровь, иначе он бы уже сдох, и мы вздохнули спокойно. Сколько он использовал? Каплю-две? Нет, ты опоила меня своей кровью, и она начала менять меня, сделала сильней.

Я развернулась в руках Ская, встала на колени к нему лицом и нервно сцепила пальцы в замок. Слова водника что-то всколыхнули, и это что-то было согласно с Аквеем. Мучительно поморщилась, пытаясь понять, что же взбудоражило меня, но в этот раз воспоминание не спешило одарить меня просветление. И все-таки я осторожно возразила:

– То, что ты ощущал в первые дни, было отголоском даров Вечного.

– Что я ощущал? Мои чувства обострились, да, и в первые дни это сбивало с толку, но я уже свыкся с ними и перестал замечать. – Скай вдруг обхватил мое лицо ладонями. – Ирис, я не смог бы принять дары рыжего, они противоестественны моей природе. Он – огонь, я – вода. Подумай, невероятная моя, подумай и осознай: огонь и вода не могут воссоединиться, но вода и земля – это прочный союз, а значит, твоя кровь меняет меня. Твоя и ничья другая. Я много размышлял об этом, и уверен в своих выводах. И еще, Ирис, наша с тобой связь. Как бы я мог чувствовать тебя, если бы ты стала всего лишь посредником между мной и Вечным? Нет, нет, и нет! Рыжий не имеет никакого отношения к тому, что происходит со мной. Ты и только ты вернула мне силу и дала толчок к совершенствованию. Твоя выходка связала нас в единый узел, и я сумел прорваться даже в Черный замок. Не знаю, как это вышло. Но я подчинился нашей связи, она вела меня. Жаль только, что опоздал…

Я мотнула головой и теперь сама поймала его лицо в ладони.

– Нет, Скай, ты пришел вовремя. Как бы не увеличилась твоя сила, но ты по-прежнему дитя перед ним, и в схватке выиграл бы он…

– Но в том сне…

– Не путай сон и реальность, Скай, – я сильней сжала руки. – Здесь его могущество настолько велико, что он один может справиться с тремя объединенными ратями, и ни ты, ни я, ни мы вместе не сможем сломить напор Вечного. Но… Но…

– Что – но, Ирис?..

– Мы должны прорваться к Граням. Только так я смогу ослабить его.

Я смотрю на пятерых магов, не перебивавших меня ни на мгновение, пока я говорила. Водник задумчиво потирает подбородок, огневик больше не играет с языком огня из камина, он смотрит в сердцевину пламени, лихорадочно поблескивая глазами. Торн подходит ко мне, встает за спиной, и его руки накрывают мои плечи. Старший леор Айер барабанит пальцами по подлокотнику кресла, и только женщина-землевик подает голос:

– Невероятно, – выдыхает она. – Невероятно и так просто.

– Значит, Грани? – тихо спрашивает водник. – Мы даже не знали об их существовании. Но что они такое?

– Он привязан к ним? – вклинивается огневик, порывисто оборачиваясь ко мне?

– Я расскажу всё, что вспомнила, – отвечаю я, и ладони Торна сжимаются на моих плечах чуть сильней, я чувствую его поддержку, и нет ничего на этом свете более важного, чем поддержка мужчины за моей спиной. Его доверия и любви…

– Что – но, Ирис? – Аквей слегка встряхнул меня, вырвав из воспоминаний.

– Но его можно ослабить, если прорваться к Граням, – прошептала я, всё еще находясь в кабинете с камином и пятью магами.

– Что? Какие Грани? Не понимаю.

Я прикрыла глаза, пытаясь поймать ускользающее воспоминание, но оно растаяло, так и не дав ответа на новые вопросы.

– Что такое – Грани? – повторил вопрос Скай.

– Грани Реальностей, – машинально ответила я и сжала виски ладонями. Голова не выдержала напора вороха хаотичных мыслей и отомстила взрывом боли. – Я устала, Скай. Слишком много всего сразу.

Водник не стал спорить и настаивать. Он ненадолго выпустил меня из объятий, поднялся на ноги и принес заплечную сумку, лежавшую недалеко от нас. Там обнаружилось платье.

– Это последнее, – усмехнулся водник. – Береги его, иначе мне придется податься в разбойники и начать раздевать путников, чтобы одеть тебя.

Я улыбнулась.

– Нет, ручеечек, ты слишком милый для разбойника, и глаза у тебя добрые. Вместо грабежа сам денег дашь и доброго пути пожелаешь. С тобой поживи точно не дождешься, – ответила я, натягивая платье.

Аквей скрестил руки на груди и вздернул подбородок.

– Что еще за ручеечек? – высокомерно осведомился он. – Я бурный поток, я бушующее море, ливень, в конце концов. – И закончил противным высоким голосом: – Ручеё-о-очек.

Поправила платье, стянула на груди шнуровку и приблизилась к воднику. Он смотрел на меня сверху вниз, надменный и строгий, но я чувствовала, что за этой маской сейчас скрывается мальчишка, готовый к шалостям. И такой Скайрен Аквей мне тоже понравился. Я не удержалась, подняла руку и взлохматила ему волосы, затем обняла за шею, прижалась всем телом и протянула:

– Ручеечек. Милый, добрый, ласковый.

– С первым и последним определением согласен, – без тени улыбки произнес Скай.

– Милый и ласковый. Даже где-то добрый. Но за остальное ты мне ответишь, женщина.

– Так остался только ручеечек, – хмыкнула я. – Маленький такой, безобидный.

– Ну всё, – мотнул головой водник. – Это уже оскорбление. А оскорбление можно смыть только…

– Кровью?

Он вздохнул, несильно постучал мне пальцем по лбу и ответил:

– Наслаждением, глупая женщина.

– Я не глу…

И вновь я не успела возмутиться, потому что оказалась в плену жадных губ Скайрена Аквея. И когда снова оказалась на траве, я не заметила, потому что мир опять исчез за страстью, которую дарил мне мужчина, забывший в это мгновение обо всем, что было за пределами нашей с ним реальности, хрупкой, маленькой, но принадлежавшей только мне и ему. А когда небо посветлело, предвещая начало нового дня, я пресыщенная и счастливая засыпала в его объятьях, забыв о прошлом, настоящем и будущем. И чтобы не нес в себе новый день, эта ночь осталась в моей душе согревающим огоньком, ласковым, нежным… моим…

Уже знакомый холм встретил меня ночной тишиной и уединением. Я неспешно спустилась к его подножию и замерла, глядя на двухэтажный дом, опять смутно ощущая это место знакомым: и холм, и дом, и его обитателя. Порывисто прижав ладонь к груди, туда, где испуганной птичкой трепыхалось сердце, я опять приблизилась к окну и заглянула внутрь.

Мужчина с черной длиной косой стоял на том же месте. Он повернулся в сторону окна и приветливо улыбнулся мне, как и в первый раз, предложил жестом войти внутрь.

– Ох, – вздохнула я и сделала шаг к дверям.

Затем еще и еще один, и когда уже готова была взяться за ручку двери, она распахнулась сама. Черноволосый мужчина с бездонными зелеными глазами, смотрел на меня, склонив голову к плечу, совсем как я, а на устах его играла теплая, чуть насмешливая улыбка. Мужчина протянул мне руку, ладонью вверх. Я несколько мгновений колебалась, но все-таки протянула руку, уже коснулась кончиками пальцев теплой сухой ладони, ощутив трепет, нежность, и что-то еще, отчего в глазах появилась мутная пелена слез, и губы дрогнули, сложившись в одно короткое слово:

– Папа…

Улыбка с лица мужчины вдруг исчезла, он с силой толкнул меня в грудь, и дверь захлопнулась. Я упала навзничь, через мгновение стена пламени взвилась вверх из-под земли, отсекая меня от дома и моего отца. Из огня шагнула высокая фигура, и знакомый и уже ненавистный голос прогрохотал:

– Игнис, не смей!

– Меня зовут Ирис, – глухо ответила я, отползая в сторону. – Ирис!

Вечный зло сверкнул глазами, и из горла его вырвался рык:

– Проклятье!

Он шагнул ко мне, наклонился, собираясь поднять с земли, но я отбила ногой его руку, вывернулась и вскочила на ноги.

– Ты должна вернуться, – чеканно произнес Вайторис.

– Не хочу, – я мотнула головой, отступая назад. – Не хочу!

Мой бывший хозяин больше не тратил время на уговоры, он стремительно приблизился, но я вновь отбила его руки, вывернулась и бросилась прочь, выстраивая в голове цепь событий. Вайторис нагоняет меня, но цепляется ногой за древесный корень, вылезший из земли, и падает.

– Проклятье, – снова рыкнул за спиной Вечный.

Он поднимается, смотрит мне в спину, делает шаг, но снова спотыкается…

– Игнис!

Я обернулась и торжествующе хмыкнула, он стоял на четвереньках и смотрел мне вслед. Но вот я разворачиваюсь, чтобы бежать дальше, и тут же, вскрикнув, отскакиваю назад, потому что оказываюсь на краю обрыва. Внизу бушующее пламя, за спиной приближающиеся шаги Вечного.

– В эту игру можно играть вдвоем, – произнес он, усмехнувшись.

– Можно, – согласилась я.

Вайторис шагнул и… провалился в болотную топь. Он выругался, а я, не теряя ни мгновения, побежала по мосту, протянувшемуся над пропастью. Однако успела добежать лишь до половины, когда огонь со дна взвился вверх и в одно мгновение пожрал половину моей переправы. С оглушительным визгом я полетела вниз, с ужасом поняла, что падаю в ловушку, подготовленную Вайтором.

Пламя подо мной закружилось, свернулось в ревущую в воронку, открыв мне проход в непроглядную черноту на дне. Я уже чувствовала жар пламени, когда… Прямо из образовавшегося прохода мне навстречу ударил фонтан воды, и я едва успела вдохнуть, как оказалась внутри мощного потока.

– И втроем играть тоже можно, – услышала я знакомый шелест, и меня вынесло на тот самый тихий берег, где я уже однажды сидела, наблюдая за спокойным течением кристально-чистой реки.

Я уже наполовину вылезла на берег, когда заревело пламя, затрещал лес, сдаваясь под напором огня, потянуло гарью и дымом, и теперь выругался Скай. Прозрачная рука ухватила меня за щиколотку и рванула назад до того, как ревущая стена огня добралась до нас.

– Вдохни, – велел Аквей, и стремительный поток закружился, сворачиваясь в водоворот. Речное дно оказалось неожиданно далеко, превращаясь в морскую глубину.

Меня понесло по нисходящей спирали, протащило под огромной толщей воды, и поток вытолкнул меня под своды подводной пещеры. Легкие уже горели огнем, требуя хоть глотка воздуха. В пещере я вынырнула, вдохнула громко и жадно, и меня утянуло дальше. Мы промчались по подземной реке, и когда я уже прощалась с жизнью, Скай вытолкнул меня в ледяное озеро. Солнце ударило сквозь озерную гладь, ослепив на мгновение, и сознание начало мутиться.

– Еще немного, – услышала, и сильные руки потянули меня на берег. – Дыши!

Послушно вдохнула и открыла глаза. Надо мной склонился Скай и с тревогой вглядывался в лицо. Я отдышалась и села. Водник подался немного назад и уселся напротив. Мы смотрели друг на друга, и, кажется, мои глаза были ничуть не меньше, чем у Аквея. С волос и с одежды стекала вода, Скай оказался обнажен, но его одежда лежала недалеко от нас неаккуратно сброшенная на траву в явной спешке. Где-то рядом шуршала и пищала Искра, бегавшая вокруг нас, и только это указывало на то, что мы все-таки вырвались и не притащили Вайториса за собой. Похоже, именно поэтому Скай тащил нас под землей.

– Ух, – наконец, выдохнул водник и кривовато ухмыльнулся. – С ума сойти.

И я вдруг осознала всю отчаянность Аквея, прорвавшегося сквозь огонь Вечного. Я с восхищением смотрела на наглеца, понимая, что впервые за долгую жизнь Вайториса у него появился достойный противник. И пусть он пока не дотягивал до реальной силы Вечного, но уже кое-что мог противопоставить. А когда ко мне вернется моя магия, нас будет уже двое, только времени у нас не так много, потому что цифра – 30 больше не кажется мне связанной с дарами Вайтора. В ней был какой-то смысл, только вот какой, я пока вспомнить не могла. Но была уверена, что на тридцатый день меня не ждет ничего хорошего.

– Ты как? – вновь встревожено спросил водник, глядя на мое задумчивое лицо.

– Живая, на свободе и точно знаю, что ты, Скайрен Аквей, безумец, – ответила я с улыбкой. – Но твое безумие мне нравится. Ты обвел вокруг пальца Вайт… Вечного. Представляю в каком он бешенстве.

Я усмехнулась и поднялась на ноги, подхватив с земли свою крысу. Скай проследил за мной взглядом и неожиданно мрачно изрек:

– Все-таки мне придется выйти на большую дорогу.

Оглядела себя и не удержалась от смешка. Подол и рукава были порваны в нескольких местах после того, как меня протащило по подземному протоку.

– А лучше вообще тебя не одевать, – задумчиво изрек водник. – Без одежды даже лучше. Экономия опять же.

– Ты еще и скупердяй, – я укоризненно покачала головой.

– Хозяйственный, – со значением возразил Аквей.

– Тебе видней, ручеёчек. – хмыкнула я.

– Опять? – с фальшивым возмущением воскликнул водник. – Тебе было мало доказательств моей мощи?

– Не ворчи, – отмахнулась я. – Ты самый мощный ручеёчек из всех ручеёчков. А теперь давай убираться отсюда, пока по нашему следу не помчалась лава.

– Только это спасает тебя от возмездия, – нацелил на меня палец Скай. – Но знай, память у меня хорошая и очень долгая.

– Уже трясусь от страха, – фыркнула я. – Где наши кони? С отрядом?

– Отряд ушел вперед, я отправил их к месту встречи, – уже серьезно ответил Аквей.

– Мы их догоним. Коней они должны были оставить на постоялом дворе. Он у подножия гор, так что нам придется немного пройтись. Не пугает?

– Ну что вы, леор Аквей, – не глядя на него, ответила я. – После злого ручейка я уже ничего не боюсь.

– Какая же ты… разговорчивая, – хмыкнул водник. Он уже полностью оделся, вытащил из мешка сухарь и кусок вяленого мяса, передал мне, добыл завтрак для себя, и закинул мешок на спину. – Идем?

Я кивнула, потому что рот был уже занят, и мы направились в сторону еще неизвестного мне постоялого двора, громко похрустывая сухарями, Искра завтракала у меня на плече.

– Надо срочно раздобыть тебе обувь, – заметил Аквей. – Босиком ты далеко не уйдешь.

– От Вечного? Уйду, – усмехнулась я. – Теперь я к нему возвращаться точно не хочу. Не знаю, сколько раз я умирала, но еще раз как-то не хочется. А то, что он меня снова убьет, я не сомневаюсь.

– Не убьет, – немного глухо ответил Аквей и откашлялся. – Теперь не убьет.

Я улыбнулась, но отвечать не стала. Кто кроме меня знал истинную мощь и возможности Вайториса? Никто. И насколько бы водник не был уверен в себе, но я надеялась пока только на свою просыпающуюся память и знания, уже имеющиеся. А имелось их не так уж и мало. И главным было то, что ухватив наш след, Вайтор догонит нас очень скоро, и тогда… «Я буду уничтожать Аквеев одного за другим, от старика до младенца, женщин, мужчин, подростков. Всех, в ком есть хоть капля проклятой крови. Я вырву с корнем его род, и выродок будет следить за его падением».

– Скай! – воскликнула я, останавливаясь. – Я должна тебе кое-что сказать.

Он успел сделать несколько шагов вперед, но, остановленный моими словами, остановился и обернулся, вопросительно глядя на меня. Я представила, сколько неприязни появится в глазах-озерах, когда я закончу свой рассказ, и с какой гадливостью водник будет вспоминать о нашей ночи, и отрицательно мотнула головой, вдруг ощутив прилив малодушия.

– Ирис, – позвал Аквей, когда, я, опустив взгляд себе под ноги, быстро прошагала мимо. – Что ты хотела сказать?

– Ничего, – буркнула я.

– Ничего так ничего, – беззаботно пожал плечами водник, догнав меня.

Я шла, по-прежнему глядя себе под ноги, кусала губы и отчаянно ругала себя. Нельзя молчать о том, что задумал Вайторис. Если скрою, это не отменит намерений Вечного, он всё равно сделает то, что задумал. Значит, нужно предупредить, и чтобы Скай не отнесся легкомысленно к угрозе, надо рассказать про Айеров. То, что вспомнила. Только как рассказать, если убийцей стала я? Как озвучить воспоминание, которое обретет плотность и реальность, как только я озвучу его вслух? Сейчас оно больше похоже на дымку страшного сна, словно случилось в ночном кошмаре, а не наяву. Но как только я скажу о нем Скаю, я признаю, что это случилось со мной, и именно я смотрела на девушку, мявшую свои оборки, собираясь всадить ей нож в сердце.

Я схватилась за голову, сжала в пальцах собственные волосы, вдруг вспоминая другие смерти. Они вставали перед моим глазами яркими вспышками, вонзаясь в душу острыми иглами: бургомистр Темнограда, леор, имя которого я даже не вспомню, деревня, погруженная в ревущее пламя… Крики, крики, крики, мольбы, проклятья, плачь, стоны и смерть. Бесконечная, безжалостная, всепоглощающая смерть во имя… Кого?!

– Ирис! – Голос Ская пробился сквозь пелену людских криков и черную завесу дыма моей памяти и вновь растаял, скрытый новой волной воспоминаний…

«Первый закон, дочь: «Чтобы погасить искру жизни, нужно непременное обоснование. Это условие для любого Созидающего, запомни это Ирис, иначе дар покинет тебя. Это важно, малышка. Мы помогаем жизни зародиться, но не отнимаем ее. Повтори».

«Убивать нельзя, я поняла, пап, потому что мы Созидающие».

«Верно, малышка, верно».

«А как же еда?»

«Голод – обоснование, защита – обоснование, но убить от злости, ради забавы, или чтобы доказать свою силу – нельзя. Главная ценность для Созидающего – искра, теплящаяся в каждом теле, в каждой травинке, в каждом дереве. Она должна угаснуть сама, когда придет ее срок, и никак иначе».

«А если я побью Кая за то, что он дразнится? Это нарушит Первый закон?»

«Кая?.. Брата бить нельзя, но если дразнится, и тебе очень-очень обидно, то ущипни его разок, так и быть. А лучше пощекочи, он жутко боится щекотки».

«Ладно. Я его защекочу… и ущипну, если опять будет обзываться».

«Договорились. А теперь повтори Первый закон…»…

«Ты исполняешь мои приказания, Игнис. Это моя воля, и она неоспорима. Я твой Господин, и я решаю за тебя, как тебе стоит поступить».

«Да, Господин. Ты один знаешь, как стоит поступить. Я лишь клинок в твоей руке».

«Верно, мое пламя. Я приказываю, ты исполняешь. Мой приказ – обоснование для тебя. И так будет всегда».

«Да, Господин»…

Я откинула голову назад и расхохоталась. Громко, истерично.

– Он всё знал, – сдавленно произнесла я, заходясь в приступе хохота. – Всё продумал, учел Первый закон. Он… он… он дал мне обо… обоснование!

И я вновь затряслась в истеричном смехе, утирая слезы, без устали бежавшие по щекам.

– Коварный, ха-ха…

– Прости, – едва услышала я за собственной истерикой, и щеку обожгла увесистая пощечина.

Смех мгновенно оборвался, и я уставилась в глаза-озера, напряженно следившие за мной. С плеча Ская на меня смотрела Искра. Когда она успела перебраться к воднику? Огляделась. Я лежала на краю рощу, недалеко блестело всё то же озеро. Недалеко ушли, однако…

– А что мне было делать? – хмуро спросил Аквей, словно я обвиняла его в том, что он ударил меня. – То кричишь, то рыдаешь, то хохочешь, то снова орешь…

Я кивнула, показывая, что всё понимаю. После ожесточенно потерла лицо и, усевшись, привалилась спиной к шершавому древесному стволу. Истерика сменилась равнодушием. Мне вдруг стало всё равно, что обо мне подумает водник. Злом больше, злом меньше, какая ему разница? Это случилось, когда даже его прабабки еще в помине не было, так смеет ли он судить меня, когда я боролась за жизнь возлюбленного? Разве он не берег бы свою Эйви, выбирая между ее безопасностью и, например, моей жизнью безопасность невесты?

Мотнула головой, отгоняя нарастающую злость, выдохнула и произнесла:

– Он сделает с твоим родом то же самое, что сделал с родом Айеров. Это не предположение, это его обещание.

Скай присел передо мной на корточки. Я ожидала легкомыслия и самоуверенности, но водник остался серьезен.

– Рассказывай, – велел Аквей. – Даже то, что рассказывать не хочется.

Я криво усмехнулась и исполнила его желание. Скай слушала, не перебивая. Он не кривился, как я боялась, не вскакивал, возмущенно глядя на меня, и даже укоризны не было в его глазах, и, в конце концов, я даже почувствовала некоторое облегчение, разделив свой груз на двоих.

– Я даже не знаю точно, сколько у меня родни, – задумчиво произнес водник, когда я закончила. – Как он их находил? Изучал родовое древо?

Пожала плечами. Если я и знала об этом, то сейчас не помнила. Поджала губы, раздумывая, а после неуверенно произнесла:

– Возможно, через Грани…

– Да что это за Грани? – слегка повысил голос Скай, я вздрогнула, и он, нагнувшись, взял меня за руку. – Прости, меня немного напрягает то, что в нашем мире есть что-то, о чем я не имею представления.

Я испытующе вгляделась ему в глаза, отыскивая фальшь и скрытую неприязнь. Мне подумалось, что всё дружелюбие водника показное и призвано лишь для того, чтобы узнать у меня как можно больше о Вайторисе. Но глаза Ская были всё также чисты, и смотрел он спокойно. Я не выдержала:

– Неужели тебя нисколько не задел мой рассказ? Неужели тебе не мерзко слышать о том, что я убивала Айеров только ради того, чтобы сохранить жизнь одному из них, хоть и понимала, что он обречен и уже ненавидит меня?

– Мне мерзко от сознания того, что рыжий заставлял тебя делать это, и твой страх потерять единственную родную душу я могу понять, – ответил водник. – Нет, Ирис, мне не мерзко, мне бесконечно жаль тебя. И не вздумай оскорбиться, в моей жалости нет ничего обидного для тебя.

– Тебе жаль твоего мучителя? Ты жалеешь меня, хоть и видел смерть своего приятеля от моей руки? После всего, что я с тобой сделала?! – изумилась я, подаваясь ближе.

Аквей усмехнулся, опустил взгляд на наши сомкнутые ладони, повернул свою и сплел пальцы с моими. Я ждала ответа, страшась и желая услышать его. Но Скай молчал, и я начала нервничать.

– Этот вопрос и для меня сложный, и ответ на него требует времени, – наконец, заговорил водник. – Наше знакомство с тобой началось с того, чем закончились ваши отношения с Торном Айером. Да, я ненавидел тебя, как ненавидят любое зло, уничтожающее жизнь. Твое имя стало нарицательным, и каждое появление означало смерть одного человека или нескольких десятков разом. Правда, я так и не сумел найти закономерности твоих визитов в разные уголки мира. К примеру, мирный городок, где ничего не происходило уже много лет, и вдруг появляется Игнис Сиел и убивает почтенного мага-ученого вместе с его лабораторией, домом, домочадцами и учениками. Столько жизней, а причины нет. Или же лет пятьдесят назад ты уничтожила целое поселение рудокопов. И вновь непонятно. Беспричинное убийство. Пришла одна, привела с собой огненных тварей, они вырезали и спалили поселение, после ушла, и те, кому удалось выжить, уверяли, что вслух тобой не было произнесено ни слова, чтобы указать на причину расправы. В этих поступках не было смысла, и от того они казались еще более дикими. Твое имя стало синонимом Красной немочи, которая беспощадно пожирает больного всего за два дня после того, как он заразился. Непонимание порождает страх, страх оттачивает ненависть, и она передается, как мор, стремительно пожирая умы и души. Да, Ирис, я ненавидел тебя так же, как ненавидели все остальные. – Скай говорил это, глядя мне в глаза. Он был честен, ни единым словом не приукрасив и не смягчив действительности. Я не отвела взгляда, принимая всю тяжесть обвинений. – А потом я увидел тебя. Нет, не в том зале, куда нас притащили после бесславного сражения под стенами Черного замка. Это случилось в Цветочном городе. Ты стояла на помосте. За твоей спиной сидел бледный градосмотритель со своей семьей и служащими. Их страх ощущался даже с того расстояния, на котором стоял я. У позорного столба пороли какого-то бедолагу, сочинявшего забавные стишки на рыжего. Должно быть, Вечный расценил преступление уличного поэта достаточно безобидным, раз его всего лишь пороли, правда, засекли до смерти, но обычный палач. Впрочем, палач остановился раньше, бедолага еще дышал, но твой едва уловимый жест, и плеть засвистела снова. Пожалуй, теперь я могу признаться, что смотрел не на казнь, а на тебя, и думал вовсе не о том, что с удовольствием удавил бы тебя. Я любовался тобой. Любовался и представлял, каково это обладать самой ужасающей женщиной в мире? Прекрасной, как сама жизнь, и пугающей, как неотвратимая смерть. Такой я увидел тебя. Ты стояла неподвижно, словно статуя, вылепленная руками самого искусного скульптора. Ни украшений, ни вычурности в одежде. Даже