Текст книги "Классическая проза Дальнего Востока"
Автор книги: Юань-мин Тао
Соавторы: Сайкаку Ихара,Гань Бао,Сикибу Мурасаки,Тун-чжи Юй,Сянь Го,Сигён Отшельник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 64 страниц)
Из «Жэхэйского дневника» [48]48
Из «Жэхэйского дневника»
Пак Чивон
Перевод выполнен по изданию: Пак Чивон. Ерха ильги, I. Пхеньян, 1955.
Отповедь тигра
300. Фэйвэйи другие названия фантастических животных заимствованы автором из китайского сочинения «Книга гор и морей» («Шань-хайцзин», различные ее части создавались в разное время, с VI в. до II в. до н. э.).
Дух первого съеденного тигром человека...-По поверьям древних китайцев и корейцев, душа заеденного тигром человека не может уйти куда-либо, а поселяется в тигре и становится его пособником (наводит тигра на людей и т. п.).
И хвост у него... на затылке!– Автор намекает на уродливую прическу (спереди волосы выстрижены, а сзади заплетены в косу), которую маньчжуры ввели во всем Китае с воцарением Цинской (маньчжурской) династии в 1644 г.
301. «Цзиньцань»– род шелковичных червей.
... Инь и Ян в совокупности образуют Дао... порождают... пять первоэлементов... взаимодействуют шесть начал природы– Инь (Тьма) и Ян (Свет), две полярные космические силы в древнекитайской философии, ритмически чередуясь, образуют в совокупности Дао (Путь, всеобщий закон природы). Из взаимодействия этих сил и их борьбы возникают пять стихий, или первоэлементов природы (вода, огонь, металл, дерево и земля), которые путем порождения и преодоления друг друга создают все сущее. Под шестью началами разумеются силы Инь и Ян, ветер, дождь, мрак и свет.
Господин Бэй-го (Ляо Фу)– китайский ученый-эрудит периода правления Восточной Хань (25-220).
Цзюань– глава (свиток) в китайской книге.
302. Дун-ли– прозвище вдовы китайского политика и конфуцианца VI в. до н. э. Гунсунь Цяо, данное ей по названию квартала Дунли в столице царства Чжэн, где проживал ее покойный муж. Несовпадение во времени жизни персонажей (в данном случае – Бэй-го и Дун-ли) было обычным для литературных средневековых сюжетов.
303. ... императоры учатся у вас поступи...– Поскольку тигр был символом храбрости, то в старину походку императора сравнивали с мужественной поступью тигра.
Ваше имя равно имени священного дракона...– Дракон в странах Дальнего Востока – символ императорского сана. Далее следует цитата из «Исторических записок» Сыма Цяня.
Пять устоев и три нравственных начала.– Пять устоев (отношений). – См. прим. к с. 294. Три нравственных начала -преданность подданных, почтительность сыновей и добродетельность жен в конфуцианской системе воспитания.
... с изуродованными ступнями ног, с клеймами на лицах. – По уголовному законодательству, в феодальном Китае и Корее лица, серьезно нарушившие конфуцианские устои, подвергались жестоким наказаниям, в том числе ударам бамбуковыми палками по пяткам или икрам ног и клеймением знаков, обозначающих преступление, на лице.
304. А один из вас... убил даже свою собственную жену!– Намек на крупнейшего полководца древнего Китая У Ци (У-цзы; ум. в 381 г. до н. э.), убившего свою жену ради военной карьеры.
... кладут муравьев в яства...– В старину муравьиные яйца использовали для брожения.
... в провинции Шаньси во время сильной засухи...– То есть в 1779 г. в китайской провинции Шаньси, расположенной в среднем течении реки Хуанхэ.
305. ... в провинции Шаньдун во время наводнения...– То есть в начале 80-х годов XVIII в. в провинции Шаньдун, на востоке Китая.
Эпоха «Весен и Осеней»(Чуньцю) – название периода в истории Китая с 722 по 481 г. до н. э., который характеризуется непрерывной борьбой нескольких могущественных царств за власть в стране.
[Закрыть]
Отповедь тиграПак Чивон
Тигр – великолепен! Он талантлив и остроумен, он всесторонне образован и великодушен, он мудр, он почтителен к родителям, он быстр и ловок, он силен и отважен. Кажется, нет в Поднебесной достойного ему противника. Правда, говорят, что чудовища фэйвэй, чжуню, бо, цзыбай и пятицветный лев, который живет в расщелине скалы в Цзюйму, убивают и пожирают тигра. Хуанъяо выгрызает у тигра и леопарда сердце, а бескостный хуа – едва они проглотят его – изгрызает им печенку. Цюэр разрывает тигра на куски и пожирает его, а когда тигр попадается мэнъюну, он закрывает глаза от страха и не осмеливается даже посмотреть на него. Человек же не боится мэнъюна, а тигра – боится. Как страшен тигр!
Если тигр съест собаку, то он пьянеет, а съест человека – обретает необычайные способности. Дух первого съеденного тигром человека называется "цюйгэ" и постоянно пребывает у тигра под мышками. Проведет цюйгэ тигра на кухню человеческого жилья и полижет ушко котла. Тотчас хозяин начинает чувствовать острый голод и посылает жену готовить ужин. А тигру – только того и надо! Дух второго съеденного тигром человека зовется "иу". Он поселяется в пасти тигра. Поднимется иу на высокое место и смотрит, нет ли впереди какой-нибудь ловушки или капкана. А заметит что-нибудь подобное – идет вперед и убирает все с дороги тигра. Духа третьего съеденного тигром человека называют "юйху-нем". Место его – под нижней челюстью тигра, и он обычно сообщает тигру имена своих друзей-приятелей...
– Солнце уже садится, – строго сказал однажды тигр этим духам, – надо бы поужинать!
– Я кое-что приметил, – ответил цюйгэ. – У зверя этого нет ни рогов, ни шерсти. Голова у него черная, походка нелепая: на снегу он оставляет редкие следы. И хвост у него находится не сзади, а на затылке!
– У Восточных ворот есть чем полакомиться, – вслед за цюйгэ сказал иу. – Это блюдо называется "лекарь". Лекарь постоянно пробует разные травы, и поэтому мясо его ароматно. Есть подходящая еда и у Западных ворот. Она называется "шаманкой". Шаманка, чтобы задобрить разных духов, каждый день совершает омовения и воздерживается от мясной пищи. Может быть, соизволите откушать одно из этих блюд?
– Лекарь вряд ли съедобен, – сердито прорычал тигр, встопорщив усы. – Своими сомнительными снадобьями он каждый год губит тысячи человеческих жизней. А шаманка – одна морока. При помощи духов она задуривает головы тысячам живых людей и приносит им огромный вред. Ненависть людская вошла в самые кости обоих негодяев и превратилась в смертельную отраву "цзинь-цань". Разве можно есть таких ядовитых гадов?
– В недальней роще водится чудесное животное, – вступил тогда в разговор юйхунь. – Печенка у него добрая, желчный пузырь – небеспокойный. Оно крепко держит в руках верноподданность и нашпиговано твердыми убеждениями. На голове его одна элегантность, а в ногах его одни церемонии. Изо рта его льются заученные писания и в сердце его нет неведомых законов. Называется это животное – "высоконравственный и многоученый конфуцианец". Спина у него покатая, тело пухлое и содержит в себе все вкусы – сладкий, кислый, горький, соленый и вяжущий. Вот, право, отличный ужин!
Как только тигр услышал это, у него задрожали брови и обильно потекли слюнки. Он поднял голову и со смехом сказал:
– Я уже слышал об этой дичине. Да только верно ли, что она хороша на вкус?
Тут духи наперебой принялись расхваливать животное: только истый конфуцианец точно знает, как Инь и Ян в совокупности образуют Дао; только он постиг, как порождают друг друга пять первоэлементов и как взаимодействуют шесть начал природы. Да разве есть в мире деликатес более изысканный?! Но тигр вдруг помрачнел и неодобрительно сказал:
– Силы Инь и Ян едины по своей природе, они то растут, то убывают. Конфуцианец же противопоставляет их друг другу. А раз так – мясо этого субъекта должно иметь дурной привкус. Нельзя, конечно, утверждать и то, что пять первоэлементов, – которые существуют сами по себе, – порождают друг друга, что они находятся в материнско-дочерних отношениях и имеют либо соленый, либо кислый вкус. Такое утверждение, безусловно, портит мясо конфуцианца. Шесть начал природы находятся в естественном круговращении, и никто не может сказать, что это он управляет ими. А конфуцианец, помимо всего прочего, хвастается и этим, когда придется. Оттого наверняка мясо у него жилистое, жесткое и вряд ли хорошо переваривается!
... Жил в столице царства Чжэн один ученый человек, презиравший мирскую славу. Звали его – господин Бэй-го. К сорока годам он собственноручно исправил чуть ли не десять тысяч цзюаней чужих сочинений и сам написал чуть ли не пятнадцать тысяч, в которых толковал старинные книги. Сын Неба поражался чувству долга господина Бэй-го, удельные правители с почтением произносили его имя. А в восточной части столицы жила красивая молодая вдова, которую звали Дун-ли. Сын Неба поражался ее целомудрию, удельные правители почитали ее за добродетели. Поэтому вдове Дун-ли была пожалована вся округа в несколько ли, где она жила, Дун-ли строго блюла верность покойному мужу, но у нее было пятеро сыновей с разными фамилиями.
Однажды собрались все пятеро ее отроков и так говорили между собой:
– В деревне на том берегу реки петухи бьют крыльями. Над деревней, что под горой, уж поблескивают утренние звезды. А в женской половине нашего дома раздаются голоса. И один из них очень уж похож на голос господина Бэй-го! – И пять братьев поочередно заглянули в дверную щель. (И действительно, там оказался не кто иной, как Бэй-го.)
– С давних пор, – просительно сказала Дун-ли Бэй-го, – я почитаю господина за добродетели. А нынче ночью хотела бы послушать его стихи. Пожалуйста, очень прошу вас!
Господин Бэй-го поправил ворот одежды, сел, скрестив ноги, и произнес:
"Мы с тобою – селезень с уткой,
на ограде счастливая пара;
Говорят о глубокой ночи
светлячки, что во тьме мерцают.
А вот тут торчат перед нами
этот самый кувшин и чара...
Кто они, я узнать хотел бы,
и кого собой представляют?"
( Перевод Г. Ярославцева.)
– По правилам этикета, – зашептались братья, – посторонний мужчина ни в коем случае не должен входить в ворота вдовьего дома. А ведь господин Бэй-го – человек в высшей степени почтенный.
– Я слышал, – сказал один из братьев, – что в развалинах городских ворот есть лисья нора. Говорят, если лиса проживет тысячу лет, то она обретает магические свойства и может превращаться в человека. Разве это не лиса приняла облик господина Бэй-го?
– Рассказывают, – продолжали шептаться братья, – что если достанешь шляпу лисы, то сделаешься большим богачом. Заполучишь ее обувь – будешь ходить средь бела дня, и люди тебя не увидят. А уж если раздобудешь хвост лисы, – то сможешь легко околдовывать людей. Давайте схватим лису и поделим все эти чудесные вещи между собой. Вот будет здорово!
И тут пятеро сыновей – все скопом – неожиданно ворвались в покои Дун-ли. Господин Бэй-го смертельно перепугался. Он хотел было просто сбежать, но, боясь, что люди узнают его, затопал ногами, закружился в безумной пляске и принялся бесовски хохотать. С трудом вырвавшись за ворота, он со всех ног бросился наутек, но вдруг провалился в выгребную яму, что была вырыта в поле. А когда он еле-еле выбрался из этой ямы, до краев наполненной жидким пометом, увидел – дорогу ему загородил тигр! Морда у тигра перекосилась, и его стошнило. Зажав нос лапой и отворачивая морду, он с отвращением прорычал:
– Ух, ученый, как от тебя воняет!
Господин Бэй-го от ужаса втянул голову в плечи. Стоя на коленях, трижды поклонился тигру и, только тогда подняв голову, поспешно затараторил:
– Господин тигр! Ваша добродетель столь велика, что словами о ней и не скажешь. Великие люди подражают вашим многообразным талантам, императоры учатся у вас поступи, дети следуют вашему примеру в почтительности к родителям, а полководцы, ведущие войны, хотят быть грозными, как вы. Ваше имя равно имени священного дракона: один из вас ведает ветром, другой – облаками. И я, ничтожный человечек, осмеливаюсь просить вас: позвольте мне служить вашему величеству!
– Не подходи ко мне! – с бранью прорычал тигр. – Я еще раньше слышал, что так называемые ученые – все подлецы. Выходит, что это правда. Обычно ты поносишь меня самыми отборными ругательствами. А сейчас, когда ты попал в опасное положение, раболепствуешь от страха. Но кто поверит твоим словам? В мире существует только одна правда. Если у тигра плохой характер, то и у человека плохой. Если же у человека добрый характер, то у тигра – тем более. То, о чем ты всегда так многословно бубнишь, не выходит за пределы пяти устоев и трех нравственных начал. И, хотя ты призываешь людей следовать им, в многолюдном городе полно негодяев, нарушивших эти устои, – с изуродованными ступнями ног, с клеймами на лицах. Изо дня в день тушь и орудия пыток не выходят из употребления, и не похоже, что наступит время, когда этот изуверский человеческий обычай будет отменен.
У тигров никогда таких казней не было. Разве тигры не добрее людей? Тигры не едят травы, плодов и листьев, не едят насекомых и рыбу, не любят дурманящего хмельного зелья, не трогают стельных животных. В горах они охотятся на косуль и оленей, а спускаясь в долины, – на коров и лошадей. Для своего пропитания тигры не зарятся на чужое добро и не таскаются по судам. Разве тигры не более нравственны, чем люди? Пока тигр охотится на косуль и оленей, вы, негодяи, и звука не пророните. Но стоит нам только один раз задрать лошадь или корову, как вы сразу же объявляете нас разбойниками. Почему? Да потому, что вы не ждете выгоды от косуль и оленей, а коровы и лошади на каждом шагу приносят вам пользу. Изо всех сил они работают на вас так, что кости трещат. И как искренне привязаны они к своему хозяину! А вы этого даже не замечаете. Вы безжалостно загоняете их в бойню, убиваете и разделываете так, что от них не остается ни рогов, ни гривы!
Но вам и этого мало. Вы протягиваете свои жадные руки к оленям и косулям, которые служат единственной пищей нам, тиграм. И мы, не имея возможности наполнить желудок в горах, вынуждены в поисках пищи спускаться в долины. Если бы попросить Небо рассудить нас по справедливости, то разве не повелело бы оно тиграм поедать людей? Разве, скажете, нет? Тот, кто берет чужую вещь, – вор, а тот, кто губит чужую жизнь, – кровавый разбойник. Днем и ночью вы лихорадочно мечетесь по земле, размахивая руками и свирепо выпучив глазища. Вы хватаете все, что попадает под руку, и тащите к себе в дом без зазрения совести. Да ведь только самые отпетые негодяи способны величать деньги своим "старшим братом Кунфан"! А один из вас, чтобы стать полководцем, убил даже свою собственную жену! С такими мерзавцами о пяти устоях и трех началах и говорить-то нечего!
Но вам и этого еще мало. Вы тащите прямо из-под носа пищу у кузнечиков, отбираете одежду у шелковичных червей, сгоняете пчелиный рой и воруете его мед. А самые отвратительные из вас кладут муравьиные яйца в яства и, поминая своих отцов и дедов, пожирают их. Разве есть в мире существа более злобные и жестокие, чем вы? Не считаясь с разумными законами мира, вы возвеличили человека и чуть что ссылаетесь на Небо. А для Неба, если говорить по справедливости, что тигр, что человек – равны. Все живые существа неба и земли – и тигры, и кузнечики, и шелковичные черви, и пчелы, и муравьи, и люди – должны жить дружно и не нападать друг на друга. Если различать добро и зло, то негодяй, разрушающий средь бела дня жилища пчел и муравьев, не есть разве самый настоящий разбойник? А мерзавец, бессовестно грабящий кузнечика и шелковичного червя, не есть разве бандит, лишенный чувства справедливости?!
Тигр не убивает леопарда, потому что невозможно трогать своих сородичей. Да и косуль и оленей, лошадей и коров и даже людей тигры убивают не так много, как сами люди. В прошлом году в провинции Шаньси во время сильной засухи люди убили и съели десятки тысяч себе подобных. Несколько лет тому назад в провинции Шаньдун во время наводнения также было съедено несколько десятков тысяч людей. Но, если уж говорить о том, что люди убивают друг друга, то может разве что-нибудь сравниться с эпохой "Весен и Осеней"? Тогда люди вели семнадцать войн "за правду" и тридцать – "для отмщения врагу". Текли реки крови длиной в тысячи ли и громоздились горы из сотен тысяч трупов! А для тигров не существует ни наводнений, ни засух, поэтому они не поклоняются Небу. Они не помнят ни врагов, ни благодетелей, в мире нет никого, кто был бы им ненавистен. Они живут так, как постановило Небо, согласно своей природе. Они довольны своей судьбой, у них нет даже повода стать жертвой шаманок или лекарей, и они не могут заразиться алчностью, царящей в мире людей.
Ведь недаром говорят, что тигры отважны и справедливы. Если даже взять только один кусочек полосатой шкуры тигра, то разве нельзя гордиться ее красивейшим в мире узором? Тигры не пользуются никаким оружием, кроме своих клыков и когтей, но они широко прославились воинским умением. В старину тигры изображались на самой различной посуде: так люди ценили их почтительность к родителям. Тигры никогда не съедают свою добычу одни, они всегда делятся ее остатками с воронами, ястребами и муравьями. Не пересказать словами всей душевной доброты тигров, они щадят невинно оклеветанных, не трогают больных и калек, не нападают на тех, кто одет в траур.
А люди – поистине жестоки! Вы, негодяи, убиваете и с жадностью пожираете тигров и других животных. Мало вам силков и волчьих ям, так вы еще изобрели тенета для птиц, сети для косуль, всевозможные сети с большими ячеями и сети с малыми ячеями, разные бредни и невода. Каким мерзавцем был тот, кто первым связал сеть! А разве нет у вас, кроме того, мечей, кинжалов, длинных и коротких копий, больших и малых топоров, железных молотов, железных дубинок и палок? А уж если раз бабахнет так называемая пушка, то от ее грохота обрушиваются горы и сноп огня, вырывающийся из ее жерла, – пострашнее молнии! Но вам и этого всего мало. Вы изготовили еще одно страшное оружие – тоненькую палочку с приклеенным клочком мягкой шерсти, напоминающим финиковое зернышко, длиной не более одного чхи. Когда вы обмакиваете ее в тушь и начинаете махать ею вдоль и поперек, – на бумаге возникают отвратительные фигуры, похожие то на кривые копья с крючками, то на острые ножи и мечи, то на трезубцы, то на прямые стрелы, то на изогнутые луки. От одного взмаха этого ужасного оружия даже сонмы духов начинают выть по ночам от страха. Ну скажи, есть ли на свете существа, которые пожирали бы друг друга с такой беспощадностью, как твои мерзкие собратья?!
Господин Бэй-го пошевелился, совсем уткнулся носом в землю и медлил с ответом. Потом он дважды поклонился и, втянув голову в плечи, сказал:
– В старинных книгах написано, что если человек – даже самый дурной! – совершает омовения и соблюдает пост, то Небо его не оставит. Осмеливаюсь просить позволить мне, ничтожному человечку, почтительно служить вашему величеству!
Затаив дыхание, он прислушался, но никакого приказа не последовало. Трепеща от страха, он сцепил руки, еще глубже втянул голову в плечи и наконец поднял глаза. Видит – небо на востоке уже посветлело, а тигр исчез.
... Какой-то крестьянин, вышедший рано утром на работу в поле, увидя господина Бэй-го, спросил:
– Господин! Почему это вы в такую рань кланяетесь в поле?
– Слышал я, – отвечал господин Бэй-го, – говорят так: как бы ни было высоко небо, ходить под ним нужно, пригнувшись; как бы ни была прочна земля, ступать по ней нужно на цыпочках!
Повесть о Хон Гильдоне [49]49«Повесть о Хон Гильдоне»
Хо Гюн
Перевод печатается с небольшими изменениями по книге: Роза и Алый лотос. Корейские повести XVII-XIX вв. М., "Художественная литература", 1974 г.
306. Седжон– корейский просвещенный монарх, правивший в 1418-1450 гг.
... сдал государственные экзамены и дослужился до Главы палаты чинов.– Система государственных экзаменов на чин (гражданский или военный) была введена в Корее с 958 г. Экзамены проводились в провинции, столице и во дворце. Выдержавшие экзамен получали право занимать должности в государственном аппарате. Палата чинов – одна из шести палат (министерств) в средневековой Корее, заведовала назначением и перемещением гражданских чиновников.
... сну о муравьином царстве Нанькэ!– Метафорическое обозначение чудесного сна, восходящее к новелле китайского писателя Ли Гун-цзо (VIII-IX вв.) «Правитель Нанькэ». Герою новеллы приснился удивительный сон, будто он попал в муравьиное царство и пробыл много лет его правителем. А потом на него посыпались несчастья. Во сне он понял, как превратна человеческая судьба. Название Нанькэ («Южная ветвь»)-это дерево, стоявшее к югу от муравейника.
307. «Небо сотворило десять тысяч вещей, и самое высшее его творение – человек».– Цитата из книги «Лецзы» (ок. III в. до н. э.). Десять тысяч вещей – символ многообразия природы.
308. Кильсан, сын Чан Чхуна.– Под Чан Чхуном подразумевается, по-видимому, военачальник из государства Силла, отличившийся во время битвы с Пэкче в 659 г.
Унбонсан(Гора с заоблачной вершиной). – В Корее имеется несколько гор с таким названием, расположенных в разных частях полуострова.
Коксан– уезд в провинции Северная Хванхэдо.
За восточными воротами столицы...– Старые корейские города, подобно китайским и индийским, строились в форме квадрата, в каждой стороне которого были ворота, называвшиеся по странам света.
309. «Шесть планов» («Лютао»)– древнекитайское сочинение о военном искусстве, составленное не раньше III в. «Три тактики» («Сань-люэ») – китайский военный трактат, приписываемый легендарному Хуан Ши-гуну; создан в VI-VII вв.
310. «Книга перемен» («Ицзин»)– одна из древнейших книг конфуцианского канона, составленная в VIII-VII вв. до н.э. Использовалась также в гадательных целях. Описаны восемь триграмм (комбинаций целых и прерывистых линий), которые сочетаются в шестьдесят четыре гексаграммы, символизирующие чередование ситуаций в процессе мироздания. Это произведение оказало огромное влияние на развитие метафизических и космогонических воззрений в странах Дальнего Востока.
312. Разбойникамив феодальной Корее именовали мятежников, выступавших против властей.
313. Кын– мера веса, равная примерно 600 г.
... монастырь Хэинса, что в уезде Хапчхон...– один из трех крупных буддийских монастырей Кореи. Возведен в 802 г. на горе Каясан в провинции Южная Кёнсандо.
314. Восемь провинций Кореи.– Корея в XV в. подразделялась на восемь провинций, сейчас – на семнадцать.
Хамгёндо– провинция на северо-востоке Кореи, ныне разделена на Северную и Южную.
315. Сыскной приказ. – В средневековой Корее в столице и провинциальных центрах были созданы сыскные приказы для поимки разбойников. Эти учреждения подразделялись на два департамента – левый и правый. Названия «левый» и «правый» прилагались также к двум примерно равным по должности и положению высшим чиновникам; «левый» считался старшим.
Чи-ю– персонаж китайских мифов, который изображался полубогом или получеловеком, имевшим тело зверя и воевавшим с помощью богов ветра и дождя. Возглавляя воинственное племя, он поднял бунт против легендарного Хуан-ди и потерпел поражение на поле у Чжолу.
316. Мунгён– название селения в провинции Северная Кёнсандо. «Поднебесная – владение государя, а подданные государя должны быть его верными слугами». – Цитата из книги «Мэн-цзы».
317. Остров Ветров– одно из бесчисленных подземных царств в буддийском учении.
322. ... полетел к Южной столице. В странствиях попал он в земли Юльдогук.– Южной столицей в Корее прежде называли Сеул, но здесь подразумевается город Нанкин, бывший столицей Китая в начале правления династии Мин, с 1368 по 1403 г. Юльдогук – сказочная страна, возникшая на скалистом острове, который превратился в цветущий край.
Чедо– вымышленный остров, будто бы лежащий на пути в Южную столицу Китая.
Река Ханган– самая многоводная река Центральной Кореи. На ней стоит город Сеул.
323. Переправа Соган– находится в устье реки Ханган. Путь на гору Мантаншань лежал через земли уезда Лочуань. – Гора Мантаншань находится в Китае, на границе провинций Цзянсу и Хэнань. На этой горе будто бы росли растения, сок которых служил отравой для смазывания стрел.
... человек по прозванию Бо-лун – «Белый дракон».– Прозвание дано по ассоциации с белым драконом – символом рек.
325. ... красота их способна низвергать царства.– Образ всемогущества женской красоты, идущий в китайской поэзии из стихов Ли Янь-няня (II в. до н. э.).
Чжао Те– такой же вымышленный персонаж, как и Бо-лун.
Первой женой стала дочь «Белого дракона», второй – дочь Чжао Те.– В средневековой Корее мужчине разрешалось иметь несколько жен, из которых первая жена считалась старшей в доме.
326. ... поднявшись на Лунную вершину, выбрал счастливое место погребения.– Лунная вершина (по-корейски – Вольбонсан) -по-видимому, вымышленная гора. В старину в странах Дальнего Востока был распространен способ гадания – геомантия, с помощью которого будто бы можно определить благоприятные места для возведения могил, домов, монастырей и других сооружений в зависимости от очертания объектов окружавшей природы (рек, деревьев, холмов) и предсказывать судьбы отдельных лиц и семейств согласно избранному месту.
328. ... миновали три года траура.– В старой Корее сын носил траур по отцу или матери на протяжении трех лет, справляя большие (во вторую годовщину смерти) и малые (в первую) поминки, совершая жертвоприношения, соблюдая строгий пост, одеваясь в грубую одежду и т. п. На время траура чиновники освобождались от службы.
Год «капча»– здесь 1444 г.
329. Воинство справедливости– народное ополчение, стихийно возникавшее в Корее в период нашествия иноземцев. Автор повести перенес это название на войско Хон Гильдона.
Год «ыльчхук»– здесь 1445 г.
331. ... Яо и Шуня, о которых поется в песне игрока в биту...– В песенке старого игрока в биту воспевается правление легендарных китайских правителей – Яо и Шуня как время всеобщего благоденствия.
Го из Фэнъяна(Го Цзы-и; 697-781) -прославленный китайский полководец, названный за многочисленное семейство «отцом ста детей и тысячи внуков».
332. ... старец с дягилевым посохом, в шляпе и одеянии из перьев журавля.– Подразумевается даосский отшельник.
[Закрыть]
Хо Гюн
Рассказывают люди, будто давным-давно, еще при государе Седжоне, жил сановник по фамилии Хон, а по имени Мо.
Знатен и родовит был этот Хон. Еще юношей сдал он государственные экзамены и дослужился до главы палаты чинов. Имя Хона гремело по всем городам и селам, и шла о нем слава как о преданном сыне и верном слуге государя.
Двое сыновей было у Хона. Старшего звали Инхён. Мать его, законная супруга Хона, происходила из рода Лю. Младший сын, Гильдон, был рожден от служанки Чхунсом.
Перед рождением Гильдона приснилось отцу, будто загрохотал гром, сверкнула молния и на него ринулся с неба зеленый дракон с косматой взъерошенной бородой. В испуге очнулся Хон Мо. Дивный сон, под стать сну о муравьином царстве Нанькэ! Он с радостью подумал: "Увидел во сне дракона, значит, жди дорогого сына!" – и поспешил к супруге на женскую половину.
Встала навстречу госпожа Лю. Взял он ее за яшмовые руки, хотел тут же обнять и приласкать. Но чинно молвила ему госпожа Лю:
– Вы солидный человек, а ведете себя, словно ветреный мальчишка! Не стану потакать вам!
И с этими словами отвела его руки.
Хон Мо вышел, досадуя на супругу. А как раз в это время принесла ему чай служанка Чхунсом. Плененный красотой девушки, Хон Мо тут же увлек ее в соседнюю комнату. В ту пору Чхунсом было восемнадцать лет.
С этого дня она не выходила за ворота и даже не смотрела на других мужчин. Господину это пришлось по нраву, и он возвел ее в наложницы. А ровно через десять лун Чхунсом родила дивного мальчика. Отец радовался и жалел, что не от законной супруги родился такой прекрасный сын.
А Гильдон рос да рос и к восьми годам всех превзошел разумом, как говорится, все схватывал на лету. Одна беда: низкое рождение запрещало мальчику называть отца отцом, а брата братом. Если по забывчивости он позволял себе такое, ему тотчас же указывали на оплошность. Даже слуги не испытывали к нему никакого почтения.
Однажды осенью, в девятую луну, сиял на небе месяц, дул свежий ветерок – все успокаивало душу. Гильдон сидел за книгами, но вдруг оставил их со вздохом:
– Хоть и рожден я мужем, следовать примеру Конфуция и Мэн-цзы мне не дано. Так не лучше ли изучать науки ратные! Сделаюсь я военачальником. Падет передо мной Восток и будет завоеван Запад, Великий подвиг для государства, а Гильдону – слава... Такие подвиги достойны мужчины! Но почему я все-таки одинок?.. Есть у меня отец и брат, да не дозволено называть отца отцом, а брата братом. Как же тут не горевать, как не печалиться!
Гильдон вышел во двор – и принялся учиться искусству фехтования.
В ту же ночь Хон Мо любовался лунным светом и увидал сына.
– Отчего тебе не снится? – спросил он.
– Я любовался лунным светом, – почтительно ответил Гильдон. – "Небо сотворило десять тысяч вещей, и самое высшее его творение – человек". Меня же никто не ценит. Так человек ли я?
– Это что еще за речи?! – рассердился отец.
А Гильдон опять:
– Вот что тревожит мою душу: я ваш сын, плоть от плоти, кровь от крови вашей, но мне не дано звать отца отцом, а брата братом. Могу ли я называться человеком? – И слезы полились на его платье.
Отец выслушал Гильдона, но утешать не стал, побоялся, что сын совсем осмелеет, и принялся браниться:
– В моей семье не один ты низкого происхождения. Что это за дерзости? Не смей больше так говорить!
Гильдон плакал, не проронив ни слова. А когда услыхал: "ступай прочь", – ушел к себе и закручинился еще больше.
Вот и одарен-то он превыше всех, и сердцем добр, но нет душе его покоя, сон бежит от глаз.
Однажды пришел Гильдон в покои матери и, сетуя, сказал ей так:
– Еще в прошлой жизни предопределила мне судьба быть вашим сыном. Это для меня великая милость. Но мне придется расстаться с вами. С судьбою трудно спорить. Дорогая матушка, не беспокойтесь о недостойном сыне и берегите свое драгоценное здоровье.
Мать встревожилась:
– Низкого рождения в нашем доме не только ты, зачем же говорить столь пристрастно, надрывая мне сердце?
Сын отвечал:
– Кильсан, сын Чан Чхуна, тоже был низкого рождения. Покинув мать, ушел он в горы Унбонсан, постиг там великое учение о Пути, и его имя славили потомки. Я избираю ту же дорогу. А вы не горюйте и ждите, что последует дальше. Одно лишь меня беспокоит: что-то не по душе мне коксанская тетка. С каждым днем отец все больше благоволит к ней. Боюсь, не причинила бы она зла нам с вами. От нее, как от врага, так и жди беды. Обо мне же вы не беспокойтесь.
Мать совсем опечалилась.
Действительно, была у господина любимая наложница по имени Чхоран – Ранний лотос. Некогда в Коксане все знали ее как кисэн, и потому получила она прозванье коксанской тетки. Нрава она была спесивого и вздорного. Любого, кто не угодит ей, тотчас опорочит перед хозяином. Все зло в доме шло от нее. Дворовые слуги ее ненавидели. Когда же у Чхунсом родился сын и господину это пришлось по сердцу, Чхоран из зависти решила погубить Гильдона.
Однажды, зазвав к себе шаманку, Чхоран сказала ей:
– Не знать мне покоя до тех пор, пока не изведу мальчишку. Исполни мое желание, а за услуги я щедро тебя одарю.
– За Восточными воротами столицы живет гадалка, – посоветовала шаманка, – только глянет на человека, сразу все расскажет: что было и что будет, в чем счастье и в чем лихо. Растолкуй ей свои желанья, а потом отведи к господину. Ее пророчества так его запугают, что он сам пожелает сжить сына со света. Вот и выход, только бы удалось!
Чхоран дала ей на радостях пятьдесят лянов серебра и пригласила заходить. Шаманка ушла довольная.
На другой день Хон Мо на женской половине беседовал с супругой, госпожой Лю, о младшем сыне. Расхваливая его таланты, они сетовали, что мальчик родился от служанки.
Неожиданно в покои вошла какая-то женщина и поклонилась господину. Тот удивился:
– Кто ты? Зачем пожаловала?
– Я, недостойная, людям ворожу. Вот и к вам зашла.
Хон Мо тотчас захотел узнать, что ждет Гильдона. Его позвали и показали ворожее. И она робко проговорила:
– Я вижу, что ваш сын – необыкновенный человек, герой, каких не видел свет, но рождения он низкого... Вот будто бы и все... – И она умолкла на полуслове.
Хон Мо, заинтересовавшись, приказал:
– Ну что там, договаривай!
Ворожея, чуть помявшись, продолжала:
– Гляжу я на вашего сына: он великодушен и добросердечен. В междубровье мне ясно виден дух наших гор и рек. Внешность у него царская. Но когда он вырастет – погубит весь ваш род. Молю, подумайте об этом!
Хон Мо призадумался, но ворожее сказал:
– От судьбы не уйдешь. А о сказанном молчи! – и, вознаградив ее, отпустил.
С того дня Хон Мо поселил Гильдона в уединенном домике в горах и приказал следить за каждым его шагом.
Тоскливо было на сердце у Гильдона, да что поделаешь! И стал он изучать военные науки по "Шести планам" и "Трем тактикам", движение светил и географию.
Обо всем этом Хон Мо знал и беспокоился:
– Этот негодник талантлив. Если дать окрепнуть его далеко идущим замыслам, как бы не сбылось предсказание гадалки! Что с ним тогда поделаешь?
В душу господина закрался страх.
А Чхоран тем временем за тысячу золотых наняла убийцу по имени Тхыкчэ, господину же без устали нашептывала:
– Ну и гадалка! Всех насквозь видит! Как вы решили поступить с Гильдоном? Не лучше ли от него поскорее избавиться?
Но господин нахмурил брови:
– Это – моя забота. Нечего болтать пустое! – и прогнал Чхоран с глаз долой.
Потеряв покой и сои, Хон Мо занемог. Супруга и старший сын Инхён встревожились, а Чхоран уж тут как тут и знай твердит:
– Господин наш занемог. А все из-за Гильдона. Мне кажется, что господин поправится, только когда этого мальчишки не будет на свете. И благополучию нашего рода тоже ничто не будет угрожать. Поразмыслите об этом!
– Как бы ни было, но установленные издревле отношения между людьми – самое важное на свете, – возразила госпожа, – как можно решиться на такое дело?
А Чхоран все свое твердит:
– Говорят, есть какой-то Тхыкчэ. Ему прикончить человека все равно, что залезть рукой в собственный карман. За тысячу золотых он темной ночью управится с мальчишкой. Когда господин проведает об этом, будет уже поздно. Подумайте хорошенько!
Госпожа и старший сын со слезами отвечали:
– Мы не можем на такое решиться, но ты для блага государства, ради жизни отца и супруга и во имя сохранения рода Хонов, делай, как разумеешь.
Чхоран обрадовалась, позвала Тхыкчэ и наказала ему убить Гильдона той же ночью. И убийца стал ожидать полночи.
Гильдон меж тем все горевал о том, что им пренебрегают. Но против отцовской воли не пойдешь. Не спится Гильдону, при свече читает он "Книгу перемен". И вдруг слышит: прокаркал ворон. Гильдон удивился: "Ворон обычно бежит от ночи, а тут вдруг каркает. Быть беде!" Он углубился в "Книгу перемен", стал изучать восемь триграмм. Но, тотчас же в ужасе отпрянув, оттолкнул столик и, сотворив заклинание, сделался невидимкой. И что же – в третью стражу тихо отворилась дверь, и в комнату прокрался какой-то человек, вооруженный кинжалом.
Невидимый Гильдон произнес заклинание. Тотчас поднялась буря, дом исчез, и взору открылся величественный вид в горах. Перепугался убийца, понял, что Гильдон чародей, спрятал свой кинжал и попытался скрыться. Однако дорогу ему преградили высокие утесы и отвесные скалы. В страхе заметался Тхыкчэ.
Тут откуда-то послышались звуки нефритовой флейты. Убийца воспрянул духом и огляделся. Видит – едет на осле отрок. Подъехал, перестал играть и принялся его стыдить:
– За что ты хотел погубить меня?! Небо тебя покарает! – И тут он произнес заклинание.
Набежали черные тучи, хлынул дождь, посыпались на землю камни и песок. Тхыкчэ понял: перед ним Гильдон!
"Хоть он и чародей, но со мной ли ему тягаться!" – подумал убийца, выхватил кинжал и бросился вперед, крича:
– Не вини меня! Это Чхоран все устроила, она призвала себе на помощь шаманку с ворожеей и внушила господину, что тебя надо убить.
Еле сдерживая гнев, Гильдон снова прибегнул к волшебству и отобрал у Тхыкчэ кинжал.
– Так ты польстился на золото и погубить человека для тебя пустяк? Таких злодеев казнят без жалости!
Меч его отсек убийце голову, и она скатилась на пол. Пылая гневом, разыскал Гильдон в ту же ночь шаманку с гадалкой, притащил их в свою комнату, где лежал мертвый Тхыкчэ, и с руганью набросился на них.
– Вы задумали вместе с Чхоран погубить меня, ни в чем не повинного, так получайте за это!
Разделавшись с тремя злодеями, Гильдон взглянул на небо. Близился рассвет. Серебряная река клонилась к западу. Свет луны померк, потянуло прохладой. Природа словно хотела смягчить его душевные страдания. В гневе Гильдон собирался покончить и с Чхоран, но, зная, что отец любит ее, отбросил меч. Он решил покинуть родные края и пошел к отцу проститься.
Почувствовав, что кто-то стоит под окном, отец открыл его и увидел Гильдона.
– Ночь на дворе, а ты не спишь и бродишь под окнами. Что с тобой?
Пал ниц Гильдон, промолвил:
– Мечтал я хоть тысячную долю воздать родителям, меня взрастившим, да не пришлось. Меня оклеветали, и только чудом избежал я смерти. Не суждено мне, видно, послужить вам. Мы теперь долго не увидимся, и я пришел проститься.
– Что за беда с тобой стряслась? Ты еще мал, а собираешься покинуть дом. Куда же ты отправляешься? – спросил в испуге Хон Мо.
– На рассвете все узнаете... Моя судьба подобна гонимому по небу облаку. Как избавиться мне от злых наветов? – И, не в силах продолжать, залился слезами.
Стал Хон Мо уговаривать сына:
– Я понимаю, как тебе обидно. Зови же меня отныне отцом, а брата Инхёна – братом.
Дважды поклонился Гильдон отцу и сказал:
– Вы, батюшка, меня утешили, теперь и умереть не страшно. Живите же долго и счастливо.
Хон Мо не удерживал сына и пожелал ему благополучия. Гильдон пошел проститься с матерью:
– Я покидаю вас, матушка, но наступит день, когда я снова буду заботиться о вас. Берегите себя!
Чхунсом почуяла недоброе. Сжав руки сына, она запричитала:
– Куда же ты? Мы так привязаны друг к другу, все время жили под одной крышей, а теперь ты уходишь невесть куда! Возвращайся же скорее! Сможет ли материнское сердце вынести разлуку!
Гильдон дважды поклонился матери и покинул дом. Вышел он за городские ворота, а вокруг громоздятся горы, окутанные облаками. И пошел Гильдон куда глаза глядят.
Ну не печально ли все это?!
Между тем Чхоран, не получив вестей от Тхыкчэ, послала человека разведать. Тот доложил, что Гильдона след простыл, а Тхыкчэ и ворожея с шаманкой мертвыми лежат в его комнате. Струсила Чхоран, бросилась со всех ног к госпоже и рассказала, что приключилось.
Госпожа от страха переменилась в лице, тут же послала за Инхёном. Доложили господину.
Тот испуганно проговорил:
– Гильдон приходил ко мне ночью весь в слезах прощаться. Тогда мне это показалось странным. А тут вот, оказывается, какое дело!
Не смог больше таиться Инхён, рассказал отцу о кознях Чхоран. Хон Мо разгневался, выгнал Чхоран из дому, слугам же приказал убрать трупы и держать язык за зубами.
Между тем Гильдон, простившись с отцом и матерью, покинул родной дом и отправился бродить по свету. Однажды он забрел в места необычайной красоты. Шел он, шел, разыскивая человеческое жилье, и в одной пещере заметил каменную дверь. Гильдон тихонько открыл ее, вошел и видит: расстилается перед ним широкая долина. Как зубья частого гребня, теснятся на ней дома, кругом полно людей, кипит веселье, идет веселый пир.
Оказалось, здесь жили разбойники. Посмотрели они на Гиль-дона, поняли, что он не простой человек, и приветливо обратились к нему:
– Кто вы и зачем пожаловали к нам? Мы здесь все удальцы, но вот никак не можем выбрать себе предводителя. Если вы силой не обижены и хотите остаться с нами, попробуйте поднять вон ту глыбу!
Гильдону эти речи пришлись по душе, и он, дважды поклонившись, ответил:
– Я из столицы, сын главы палаты чинов и его служанки. Зовут меня Гильдон. Не пожелав терпеть унижений в отчем доме, я пошел куда глаза глядят и, скитаясь без цели, забрел сюда. Вы предлагаете мне стать вашим предводителем? Премного благодарен вам за это. Но что стоит для настоящего героя поднять какой-то камень? – С этими словами он подхватил каменную глыбу, провес ее немного и швырнул. А глыба была тяжелая, в тысячу кынов! Разбойники обрадовались, поздравили его:
– Вы в самом деле богатырь! Среди нас, из нескольких тысяч, не нашлось такого, кто поднял бы эту глыбу. Сегодня Небо сжалилось и даровало нам предводителя.
Тут же они усадили Гильдона на почетное место, поднесли вина. Заколов белую лошадь, разбойники поклялись Гильдону в верности, затем поздравили друг друга. Пир продолжался до ночи.
Со следующего дня молодцы с Гильдоном без устали учились воинскому искусству. Прошли месяцы, и их воинское умение достигло совершенства.
Однажды разбойники сказали:
– Задумали мы было напасть на монастырь Хэинса, что в уезде Хапчхон, и завладеть его богатством, да не хватает ума-разума, как за дело взяться. Что вы на это скажете?
