Текст книги "Классическая проза Дальнего Востока"
Автор книги: Юань-мин Тао
Соавторы: Сайкаку Ихара,Гань Бао,Сикибу Мурасаки,Тун-чжи Юй,Сянь Го,Сигён Отшельник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 64 страниц)
Служка Гвоздь
("История послушника Дина")
Отшельник Сигён
264. Нюй-ва– мифический персонаж, сестра и жена легендарного китайского правителя Фу-си, создательница людей.
Цзинь– одно из древних царств в Китае, находилось на территории нынешних провинций Шаньси и Хэбэй.
Семейство Фаней. – Имеется в виду основатель рода Фань, советник правителя царства Цзинь в VI-V вв. до н. э.
265. ... покрыл свое тело лаком...– Намек на жизнеописание мстителя Юй Жана (VI-V вв. до н. э.) в «Исторических записках» Сыма Цяня. Юй Жан был уроженцем царства Цзинь и служил сначала роду Фань, а затем Чжи-бо. Когда Сян-цзы, глава дома Чжао, убил в 453 г. до н. э. Чжи-бо, Юй Жан поклялся отомстить ему. Чтобы никто не смог узнать его, Юй Жан намазался лаком – и тело покрылось язвами, потом стал глотать уголь, пока не начал заикаться. Несколько раз он пытался убить Сян-цзы, но безуспешно. И всякий раз Сян-цзы оказывался великодушным к мстителю, уважая его преданность прежнему господину.
Старец Чжао(Чжао Чжоу; 778-897) – знаменитый китайский буддийский наставник, последователь эзотерического учения секты Чань.
Динтао– название местности в провинции Шаньдун.
Дин-саньлан– фамилия Дин («Гвоздь») и почетный титул третьей степени (из восьми).
... глиняный идол надо мной смеялся. – Намек на жизнеописание Мэн-чан-цзюня (III в. до н. э.) в «Исторических записках» Сыма Цяня. "Когда мудрец Мэнчан-цзюнь собрался ехать к циньскому правителю Чжао-вану, все стали его отговаривать. Но он никого не хотел слушать. Тогда один из его друзей сказал: "Нынче на рассвете вышел я наружу и увидел беседовавших между собой деревянного и глиняного идолов. Деревянный и говорит: «Идет дождь, он вас разрушит». На это ему отвечает глиняный: «Я возник из земли. И если я разрушусь, то снова вернусь в землю. Если же вас теперь унесет небесный дождь, то вы не знаете, где найдете пристанище». Цинь – это земля тигров и волков. И вы хотите туда отправиться! Коль случится так, что вы не сможете вернуться, не будете ли вы достойны насмешки глиняного болвана?... " (См. также в данном томе произведение вьетнамского писателя Ле Тхань Тонга «Перебранка двух будд».)
Хуашань. – В Китае и Корее имеется несколько гор с таким названием (Цветочная гора); здесь, по-видимому, гора в провинции Цзянсу (Китай). Хуаду – старинное название города в провинции Шаньси, где находится также гора Хуашань, одна из пяти знаменитых гор Китая.
Тыква-горлянка– здесь: даосский и буддийский образ пустоты.
[Закрыть]
Отшельник Сиген
Однажды в начале зимы, на заре, отшельник Сигён сидел в ските. Прислонившись к стене, он задремал. Вдруг, слышит, со двора голос:
– Прибыл новый служка Гвоздь!
Сигён удивился и вышел взглянуть на него. Служка был высок, худ, с темным, блестящим лицом. Он высоко держал красный рог, словно защищался от нападения, а темные глаза его сверкали, будто от гнева. Подошел он, семеня ногами, и стал поодаль. Сигён было испугался, но тот быстро проговорил:
– Я пришел к вам с просьбой.
– Почему вас зовут Гвоздем? – спросил его Сигён. – Откуда вы и зачем пришли? Я вас не знаю, почему же вы назвались служкой Гвоздем? Что все это значит?
Он еще не кончил говорить, а уж Гвоздь вприпрыжку, словно воробей, проскакал вперед и с важным видом повел неторопливую речь:
– Жил когда-то в глубокой древности совершенномудрый с головой быка, и звали его Фу-си. Он был моим отцом. А ту, что с телом змеи, звали Нюй-ва. Она была моей матерью. Меня родили и бросили в лесу, даже кормить не стали. Я страдал от инея и града, совсем зачах и чуть было не умер, но ветер и дождь пощадили меня, и я остался в живых. Множество раз переносил я холод и зной, а когда наконец возмужал, оказался нужен человеку.
Чередой сменялись поколения, и вот пришло время правления династии Цзинь. Я стал подданным семейства Фаней. И тут я показал, что умею быть преданным и благодарным тому, кто почитает меня достойным мужем, а не отребьем: я покрыл свое тело лаком, неузнаваемо изменился, чтобы заколоть злейшего врага, который погубил моего хозяина. А когда пришло время правления династии Тан, я стал буддийским монахом и пошел в ученики к старцу Чжао. Сообразительный и неутомимый в познаниях, я получил прозвище "Твердый клюв". А потом отправился как-то в Динтао и на дороге повстречал Гвоздя – Дин-саньлана. Он воззрился на меня и сказал: "Посмотришь на тебя, вверху ты поперечный, внизу – вертикальный. Не связать ли тебе свою фамилию с моей?" Вот потому-то я и ношу его фамилию, и с тех пор так ее и не переменил. Я всегда готов услужить, и все пользуются мною. Но хоть я и низок по званию и усерден, недостойные не смеют прибегать к моей помощи, поэтому столь мало тех, кому я прислуживаю. Вот и до недавнего времени я никак не мог встретить достойного человека, и у меня не было пристанища. Бродил, неприкаянный, между морем и небом, и даже глиняный идол надо мной смеялся. Но вчера Небо сжалилось над моими несчастьями и дало наказ: "Повелеваю тебе стать служкой в ските на горе Хуашань! Ступай туда, служи наставнику и ухаживай за ним с почтением!" Выслушав повеление, я от радости прискакал прямо на одной ноге. Жажду, чтобы вы, почтенный, приняли меня!
Пустынник Сигён ответил ему на это:
– Вот, оказывается, какой вы! Поднимитесь, пожалуйста, па сиденье, ведь вы потомок совершенномудрых! Рог ваш не сокрушал мужественных, а глаза не опускались перед храбрыми. Лаком покрыли свое тело, чтобы отомстить врагу, – понимаете, кто благодетель, а кто недруг. Как вы доверчивы! Как справедливы! Сразу смекаете, что спросить и как ответить, недаром прозвали вас Твердым клювом – о мудрый! Красноречивый! Поддерживаете того, кому служите, – как вы человеколюбивы! Как блюдете приличия! Выбирайте, кому пойти в услужение, – о прямой! Разумный! Вы соединяете в себе самые прекрасные качества! Живете долго – не умираете и не стареете. Если вы и не совершенномудрый, то уж наверняка бессмертный дух! Разве можно не взирать на вас с надеждой? Я и помыслить не смел о таком, как вы. Даже другом вашим стать не решусь, а уж куда мне до наставника! Знаете, в области Хуаду есть еще одна гора Хуашань. Вот уж два года, как там поселился старый монах, зовут его вроде бы "Пустынник". Горы-то по названию одинаковы, а люди, живущие на них, разных достоинств. Должно быть, и Небо повелело вам отправиться не ко мне, а туда. Вот вы и ступайте-ка лучше на ту гору!
И с этими словами он, выпроваживая Гвоздя, затянул песню:
"Есть еще одна гора,
что зовется Хуашань.
Там пустынник имярек
доживает долгий век.
Указует путь моя
к вам почтительная длань:
Ведь совсем не пара вам
я, ничтожный человек"
( Перевод стихов Г. Ярославцева.)
Из сборника «Гроздья рассказов Ёнджэ»
Оплошал [42]42Из сборника «Гроздья рассказов Ёнджэ»
Сон Хён
Перевод печатается по книге: Черепаховый суп. Корейские рассказы XV-XVII вв. Л., "Художественная литература", 1970.
Оплошал
266. Чонпха– почтовая станция недалеко от столицы Хансон (ныне -Сеул).
Кисэн– профессионально обученные музыкантши, певицы и танцовщицы, относившиеся к низшему сословию в средневековой Корее.
Каягым– самый популярный в Корее струнный щипковый инструмент, напоминающий гусли.
Янбан(дословно: «два деления») – представитель привилегированного дворянского сословия, состоявшего из гражданских и военных чиновников.
Спутался с собственной женой
267. ... медвежья лапа и зародыш барса...– деликатесы в старинной корейской кухне.
[Закрыть]
Сон Хён
В Чонпха жили два юноши – Сим и Лю. Оба они были из знатных семей и каждый день в праздности пили вино с красивыми женщинами. Однажды решили они с несколькими близкими друзьями развлечься у Сима. Кисэн Чоп Ёнхва, любовница Сима, хорошо пела и танцевала, а слепец Ким Боксан – лучший в наше время игрок на каягыме – тоже пел свои песни и был в большом ударе. Гости, сидя тесным кружком, подносили друг другу чаши. Царило всеобщее согласие и веселье. Уже глубокой ночью кто-то предложил:
– Пусть каждый расскажет какую-нибудь забавную историю из своей жизни, и мы посмеемся!
Все дружно согласились. Веселые истории следовали одна за другой, гости хохотали не переставая. Но вот настал черед Ким Боксана.
– Я, пожалуй, тоже расскажу об одном случае из моей жизни, – начал он в наступившей тишине. – Не так давно был я приглашен в дом богатого янбана. В увеселении участвовало несколько известных кисэн, и среди них была Симбан – самая лучшая танцовщица. После порядочной выпивки все гости – каждый со своей девушкой – разошлись по отдельным комнатам. Так вот: со мной спала Симбан!
– В самом деле, очень интересно, – смутившись донельзя, воскликнул Сим. – Но давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом!
– Да что за охота без конца рассказывать, – тоже смутились гости. – Уж лучше скоротаем ночь под музыку да песни!
Но кисэн петь отказались, а у гостей пропало настроение, и они стали расходиться. Едва выйдя за ворота, Лю сказал Ким Боксану:
– Какую ты, однако, сболтнул глупость. Ведь Симбан была среди гостей. К тому же она теперь любовница хозяина. Как ужасно быть слепым!
– Да что ты, – густо покраснел слепец, – с каким лицом я теперь покажусь ему?! Впрочем, ведь сейчас все зовут ее Чоп Ёнхва, а детского имени Симбан, наверное, никто и не знает. – Так пытался утешить он себя.
Однако все-все узнали о промахе слепого и с удовольствием рассказывали друг другу эту забавную историю.
Спутался с собственной женойНекогда один слепец попросил своего соседа сосватать ему какую-нибудь красавицу. И вот как-то сосед говорит ему:
– Тут недалеко живет одна женщина. Не тощая и не толстая, ну писаная красавица! Я передал ей твои слова, и она согласна. Только она запросила много подарков.
– Да пусть я разорюсь, – вскричал слепец, – но для нее ничего не пожалею!
Когда жены его не было дома, он открыл сундуки, набрал кучу всякого добра, дал соседу и просил договориться с той женщиной о дне встречи. В назначенный день слепец принарядился и отправился на свидание. А жена его, чисто умытая и напудренная, пошла вслед за ним и явилась в условленное место раньше своего супруга.
Пришел ничего не подозревавший слепец. Они по всем правилам поклонились друг другу, как бы совершая брачную церемонию, и в ту же ночь счастливый слепец лег спать со своей "новой женой".
– В жизни не было у меня такой радостной ночи, – не в силах одолеть любовного томления и поглаживая женщину по спине, воскликнул слепец. – Ведь если сравнить тебя и мою жену с едой, то ты – медвежья лапа и зародыш барса, а она – лишь постная похлебка из лебеды да жидкая каша!
На рассвете его жена первая прибежала домой. Она закуталась в одеяло и сделала вид, что дремлет.
– Где же это ты ночевал? – спросила она слепца, когда тот явился.
– Да был я в гостях у одного министра, читал сутры. День выдался холодный, и у меня вдруг живот схватило. Пришлось выпить немного подогретого вина.
– А не оттого ли у тебя заболело брюхо, – закричала жена, – что ты обожрался медвежатиной, барсовыми зародышами, похлебкой из лебеды да жидкой кашей?!
А слепцу нечего и сказать было. Он понял, что жена его перехитрила.
Из сборника «Разные рассказы из страны, лежащей к востоку от моря» [43]43
Из сборника «Разные рассказы из страны, лежащей к востоку от моря»
Чхон Е
Перевод печатается по книге: Черепаховый суп...
Голый чедок в сундуке
268. Чедок– начальник сухопутного и морского войска в провинции.
Кёнджу– крупный город в Южной Кёнсандо.
[Закрыть]
Голый чедок в сундукеЧхон Е
Был в недавние годы один человек из гражданских чинов, которого назначили чедоком в Кёнджу. Всякий раз, когда он объезжал свой уезд и ему встречалась кисэн, он презрительно восклицал:
– Эй ты! Бесовское отродье, исчадие ада! Таких, как ты, и близко-то к себе подпускать нельзя. А те, кто любит вас, и не дети человеческие вовсе!
При этом он непременно постукивал кисэн трубкой по голове. Было так не раз и не два. Его возненавидели не только все кисэн, но и сам губернатор терпеть его не мог. Собрал он как-то нескольких кисэн и сказал:
– Ах, если бы которая-нибудь из вас смогла проучить этого человека. Право, не пожалел бы я для нее хорошего подарка!
И одна молоденькая, прелестная кисэн вызвалась сделать это. Чедок поселился с мальчишкой-посыльным в помещении храма Конфуция. И вот стала к ним наведываться та молоденькая кисэн, переодетая в деревенское платье. Явится к воротам храма и будто украдкой вызывает мальчика-посыльного. То незаметно войдет, то только заглянет в ворота. А сама старается привлечь внимание чедока. Выйдет посыльный – она начинает о чем-то шептаться с ним, кокетливо улыбается. Она приходила каждый день, иногда по два раза. Так продолжалось несколько дней.
– Эй, что это за женщина? – спросил чедок у мальчика. – Приходит каждый день и зачем-то тебя вызывает!
– Она сестра моя, – ответил тот. – Муж ее вот уж год, как уехал по торговым делам и не возвращается. Живет она совсем одна и каждый день просит меня присмотреть за домом, когда ей надо куда-нибудь отлучиться.
Вот однажды вечером мальчик куда-то ушел, а чедок сидел один в пустой комнате для занятий. Молодая женщина пришла опять. Прислонившись к воротам, она несколько раз окликнула посыльного. И тут чедок пригласил ее войти. Сделав вид, что стесняется, женщина поколебалась немного и все-таки вошла.
– Мальчишки как раз нет, – повел чедок такую речь. – Я выкурю трубку, а ты принеси-ка жаровню. Подойди сюда, сядь, – продолжал он, когда женщина принесла жаровню, – выкуришь и ты одну трубочку.
– Осмелюсь ли я, ничтожная?
– Никто ведь не увидит. Да и что ж тут особенного? Ну-ка, живо иди сюда!
Снова сделав вид, что не смеет ослушаться чедока, женщина подошла и села. Чедок заставил ее выкурить трубку.
– Много видел я красивых женщин, – дружелюбно начал чедок, – но такую красавицу встретил впервые. Как увидел тебя однажды, потерял аппетит и сон. Думаю только о тебе. Легко ли это? Вот было бы недурно, если бы ты пришла ко мне потихоньку ночью. Сплю я здесь один, и никто не узнает.
– Да как же это можно?! – притворно испугалась женщина. – Вы – начальник, благородный янбан, а я – презренная простолюдинка. Да и как вы могли сказать такое? Вы надо мной насмехаетесь!
– Да нет же, нет! Говорю тебе от чистого сердца. Какая же тут насмешка?! – нетерпеливо воскликнул чедок и даже поклялся, что не лжет.
– Сказать по правде, я и сама влюблена сильно. Да и приказа ослушаться не смею...
– Встреча с тобой – это счастливая судьба! – радостно воскликнул чедок.
– Одно только меня смущает. Это помещение находится в школе и почитается всеми весьма. Непристойно здесь спать с женщиной. Не решусь я прийти сюда!
– Ого! – хлопнул себя по коленкам чедок. – Для деревенской женщины ты рассуждаешь совсем не глупо. Это верно. Но как же нам устроиться?
– Вы, начальник, ведь уже сказали мне о своем желании. Я вам поверила и осмелюсь предложить вот что. Мой дом в каких-нибудь трех шагах от ворот школы. Живу я совсем одна, и ночью вы могли бы прийти ко мне незаметно. А с братишкой я прислала бы вам простую шерстяную поддевку и шляпу. Если кто и встретит вас ночью, ни за что не узнает!
– Чудесный план! – несколько раз радостно повторил чедок. – Так и сделаем. Смотри же, не нарушай уговора! – И с тем отпустил женщину.
А кисэн и в самом деле жила в одной из лачужек недалеко от школьных ворот. Ночью она дала мальчишке одежду и велела отнести чедоку. Тот, как было условлено, переоделся и пришел к ней. Женщина встретила его, зажгла свечу, приготовила вино и закуски. Они сели друг против друга и, весело обмениваясь чарками, стали пить и есть. Вскоре чедок разделся, первым забрался под одеяло и позвал женщину. А та нарочно старалась оттянуть время. И вдруг за дверью кто-то заорал. Женщина испуганно прислушалась.
– Ах, вот беда! – зашептала она. -Это мой первый муж – Чхорхо. Прежде он был слугой в управе, и я, несчастная, жила с этим негодяем. Он – мерзавец, каких нет в целом свете. Он уже убил нескольких человек. Года три назад я едва от него отвязалась и вышла за другого. И чего это он вдруг пришел сегодня? По голосу слышно, что пьяный. Если вы здесь останетесь, он непременно оскорбит вас. Как же быть?! – Женщина быстро встала и проговорила в сторону двери: – Ну, чего ты шумишь среди ночи? Все ведь спят уже!
– Эй, баба! – вдруг опять заорали за дверью. – Ты что, не узнала мой голос? Живо отворяй!
– Да кто ты мне такой? Мы же давно с тобой разошлись. Чего безобразничаешь по ночам?!
– Ты бросила меня, мерзкая баба, – еще больше разъярился при этих словах Чхорхо, – а теперь небось спуталась с другим? Меня все время душит злоба, и сегодня я пришел поговорить с тобой!
Пнув ногой дверь, он уже входил в дом. Женщина поспешно вошла в комнату и зашептала чедоку:
– Господин начальник! Спрячьтесь где-нибудь поскорее. Ах, в моей комнате, размером с черпак, и спрятаться-то негде. Ну, вот хотя бы в этот сундук. Мне страшно! Скорее, умоляю вас!
Подгоняя чедока, кисэн подняла крышку. И тот, до смерти перепуганый, как был, нагишом, залез в сундук. Женщина быстро захлопнула крышку и тут же закрыла сундук на замок. С пьяным брюзжанием в комнату вошел Чхорхо. Женщина сразу же напустилась на него.
– Мы с тобой разошлись три года тому назад! – закричала она. – Ну, зачем ты пришел опять и оскорбляешь меня?!
– Ты, конечно уж, спуталась с другим. Я хочу забрать платья и посуду, что купил тебе!
– На, все забирай! – закричала женщина и принялась швырять ему какие-то вещи.
– Сундук тоже мой, – вдруг говорит этот мерзавец. – Я и его заберу!
– Как это твой? Два куска холста ведь я за него отдала!
– Да один кусок был мой, дура. А раз так, я сундука не оставлю!
– Ты бросил меня, и еще из-за какого-то куска дерюжки хочешь отобрать сундук? Да пусть я умру, а сундука не отдам!
Так ссорились они из-за этого сундука, пока Чхорхо не сказал:
– Я тебе сундук не оставлю. Придется идти жаловаться в управу!
Скоро наступил день. Чхорхо, взвалив сундук на спину, понес в управу. Вслед за ним пришла женщина, и они стали жаловаться друг на друга начальнику округи. Тот выслушал их и вынес такое решение:
– Муж и жена сообща купили сундук, равно истратив на него по одному куску холста. А посему закон велит: разделить сундук пополам!
И тут же он приказал разрубить сундук большими топорами на две равные части. Стражники схватили топоры, встали по обе стороны сундука и принялись рубить. Но как только застучали топоры, из сундука донесся истошный крик:
– Не убивайте! Не убивайте человека!
– В сундуке кто-то есть, – сказал начальник с притворным удивлением. – Живо открыть крышку!
Стражники сбили замок и, быстро откинув крышку, опрокинули сундук. Выскочил совсем голый человек и встал посреди двора. И был это не кто иной, как сам чедок! И начальник, и подчиненные управы удивились еще больше. Они не могли без смеха смотреть на такое поразительное зрелище и хохотали, зажимая себе рты.
– Да это же господин чедок! – восклицали в толпе. – Как же он нагишом попал в сундук? Уму непостижимо!
По приказу начальника округи голый чедок, согнувшись и прикрывая руками чресла, поднялся на возвышение. Сидя на циновке с низко опущенной головой, он выглядел жалким и убитым. Начальник и служащие управы вдоволь над ним посмеялись, и только потом начальник приказал принести ему одежду. Тогда кисэн, которые всегда ненавидели его, нарочно принесли ему длинное женское платье. В женском платье, с непокрытой головой, босиком прибежал чедок в школу и в тот же день куда-то скрылся. А в Кёнджу его прозвали "Чедок в сундуке", и стал он посмешищем всей округи.
Из сборника «Простые рассказы Оу» [44]44
Из сборника «Простые рассказы Оу»
Лю Монъин
Перевод печатается по книге: Черепаховый суп...
Арка с надписью «Верной жене»
272. Муса– военный дворянин.
Мильсон, Сонджу и Санджу– названия уездов и их центров в провинции Северная Кёнсандо.
273. ... высилась арка – «Верной жене».– В старой Корее в награду за особые заслуги в проявлении конфуцианских добродетелей (женское целомудрие, сыновнюю почтительность и т. п.) перед домами отличившихся строились арки красного цвета с соответствующими надписями.
[Закрыть]
Арка с надписью «Верной жене»Лю Монъин
Некий столичный муса имел усадьбу в Мильсоне и часто разъезжал между Сонджу и Санджу. По пути он всегда останавливался на ночлег в доме одного сонби – ученого-конфуцианца, с которым был очень дружен. Но вот случилось так, что в течение четырех-пяти лет муса не смог ни разу съездить в Мильсон из-за неотложных дел. Когда же ему наконец удалось туда отправиться, он поспешил к своему старому другу. Но оказалось, что тот уже три года как умер. Было поздно, другого места для ночлега муса не знал, и, развязав свой дорожный мешок, он решил хоть немного отдохнуть здесь.
А жена сонби, как только услышала у себя в покоях, что прибыл друг ее покойного мужа, горько расплакалась. Она приказала слуге прибрать флигель для гостя, где бы он мог переночевать.
Муса вспоминал о своем друге, его одолевали разные думы, и он не мог уснуть до глубокой ночи. С северной стороны флигеля возвышалась ограда, во дворе густо разросся бамбук, образовав небольшую рощицу. Тускло светила луна. Вдруг муса услышал шорох и заметил, что меж деревьев кто-то ползет. "Либо тигр, либо барсук!" – подумал он и, притаившись, стал наблюдать. И тут, к своему великому изумлению, он увидел: какой-то монах воровато высунул голову из-за деревьев, внимательно огляделся, потом вдруг вскочил на ноги и вбежал прямо в женскую половину дома!
Стараясь не шуметь, муса последовал за ним. За окном ярко горело пламя светильника. Муса послюнявил палец, проткнул оконную бумагу и заглянул в комнату. Молодая вдова, накрашенная и напудренная, была одета в красивое платье. Она обжарила на угольях сверкающей бронзовой жаровни мясо, подогрела вино и, кокетничая, стала угощать монаха. Тот поел и принялся слишком уж вольно заигрывать со вдовой.
Не в силах побороть справедливого негодования, муса вынул стрелу и лук и выстрелил в окно. Испустив душераздирающий крик, монах замертво повалился на пол. А муса возвратился во флигель и, притворившись спящим, захрапел. Немного погодя из женских покоев донеслись вопли хозяйки, которая звала слуг. В доме поднялся переполох, сбежались соседи. Притворно удивляясь, Муса спросил, что случилось.
– Хозяин наш умер, – доложили ему слуги, – и госпожа хранит ему верность. А сейчас в дом ворвался какой-то сумасшедший монах – хотел ее обесчестить. Но госпожа убила мечом этого негодяя и в гневе порубила его тело на куски. Она порывалась даже покончить с собой от обиды, еле-еле ее удержали!
Муса подавил улыбку, вздохнул и покинул этот дом. А на следующий год, когда он снова проезжал через эту деревню, там уже гордо высилась арка – "Верной жене".
Из сборника «Маленькие рассказы от скуки» [45]45
Из сборника «Маленькие рассказы от скуки»
Неизвестный автор
Перевод печатается по книге: Черепаховый суп...
Если бамбук твой...
273. Чуджин– по-видимому, селение в уезде Анпхён в Северной Кёнсандо.
Сонсэн Ун Су– метафорическое название странствующих буддийских монахов, означающее в переводе «Бегущие облака и быстрые реки». Здесь используется как прозвище героя. Сонсэн – учитель.
Кан– единица жилой площади, равная 2, 5 кв. м.
... по примеру Тао Юань-мина выращивал хризантемы...– Гордая царица осени хризантема – любимый цветок Тао Юань-мина. В китайском трактате XV в. «Слово о живописи из сада с горчичное зерно» хризантемы «сродни одиноким вершинам с их чувством собственного достоинства и покоем, они словно благородные люди с их чувством долга» (перевод Е. Завадской).
Чжоу Мао-шу(Чжоу Дунь-и; 1017-1073) – крупнейший китайский мыслитель, один из зачинателей сунской философской школы конфуцианства; большой любитель цветов лотоса.
" О продлении жизни"Чжуан-цзы – глава из трактата «Чжуан-цзы».
«Рассуждения об удовольствиях»Чжун Чжан-туна. – Трактат китайского ученого, жившего в 179-220 гг.
274. ... с берегов реки Ци, что во владениях Вэй...– то есть с мест, славившихся в старину в Китае зарослями бамбука. Ци – река, протекающая в провинции Хэнань, где находились владения древнего царства Вэй.
Аншань– гора в провинции Аньхой (Китай).
Линь Бу– китайский поэт XI в., известный также под прозванием «Хозяин озера Сиху». На скале возле этого озера он безмятежно жил, занимаясь поэзией и каллиграфией, наслаждаясь цветами зимней сливы «мэй» и полетом журавлей.
Господин Ли.– Вероятно, имеется в виду прославленный китайский пейзажист Ли Сы-сюнь (651-716).
275. Юй и Жуй– небольшие китайские царства, находившиеся в нынешней провинции Шаньси.
[Закрыть]
Если бамбук твой...Неизвестный автор
В старинном селении Чуджин жил один человек, которого называли учитель Ун Су. Был он со странностями. Построил себе здесь крытый соломой домишко в два-три кана, по примеру Тао Юань-мина выращивал хризантемы, а в пруду, будто Чжоу Мао-шу, разводил лотосы. Ун Су очень любил природу. Он срывал банановые листья и кормил ими оленей. Он приручал журавлей, бросая им семена сосны. Временами, нежась в постели, читал Ун Су главу «Основы долголетия» Чжуан-цзы либо цитировал «Добрые речи о процветании» Чжун Чжан-туна. По утрам он вдыхал свежий ветерок в саду, вечерами любовался опускающимися за вершины гор солнцем.
Шляпа соломенная одна -
это лесной отшельник.
Множество чайничков,
полных вином, -
Это даос захмелевший.
В небе пустынном
сверкает луна,
Мчит журавлиная пара...
Дерево персика
в зелени все...
Сколько цветов запестрело!
Вот даже и в стихах говорится, что, покинув суетный свет, как это сделал Ун Су, можно попасть в совершенно иной, неземной мир. А еще раздобыл где-то Ун Су необыкновенный бамбук и посадил его у себя в саду. Колена бамбука были причудливо изогнуты, каждый побег кривился как-то по-особенному. И если был он вывезен не с берегов Ци, что во владениях Вэй, то уж непременно из Аншаня! Ун Су неустанно над ним трудился – унавоживал, окучивал, подрезал. День и ночь любовался он бамбуком, на все лады его лелеял.
Ясной ночью
чист его шелест,
Душным летом
он свежесть приносит!
Красота-то какая! Да можно ль без такого друга прожить хоть один день?
Без еды -
человек похудеет,
Без бамбука -
душа оскудеет...
Будет пища -
он вновь пополнеет,
А бездушье -
оно не исчезнет!
А еще Ун Су любил цветы сливы, как Линь Бу. Подобно господину Ли, обожал он необыкновенные камни!
И вот этот самый бамбук вдруг пророс сквозь ограду и пустил побеги в чужом дворе. Разрастаясь мало-помалу, новая поросль оказалась еще лучше, чем была у Ун Су.
А вообще-то Ун Су был человек туповатый и не сразу сообразил, что к чему. Но потом вдруг его пробрало.
– Семена-то ведь мои, – сказал он соседу, – и как же это получается, что владеешь бамбуком ты? – И, отыскав столь веский довод, Ун Су вознамерился было срезать соседский бамбук.
– Семена, конечно, твои, – возразил ему, однако, старик сосед, – но ведь они проросли в моем дворе. Чей же может быть бамбук, как не мой?
Так, препираясь друг с другом, уподобились они княжествам У и Чу, оспаривавшим шелковицу, что росла на границе. Ссорились они, будто Юй и Жуй из-за пограничной грядки. И трудно было разобраться, кто из них виноват, кто прав. Кто мог разрешить их спор? Сцепившись, как птица-рыболов с жемчужного устрицей, они не могли оторваться друг от друга. И хотя прошло уже полдня, конца сражению было не видать. А ночью Ун Су все-таки срезал бамбук у соседа.
После этого случая прошло, пожалуй, около года. И вдруг соседский бык покрыл корову Ун Су. Когда корова отелилась, мигом прибежал старик сосед, схватил теленка на руки и понес к себе.
– Ты что же это средь бела дня хватаешь чужого теленка? – рассвирепел Ун Су.
– В прошлом году, – спокойно возразил сосед, – ты срезал на моем дворе бамбук, который вырос из твоих семян. Ну что же, пожалуй, ты был прав. Этот теленок – от моего быка. Разве не справедливо, что я беру его?
И тогда они пошли с жалобой в уездную управу.
– У каждой вещи есть свой хозяин, – решил правитель, – и если хозяин потерял ее, то она должна быть ему возвращена. И бамбук и теленок возвращены каждый своему хозяину. На что вы жалуетесь? Это же смешно! – И вдруг расхохотался.
