Текст книги "В движении вечном (СИ)"
Автор книги: Владимир Колковский
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
И он даже не видел, как тотчас взметнулись круто вверх густые русые брови Сереги, сменив в один миг невольное сочувствие на неописуемое изумление:
– Четыре балла... у Гурыча! Слыхали? Видать, совсем сдвинулся парень. Я бы сейчас до небес, как мячик резиновый прыгал.
* * *
Последних пять кошмарных минут ответа вздыбили душевные волны на самую вершину отчаяния, захлестнув тем самым малейшую возможность адекватного восприятия происшедшего. Бушевало внутри лишь одно. Полгода, целых полгода он день за днем кропотливо, без устали бил наверняка в одну точку, он сделал, что мог, и даже более. Он верил и ждал, и вот.
Фиг вам!.. "Вигвам" но-простому, извините.
Хорошую оценку ему только "жалуют". Ему милостиво дарят хорошую за одну только "смелость". Конфуз, фиаско, полный провал... как это иначе назвать?
2
Истинное предназначение
«Живой в землю не полезешь!» – так вот однажды выразился один престарелый премьер-министр после внезапного экономического катаклизма, когда биржи рушатся в час, когда рушится в черную пропасть валюта страны. А ведь вчера еще тишь, спокойствие, гладь в целом мире, процессы вершатся своим чередом, да и масса особо не ропщет. Ну, аналитики что-то зудят непрестанно про «пузыри» и обвалы, так ведь зудят уже месяцы хором, и даже в привычку вошло. Зудят-то они поголовно с оглядкой, мол, грянет – не грянет, а если и грянет... когда? Ну и пускай говорят, и зудят себе, сколько им надо, их дело, работка такая в единой всеобщей связи. А дело правителя прежде рассудок, еще раз рассудок и трезвый текущий расчет.
И вдруг грянуло!
В черную пропасть тормашками биржи, всюду разрывы и крахи, и как бы хоть что-то спасти?
Наверняка, любому правителю в такой ситуации желательно юркнуть в забытый людьми уголок и времена в тишине переждать. Но у каждого существа на земле свои блага, и свои неприглядные стороны, и коль уж взялся за дело большое, то твердо держись до конца.
"Живой в землю не полезешь!" – так вот однажды в великий обвал выразился один престарелый премьер-министр, и это сказал человек сильный. Обвал обвалом, крах крахом, а поднимать вверх руки не к лицу человеку сильному в любой ситуации.
В этом Мире непременно случатся обвалы и крахи, но ты будешь жить, и будешь бороться, если ты человек сильный.
В жизни непременно случатся обвалы и крахи, потому как в этом есть истинное предназначение этого Мира. С точки зрения глобального Бытия ты нужен сильным, и рано или поздно приходит время спросить: что ты есть из себя? Что ты представляешь из себя на данном, конкретном этапе глобального Бытия, вот потому-то и нужен этот Мир.
И здесь ты непременно получишь ответ.
Ты уснешь навсегда, если в лютый мороз не отринешь бессильную блажь. Ты уснешь навсегда, или будешь бесславно "влачить", если снова в минуты отчаяния бросишь борьбу до конца. Но если ты скажешь: "Я сильный!" – и будешь сжимать свой кулак до конца, ты выдержишь время, и неизбежно проглянет просвет.
В движении вечном нужна твоя сила. Но сильный и злой прозвучит словно «дьявол», а сильный и добрый прославит любые миры. Сильный и злой не пробудит в душе своей совесть, а сильный и добрый отыщет и спросит всегда.
Совесть, божественное светлое начало в душе нашей есть главный Смысл и Итог и глобального Бытия в целом.
И что здесь есть ты?
Рано или поздно приходит время спросить, и потому-то и нужен этот Мир. Тест контрольный, лакмусовая бумажка, испытание на данном этапе – вот истинное предназначение этого Мира.
Предназначение этого Мира как некоего базисного уровня глобального Бытия, называемого "жизнью".
Божественное светлое начало в душе нашей есть главный Смысл и Итог. А вот подвергать испытаниям душу, эту тонкую связочку ушедших и предстоящих Миров дело иного начала, и потому ему так много позволено в этом Мире.
Это и его Мир. Это в огромной степени его Мир.
Ты не "помнишь" бывшего, и в этом заложен великий смысл. Ибо ты должен вершить свои дела и поступки свободно, не под дамокловым мечом неизбежного наказания. Иначе это уже не испытание в подлинном смысле. С точки зрения глобального Бытия важно, как именно ты пробьешь свой жизненный талончик: "по совести" или наверняка зная, что вот-вот зайдет контролер.
Совесть и сила, кто ты есть нынче?
Ты непременно узнаешь, и в этом есть истинное предназначение этого Мира.
ГЛАВА ШЕ С ТАЯ
ОКЕАН БЕ З БРЕЖНЫЙ
1
Позади эмоций
«Самое красивое в футболе это счет», – говорят англичане, и они, конечно, правы.
Да, неприятный осадок бередит еще долгое время после унылой беспомощной игры любимой команды, когда неприятель душил непрестанно весь матч, изумляя невезением, да еще заполучив под конец в свои ворота единственный нелепый гол. Однако осадок бередит лишь нужное время, но это время неизбежно проходит, и снова команда на поле. И снова трибуны ревут, звучит свисток, и ты теперь в новых надеждах, ты всеохвачен сражением – и взял бы теперь чемоданы, пускай и в довесок к красивой и мощной игре?
* * *
Последних пять кошмарных минут ответа вздыбили душевные волны на самую вершину отчаяния, но...надо было жить. Надо было жить, а значит бороться. Где-то на бессознательном уровне Игнат чувствовал, что унять эту опустошительную внутреннюю волну отчаяния ему в данный момент совершенно не по силам. Да и кому по силам это? – это подвластно единственно времени, а, значит, это время необходимо выдержать.
И рецепт действий в таких случаях хорошо известен. Надо, сжав зубы, пускай и на автопилоте, но попытаться с головой уйти в тягучее, несложное занятие, полезное если и не прямо сейчас, то хотя бы в дальнейшем. И как раз в данный момент искать такое занятие Игнату было и не нужно, потому как уже через неделю предстоял следующий экзамен.
Вторым экзаменом в расписании стояла "История КПСС", экзамен знакомый. В предыдущую сессию был получен трояк, но эта оценка, ныне совершенно неприемлемая, была следствием известных событий, когда сдавать пришлось практически без подготовки. А на этот раз Игнат регулярно посещал лекции, писал конспект, с удовольствием выслушивая забавные отступления старичка профессора насчет "утренней дымки", чешского хрусталя и очков в золотой "дорогущей" оправе. Впрочем, конспект на лекциях Игнат писал аккуратно, но, опять же, по прежней старинке не прорабатывал его вовсе, считая, как и раньше науку историю "гуманитарщиной", совершенно ненужной ему как будущему ученому-физику.
И даже сама оценка по подобным предметам не представлялась ему очень важной, ну, а нынче в особенности. Поразить, рвануть одним махом в "отлично", прыгнуть в дамки с захода не получилось, обломилось с крыльца, причем вот таким обескураживающим образом. Аналогично и дуализм душевный обломился гремуче в обратную сторону, приняв форму тягучего дофенистического безразличия:
"Пускай будет пять, пускай и четыре. Какая теперь особая разница? Предмет ведь неосновной, да и по максу уже не получится".
Вот трояк это да. Такой вариант был исключен под любым соусом, и хотя бы потому, что тогда могла запросто "гавкнуть" стипендия. Денежки ведь всегда в аргументах особых по жизни, вне высокой воздушной материи.
И с первого же отпущенного на подготовку дня Игнат ушел с головой в скучные, во многом знакомые по школе экзаменационные вопросы. Вопрос тягуче следовал за вопросом, и также тягуче, неспешно шло время, и с каждым новым днем время по капельке брало свое. Время медвежковато вразвалочку, но основательно, грузно, словно массивным трамбовочным катком безжалостно прямило вздыбленный режущий пик, выпуская по крохе наружу и нечто в отраду. Причем это нечто было отнюдь не воздушное, эфемерное, а самое что ни есть конкретное, зафиксированное документально аккуратной, каллиграфической росписью в зачетной линеечке. Эта была четверка, хорошая отметка, и полученная не у кого-нибудь на физфаке, а у «самого Гурыча».
2
Добрый ангел
Законы, законы строгие вершатся в этом Мире. Иные, сугубо материальные, мы определяем в математическую цифру, физические формулы, а иные лишь учимся видеть и чувствовать. Учимся видеть и чувствовать целую жизнь.
Законы в этом Мире вершатся не сами по себе, а именно посредством в нем сущего. Посредством каких-то событий, предметов (пресловутый "кирпич", например), а также других людей.
Потому и люди приходят в нашу жизнь самые разные. Пришло время ответить за делишки былые, тотчас и люди на сцену твоей жизни вполне соответствующие. Но если есть свет в душе твоей, как отраженье в делах, а не в дремучих душевных задворках – тогда и в жизнь твою неизбежно приходят люди со светлыми лицами, чтобы поворотить благостно к добру и свету жизненные пути твои.
Это добрые ангелы жизни нашей.
Жизнь наша есть испытание, испытание судьбой. На тебя возложены большие надежды, сможешь ли выбрать, нащупать свой истинный путь, сможешь ли выстоять и довершить. Знай, что в минуты глубоких падений потянет и глубже, но верь в свою силу и строго держись, и явится, явится твой добрый ангел.
* * *
И снова была консультация, как и обычно за день до экзамена. Консультация перед третьим экзаменом, и снова, как и ровно полгода назад этим третьим экзаменом был математический анализ.
Математический анализ.
Тот! – он самый. Некогда беспорядочное скопище громоздких невразумительных знаков, понятий и формул, некогда кошмарно непостижимый математический анализ. Но так было всего лишь полгода назад, но как они много изменили эти последние боевые шесть месяцев.
Теперь, когда ровно половина сессии представляла собой факт уже свершившийся, и было получено две хорошие оценки, эмоции схлынули. Пришло время трезвого взгляда на вещи. Что ж, сработать по максу не вышло, случилось так, как случилось, и ничего не поделаешь. Надо жить дальше.
К полученной на истории КПСС четверке Игнат отнесся лишь с легким разочарованием, почти равнодушно. На экзамене он безукоризненно ответил по билету и на ряд дополнительных, однако старичок профессор был непоколебимым принципалом, и, в конце концов, добился своего. Очевидно, по каким-то своим жестким внутренним перегородкам ему было невозможно поставить сейчас отличную оценку после прежней тройки, ведь последняя оценка шла, как итоговая, в приложение к диплому.
– Когда видишь постоянно серьезное отношение к делу, тогда и дело в надежных руках! – поговаривал он подчас вдобавок к своим известным лирическим отступлениям.
Средний вариант итоговой оценки виделся ему в данном случае наиболее логичным, оптимальным. Старичок профессор не сдавался никак, бил и путал дополнительными вопросами до умопомрачения, бил и путал до желаемого конца.
– Четыре балла! – на этот раз лишь с легким разочарованием бросил Игнат в ответ на любопытство около дверной болтанки, и вновь, не желая терять времени, тотчас направился в общежитие.
Эмоции схлынули. Соответственно и пришло время взглянуть на ситуацию с другой стороны.
Итак, "хорошо" плюс еще "хорошо"... А и впрямь хорошо! – по основам ведь дело наладилось, и к чему здесь страшилки искать. Да, не сбылись мечтания столь конфузно, однако это лишь тактика. А стратегически ситуация движется верно. Достигнута значимая ступенька на пути вверх, ступенька с прежней совершенно несравнимая.
Прежде была болтанка на волосок от пропасти, а вот с этой ступеньки дальнейший путь вверх есть отнюдь не младенческий лепет, а самая что ни есть неизбежность. Именно, именно так, надо только двигать и далее, бить устали в нужную точку.
Две предстоящие математики у Галины Максимовны также не особо беспокоили. Ведь не поставил же старичок профессор после трояка пятерку, что ж, возможно и сейчас так случится. Кто знает, может и в данном случае это обстоятельство выйдет вперед, как аксиоматически непоколебимый принцип. Что же касается самой подготовленности, то в понимании Игната математика теперь была предметом серьезнейшим, имевшим и отношение на протяжении всего семестра соответствующее. Игнат регулярно, исключая малейшие неясности, прорабатывал конспект, и сейчас накануне экзамена, проворачивая детально в мозгу начитанное, не находил каких-либо особо мутных моментов.
И, самое главное, чувствовалась некая связь, связь нематериальная, но весьма осязаемая, что установилась между ним и Галиной Максимовной за последних полгода. Ведь он не пропустил, ни единой лекции, занимал постоянно место в переднем ряду, постоянно "подсказывал", вдохновляемый самыми поощрительными взглядами и легкими благодарными кивками.
И вот!
Снова, но теперь не на лекции, а походу консультации, разъясняя подробно заданный кем-то из ребят вопрос, Галина Максимовна, словно по привычке, машинально сделала паузу. Она сделала паузу точно так, как и обычно во время лекции, ожидая "подсказки"... и Игнат почти на автомате отреагировал.
– Так, так! – кивнула согласно она.
И вдруг вскользь добавила с легкой улыбкой:
– Я слышала, Горанский уже и на пятерки претендует?
Как бы между прочим сказала, без малейших вопросительных интонаций, словно ответа и не требовалась. Блеснув глазами, Игнат также едва заметно улыбнулся в ответ. Он вдруг что-то почувствовал, и все разом поднялось в душе его.
* * *
– Но вы же понимаете ваше положение, – говорила на другой день очень серьезно Галина Максимовна. – Чтобы на пятерку вам... Да, да, вам сейчас надо на десятку с плюсом ответить.
Она так сказала, когда Игнат с написанным ответом на листке уже приготовился отвечать.
Игнат молча и тоже очень серьезно кивнул в ответ. Как раз это было сейчас даже очень понятно. А дальше...
А дальше!
Такого экзамена у него никогда не было ранее, такого экзамена он не припомнит и впредь. Это был бенефис, соло, это был подлинно ответ на едином дыхании. Слово к слову весенним ручьем, но теперь наяву, и в ничуть не меньшей степени, чем в его прежних воображаемых "гуровских" представлениях.
По билету без единой остановки, без единой запиночки, только "да-да" и поощрительные кивки по ходу ответа. Далее нескончаемой вереницей последовали дополнительные.
Сколько их всего было?
Может, десяток, а может, и более. Сосчитать не было никакой возможности, однако здесь количество фактор третьестепенный, а суть в том, что и здесь на едином дыхании. Вопрос – ответ, вопрос – ответ!– и так до конца без единой запиночки.
И были слова напоследок. И вот слова эти ему не забыть, эти слова он запомнил на всю жизнь:
– Ну вот, дождалась и я, наконец, счастьица... Горанский матанализ выучил!
3
Гребешок возвышающий
Итак.
Помимо известных физических законов материального Мира существуют законы Мира иного, духовного, действующие также с вполне осязаемой точностью. Несмотря на кажущееся принципиальное различие, основополагающий фундамент у обоих Миров общий, и это позволяет проводить глубокие обобщающие аналогии, бросая взгляды из океана привычного в океан призрачный. Заглядывать дерзновенно, пытливо, касаясь краешков едва, как травянистого берега суши убогая глупая пиявка.
Вследствие одной из таковых аналогий, как далеко не каждому на земле этой дано видеть и понимать даже самые простые физические законы, так, тем более, далеко не каждому дано видеть и чувствовать законы духовные, хоть начертаны они тысячелетия назад, начертаны скрижалями письменно в Книгах, начертаны с предельной ясностью и четкостью.
Да, да, вы правы, духовных ушей не имеющие, вы совершенно правы. На языке математических знаков и формул мы говорить здесь не можем, нам не дано заглядывать в души с цифирью абстрактной, отмечая с лабораторной конкретикой на временной диаграмме событий падения, взлеты, зигзаги... Падения, взлеты, зигзаги, как отклик естественный бывшего и как начала того, что еще предстоит.
Но у нас есть руководства по жизни, записанные в Книгах, есть на виду судьбы тех, кто историей послан, есть судьбы близкие рядом, и есть! – есть одна судьба в точности, где нет тайн ни малейших.
Надо только быть искренним. С самим собою, хотя бы.
А иногда, коль выпало, так и со всем миром
* * *
– Отличник, отличник! – этими восклицаниями встретил Игната после каникул Серега Гончар, улыбаясь с изумлением.
Он и смотрел сейчас как-то неузнаваемо, словно выглядывая в его лице то, что бы все объяснило.
Приятели не виделись ровно две недели каникул, и за это короткое время свершившаяся перемена представилась гораздо контрастней. И как же теперь было не изумляться приятелю с заметной досадой и не без зависти, ведь: "Еще полгодика назад одна компания, а сейчас... Отличник, отличник!"
Правда, отличник Игнат был не круглый, а только наполовину. Но, как известно стакан можно считать как наполовину пустым, так и наполовину полным, и в данном случае куда более подходящим вариантом виделся именно второй. Очень уж неожиданным, триумфальным выдался для окружающих недавний пятерошный взлет на последних двух математиках.
Где теперь было его отчаяние, та вздыбленная, жгучая, неотступная волна?
Она еще была, еще не изгладилась в совершенно гладкую плоскость, она еще порой бередила досадливо. Но только лишь изредка, коротко. А переполняла сейчас всецело волна иная: он сделал! – сделал это, он совершил. Он добился главного, он встал решительно, твердо на необходимую важнейшую ступень, откуда теперь покорение дальнейших высот было не чем-то эфемерным, призрачным, а самым естественным следствием последующих хорошо понятных действий.
И это был новый гребень, а вернее сказать очередной гребешок возвышающий в океане безбрежном его судьбы. Гребешок, пускай и особо памятный, но лишь очередной, преходящий в неисчислимой цепочке ушедших – и новых грядущих, разговор о которых еще впереди.
ТОМ IV
Вначале необходимо пояснить, что книга девятая это не совсем обычные записки в виде литературного изложения от лица главного героя романа. Постоянно присутствует и чисто авторская мысль, потому как иначе на данном этапе нельзя. И главная причина заключается в том, что мы уже довольно далеко продвинулись по ходу сюжетного развития романа, и говорить далее необходимо именно с высоты того, что было ранее сказано.
В то же время эти записки представляют собой и вполне самостоятельное изложение некоторых значимых эпизодов в жизни Игната Горанского. И потому привередливый читатель непременно укажет на некоторый возврат к предыдущему, в той или иной степени описанному ранее. Впрочем, к предыдущему по ходу сюжета мы уже не раз возвращались, и это очень легко объяснить.
Что является главной сюжетной основой данного романа?
Детальное исследование поворотов судьбы его главного героя.
И вот именно с этой целью многое в нашем повествовании необходимо рассматривать с самых разных, порой даже диаметрально противоположных угловых аспектов.
– Прекрасно, допустим, да только к чему эти все "повороты"? – в свою очередь спросит читатель конкретный. – К чему повторять много раз?
Не все в этой жизни Дано человеку, и такому читателю вряд ли я внятно отвечу. Но я верю и знаю, что будет читатель иной. Пережив на чужих поворотах судьбы и свои промелькнувшие годы, он оценит свой жизненный путь по-иному, он откроет в своей путевой магистрали надежды и смысл.
А теперь, собственно, и сами записки.
КНИГА ДЕВЯТАЯ
ПОСЛЕДНЯЯ ИНСТАНЦИЯ
Записки Игната Горанского
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГРУЗЧИК С ДИПЛОМОМ
И снова, снова необходимо она, наша мысленная м а шина времени. Нажимаем невесомым дыханием мысли оч е редную послушную клавишу на клавесине судьбы , и как мгн о венье одно почти двадцать лет.
Отметка год 1994-ый.
1
Наркот-Бельчик
Грузчик я нынче, грузчик с дипломом.
Честно признаюсь, братишки, на полном серьезе скажу. Когда шел на работу сюда в этот мерзкий привокзальный магазин, не сомневался я даже ни капельки, что хоть здесь буду представлять своей особой нечто приметное и, быть может, даже исключительное.
Но.
– С верхним, значицца? – переспросил при знакомстве как-то уж очень обыденно, тускло мой нынешний коллега и сменный напарник по прозвищу Бельчик-наркот.
Обыденно, тускло переспросил, без эмоций малейших. Медленно повернул голову на сторону, минуя вскользь взглядом ржавый, погнутый в боках металлический ящик-контейнер для мусора, невдалеке за которым покосившейся уродливой будкой торчал из земли убогий дощатый сарай.
Привычно сплюнул на сторону.
Прибавил затем хрипловато, но теперь вдумчиво, с объединяющими свойскими нотками, что для меня прозвучало и вовсе обескураживающе:
– И ты...
Он будто не договорил до конца, шершаво дерябнув кривым остроносым железным дрючком по разбитому пластмассовому ящику. В безразличии рассеянном легонько пристукнул тем же дрючком по ощеренной пасти кирзового ботинка. Зевая с ленцой, в растяжку беззубо, прищуренным взглядом привычно окинул невзрачные виды чернового внутреннего магазинного дворика.
– С верхним, значицца, и в наши пенаты? – прибавил теперь с чуть заметной улыбкой сарказма. – Трудовую нашу обитель.
Гм, "трудовая обитель".
А что ж, братишки, можно и этак сказать. Черновой подсобный магазинный дворик, как-никак, а трудовая обитель моя нынешняя. Чин по чину с хэбэшным халатом в наследство с чужого плеча, с печатью и записью в трудовой книжке.
Что ж, теперь можно сказать, что сбылось. Исполнилось в принципе то, что так долго пророчили хором. Магазинный дворик задрипанный, грязный – картинка из многих возможных, однако их той же картежной колоды.
– И ты с верхним, значицца, – повторил напоследок Бельчик-наркот.
Последние слова он произнес тогда твердо, законченно, и вдруг показалось отчетливо, что он бы даже удивился, если бы у меня этого "верхнего" и не оказалось.
Впрочем, и сам он с дипломом, с этим самым «верхним, значицца». После физкультурного, бывший... впрочем, все мы здесь, братцы-грузчики, в известном смысле бывшие. А если конкретней сказать, то спортсмен он знаменитый в прошлые годы, затем тренер недолго. Тренером, по сути, он только начал, в итоге так и вовсе не вышел из начинающих на педагогическом поприще, весьма достойном в иных приложениях, а вот спортсмен и впрямь был знаменитый. Мировой чемпион, фамилия Бельчик вкупе с именем звучным Богдан когда-то далёко гремела по миру. Академическая гребля его прежняя спортивная специализация, вот потому-то в славную память о прежних победах в начале здешней трудовой деятельности его даже Академиком уважительно кликали.
Но и это, понятное дело, теперь только в бывшем. Теперь и здесь он всего лишь "наркот". Наркот-Бельчик да Бельчик-наркот и только.
А ведь здесь помнят и знают, что, будучи чемпионом знаменитым он в Канаде, Австралии, Швеции, да и где только он не бывал. Эх, Канада, Австралия, Швеция! Вернись, прокрути на обратку каких-то десяток годков, и как крохотно это звучало совместно, равняя с названием звонким Советский Союз... А нынче, когда вверх тормашками бывшее, когда само название это могучее, звонкое тоже лишь в бывшем, когда каждый глядит, как не сгинуть и как бы куда поскорей улизнуть... Когда в масштабах девичьих америкэн бой подменяет ивана-царевича, когда над нами даже в Африке черной от пуза смеются, мол, строили-строили русские сказочку, и без штанов, эх!.. Канада, Австралия, Швеция названия эти так манят, звучат, словно подлинный рай на земле.
Рай на земле и... наркот-Бельчик.
Нынче и как совместить? – звучит диссонансом чудовищным карикатурно. Пожалуй, одну лишь примету отметишь в оставшихся крохах на память из прежних фанфарных времен. Триковый костюмчик без споров не липа, "фирма", сотни полторы потянет зеленых на полочке в бутике брендовом, а, значит, с полгода запахивать среднему классу самое малое светится при зарплатах-то нынешних, коль возжелал щегольнуть.
Правда, здесь тот час встает оговорка существенная. Щеголять будешь в чистом и свежем, а вот наркот он и есть наркот: ведь надо еще и приметить три полоски знаменитые в сальной непроглядной грязи. Да и в прочем живом оформлении не нужно особых эпитетов, не нужно и в никакую машину времени в памятных мыслях садиться, чтобы узреть наяву те же самые ржавые лица. Просто, выйди-глянь к своему магазину.
Рай на земле и...Бельчик-наркот.
Звучит диссонансом чудовищным карикатурно, однако внимательным взглядом отметишь и нынче фактуру подлинно чемпионскую, обрезав лишь мысленной кистью по силуэтному контуру изрядно обвисший животик. Рост отметишь и шеи мощный, рыхловатый столбик, размах и крутизну плеч, богатырскую грудь – говорят, когда-то "Академик" мог здесь любого "вырубить", и даже сам Папа-мясник, личность с точки зрения силы в нашем магазинном мирке авторитетная здоровался с ним не иначе как за руку. Однако нынче наркот-Бельчик частенько и сам вырубается к вечеру где-нибудь в уголке на магазинном дворике; тогда его грузную вялую тяжесть тащат волоком под громкие вопли в небольшой дощатый сарайчик, приспособленный администрацией для хранения различной производственной тары. Доставив короткой дорожкой к нужному месту, кидают небрежно на драный, безногий, диванный лежак среди битых бутылок, деревянной щепы, прочего разного хлама и закрывают на ключ до самого утра.
* * *
История его падения в эту «инстанцию», последнюю в том смысле, что далее... В общем, ясно-понятно, куда стежки-дорожки ведут прямым ходом, оттого и инстанция эта так названа, – история его падения настолько обычна, что может быть легко передана в нескольких словах. Были юность, упорство, могучая сила таланта, были улыбки фортуны, фанфарные взлеты, восторги поклонниц, газетные интервью. Было все это и было обжито годами, и было привычно, размеренно, строго и почему-то казалось, что так будет всегда. Но вот незаметно в лихих состязательных ритмах промчались победные годы – с годами с укромных житейских задворок лукаво подкрался тридцатник, а вместе с ним заодно и прямая черта.
Вновь вступил решительно в действие один из фундаментальных законов этого Мира. Закон решительной перемены, когда монотонный и плавный процесс неотвратимо сменяет скачок. Поступательная жизненная последовательность, фанфарная, яркая оборвалась, как струна, зацепив за черту – ту черту острую, за которой был новый мир. Впереди была принципиально иная жизненная реальность, принципиально иной жизненный уровень.
И вот здесь за чертой, в этой новой жизненной реальности ты не нужен ни еще вчера вездесущей, назойливой пишущей братии, ни еще вчера деликатно улыбчивым, покладисто приветливым могущественным боссам из спорткомитета, да и кому? Кому на хрен ты сейчас нужен?.. Даже у твоих поклонников, казалось до гроба преданных, теперь налицо уж другие кумиры. Ну, стаканчик с тобой еще хряпнут, нальют, коли завалялось немного капусты в кармане. Ведь ты сейчас точно такой, как они, каких многие тысячи, по строгим житейским канонам ты свергнут на землю с вершин. Ты сейчас снова в начале дороги, и к новым победам опять длинный путь; ты сейчас обычный начинающий детский тренер с "сотнягой смешной" зарплаты на молоко, хлеб и дешевенький ширпотреб; ты сейчас смешон и наивен в попытках припомнить кому-то былые большие дела.
Ты сейчас у поворотной черты, и пришло время снова ответить на кардинальный по жизни в о прос .
К то ты есть из себя?
Мир этот есть испытание. Ты послан в жизнь, и ты послан не зря, и у судьбы есть надежда. Сможешь ли в ы стоять и оправдать?
В движении вечном нужна твоя сила, об этом ты помни всегда.
Рай на земле... и Бельчик-наркот.
В данном случае действо уже совершилось. Переход состоялся, и вопрос самый главный решен. По сути, судьбе осталось лишь оформить порядок, доиграть для приличия правил сделавшийся совершенно бессмысленным жизненный матч.
Однако, несмотря на нынешнее обличие, былое чемпионство дает бывшему «Академику» превосходство, и превосходство в его глазах абсолютно бесспорное над всеми нами его окружающими. Дает превосходство как человеку хоть и безвозвратно погрязшему нынче на самых житейских низах, однако который сполна изведал многое из того, о чем здесь в этом магазинном мирке лишь безнадежно мечтают. Он ведь действительно был мировой чемпион, он ведь действительно был на заглавных планетных вершинах триумфа, прибавьте Канаду, Австралию, Швецию! Он ведь действительно «там» и не раз побывал, и названия эти сегодня так манят, звучат, словно подлинный рай на земле... Вот был Союз и был «железный занавес», а нынче завесы упали, езжай хоть куда, да только куда ты заедешь на тридцать зеленых. Дотянуться до рая здесь только мечтают, и когда кто-нибудь из молоденьких девчушек, продавщиц в торговом зале снова кидает восторги о летних приключениях на наших родимых «югах» – наркот-Бельчик только в ответ ухмыляется, бросает в растяжку небрежно, но слышимо, с чувством полной собственной недосягаемости:
– Эх, торгашня, торгашка несчастная. "Там" на твои юга и нищету не затащишь.
2
Пан
Так что где-где, да только и не здесь на этом мизерном магазинном дворике мне похвастать дипломом. Дипломом университетским вкупе с былым инженерством, хоть и на славном НПО «Интегратор». Трое нас здесь грузчиков ныне значится в производственном табеле, вон и третий по фамилии Васюков, а по здешнему прозвищу «Пан» также с этим самым «верхним, значицца». После политехнического он, инженер-путеец по предыдущей записи в трудовой книжке.
Есть, есть и ему чем похвастать помимо диплома. Фамилия "Васюков" отнюдь не рядовая среди многих тысяч фамилий в двухмиллионом городе, потому как один из его микрорайонов не иначе как "Васюковщиной" назван. Большое людное село на том месте некогда было с таким же названием, оттого и название оставили в память. Дело обычное в подобных случаях, но вот какой замечательный факт в дополнение следует. Село это, навсегда с лица земли ушедшее, оказывается его "родовое поместье"!
Родовое поместье его именно Васюкова Сереги, нынче штатного грузчика в продовольственном магазине и коллеги-напарника моего нынешнего. По крайней мере сам Серега (оттого-то и Пан прозвище!) утверждает сей значимый факт со всегдашней безаппеляционностью, хоть и единственно на основании факта своей собственной фамилии. Он ведь Васюков по паспорту, и село такое некогда было под названием Васюковщина вместо теперешней городской окраины, вам это известно? .. Известно каждому в городе с маленьких лет, а далее дело ваше: спорить или нет.
Но вот как раз по этому поводу здесь с Паном-Серегой никто и не спорит. Да и обстоятельство столь звучное наверняка никем из здешней публики никогда не проверялось на соответствие факту. Смысл-то нынче какой? – того что было нет уж давно, а ведь жизнь нам дано продолжать обстоятельствами нынешними. Пускай оно в прошлом и было в действительности, пускай ты и ныне персону ля гранде из славного прошлого мнишь, но ведь кто ты и что ты теперь – говорит настоящее. Это, именно это обстоятельство представляется в нашем магазинном мирке наиважнейшим по отношению к «бывшим», представляется наперечет каждому, начиная от Мамы-директорши и мясника-Папы, личностей здесь наивысших, и заканчивая неряшливой, толстой, всегда грубоватой сердито Анюткой-уборщицей.
