Текст книги "В движении вечном (СИ)"
Автор книги: Владимир Колковский
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
И. С. ШКЛОВСКИЙ. «ЧЕЛОВЕК. ВСЕЛЕННАЯ. РАЗУМ»
В данной цитате под простейшим плазменным облаком подразумевается то, что возникло сразу же после Большого взрыва.
И как это глубоко символично: в коротеньком абзаце слово "невероятно" употреблено целых три раза!
И когда?
Цитата приведена по изданию 1976 года, когда весь публично издающийся в советской стране творческий и ученый люд просто обязан был быть поголовным материалистом. Когда даже в полслова нельзя было об Этом.
И кем сказано?
Нашим выдающимся ученым-астрономом в издании хоть и научно-популярном, но вполне серьезном, в котором каждая строчка построена на строго научной основе: "Меньше всего нам хотелось бы повторять эти наивные, большей частью банальные и нередко смешные повествования", – вот так, например, выражается автороб "основной массе фантастической и полуфантастической" литературы.
Научный, строго научный подход на базе имеющихся на то время фактических данных четко прослеживается в каждой строчке.
И вдруг вот такой абзац.
Создается впечатление, что наш выдающийся ученый только на мгновение отрешился от противоречивого нагромождения научных теорий, концепций и фактов и просто глянул на проблему предельно вообще. И! – лишь "чувство безмерного удивления" в итоге, причем совершенно с другого конца.
И это понятно. Ведь ген, по сути, это и есть кодировка, программа, в которой заложено будущее развитие организма в целом.
Вселенной в данном случае.
Кто заложил эту программу, и какова ее цель?
Те же вопросы встают, но ступенькой ниже.
4
Изворот наизнанку
"Создается такое впечатление, будто вся Вселенная р а ботала на нас. . . "
СЛУЧАЙНО УСЛЫШАННАЯ ФРАЗА В УЧЕНОЙ ДИСКУССИИ
Подчеркнем еще раз.
Всевозможные диалектические материализмы утверждают однозначно, что абсолютно все в этом Мире есть естественный продукт физико-химических процессов и реакций. Все, все абсолютно! – даже жизнь, разум, наши душевные переживания, эмоции и чувства. По сути, то же самое стремится доказать и серьезная наука.
Отсюда так легко понять, почему популярнейшая с незапамятных времен идея о множественности обитаемых миров во Вселенной возведена и поныне почти в аксиому. Возведена до такой степени, что говорить нынче в противовес о нашей уникальности даже неприлично и боязно. В самом деле, коль абсолютно все в этом Мире определяется исключительно законами физики-химии, а законы эти во всем пространстве одинаковы, то чем же мы лучше других?
Да, да, с этой точки зрения во Вселенной просто обязано быть множество обитаемых миров. Именно, именно так, и не иначе! Ведь родная наша Земля есть рядовая планета в материнских лучах обычного солнца, рядового желтого карлика на пустынных задворках рядовой спиральной галактики. Аналогичного класса планетных систем должно быть миллиарды, и галактик аналогичных во Вселенной имеются тоже миллиарды... Словом, миллиарды миллиардов точно такого и законы одни и те – откуда же тогда взяться уникальности? Ну чем, чем мы лучше других с точки зрения этих слепо орудующих, неуклюжих законов физики-химии?
Да и психология здесь слишком важна. Грустно, обидно уж очень оказаться безнадежно одинокими на этих невообразимых просторах. Давят, давят с неотразимой силой эти невообразимые просторы, давят с времен незапамятных. Вот, например, еще эпикуреец античный Митродор утверждает категорически: "считать Землю единственным населенным миром в беспредельном пространстве было бы такой же вопиющей нелепостью, как утверждать, что на громадном засеянном поле мог бы вырасти только один пшеничный колос". А вот точно такое же по своей сути утверждение, но тысячелетиями позже, и автор его гениальный основатель астронавтики К. Э. Циолковский: "Вероятно ли, чтобы Европа была населена, а другая часть света нет? Может либыть один остров с жителями, а другие – без них..?"
И какие времена ни возьми, чьи ни посмотри высказывания, а почти поголовная уверенность в множественности обитаемых миров на просторах Вселенной зиждется только на этом, единственном. Мол, "невозможно и даже страшно представить, что среди миллиардов бесчисленных схожих планетных систем не найдется хотя бы одной-единственной. . ." – а далее следуют новые и новые, поражающие своей убедительностью метафорические сравнения.
Ну а кроме метафор-то что?
Да ничего.
То есть, налицо в аргументах одна лишь слепая в рамках законов голая теория вероятности.
А если без метафор и психологии? С точки зрения только объективных научных данных взглянуть?
Первое.
Мы знаем, что родная планета Земля есть лишь песчинка в масштабах Вселенной, но песчинка эта! – уже довольно заметна. Благодаря телевидению, ее электромагнитное излучение в диапазоне радиоволн вполне сравнимо по интенсивности с излучением Солнца, соизмеримо по интенсивности с излучением своей звезды! А это напрямик означает, что по своей заметности для "внешнего наблюдателя" мы вышли на звездный уровень, мы видны извне, не как планета, а как звезда. Мы видны своей "искусственностью" даже для цивилизаций уровня нашей на многие миллионы световых лет. Но ведь согласно аксиомам о "множественности миров" во Вселенной должны неизбежно присутствовать и куда более развитые цивилизации, а это значит и куда более "заметные"! Заметные даже для нас, причем на расстояниях в миллиарды световых лет.
И что же?
2012-год за окном, и уникальный телескоп "Хаббл" по-прежнему на орбите, посылая удивительные наблюдения. Теперь мы можем достаточно зорко просматривать миллиарды световых лет в округе, мы уже сейчас в состоянии очень далеко обнаружить "искусственные" следы, даже если технический уровень развития цивилизации не столь сильно превышает наш.
Но.
Второе.
Мощные радиотелескопы не один десяток лет прослушивают громадные пространства с надеждой уловить хоть что-нибудь мало-мальски нефоновое.
Но.
Итак, мы теперь просматриваем и прослушиваем столько миллиардов звездных систем вокруг, что становится совершенно непонятно уже с диаметрально противоположной стороны. Ведь единственный аргумент в пользу "множественности" – теория вероятности – нынче настолько обратно срабатывает, что хочется просто воскликнуть в сердцах:
– Ау, родная! Теория вероятности, где ты?
Вдруг становится налицо своеобразный изворот наизнанку этой самой теории вероятности, она словно саму себя за хвост хватает – столько миллиардов уже скушала, а результата все нет! Ну и сколько же этих самых миллиардов еще нужно?
Третье.
И как раз в связи с этим, словно в насмешку, приходит новый удивительный факт от "Хаббла". Оказывается, все эти видимые миллиарды миллиардов есть лишь малая часть от того, что есть во Вселенной. Еще более гигантскими глыбами встают непонятно зачем какие-то Темные силы и Темная материя. Вот вам еще миллиарды миллиардов вдобавок и в куда большем количестве! – да только почему-то особого желания искать там цивилизации не возникает.
И снова появляются робко, но крепнут предположения с другого конца. А может эти миллиарды миллиардов, как раз, и не корень? Может, этот Мир основан не на одних материализмах со своими неуклюжими законами, должно быть Что-то еще?
И в этом Что-то проявляется явственно организующий замысел, и в рамках этого замысла именно "вся Вселенная работала на нас?"
Работала, создав на нашей планете и на множество световых лет вокруг уникальнейшие условия: условия эти даже невозможно перечислить. Это и тихая гавань на разреженном окраешке спиральной галактики, и нужное расстояние Земли от Солнца, и нужный наклон земной оси, и необходимое наличие близкого массивного спутника Луны, и наличие спасительного пояса астероидов, и еще, и еще.
То, что даже невозможно перечислить.
И снова встают на дыбы вероятности. Под силу ли им в одиночку собрать в единственном месте столько спасительного, необходимого?
И снова навстречу глядится вопрос: а может эти видимые и "темные" миллиарды миллиардов есть хоть и нечто необходимое для осуществления Единого замысла, однако лишь второстепенное, побочное, шлаковое?
В связи с этим трудно удержаться и не полетать еще немного на необъятных просторах пространства-времени.
Вначале отметим, что по логике всевозможных диалектических материализмов и на предыдущих стадиях развития Вселенной (до Большого взрыва) должна была возникать жизнь. Коль априори действуют лишь одни законы физики-химии, то наша теперешняя стадия ничем особым выделяется. Попросту говоря, на нашей стадии жизнь возникла, ну а почему на других нет?.. Соответственно, должен был возникать и разум. Разум, возможности которого "безграничны".
В самом-то деле, мы и теперь кое-что можем, а дай-ка еще пару миллионов лет развития! – дух захватывает. А если миллиарды взять?
И вот, предположим, за миллиарды лет развития возникает некая сверхцивилизация с невообразимыми возможностями, способная даже преодолеть свой катастрофический катаклизм. Преодолеть и перейти благополучно в следующую относительно спокойную стадию развития. Пусть такая сверхцивилизация возникает лишь раз в тысячу, миллион, миллиард повторений, здесь, опять же, любая цифра подходит, вспоминаем детский примерчик из "Кванта". Умножаем самую крохотную цифру на бесконечное число повторений, и... сколько бы имелось во Вселенной таких сверх цивилизаций сейчас?
Правильно. Бесконечно много. Где они?
И если для них смысл прятаться от нас землян?. . Мы же от муравьев не прячемся.
Впрочем, ведь и нашей родной Вселенной уже порядка четырнадцати миллиардов лет. Звезды зажигались, превращались в пыль, возгорались из этой пыли вновь, и за четырнадцать миллиардов лет сменилось не одно поколение звезд. По всей логике слепых законов-вероятностей на вселенских просторах уже должна была возникнуть жизнь, раз это обычное явление, развиться впоследствии в разум, достигнуть высокого уровня развития. Эти высокоразвитые цивилизации должны быть хорошо заметны на огромные расстояния, хорошо заметны даже для нас.
Но.
А теперь в шутку, но может и не совсем.
Лишние хлопоты, они ведь никому не нужны. Ни нам, ни уж тем более Высшим силам. Об этом было немало сказано и прежде, например, касательно реальной уэллсовской машины времени или же сказочных чудес "по возжеланию". Так приглядитесь внимательней. Ведь и с нашим, так называемым "разумом" уже и сейчас хлопот выше крыши высвечивается, одни только новые "ядерные программы" чего стоят. И чем далее в лес, тем больше дровишек, словом, не хватало мороки "разум" этот еще и по всей Вселенной разбрасывать.
Создать, породить, выпустить дитя в Мир – это еще и не все. Надо еще позаботиться. А тут сверхновые в космическом пространстве на каждом шагу взрываются, испепеляя невинные звездные системы вокруг, и это только цветочки. Есть и ягодки, причем самые обычные на вселенских просторах вне нашей укромной солнечной гавани. Это и взрывающиеся ядра галактик, и гигантские черные дыры, бездушные космические монстры-квазары, сжигающие заживо, засасывающие по ходу в себя с кровожадной жестокостью целые миллиарды звездных миров...
5
Промашка цензуры
Взглянем сейчас и на само возникновение жизни на нашей планете. Как из неживого возникло живое?
Ведь мы уже практически все знаем. Проиммитировали, разложили на белки-ферменты, аминокислоты, расплели на ДНК-нитки, расшифровали геномы. А воз он и ныне там?
Нет!
Он как был, так и есть совсем в ином месте.
И снова глубоко символичной представляется еще одна строчка из того же научно-популярного издания, автором которого является наш выдающийся ученый-астроном. Вот эта строчка, приведенная для ясности в контексте целого абзаца:
"Как произошел качественный скачок от неживого к живому, гипотеза А. И. Опарина совершенно не объясняет. Только привлечение основных представлений современной молекулярной биологии, а так же кибернетики, может помочь решению этой важнейшей, основной проблемы. Впрочем, пока не ясно, есть ли такое решение вообще".
"Впрочем, пока неясно, есть ли такое решение воо б ще".
Опять же, каким диковинным диссонансом для убежденного материалиста должна прозвучать эта маленькая строчка! Прозвучать в достаточно серьезном издании, где во главу угла поставлен чисто материалистический подход. И в советские времена в советском издательстве, когда даже в полслова нельзя было об Этом.
И куда смотрела цензура?
Прошло с тех пор более тридцати лет. Наука добралась практически до "голой" неживой ДНК. Кажется, самое малое осталось: запустить механизм, зажечь искру, проиммитировать...
Но:
"Мы не видим пути от первичного бульона до естественного отбора. Можно прийти к выводу, что происхождение жизни – чудо, но это свидетельствует лишь о нашем не знании".
Что ж, согласимся с одним из первооткрывателей структуры ДНК Ф. Криком. Одно лишь спасает и теперь, и во все времена: это, мол, только пока! – кажется до черноты темным..
Но ведь в том-то и дело, что сейчас и не столько темно, сколько светло до изумления.
6
Корень Задумки
В загадке происхождения жизни содержится весьма весомая добавка к высказанному выше гипотетическому утверждению о нашей уникальности во Вселенной.
Оставим теперь всевозможные соображения и научные дискуссии на этот счет, зафиксируем лишь следующий бесспорный факт.
Однажды или нет, но жизнь возникла. Возникла на планете Земля, на нашей родной планете. А это значит, что у нас есть великолепная возможность отметить одно ее важнейшее свойство. Это феноменальная, практически незнающая границ, приспособляемость жизни к внешним условиям.
В самом деле, бактерии и вирусы могут благополучно здравствовать в самых невероятных условиях. Следы их находят во льдах и пустынях, в огнедышащих жерлах вулканов, в атомных реакторах, в убийственной сернокислой среде, и даже в космическом пространстве на корпусах орбитальных станций недавно обнаружили плесень.
Отсюда следует важнейший вывод: жизни главное «возникнуть», а уж приспособиться она в состоянии практически к любым условиям. Так, даже в нашей родной Солнечной системе имеется достаточно подходящих местечек для существования многих земных простейших форм. Это и Марс, и Венера, и некоторые спутники планет-гигантов.
Но.
А ведь еще совсем недавно мы на полном серьезе фантазировали о возможных контактах с братьями по разуму даже на соседних планетах. С развитием космонавтики надежды постепенно пошли по нисходящей, а последние колесоходные марсианские эпопеи вовсе свели эти надежды к нулю. Как и наша соседка Луна, Марс всего лишь огромный пыльный булыжник в окружающем его безжизненном пространстве. Даже на Марсе жизни нет и в простейших формах.
Да и не было никогда.
Ведь на Земле жизнь переживала не раз катастрофические планетные катаклизмы, получая лишь необходимый для прогрессивного развития. Сорви сейчас, предположим, с планеты нашей почти всю атмосферу, разве простейшие не выживут? – приспособляемость земной формы жизни настолько высока, что даже трудно вообразить космический катаклизм, который бы уничтожил ее подчистую. Вообразить космический катаклизм, вероятность которого неисчезающее мала.
Итак, важнейший вывод из предыдущих рассуждений: жизни главное возникнуть, а уж позаботиться о себе она в состоянии превосходно. Здесь самый корень, а не в миллиардах миллиардов звездных систем. Появление жизни, ее неуклонное движение к разуму есть корень Задумки, а не одна из случайных бесчисленных веточек.
7
Биологическое дифференцирование
Наконец, мы подошли к завершающему звену нашей мысленной цепи, выстраиваемой последовательно в единую четкую линию. К звену не менее сложному, но и наиболее красноречивому с точки зрения прощупываемой на протяжении последней главы некоей основополагающей односторонней направленности.
Речь идет об эволюции жизненных форм на Земле. Ведь в данном случае именно однонаправленность никто и не оспаривает, даже самые убежденные материалисты. Никто не оспаривает ярко выраженную направленность эволюционного процесса именно в прогрессивном направлении: от низших форм к высшим, от некоей первичной загадочной "проДНК" к человеку разумному, "венцу творения" homo sapiens.
Это один из фундаментальных законов науки биологии.
Почему?
Почему здесь определяющая "монетка" только вперед, только на одну сторону?
***
Опять же, чтобы не забрести ненароком в непролазные дебри всевозможных научных теорий и концепций попытаемся взглянуть на проблему возникновения жизни предельно вообще.
И отметим сразу следующую аналогию с проблемой изначальной, с проблемой самого существования этого Мира. На сегодняшний день само существование этого Мира представляет собой совершенно непостижимое Чудо с точки зрения известных фундаментальных материалистических законов. Его возникновение можно очень грубо представить как некий принципиально неуловимый разовый акт, но ведь то же самое можно сегодня сказать и о возникновении жизни на нашей планете. Когда-то миллиарды лет назад каким-то неуловимым образом из неживого появилось нечто принципиально иное – появилось раз и навсегда, словно павшею искрой зажглось.
Это был именно разовый акт, иначе почти невозможно объяснить лишь двадцать с небольшим аминокислот в строении белков, а также их исключительно левую симметрию. Кроме того, неуловимость и разовость хорошо прослеживается и в дальнейшем, прослеживается строго на каждом из основных, наиболее заметных этапов эволюционного развития.
Впрочем, на принципиальной неуловимости зиждется этот странный Мир.
Мы не в состоянии уловить (измерить) даже любой конкретный момент времени с абсолютной точностью, как и любую другую величину. Повышая неограниченно чувствительность измерительных приборов, мы можем приближаться к истинному значению лишь асимптотически, то есть все ближе и ближе, прибавляя все новые десятичные знаки после запятой, но. . . Оно есть! – оно существует бесспорно это истинное значение, а "уловить", измерить с абсолютной точностью невозможно. Мы это не сможем сделать никогда.
На каждом шагу в этом Мире мы наблюдаем переход количественных изменений в качественные, на этом основан один из самых общих законов философии. Где та единственная поворотная точка пересечения, где просто количество вдруг становится чем-то иным принципиально? Она есть, она всегда существует эта мистическая точка, это бесспорно, а вот уловить ее строго, указать, измерить с идеальной точностью – невозможно. Мы это не сможем сделать никогда.
Примеры схожие можно продолжить до бесконечности. Принципиальная неуловимость – есть изначальное и неотъемлемое свойство этого Мира.
Но ведь полная конкретика и в науке не всегда обязательна. Так, например, мы в математике не в состоянии конкретно уловить (выделить) даже одну-единственную "бесконечно малую", тем не менее, говорим в самом начале дифференцирования: "Выделим и т. д", – предполагая, что она, все-таки, есть. Говорим, вроде бы, совершенно абстрактно, а в результате! – имеем имеем универсальное и столь плодотворное именно в конкретных практических приложениях дифференциальное исчисление.
Вот и попытаемся произвести сейчас своеобразное биологическое дифференцирование, не пытаясь уловить неуловимое. Уловить то первичное, что "павшею искрой зажглось", и то, что теперь неузнаваемо размыто за миллиарды лет дарвиновским естественным отбором.
Наша цель ведь не в этом.
Наша цель – выделить то общее, вследствие чего эволюция успешно продвигает сразу две намеченные цели. А именно: прогрессивное движение вперед и бесконечное многообразие биологического мира на планете.
Итак, этап первый:
1. Миллиарды лет назад на планете в некий неуловимый неким удивительным образом возникло то, что мы сейчас назовем "праДНК".
Структура ее была такова, что она могла освоить только двадцать две аминокислоты из всех имевшихся в окружающей среде и только с левой симметрией. Начался бурный процесс размножения этих первичных ростков жизни, а многочисленные мутации тут же ввели в действие дарвиновский естественный отбор. Именно благодаря ему происходит дальнейшее поступательное накопление прогрессивных факторов выживания (так называемая "микроэволюция"), происходит до некоего принципиально иного качественного подуровня.
Направляющая организующая сила зажгла искру жизни из неживой материи. Сделав необходимое дело, она некоторое время, словно наблюдает пассивно за ходом эволюционного процесса со стороны.
И больше живое из неживого не возникает. Не возн и кает никогда за миллиарды последующих лет. Второй раз искра жи з ни на то, что осталось позади, на неживое, уже не падает н и когда.
Почему за миллиарды и миллиарды лет вероятностный скачок произошел только однажды?
Итак, возникновение из неживого живого – первый организующий скачок. Далее:
2. Естественный отбор последовательно усовершенствует первичную "проДНК", подводя ее постепенно ко второму качественному подуровню. Наконец, опять же в некий неуловимый момент падает искра, происходит второй организующий скачок.
Что-то стало принципиально иным, что-то осталось за бортом. А далее прежний сценарий: то, что осталось позади уже не интересует направляющую силу, оно изменяется только в рамках естественного дарвиновского отбора, расщепляясь на множество подвидов. Но! – принципиальный скачок то, что осталось позади уже не совершает никогда.
Почему, если это процесс сугубо вероятностный?
3. Точно по такому же сценарию эволюционный процесс продолжался и в дальнейшем вплоть до homo sapiens. После второго скачка дарвиновский естественный отбор опять же расщепляет со временем принципиально новое на множество подвидов, подводя последовательно к третьему качественному скачку и. . . снова искра!–и снова черта.
Позади черты что-то совершенствуется непринципиально в рамках микроэволюции, что-то вымирает, что-то даже регрессирует. Эти три известных фактора неузнаваемо размывают первый, второй и бесчисленные последующие подуровни-черты, неузнаваемо размывают то, что остается позади каждой черты. Заметными в результате остаются только следующие, основные этапы:
ДНК – клетка – многоклеточные – разум.
И снова изворот наизнанку, и снова бесчисленное количество раз монетка выпадает лишь одной стороной.
Острие прогресса живой материи неуклонно движется вперед во временном эфире, оставляя за собой расходящийся широким углом "непринципиальный" остаток: неисчислимое разнообразие живых организмов на планете Земля.
А теперь о том, что на «наших глазах», для живого примера.
Когда-то порядка десяти миллионов лет назад из некоторого количества видов человекообразных приматов неуловимым до мистики образом выделился первичный гоминоид. Тот самый, первичный гоминоид, которому впоследствии было предназначено превратиться в человека разумного. Он отличался ничтожно мало от "исходного материала", лишь на ту самую неуловимую искру: искру разума. Но этот первичный гоминоид двинулся неудержимо к разуму, а все оставшееся за порогом человекообразное или вымерло, или таковым практически и осталось, изменяясь лишь в рамках дарвиновского естественного отбора.
Оставшееся за порогом черты человекообразное, несмотря на всего миллионолетние энгельсовские "труды", теперь всего лишь гориллы, шимпанзе, орангутаны... А мы уже и космическое пространство штурмуем.
Искра! – загадочная до мистики искра жизни есть причина и движитель макроэволюции на планете Земля.
***
Ну и хватит об этом.
Мутновато получилось?
Но и обойтись нельзя было, ведь иначе как понять? В юные годы одно, а под пятьдесят так с другого конца.
Впрочем, пятьдесят лет в этом смысле возраст вполне показательный. Вот и Бродский в своем поэтическом "Назидании" советует:
...Якшайся лишь с теми,
которым под пятьдесят.
Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе,
чтобы приписать за твой счет еще что-то себе;
То же самое – баба.
Итак.
В этой главе упомянуто только наиболее заметное, что позволило главному герою романа определить для себя: нет, не все так просто в этом Мире, как это хотят нам представить всевозможные диалектические материализмы.
Что-то должно быть еще.
Что?
А вот как раз об этом речь и пойдет далее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НАША ДОСТУПНАЯ СТАРИЦА
1
Пиявки в старице
Протяжных, извилистых стариц, этих стародавних памяток прежних неманских русел было полно и в луговых окрестностях родного Игнатова поселка. Так, одна из самых длинных и глубоких начиналась прямо в метрах ста за дворовым забором с луговой стороны, но в детстве Игнат бывал там лишь изредка. Да и какой интерес? Купаться и рыбачить было куда как сподручней на Немане, слишком уж заболоченными, заросшими вширь камышом и аиром были ее берега.
Множество схожих стариц, но уже после реки Горыни было и в окрестностях той самой крохотной полесской деревушки, куда Игнат впоследствии приезжал в летний отпуск. Одна из них, тоже длинная и глубокая, словно по странному совпадению начиналась вблизи за домашним забором, и, гуляя теплыми летними вечерами по безлюдным окрестностям, Игнат частенько прохаживался рядом.
Нешироким торцевым концом эта старица упиралась накрест в прямой песчаный проселок, пролегавший рядом. Здесь в полуденный зной обычно приостанавливались напоить лошадей проезжие деревенские тележники, вследствие чего торцевой конец старицы был совершенно не таким, как у ее заболоченных неманских сестричек. Он был сухой, песчаный, выезженный дочерна в земляные колесные колеи, со светло-серой полоской суглинка на краешке воды. Сюда на краешек прозрачного мелководья выплывали из темной глубины пиявки, и Игнат вскоре очень полюбил наблюдать за ними.
А ведь прежде он всячески избегал заболоченных мест на реке, куда мог ступить босиком и где мог зацепить ненароком одну из этих омерзительных кровососущих тварей. Но зацепить одно, а наблюдать из уютного уголка недоступно совершенно другое: видимо, есть какое-то особое удовольствие наблюдать со стороны за всякого рода мерзостью, зная наверняка, что ей до тебя – ну никак не добраться.
Иногда их сразу не было, но и Игнат не спешил. Он тогда ожидал подолгу с нетерпеливым, пронзительным до жути любопытством. И они словно чувствовали, они появлялись в виду неизменно, проступая вдруг из темнеющих глубин медлительно извивающимися толстыми лентами, то вытягиваясь в плоскую полосчатую струнку, то сжимаясь упруго в гуттаперчевый комочек. И они не спешили. Они вообще не спешили никогда, скользя без усилий в тоненьком слое прибрежной воды, иногда зарываясь в болотистый ил, иногда приближаясь вплотную к самому берегу. Но за береговую кромку, за светлеющий тонкий суглинистый краешек старицы они не выползали никогда. Это была их крайняя черта, естественный предел обитания с ближней торцевой стороны.
Тихий летний вечер, первые тусклые звезды, бесконечный, вальяжно распахнутый небесный купол... Все это весьма способствует полетам мысли, и однажды вот в такой летний вечер мысль о фатальной ограниченности пиявки внезапно поразила Игната.
Береговой дерновый краешек, суглинистая влажная кромка, привычные метры вперед, метры взад, жалкие метры и в стороны. Граница – торец; границы – болотистые заросшие боковые берега.
Вот и все, весь ее жалкий предел, ей судьбой не дано одолеть даже километры длины до противоположного торцевого берега. Ей должно бы казаться, что берега и старица это и есть целиком существующий Мир, ее необъятная Вселенная. Но далее есть луг, поле и лес, огромные города, пустыни и льды, земной шар и другие планеты, далекое Солнце и миллиарды световых лет космического пространства. Бесконечные по-своему и такие разные Миры, которые поразили бы пиявку, умей она рассуждать, своей непохожестью и странностью.
Но... возможно, что в этом мы схожи.
Существуют иные Миры, недоступные нам, как километры в длину для убогой медлительной пиявки. Достигнем когда-либо их невообразимо загадочных краешков?
Этот вопрос не ко времени, а посему поговорим лишь о том, что доступно сейчас. О Мире привычном, в котором теперь обитаем, и о Мире другом, который лишь чувствуем, касаясь едва, как травянистого краешка суши убогая пиявка.
Но в который идем неизбежно.
2
На едином фундаменте
Бывший материалист и главный герой романа Игнат Горанский убежден на сегодняшний день, что вся хоть как-то доступная нам Реальность состоит из двух принципиально различимых составляющих.
Духовной и Материальной.
Принципиально различимых, но имеющих некий единый основополагающий фундамент. Именно единый – это важнейшее, что дает нам шанс вести разговор всерьез, используя далее весьма эффективный метод.
Метод, к слову, весьма эффективный и в науке.
Это метод аналогий.
И потому вначале окинем широким взглядом более привычную для нас составляющую материальный Мир. А после, находя общие точки соприкосновения, попробуем провести обобщающие аналогии.
***
Сия весьма непростая задача облегчается значительно тем, что и в более привычном материальном Мире мы длительное время наблюдали принципиально аналогичную ситуацию. Принципиально аналогичную, но именно в масштабах материального Мира. Этот Мир также длительное время разделялся наукой на две принципиально различимые составляющие, вещество и поле.
И действительно, на изначально предназначенном для нас уровне Мироздания (т. н. макроуровне) эти две составляющие многие годы выглядели совершенно разными. Миллионы лет макромир был наш единственный мир, единственная хоть как-то доступная нам необъятная старица. Миллионы лет мы забрасывали в нее лишь наши природные познавательные сети, мы вглядывались, слушали, трогали руками. Мы приближались к окраешкам незаметно, настороженно, крупицей, шажочком за тысячи лет. И вдруг неожиданный взрыв! – молниеносный скачок.
Создав за коротенький срок НТР куда более совершенные познавательные сети, мы с замиранием сердца забросили их в далеко океан микромира. То, что обнаружилось там, ошеломило, захватывало, оно не укладывалось ни во что привычное. Не укладывалось настолько, что даже ученые всерьез заговорили о совершенно иных там законах.
Даже назвали их особо, назвали законами квантовой механики, но!–не унимаясь при этом никак, пытаясь вновь и вновь отыскать соединительные нити в родном и привычном. В том, что видим и слышим, чувствуем с первых мгновений.
И... беспросвет.
И только снова проблемы, и снова тупик. И лишь остается вздохнуть – ну не получается дело, хоть тресни! Нельзя, нельзя натянуть микромир на привычный наш смысл, и слава Всевышнему, что хоть нашлось уравнение.
Только как натянуть на привычный наш смысл то, что с нашим привычным смыслом и вообразить невозможно?
Еще в школе поразила одна простейшая задачка. По условию требовалось найти соотношение сил электромагнитых и сил гравитации в атоме водорода. Решается-то элементарно, а результат поражает. Десять в двадцать третьей степени! – попробуй-ка разместить в одну строчку столько нулей. . . Но ведь атом (не зря же Рэзерфорд назвал свою модель "планетарной") – это та же солнечная система в сопоставимых масштабах. Пусть это грубо, пусть атом и "гораздо более пуст", отбросим для успокоения физиков хоть десяток нулей. Но ведь все равно остается совершенно невообразимая цифра! Что было бы с солнечной системой, если бы в ней силы притяжения вдруг увеличились в сто раз?
