Текст книги "Рассказы (СИ)"

Автор книги: Владимир Елистратов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Творческая личность

Жил-был на свете питон. Звали его… Но тут я должен для начала рассказать вот что.

Питоны, как известно, очень-очень длинные животные. Короткий питон – это всё равно, что роман, состоящий из одного слова. Представляете себе: покупаете вы очередной роман про этого… четырёхглазого фокусника… как его?.. Гарри Поттера, открываете, а там, вместо большого романа в пятьсот страниц, всего одно слово. «Козёл», например. Или «фигуля». Согласитесь, это непорядок и обидно.

Так вот: питоны – животные длинные. И у них есть особая, очень умная питонья пословица: «Длинному питону – длинное имя». Когда в какой-нибудь питоньей семье рождается маленький питончик-хохотунчик, родители сразу же стараются придумать ему длинное-предлинное имя, потому что существует очень мудрая питонья примета: «Длинное имя – длинный питон». Понимаете? Если питону дать длинное имя, то он вырастет длинным и, конечно же, будет жить долго (ещё одна мудрая питонья поговорка: «длинный питон – длинная жизнь»), будет счастливым («длинное имя – длинное счастье»), получать всяческие льготы, а в старости – повышенную пенсию («длинному питону с длинным именем – и пенсию подлинней»). Ну, и так далее. Таких мудрых пословиц, поговорок, частушек и страшилок у питонов миллион. Например:

 
Когда питон короткий,
То жизнь его – пустяк.
Его на сковородке
Зажарят запростяк.
 
 
Совсем другое дело,
Когда он длинный, ведь
Пятнадцать метров тела
Запаришься ловить.
 

И вот таких вот замечательных питоньих припевок, считалок, речёвок, скороговорок, пустотрёпок, прибамбасок и мозгочёсок очень много. Они собраны, кстати, в книге, которая называется «Толковый словарь языка питонов» в 95 томах с красочными иллюстрациями. Но не в этом дело.

А дело в том, что имена-то у питонов длинные, но не будешь же ты каждый раз, когда тебе нужно позвать твоего друга-питона, чтобы угостить его сухариками «Три корочки» орать на все джунгли, например, такое имя: «Король Всех На Свете Питонов, Чья Замечательная Раскраска Поражает Воображение и Чьей Мудростью Восхищается Вся Земля». Конечно, не будешь. И поэтому питоны решили так: имена у них будут длинные, а звать друг друга они будут коротко, по первому и последнему слогу. Так что этого самого питона с «замечательной раскраской» зовут просто Коля. В общем, так всех питонов и зовут: Коля, Боря, Фрося, Муля, Жора, Дуся и т. п.

Ну и вот.

Значит, жил-был на свете питон. Звали его Вова. Его длинное имя начиналось со слов «Воистину Сей Питон, Самый-Самый Длинный…» Дальше шло семнадцать страниц имени, а заканчивалось оно словами: «И Будет об Этом Великом Питоне Идти В Веках Вечная-Превечная Слава».

Действительно, родители постарались и дали Вове ну очень длинное имя. И не зря. С самого раннего детства Вова стал проявлять ужасно длинные… то есть – выдающиеся способности.

Однажды Вова висел, как обычно, лоботрясничая, на ветке и что-то напевал себе под нос. Какую-то очередную питонскую лепилку-бубнилку, кажется, такую:

Я питон. Зовусь я Вова.

Вот и песенка готова.

В это время мимо пробегала обезьяна Серафима Игнатьевна, работавшая учителем музыки в музыкальной студии «Тропический колокольчик».

– Ну и ну! – воскликнула Серафима Игнатьевна. – Какой замечательный слух! Какая творческая личность! Как тебя зовут, талантливая длиннюка!

– Меня зовут Вова, – сказал Вова.

– Срочно записываю тебя, Вова, в «Тропический колокольчик»!

На следующий день Вова приполз в музыкальную студию. Серафима Игнатьевна проверила ещё раз Вовин слух и сказала:

– Тебе обязательно надо заниматься музыкой. Думаю, особенных успехов ты добьешься по классу фортепиано. Садись за инструмент.

Вова сел. Вернее, лёг. На инструмент, на табуретку, на подоконник, и заодно на пол.

– Смотри, Вова, вот это называется аккорд.

Серафима Игнатьевна взяла аккорд «до-ми-соль».

– Понял?

Угу, – сказал Вова, ковыряясь кончиком хвоста в носу.

– Перестань копать в носу и повтори аккорд.

Тут Вова вынул хвост из носа и поднял его над клавишами.

– Но ведь у меня всего один хвост, а не три, – печально сказал Вова.

– Да-а-а, – согласилась Серафима Игнатьевна. – Жалко, очень жалко, что у тебя всего один хвост! Такой талантище пропадает! Такой Гениальный Питонище!..

Так Вова не стал пианистом.

Но вот один раз Вова, как всегда, валяя дурака, висел на пальме. Он уже совершенно изнемогал от безделья и, чтобы уже совсем окончательно обалдеть, болтал головой: влево-вправо, влево-вправо… В это время мимо пробегал страус Прохор Семёныч, преподававший в школе танцев «Тропическая рэпка».

– Боже мой! – воскликнул Прохор Семёныч. – Какое удивительное чувство ритма! Какая пластика! Ну-ка немедленно в школу танцев! Бегом!

И Вова бегом, если так можно выразится, пополз в «Тропическую рэпку».

– Думаю, – сказал Прохор Семёныч, – наибольших успехов ты, Вова, добьёшься в бальных танцах. Смотри, Вова, вот это называется «па-де-катр».

Тут Прохор Семёныч как-то так подскочил и сделал какую-то особенную дюдюлину своими ногами и встал в какую-то такую особую позу. Довольно забавную, хотя и смешновастенькую.

– Понял? – спросил страус.

– Ага, – ответил Вова, почёсывая хвостом затылок.

– Хорош чесаться, не в бане, а повторяй.

Но Вова подумал-подумал, посопел-посопел и сказал:

– Но ведь у меня нету двух ног. У меня есть только… я один.

– Да, – печально согласился Прохор Семёныч. – Да, жаль, что ты такой… неногастый, а такой… хвостоголовый, очень жаль, что у тебя нету хоть какой-нибудь завалящей пары ног…

Так Вова не стал танцором.

А потом Вова ещё не стал баскетболистом, наездником, трубачом, бегуном… Даже художественной игрой на деревянных ложках Вова не стал заниматься. Хотя во всём он был жутко-прежутко талантливый. И совсем ему стало грустно.

И вот один раз висел он, как всегда, на пальме и от нечего делать печально царапал ствол пальмы осколочком кокоса, зажатым в кончике хвоста. Так, просто – каля-маля. То монстра какого-нибудь нарисует, то питона Лёшу из соседней пальмовой рощи. Страшный вредина этот Лёша. Хуже монстра.

В это время мимо пролетал попугай Сергей Сергеич, учитель рисования в школе «Тропические пачкуны». Сергей Сергеич был с мольбертом и в беретке. Все художники обязательно носят беретки. Или на худой конец кепку.

– Надо же! Какой способный змеёныш! – воскликнул Сергей Сергеевич, растопырив перья. – Какое чувство формы! Какая фантазия! Ну-ка, давай-ка, суперсарделька, ползи ко мне в школу! Хватит наскальной живописью заниматься. Пора браться за дело.

И Вова пополз в школу к Сергей Сергеичу. И на этот раз, как вы понимаете, Вовиного хвоста вполне хватило. Вова брал хвостом кисточку – и давай рисовать! Да ещё как!

И здесь он добился жутких-прежутких успехов. Стал известным художником и всё такое. И, кстати сказать, «Толковый словарь языка питонов в 95 томах», тот, что с красочными иллюстрациями, проиллюстрировал Вова. Там так и написано: «Иллюстрации питона Вовы». Сто тысяч иллюстраций. Одна лучше другой.

Вот так.

В общем, главное – быть настоящей творческой личностью. И работать, а не хвостом в носу ковыряться. А остальное приложится.

Человек Петька и поросёнок Ванька

Жил-был на свете симпатичный поросёнок. В очках. Звали его Петька. Петькина мама была, как вы догадываетесь, свинья. Самая натуральная. По имени Валентина Петровна. Официально она называлась так: «Свиноматка № 173». Валентина Петровна была очень добрая, особенно после еды. А поскольку она всегда была после еды, то и доброта у неё никогда не кончалась.

Петькин папа, как нетрудно понять, был свин. Или, иначе говоря, хряк. Это уж как вам больше нравится. Свинохряка звали Валентин Петрович. Валентин Петрович почти всегда спал. Если, конечно, не кушал. А поскольку во сне все люди и свиньи добрые, то и Валентин Петрович был всегда добрым.

Жили они все в уютном, комфортабельном свинарнике. А свинарник находился на свиноферме, которая называлась «Светлые дали».

В «Светлых далях» было очень много свиней, хряков и поросят. Потому что у свиней всегда многодетные семьи, не то, что у людей. Свиньи очень любят детишек-свинят. Они их всё время тютюшкают, мамушкают. У Петьки, например, было целых сорок восемь братиков и сестрёнок. Представляете? Приходите вы домой, а у вас в комнате почти полсотни таких же, как вы, оболтусов. И все хрюкают. Красота!

Ну так вот. Надо сказать, что в «Светлых далях» была особая свинячья школа, где учились все малолетние поросята. И Петька тоже учился. Он очень любил учиться. И вообще он был очень умный, этот поросёнок Петька. Он очень-очень много читал. Так много, что даже пришлось завести ему очки. Читал он всё подряд: и про физику, и про биологию, и про монстров, и даже Пушкина с Лермонтовым. А поскольку у Петьки была отличная память, то он всё помнил. И про хромосомы, и про «Я вас любил».

Вот. А ещё надо сказать, что главными на свиноферме был свинофермер Александр Иванович и свинофермерша Александра Ивановна. Очень хорошие люди, любившие хрюшек всей душой. Они их называли «наши родные свинтусы». А вот их сын – Ванька – надо сознаться, был не очень добрый. То есть лучше так: добрый (все мы внутри, если покопаться, добрые), но вредноватый.

Ванька всё время норовил поиздеваться над свинюшками. И особенно доставалось от Ваньки поросёнку Петьке. Как он только его не обзывал! И «чушкой в пенсне», и «хряком-ботаником», и «четырёхглазой свинищей», и «кабаном в иллюминаторах», и «поросёнком Знайкой»…

Сидит, например, Петька в своём свинарнике, мирно читает «Энциклопедию для детей» (том 17 «Химия»), а Ванька подходит и давай дразниться:

– Эй ты, Менделеев непарнокопытный! Профессор тухлых желудей! Всё прочитал?

– Нет, ещё не всё, – отвечал Петька. – Я ещё про молекулу нуклеиновой кислоты с углеводофосфатным скелетом не дочитал.

– Ну и дурак, – говорил Ванька и убегал на речку. Рыбу ловить. Он всё время ловил рыбу. А учился он очень плохо.

Или сидит, скажем, Петька и читает учебник французского языка. А Ванька тут как тут:

– Эй ты, свинья французская! Бонжур-абажур… Чего разважничался? В Париж захотелось? Как хоть по-французски, «свинья»-то?

– Кошон, – отвечал Петька.

– Кошон-корнишон… Всё выучил-то? Зубрила-хрюндль…

– Нет, я ещё не все прошедшие времена знаю…

– Ну и дурак, – и Ванька убегал на речку.

Но однажды Ванька пришёл в свинарник (Петька в это время читал повесть Гоголя «Тарас Бульба») и сказал:

– Эй ты, Тарас Бульбас, толстый хряк-дикобраз, ты в алгебре чего-нибудь сечёшь?

– Секу, – ответил Петька и добавил из скромности: – Немного.

– Мне вот домашку задали… Сложная, блин!.. Слабо решить?..

Петька посмотрел Ванькину задачу.

– Это элементарно, – сказал он и быстренько решил Ваньке задачу.

– Ага, – обрадовался Ванька. – Ну, будь здоров, сало!

Даже спасибо не сказал. Никакой культуры!

С тех пор Ванька стал давать Петьке свои домашние задания, а тот ему их легко решал. И сочинения писал, и всякие упражнения.

А потом как-то раз у Ваньки в классе назначили Большую Контрольную Работу по физике. Мать моя свинка! Что делать? Ванька ведь, как говорится, ни в зуб ногой, ни в нос линейкой. Вообще ничего не знает. Только как рыбу подсекать, когда клюёт. А физика для него – как язык древних китайцев. И тогда Ванька решил вот что: на контрольную он возьмёт с собой Петьку. Посадит его в ранец (Петька – он маленький, его Ванька зря обзывает «три опухших поросёнка»). И Петька ему из ранца будет подсказывать.

Сказано – сделано. Посадил Ванька Петьку в ранец и принёс на контрольную. Учитель физики Никодим Никодимыч Никодимов написал задания на доске. Ванька переписал их на бумажку и сунул Петьке в ранец. Петька их быстренько решил и бумажку отдал обратно Ваньке. Ну, Ванька и сдал контрольную. Раньше всех.

Никодим Никодимыч как прочитал решение, так прямо весь расцвёл, как весенняя роза.

– Ваня! Какой же ты молодец! – воскликнул Никодим Никодимыч. – Это же ге-ни-аль-но! Кто бы мог подумать! Немедленно давай сюда дневник, я поставлю тебе пять с десятью плюсами!

И тут Никодим Никодимыч сам бросился к Ванькиному ранцу, чтобы достать из него дневник. А Ванька вцепился в ранец и не отдает. А Никодимов орёт:

– Это ге-ни-аль-но! – и тянет ранец на себя. – Целых шесть вариантов решения!..

А Ванька тянет на себя. Здесь ранец раскрылся, и из него высунулся Петькин пятачок.

– Здравствуйте! – вежливо сказал Петька.

– Это ещё что за говорящая розетка? – удивился Никодим Никодимыч. – Да ещё в очках…

– Я поросёнок Петя, – сказал Петька, поправляя очки. – Только есть ещё одно решение этой задачки. Их семь, а не шесть. Ванька седьмое решение забыл переписать.

Тут, конечно, всё и раскрылось. Петька решил на доске ещё пару физических задачек. Шестнадцатью способами каждую. И все стали ахать и охать, восхищаться Петькой и шипеть на Ваньку. Обзывать его «дубиной», «валенком» и по-всякому. Зря, конечно. Обзываться нехорошо. А Ваньке стало так стыдно, что он сидел красный и мокрый, как помидор в душе.

С тех пор Ванька стал учиться. А Петька взял над ним шефство. Занимается с ним каждый день в свинарнике по разным предметам. По три часа в день. Туго, но идёт. Потому что нелёгкая это задача – из последней свиньи сделать настоящего человека. Наоборот быстрее получается. По себе знаю. Хрю-Хрю!

Трёхкомнатное яблоко

Жил-был на белом свете червячок. Звали его Геннадий. А если по-простому, то Генка, Геныч или Генацвали, как называл его друг – червяк Зураб. Жил Генка в очень уютной трёхкомнатной квартире, в яблоке Белый налив. А яблоко висело, ясное дело, на яблоне. Не на люстре же ему висеть. А яблоня росла в одном из садов в деревне Северное Дудукино.

В Северное Дудукино каждое лето приезжала девочка Вика с мамой, папой, бабушкой, дедушкой и кошкой Мотей. Вернее так: во-первых, с кошкой Мотей, а уже во-вторых, со всеми остальными. Потому что Мотю все считали главной. Называли её Кисенькой, Пупусенькой, Нянясенькой, Гугусенькой и так далее. А это самая Нянясенька-Гугусенька была размером с десятилитровый самовар. И пыхтела, как самовар. И кушала эта Кисенька-Пупусенька четырнадцать раз в день, не считая лёгких перекусов. Но про Мотю – это так, к слову. Для контраста. Потому что Генка был не как Мотя. Он был маленький. Но очень симпатичный. С рыжей чёлкой и веснушками.

Яблонь в Викином саду было двадцать, и яблок каждый год созревало столько, что Викин дедушка каждый раз разводил руками и говорил:

– Мать честная! Облепило, ровно мухами вафлю! Яблок-то у нас – как китайцев! Это ж полстраны накормить можно!

Яблоки ели с утра до вечера, из яблок варили варенье и компоты, ими заваливали террасу, все ящики, вёдра, мешки и тому подобное. И всем соседям раздавали яблоки, и всем родственникам соседей, и всем друзьям родственников соседей… И всё равно – даже половины не могли собрать. Вот они какие, Северодудукинские яблони! Сила!

Так что червячкам было в Викином саду раздолье.

И вот Генка тоже: как только начинали в начале лета расти яблоки, он заползал в одно из них и начинал устраивать себе квартирку.

В этот раз он нашёл себе красивое яблоко с красивым видом на поле и устроил себе три большие комнаты, ванную, прихожую и туалет. Потом подумал и прогрыз два окошка – на восток, чтобы встречать восходы, и на запад, чтобы встречать закаты.

Очень у него получилось уютно: диван, телевизор с видиком, стулья, стол, чтобы пить чай с друзьями, музыкальный центр, компьютер. Даже несколько книжек: «Незнайка», «Всё про динозавров», «Энциклопедия юного червяка» и «Вредные советы».

Вечером Генка пил чай с друзьями-червяками. С Зурабом, например. Говорили о том – о сём. Чаще просто про то, какая хорошая у них жизнь.

– Эх, Генацвали, – говорил Зураб. – Хорошая у нас с тобой жизнь! Вах! Павидло яблочное, а не жизнь! Цоб-цобе, да и только!

– Да, Зурабыч, – отвечал ему Генка. – Замечательно мы живём! Не жизнь у нас, а яблочный джем!

А потом они вместе пели какую-нибудь песенку. Например, «Эх, яблочко, куды катисси!..». Или какую-нибудь другую: «Яблоки на снегу». «Яблони в цвету». И тому подобное. Словом, что-нибудь про яблоки.

Так жил Генка почти всё лето. И вдруг однажды произошло вот что.

Началось всё так: утром Вика выбежала из дому с криком «Ура! Мы летим на море!» Потом все стали суетиться, собираться и торопиться. А Викина мама вместе с Викой подошли к яблоне, и мама сказала:

– Викочка, сорви себе, дочка, яблочко, чтобы перекусить в аэропорту. Только помой его хорошенько.

– Хорошо, мамочка, – сказала Вика и сорвала яблоко. Но мыть, конечно, не стала. Так, обтерла об кофточку и хорош.

И это, как вы догадываетесь, была Генкина квартирка. Вот тебе на! Генка чуть не умер от страха.

Генка закрыл все окна и двери и стал бояться. Боялся он очень долго, часов, наверное, десять. И только иногда он слышал с той стороны яблока разговоры:

– Викочка, съешь, доченька, яблочко!

– Не хочу, мамочка, я потом!

Или:

– А тебе, Викочка, яблочка ещё не захотелось, доченька?

– Нет, мамочка, я орешками наелась и фанточкой напилась, так что у меня животик совсем офигел.

Что-то там, снаружи яблока, жужжало, гремело, свистело и фыркало. Очень страшно! А Генка лежал на своём диванчике и думал:

– Конец мне, бедному, несчастному червячку! Прощай, мой закадычный друг Зураб! Прощайте яблоньки! Прощай родное Северное Дудукино! Гудбай, эврибади!

Но вот что-то зашевелилось, и Генка услышал сначала голос Вики:

– Ура! Море!

А потом голос Викиной мамы:

– А яблоко-то червивое. Придётся выкинуть.

Дальше последовал очень сильный «бабах!». Даже картины со стен в Генкиной яблочной квартирке попадали. И всё стихло.

Генка ещё немного побоялся, но потом решил всё-таки открыть одно окно. То, что на восток. Открыл. Выглянул. И увидел он вот что. Напротив окна лежало что-то вроде большого мяча в шишках. Наверху у мяча была зелёная прическа. А в середине мяча была маленькая дырка. Ну, окошко. А в окошко на Генку смотрел червяк. Точно такой же, как Генка. Только смугленький, с чёрной чёлкой и без веснушек. Похож немного на Зураба.

– Привет! – сказал он. – Ты кто?

– Привет! – сказал Генка. – Я Генка.

– А я Гасан-Абдурахман-Ибн-Абдул-Махмуд-Аль-Насер-Абу-Бакр. Можно просто Гасанка. А что это за круглыш, в котором ты живёшь?

– Это яблоко Белый налив. А это что за мячик в шишках?

– Это ананас. Тебе какая компьютерная игра больше всех нравится?..

Так они подружились. Недели две они очень крепко дружили, ходили друг к другу в гости. Смотрели телек, играли на компьютере. В ананасе тоже довольно таки круто жить. У Гасанки там было целых шесть комнат. Потому что ананас больше яблока.

Но вот через две недели, когда Генка и Гасанка сидели у Гасана в ананасе и дулись в «Убить Зубастую Мумию-4», вдруг с той стороны ананаса послышался знакомый голос Викиной мамы:

– Викочка, возьми вот этот ананасик, мы его отвезём в Северное Дудукино и угостим бабушку с дедушкой.

– Хорошо, мамочка, – ответила Вика. И взяла ананас.

Тут Гасанка с Генкой закрыли все двери и окна в ананасе и стали бояться. Боялись они часов десять, не меньше. Вокруг всё фыркало, свистело, гремело и жужжало. А Генка с Гасанкой сидели, обнявшись, на скамеечке и Гасанка шептал:

– Конец мне, бедному Гасанке. Прощай, родина! Прощай, родная нананасовая роща! Прощай, мой закадычный друг Ибн-Зухр-Абдул-Аль-Мансур! И ты, Генка, прощай. Всем последний ауфидерзейн!

Но вот что-то щелкнуло, крякнуло, и червячки услышали Викин голос:

– Ура! Родное Северное Дудукино!

А потом голос Викиной мамы:

– Смотрите-ка. А ананас-то, оказывается, червивый! Придётся выкинуть.

«Бабах!» И всё стихло.

Червячки ещё немного побоялись, а потом Генка сказал:

– Айда! Поползли, Гасанка!

И они выползли из ананаса и поползли к яблоням.

Не прошло и несколько часов, как Генка и Гасанка сидели в своих новых яблочных квартирах. А потом Гасанка и Генка пошли в гости к Зурабу и рассказали ему о своих удивительных приключениях.

– Вах! Вах! Вах! – удивлялся Зураб. – Яблочный конфитюр, а не история! Вах!

А потом уже начались такие удивительные приключения, что, боюсь, вы мне не поверите. На следующий год Вика с мамой поехали на какое-то другое море и привезли оттуда банан с червячком Хуаном. И отвезли туда, на другое море, червячка Борьку в яблоке. А потом папа Вики съездил в командировку и привёз оттуда манго с… червячочкой Жозефиной. А увёз в командировку червячочку Ленку. А потом Викин дедушка привёз откуда-то из Азии какую-то особую айву с червячком Нгуеном. А отвёз в Азию червячка Федю. И так далее. И все новые червячки селились, конечно, в яблоках. Потому что яблок в Дудукино – пропасть сколько. На весь мир хватит. Так что через несколько лет в Северном Дудукино образовалось целое Международное Общество Червячков-Яблочников. Общество проводит слёты, конгрессы, конференции, семинары. Летают в яблоках по всему миру. Защищают права червяков. Ну и так далее.

Так что если куда полетите – обязательно возьмите с собой яблоко. А когда полетите домой – не забудьте взять с собой какой-нибудь персик или финик. Фигу тоже можно взять. Нельзя только брать фрукт дурман. Он пахнет плохо. А другие фрукты можно. Возьмите. Очень вас прошу! Ради червячков!.