Текст книги "Закипела сталь"

Автор книги: Владимир Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

2

В водосборнике на скамьях, составленных буквой «П», сидели Валя, братья Прасоловы, Сашка, Николай, Гудович, Бескаравайный, Опанасенко, мастер доменного цеха Лопухов и старший горновой Баринов. Сердюк восседал на ящике. Чадно коптила свеча, бросая зыбкую тень на стену, тускло освещая разложенный на столе план завода.

– Посоветоваться с вами хочу, товарищи, – деловито сказал Сердюк и прошелся взглядом по лицам. – Я вальцовщик, прокатчик, доменный и мартеновский цехи знаю только снаружи. Вот мне и хочется уточнить с вами как и где лучше расположить наши силы, чтобы спасти хотя бы основные цехи. Что будут рвать фашисты? Они постараются свалить доменные печи, трубы мартеновского цеха и обрушить колонны зданий. Если взять за исходный рубеж заводскую стену, то мы их натиска не удержим. Прорвутся – и наши бойцы останутся неприкрытыми. Так?

– Верно, – важно изрек Сашка, необычайно польщенный тем, что участвует в таком важном совещании.

Опанасенко молча кивнул головой. Видел он Сердюка впервые, но привык считать его сильным, смелым, волевым человеком. И теперь ему показалось, что именно таким, каков Сердюк в жизни, он себе и представлял его.

– Значит, надо расположить людей так, чтобы они были неуязвимы, – продолжал Сердюк. – Кто знает, сколько нам придется продержаться? А что, если наши задержатся? Гитлеровцы могут стянуть значительные силы. Вот, смотрите, план завода. Посредине главное шоссе пошло, – он энергично провел ногтем по заштрихованной полосе, – эти кружки с правой стороны – доменный цех. За ним электростанция и аглофабрика. Налево – мартен протянулся. Квадратики рядом – прокатные цехи. Тут контрольные ворота, – Сердюк показал на прорез в заводской степе, у которого заканчивалось шоссе, – а наискосок от них перед доменным – заводоуправление. Какие точки для обороны наметили бы вы?

– У мартена стоит перевернутый вверх дном ковш с отбитой кромкой, как у Царь-колокола, – сказала Валя. – Залезем мы туда с Сашей и будем держать под обстрелом все колонны разливочного пролета – ни к одной снаружи не подойдешь.

– Хто куды, хлопцы, а я зализу в топку паровоза, шо блыз депа без тендеру стоить, – заявил Бескаравайный, давно облюбовавший эту точку. – Меня з цього доту ни кулей, ни гарматой не выженешь.

– Что ж, неплохо, но это для двух-трех человек. – Сердюк склонился над листом бумаги, на котором Теплова очень приблизительно набросала план завода. – Где ваш ковш, Валя?

Теплова ткнула карандашом в маленький кружочек возле прямоугольника с надписью «мартен».

– В крановых кабинах на литейном пролете можно будет засесть, – предложил Опанасенко. – Весь пролет как на ладони, ни к одной колонне и изнутри цеха не подступиться…

– Ну и перестреляют вас в кабинах, как граков в гнездах, – не дав ему договорить, вставил непререкаемо-авторитетным тоном Вавилов.

– Нет, с ихних автоматов не перестреляют, – возразил Опанасенко. – Ребята кабины изнутри кирпичом выложат и будут сидеть, как в блиндаже. К ним туда и не доберешься: лестница-то одна, ее всегда можно под огнем держать.

– А в шлаковиках? – подсказала Валя и сама порадовалась своей находчивости.

– Можно. Тоже хорошо. Стенка толстая, бойницу сделай – и чеши оттуда, – одобрил Опанасенко.

Сердюк передал Тепловой план, и она нанесла на нем несколько квадратиков, обозначавших печи.

– Уцелевшие шлаковики помните? – спросил Сердюк. Во взгляде его сквозило пытливое взимание.

Опанасенко назвал несколько: на пятой – правый газовый, на четвертой – левый воздушный, на третьей – все четыре.

– А в конторах, лабораториях тоже можно засесть, Андрей Васильевич? – поинтересовался Николай. У него воинственно горели глаза: наконец-то предвидится настоящее дело!

– В зданиях в последнюю очередь, в зависимости от того, сколько у нас будет людей.

– В кауперах засядем под самым куполом, – тихо, как бы размышляя, произнес молчавший до сих пор Лопухов. – Там люки есть на все стороны, как бойницы. Кожух железный, внутри кирпичная кладка – разве что с пушки пробьешь.

– Высоковато, – процедил Сердюк, вскинув голову кверху, будто измеряя это расстояние, – метров двадцать.

– Зато обстрел какой! Всесторонний!

– А про газопровод забыли? – оживился Вавилов, довольный тем, что и ему удается внести в общее дело свою лепту. – Они по всему заводу идут в разных направлениях и невысоко – метров десять от земли.

– А стрелять оттуда как? Через стенку? – спросил Опанасенко, но мгновенно смолк, увидев, что Сердюк заинтересовался предложением.

Валя чертила газопроводы. Они шли вдоль мартеновского цеха, вдоль доменного, пересекали заводскую территорию против входных ворот и расходились по всему заводу.

Сердюк взглянул на Петра Прасолова.

– Дрели достанешь?

– В механическом цехе есть штук пятнадцать.

– Надо изъять немедленно, и как только захватим завод, посадим в газопроводе ребят, пусть сверлят отверстия. Это идея. Весь завод под обстрелом держать можно, и трудно разобрать, откуда стреляют. Займется этим Гудович.

Сердюк снова склонился над планом.

– А вы знаете, товарищи, хорошо выходит! – восхищенно произнес он. – Главное, ребята передвигаться смогут. Где немцы будут скапливаться – туда и они. Только газопровода не жалеть, дырок побольше сделать. Наши придут – заварят.

Постепенно план разукрасился крестиками.

– Гранат бы, – размечтался Сашка. – С этого газопровода прямо гитлеровцам по башке.

– Рисковый ты парень, Саша. Ну и погиб бы сам от осколков. Газопровод не такой уж толстый, – осадил его Лопухов.

– И еще одно, – продолжал Сердюк. – Людей тоже спасти нужно от угона в Германию. Вон Опанасенко знает: в селах уже начали забирать поголовно всех мужчин. Людей придет порядочно… Затешется какой-нибудь провокатор, стукнет гитлеровцам – всех нас газом передушат.

– Народ надо в одном месте собирать и, как нас, – никуда. Вот и все, – решительно заявил Лопухов. – Попался шпион – сиди и не вылазь.

– А где ты найдешь такое место? – спросил Вавилов.

– Есть такое помещение, – зазвенел голос Вали. – Тоннель от доменного до мартена. Им никогда не пользовались, о нем никто не знает.

– Верно, есть, – смутился совсем забывший о тоннеле Вавилов. – Двести метров в длину, шесть в ширину. Да там полтыщи человек можно разместить! Но только как их провести? Под землей хода к нему нет.

Со скамьи встал Опанасенко, уверенно сказал:

– Нет – так будет, мил человек. У нас народ рабочий. Скажи – прокопаем тут же. Дренажик там есть, но поганенький, разве только собака пролезет. Мы по нему и пойдем копать. С направления не собьемся.

– Возьмитесь вы за это дело, Евстигнеич, – попросил Сердюк, – но только с жаром. В любую ночь могут начать прибывать люди.

– Я сразу понял, что работенка по мне. Что там наверху – ночь или день? Запутался в этих потемках…

Сердюк посмотрел на часы.

– Вечер.

– Вот и хорошо. Сейчас на-гора вылезем, в мартене инструмент заберем. Он там же, в шлаковике третьей печи? – спросил обер-мастер Сашку.

– Там же.

– Тогда я пошел землеустройством заниматься.

3

Ветер с востока все чаще и чаще приносил звуки канонады. С крыш высоких домов по ночам можно было видеть орудийные вспышки – яркими зарницами освещали они горизонт.

Разноязычная орда воинов «третьей империи» хлынула из города. Улицы опустели, даже полицаи попадались редко. Только солдаты гарнизона расхаживали по мостовой, и то лишь днем. Ночью они отсиживались в подворотнях домов, в пустых зданиях, боясь нападения партизан, но все равно то здесь, то там с наступлением утра жители обнаруживали трупы гитлеровцев.

В одну ночь смельчаки ликвидировали в разных концах города три патруля – девять солдат. Комендант не мог найти виновных, но не оставил это без последствий. Семьи, жившие в домах, против которых валялись трупы гитлеровцев, были повешены на деревьях.

Такое дерево увидел Саша. Мелкие ветви широко разросшегося тополя были обрублены, чтобы листья не заслоняли казненных. К стволу выше всех был привязан проволокой пожилой рабочий с простреленной головой. Чуть пониже висела седая женщина с вымазанными тестом руками – ее схватили, очевидно, в тот момент, когда она замешивала хлеб. На одной ветке, слегка раскачиваясь от порывов ветра и поворачиваясь в разные стороны, висели девочка лет тринадцати с белыми бантами в тощих косичках и ее брат, худенький мальчонка с перекошенным синим лицом. А еще ниже был подвешен за ноги голенький грудной ребенок.

Сашка бросился бежать прочь от этого места, но, почувствовав, что у него закружилась голова и он вот-вот упадет, прислонился к забору и долго стоял, ухватившись за доски. Огромный твердый ком застрял в горле, мешал дышать. Бешенство душило его. Он с силой сжал доски забора и не удержался, навзрыд заплакал. Какая-то женщина вышла из дома, посмотрела на него, снова вернулась в дом и принесла кружку холодной воды. Саша едва разнял затекшие пальцы и выпил воду, с трудом делая глотки.

– Родные? – участливо спросила женщина.

– Родные, – машинально ответил Сашка и побрел прочь.

Две ночи после этого все патрули благополучно возвращались в казармы. Но вот не вернулись три гитлеровца, а затем шесть. Их не обнаружили нигде ни живых, ни мертвых, – солдаты исчезли бесследно.

Как и предполагал Сердюк, гитлеровцы усилили охрану военных складов на территории завода. Их обнесли колючей проволокой, утроили число часовых. На ночь вдоль заграждений привязывали сторожевых собак. Все пробоины в стенах складов были заделаны, железные ворота отремонтированы, и ночью около них стояло отделение автоматчиков.

Линия фронта приближалась непрерывно. Гул канонады уже был слышен и днем. Эвакуация складов могла начаться в любой час, наступило время действовать.

Ночью Павел Прасолов и Николай провели из подземного зала бесконечными тоннелями двадцать человек к складу. Одно обстоятельство очень тревожило Павла – не установили ли гитлеровцы охрану внутри склада? Если установили, то операция была обречена на провал, да и не только операция. Застав их в складе, часовые обнаружили бы подземное хозяйство, и полтораста человек попались бы, как суслики в поре.

Павел слышал, что на одной шахте гитлеровцы задушили газом укрывшихся подпольщиков. «Нет, наверное, не догадаются, – успокаивал он себя, пробираясь по подземному лабиринту. – Порядки у них больно уж штампованные. Привыкли охранять снаружи».

Пробравшись с людьми под склад, он долго прислушивался, потом осторожно приподнял домкратом плиту и прислушался снова. В складе было тихо. Только ветер в своем неудержном желании буйствовать громыхал на крыше сорванными листами железа да протяжно завывал в стропилах.

Плиту приподняли выше, Николай скользнул в щель. В кромешной тьме он осторожно двинулся вперед, нащупывая руками проходы между штабелями ящиков – ему было дано указание обойти склад и проворить, нет ли где засады.

Николай шел босиком по чугунным плитам пола. Геометрически правильное расположение штабелей облегчало ориентировку, и он скоро вернулся, притащив с собой небольшой, по очень тяжелый ящик. Ящик отнесли подальше от поднятой плиты и вскрыли зубилом. В нем оказались какие-то запасные детали.

В следующий раз за Николаем полезли девять человек. Павел Прасолов приказал им брать ящики из разных штабелей и обязательно запоминать, откуда берут.

В десяти принесенных ящиках опять было не то, что нужно, взрыватели для снарядов, какие-то медикаменты, запасные части для радиостанций, сигнальные и осветительные ракеты. В следующей партии ящиков также ничего нужного подпольщики не обнаружили, и только в третьей партии оказались автоматы и патроны. Люди с облегчением вздохнули, началась дружная работа. Пятнадцать человек таскали ящики, остальные разносили их по тоннелю, укладывали вдоль стен и вскрывали.

Все ящики с ненужными предметами Павел приказал поставить на место, чтобы гитлеровцы не заметили беспорядка.

Уже светало, когда подпольщики наконец закончили свое дело. В сумеречном свете можно было различить проемы окон и даже очертания штабелей. Прасолов прислушался. По-прежнему заплетающимся говором выл усилившийся ветер да заливались лаем сторожевые собаки.

– Чуют чужих, сволочи, – пробормотал сквозь зубы Павел. – Впрочем, это хорошо, что лают. Часовые во все глаза смотрят на заграждения, и им невдомек, что творится тут.

Рабочие поснимали брюки, завязали штанины, набили их патронами и отнесли подальше от склада. Потом вернулись за автоматами.

Павел застал Сердюка расхаживавшим по водосборнику – Андрей Васильевич нетерпеливо ждал конца операции.

– А гранат не нашли? – спросил он, выслушав короткий доклад Павла.

– Нет.

– Плохо искали. Не может быть, чтобы гранат не было.

Прасолов виновато потупился.

– Повторим операцию завтра, может быть, найдем, – сказал он.

– Ни в коем случае. Два раза судьбу не испытывают. Молодцы, что не засыпались!

Подземцы встретили оружие торжественным молчанием. Николай тут же раздал автоматы рабочим.

– Разве это оружие? – пробурчал Опанасенко, в руках которого автомат казался игрушкой. – Вот винтовка – это дело. Кончились патроны – прикладом угостить можно, а этот… Отстрелялся – и тикай.

– Эх, темнота! – не преминул подкусить его Бескаравайный. – Ты, я бачу, в мынулому столитти живешь. Тоби ще сокиру та лук з стриламы.

Люди стирали масло с оружия, прицеливались, опробовали затворы – работа кипела вовсю. Николай с удовлетворением огляделся вокруг – на его глазах общежитие стало воинской казармой, а сталевары, слесари, каменщики, сцепщики, машинисты превратились в бойцов.

4

Было 28 августа 1943 года. Услышав, что кто-то опрометью бежит по тоннелю, Сердюк, как всегда в таких случаях, потушил фонарь, но, увидев лучик света, прыгавший по стенам, догадался, что это Саша со своим фонариком.

– Андрей Васильевич! – крикнул Сашка, пулей влетая в водосборник. – В город заградительный отряд прибыл, боеприпасы на заводских путях грузят на эшелон, по заводу кресты ставят – надо думать, намечают, где что рвать будут.

– Эшелон кто грузит?

– Солдаты и рабочие. Со всего завода согнали. Человек пятьсот. Второй порожняк стоит на очереди.

– Где кресты ставят?

– Там, где вы и говорили, – у домен, на трубах и колоннах.

– Канонаду хорошо слышно?

– Гремит здорово и без перерыву. Прямо музыка. Гитлеры кислые ходят, будто дерьмом накормили.

– Из завода выйти можешь?

Сашка замялся.

– Сегодня очень трудно. Завод под усиленной охраной, на проходных вместе с полицаями человек двадцать автоматчиков. И мне кажется…

– Что кажется?

– Что рабочих сегодня с работы не выпустят. И для чего станут их выпускать? Готовые полтыщи человек для отправки. Говорят, на станции стоят два порожних эшелона для людей.

Сашка всегда поражал Сердюка своей осведомленностью. От его внимания ничто не ускользало, он умел заметить то, чему другой не придал бы никакого значения, и сделать безошибочные выводы. Сердюк не сомневался, что Сашка и на этот раз не ошибается.

– Александр, тебе надо уйти в город и как можно скорее, – сказал он, сделав нажим на последних словах.

– Не побегу же я через проходные. Как цыпленка подстрелят. А через тоннель днем нельзя.

– Надо уйти! – категорически потребовал Сердюк. Тут же мысли его переключились: – Как идет погрузка?

Точного ответа он не ждал – не мог же в самом деле Сашка везде бывать и все знать.

– Хорошо идет, – ответил парнишка, не задумываясь. – Пятьсот человек наших да их штук двести. Эшелон небольшой – тридцать вагонов. Считайте двадцать три человека на вагон…

– На заводском паровозе кто сегодня машинист?

Сашка поморщил лоб, виноватая улыбка проступила на его губах.

– Не знаю.

– Надо узнать. Если наш, то выедешь с завода на паровозе.

– Есть. А для чего выехать?

– Найди Астафьева, пусть он предупредит руководителей групп: этой ночью они должны собрать подпольщиков к каменоломне, оттуда приведем их ко входу в тоннель. Пусть забирают с собой и тех, с кем провели работу. Ясно?

– Все ясно.

Сердюк набросал радиограмму в штаб, протянул Сашке.

– Передай радисту – и вечером сюда. Будешь нужен. – И обратился к Тепловой: – Дайте ему пистолет, Валя.

Теплова достала из кармана маленький браунинг и торжественно вручила Сашке.

– Не зарвись, Сашок, – напутствовала она на прощанье.

Спустя час появился Петр. Он рассказал то, что уже было известно от Сашки, но Сердюк слушал его так же внимательно и не перебивал, проверяя уже полученные сведения.

– На паровозе наш, Сашу уже закопали в уголь в тендере – через часок выедет. На погрузке работать будем до темноты. Расщедрились, паек выдали из консервов – знают, что все не увезут. Работали бы и ночью, но в темноте боеприпасы грузить опасно, а свет зажигать нельзя. Наши самолеты летают вовсю.

– Видел? – встрепенулась Валя.

– Все утро видим. Ребята и радуются и боятся.

Валя непонимающе передернула плечами.

– Чего же бояться?

– Как чего? Бросят бомбу на склад – и ни рабочих, ни завода. Знаешь, сколько там снарядов и взрывчатки?

– Завод бомбить не будут, – успокоил Сердюк. – Об этом я давно со штабом договорился. Меня только просили сообщить день, когда гитлеровцы начнут эвакуировать склад. Очевидно, эшелоны на станции разбомбят. Саша уже понес радиограмму.

– Гранат достали, – сказал Петр таким тоном, будто купил их в универмаге, и, уловив недоумевающе-настороженный взгляд Сердюка, поторопился объяснить:

– Ребята во время погрузки уронили один ящик, он разбился, посмотрели – гранаты. И пошли вооружаться: по одной на брата.

– Это ты все орудуешь? – сурово спросил Сердюк. – Поймают одного – и всем вам крышка.

Петр улыбнулся.

– Нет, не я, Андрей Васильевич. Инициатива масс. Узнали, что с завода их не выпустят, ночевать погонят в здание заводоуправления, – и решили прорваться.

– Так они и нашу операцию сорвут, и их самих выловят.

– Если не сдержим, могут сорвать, – согласился Петр. – Некоторые советуют после прорыва не убегать в город, а засесть на заводе под землей. Нашлись такие, что и про чугуновозный тоннель в мартеновском цеху вспомнили.

Сердюк шагал по насосной, заложив руки за спину, озадаченный и взволнованный.

– И вы знаете, Андрей Васильевич, их будет очень трудно отговорить от этого бунта. Да и опасно отговаривать. Представьте себе: завтра днем гитлеровцы закончат отгрузку снарядов, оцепят рабочих и прикажут грузиться в эшелон. Вы можете гарантировать, что этого не случится? Можете?

– Не могу, – буркнул Сердюк, продолжая ходить.

– Ну и что же – придется им в вагоны лезть и в Германию ехать?

– Надо бы точно знать, где сейчас наши, – сказал Сердюк, остановившись около Петра.

– Трудно сказать. Километров сорок – пятьдесят будет. Линия фронта, судя по вспышкам, изогнутая: наши, наверное, пытаются в кольцо взять.

– Если так и будут двигаться, то дня через три можно ждать, – вставила Теплова и улыбнулась так широко и радостно, словно это уже случилось.

– Вы понимаете, в чем суть, – обратился Сердюк к обоим. – Если выступим сегодня ночью, а наши не подоспеют, мы можем не продержаться. Не выступим – немцы, чего доброго, взорвут цехи, а мы просидим в норах. Что, по-вашему, делать?

Теплова и Прасолов молча переглянулись. Они хорошо знали манеру Сердюка: принимая решение, он всегда спрашивал других, как будто сам ничего не знает и ничего не решил.

5

Наконец-то Сердюк, с нетерпением ожидавший возвращения Сашки, услышал в тоннеле шаги. Он прислушался – нет, не Сашка. Шаги были осторожные, медленные – по тоннелю продвигалось несколько человек. Вот они остановились, невнятным шепотом переговорили между собой и снова пошли.

Теплова спрыгнула со скамьи, схватила автомат и потушила фонарь.

В глубине тоннеля показался свет, погас, снова показался и снова погас. «Освещают себе путь спичками, – отметил про себя Сердюк. – Значит, не облава», – но предохранитель на пистолете опустил.

У входа в водосборник спичка у идущего впереди потухла, и он, сделав несколько шагов, остановился.

– Прошу света не зажигать, – спокойно сказал Сердюк, и Теплова не узнала его голоса – глухой и сдавленный.

– Кто здесь? – испугался вошедший.

– А кто вы?

Ответа не последовало. Было слышно, как вошедшие переминаются с ноги на ногу, соображая, что предпринять.

– Кто? – переспросил Сердюк.

– Рабочие, – несмело ответил один. – А ты кто?

– Рабочий.

– Чего вы тут, хлопцы, ищете? – спросила Теплова, решив, что женский голос несколько успокоит вошедших, если они действительно забрели сюда без злых намерений.

– Та тут и дивчына е?.. – удивился один из вошедших и полушепотом, как бы соображая, добавил: – Це, мабуть, наши.

Сердюк нажал кнопку электрического фонарика. Луч света ослепил людей, они зажмурились, один из них закрыл лицо рукой, в другой руке у него была граната. Сомневаться было не в чем: перед ними трое рабочих, удравших с погрузки эшелона и искавших прибежища.

– Что, решили не дожидаться ночи, пока в казарму погонят? – дружелюбно спросил Сердюк.

– Точно, – весело отозвался один из рабочих. – Вы, значит, взаправду наши?

– Валя, зажгите свет, – попросил Сердюк Теплову.

При тусклом свете фонаря хозяева и гости рассмотрели друг друга.

– У вас тут кошки нет? – иронически спросил мужчина средних лет в надвинутой на лоб кепке и донельзя рваной, замусоленной тужурке.

– А при чем тут кошка? – не понял его Сердюк.

– Да вид вашей комнатки такой обжитой, что только живности недостает в ней, – сострил рабочий и расплылся в улыбке.

– Мы вам мешать не будем, – благодушно заметил другой, в рубахе навыпуск. – Раз эта квартира занята, поищем свободную.

Рабочие повернулись к выходу.

– Одну минуточку, – начальственно сказал Сердюк, и снова Валя не узнала его голоса. – В чужом монастыре своих законов не устанавливают. Порядок у нас такой: вошел – выходить без разрешения нельзя.

– У вас в семье? – насмешливо бросил рабочий в рваной тужурке.

– Нет, у нас в организации, – твердо ответил Сердюк.

Теплова вздрогнула. Что он делает? Незнакомым людям – и так прямо.

Рабочий подошел к фонарю, стоявшему на ящике, поднял его.

– Сердюк, – с уважением произнес пришелец.

– Он самый.

– Простите, товарищ Сердюк, сразу не рассмотрел.

– Откуда знаете меня?

– Мудрено не знать. Портреты ваши до сих пор по заборам расклеены. Так что прикажете нам делать? – с готовностью спросил рабочий.

– А что вы собирались?

– Отсидеться здесь до наших, а если бы не удалось, если бы нас здесь застукали, тогда вот эту закуску, – рабочий поднял над головой гранату.

– Садитесь. Придет один товарищ, отведет вас в… общежитие. Но только вы уж там порядков не нарушайте.

Рабочие охотно сели. Сердюк расспросил их о ходе погрузки боеприпасов и выяснил, что ящиков со снарядами на складе почти не осталось.

– Тол не грузили?

– По-моему, нет.

В водосборник влетел Сашка и остановился в недоумении, увидев незнакомых людей. Он с ног до головы был вымазан углем и походил на чертенка.

– Проводи их, Саша, в общежитие, – обратился к нему Сердюк, с трудом сдерживая улыбку. – Валя тебе поможет.

В ответ на многозначительный взгляд Сердюка Валя молча кивнула головой: понимаю, мол, ни один не должен потеряться.

Валя и Сашка долго не возвращались, и Андрей Васильевич начал было беспокоиться – не произошло ли по пути какое недоразумение?

Но вот они вернулись, и Саша отрапортовал:

– Все в порядке. Астафьева предупредил, радисту передал. Сегодня ночью в каменоломне начнут собираться люди.

– Что в городе? – поинтересовался Сердюк.

– Тихо. Пусто. Даже как-то страшно. Все по домам сидят и на улицу носа не показывают. Только патрули расхаживают. Усиленные, по шесть человек.

– А канонада?

– Гудит. И не разберешь, в какой стороне. Кажется, со всех сторон.