Текст книги "Разитель. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 77 страниц)

Она самую малость поколебалась: для нее все это железо было как бы памятником ушедшему. Но все же решилась:

– Давид всегда хорошо к тебе относился…

– Спасибо.

– Но, надеюсь, ты там ничего не испортишь? – поспешно прибавила она.

– Вандализм – не в моих правилах.

Кажется, это ее успокоило.

– Проводить тебя?

– Не надо. Я помню.

– Постой. Возьми ключ. Ты надолго там засядешь? Я собираюсь выпить чаю – присоединишься?

– С удовольствием – в другой раз. Ты ведь знаешь: дело прежде всего.

– Ну, иди.

Она как раз успела выпить свой чай, когда я сделал то, что было нужно. К моему удовольствию, в дальней комнатке сохранилась не только аппаратура; там нашлись даже чистые кристеллы, четырьмя из которых я воспользовался. Ей об этом заимствовании я решил не говорить: как знать, может быть, они тоже входили в категорию охраняемых памятников?

Разобравшись с кристеллами, я решил, что успею сделать привычную медитацию. Так и поступил. Но без какого бы то ни было результата. Я никого не увидел и не услышал. Сейчас я уже не был достоин такого общения. Мой новый (то есть не очень хорошо забытый старый) образ жизни намного понизил мой статус – там, наверху, среди Посвященных. Я заранее знал, что так будет; но иного пути у меня не было. И они это тоже знали. Просто какое‑то время – до конца операции – мне предстояло сражаться в одиночку.

Впрочем, если быть точным – не совсем…

Можно было на этом и закончить. И даже нужно было. Однако я не смог противиться искушению – а оно было очень сильным – пробежаться, хотя бы беглым взглядом; по архивам покойного Давида: если даже половина ходивших о нем легенд соответствовала истине, в его файлах должна была находиться своего рода современная энциклопедия.

И я стал наскоро шерстить его каталог. Было немало интересного – но не для меня, или, во всяком случае, не сейчас. И последнюю из намеченных дирекцию – называлась она «Казусы» – я проглядывал уже автоматически. Протянул руку, чтобы выключить машину. Но интуиция заставила помедлить: вероятно, потому, что мелькнуло слово «Синера», в моем подсознании успевшее крепко срастись с именем Вериги. Синера? Что там о ней?

«Гражданско‑судебная палата Верховного Суда Федерации приступила к слушанию дела по иску эмигрантского правительства мира Тернары к правительству мира Синеры о признании незаконными действий ответчика по заселению Тернары путем массовой эмиграции синерианского населения и о реэмиграции переселенцев на Синеру, а также о возмещении правительству и населению Тернары убытков, понесенных вследствие означенных действий правительства и населения Синеры. Суть иска заключается в следующем: два года тому назад, в апреле 2675 года Конвенции, правительство Синеры предприняло массовый вывоз значительной части своего населения на Тернару, принадлежащую к той же системе Фламы и колонизированную восьмьюдесятью годами раньше, чем было начато освоение Синеры. Синерианские иммигранты не приняли никаких мер для освоения ненаселенных территорий Тернары (малопригодных для проживания и хозяйствования людей вследствие извечного недостатка влаги и отсутствия почв, годных для возделывания растений), но обосновались на изначально освоенных первыми переселенцами землях, нередко даже просто вытесняя старожилов не только с полей, но и из жилищ. В результате уже в середине второго года иммиграции все потомки первопроходцев оказались полностью исключенными из всякого производства, вынужденными мигрировать в леса и поля, где перешли к собирательскому образу жизни – проще говоря, к одичанию (в той мере, в какой природа предоставляет такие возможности в населенных широтах Тернары). В настоящее время значительно уменьшившийся в численности народ Тернары загнан, по сути дела, в резервации, где, по существу, вымирает. Иными словами, фактически на планете запущен процесс геноцида в отношении человечества Тернары. Правительство этого мира вынуждено было эмигрировать на Астрею, будучи совершенно лишенным возможности сколько‑нибудь эффективно влиять на положение дел в государстве вследствие отсутствия какой‑либо связи с нацией, поскольку вся инфраструктура планеты уже полностью перешла в руки иммигрантов. Представители ответчика, коим является правительство мира Синеры, не отрицая самого факта массовой миграции синериан на Тернару, в качестве оправдания действий Синеры выдвигают следующие аргументы: миграция была предпринята не вследствие избыточного роста населения на Синере, хотя и этот фактор принимался во внимание, но в первую очередь потому, что за последние полтора или два года население Тернары, за редкими исключениями, совершенно прекратило ведение на планете какого бы то ни было продуктивного хозяйства и перешло к собирательскому образу жизни значительно раньше, чем на этой планете высадились первые иммигранты. Тернаряне никоим образом не протестовали против прибытия синерианских жителей, напротив, восприняли их появление как благо, поскольку умирающие хозяйства начали восстанавливаться руками синериан, и некоторая часть производимого продовольствия и иной продукции передавалась коренному населению как бы в качестве арендной платы. Доказательством именно такого отношения тернарян к людям Синеры является тот факт, что ни разу не было предпринято попытки вооруженным сопротивлением или иным способом помешать деятельности безоружных, по сути дела, иммигрантов – хотя, во всяком случае в первое полугодие, численное превосходство коренного населения над пришельцами было более чем стократным. Никоим образом не соответствует истине заявление истца о том, что тернаряне вытеснялись из своих жилищ и производственных площадей как в сельском хозяйстве, так и в промышленности; на самом деле жилища, поля и цеха были покинуты их обитателями и работниками (включая руководство) задолго до начала операции по переброске синериан. В деградации населения Тернары, таким образом, никак нельзя винить представителей Синеры: всякое ведение разумного хозяйства было прекращено на Тернаре задолго до появления иммигрантов. Иммиграция явилась следствием деградации, но не ее причиной…»

Ладно, все это, быть может, представляло интерес для историков и политологов; но при чем тут я? И при чем – деревце уракара, пусть оно и является хвойно‑лиственным, что (для Теллуса, во всяком случае) может весьма занимать разве что ботаников? Синера Синерой, но к моей задаче этот процесс явно не имел никакого отношения. Я скользнул взглядом по еще не прочитанному тексту. Ага: наконец‑то замечено сакраментальное слово, «…никоим образом нельзя связывать начало деградации тернарян с обнаружением на Тернаре массовых посадок так называемого Райского дерева, или уракары, до сих пор известного лишь на Синере. Всякая попытка установить какую‑либо связь между этими совершенно несовместимыми фактами должна быть отнесена к плодам чьей‑то больной фантазии. Совершенно не доказано, что появление на Тернаре экзотического растения может быть каким‑то образом связано с деятельностью отдельных граждан, а тем более учреждений Синеры». Так‑с. Опровержение. А почти всякое опровержение – это половина признания. Что же – горячо?

Но я чувствовал, что сейчас на размышления об этом у меня уже совершенно не осталось времени. Я выключил систему, мысленно поблагодарив покойного за сделанную запись, которая теперь нашла местечко и в моем мике. И покинул комнату.

– Долгонько ты, однако, – проговорила Пифия. – Все сделал?

– Благодарю еще раз. Прекрасная аппаратура, и ты отлично сохраняешь ее. А теперь – побегу. Счастливо оставаться.

– Счастливой дороги, – пожелала она, когда я был уже в дверях.

Знать нужный адрес – большое дело, слов нет. Хорошо, когда известно, куда тебе нужно добраться. Но еще лучше – если, кроме этого, знаешь еще и как это сделать, теряя как можно меньше времени и здоровья. Для организма лучше всего добираться до искомой точки на, как говорили предки, одиннадцатом номере: на своих двоих. По возможности – дворами, в рваном ритме – то бегом, то ползком и тому подобное. Но время голосует категорически против такого способа: город наш велик, и ноги донесут до указанного места хорошо если часов через десять, поскольку центр надо из маршрутов исключить. За это время меня двадцать раз успеют поймать. Приходилось перебирать варианты. Неторопливо удаляясь по узкому тротуару от дома, где мне только что предсказали блестящее будущее при незавидном настоящем, я и предался этому занятию.

Для выигрыша времени самым выгодным казался примитивный угон. Угнать скользун нетрудно. Только в наше время это значительно более рискованная операция, чем в прошлом. Сейчас, когда все движение в городе постоянно фиксируется на громадных экранах в Управлении Внешнего контроля (он занимается улицами, в отличие от Внутреннего, пытающегося контролировать помещения – правда, без ощутимого успеха), любое средство наземного транспорта, стоит ли оно или движется, очень легко найти, зная его индекс: каждая машина снабжена датчиком, постоянно излучающим в эфир этот самый индекс. И если владелец заявил об угоне, пока машина еще не успела выбраться за пределы Шестого кольца, ее найдут за минуту – просто компьютер немедля выявит ее на экране, где она и замигает; на машину дадут соответственный сигнал, мотор отключится, а угонщику даже не удастся так просто выбраться из заблокированных дверей. Нет, этот вариант меня не привлекал.

Так же, как и второй: остановить такси и на нем спокойно доехать. Таксеры – первые из тех, кого сразу же начинают опрашивать розыскники. И у того, чьей услугой я воспользуюсь, не будет никакой причины скрывать, что – да, этого парня он подвозил, взял там‑то, высадил там‑то. И пусть на указанном месте меня, понятно, не найдут – все равно, поймут самое главное: что я в городе. Сейчас это им неизвестно. И пусть так и остается.

Остановить машину и, под угрозой оружия, заставить везти куда надо, а доехав – устранить свидетеля, нейтрализовать, как говорят у нас? Не годится и по деловым соображениям, и, как ни смешно это, может быть, звучит – по моральным. Я ведь, как и большинство наших, настроен на защиту. Приходится, конечно, стрелять по живому; но только для обороны, когда ловят в прицел тебя, или еще чаще – работодателя. А если человек тебе не угрожает – не стрелять, если даже ситуация аховая. Защита должна быть соразмерна угрозе, в это я верю.

Ну что же: остается последний вариант.

В данном случае не годилась ни ВВ‑линия, ни связь по мику. Можно было оперировать лишь стандартной внешней аппаратурой.

До сих пор пользоваться поликанальным телефоном мне еще не приходилось – этой штуковиной я разжился недавно. Но и сейчас тоже не придется: аппарат персонифицирован, он – своего рода визитная карточка, и как только звонок будет перехвачен – а он будет, – ко мне сразу же со всех сторон кинутся борзые волкодавы. Что же тогда? А вот что: телефонов‑то у меня сейчас два. Второй – тот, что я изъял у вооруженной дамы; мир пеплу ее. Та же модель, он, конечно, тоже персонифицирован – но моя персона с ним никак официально не связана. Компьютер опознания сейчас заряжен на мои данные и на выход в эфир моего аппарата откликнется мгновенно, а на покойную даму – далеко не сразу: только тогда, когда, убедившись, что по горячим следам им меня не взять, мои оппоненты начнут серьезно думать. И вот это время можно будет считать чистым выигрышем.

Это, конечно, в случае, если на компьютер не подали уже информации касательно печальной судьбы владелицы второго телефона. Такое возможно, но только в случае, если она принадлежала к той же команде, что и нынешние мои оппоненты. Если так – мой план летит в тартарары. Вместе со мною, кстати. Ну что же: очень скоро мы узнаем хотя бы – сколько служб участвует в операции, одна или больше одной.

Сказано – сделано. Я отцепил аппарат от пояса. Настроив на полицейскую волну, потратил пару минут на прослушивание эфира. Странно, но там не было ничего необычного, ни одно сообщение, даже ни одно слово не говорило о том, что в городе идет серьезная розыскная операция. Удивительно? Вовсе нет, я ожидал этого: это не полицейская операция, и слушать надо совсем другой канал.

Я переключился. Да, здесь разговоров было полно, даже при желании не удалось бы вставить в их радиообмен ни словечка. Но такого желания у меня не было. Я слушал, понемногу уточняя мои теоретические представления о том, где ищут активнее всего и кто именно. Было приятно узнать, что здесь было далеко не самое горячее местечко. Теперь можно было действовать по плану.

Установив на пульте аппарата частоту, отведенную транспортным компаниям и конторам, я вытащил из своей памяти дюжину сохранявшихся там номеров, выбрал тот, что принадлежал ближайшей конторе проката, и набрал номер.

Как я и предполагал, ответил автомат: в наше время люди не тратят свое время на то, чтобы принять заурядный заказ, они вмешиваются только в случае, когда возникают какие‑то затруднения. Весь процесс, конечно, записывается.

– Добрый вечер. Мы рады вашему звонку. Вы не напрасно обратились к нам, это свидетельствует о вашей компетентности. Мы готовы оказать вам любую помощь.

Подняв регистр своего голоса, насколько позволяла конструкция моей гортани и всего прочего, я заявил:

– Хочу нанять машину. Ничего особенного – лучше всего, если это будет «Ярослав» или «Краснояр». С компдрайвером, конечно.

То был самый обычный заказ – такие каждая контора принимает десятками. И компьютер не замедлил откликнуться:

– Мы с удовольствием принимаем ваш заказ. Устроит вас «Рифей‑восемь»? Компдрайвер, музыка, телефон, кондиционер…

Пришлось дослушать до конца: когда перебиваешь, компьютер иногда дает сбой.

– Ваше предложение меня устраивает.

Когда стараешься говорить женским голосом, почему‑то сразу начинает першить в глотке.

– Это крайне приятно. На какой срок вы желаете нанять машину?

– Первоначально – на неделю.

Она будет нужна мне на час. Ну, может – чуть дольше. Заказ на неделю – всего лишь маленькая скидка – из тех, какие делает заяц, удирая от лисы. Заказы будут искать в первую очередь краткосрочные.

– На неделю. Очень хорошо. Ваш способ оплаты?

– Немедленно – карточкой по телефону, в рамках этого разговора.

Автомат назвал сумму.

– Подтверждаю согласие, – сказал я.

– Контора подтверждает сделку. Желаете взять машину здесь?

Это был главный вопрос.

– Нет. Прошу выслать компдрайвом по адресу… Я назвал ближайший пункт, куда машину мог довести компдрайвер.

– Принято. Мы готовы принять перечисление.

– Осуществляю.

Заранее приготовленную банкирку я вставил в соответствующую прорезь телефона. Не свою, понятно, а покойницы. Нажал кнопку. Секунда, другая…

– Платеж принят. Ждите машину в пределах получаса. Контора желает вам приятных поездок.

Компьютер разговаривал женским голосом, очень приятным и даже сексуальным; но я поборол искушение ответить моим природным голосом. Пропищал:

– Благодарю вас.

На этом разговор закончился. Секунду я колебался: выкинуть карточку или задержать? Денег там оставалось еще немало. Но второй раз я не рискну ее использовать. Хотя – как знать? В пиковых ситуациях мало что помогает так успешно, как деньги.

Теперь осталось сделать еще одну скидку – и в путь, чтобы успеть к месту прибытия машины одновременно с нею.

Я вытащил телефон – на этот раз свой, персональный. Включил и набрал номер – тоже мой собственный, домашний.

Мое жилье ответило после второго звонка:

– Вас слушают.

Это говорю, естественно, не я: я сейчас нахожусь здесь, а не дома. А там – какой‑то другой мужчина: низкий баритон, что называется, бархатный. Обладателю такого тембра гарантирован успех у женщин. Как его имя – не знаю, да и никто не знает. Но это неважно.

Нажата кнопка рекордера. И в ответ звучит мой голос:

– Это я. Я в опасности. Нужна помощь.

– Какая помощь нужна?

Если в моем жилье сейчас уже находятся чужие, они не услышат этого разговора: телефон они найдут разве что после многочасового обыска, даже с применением электроники: он надежно заэкранирован. Это не сетевой аппарат, а такой же мобильный; значит, разговор можно только перехватить соответствующими средствами. Но как раз против этого у меня нет ни малейших возражений. Больше того: я надеюсь, что служба прослушивания и перехвата работает сейчас так внимательно, как никогда. И разговор будет уловлен и записан. А главное – немедленно окажутся принятыми срочные меры.

Я аккуратно уложил аппарат на фундамент длинного бетонного забора, вдоль которого сейчас шел. Больше не надо слушать: я и без того знаю, как разговор будет развиваться дальше:

– Нужен скользун. А еще лучше – агралет. Мне следует срочно свалить отсюда. Куда – решу потом.

Голос мой звучит тревожно и оттого особенно убедительно. Хотя сам я в это время даже не разжимаю губ.

Следует вполне объяснимая пауза: мой собеседник выясняет возможности.

– Агралет сейчас не могу. Будет машина, но ходкая. Бумаги?

– Полный комплект на любое имя, но, конечно, с моими опознавательными.

– Найдешь в машине. Где ты? Тут мой голос понижается до прямо‑таки интимного уровня. Ничего: я уверен, что те, кому следует, разберут:

– На Минском шоссе, в сотне метров от Пятого кольца. Я остановлю ее стоппером. Настрой драйвера соответственно.

– Уловил. Успеха.

И – отбой.

Рекордер выключится, потому что запись кончится.

(Это делается очень просто. Сочиненный заранее текст разговора записывается двумя аппаратами: реплики первого собеседника пишет один, реплики другого – второй, в каждой записи соблюдаются паузы для собеседника. Главное – выдержать нормальный темп обмена репликами – в соответствии с содержанием разговора. За собеседника можете говорить и сами – на другом уровне или через фильтр; но лучше, конечно, вести диалог с другим: мне подговаривал приятель, артист оперетты, мы записали четыре разных варианта. Трудно ведь предсказать, как именно сложится ситуация. Сделав дело, мы крепко выпили, и я помог ему забыть весь этот эпизод.)

Вместо оставленного навсегда телефона я достал аппарат дамы, настроил его на интересующий меня канал. И, быстро шагая в нужном направлении, с интересом слушал, что творилось в эфире.

Ловцы и в самом деле работали отменно. Не пройдя и тридцати шагов, я услышал:

– Всем внимание! Объект обнаружен. Группы захвата: Минское, начать за двести метров до Пятого кольца. Группы усиления…

Сейчас они кинутся на противоположную сторону города.

Ни пуха ни пера вам, ребята!

Машина пришла вовремя. На трассе навстречу мне просвистел лихой караван с мигалками и сиренами. Не иначе как группа усиления. У меня возникли опасения, что они зря жгут водород. Но, в конце концов, то были их проблемы, и я решил, что предупреждать их не входит в мои обязанности. Правда, в глубине души мне было жаль ребят; в известной степени мы были коллегами, и я понимал, что такое разочарование, когда развязываешь мешок – и в нем не находишь ничего, кроме пустоты. Ну что же: каждому – свое.

Арендованный «Рифей» я оставил, не доезжая двух кварталов до цели, подвернулась удобная стоянка, и я заплатил автомату вперед за шесть часов. Оставшуюся часть пути проделал пешком. Здесь было тихо и спокойно – насколько это вообще возможно в таком городе.

Перед освещенной витриной я замедлил шаг, совершенно естественно глядя на выставленные там товары. Не знаю, впрочем, можно ли называть этим словом книги, особенно старые, с точки зрения экономики скорее всего – можно, но я к этой науке имею лишь косвенное отношение – как и большинство из нас. Книжная лавка, да. С букинистическим отделом. А кроме того – всякая всячина: канцелярские товары, компьютерные причиндалы, триди– и стереозаписи, и прочее, и прочее. Людей внутри было немного, а покупателей, похоже, совсем мало: книги давно уже перестали быть предметом первой необходимости. Вот, значит, в какой обстановке проходили дни короля пентаклей, который, как заверяли карты, не только мог, но даже должен был мне помочь.

Король пентаклей оказался человеком, как бы не ощущающим гнета прожитых лет – а было их явно немало. Невысокий, плотного сложения, почти совершенно облысевший (это в наше время вовсе не считается естественным), хитроглазый – что, впрочем, удалось установить не сразу, поскольку веки его были постоянно приспущены. Я попытался было залезть в него поглубже; не получилось: у него был поставлен хороший защитный блок. Конечно, можно было взломать его; но это вряд ли заставило бы его отнестись ко мне так доброжелательно, как мне хотелось.

Видимо, карточная дама предупредила о визите, и букинист уже ожидал моего появления. Дамой наверняка был передан мой словесный портрет – а может быть, и не только словесный; так или иначе, я был принят без удивления, хотя бы чисто показного, и приглашен в маленькую комнатку позади торгового зала, попасть в которую можно было только из склада. Мне предложили стул, венценосный хозяин уселся напротив, держась очень прямо, что должно было, видимо, означать, что разговор будет строго официальным. Положив ладони на стол, он чуть откинул голову и задал всеобъемлющий вопрос:

– Итак?

Но я уже решил, в каком ключе буду вести разговор.

– Мне нужно уехать. Не привлекая особого внимания. Точнее: улететь с планеты.

Против ожидания он не спросил – куда. Похоже, проблему он рассматривал с другой стороны. Правая ладонь его протянулась ко мне:

– Покажите.

Кажется, он был сторонником мнения: краткость – сестра таланта. Я решил перещеголять его, и не произнес в ответ ни слова – просто вынул карточку с номером моего ЛК и прочими установками, и вложил в его пальцы. Он проглядел их бегло, что вовсе не означает – невнимательно. Поднял брови:

– С этим?

– Нет, конечно, нужно все перекрасить.

– Возможно, и получится. Но обойдется недешево.

Это я и так понимал. Но мне хотелось большей точности.

– Сколько?

– Ну, смотря куда и как… Чем располагаете? Я вытащил банкирку. Мою собственную – ту, в схеме которой сейчас значилась очень убедительная сумма: выплаченный Веригой аванс. Король взял карточку, повертел в пальцах. Сунул в прорезь моего телефона. Нажал кнопку. Поднял брови:

– Полная лажа. Платеж был, но счет заблокирован полчаса тому назад. Вы не сможете снять оттуда ни гроша.

Сукин сын, подумал я о том человеке, что сделал мне второе предложение в тот день, с которого я начал это повествование. Но и я хорош: мог бы понять сразу же, что мои бывшие коллеги постараются надавить на меня, чтобы вернуть под их гостеприимный кров. Жаль, что у меня сейчас нет времени, чтобы разобраться с ними.

– Посмотрите вот эти карточки…

Я выдал ему все три, что у меня еще оставались: дамы, Аргона и Тела. Уж на последней должно было лежать немало. Результат по всем трем был до уныния одинаков, что его нимало не удивило. Он отодвинул карточки ко мне, сопровождая это действие печальным вздохом. А на словах изложил:

– Глухо. Все заперто.

У меня тоже не было причин изумляться: прошло уже достаточно времени, чтобы заблокировать все счета участников эпизода – и живых, и мертвых. Раз уж в игру вступил Казенный дом.

Быстро же стали сбываться предсказания. Но ведь Пифия говорила и о том, что этот человек мне поможет. Значит, надо продолжать.

– Что‑нибудь помимо? – безразлично спросил он. Я покачал головой. В ответ он лишь двинул ладонями, как бы собираясь развести руками. Мы, наверное, со стороны походили на двух мимов. Но, выдержав достаточно выразительную паузу, он снизошел до слова:

– Увы.

Быть может, он ожидал, что, услышав это междометие, я встану и попрошу извинения за напрасное беспокойство. Пришлось дать ему понять, что такой вариант для меня неприемлем.

– Мне нужен кредит, – сказал я, стараясь выглядеть совершенно спокойным.

Король пентаклей медленно моргнул.

– Я не предоставляю кредита никому. Даже если бы о нем попросил президент Армага.

– Значит, есть другой выход.

Он решил, что в моей дрессировке зияют пробелы. Вздохнул.

– Возможна ссуда. Но только под залог. Можно было счесть это большим шагом вперед.

– Это меня устраивает.

Он посмотрел на меня взглядом, в котором ясно читалось: «Главное – устроит ли это меня». И сказал:

– Залог должен быть портативным. Никакой недвижимости, здесь не ипотечный банк. Никаких документов. Никаких третьих лиц. От ценности залога зависит величина ссуды. Можете предложить?

И отвел взгляд – словно бы мой ответ его совершенно не интересовал.

Именно в это мгновение я понял: ему известно, что именно могу я предложить. Нет, не содержание, наверное, но, так сказать, категория того, что я ему намерен показать. Король был более серьезным человеком, чем я думал, подразумевая в данном случае под «серьезностью» уровень его информированности.

– Да, могу.

– Это у вас с собой?

Я уже успел прощупать ящики его стола и знал, что в правом верхнем у него лежит «грюндер» – пулевой, одиннадцать, в магазине – двенадцать птичек, тринадцатая в стволе. Двинься его рука в том направлении – пришлось бы принимать меры. Но он не шевельнулся. И смотрел не в глаза, а на мою грудь – именно туда, где во внутреннем кармане лежал футляр с кристеллами. Я сунул туда руку (Король остался совершенно спокойным) и вынул футляр. На столе раскрыл его. Вытащил кристеллу с записью. Положил. Он секунд тридцать смотрел на нее, потом поднял взгляд на меня – так медленно, словно взгляд этот весил больше, чем рекордная штанга тяжеловеса. Встопорщил брови.

– Это не антиквариат.

– А я и не говорю. Есть у вас сканер, чтобы вы. смогли взглянуть на содержание?

Он проворчал себе под нос что‑то вроде «Было что‑то такое…» и кивнул мне:

– Идемте.

Мы прошли по слабо освещенному складу, где не было ни души, и вошли в дверь, за которой оказалась такая же тесная комнатка; вернее, она казалась тесной потому, что была уставлена всяческой электроникой, производившейся, как говорится, от Ромула до наших дней. К некоторым аппаратам были прикреплены бирки; возможно, они тоже являлись залогом – в давние времена, сейчас они могли заинтересовать разве что коллекционера. Король подошел к одному из них.

– Думаете, он заработает? – усомнился я.

– Здесь все на ходу, – ответил он неожиданно многословно. – Каждая мелочь. Давайте кристеллу.

Он включил аппарат. Вложил кристеллу в приемник. Загрузил. Раскрыл.

Секунда, другая – и Король неожиданно расхохотался.

– Прекрасно придумано! – сказал он, отсмеявшись, и даже поднял было руку, похоже, хотел похлопать меня по плечу – но вовремя передумал. – Браво, браво. Но кот в мешке не годится для залога. Извините. Однако спасибо за развлечение. Боюсь только, что у меня совсем не осталось времени для вас.

Он хитрил, я видел это совершенно четко. И глаза его, и нервно шевелившиеся пальцы свидетельствовали об этом. А кроме того, за проведенные у него минуты я успел достаточно разобраться в нем и заключил, что в эзотерической подготовке я мог бы в одиночку выступить против пятерых таких, как он. Я готов был поклясться, что название «Межправительственный проект 00485» было ему известно: на Армаге, как это нередко случается, произошла утечка информации. Однако никто толком так и не узнал, что подразумевалось под этими цифрами; тем не менее все разноречивые предположения сходились в одном: это был замысел, реализация которого могла просто‑напросто перевернуть всю жизнь – и не только на той планете. Что же касается сути – то одни утверждали, что это был военный проект, другие – энергетический, третьи – генетический; каждый обозреватель, как тогда казалось, почитал своим долгом выдвинуть собственную гипотезу. Короче и категоричнее всех остальных было заявление правительства Армага, в котором утверждалось, что указанного проекта вообще не существует, а все предположения и утверждения относительно него просто высосаны из пальца. Но когда вы слышите подобное официальное заверение, можете спорить на любую сумму, что на самом деле опровергаемая информация соответствует действительности – хотя бы в том, что указанное явление действительно существует и оно достаточно важно. После заявления все разговоры о проекте как по команде прекратились, похоже было, что Армаг сильно надавил, а независимость прессы не делает ее неуязвимой. И это внезапное молчание лучше всего остального говорило о том, что правительству великого мира и на самом деле наступили на любимую мозоль. На Теллусе же всегда относились к планам и намерениям Армага более чем внимательно: как‑никак, это был соперник номер один в борьбе за авторитет и влияние в Федерации, где Теллус был центром традиционно‑официальным, Армаг же – фактическим.

Вот так обстояли дела вовсе не столь давно, и я никак не мог поверить, что все это в то время ускользнуло от внимания моего собеседника. Нет, выражая свои сомнения столь картинно, он просто‑напросто хотел сбить цену.

– Ну что же, – сказал я ему, не выказывая ни малейшей обиды. – Жаль, конечно, что вы не хотите мне доверять.

– Я вовсе не утверждаю, что вы сами это сделали, – проговорил он. – Вас самого могли обмануть.

– Их – тоже? – При этих словах я кивнул на стоявший на видном месте всеволновый интерком. Он был включен, и хотя слышимость понижена до минимума, я уже по одним интонациям определил, что хозяин этого помещения прослушивал то же, что интересовало и меня: переговоры между группами захвата и теми, кто координировал их деятельность. Король наверняка настроился на эту волну после звонка Пифии. Не дожидаясь его разрешения, я протянул руку и усилил громкость. В тихую комнату ворвались сердитые голоса:

– …Ни малейших следов. Вернее всего, его тут вообще не было. Он нас провел.

– Пробу на запахи брали?

– Без результата. Я же говорю: ни следа.

– Сукин сын…

– Вы установили, откуда шел звонок?

– Только что.

– Может, нам перепрыгнуть туда?

– Уже послана другая группа. Вы на всякий случай пройдитесь там. Может, кто‑нибудь видел…

– Пройдемся. – Судя по интонации, ни малейшей веры в успех у говорившего не было.

– Давайте, давайте, работайте!..

Я снова убавил звук, чтобы стало можно говорить самому:

– Несколько групп сбиваются с ног, гоняясь за мной. Ради призрака? Или кто‑то все же знает, что тут – не пустышка?

Он явно собирался что‑то возразить. Я не дал ему перебить меня.

– Конечно, риск есть. Мне он не кажется чрезмерным – хотя, если не повезет, пристрелят меня, а не вас. Но если вы не сторонник делового риска – значит, я обратился не по адресу. Однако, как вы понимаете, есть и другие люди.

Король пентаклей поморщился.

– Я ведь не говорил, что отказываюсь. Однако я был вправе высказать сомнения.

Тон его был примирительным – чего я и ожидал.

– Давайте, – продолжал он, – поговорим спокойно, по‑деловому.