Текст книги "Разитель. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 77 страниц)

– Понимаю, мадам. А для нас эта осторожность необязательна.

– Верно. Вы сами сказали: терять нам нечего.

– Все. Экспресс отправляется. Держитесь крепче. Лучше снова сядьте. Я думаю, вот эта – со стрелкой вниз.

– Согласна.

Тон Чугар нажал кнопку. При этом он, сам того не сознавая, закрыл глаза. Но старая дама этого не заметила. Иначе наверняка не преминула бы выдать какую‑нибудь колкость.

Когда он их открыл, то пришлось на миг снова зажмуриться: показалось, что он оказался внутри гигантского калейдоскопа и все цвета мира проносятся перед ним, меняясь местами, разыгрывая цветовую партитуру никем еще не написанной светомузыкальной симфонии. Платформа – по первому впечатлению – просто падала, да еще и вращалась при этом, и это показалось Тону опасным.

Он невольно перевел взгляд на пульт управления, который до сих пор сжимал в пальцах. Интересно, как тут регулируется скорость спуска или подъема? Ведь, чтобы разглядеть что‑то, двигаться надо куда медленнее, почти ползком. А сейчас – хорошо еще, что нет ускорения, спуск идет равномерно, хотя и слишком быстро. На маленьком дисплее номера проносившихся мимо уровней кружились, как десятые доли на секундомере. Где тут замедление? Тут? Нет, замедлилось вращение, но не скорость, с какой платформа стремилась к центру Улара. Интересно, сколько же уровней врыто в грунт? В скалу, не в какие‑нибудь осадочные породы… Может быть, вот эта кнопка? Ну, сразу… Ага! Дергаешься? А если подержать нажатой подольше? Все, оказывается, очень просто. Мог бы и сразу сообразить. Уровень какой? Сорок шестой. А внизу что? Все та же труба, но теперь, при медленном снижении, можно заметить: количество коммуникаций, заключенных в трубу, намного уменьшилось; вот и сейчас, на сорок шестом, несколько труб и кабелей уходят в сторону, в стенку трубы в нескольких направлениях. Да, больше половины уже разошлось. Но и осталось немало…

– Не так медленно, – прозвучало снизу, от сидевшей на платформе, подтянув колени к подбородку, старой дамы. – Иначе они заметят нас, когда будем проходить мимо очередной камеры.

– Вы не боитесь разбиться?

– Думаю, что платформа достаточно хорошо подстрахована на случай отказа каких‑нибудь систем или человеческого фактора.

– Ничего не остается, как поверить вам…

Ускорение – надо полагать, вот оно. Нажали. Все правильно. Еще чуть быстрее…

– Так вас устроит?

– Почти. Но не может же эта труба быть бесконечной… Что это? Телефон?

– Я его не вижу. Нет, похоже – платформа предупреждает нас о чем‑то. Звонком. Как в добрые старые времена.

– Зачем вы опять тормозите?

– Не я. Это она сама. Видимо, на подходе конечная станция.

– Ладно. Положимся на автоматику.

Последним оказался шестьдесят четвертый уровень. И на нем не было ничего. Даже выходов. Последние коммуникации – их осталось совсем немного – уползали в стены. Правда, вглядевшись, можно было различить лазы – дверцами назвать их было нельзя, – снабженные щелями для карточек – наверное, на тот маловероятный случай, если какая‑то авария произойдет именно в этом, как мысленно назвал Тон, подвале. Пожалуй, они спустились чересчур низко.

– В наихудшем случае будем спасаться ползком.

– Мне кажется, – сказала старая дама вместо ответа, – что нам следует подняться на два этажа.

– Почему именно на два?

– По‑моему, я заметила верно: именно там ушел самый большой пакет коммуникаций – и не в разные стороны, а компактно, в одном направлении. Я думаю, что там это и находится.

– Что – это?

– Войдем – увидим, – откликнулась она. – Давайте потихонечку.

«Она уже командует! – безмолвно удивился Тон Чугар, послушно выполняя высказанное пожелание. – А ведь одной ногой почти в… в упаковке, скажем так. Ну, женщина!»

– Шестьдесят второй, – проговорил он вслух. – Какие еще будут пожелания?

– Помогите перебраться туда.

Тон помог ей, потом перелез и сам. Постояли на площадке, пытаясь что‑нибудь услышать. Звуков не было.

– Да и здесь тоже войти некуда.

– Пойдем вокруг, – сказала она. – Туда, где пакет уходит в стенку.

Двинулись по кольцевой площадке. Прошли треть окружности с лишним.

– Ну, вот и выход.

– Рискнем?

– А что остается?

Тон Чугар вложил карточку, предупредив:

– Держитесь поодаль – эта штука отходит внутрь.

Так и получилось. Они еще помедлили, прислушиваясь. Едва уловимое гудение было единственным, что доносилось до них. Ни шагов, ни дыхания…

Они переглянулись и одновременно кивнули друг другу. Вышли, стараясь двигаться бесшумно.

Структура здесь оказалась такой же, как наверху. Радиальный коридор. Первый кольцевой. Они сделали несколько шагов по нему.

– Смотрите: тут что‑то не то…

Это было сказано Чугаром о дверях. О дверцах, точнее: они были выше и заметно поуже, чем нормальные, кабинетные – там, наверху.

– Интересно, что там?

И, не дожидаясь ответа, Тон попытался отворить одну из дверец. Он не встретил никакого сопротивления.

– О господи! – вырвалось у него.

За дверцей не оказалось ничего, кроме схем. Нормальных плат, усеянных крохотными кристалликами. Кваркотроника. Не раз виденная картина. Но – не в таком же количестве!

– Это какой‑то суперпроцессор!

– Нет, – возразила старая дама. – Только частичка его. Так я и чувствовала: оно – здесь. Мозг всего этого хозяйства, в котором я, откровенно говоря, почти ничего не понимаю.

– А я – еще меньше. Но… тогда здесь должны быть и люди? Хотя бы оператор этой сверхмашины. А мы с вами говорим в полный голос…

– Думаю, что здесь никого и не должно быть. Операторы – где‑нибудь повыше. Хотя бы потому, что находиться здесь часами опасно. Вы не ощущаете напряжения поля? А я вот его прекрасно чувствую – муж в свое время научил меня ощущать поля. Ну что же – поздравляю: тут, я полагаю, мы на какое‑то время в безопасности: рисковать целостью этого устройства никто из них не решится. Что с вами?

Тон Чугар хмуро глянул на нее:

– То есть мы сами залезли в мышеловку. И остается лишь ждать, пока нас отсюда не извлекут – как только найдут способ сделать это без ущерба для своего хозяйства. Такая перспектива вас устраивает?

Старуха усмехнулась:

– Во всяком случае, тут спокойнее, чем в той камере, из которой вы меня вытащили. Здесь если я и мышь, то во всяком случае не лабораторная.

– Лучшее еще впереди, – проронил он сумрачно.

– А вот я уверена – нам помогут.

– Опомнитесь, любезная! Кто? Каким способом? Нет, выход придется искать нам самим. Ладно, используем передышку, чтобы продумать ситуацию как следует.

38. С новосельем!

– Эй, это ты, Ра? – спросил я самого себя. И сам же себе ответил: – Похоже, что я. Ну а дальше что?

Над этим следовало подумать. Если, конечно, я еще сохранил такую способность. Чувствовал я себя не лучшим образом: ощущал сильное головокружение, а что касается тела, то от него я не получал вообще никаких сигналов – словно бы его и не существовало.

Однако, когда мне удалось (наверное, далеко не сразу) создавать системы более чем из трех связных слов, я постепенно пришел к выводу, что так оно и должно было быть. То есть – мое тело молчало потому, что его просто не существовало. Здесь, где обреталось мое «Я», тела не было; оно все еще находилось где‑то в другом месте, и я по‑прежнему не мог установить с ним никакой связи.

Хвала Силам за то, что хотя бы память при мне. Давай‑ка попытаемся установить, насколько она сохранилась и что утратила в процессе моего перемещения в виде волнового пакета. Да‑да, именно так я и попал куда‑то сюда. Это в памяти уцелело. А еще что? Я попытался сделать усилие.

О господи!..

Будь у меня сейчас глаза, я непременно зажмурил бы их – от неожиданности. От небывалости. От… да не знаю, как еще можно было это назвать.

Мне открылось… Да нет, не может быть. Это не моя память, бросьте меня дурачить. Ничего подобного я помнить не мог хотя бы потому, что никогда этого не знал. Это… Это…

Какая‑то паутина, розово светящаяся. Сложно переплетающиеся нити сходятся к одному центру. Интересно, как это я ухитряюсь воспринимать цвета? А впрочем – какая разница… Чем ближе к центру, тем нити становятся толще, мощнее, это уже не нити, это веревки, это канаты, и какая же сила исходит от них! Откуда‑то я знаю, просто знаю: это электричество. Ярчайший центр – энергоисточник. Какая‑то станция. Ядерная? Тепловая? Опять‑таки что‑то непонятное подсказывает: нет, ни то и ни другое. Энергия возникает в этой централи – из чего? Похоже, из ничего. Из пустоты. Или?..

Но вот вместе с этой паутиной – то ли поверх нее, то ли наоборот, под нею – просматривается какая‑то другая сеть. Голубовато‑зеленая. Это не нити. Скорее прозрачные трубы, по которым течет… ничто. Или нечто. Физически – там ничего нет. Нет вещества. Какое‑то неведомое поле. Центр этой второй системы располагается… не знаю, как это должно выглядеть топографически, то, что доступно моему восприятию, новому восприятию, – всего лишь символы. Единственное, что я могу утверждать: этот голубой центр не совпадает с розовым. Но что‑то течет из второго в первый. И я невольно спрашиваю неизвестно кого: что это такое?

В ответ на меня обрушивается такая математика, в которой я совершенно тону – тем более что идет она в двоичном исчислении, а это, даже в нынешнем моем состоянии, вовсе не является для меня привычным. Мне бы что‑нибудь попроще…

Голубая сеть построена несколько иначе, чем розовая. Мощное русло и множество малых, утончающихся вплоть до капиллярных; но невидимый поток не растекается по ним; напротив, я каким‑то образом ощущаю, что это из них непонятное ничто втекает в главное русло. Ага… ага: по ним течет зеленый цвет, а по главному руслу – голубой. Нет, они не смешиваются, они так и достигают энергетического центра – порознь. Возможно, там две трубы – одна в другой, и по внешней течет одно, по внутренней – другое. Интенсивность свечения изменяется, и вся видимая совокупность обеих систем как бы размывается на миг…

Зачем? Каков физический смысл всего этого? Или это просто мой бред? Откровенно говоря, такое объяснение кажется самым правдоподобным. Но я сейчас – всего лишь комбинация слабых токов, я – программа. Может ли программа бредить?

А почему бы и нет? Компьютеры подвержены глюкам…

Стоп. Остановись вовремя. Иначе это информационное цунами разнесет тебя в клочья. Начни с самого начала. Думай медленно. И перед каждым новым мысленным шагом как следует ощупай почву перед собой. Чтобы не ухнуть в ту бездну, которая вот только что перед тобой приоткрылась – и чуть не засосала тебя, как засасывает глубина.

Итак: медленно, левой – правой, топ‑топ…

Началось все с того, что я улетучился по ВВ из собственного жилья, воспользовавшись уларским кодом проникновения. Мне нужно было попасть на Улар, это я помню совершенно точно. Почему? Да: почему? Ага, вот: на нем должна находиться Лючана, которую я намерен выручить из какой‑то беды. Да. Именно так.

Но были еще и другие причины. Сейчас установим их. Без особого труда: если здесь «Я», значит, и мой мик должен быть в сфере досягаемости. Это ведь не физическое тело, как обычно думают; самым точным будет сравнить его с чакрой, одной из тех, которые имеются в каждом от рождения, но о которых большинство людей даже не подозревает.

Итак, мик, – какие еще были у меня причины стремиться на Улар даже и таким, мягко говоря, нетривиальным способом – не по транспортному каналу, а по линии связи? Ответь, пожалуйста. Ми‑ик!

Отвечает!

«Первопричиной твоего стремления явилось спорадическое ослабление ре‑временного потока в ХиТэ‑аномалии, резко уменьшившее возможности Т‑Е метаморфизации, результатом чего явилось нарастающее до обвального падение выработки Е на Уларе, что в свою очередь заставило искать иные источники ре‑времени, для чего были использованы…»

Будь у меня сейчас глаза, я непременно зажмурил бы их – от неожиданности. От небывалости. От… да не знаю, как еще можно это назвать.

Если бы мог, я спросил бы сейчас: «Кто ты?»

Отвечает!

«Я ощущаю себя как условно открытую систему по приему, обработке и выдаче информации, способную автономно действовать вплоть до использования полной мощности, согласно усвоенным мною программам или вопреки им – в случае, если выполнение этих программ создаст угрозу моей работоспособности или выполнению других, иерархически более высоких программ».

Стой. Ради всего святого, погоди. Это ты, мик, или не ты? Если ты – то почему я ничего, ну совершенно ничегошеньки не понимаю в твоей абракадабре? А если не ты – тогда с кем я, собственно, общаюсь?

Нет. Это, конечно, не мой мик. Просто через него происходит мое общение с этим самым «условно открытым», а проще говоря – с суперкомпьютером этого мира. Того самого Улара, в который я стремился. Главный компьютер. ГК. Гек – так я буду звать его.

Он излагал что‑то замысловатое. Я ни черта не понял. Но это нужно понять. Обязательно. Жизненно важно.

Главный компьютер. Центр центров. А я, следовательно, существую в нем как одна из программ, или скорее сразу две программы, воспринятые им одновременно благодаря коду проникновения. Программа первая – это я сам. А второй должна быть та самая, слепленная мною в самом начале, программа передачи моих копий Пату Пахтору, своего рода поручику Киже, чье сконструированное сознание вместе с биографией и опытом, заимствованными у множества людей, было подсажено в мое собственное тело. Ну да: потом я потерял с ним связь и вот сейчас хочу ее восстановить. Домой хочу – в свой родной организм! И полагаю, что Гек не найдет в выполнении этой крохотной для него программки ничего предосудительного.

Да, так‑то оно так…

Что‑то замысловатое он стал излагать по поводу причин, приведших меня сюда. Я ни черта не понял.

О! Там ведь речь шла не только о Лючане. Но и о какой‑то угрозе, которую Улар стал создавать для прочих миров. Совершенно точно: теперь всплыло в памяти (все‑таки мик продолжает действовать, хотя и сильно приглушен), что именно об этом был долгий разговор с Иваносом. Я прекрасно помню, кто такой Иванос.

А поэтому – как бы ни хотелось поскорее вернуться в самого себя – не будет ли полезнее на какое‑то время задержаться здесь, в царстве процессоров и накопителей? Потому что Гек знает все, что мне нужно, и не только мне, но и всем людям, всем мирам, которым что‑то грозит. Все это – здесь. Не имею понятия, конечно, в каком виде, какие коды действуют в каких случаях – но он‑то знает! И если суметь разговорить его… Извне это, скорее всего, не удалось бы ни мне, ни кому угодно другому: даже сам доступ в эту систему наверняка закодирован так, что понадобились бы великие хакеры и куча времени, чтобы эти коды взломать. Но я‑то уже здесь! Фигурально выражаясь – заброшен в тыл врага. Или, выражаясь современнее, – я сейчас играю роль внедренного вируса, которого не существует ни в одной антивирусной программе Гека благодаря тому, что я вошел по коду и никак еще не проявлялся. Я – вирус, и моя задача – разговорить, если угодно – допросить это кристально чистое существо (уж наверняка в чипах нет и малой доли процента ненужных примесей) и, быть может, самому полазить по его программам, разобраться в них, а если потребуется – то и…

Стой. Ты, Ра, ведь и сам мыслишь сейчас, так сказать, по двоичной системе, хотя и не особо успешно. Не серым веществом. И твой, скажем так, старший собеседник может, скорее всего, тебя контролировать. Так что всякие «мокрые» мысли придуши в зародыше. Тогда он ничего не заподозрит. Не получит материала для нежелательных выводов.

Задачу ты ставишь перед собой, прямо сказать, неимоверного объема. Потому что исследовать начинку этой громадины – а я уже сейчас ощущаю колоссальный объем его возможностей – дело куда более сложное, чем пешком обойти планетку среднего размера.

А впрочем – что в этом страшного? Мы же тут живем по компьютерному времени, зависящему от быстродействия системы, а оно – это я чувствую как бы самим собой – просто неимоверно. И если мне придется тут разбираться во всем, ну, допустим, год – то за пределами этой системы пройдет всего лишь секунда‑другая. Конечно, и это – срок серьезный: за это время пуля, вылетев из ствола, успевает поразить цель. Но – не надо думать о грустном.

И – как бы ни было быстролетно здешнее время, даже его не стоит терять понапрасну.

Что следует выяснить в первую очередь?

Таких вещей – несколько. Как Гек получает свежую информацию? Только ли обычными способами – от операторов и из сетей? Какими сетями он пользуется? И есть ли у него свои собственные датчики информации, которые он использует независимо от операторов? А если есть – где они? Тут ведь может существовать – при его‑то мощности – множество вариантов – вплоть до того, что он держит в поле своего зрения каждого обитающего на Уларе человека, будь их даже миллионы. Кстати, учет этих людей наверняка ведется в любом случае, но следит ли он и за их перемещениями, контактами, действиями? Это очень важно. Для меня в частности. Тогда я сразу…

Да. Но еще важнее понять: что же здесь вообще происходит? Зачем «ХроноТСинус» переместился на это диковатое небесное тело? Как ему удалось во мгновение ока создать тут достаточно мощный – и, видимо, продолжающий расти – промышленный узел? Что заставило фирму заняться захватом кораблей – и просто людей, не играющих никакой заметной роли ни в политике, ни в войсках, ни в чем и нигде? Буквально: выйти на улицу и хватать всех, кто попадется под руку, – зачем?

Но есть и дело более важное. Найти и выручить Лючану. Потому что с государственными проблемами люди как‑то справляются и без меня. А вот о ней кто другой позаботится, если не я? И надо уговорить Гека, чтобы он не отказал мне в помощи.

На это нельзя жалеть времени. Ни в коем случае. Но вот что: разговаривать с ним придется очень осторожно. Потому что его машинная логика должна быть весьма мощной и не допускающей осечек. Не надо наводить его на логические операции, которые у людей называются «подозрением». Пусть у него возникнет такая схема: я – не более чем его маленький дружок, комнатная собачка, с которой время от времени можно пообщаться, – и, поскольку она все равно в таких делах ничего не соображает, даже поделиться с нею какими‑то своими мыслями и проблемами: собачка не способна разболтать ничего и никому.

Да, такой должна быть моя линия поведения. А в результате – может быть, удастся заглянуть в его меню. Уже названия каталогов могут дать материал для анализа. А если проникнуть в файлы, которые покажутся интересными…

И нужно для этого не обходиться крохотной, в сравнении с ним, мощностью своего рассудка. Нужно найти способ использовать его же силу. Вместо классической борьбы – применять уловки дзюдо.

Ну – господи, благослови…

39. Тонкости науки

Доктор Тазон не вошел, а просто ворвался к Астину Крату. Он еще не успел произнести ни слова, но уже по выражению его лица любой понял бы, что хроногенетик сейчас – на вершине счастья. Его прямо‑таки распирало.

Крат поднял на него глаза. Взгляд был тяжелым, мрачным. И голос оказался таким же, когда хронофизик не спросил даже, но просто отметил:

– Итак, ты добился своего.

– Да! Да! Я провел заключительный эксперимент. Решающий. У меня было целых пятнадцать объектов – и полнейшая удача на каждом! Девяносто процентов ресурса! Считай, что энергетическая проблема решена. Ну! Обрадуйся же! Не ревнуй!

– Я искренне рад, – глухо откликнулся Крат. – Во второй половине дня Элюр собирает Круг – и там ты сможешь официально доложить обо всем и получить разрешение. Поздравляю. Ну, теперь, я надеюсь, ты можешь посвятить меня в суть твоей идеи? Я как‑никак все еще Главный энергетик.

– Теперь это возможно, – ответил Тазон после недолгой заминки. – Но – только тебе. Не хочу, чтобы кто‑либо из наших… Ты же знаешь – все мы страшно ревнивы.

– Будь спокоен, – кивнул Крат. – Я даже жене ничего не рассказываю – и о твоих секретах тоже промолчу. Клянусь ее здоровьем и счастьем.

– Этого вполне достаточно, – едва заметно улыбнулся Тазон. И уже другим голосом – почти шепотом – продолжил: – Тогда слушай…

Он рассказывал увлеченно, Крат слушал, и выражение его лица постепенно менялось – от большой заинтересованности к крайнему удивлению, и дальше – к ужасу, перемешанному чуть ли не с отвращением. Увлеченный собственным рассказом, Тазон не замечал этого и, лишь закончив, насторожился:

– Ты что – с чем‑то не согласен?

– Почему? – Ответ был достаточно уклончивым. – Идея действительно оригинальна и продуктивна, согласен.

– Нет, – Тазон покачал головой. – Ты не рад. Что произошло, Астин?

– Да ничего такого. Просто нездоровится. Не обращай внимания. Ничего, пройдет. Я не сомневался в твоем успехе.

– Не хочешь ли отметить?..

Крат покачал головой:

– Хотел бы, но не в состоянии. Отложим, если ты не против. Может быть, после совещания почувствую себя лучше. Не обижайся.

– Нет, конечно. Только приди в себя поскорее. Ладно, я пошел – надо успокоиться, приготовиться к разговору с самим…

– Удачи тебе.

Проводив Тазона глазами, доктор Крат опустил лицо на ладони, закрыл глаза, чтобы совершенно отключиться от окружающего его мира. Не видеть, не слышать, не думать о нем.

Но не получалось.

«Приди в себя поскорее…». Вряд ли это получится.

Не только Тазон добивается результатов. Но бывают они разными. Одним можно радоваться. Другим же…

Крат потряс головой, как бы пытаясь отогнать мысли. Безуспешно.

Он тоже нашел то, что искал. Лучше бы не находил. Не искал бы вообще.

Но уж слишком интересовала его причина, по которой ХТ‑Аномалия стала вдруг вести себя непредсказуемо плохо. Он ведь не думал, что этой причиной могло послужить… Могло – и послужило…

Деятельность людей – вот что оказалось причиной. Нарушение людьми равновесия, делавшего Аномалию устойчивой. Очень сложная система… А чем система сложнее, тем она уязвимее. Деятельность всей фирмы «ХроноТСинус», и в немалой степени – его собственная, Астина Крата.

Но беда – не в самой причине. Беда – в последствиях.

Если сейчас же, немедленно не прекратить использование Аномалии – планета Улар просто перестанет существовать. То есть, наверное, как некоторое количество вещества – сохранится, но где, в каком времени и пространстве она окажется – сказать невозможно, да и не нужно: люди на ней, во всяком случае, не уцелеют. Дело в том, что Улар вовсе не существует сам по себе. Он и Аномалия – две составляющие единого явления. Изменение одной из них неизбежно ведет к изменению другой. Изменение другой вызывает новые изменения в первой. Они как бы попадают в резонанс. А начальное изменение вызвали сами люди, воспользовавшись Аномалией как даровым источником энергии. Вернее – исходного материала для ее получения.

А если прекратить все? Оставить Аномалию в покое?

Есть какие‑то шансы на то, что в таком случае процесс будет замедляться. Но, скорее всего, – необратимые изменения системы начнутся еще до этого. Собственно, они уже идут. Но все же – попытаться можно.

Однако удастся ли убедить Элюра и руководство фирмы в необходимости бросить все и бежать отсюда? Бежать куда глаза глядят. Это будет означать гибель фирмы. А для убеждения – всего лишь расчеты, которых никто из главных здесь людей не поймет. Им останется или верить Крату на слово, или счесть его просто свихнувшимся: фирма развивается так успешно, а Улар производит впечатление очень надежного мира.

Девяносто… девяносто девять процентов – за то, что они выберут второй вариант. Все до единого. Даже Тазон. Вряд ли можно будет втолковать ему, что найденный им источник энергии, может быть, и выручит в какой‑то степени фирму, но никак не повлияет на судьбу системы «Аномалия – Улар». Где‑нибудь в другом месте – да, наверное. А здесь обречено все.

Ни одного союзника не будет.

А тут еще Тазон со своей идеей. Страшной. Ужасной. Людоедской идеей. К тому же она, если просчитать, даже при полной ее реализации не поможет – не тот порядок величины. Но, безусловно, может отсрочить конец на какое‑то время. Или, вернее, создать впечатление, что отсрочка возможна. Тазон предлагает ту самую соломинку, за которую хватается утопающий, когда не остается больше никаких шансов.

Ее наверняка примут на «ура». Будут реализовывать. И, кроме всего прочего, потеряют время, которое можно было бы использовать для спасения хотя бы людей; об остальном думать, пожалуй, уже не приходится.

Да, все будут за Тазона, сверху донизу.

Он, Крат, виноват во всем. Именно ему принадлежала идея – использовать Аномалию. Если бы не это…

Или почти во всем. Он ведь пытался тогда предупредить: спешка не нужна, лучше сперва углубиться в теорию, посчитать как следует, привлечь лучших математиков… Но перспектива показалась такой ослепительной, что с его предупреждениями никто не стал считаться.

Если он виноват, то он и должен спасти людей. Здесь сотни тысяч человек. Без союзника это невозможно. Но к кому же обратиться тут, на планете, которая даже информационно изолирована сейчас от всей Федерации?

Крат подумал еще. Вздохнул. По связи соединился с начальником Первого отдела Третьего штаба – Надежности.

– Это Астин Крат. Скажите, в вашем распоряжении находится этот… адмирал, бывший командующий эскадрой Федерации?

– Адмирал Сигор? У нас.

– Не могли бы вы доставить его ко мне – ненадолго?

– Собственно, зачем он вам?

– Он может располагать данными, нужными мне для работы.

– Знаете, он не очень‑то разговорчив…

– Возможно, мне удастся подобрать к нему ключик.

На том конце канала помялись немножко: вообще‑то такое не было принято. Однако доктор Крат был человеком весьма высокопоставленным…

– Вы хотите говорить с ним сейчас?

Крат посмотрел на часы.

– Нет. Скоро совещание наверху. После него. Я сообщу вам, когда вернусь.

– Так и сделайте, доктор.

– Непременно.

40. Еще об ощущениях кваркотронной схемы

– Гек! Не обидишься, если я буду обращаться к тебе так?

Ответа не последовало. Во всяком случае, такого, какой я ожидал. Но нечто произошло. Пользуясь старыми, телесными понятиями, я сказал бы, что ощутил легкую дрожь. И сразу понял: я сделал что‑то не так. Видимо, каким‑то подсистемам изнутри не следовало проявлять инициативу, пока их не спросили.

Я же проявил – и Гек на всякий случай проверил, в порядке ли я. Видимо, я целиком соответствовал программе, которая меня тут реализовала, поэтому никаких неприятных последствий для меня не последовало. Но если я повторю подобную попытку, он может принять меры – такие, что мне мало не покажется. Нет уж, я не сторонник чрезмерного риска. Спасибо моей программе, а еще – Вратарю, исправно отправившему ее вместе со мной, воспользовавшись тем же самым кодом проникновения…

Кстати: но на первый мой вопрос Гек ответил. Почему?

Видимо, вопрос оказался правильным. Заранее запрограммированным. Гек должен был, так сказать, представляться собеседнику. То есть – каждой новой программе, которую он признавал и принимал.

Вывод: с ним можно разговаривать только программами. Но от меня он никаких программ принимать не станет. Они должны поступать извне. И если даже он должен что‑то совершать автономно, то и на это должна быть программа – условно говоря, типа «Разберись в том‑то и сообщи результат». Или нечто в этом роде.

Черт, ну почему я не сообразил этого сразу? Я мог бы немедленно, слепив такую простенькую программу, передать ее, пользуясь все тем же кодом, домой, Вратарю, – а он вернул бы ее сюда, и Гек принял бы ее как данную извне – поскольку код проникновения содержит в себе, конечно же, и код, разрешающий Геку пользоваться этим материалом, и приказание выполнить новую программу. Сразу – это наверняка прошло бы. А сейчас – сколько времени потеряно! А ведь такие коды меняются не реже раза в сутки, а может быть – и через несколько часов, так что сейчас тот, которым я пользовался, наверняка уже…

Да почему, дурень этакий? Это ведь по здешнему, компьютерному понятию прошло время. А в медленном мире живых людей, пожалуй, полчаса назад я еще находился у себя дома, ожидая нападения. Так что стоит попытаться. Конечно, кто не рискует – того и не бьют, но другого пути я просто не вижу.

Значит, сейчас составляем программы первой необходимости. Какие?

Ну, первая совершенно ясна: вводить в меня…

(Кстати, как я у него называюсь? Скорее всего, так, как я озаглавил свою программу при составлении: «Разитель», полным своим служебным прозвищем. Не от большого ума, конечно. Это словечко уже сидит у Гека в меню и если попадет на глаза кому‑то, с кем мне в прошлом приходилось хоть раз пересекаться по делам… а тут, надо полагать, народ собрался всякий, в том числе и такие человечки, – то, вернее всего, последует команда «Стереть!» – и с тобой, приятель Ра, покончено. А перед тем как стереть, меня тут вывернут наизнанку – и не в моих силах будет сопротивляться могучим схемам Гека. Да, глупо. Но всего не угадаешь. Как только я смогу им командовать, сразу же переименуюсь. Но сперва…)

Итак – создать в дирекции «Разитель» файл кода проникновения и всех других применяемых здесь кодов, обновляя информацию при каждой смене каждого кода. Это первое.

Второе…

Нет. Потом. Сначала пусть пройдет это первое. Странно: нет тут у меня никаких нервов, но состояние мысли такое, словно я нервничаю. Ладно, это неважно. Хорошо, что у меня сохранился доступ к программе моего внедрения сюда; вернее – это у нее сохранилась связь со мной. Выполняем. Текст для Вратаря. Только бы с ним ничего не случилось за это время! Лишь бы он оказался в порядке и не отключился от ВВ‑связи! И не дай бог, чтобы кто‑то вывел его из строя! Тогда – конец, тогда – все.

Опять психуешь? Запомни: там никто еще не мог ничего сделать, потому что времени прошло слишком мало! Ну, поехали!

«Вратарь, это хозяин. Мой код… Задание: передать по каналу моей пересылки следующую программу…»

Она была короткой – короче некуда. Я уповал на то, что в ВВ‑пространстве все спокойно и передача достигнет адресата. Ждать и повторять не придется. Должно же и мне когда‑нибудь везти…

Повезло. Возникла информация:

«Выполняю, хозяин».

И с криком «Ура!» – в атаку, вперед.

Теперь можно и вторую программу, раз уж канал существует и Гек принял послание Вратаря как не подлежащее сомнениям. А я твердо знал, что он принял, поскольку все заказанные коды были уже во мне. А вторая программа будет куда важнее.

«Присвоить программе „Разитель“ номер первый в иерархии действующих сейчас и тех программ, что будут поступать в будущем, и выполнять ее команды немедленно и полностью. Переименовать программу „Разитель“ в…»

Какое же выбрать для нее имечко – чтобы оно не обращало на себя особого внимания и не вызывало подозрений у здешних пользователей, но могло бы что‑то сказать тем немногим, кто сможет – при моей помощи, конечно, – проникнуть в Гека?