Текст книги "Разитель. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 77 страниц)

«Антивирус Уракара».

Пожалуй, подойдет. «Антивирус» – звучит успокоительно для каждого оператора. Что‑то такое, что нуж‑но сохранять. А слово «Уракара» – для своих: для Лючаны, Иваноса, Службы…

Прошло – судя по тому, что в моей программе возникли изменения. Такие, каких я и хотел.

Да, вот так, ребятки! Силен и могуч был Ахиллес, но и у него имелось слабое местечко. Пятка. Ты, Гек, защищен от взлома, наверное, как ни один компьютер в мире не был, у тебя – целая свора рьяных антивирусных псов, готовых накинуться и разодрать в клочья всякую инородную систему; но я‑то не инороден, я вошел в тебя по всем правилам, отпер дверь не отмычкой и не ломиком, а самым настоящим ключом. Так что у тебя не может быть никаких возражений.

А я на вашем месте, ребята, не сообщал бы код проникновения своим взломщикам и убийцам. Я бы на такие дела посылал парнишек поумнее, а не таких, что нуждаются в советах и инструкциях, чтобы надеть собственные штаны.

Вот так‑то. А теперь – попробуем выяснить: далеко ли можно пробраться через пятку. Долог ли путь от пяток до мозга и что мы увидим по дороге. Поведем себя уверенно и чуть нахально, как и полагается главной программе.

«Показать меню!»

О господи, что за сутолока в моих чипах! Сколько всего, и больше половины – такого, чего я совершенно не понимаю. Нет, такой просмотр мне ничего не даст. Надо сразу браться за конкретные вещи.

«Загрузить в „Антивирус Уракара“ информацию о населении мира Улар – количество, имена, откуда прибыли, возраст, местонахождение, профессия».

Так. Что за шутки? Он предлагает мне выбор: «Статистика Правления или Лаборатории Хроногенетики?»

Интересно. Две статистики? Любопытство заставляет заглянуть в обе.

«Правления».

«1265243 человека».

«Теперь – генетиков».

«Население или сырье?».

У него что – крыша поехала? Глючит? Если у него глюки соответствуют мощности, то просто не по себе делается…

«Люди!!!».

«Потенциально: люди‑население – 390814 единиц. Люди‑сырье – 874229 единиц».

М‑да. Не так чтобы очень ясно. Но такое деление мне определенно не нравится. Ладно. Дальше.

«Поиск. Имя: Лючана. Источник: Теллус. Время рождения: 312 год Федерации. Пол женский. Личный галакт‑код: 18392771548662. Искать!»

Быстро же он справился…

«Искомый среди населения не обнаружен».

Коротко и ясно. Но плохо.

«Искать в прошлом. Среди убывших и умерших».

Отдавая эту команду, я стиснул несуществующие зубы.

«Искомый прибыл 29‑07‑349. Среди убывших и умерших не обнаружен».

Вот те раз. Прибыла; не уезжала. Но не числится ни среди живых, ни среди мертвых. Ну, что он там?

«Искать ли в группе „Сырье“?»

Ну, пусть поищет. Кстати, разберемся, что это за категория…

«Объект обнаружен. Экстрагирован трижды. Изъято суммарно 59 ХТ».

Что они там у нее изъяли? Ну, это потом.

«Местонахождение?»

«В настоящий момент неизвестно».

Ну ты даешь! Как же это тебе может быть неиз… Что?

«Загружаю программу „А“. Сохранить ли программу „АВУ“?».

АВУ – это, видимо, я. Но я же номер первый в иерархии, какого же черта… Ну, понятно. Кроме цифровой иерархии, у него существует и литерная – и она, так получается, главнее. Мог бы и догадаться, Ра, проверить хотя бы. Но теперь уже ни к чему махать кулаками.

«Сохрани программу АВУ в действии».

Хотя бы посмотрю – что там будет делаться по этой сверхважной программе. Хорошая возможность: я присутствую, но меня не видно. Наверняка там есть индикатор, показывающий, что моя программа работает, но она же антивирусная, кто станет отключать ее? Наоборот…

«Вести запись. Код А‑00».

Это была команда от оператора – Геку. Интересно, а такой код мне передан? А вот он, красавец. Все как в лучших домах. Начинайте, ребята, я весь – внимание.

41. Разговоры в верхах

Это было, как я сразу понял, чем‑то вроде производственного совещания, с которого все – и звуки, и картинки – исправно подавались в Гека, а он аккуратно запечатлевал это в своей необъятной памяти. Не знаю уж, зачем был нужен такой протокол, не иначе, как для Истории: у многих бывает такая придурь, хотя как станут этим материалом распоряжаться разные Истории – а их всегда бывает больше одной, – никому не известно. Ну, это их проблемы, моя же задача сейчас – слушать; может быть, если еще раз повезет, я и соображу что‑нибудь для пользы дела. Так о чем они там?..

Доктор Элюр Синус уже занял председательское место. Все собравшиеся, люди высоких постов и еще более высоких окладов, встали и почтительно наклонили головы, когда доктор Синус (на вид лет сорока пяти, среднего роста, подтянутый, явно не чуждый спорту, с холодными, редко мигающими серо‑зелеными глазами и решительной складкой губ) появился, в сопровождении непременных двух телохранителей высшего класса (получали они, правда, лишь немногим больше, чем члены директората ХС), – вышел из двери, противоположной той, в какую входили все прочие, и решительными, упругими шагами проследовал к своему креслу. Окинул быстрым взглядом собравшихся, убедился в том, что ни один из вызванных не отсутствует (попробовал бы кто‑нибудь пренебречь приглашением!) и начал сразу же, экономя, согласно первому принципу фирмы, время:

– Внеочередное совещание открыто. Без последствий (это означало, что и за самые неприятные, пусть даже рискованные критические заявления и выступления никакие санкции применяться не будут, иными словами – требуется полная откровенность). Кан Сакрост, начинайте!

Неприятный голос: самоуверенный и с температурой ниже нуля.

– Да, кан Элюр. С вашего разрешения, выслушаем отчеты по основным направлениям о ситуации на сию минуту…

Второй голос тоже достаточно уверенный, однако почтение в нем переливается через край. Но вот кран почтения сразу закрылся – разве что капли падают изредка.

– Кан Эрб, доложите о состоянии монтажных работ.

– У меня есть прекрасная возможность быть кратким. Задания по монтажу выполнены по двум направлениям: полностью завершен и работает первый метаморф‑реактор, монтаж второго ведется по мере сдачи площадей строителями. Проложены и опрессованы соответственные ХТ‑каналы.

– Неплохо, кан Эрб, но что с третьим и четвертым направлениями? С промышленным монтажом и, главное, с проектом «Пигмей»?

– Кан Элюр, в третьем, промышленном, направлении монтажники еще не вышли на заданные рубежи по той лишь причине, что не хватает энергии и подача ее ослабевает ежеминутно. Это уже от нас не зависит. Как только появится энергия…

– Да, это всем нам известно. Кан Астин Крат, ваша очередь. Вы о чем‑то задумались? Надеюсь, о деле? Можете сидеть, Астин. Максимально коротко. Итак?

В действительности он думал именно о деле. О главном. Может быть, встать сейчас и сказать совершенно откровенно: нам грозит гибель, и все, что будет предлагать вам доктор Тазон, приведет лишь к неоправданным жертвам, к ненужной жестокости – и к тому, что все человечество будет относиться к нам не как к содружеству промышленников и ученых, а как к банде, достойной лишь уничтожения. Нужно сосредоточить все силы на эвакуации планеты, а не на том, чтобы хоть ненадолго сохранить то, что кажется сейчас благополучием, таящим в себе ослепительные перспективы. Да, встать и сказать… Но достаточно посмотреть на присутствующих, чтобы стало ясно: никто не поймет, не захочет – а может быть, и не сумеет понять. Формулы для них – чужой язык, а вот Тазон будет говорить на общедоступном. Нет, надо искать другой путь. Рискнуть собой – о, это он сделал бы охотно. Но не Тиной, ни в коем случае не Тиной!..

– Мы ждем, доктор Крат!

– Прошу извинить, – откликнулся Главный хронофизик фирмы. – Я буду краток, кан Элюр, кан Сакрост. Накопители готовы к приему планировавшихся объемов ХиТэ, однако сейчас заполнены лишь частично. Все уже действующие мощности способны производить расчетное количество энергии. Однако ее производство действительно падает все ниже и в настоящее время составляет едва четверть предполагавшегося на нынешнюю дату. Причина всем ясна: хотя монтажники действительно выполнили все от них зависевшее, но естественный поток сырья становится все менее интенсивным по причинам, от нас совершенно не зависящим, и метаморф‑реактор вынужден работать на минимуме мощности. Поэтому энергетическая служба и оказалась не в состоянии обеспечить бесперебойное расширение промышленности…

На этом бы и закончить; но не удалось удержать слова, своевольно вырывающиеся из глубины сознания:

– Господа, я должен довести до вашего сведения, что ХТ‑Аномалия, как показывают последние наблюдения, проявляет тенденцию значительного отклонения от предполагавшихся параметров ее деятельности. А именно: давление по параметру один – главному, как вы знаете, – уменьшается быстрее предвычисленного нами, и уменьшение это идет с нарастающей скоростью. Это заставляет предположить, что на обычном уровне, даже самом низком из наблюдавшихся ранее, падение не остановится и – не исключено – достигнет фонового изохрона. Существует даже опасение, что давление упадет ниже фонового. Это будет означать катастрофу, последствия которой предвидеть не трудно: стагнация и развал. Все наше дело, все замыслы рухнут, господа. Именно это я имею честь вам доложить. У меня все, кан.

Насторожились. Переглядываются. Что начнется теперь?

– У меня три вопроса, Астин. Первое: бывало ли уже такое – до того, как мы начали осваивать эту область пространства? Второе: по вашему мнению – это нормальное колебание, только непривычно крупного масштаба – или мы являемся свидетелями необратимого затухания деятельности Аномалии? И, наконец, третье: идет ли речь только о спаде деятельности фирмы – или последствия могут быть катастрофическими?

– Вопросы понятны, кан Элюр («Странно: меня еще слушают?»). Отвечаю: по первому – нами подобное не наблюдалось. Второе: мы на скорую руку просчитали вероятности. Необратимое затухание – десять процентов, необычно глубокое колебание – девяносто.

– Второй вопрос у меня: не могла ли послужить причиной такого колебания наша деятельность – то вмешательство в естественный процесс, который… ну, вы понимаете.

– Да, кан Элюр. Считаю, что ваши опасения оправданны. Наше вмешательство, по сравнению с мощностью самого явления, прежде казалось нам слишком незначительным, чтобы вызвать подобные последствия. Ведром воды никому еще не удавалось погасить вулкан. Но, похоже, у нас это получилось, к сожалению. Мы с коллегами в институте только что успели обменяться мнениями по поводу возможности куркового запуска реакции и пришли к единому выводу: такое развитие событий представляется реальным.

– Астин, по вашим научным предвидениям: если это просто углубленное колебание, то как долго может продлиться пауза – иными словами, когда Аномалия снова сможет выйти на продуктивный уровень?

– Ну, если экстраполировать уже имеющийся опыт… Хотя понимаете, кан Элюр, большой точности тут требовать нельзя: Аномалия, со всем ее колебательным режимом, существует во времени, но она сама и есть – время, а это означает, что тут не исключен резонансный эффект – она сама будет раскачивать себя, но, чтобы разобраться в том, в какую сторону пойдет раскачивание, к восстановлению процесса или, напротив, к его дальнейшему ослаблению, – для этого, кан, нужна такая математика, которой у нас – я имею в виду человечество вообще, а не именно нас – просто еще не существует. К сожалению, никто не подумал своевременно о необходимости поисков и разработок новых математических методов, мы не пригласили к себе…

– Спасибо, Астин, достаточно. Но мы сейчас не на конференции по упущенным возможностям. А вы все еще не ответили. Ну, дайте хотя бы порядок величины. Это вы можете сделать?

– Н‑ну, я бы сказал… в пределах от трех дней до недели. Да.

– Лучше – три дня, – очень серьезно проговорил Эрб. – На столько у нас хватит энергии и без свертывания идущих процессов. А если и отключим, то какие‑нибудь третьестепенные лавочки. Это было бы оптимально.

– Да, – кивнул кан Элюр. – Но так не бывает. Хотя надеюсь, что нас покарают и не по максимуму. Давайте будем ориентироваться на пять суток без поступления новой энергии. То есть – начать разумное сокращение затрат уже сегодня. Но я еще не получил ответа на третий из заданных вопросов. А именно: грозит ли нам катастрофа? Лично я думаю, что нет. Впрочем, скажите сами.

Доктор Крат потупил глаза: может быть, прямо сейчас сказать им, что угроза означает именно гибель физическую? Но не прозвучало ли в словах Элюра недвусмысленное предупреждение? И во взгляде, которым эти слова сопровождались, можно было прочесть то же самое: еще рано. Эта новость может вызвать у всех такой страх, что они перестанут быть управляемыми, решатся на… на сумасшедшие действия, противопоставят себя всему остальному человечеству. Речь пойдет уже не о неуплате налогов и не о торговой войне за рынки. Этого нельзя допускать. Нет, правильно, я пока промолчу. Это надо будет сказать Элюру с глазу на глаз, в спокойной обстановке, не в такой, как сейчас.

– Если бы мне понадобилось доказать, что нам грозит катастрофа, я не смог бы сделать этого.

Прошелестел облегченный вздох.

– Благодарю, Астин. Да, Сакрост, хотите еще что‑то сказать?

– С вашего позволения, кан Элюр. Если я правильно ухватил суть ситуации, то ее дальнейшее развитие представляется мне таким: учитывая интенсивность наших энергозатрат, мы самое позднее через неделю вынуждены будем не только остановить все строительство, а за ним и все производство; поскольку и само существование нормальной жизни в этом мире возможно только при расходе энергии не ниже существующего. Поэтому я хотел бы услышать: каковы запасы энергии в накопителях?

– Доктор Крат, сегодня вы главный ответчик. Прошу.

– Благодарю, кан Элюр. По состоянию на час открытия этого совещания суммарный запас в трех действующих накопителях составлял одиннадцать теравольт‑ампер. Основные расходные направления…

– Астин, это всем известно. Вы хотите что‑то сказать, доктор Тазон?

– У меня есть некоторые соображения по этой теме.

– Вот как? Мы вас внимательно слушаем.

– Перед этим, с вашего позволения, вопрос к начальнику Отдела‑четыре: какова сейчас численность населения Улара?

– Мне ответить, кан Элюр?

– И побыстрее.

– Триста пятьдесят тысяч.

– А каков минимум, с которым можно было бы поддерживать основные производственные и строительные процессы в течение месяца?

– Так сразу ответить трудно. Но, по принятым нормативам… Такой срок мы могли бы выдержать и при половинной численности.

– Сто семьдесят пять тысяч. Прекрасно. Просто прекрасно.

– Тазон, если можно – без загадок.

– Их не будет. Но краткое предисловие необходимо. Полгода назад, как вы помните, по моим настойчивым просьбам еще на Милене в составе компании была создана генетическая лаборатория. Так ее обычно называли, хотя настоящее ее название и тогда, и тем более сейчас – Лаборатория хроногенетики. И там…

Тазон неожиданно умолк. Словно подавился еще не произнесенными словами.

– Доктор Тазон, продолжайте! Мы ждем.

– Разумеется, кан Элюр. – Это было сказано нерешительно, с запинкой, словно кто‑то затормозил – и так и не убирал ногу с педали. – Но… – И дальше – решительно, словно бросаясь в холодную воду: – Я попросил бы разрешения продолжить доклад лично вам, кан. Тет‑а‑тет, как говорится.

Брови Элюра Синуса чуть не двинулись вверх, чтобы выразить крайнее изумление. Но, дрогнув было, остались на месте: удивляться было ниже достоинства владельца ХТС.

– Надеюсь, у вас имеются серьезные основания для столь необычной просьбы?

Хроногенетик доктор Тазон проглотил комок, прежде чем ответить:

– Очень серьезные, кан Элюр. Крайне серьезные.

– Ну, в таком случае…

(Внутри компьютера всякая пауза кажется бесконечно долгой: другая скорость процессов, ничего не поделаешь. Пока там стоит молчание, можно, кажется, успеть создать целый мир, развить его до предела и уничтожить без следа.

Ну, наконец‑то!)

– Итак, доктор Тазон, теперь можете продолжать – никто, кроме меня, вас не услышит. Хотя я не понимаю: здесь у нас, насколько ямогу судить (с громадным чувством собственного достоинства и явной иронией было произнесено это личное местоимение), все участники совещания в курсе даже и самых скрытых дел нашей фирмы.

– Но не работ нашей лаборатории, кан.

– В таком случае – поделитесь вашими секретами. В чем они, собственно, заключаются?

– Прежде всего в работе хроногенетиков, кан Элюр. Могу сказать вам – и это всегда будет предметом моей гордости, – что мне почти сразу удалось пригласить – или заманить, если угодно, благодаря вашей щедрости – на работу в нашу лабораторию лучших генетиков и генинженеров двух последних десятилетий. И установить постоянное и глубокое сотрудничество между ними – и самыми сильными хронофизиками фирмы. Таким образом, уже через два года после начала совместных исследований – не скрою, что велись они под моим руководством и в заданных мною направлениях, – появилась возможность говорить о возникновении новой отрасли науки – как и обычно в нашу эпоху, на стыке двух наук: хронофизики – и той области генетики, что занимается геномом человека. Что она возникла, нам стало ясно в тот миг, когда удалось расшифровать функцию одного из генов, чье назначение до того оставалось неизвестным. Речь идет о…

– Подробности потом, доктор Тазон. Объясните: почему я впервые слышу о таком достижении одной из моих лабораторий только сейчас?

– Потому, кан, что мы действовали – я лично – в полном соответствии с вашим распоряжением и научными традициями, согласно которым об открытии сообщается лишь после тщательной экспериментальной проверки, когда становится ясно, что подобные эксперименты могут быть поставлены и любыми другими специалистами – в соответствующей обстановке, разумеется.

– Н‑ну… допустим. Почему же эти эксперименты не были своевременно проведены? Вы сказали – через два года после начала… то есть около полутора лет тому назад? Чего вам не хватало для завершения работы?

– Только одного, кан Элюр: людей.

– Но если вы смогли привлечь к сотрудничеству, по вашим же словам, наилучших специалистов, то…

– Я имею в виду не специалистов, кан.

– Кого же?

– Тех, на ком можно было бы этот эксперимент поставить. Речь ведь шла о генетике человека, не кошки и не свиньи.

– Ваши слова заставляют думать, что эксперименты могли бы стать опасными… для тех, кто им подвергся бы?

– Не только могли, кан. Должныбыли.

– И по этой причине… проводить их на Милене было затруднительно, понимаю.

– Не только там, кан; в любом мире с более или менее устоявшейся жизнью, законодательством, охраной здоровья, порядка…

Элюр Синус моргнул. Но лишь единственный раз.

– А тут, следовательно, вы нашли все необходимые условия.

– Совершенно верно, кан. Могу уточнить…

– Нет нужды: я примерно представляю. Но вынужден заметить, что вы еще не сказали ни слова о сущности вашей новой науки и тех экспериментов, которых вам так не хватало для официального сообщения, оформления приоритета и так далее – всего того, чем вы, ученые, столь дорожите. Не заставляйте меня пришпоривать вас, доктор Тазон.

– Ни в коем случае. Но не обижайтесь, если я начну с общеизвестных истин. С того, например, что каждый родившийся человек проживает в этой жизни – или, формулируя несколько иначе, употребляет для своей жизни – некоторое количество времени. Обычного, того, что у нас принято называть фоновым.

– Да, можно назвать это и так. Или – временем‑один.

– Существовало определенное количество гипотез и даже теорий, пытавшихся объяснить, что же именно является фактором, определяющим то количество времени, которое находится в распоряжении каждого индивидуума; попросту говоря – чем обусловлена продолжительность жизни любого человека.

Образом жизни? Тем, что он ест, что пьет и сколько, чем дышит, каким инфекциям подвергается, и так далее? Состоянием окружающей его среды, то есть местом его проживания? Устойчивостью нервной системы и характером высшей нервной деятельности? Волей к жизни? Наследственностью?..

– Последнее, кажется, считалось наиболее убедительным…

– И по праву, кан, по праву. Оставалось лишь неясным – что же именно передавалось по наследству, то есть генетическим путем. О существовании возрастного гена знали и до нас; но какая в нем программа и как эта программа действует, оставалось тайной за семью печатями. Уместно сравнение: было выяснено, по какой дороге приехали, но оставалось совершенно неизвестным – кто именно приехал и что привез с собою. Не совсем исчерпывающие знания, согласитесь.

– Соглашаюсь.

– Ну а вот нам удалось выследить приехавшего, даже сфотографировать его, а затем и идентифицировать.

– Прямо научный детектив. Вы это не придумали на досуге?

– У меня не бывает досуга, особенно здесь, кан. А что касается детектива, то так оно и есть – поскольку детектив лежит в основе любой науки: розыск неизвестного, установление его примет, моделирование его поведения – и так далее. И в конце концов – изобличение.

– И кем же оказался разыскиваемый?

– Все тем же временем, кан Элюр.

– Гм. По‑моему, это – масло масляное.

– Так показалось всем. На первый взгляд. Стоило усилий заставить себя копать дальше. Мы преодолели свое смущение и разочарование. Продолжили. И нашли. Но не сразу. Для этого сперва пришлось пересмотреть наши представления о времени. Издавна было принято считать, что все в мире изменяется во времени – само же оно движется, оставаясь неизменным, то есть сохраняет раз и навсегда заданную структуру…

– Ну, не совсем так. Если бы нам не было известно, что существует давление времени и что оно способно варьировать, – я не стал бы вообще затевать операцию с Уларом и мы бы с вами сидели не здесь, а на той же Милене, скорее всего. Это ведь еще мой дед знал – иначе нам не удалось бы создать никакого ВВ‑пользования.

– Справедливо, кан. О давлении было известно. Но о структуре времени никто ничего не знал. Было известно, что оно квантуется; а дальше? О том, что его структура подобна атомной, а следовательно – возможны всяческие комбинации и, как результат, изменения свойств? Этого никто не знал, кан. И мы сегодня тоже не имели бы представления – если бы вам не удалось разыскать это местечко по соседству с хроноаномалией; ее наличие и дало нашим мозгам толчок в нужном направлении. Мы теперь знали – что искать. Уподобились геологам‑разведчикам. Они ведь ищут залежи, скажем, железа, зная, что встретят его вовсе не в таком виде, в каком оно применяется в технике, а совсем в другом. Так и с нами. Короче говоря, кан: этот ген оказался не приемником времени извне, как мы были склонны думать. Он оказался на самом деле аккумулятором времени, а еще точнее – топливным баком.

– Так… Погодите, дайте сообразить. Да. Неожиданно. Только не аккумулятором, Тазон, скорей батареей. А если баком, то одноразовым, с одной‑единственной заправкой. Очень интересно. Очень. Но я не вижу, как вы можете увязать это с нашей сегодняшней ситуацией.

– Не видите? Но продолжите аналогию с баком. Она очень точна. Залитое топливо можно расходовать постепенно. А можно и выкачать разом – если имеется нужный насос. И выкачать может не обязательно владелец этой емкости; это ведь можно сделать и со стороны, не так ли? Перекачать в другую, уже свою канистру – и использовать по собственному усмотрению.

– Кажется, я понял. И суть вашего эксперимента, и связь вашей темы с нынешней ситуацией. Теперь скажите, Тазон: откуда вы взяли подопытных – здесь, на Уларе, где нет ни туземцев, ни вообще лишних людей – во всяком случае, так считалось до нынешнего дня?

– Я просто уговорил тех, от кого это зависело, передать в мое распоряжение обреченных. Вы ведь помните – были пойманы два федеральных, а точнее – теллурских шпиона.

– Праздный вопрос: а куда вы дели их тела?

– Кан Элюр, за кого вы меня принимаете?!

– То есть?

– Никаких тел нет. Есть живые люди. Я распорядился не выкачивать их время досуха, до последнего хронокванта. Они живы, правда, сильно состарились, как вы понимаете. Зато умрут естественной, своей смертью, когда их хроноресурс совершенно иссякнет.

– И вы полагаете, что если мы проведем подобную операцию с половиной сегодняшнего населения Улара…

– Это я могу утверждать твердо. Конечно, будут некоторые потери при переводе времени из того состояния, в каком оно концентрировалось в генах, в обычное фоновое, пригодное для дальнейшей работы. Но это всего лишь четыре‑пять процентов, не более. Остальное же – ваше.

– Сколько времени потребует операция такого масштаба? И подготовка аппаратуры в нужных количествах?

– Техника тут достаточно примитивна, кан, и весь процесс уже хорошо отработан. Конечно, в целом это займет недели две. Но ведь поступление в метаморфы начнется буквально с первого же дня. Как только прикажете. Но для этого необходимо в самом срочном порядке начать монтаж устройства, получившего у нас в лаборатории название экстрактора. Лабораторная конструкция отработана до конца. Но нам нужен промышленный масштаб. И тогда мы сможем скомпенсировать тот недочет, перед которым нас поставила Аномалия. Если монтажникам Эрба будет приказано…

– Немедленно, Тазон. Я прикажу – немедленно. И с максимальным использованием ускорения. Восьмикратным. Если эта установка не чрезмерно сложна, ее можно будет собрать за календарный день.

– Такого решения я и ждал от вас, кан Элюр. Установка очень проста. Однако… в этом случае сырье понадобится нам уже завтра. А у нас его нет. Но… Мы – то есть Отдел‑четыре – вчера и сегодня получал пополнение, которое целиком и полностью направлено на достройку и параллельный монтаж заводов – седьмого и восьмого. Если вместо этого отдать этих людей мне… Я еще месяц тому назад предупреждал Отдел‑четыре о необходимости резкого стимулирования иммиграции, но они…

– Тазон, критика – потом. Я знаю то, о чем вы упомянули. Четвертый штаб входил ко мне с этим вопросом, но в тот миг все наши корабли были ориентированы на перехват в Пространстве судов с грузами металлов и той химии, которая у нас только создается, поскольку после начала блокады и ареста наших счетов в мирах это было единственным средством производить товары и получать денежную прибыль. Тут нет виновных. И ни у кого не должно возникать желания свалить что бы то ни было на кого‑то другого. А кроме того, в те дни вы были еще достаточно далеки от решения проблемы, не так ли?

– Простите, кан Элюр…

– Ну‑ну. Я был бы слишком плохим руководителем, если бы каждую минуту не знал обо всем, что происходит на фирме. Я постоянно был в курсе. А вы наивны, доктор. Но это хорошо. Тогда было не время поощрять вас. Сейчас – иное дело. Думаю, что примем все необходимые меры сразу же. Что касается вас: не стану сотрясать воздух хвалебными речами. Вы и сами понимаете, каков масштаб сделанного вами – и всей лабораторией. Но вы знаете: я люблю вознаграждать заслуги по достоинству.

– В этом никто не сомневается, кан Элюр: мы все вас знаем.

– Так что пока, Тазон, я просто благодарю. Но не только благодарю. С этого мгновения вы – Третье лицо на Уларе. С восьмой позиции – неплохой прыжок, а?

– Это даже не на вес золота, кан. Куда больше.

– Это на вес времени, доктор. А теперь вернемся в зал…

(Снова пауза. Но теперь она уже не кажется бесконечной: она заполнена моими размышлениями.

Вот сукины дети!..

Что же они еще придумают?)

– Кан Эрб, вы говорили, что в основном монтажные работы завершены?

– Да, кан, за исключением промышленности, как я уже докладывал; кроме того, продолжается монтаж на Метаморфе‑два.

– Я в курсе того, что вы там делаете сейчас. Даю вам официальное разрешение – срочно монтировать и запустить аппаратуру доктора Тазона.

42. Пат занят делом

Начинался новый рабочий день с удовольствия. Заключалось оно в том, что как ни поздно вроде бы уснул накануне Пат из‑за разыгравшейся не ко времени памяти, выспался он отлично – так, как давно уже не приходилось. Как если бы часов десять был в отключке, а не те сто двадцать минут, которые протекли, судя по цифрам на часах. А когда человек выспался – все кажется ему прекрасным: и погода, и дорога на работу, да и сама предстоящая работа, пусть даже выполнять ее придется в том же густом тумане, что стоял в корпусе вчера. Пожалуй, так даже интереснее.

Впрочем, никогда не угадаешь – что сегодня тебя ожидает. День нынешний часто оказывается совершенно не похожим на день вчерашний, на который ты только что его примерял. Вот и теперь вроде бы так получилось.

Хотя началось все нормально. После быстрого завтрака группа собралась перед домиком, старшой проверил – все ли тут, оказалось – все, после чего монтари тронулись тем же путем, что и вчера; не строем шагали, конечно, а гурьбой, неторопливо, с достоинством: все‑таки специальность у них была не «поднять и бросить», а тонкая и ответственная.

И все же какие‑то заминки начались еще по дороге туда, к недостроенному корпусу, где трудились вчера. Уже близ самого корпуса им – монтажной группе – встретились другие люди. Нет, не то чтобы встретились; скорее их дороги пересеклись. Монтари шли от рабочего поселка, и вели их к тому входу в корпус, который находился дальше от жилого дома. А с другой стороны – от места, где помещалось десятка три приземистых строений – вроде бараков, таких, в которых ютятся первопроходцы на новых планетах, пока не построят себе приличное жилье, шла целая толпа, а вернее – кое‑как разобравшаяся в колонну по три куча людей, самых разных на взгляд – постарше и помоложе, мужчин и женщин, одетых кто получше, а кто и вовсе едва ли не в отрепья, с выражением хмурого недоумения на лицах. Не шли, можно сказать, а плелись, и чтобы они совсем не встали, их подгоняли охранники, несколько… пятеро? Нет, шестеро. И было этих удивленных людей, пожалуй (Пат Пахтор потер лоб) никак не менее сотни. Ну там плюс‑минус. Гнали это население по дороге, пересекавшей ту, по которой шли рабочие, под острым углом, потому что вела она от бараков к этому же корпусу, но к другому входу – тому, что к монтажной смене поближе, но ей не нужен был. Их дорога, кстати, была поуже, плохо нахожена, да, точно. Они (пестрый сброд, как про себя – не без презрения – определил Пат) первые там шли. Собственно, дороги и не было там, просто тропинка. И эти люди оказались на перекрестке раньше их, почему им и скомандовали остановиться, не доходя до скрещения метров с десяток. Вот тут и было время их разглядеть и даже подсчитать – без всякой надобности, а просто по привычке запоминать обстановку – непонятно только, откуда такая привычка у него вдруг взялась, однако же вот взялась, и он смотрел и считал. А из тех некоторые – далеко не все, правда, большинство просто смотрело себе под ноги – тоже глядели на рабочую группу, на монтажников, глядели как‑то странно – без выражения. Ни страха, ни удивления, вообще никакого чувства не было в их глазах. Глядели, да, но видели ли – сказать трудно.