Текст книги "Разитель. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 77 страниц)

«Моя жена!» – чуть было не выкрикнул я. Но вовремя успел подавить это желание. Надо признать – то, о чем она рассказала, неплохой способ помешать уходу в медитацию. Только ведь Лючана не маленькая девочка, так что…

Но тут у меня возникла новая мысль – надо сказать, совершенно не ко времени. Даже не мысль, а воспоминание о том, по какой причине я не так давно сбежал из дому на Стрелу‑третью, с чего и началась наша последняя пока операция. Во мне взыграла ревность, и мне почудилось, что такого рода занятия Люча практиковала не только со мной; так подумать немудрено, если вы, действуя, находитесь порой в разных углах Галактики, а ей везде приходится играть роль одинокой и, значит, более или менее доступной женщины. Позже я, правда, убедил себя в том, что был не прав, подозревая ее. Убедил – потому что хотел так думать. Однако я ведь мог и ошибаться в этом? Люча летела сюда за новыми впечатлениями, а такие эпизоды как раз относятся к новым переживаниям. Черт бы побрал эту девку!

Нет, последние слова относились не к Лючане. А к той, что сидела рядом со мной. И как бы всем телом говорила: «Перед тобой возможность ответить тем же – тебе ведь тоже новые впечатления сейчас не противопоказаны! Тем более что не придется преодолевать никаких антипатий: фемина хоть куда».

– Значит, напарник, – повторил я ее слова. – И в каком же ремесле, если не секрет?

– Теперь это ни к чему скрывать. Мы с ним – из Группы безопасности. Внешней. Поисковая пара.

– Вот как!

Это кое‑что проясняло. И уровень ее подготовки. И даже…

– Значит, вы не случайно оказались вблизи от нас? Но что мы такого сделали, чтобы нас преследовать, задерживать, допрашивать? Что вам нужно?

– Взять вас. И ваш корабль тоже.

– Что же не взяли?

Она усмехнулась иронически:

– Из‑за этого мальчугана. Его впервые дали мне в напарники, раньше я с ним не работала – он был во внутренней группе. Если бы он не попытался взобраться на меня, мы успели бы. А вы нас даже не увидели бы…

– Ты заметила?

– Чужие взгляды я чувствую безошибочно. И еще потому, что тогда мы успели бы до прилива. Но все же мы возвратились не с пустыми руками.

– Ладно, вернемся к нашим делам, – сказал я. – Не пойму, зачем мы вам понадобились? Мы прилетели с одним желанием: отдохнуть на безлюдье. Ардиг не закрыт для посещений. Мы ничего не нарушили. Вы так обходитесь со всеми гостями?

Она покачала головой:

– Не со всеми. Обычно мы не препятствуем туристам, даже если они заранее не предупреждают о своем визите. Но вы как‑то не соответствуете образу безмятежных отдыхающих, ищущих тишины, покоя и незадавленной природы.

Начать хотя бы с того, что прибыли вы неким непонятным способом. Каким‑то образом оказались на военном корабле, пусть и декорированном под яхту, возможно, ухитрились где‑то захватить его, не исключено даже, что вы просто спасаетесь от преследования властями вашего мира. Судя по языку, вы с Теллуса? И не в ладах с законом?

– Ну и что же? По‑твоему, таким людям, как мы, никогда не хочется отдохнуть, побыть в отдалении от больших событий?

– Отчего же: хочется, конечно. Но если они выбирают местом для отдыха мир, в котором мы работаем, то мы невольно принимаем во внимание все обстоятельства: и то, на каком корабле они прибыли, и все предшествовавшие события, с этим связанные. И то, что ты каким‑то образом оказался в этом вот пространстве – в нашем пространстве общения…

– Что‑то я не понимаю, о чем ты. Объясни.

– С этим успеется, надеюсь, у нас впереди будет много времени для разговоров. Я думаю, что сказала тебе достаточно. И теперь тебе предстоит выбрать, как мы будем с тобой разговаривать: как офицер безопасности с арестованным или как равный с равным. Разумеется, ты понимаешь, что это будут разные разговоры. Речь идет о твоей судьбе.

– Знаешь, – я попытался усмехнуться поестественнее, – ты ведешь себя так, словно мы находимся в вашей допросной камере. Вспомни: мы совсем в другом пространстве, и ты даже при всем желании не смогла бы ни задержать меня здесь, ни вызвать кого‑нибудь на помощь.

– А я и не хочу этого. Если ты согласишься с моим предложением…

– Я его еще не слышал, коллега.

– Разве? Ну, оно очень простое: там, в реальном мире, ты добровольно сдаешься нам, делишься той информацией, какой обладаешь, и становишься свободным человеком в прекрасном и свободном мире, жить в котором намного лучше, чем может показаться на первый взгляд. Скажи сразу, что согласен, – и я перестану донимать тебя угрозами.

– Надо еще подумать. А если я скажу «нет»?

– Мы очень скоро найдем тебя в реальности. Поскольку твоей партнерше придется рассказать – или уже пришлось – все, что ей известно, то есть, я думаю, столько же, сколько знаешь ты. А если этого окажется недостаточно, то мы просеем через сито весь океан, но выудим тебя вместе с твоим кораблем. На этот раз мы не позволим ему уйти, как…

Я невольно насторожился. «На этот раз не позволим» – значит, они однажды уже упустили его? Когда, где? Да здесь, наверное, где же еще. Интересный предмет для размышлений…

Но моя собеседница и сама, кажется, поняла, что последние слова ей говорить не следовало. Наверное, у нее и в самом деле был наработан немалый опыт, подсказывавший ей, что сказанное не прошло мимо моего внимания. И что разговор нужно срочно переводить в другую плоскость. Глубоко вздохнула, придвинулась ко мне так, что смогла склонить голову на мое плечо. И совсем другим тоном – тихо, как бы извиняясь – проговорила:

– Извини, но я страшно устала. Гоняться за тобой так трудно, да еще раньше пришлось выложиться до предела, чтобы дойти до базы, сам помнишь, в какую погодку. А ты сам разве не устал? Мне вот так и хочется прилечь и забыться – хоть ненадолго. Ты быстро восстанавливаешься?

Таким вот дружеским стал разговор – как бы ни с того ни с сего. Женщина и впрямь выглядела усталой, и если бы она не объявила открытым текстом, что является офицером безопасности, я, чего доброго, поверил бы ей. Но каждый из нас, кроме всего прочего, обязан быть еще и актером, чтобы сыграть без всяких репетиций любую роль во всякой, даже внезапно возникшей на пустом месте мизансцене. То есть я и сейчас не сомневался, что она устала, сам тоже находился не в лучшей форме, а прилив был один и тот же на всех. Правда, мне удалось в реальном мире хоть немного отдохнуть, валяясь без сознания. Однако еще лучше я понимал то, что с ее стороны это лишь чистой воды игра: все, что можно было сказать об усталости, относилось только к нашим физическим телам – а тут их на самом деле не было, нам обоим только представлялось, что мы здесь совсем такие же, как там; поэтому никакой усталости она не ощущала, нечему было уставать, просто в спектакле закончился первый акт и начался второй.

Акт, да. Словечко со многими значениями…

Подыграть ей? Или гнуть свою линию? Дзюдо или сумо?

Я выбрал дзюдо.

– Я тоже устал. Просто адски. Так и тянет прилечь. Только, боюсь, тут места для двоих маловато.

Она, уже лежа, полузакрыв глаза, пробормотала, как бы засыпая:

– Ложись вплотную, уместимся. Не бойся, не укушу…

Я улегся. Если между нами еще и оставались какие‑то миллиметры, то они мгновенно исчезли после того, как дамочка сразу же придвинулась ко мне. И тут произошло нечто, чего я, откровенно говоря, совсем не ожидал: не думал, что она может работать и по такому классу. А суть заключалась в том, что после этого микродвижения я ощутил ее тело своим телом – не через мой гидрокостюм и ее снаряжение, но своей собственной кожей ее кожу. И уверенность в том, что наших реальных тел здесь нет и быть не может, стала испаряться мгновенно, словно капелька воды на языке раскаленной лавы. Наверное, я вздрогнул, она почувствовала это и тихонько усмехнулась:

– Только не говори, что так не лучше.

Это и на самом деле было бы чистым враньем. Ощущение было более чем приятным, и – странное дело – мысли о греховности помыслов почему‑то не возникли именно тогда, когда могли бы, может быть, принести какую‑то пользу. Возникло нечто другое – то, что проще всего назвать желанием. Желанием обладания. Желанием близости. Слабый все‑таки народ мы, мужики. А плоть оказывается сильной – даже там, где ее, строго говоря, вовсе нет. Но ведь на самом деле все сосредоточено в тонких телах, без которых плоть – всего лишь человечина, пищевой продукт для плотоядных.

Проигрываю, понял я ясно, хотя она, собственно, вроде бы ничего не делает, ни пальцем не шевелит, и тем не менее воля моя и умение самоконтролироваться утекают, как вода из решета, меня уже можно брать голыми руками. Аттрактанты хреновы! Никогда не думал, что их можно и выделять, и воспринимать здесь, в этом пространстве. Выходит – можно? Собственно, их самих может и не быть, но есть нечто, вызывающее соответствующую реакцию. Прежде не приходилось об этом задумываться, потому что подобной медитации я не переживал еще ни разу. Если я сейчас же не найду никакой защиты, проиграю окончательно. Что же тут можно придумать?

То есть можно применить самый простой способ: бежать. Выйти из медитации и прийти в сознание на борту корабля, в отведенной мне каюте. И наплевать, что об этом подумает соблазнительница. Я бы сделал это хоть сейчас, но мне нужно получить от нее самое малое – все то, что ей известно о Лючане. Без этого я не уйду и не должен позволить уйти ей. А это значит, что нажимать серьезно нельзя. В реальном мире можно, а здесь – никак: не удержишь в пространстве медитации того, кто не хочет в нем остаться. Что?

– Ра! Ра, ау‑у…

Почудилось, наверное: из дальнего далека едва слышный долетел голос Лючаны. Да, ее голос, без сомнения. Или иллюзия?

– Ра! Ра‑а!..

Это она! Несомненно!

– Ра! Отзовись же!

Лежащая рядом со мной женщина ничего не слышит. Ей и не следует. Но на сей раз голос прозвучал совсем рядом.

Я невольно приподнялся на локте. Чтобы оглядеться: может быть, Люча и в самом деле где‑то тут?

– Я… тебе не нравлюсь?

Это сказано с ноткой недоверия: разве она может не нравиться нормальному мужчине?

– Нравишься, еще как!

– Правда? Тогда хочешь – я тебе помогу?

Я и в самом деле этого хочу. Только не для того, что имеет в виду она. Если у меня получится задуманное – значит, мой класс все‑таки повыше. Изрядно повыше.

– Сейчас я добавлю тебе силы…

На это я и рассчитываю. Сейчас она установит канал, это она может сделать лишь при помощи собственной энергии. Потом по каналу пойдет уже энергия окружающего нас пространства. Это азы. Но мне сейчас нужно не упустить момента и, как только канал установится, не позволить ей отключиться от него, но тянуть энергию из нее, сделаться лихим энергетическим вампиром. Я вообще не принадлежу к таковым, но технология мне знакома – обучение ей входило в курс моей подготовки.

– Да, пожалуйста…

Думаю, что мысленно она сейчас улыбается, хотя внешне лицо ее выражает лишь сосредоточенность. Я тоже улыбаюсь, лицом этого никак не показывая. И в самом деле чувствую: канал устанавливается. Встал прочно. Сейчас она отключится. А я этого не позволю. На самом деле энергии у меня и так достаточно. Больше, чем у нее, потому что я вообще от природы более энергоемок. Вот моя соседка нахмурилась: чувствует, что происходит что‑то не так. Закрыв глаза, концентрируется на нужных действиях. Но я уже успел перекрыть ее путь отключения. Я уже ворвался в нее – не так, правда, как ей хотелось. Прости, красавица, мы все‑таки не союзники и вряд ли когда‑нибудь станем ими.

Ее сопротивление моему вторжению ощутимо слабеет. Мне стало даже как‑то неудобно: все‑таки я совершаю насилие, хотя в уголовном праве подобные действия еще не получили такого признания.

Я в упор смотрел ей в глаза, и ясно было видно, как менялось их выражение: от уверенности – к сомнению, вот появился и страх…

– Что ты?.. – Ей уже трудно стало говорить.

– Я выкачаю тебя досуха! – немного угрозы не помешает. – Там, у себя, ты и на ноги встать не сможешь – и долго. Если только вообще очнешься.

Она прекрасно понимала, что это не пустая похвальба.

– Отпусти меня!.. – Это уже вопль отчаяния. – Тут нельзя так поступать!

– Это мое пространство, ты в него вторглась – значит, на тебя правила не распространяются. Могу сделать с тобою, что захочу. Могу и отпустить.

– Отпусти…

– Если ответишь на вопросы.

– На… какие?

Неужели решила, что может еще выбирать, на что отвечать, на что – нет?

– Где моя напарница?

– Она… на Главной базе.

– Координаты! И – что происходит на Ардиге? Главное! Быстро!

Но больше я не услыхал от нее ни слова. Веки опустились, закрывая ее глаза от моего требовательного взгляда. Вырубилась, понял я. Нет, не потому, что исчерпала всю свою энергию: я ее контролировал и этого себе не позволил бы. Она отключилась потому, что сделала соответствующее усилие. Хорошо известный способ уйти от неприятных вопросов, от любознательности дознавателей. Подготовка на хорошем современном уровне.

Похоже, мне надо возвращаться в реальный мир. Информации я получил немного, но все же больше нуля. Знаю хоть, что нужно искать. Но вот Лючана: я ведь действительно слышал ее. Но не видел и не вижу. А между тем голос ее мог донестись до меня только в случае, если она тоже оказалась в медитационном пространстве. Может быть, надо задержаться – и я найду ее сейчас же? А уж она объяснит мне, что нужно сделать, чтобы освободить ее и в настоящем мире. Введет в обстановку.

– Лючана! Люча‑а!..

Молчание. Нет, искать ее придется все‑таки там. Поэтому – ухожу.

Маха осталась в одиночестве. Думалось тяжело, в голове – вата. Пора возвращаться в реальность. Но что‑то у нее оставалось тут несделанным. Хотя очень нужным. Именно тут.

Ах да. Ведь на это пространство защитный кокон не распространяется? Кажется, нет. Значит, можно попробовать сообщить… Обязательно нужно. И о том, что корабль захвачен неизвестными, и о том, что удалось неожиданно установить, где те пятнадцать человек…

6

«Генерал‑максимату Системы „Сотворение“.

Докладываю: мой начальник в паре, медиат второго градуса Маха, не сумела выполнить задание по задержанию нарушителя в его пространстве общения. Будучи заброшенной туда, она успешно вступила в контакт с разыскиваемым, однако в ходе единоборства не смогла одержать верх, растратила запас энергии и была вынуждена в последний момент аварийно эвакуироваться в реальность, так и не получив необходимой информации. В настоящее время нуждается во временном освобождении от работы для полного восстановления сил.

Таким образом, сейчас в нашем распоряжении остается единственный источник получения интересующих нас сведений – задержанная ранее женщина, напарница разыскиваемого нарушителя. Для ускорения процесса получения информации прошу разрешения использовать методику форсированного допроса.

В ожидании Вашего ответа – минимат первого градуса Идо Си».

«Минимату первого градуса Идо Си.

Лично, немедленно!

Разрешаю применить к задержанной те методики допроса, какие сочтете уместными и продуктивными. Желательно, однако, избежать необратимых последствий, поскольку эту фигуру возможно будет разыграть в дальнейшем.

Ваши успехи в получении интересующих нас данных будут способствовать успешному прохождению вами дальнейшей службы, в то время как неудачи произведут обратное действие.

С пожеланием успехов – Генерал‑максимат Системы «Сотворение» Изод».

7

Нет, это был не Ра. С каждым шагом Лючана убеждалась в этом все больше. Не та фигура: этот человек – крупнее, шире в плечах, длиннорукий, длинноволосый. Другая походка – более упругая, стремительная, можно даже сказать – он движется агрессивно, в любой миг готов напасть. Чужой. Но… не совсем. О нем нельзя сказать «впервые вижу». Где‑то, совсем недавно…

Ах, вот кто это: тот, кто был в лесу, а потом и в капсуле. Да, он.

Лючана испытала мгновенный, подсознательный страх. И он заставил ее крикнуть, даже не просто крикнуть, а воззвать о помощи:

– Ра! Ра‑а!

И еще, и еще раз.

Ей почудилось даже, что какое‑то подобие ответа пришло. Шевельнулось в сознании, но так и не оформилось в слова. Значит, Ра сейчас далеко. Очень далеко.

А этот человек уже совсем рядом. Он улыбался. Но его улыбка не радовала. Скорее то был оскал. Оскал хищника, уже загнавшего добычу и готового к последнему, победному прыжку.

Лючана остановилась. Оглянулась. Повернуться и бежать, что есть сил мчаться куда глаза глядят, только подальше от него.

И, наверное, в следующий миг бросилась бы наутек. И напрасно, потому что он догнал бы ее в два счета: молодой, длинноногий, без малейшего признака усталости. Он оказался рядом и схватил ее за руку. Грубо схватил и сильно стиснул.

– Ну вот мы и встретились, красотка, – сказал он, голос чуточку дрожал, явно от возбуждения. – Я ведь предупреждал: от меня не уйдешь. Придется тебе с этим смириться. Только не надо бояться: ничего плохого я тебе не сделаю. Если, конечно, поведешь себя разумно… – Он говорил быстро, а его ладони уже вовсю шарили по ее телу и тоже говорили на своем языке, хорошо понятном ей. – Сейчас мы немножко поиграем в веселую игру, тебе будет приятно, а потом ты ответишь на все вопросы, какие я задам, и сохранишь здоровье, а может быть, и не только его…

Плотно притиснутая к нему, она своим телом чувствовала его плоть – если только это действительно было плотью, но сейчас не время было рассуждать на отвлеченные темы. Сильные удары его сердца передавались ей. И почему‑то именно это вдруг помогло Лючане прийти в себя. Хотя, может быть, главным оказался все‑таки стыд.

Стыдно стало оттого, что она растерялась в такой обстановке, в какой теряться никак не следовало – с ее опытом и умениями. Наверное, ее ослабила уверенность – или надежда – непременно встретить тут Ра и получить от него нужную помощь. И то, что вместо него оказался другой, невольно выбило Лючану из колеи. Но сейчас она поняла главное: то, что здесь очутился этот мужик, могло означать, что Ра сам попал в сложное положение и не только не может прийти ей на помощь, но, наоборот, сам нуждается в ее содействии. Она вновь ощутила себя самостоятельной единицей, независимым агентом, с которым даже очень сильному противнику справиться будет не так‑то просто, если вообще возможно.

А прижимавший ее к себе мужчина был, наверное, в эти мгновения слишком занят собственными переживаниями, предвкушением того, что должно было произойти в следующие секунды. Его руки уже насытились знакомством с ее спиной, ягодицами, бедрами и жаждали дальнейшей работы. Для того чтобы она стала возможной, надо было немного отстранить женщину от себя, создать пространство, в которое могли бы войти ладони. Не откладывая. Потому что он уже совершенно созрел для…

Он так и сделал. Создал пространство, достаточное для мгновенного удара, нанесенного ее коленом по ахиллесовой пяте любого мужчины, которая находится не в задней части стопы, как считали древние, но значительно выше.

Удар получился славным. Как на тренировке в зале. И был нанесен от души. Так что колено даже немного заболело. Но это ее не смутило.

– Сопляк, – сказала Лючана презрительно, глядя сверху вниз на невольно скорчившегося, упавшего на колени и прикрывающего ладонями больное, очень больное место. – Потренируйся на манекенах, ничтожество. А сейчас отдыхай, мне некогда тут проводить с тобой время.

Из всего связанного с умением медитировать она особенно запомнила одно: выход. Так что покинуть это пространство, оставив там незадачливого кавалера, не потребовало большого труда.

Ей не подумалось в тот миг, что выйти из медитации можно только туда, откуда ты в нее вошел. То есть – в запертую камеру. В первые мгновения, очутившись там, она испытала огорчение. Но одновременно ощутила, что чувствует себя намного лучше, чем перед путешествием в воображаемое пространство. Энергия словно прилила к ее телу. Помог ли ей каким‑то способом Ра, или она сама ухитрилась воспринять энергию в процессе медитации, а может быть, отобрала у того кобеля – так или иначе, Лючана снова почувствовала себя в рабочей форме.

Похоже было, что эта форма понадобится ей в самом недалеком будущем.

8

Ограбил я ее, беднягу, дочиста, обобрал и бросил там, словно разбойник с большой дороги, – вот какой была первая мысль, возникшая у меня, как только я пришел в себя в каюте корабля. Это меня несколько удивило: не в моих правилах жалеть побежденных противников; но тут же я успокоил себя, решив, что все в совершенном порядке, просто на сей раз противник оказался женщиной, а женщин мне всегда становится жаль, когда им не удается достичь своей цели, женщинам я изначально сочувствую. Хотя это, быть может, лишь одно из проявлений мужского высокомерия, которое, кстати, не позволяет мне ставить победу над представительницей нежного пола себе в заслугу. «Нежного» – это подумалось не без ухмылки. Окажись тогда у хрупкого создания пистолет в руках – уж она проявила бы всю свою нежность, всю обойму в упор и наверняка – в живот: на самом деле они бывают очень жестокими.

Но вскоре мысли встали на правильный курс, пройдя по нормальной ассоциативной цепочке: пистолет – оружие – операция – поиски и освобождение Лючаны. Стоп. Подробности, как говорится, письмом.

Начнем с оружия. Его у меня просто нет. Единственное, чем мы располагали – охотничьи иглометы с оптикой, – упокоилось сейчас где‑то на дне морском, на очень приличной глубине. Так что оружием можно было бы разжиться разве что в бою. А ввязываться в какой угодно бой с голыми руками мне не очень‑то хотелось. Потому что если местные обитатели ухитрились перехватить меня даже в медитационном пространстве, моем собственном, куда без моего приглашения вроде бы никто не мог проникнуть, если это оказалось им по силам, то, надо полагать, в любом оружии они недостатка не испытывали. Впрочем, все это пока на уровне предположений. Факт существует лишь один, зато неоспоримый: я безоружен.

Хотя как сказать. Если утверждение относительно того, что знание является силой, справедливо, а сила сама по себе уже является оружием, – то я в какой‑то степени вооружен. Потому что после романтической встречи в том пространстве какое‑то знание у меня появилось. Правда, информации я сумел получить весьма немного. Тем не менее и ее можно было принять за конец нити, которая, если действовать правильно, сможет привести к самому клубку, затем и размотать его, а в его середине должна оказаться моя благоверная.

Я сразу же установил себе предел: никаких замыслов, никаких других задач, кроме этой, перед собой не ставить. Вот когда окажемся вместе, тогда и подумаем над тем, станем ли резвиться тут или постараемся исчезнуть как можно быстрее хотя бы для того, чтобы потом откровенно высказать Иваносу все, что мы думаем о его поведении относительно нас. Сейчас я полагал, что именно этот, второй, вариант окажется для нас наиболее приемлемым. Но начинать обычно рекомендуется с начала, не пытаясь сразу заглянуть в ответ.

Итак, что мне стало известно нового и достоверного? Видимо, название места, в котором держали Лючану. Как эта дама сказала? «Главная база», вот как. Координаты я получить не успел: соблазнительница ускользнула. Но это и не столь важно. Эта самая база не может находиться далеко, наоборот, до нее должно быть всего ничего: достаточно оказалось вспомнить, с какой скоростью лодка, выудившая Лючану, двигалась и через какое время мне стало ясно, что ее куда‑то привезли. Детская арифметика. А дальше пусть работает техника.

– «Триолет»! Прошу начать поиск. Предмет: сооружение на… на дне моря. Район поиска: площадь радиусом в двадцать миль, расширяя радиус в случае необнаружения. Результат сообщить немедленно.

«Программа запрещает понижать уровень демаскировки».

Я ответил не сразу: тут было над чем подумать, следовало выбрать наименьшее зло из всех возможных. Сейчас мы были неощутимы для наблюдения извне; конечно, в мире существовала техника, способная обнаружить нас и в режиме невидимости, но вряд ли она успела добраться до Ардига хотя бы потому, что платить за нее приходится совершенно дикие деньги. Так что, пока мы вели себя тихо и скромно, опасности для нас вроде бы не возникало. Но стоит нам проявить малейшую активность, скажем, начать прослушивание окружающей среды, как достаточно чуткие следящие устройства смогут зафиксировать нас хотя бы как неопознанный объект, поглощающий звуки, а для опытного специалиста этого будет достаточно, чтобы взять пеленг – ну, и так далее. Я уже не говорю о радарном поиске и прочих методиках. Однако ничего не делая, мы ничего и не добьемся, да?

– Твои предложения?

«Могу выпустить кикер‑зонд».

Ага. Об этом я не подумал. Просто потому, что о нем забыл, а забыть – все равно что не знать. Быстро вспомним! Мик! Ага: ведет инструментальную разведку… Обладает свободой передвижения… Остронаправленная связь… информация аудио‑видео… Радиус устойчивой связи в пределах двенадцати миль на поверхности и до тысячи метров по глубине… Управление импульсное, передается лишь номер программы, какую следует выполнить в данный момент. Скорость движения: при погружении 8 узлов, на поверхности моря 20 узлов, в воздухе 125 узлов. Запас хода: на глубине четыре часа, на поверхности семь часов, в воздухе три часа тридцать минут… Встроенная программа самоуничтожения… Ладно, годится. Даже в худшем случае – если зонд обнаружат – наше местонахождение останется неизвестным, а поскольку при попытке захвата он взорвется, то и следов не оставит. А что‑нибудь да успеет сообщить мне.

– Добро. Запускай.

«Выполняю».

Вот и прелестно. С одной стороны. А с другой – я волей‑неволей оказался в положении пассивного наблюдателя: могу только сидеть и ждать, пока зонд не зацепится за что‑то стоящее. Но я сейчас не в том состоянии, чтобы бездельничать. Все‑таки беспокойство за Лючу – сильный, постоянно действующий раздражитель. Даже если этот их сексуальный маньяк… Стоп. Никаких мыслей об этом. Иначе ты, чего доброго, начнешь ломать мебель. Казенную. И станешь жалеть, что эту красотку отпустил целой и невредимой. Уймись. Отложи на время. Может быть, как‑нибудь выйдешь и на него, тогда и дашь волю эмоциям – и рукам тоже. А сейчас…

«Докладываю: зонд выведен благополучно. Режим – высота над дном десять метров. Фиксирует удаленные объекты на NW. Взял курс на них».

Так. То есть мы начали обрабатывать полученную информацию. Вернее, часть ее. Потому что я ведь получил и еще кое‑что. И, быть может, не менее интересное.

А именно: тогда та, с позволения сказать, недотрога сказала… Как там она сказала? Ну‑ка… Ага: «На этот раз мы не позволим ему уйти». Тогда ты зацепился за эти слова, но размышлять о них не было времени. А вот сейчас, похоже, в самый раз.

Глава шестая

1

Ну вот, теперь пришла пора подумать всерьез. О чем? О тех словах?

Нет. Прежде всего о том, что генерал Иванос все‑таки сукин сын, сукин сын и еще раз сукин сын.

Потому что теперь у меня не осталось уже ни миллиграмма сомнений: он не по доброте душевной загнал нас сюда, не для приятного времяпрепровождения. Он, может быть, не знал, что именно здесь надо искать, но уж точно имел информацию о том, что тут есть что‑то, помимо сельскохозяйственных удобрений, в чем надо толком разобраться. И вбросил нас в операцию, как спящего швыряют в холодную воду – пока он еще не успел ровно ничего сообразить. Знал, чинодрал хренов, что сосватать нас, злых и усталых, на участие в серьезной операции ему не удастся, хоть бы он уговаривал и упрашивал нас до полного посинения и сулил бы все блага, какие только могли представиться его тощему воображению. Швырнул без малейшей подстраховки, без нормальной – и даже ненормальной – постановки задачи, без характеристики общей обстановки, короче говоря, все по старому рецепту: «Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что…» Логично, как пожар в бардаке. Да нет, он не сукин сын, прости меня, собачка женского пола. Он просто…

Я запнулся в поисках наиболее точной и емкой характеристики былого дружка. И этой небольшой паузы оказалось достаточно, для того чтобы в контратаку перешли уже совсем было задавленные мысли‑оппоненты, оппозиционеры, и их оказалось неожиданно много.

Общая обстановка, да. О ней он не сказал ни слова, вообще даже не заикнулся о том, что существует какая‑то конкретная обстановка, а это слово в профессиональных разговорах мы употребляем, только когда возникает ситуация, связанная не просто с серьезным нарушением закона, но с таким нарушением, которое может иметь глобальные в лучшем случае, а то и галактические последствия. Общая обстановка характеризуется, чтобы человек, привлеченный к операции, понял и оценил и свою роль в этой операции, и ее (а значит – и свое) значение для всего многомирового общества, для его нормальной жизни. Получив такую информацию, ты сразу начинаешь представлять и свою линию поведения, и тех, с кем понадобится сотрудничать или, наоборот, кого нужно изолировать от всякого сотрудничества – лучше всего в надежной камере, ну, и так далее. Иванос просто обязан был как следует проинформировать меня. Если что‑то мешало ему сделать это прямо, в лоб, то он мог (на это он был мастером) вложить то, что было мне нужно, в такую упаковку, что никто и не придрался бы. Мы с ним давно научились понимать друг друга не столько по тому, что было сказано, сколько по тому, что осталось в умолчании. Со стороны такие наши разговоры казались несведущим какой‑то игрой: один говорил несколько слов – и умолкал, не закончив фразу, собеседник же не спешил поддержать разговор, возникала достаточно продолжительная пауза. Только выдержав ее, Иванос произносил еще слово‑другое – уже совсем вроде бы на новую тему, и снова следовала пауза, после которой что‑то проговаривал и собеседник – я, предположим, – уже и вовсе без видимого смысла. На самом же деле разговор получался вполне связным и насыщенным информацией, просто твое мышление несколькими словами ориентировали в нужном направлении и давали время, чтобы ты мысленно отыскал и надлежащим образом расставил те слова, что остались непроизнесенными. Потом делалось уточнение – и снова пауза, а за нею ты давал понять, что усвоил суть сказанного или ни черта не понял, бывало и так, тогда разговор несколько затягивался. Да. Но на сей раз ничего подобного не было, напротив, у меня осталось впечатление, что Иванос после нашего отказа вообще не хотел говорить со мною и потому постарался побыстрее сбыть нас с рук – и с Теллуса вообще. Что это могло означать? Только ли заботу о нашей безопасности?

Я быстро пропустил через свои извилины возможные причины такого обращения со мной. Можно было, конечно, предположить, что где‑то высоко‑высоко возникло мнение: нечего Разителю, отставной козы барабанщику, совать нос в серьезные дела. Пока он ничего не учуял, загнать его куда‑нибудь подальше, а чтобы его не очень тянуло домой, сплавить их вдвоем с женой, пусть понаслаждаются жизнью вдалеке от «горячих точек». Могло так быть? Вариант имел право на существование, поскольку начальственную логику порою ничто не связывает с нормальной. Но то, чему я всегда верил больше, чем всему прочему в жизни – мое подсознательное ощущение, – говорило: нет, такого не было. Не в том дело, что ты кому‑то там надоел или вышел из доверия. Не в том. И не ломай над этим голову. Ищи настоящую причину. А как одну из аксиом возьми вот какую формулировку: что бы там ни было, Иванос никогда тебя не закладывал, зато не раз приходил на помощь, даже когда ты его об этом не просил. Собственно, ты никогда и не просил выручить тебя. Лючану – да, но это совсем другое дело.