Текст книги ""Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ)"

Автор книги: Виктор Точинов

Соавторы: Алексей Ракитин,Анна Матвеева,Евгений Буянов,Алан Бейкер,Екатерина Барсова,Сергей Согрин,Павел Барчук
сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 102 страниц)

Нашли «водителя кобылы» быстро и неподалеку: здесь же, в Ивдельском районе, в поселке 100-го лесного квартала. И оказалось, что Ряжнев опять соврал: «дедушка Слава» вовсе не уволился.

* * *

Начинающие дятловеды склонны демонизировать «дедушку Славу», показавшегося дятловцам очень милым.

Причина в том, что «дедушка» (был он к моменту трагедии не так уж стар, шел ему пятьдесят шестой год) получил в 1947-м десять лет лагерей. В том году борьба с националистическим подпольем в Прибалтике была в разгаре – «все ясно»: Валюкевичус – матерый враг из «лесных братьев», по определению ненавидящий всех русских, и роль его в дятловской истории темна и более чем подозрительна.

Но подозрения рассыпаются, стоит заглянуть в Уголовный Кодекс РСФСР, действовавший в 1947 году (в протоколе допроса ошибочно указан УК ЛитССР – такого в момент осуждения «дедушки Славы» просто не существовало, в Литве и некоторых других республиках применялся до 1961 года российский кодекс). Ст. 107, по которой сел Валюкевичус, карала всего лишь за спекуляцию. И освободился он в 1953 году по бериевской амнистии, которая касалась исключительно уголовников.

Отсюда никак не следует, что бывший спекулянт не был способен на всевозможные темные дела, – но, по крайней мере, в прибалтийских лесах он не партизанил, в бункере не отсиживался, в спину советским солдатам не стрелял.

Разыскала Валюкевичуса милиция, и допросил милицейский капитан Чудинов.

Старый спекулянт оказался тертым калачом. Подставлять Ряжнева и опровергать его показания не стал. Но и подтверждать, подставляясь под 95-ю статью («дача ложных показаний») не стал тоже. Рассказал он о сроках пребывания дятловцев вот что:

«В январе месяце 1959 года, дату точно не помню, в поселок 41 километра (у милицейского капитана явно дрогнула рука, написал «километр» вместо «квартала», – В. Т.), где в это время я работал, приехала группа студентов, в числе которых было две девушки, а остальные ребята. Эти туристы спали одну или две ночи в поселке 41 кв».

Чувствуется криминальный опыт и привычка не раскрывать лишний раз рот перед людьми в погонах. Не помню, и все тут. Статьи о плохой памяти в кодексе нет.

И дальше в ходе допроса «дедушка Слава» держался той же тактики. Рассказывал то, что и без него было известно от Юдина, а ничего нового не сообщил.

Хотя был, был в его показаниях один крайне интересный момент… Но мы вернемся к нему позже. А пока…

А пока капитан Чудинов отпустил дедушку-спекулянта, и тот пошел домой, кормить лошадку сеном.

Мы же привыкли к мясной пище и запустим сейчас зубы в Огнева-Бороду.

Глава 13. Прикладные аспекты геологии, или Что геолог позабыл на лесосеке

Первый вопрос, что приходит в голову при вдумчивом рассмотрении личности Огнева: а что геолог вообще делает на лесосеке?

Геологи квартировали неподалеку, во 2-м Северном поселке, но уже несколько лет как оттуда съехали. Может, Борода местный житель, лишь подрабатывавший в ГРП (геологоразведочной партии)? Обычная практика у геологов – на месте набирать людей на должности, для которых профильное образование не требуется: поваров, водителей, разнорабочих и т. п. – так дешевле, чем привозить весь персонал с собой издалека и платить немаленькие командировочные. А потом геологи завершили свои изыскания, укатили – а Борода остался, подался на заработки к лесорубам – и те его по привычке зовут геологом?

Предположение ошибочное. Огнев – именно геолог, самый настоящий. Профессионал. И образование у него профильное. И живет он постоянно не здесь, а в соседней Тюменской области (если, конечно, не солгал, когда диктовал адрес Зине Колмогоровой).

Если не считать Зины, наибольший интерес к Бороде среди дятловцев проявил Юрий Юдин. Но, в отличие от Зины, интересовался не умом, личным обаянием и цветом глаз нового знакомого – выспрашивал и фиксировал в дневнике то, что касалось геологии.

Дословно:

«Знает р-н всего Северного Урала. Был участником нескольких геологических экспедиций. Разбирается по многим вопросам. Кончил Уфимский техникум».

Причина интереса и расспросов в том, что Юрий Юдин и сам немного увлекался геологией – разумеется, как хобби. «Наш известный геолог» – так характеризует его общий дневник группы «Хибина» (автор записи, сохранившейся лишь в машинописной копии, не оставил подписи – предположительно, это Дубинина).

Очевидно, Юдин именно от Бороды узнал о кернохранилище во 2-м Северном и решил поискать там интересные образцы для своей коллекции. А Дятлов, опять же от Бороды, узнал, какой из домов заброшенного поселка пригоден для ночевки: окна остались целыми, печка функционирует. Об этом нам сообщает Дорошенко в общем дневнике группы: «Огнев сказал Игорю, как найти избу, в которой можно заночевать».

Можно обоснованно допустить, что Огнев со 2-м Северным хорошо знаком, что он из геологов, относительно недавно там квартировавших. Отчего же все они уехали, а он остался? Или не остался, а вернулся, но в любом случае как-то очутился на лесосеке?

Менять карьеру геолога на карьеру лесоруба – глупо и контрпродуктивно.

Платили лесорубам неплохо, да, но геологи получали не меньше, к тому же у них всегда имелся шанс «сорвать джек-пот» – несравнимо более высокий, чем при розыгрыше гослотерей. Речь о вознаграждении за открытые месторождения.

Вот обширная цитата с официального сайта Федерального агентства по недропользованию (Роснедра), из раздела, посвященного истории этого ведомства:

«В сороковые годы была принята наиболее «щедрая» шкала вознаграждений в связи с необходимостью создания минерально-сырьевой базы для ядерной промышленности.

Положением, утвержденным СМ СССР, предусматривались: Государственные (Сталинские) премии 1–3 степени в зависимости от размеров выявленных объектов, награждение орденами и медалями лиц, способствовавших разведке выявленных месторождений, а также денежные премии для работников других категорий, принимавших активное участие в этом процессе. Это положение, широко применявшееся в 1950–1960 годах, способствовало значительному повышению эффективности поисково-разведочных работ на уран.

1956 год можно считать годом формирования системы государственных денежных вознаграждений за открытие месторождений полезных ископаемых в связи с утвержденным постановлением СМ СССР Положения «О государственных денежных вознаграждениях за открытие месторождений полезных ископаемых, имеющих промышленное значение» от 30 мая 1956 года № 722.

Характерно, что выплата вознаграждений по этому положению осуществлялась при наличии данных о запасах и качестве полезных ископаемых без учета народно-хозяйственного значения месторождений, их географического положения и сложности разработки. Открытия новых месторождений полезных ископаемых в важнейших экономических районах страны поощрялись особо. При выплате вознаграждений строго руководствовались перечнем должностей и профессий, утвержденным совместным постановлением СМ СССР и Секретариатом ВЦСПС.

Кроме того, Министерством геологии СССР в мае 1968 года было принято решение об учреждении диплома и нагрудного знака «Первооткрыватель месторождений», которые присуждались специальной комиссией по первооткрывательству».

Роснедра не называют конкретные цифры, к тому же те «плавали» в зависимости от года и важности сделанного открытия. Но по советским меркам суммы были очень приличные. Награжденный мог, например, купить машину. Или кооперативную квартиру. Или то и другое разом.

А на лесосеке – хоть умахайся топором до седьмого пота – что можно заработать в придачу к неплохой зарплате и аккордной премии? Вымпел «Победителю соцсоревнования»?

Нет, променять геологоразведку на лесозаготовки Огнев мог лишь в том случае, если из геологов его вышибли – причем без права вернуться, с «волчьим билетом».

За что, интересно?

* * *

Второй значимый момент, сразу же бросающийся в глаза: вскоре после того, как дятловцы покинули поселок 41-го квартала, Огнев тоже куда-то пропал. Исчез. Был – и не стало.

По делу дятловцев прокуратура и милиция по заданию прокуратуры допросили множество людей, особый упор делая на тех, кто общался с туристами в последние дни и часы перед их уходом в автономный поход.

Допросили до кучи даже свидетеля Дряхлых – а тот был в поселке 41-го квартала человеком случайным, приехал туда ненадолго по служебным делам и все его общение с дятловцами свелось к тому, что он перекинулся несколькими фразами с одним из туристов, даже имени того не спросив.

Огнева же никто допрашивать не стал. А ведь его персона никак не могла пройти мимо внимания следствия: общались дятловцы с ним больше и дольше, чем с любым другим обитателем поселка, он упомянут практически во всех походных дневниках, написано о нем много, Зина Колмогорова даже адрес нового знакомого записала. На прощальных снимках, сделанных дятловцами в поселке 41-го квартала, Огнев-Борода занимает центральное место в композиции кадров (причем пленки не из одного фотоаппарата, из разных – харизма Бороды так или иначе зацепила всех).

Илл. 52. Один из прощальных снимков, сделанных в поселке 41-го лесного квартала. Видно, что «забастовали» (по мнению Ю. Юдина) и не вышли на работу не меньше десятка крепких парней. Огнев-Борода – в самом центре кадра, за спиной Люды Дубининой.

И все же Огнева никто не допросил. Почему?

Возможны лишь два ответа. Либо Бороду хотели допросить, но не нашли – он действительно исчез из поселка 41-го квартала и где-нибудь поблизости, в Ивдельском районе, как возница Валюкевичус, тоже не отыскался, а объявлять его во всесоюзный розыск оснований не было. Уехал с концами, ушел в тайгу охотиться на лосей, залег на дно в каком-нибудь дальнем поселке и не высовывал носа… неважно, главное – не нашли и не допросили.

Второй вариант – Огнев никуда не уезжал и не прятался, но по какой-то причине допрос все же не состоялся. Например, по такой: Борода вытащил из потайного кармашка красную книжечку удостоверения, продемонстрировал разыскавшему его милицейскому капитану Чудинову и спросил: есть еще вопросы? У капитана «еще вопросов» не нашлось, капитан взял под козырек и убыл восвояси.

Неожиданный поворот сюжета?

Тем не менее кое-какие основания для такой версии есть.

* * *

Версию выдвинул питерский исследователь дятловской трагедии Кирилл Казачинский, но и автор этих строк принимал участие в обсуждении и приведении версии к ее окончательному виду.

Суть такова: Кирилл раскопал, что в 70–80-е годы существовал и публиковался некий провинциальный писатель. Совсем уж провинциальный, и не только в смысле места жительства, – его книжки выходили лишь в челябинском Южно-Уральском книжном издательстве небольшими для Советского Союза тиражами (максимальный – 75 000 экз., в «самой читающей» стране во времена миллионных тиражей, и это при том, что жанр сверхпопулярный – шпионский роман).

Творил тот писатель под псевдонимом Огнев.

Казалось бы, совпадение. И годы не те, и Урал – Южный. И, опять же, Огнев – всего лишь псевдоним, а по-настоящему звался автор Спичкиным Владимиром Михайловичем.

Но всё не так просто.

Для начала с допустимой погрешностью совпадает возраст Огнева-Бороды и Огнева-Спичкина. Первый – 1931 года рождения (дата указана в дневнике Юдина), но все дятловцы отметили, что выглядел их новый знакомый на несколько лет старше. Огнев-Спичкин родился в 1927 году.

А еще Спичкин, до того как стать профессиональным писателем и по совместительству заведующим отделением все того же Южно-Уральского издательства, свыше тридцати лет, с 1944-го по 1975-й, прослужил в КГБ, откуда уволился в запас в звании подполковника. Тяга к литературным занятиям обуяла чекиста Спичкина еще в годы службы – первая книга вышла за пять лет до отставки – отсюда и необходимость псевдонима.

Чем занимался писатель-чекист в КГБ, покрыто мраком неизвестности. Ни малейшей информации. Последняя должность – «начальник подразделения областного Управления КГБ», и поди знай, чем это подразделение занималось.

При сравнении портретов Огнева-Бороды и Огнева-Спичкина некоторое сходство просматривается, но не более того. Трудно выделить из групповых снимков портреты Огнева-Бороды приличного качества, да еще и борода сильно меняет вид лица и затрудняет опознание. К тому же единственный найденный снимок Огнева-Спичкина сделан спустя три десятилетия после дятловской трагедии.

Илл. 53. Огнев-Борода и Огнев-Спичкин. Мнения опрошенных людей разделились примерно 50 на 50 в ответе на вопрос: один и тот же это человек спустя 25–30 лет?

Сходство есть, факт. Широкое лицо, форма бровей, курносый нос, высокий лоб с залысинами. Но однозначно сказать: да, это он! – нельзя.

Так бы и осталась эта версия тупиковой, если бы не текст одной из повестей Огнева-Спичкина, «По следам «Оборотня», изданной в авторском сборнике «Две операции майора Климова». Первый раз издавалась повесть в 1970 году, спустя одиннадцать лет после дятловских событий, а когда ее написал Спичкин, неизвестно.

При чтении становится ясно, отчего автор столь популярного в советские годы жанра не снискал известности на всесоюзном уровне. Написана повесть скучновато, сухим казенным языком. Каких-то ярких и неизвестных читателям деталей, раскрывающих специфику работы КГБ, в тексте нет (да и не пропустила бы их цензура в те годы). Заурядное чтиво от средней руки автора. Не Юлиан Семенов, прямо скажем.

Однако сюжет заставляет призадуматься: аналогии с дятловской историей зарыты там не очень глубоко. Фабула шпионской интриги такова.

Некий вымышленный небольшой город Долинск. Даже по названию напрашивается ассоциация с Озерском (мы помним, что именно так стал называться Челябинск-40, где трудился Георгий Кривонищенко). Предприятие в городе, связанное с обороной и гостайнами. Молодой инженер Рачинский, там работающий, 1932 г. р. (Кривонищенко родился в 1935-м). Увольняется, уезжает, но на новом месте работы не появляется (тоже знакомая коллизия, правда?).

Дальше – еще интереснее. Начинается расследование, и выясняется, что папа молодого исчезнувшего инженера – крупный начальник (правда, в отличие от реального Кривонищенко-папы, литературный персонаж погорел на воровстве и взятках и был посажен). А Рачинский, по всем признакам, был шпионом-инициативником. То есть человеком, допущенным к гостайнам – и самостоятельно ищущим выходы на иностранную разведку с целью продать подороже свои секреты и тем самым обеспечить себе безбедную жизнь за бугром.

Далее следы беглого инженера обнаруживаются в горах, неподалеку от госграницы. Причем помогает в затеваемом ее переходе Рачинскому некий военнослужащий Красной Армии, в годы войны перешедший на сторону немцев и служивший им, а в 1945 году вновь переметнувшийся в ряды РККА под видом освобожденного военнопленного. (Ну чем не намек на Золотарева? Существует, например, версия, что нечитаемая последовательность букв на его руке призвана забить, замаскировать татуировку другую – эсэсовский личный номер).

Дальнейшее чтение интереса не представляло, и книга была отложена. И без того было ясно, чем все закончится: доблестные чекисты всех победят, поймают, пресекут и не допустят, и получат заслуженные награды, а разоблаченные враги – суровое, но тоже заслуженное наказание.

* * *

Конспирология получается у нас весьма наваристая.

Огнев-Борода и Огнев-Спичкин – действительно один и тот же человек, кадровый офицер КГБ, работавший в 1959 году под прикрытием. Чем он занимался в Ивдельском районе – вопрос отдельный. Мог расследовать какие-то крупные хищения соц. собственности (золото, пушнина) – мелочами КГБ не занимался. Мог работать по политической линии – в районе хватало освобожденных из лагерей бывших власовцев, бывших бандеровцев, бывших «лесных братьев», и приглядывать за этой публикой госбезопасность должна была непременно.

И вот Огнев получает информацию от начальства, не имеющую непосредственного отношения к его заданию: дескать, через зону твоей ответственности пройдет тургруппа, один из участников которой находится в разработке как возможный шпион-инициативник. По неподтвержденным данным, фотопленки со шпионскими материалами спрятаны в бамбуковой лыжной палке. Задача: проследить, как бы чего не вышло – чтобы не махнули на лыжах через Северный полюс в Америку, например.

Впрочем, достаточно было добраться всего лишь до полюса. Там 17 марта 1959 года всплыла, проломив лед, американская атомная подводная лодка «Скейт». Причем это было не первое путешествие «Скейт» к макушке планеты – за месяц до того лодка уже побывала на полюсе, но всплывать не стала. Особой военной или научной нужды в плаваниях «Скейта» к полюсу не было, и при желании об истинных целях штатовских подводников можно нафантазировать все, что угодно.

Конечно, даже до полюса группа Дятлова добраться никак не могла бы. Ни при каких, даже самых благоприятных, обстоятельствах. Это тысячи километров пути в совсем иных условиях – требовалось куда более качественное снаряжение и совершенно другой уровень подготовки. Да и продукты закончились бы задолго до цели.

Но и так далеко забираться не требовалось. Достаточно было выйти к побережью Карского моря – к одному из его заливов, глубоко вдающихся в материк.

Дальность автономного плавания подо льдом у атомных подводных лодок практически неограниченная. Что могло помешать (и кто мог помешать) «Скейт» всплыть, проломив лед, у советского побережья – там, где глубина позволяла?

Правильный ответ: никто не мог, и ничто не могло. Систем слежения за вражескими атомными субмаринами в те годы не существовало. Пограничная охрана побережья (наподобие той, что была на Черном море или на Балтике) отсутствовала.

Выйти к побережью – вполне реальная задача для группы дятловцев – либо, что вероятнее, для части группы. Маршрут в несколько сотен километров был им по силам, особенно если где-то на пути поджидал заранее подготовленный склад с продуктами.

Разумеется, прораб-строитель Кривонищенко не знал секретов, способных заинтересовать иностранную разведку. Но их мог знать другой дятловец, также выпускник УПИ – Рустем Слободин. Все, чем занимался этот молодой человек по месту работы – в засекреченном НИИ п/я 10 – до сих пор скрыто мраком неизвестности и государственной тайны.

* * *

Огнев-Борода-Спичкин с заданием не справился.

Недоглядел, в лучшем случае: и подозреваемый, и его сотоварищи погибли. Либо даже оказался как-то причастен к их гибели, да еще был вынужден в ходе следствия раскрыть перед милицией свое инкогнито. После чего последовали нехорошие для чекиста оргвыводы: его убрали из Ивдельского района, законопатили куда-то подальше и посевернее – вести оперработу среди песцов и белых медведей.

Любопытно, что, когда в 80-е годы УД было рассекречено и раскрутился новый виток интереса к дятловской трагедии, алчные до сенсаций журналисты и неутомимые дятловеды вновь отыскали давних свидетелей. А если не их самих (многие ушли из жизни за 30 лет), то их родственников, близких знакомых и т. п.

А вот Огнева не нашли, хотя до старческих лет ему было в тот период далеко – полтинник с хвостиком. И родственников не нашли. И близких знакомых. И среди выпускников техникумов города Уфы не нашли следов человека с фамилией Огнев.

Словно и не жил в СССР такой никогда. Человек-фантом, существовавший лишь на снимках дятловцев и в их дневниковых записях.

Забавная получилась конструкция… К сожалению, наша с Кириллом пародийная версия грешит тем же, что и ракитинская теория, и многие другие: надуманностью и умозрительностью. Так могло быть, но нет никаких доказательств, что так было. Можно спокойно выдернуть из этой конструкции чекиста-писателя Спичкина (использовать материалы дела дятловцев для своих писаний он мог, и не участвуя в событиях непосредственно) – и ничего не изменится.

КГБ можно вообще без последствий удалить из расклада – достаточно всего лишь предположить, что Огнев-Борода на самом деле был не Огневым, что он жил по поддельному паспорту. Случалось такое, и не столь уж редко. Кстати, тогда и несоответствие между возрастом по документам и возрастом «на вид» получает гораздо более логичное объяснение – уж КГБ-то, без сомнения, мог обеспечить своему сотруднику документы с «правильной» датой. А вот если паспорт краденый, с переклеенной фотографией – тут не до жира, примерно сходятся даты – и то ладно.

* * *

Крайне любопытная деталь имеется на одной фотографии с участием Бороды. Вернее, не так. Крайне любопытная деталь там отсутствует: у Огнева на снимке нет руки. Не всей, лишь кисти – рукав заканчивается, но кисть руки из него не торчит.

Если рассмотреть снимок с увеличением, видно: Борода не поджал пальцы, не втянул кисть в рукав – так часто поступают на морозе, но не похоже, что Огнев успел озябнуть: головной убор он не посчитал нужным надеть. Нет, кисть исчезла со снимка из-за дефекта пленки, темного пятна на негативе (после проявки оно стало белым – белее, чем снег, служащий фоном). Это не единственное повреждение пленки – белое пятно в небе над бараком не облако, а точно такой же дефект.

Но дефект, скрывший руку Бороды, какой-то уж очень аккуратный. Не затронут ни сам рукав, ни пола штормовки, находящаяся совсем рядом. Поневоле возникает подозрение, что кисть руки спрятали специально. Словно бы кто-то взял тушь или чернила – и крайне осторожно замазал на негативе эту деталь снимка, не зацепив ни рукав бушлата, ни штормовку.

Илл. 54. Дятловцы готовятся к отъезду из поселка 41-го квартала. Где кисть руки Бороды? Подвернулся под бензопилу на лесосеке? Травматическая ампутация пальцев и даже конечностей – профессиональная травма лесорубов, но с руками у Огнева все было в порядке, кисть удалена лишь со снимка, причем не фотошопом – задолго до появления и этой программы, и вообще персональных компьютеров.

Сразу же возникает вопрос: а кто проявлял пленки? Кто печатал фотографии?

И каков был путь пленок от палатки на склоне Мертвой горы до Фонда Дятлова, где они хранятся по сей день?

Ответы на все эти вопросы есть – но ответы, вызывающие лишь недоумение.

Проявлял и печатал не какой-нибудь эксперт прокуратуры, чего логично было бы ожидать. Нет, эту ответственную и важную для следствия работу, самодеятельности не терпящую, прокурор-криминалист Иванов поручил… студенту и туристу Сергею Согрину.

* * *

Имя Согрина часто мелькает на этих страницах, причем в эпизодах значимых, так что имеет смысл остановиться на личности Сергея Николаевича. Тем более, что он весьма и весьма выделяется в общей массе туристов, занимавшихся поисками дятловцев.

Илл. 55. Сергей Согрин, снимок 1954 года. Любопытно, что Согрину на этом снимке всего семнадцать лет, он даже еще не успел поступить в УПИ, но уже руководит походом 2-й категории трудности по Среднему Уралу.

Для начала – интересный факт: советский комсомолец Согрин по своему происхождению был не совсем советским человеком. Родился он в 1937 году в Шанхае, в семье эмигрантов. В то время Китай не был могучей социалистической державой, там все воевали против всех: партия Гоминьдан во главе с Чан Кайши, номинально правившая страной, вела вооруженную борьбу и с коммунистами, и с генералами-сепаратистами, в заваруху активно вмешалась Япония, вторгнувшаяся в страну крупными силами и оккупировавшая изрядные территории. Детство Сергея Согрина нельзя назвать мирным и спокойным. Уже в год его рождения Шанхай стал ареной одного из самых кровопролитных сражений той войны: японцы окружили и методично перемололи 650-тысячную армию чанкайшистов.

В десятилетнем возрасте Согрин вместе с родителями репатриировался в Советский Союз. Учился в школе, вступил в комсомол, с 6-го класса занимался туризмом. Поступил в УПИ, где стал активистом туристической секции, участвовал во многих походах, в том числе в роли руководителя.

В конце января 1959 года Согрин повел группу в поход одновременно с Дятловым, но севернее – по Приполярному Уралу. Причем первоначально предполагалось, что вместе с Согриным пойдут и Золотарев, и Колмогорова. Золотарев решение изменил сам, а вот на Колмогорову, по словам Согрина, жестко надавил Дятлов.

Дословно:

«Через какое-то время она снова подошла грустная.

– Я с вами не могу пойти, опаздываю на диплом… – и чуть не заплакала. Я всё понял без её доводов. Скорее всего, причина была в Игоре. Он, при всех его положительных качествах, был довольно жестким и авторитарным руководителем. Ревностно воспринимал, когда затрагивались интересы его группы. Полагаю, что он ей поставил условие: «Иди с ними, но к нам не возвращайся!» Если было так, то тайну эту навсегда унесла с собой Зина.

Я до сих пор виню себя за то, что не уговорил её тогда сделать так, как ей хотелось».

Надо отметить, что поход согринцев тоже не прошел ровно и гладко. Группа угодила в экстремальную ситуацию: лишилась палатки в результате пожара – и туристы заканчивали поход, ночуя в убежищах, выкопанных в снегу. Однако вернулись все.

Во время поисков дятловцев Согрин исполнял роль не то порученца, не то консультанта при прокуроре Иванове.

Началось все еще на склоне Мертвой горы. Согрин пишет: «Евгений Поликарпович (Масленников. – В. Т.), отведя меня чуть в сторонку, попросил сопровождать Иванова и давать ему все необходимые разъяснения на его вопросы, довести до его понимания, что такое туризм и его специфика, дабы не сделать ошибочных выводов».

В Свердловске продолжилось то же самое:

«По прибытии домой я каждый день, как на работу, ходил в прокуратуру к Льву Никитичу (Иванову. – В. Т.). Похоже он на мне, по моей реакции, проверял свои предположения и выводы по делу Дятлова. Он же посадил меня в фотолабораторию печатать все плёнки. Особый интерес для меня представляли позы ребят, когда их настигала смерть,» – свидетельствует Согрин.

Отдав пленки для проявки и печати фотографий студенту Согрину, прокурор Иванов грубо нарушил Уголовно-процессуальный кодекс. Ибо фотографии похода и найденных тел – вещественные доказательства, т. е., согласно Кодексу, «предметы, которые могут служить средствами к обнаружению преступления, установлению фактических обстоятельств дела, выявлению виновных». И получение вещдоков, и приобщение их к делу обставлено обязательными к исполнению формальностями. А тут: возьми-ка, братец Согрин, пленки, прояви и распечатай. Оперетка какая-то.

Но это были еще цветочки.

Ягодки заколосились позже, когда уголовное дело было прекращено, а прокурор Иванов обошелся с фотопленками так: забрал их к себе домой и припрятал.

А вот это уже не служебная халатность. Это должностное преступление. УПК четко определяет судьбу вещдоков после вступления приговора в силу либо после прекращения уголовного дела: они должны быть возвращены законным владельцам (в нашем случае – наследникам дятловцев, т. е. их родственникам). Есть ряд исключений из этой законодательной нормы: не подлежат возврату орудия преступления, или деньги, добытые преступным путем, или предметы, запрещенные к обороту – но фотопленки дятловцев к этим исключениям не относятся, и мы повторим свою мысль: присвоив вещдоки, прокурор Иванов совершил должностное преступление. Злоупотребил служебным положением – ст. 116 действовавшего в те годы Уголовного кодекса: до трех лет лишения свободы.

Нам могут возразить: Иванов не считал пленки вещественными доказательствами, ведь гибель дятловцев на них никак не зафиксирована.

Допустим. Но прокурору от того не легче – в таком случае он совершил преступление, квалифицируемое не как присвоение вещдоков, а как банальная кража. Опять-таки с использованием служебного положения. Статья 162 пункт «г» того же УК.

Иванов, опытный юрист, прекрасно понимал, что сделал. Сорок лет хранил пленки, никому не показывая, но кто-то (Согрин?) проболтался об их существовании – и последние пятнадцать лет своей жизни отставной прокурор отбивался от дятловедов, узнавших о пленках и весьма желающих их заполучить: «Не могу, дескать, отыскать… очень занят… зайдите в другой раз…»

Потом экс-прокурор умер (в 1997 году), пленки нашлись и были переданы дочерью покойного в «Фонд памяти группы Дятлова».

* * *

Можно предположить, что Согрин убрал вместе с кистью руки Бороды нечто такое, что никак нельзя было показать широкой публике. Например, татуировку с именем у основания большого пальца. Татуировку, о наличии которой у Золотарева Согрин так ни слова и не сказал, сколько его ни спрашивали. Ведь если сбрить с Огнева его бороду, то при большом желании можно увидеть определенное сходство с безымянным трупом, лежавшим на столе морга в Ивделе и директивно назначенного следствием Золотаревым! Растительность на лице Огнева-Бороды названа дятловцами «рыжей», но он отнюдь не светло-рыжий, на черно-белых снимках выглядит вообще брюнетом, а цвет усов трупа эксперт Возрожденный определил как «каштановый».

Рост трупа 172 сантиметра – вполне соответствует тому, что видим на снимках Бороды. Форма черепа, особенно лоб с залысинами, схожи и у Золотарева, и у Огнева, и у мертвеца в морге.

Однако уверенно говорить о подмене, о том, что на Ивановском кладбище Свердловска похоронили Огнева-Бороду, мешает одно обстоятельство: рука, удаленная со снимка, ЛЕВАЯ. Между тем татуировка с именем «ГЕНА» находилась у основания большого пальца ПРАВОЙ руки покойника.

Эксперт Возрожденный допустил в актах экспертиз много неточностей, но уж правую руку с левой перепутать он никак не мог.

Можно допустить, что все снимки Бороды на фоне барака лесорубов сделаны с перевернутых негативов, т. е. перед нами – зеркальные изображения. На такую мысль наводит то, как Люда Дубинина держит краюху хлеба – в левой руке. Между тем для правши естественно было бы снять варежку с правой руки, чтобы взять хлеб. А судя по почерку в дневнике Люды, она правша – левши обычно пишут с наклоном влево.

Но и это допущение не проходит. Мешает штормовка Люды: если отзеркалить снимки, она становится застегнутой по-женски. В то время как на всех остальных фотографиях из похода видно: штормовка эта в стиле «унисекс», с мужским запахом.

Илл. 56. Если отзеркалить изображение туристов и лесорубов рядом с бараком, то не только заретушированная рука Бороды станет правой. Окажется, что двое дятловцев едят хлеб как правши – держа его правыми руками.

Нет, хоть из кожи вывернись, но связать ретушь на снимке с золотаревскими татуировками никак не получается. А Люда Дубинина, вероятно, действительно была левшой – либо одинаково свободно владела обеими руками.

Возможно, необходимость подправить снимок вызвал некий предмет, зажатый в руке? Но что же такое держал в руке Огнев-Борода, чтобы прокурор Иванов посчитал, что этот предмет стоит убрать с глаз?