Текст книги "Психология свободы"

Автор книги: Виктор Ткачёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

Ещё бывает – и работает в нашем психомеханизме! – удовольствие достигания: наличествует потому, что впереди приз – достигнутость. Как заобладавшесть тем, в плохость без чего – себя психовогнал, под тем или иным предлогом. В том числе – и откровенно искусственным.

Это касается что игровых достиганий, что достиганий обслуживающих. Ну, ведущих к результату потому лишь, что нечто другое в тебе – без него пропадёт, того результата. Пропадёт, например, какая-нибудь твоя собственность, – вместе с приятным (и привычным!) чувством собственника, которое в тебе вызывала.

Но если игровые достигания – так сказать искусственны (ну используют, чтоб быть, искусственные предлоги), то обслуживающие – нет. Во всяком случае, на ступень менее искусственны. Или сказать, настолько неискусственны, насколько жизнь вообще не искусственна! Так потому, что теряешь-то нечто весомое, когда теряешь собственность – в случае неудачи того обслуживающего достигания, которое та собственность призывала. А в случае неудачи игрового – теряешь лишь условность.

Правда, собственность – она где-то тоже условность! Что же, тогда так: в случае неудачи игрового – теряешь не просто условность, а голую условность.

4. Базовая тяга испытывать, в смысле что удовлетворять тратой избыток психоэнергетики, обычно донастроена до чувства, а именно – чувства интереса к испытыванию вообще. И тем любое конкретное испытывание интересно бывает уже чисто из-за этого – фоновой (и читай: постоянной!) интересуемости нашей «испытыванием вообще». Но обычно ещё сдабривается и особым интересом – специально выстроенным чувством, устремляющим именно к нему, этому испытыванию. Перед другими возможными, чисто в силу налички этих потенциальных других.

Описанная донастраиваемость базовой тяги испытывать – как раз первый этап развития у нас верхнеярусной психоструктуры. Тот самый «первый побег» из «корня» – на третьем по счёту ярусе.

И поиск новых испытываний тоже донастраивается, так сказать конструкционно улучшаясь. Превращается в поиск интересного, но дело всё в том же – чисто в энергетике: просто некуда силу девать, вот и ищешь ей объект приложения, только уже более обобщённо.

Так что не зря говорили, что испытывание как понятие – охватывает всё в жизни: испытывать, оказывается, можно даже интерес, а ведь он – чувственный двигатель жизни, то есть – вроде как наипервейшая инстанция небезотчётного к ней подхода! Что же, тем самым из него получается инстанция, способная «заворачиваться на саму себя»: у людей бывает даже интересуемость – для испытывания! – своим интересом.

И всё обычно напластовывается: то, чего достигаешь, интересно; само достигание – тоже интересно; происходящее вокруг (и из-за) того достигания – «боковым галсом» тоже интересно; и т. д. (например, сáм себе – каков ты в том достигании да преодолении – бываешь интересен). Так что говорить обычно надо о комплексном интересе (если уж в какой момент на интересе себя поймал).

 

А возжелание и притязание на собственность по нему – уж надстройки над интересом. Ну, в смысле, развиваемость в себе возжелания или такого притязания – в поря́дке психонадстраиваемости над интересом. Тем самым они – уже вторичный и третичный «побеги» от «корня», ежели выражаться в применявшейся образности.

Возжелание – это, так сказать, уплотнённый интерес! Благодаря количеству приобретший другое качество, – согласно закону диалектики.

Возжелание обычно образуется на то, испытывание чего – само по себé удовольствие. Заполучение того, что тебя интересовало, удовольствие просто потому, что как бы говоришь себе: испытываю то, чего хотел. А когда оно – ещё и удовольствие, скажем, телесное (заинтересовался дыней, а теперь вот её, вкусную, употребляешь!), то… в общем, обещающее этакое «двойное удовольствие» – обычно и оформляется в возжелание, а не интерес.

Скажем, заинтересовался новой книгой. И тем стремишься, чтоб тебе её показали. И вот когда показывают, испытываешь удовольствие – просто в демонстрацию себе имения того, чего хотел. Но рассматривание книги – само по себе не удовольствие, в отличие от поедания дыни!

И стоит добавить, что верхнеярусная психоструктура составляется и притязаниями на возжелания – помимо притязаний на собственности. Это второстепенный слой притязаний.

Притязание на возжелание   – это как бы пока выхолощенное возжелание. Оболочка от оного, так сказать. Это если описывать – и сравнивать – с некой долей образности.

Можно добавить, что в порядке возжелания – ты ужé желаешь, в смысле что возбудил и поддерживаешь желание, направленное на что-то, а в порядке притязания  на возжелание – ты не желаешь, а пока лишь желаешь желать то нечто. Так сказать, желание желать, – такая вот «закрученная» психоштучка!  

 

Но всякий специальный интерес – надуманность в какой-то степени, к коей предрасполагает всё тот же избыток психосилы: ей надо куда-то деться! Итак, имеем надуманность, или сказать – искусственность, – как относимость к особому интересу! В смысле интереса специального, и тем конкретного. Не фонового первичного, то есть, а надставленного над оным локального.  

Другими словами, всё локально интересное – по самому большому счёту неинтересно! (Ну, всегда можно застáвить его найтись неинтересным.) И интересно лишь потому (несмотря на такую неинтересность!), что тебе – с твоей направленной на жизнь силой – деваться некуда. Кроме как на что-либо среди прочего, в принципе пригодное к увязыванию его с каким-либо (по смыслу) интересом.

Что всё это значит? Да то просто, что понятие «интерес» – имманентно увязано с понятием «игра». Читай: с понятием «условность»! Поскольку прямая цель-то – лишь употребить психосилу, всё же остальное при том – непрямая целеполагаемость, а непрямое не может не быть неусловным – хоть в какой-то степени.

В  общем, что происходит из-за интереса, то как раз игра – хоть каким-то боком! И вот тут – спорт как игра. Ну, спортивные игры и соревновательные достигания, сущность коих – сделать чтоб было, при том что может и не быть. Такое как раз интересно! Ну, представляется всем достойным – увязываемости с ним интереса. В силу являемости собой преодоления.

И если жизнь – в наипервичном отношении – идёт на базе интереса, то тем самым может быть идентифицирована как «игра». Какою бы серьёзной (читай: не игровой!) штукой ни казалась! Такое прозрение бывает неожиданным – для многих.

Достигание без дополнительных помех – наислабейшая форма преодоления. Мы это к тому, что у всякого достигания есть имманентные помехи. Которые-то, собственно, и делают его преодолением.

Итак, спортивная или какая иная игра, – как поле для испытывания, одно из возможных! Превращающаяся, начавшись, в поле испытываний. Только что испытывания там – условленные! В смысле того, что то или иное испытывание значение имеет потому только, что оно назнáчено имеющим значение. Искусственно задано таковым, тем выступая заданностью игровых правил.

5. И далее. Испытывать можно только внешнее. Что-либо из него. Себя испытывать нам не дано. Собою, в строгом смысле слова, нам возможно только быть.

То есть что? Всё чему в жизни ты – как имеющая её субъектность – сумел противопоставиться, тут же попадает в поле объектов твоего возможного испытывания. Являющееся бесконечным множеством ненулевой мощности, если выражаться понятиями из математической теории множеств. Попадает, и это значит, что базовое психопонятие испытывания – фактически увязано с обобщительным психопонятием внешнесть. Как раз понимающимся как всё то, чему ты, как субъектность, сумел в себе противопоставиться.

Всё в жизни, касательно чего ты сумел выделиться как субъектность, наполняет твою жизненную внешнесть. Так тоже тут можно сказать. И объект испытывания неизменно выстраивается на базе этого наполнения.

Итак, всё в суперфеномене жизни, по отношению к чему ты сумел вычлениться как субъектность, и есть внешнесть. В том числе, в ней может оказываться и то, что до этого составляло тебя как субъектность, не будучи способным из последней вычлениться.

 

Ты, в строгом смысле себя, это тот, который дéйствует на момент рассмотрения. Соответственно всё, к чему можешь приложиться в том действии, есть твоя внешнесть. Будучи собой в таком означенном строгом смысле, выступаешь субъектностью. Стало быть, как субъектность в принципе не можешь быть приложен к самому себе.  А лишь к тому, что только что было твоей субъектностью.

Другими словами, текущее наше действие не может быть приложенным к самому себе. В принципе не способно иметь себя в качестве своего объекта! Как только это вроде бы происходит, на поверку оказывается, что налицо распавшесть того действия – на новое текущее действие и то, что только что было им.

Итак, внешнесть – это к чему можешь приложиться в своём действии. Чему – как субъектность – сумел противопоставиться, тем самым и получая возможность прилагаться. В частности, совершая над ним действие. Если саму прилагаемость таковым не находить.

 

Субъектность в настоящем моменте для себя непросекаема! Всё в жизни помимо этой непросекаемости – для субъектности есть внешнесть. Где «просечь» – жаргонное словечко того смысла, что не важно как, но чтоб заметить.

Выражаться пространней, всё что не ты – в своём психоимении себя по жизни, для тебя в той жизни – внешнесть. Другими словами, что бы то ни было из жизни, просекаемое тобой как таковое, автоматически к тому наполняет собой твою внешнесть – на момент просекания. И поскольку все мы разные, то и «не ты» наши оказываются разными. Другими словами, у каждого своя внешнесть! Больше или меньше отличается от той, что у других, и к тому же постоянно у тебя «плывёт» – варьирует по смыслу, по мере времени и твоей саморазвиваемости. Или психодеградирования заместо неё.

Тут нелишне специально отметить: понятие внешнести имеет строгий смысл (ну, чёткую смысловую очерченность) всегда лишь в твоём настоящем моменте. То есть сам принцип понятия «внешнесть» таков, что способно быть определено только мгновенное её значение, относящееся к моменту твоего настоящего.

Итак, внешнесть как всё из жизни, что во временнóм настоящем не включено в твою субъектность – в выступаемости субъектности атрибутом жизни. Когда что-то из жизни – ну, какой-либо элемент жизненаполнения – выступает тобой, то есть слит с тобой как имеющей жизнь субъектностью, ты – как она – не знаешь, что являешься им: как только начинаешь это знать (в любой форме: ментально ли понимать, чувствовать ли, или просто ощущать), то перестаёшь быть с ним слитым, чем он оказывается в твоей внешнести. Выступает её частнопроявлением.

 

И демонстрирующие частные примеры. Скажем, предметы из так называемого внешнего мира – э́то прежде всего наша внешнесть. Наиболее наглядная её составляющая.

А далее – всяческие отношения между теми предметами, какие только ни можешь вычленить как связный смысл. Каждое из них – тоже элемент внешнести, в смысле что вполне способно выступить объектом приложенности твоего действия – из составляющих твоё временóе настоящее. И сам ты, в своей телесной ипостаси, как такой предмет! И твои – в качестве него – соотнесённости с другими предметами – тоже элементы твоей внешнести. Ну, типа, этот человек сильнее меня, тот человек – слабее, этот стул мне удобен, то кресло – не удобно, и т. д. в сходном духе.

Для верности – ещё пример соотношения сторонних предметов: Вася бьёт Ваню. А ты этот факт выхватываешь, если хочешь, – в качестве объекта возможной прилагаемости своих действий. Могущих оказаться, к примеру, выступаемостью против Васи.

Потом ты – как действующий психомеханизм. Вычленил себя в этом качестве – значит расширил свою внешнесть. На такой вот элемент! 

Ну и в действии сего механизма, являющем твою жизнь, возможно вычленить, как ясно, бесконечное множество составляющих. Например разворачиваемости – на «мировой сплошноте» – ощущений, затем разворачиваемости по ним чувств, мотивов, стремлений, и т. д. и т. п., – каждое из того способно стать объектом твоего действия, такого или иного по смыслу в беспредельном диапазоне возможных, и стало быть – тоже наполняет твою внешнесть.

Итак, тоже наполняет твою внешнесть. Ну или – твоё внешнее: кое-где я и этак выражался. Обычно оно у нас как котируется? Сначала внешнее – как всё то, что за пределами нашего тела. И способное давать нам какие-то ощущения. Сигналить о себе. Потом внутрителесное (вместе с поверхностнотелесным): собственная кожа, мышцы, хрящи, сухожилия, соединительная ткань и так называемые внутренние органы, типа сердца, – всё способное чесаться, отзываться болью, ощущением приятной или неприятной распёртости – типа как желудок после съеденной пищи, и к прочему в том же духе. А уж дальше – внутреннее: наши мысли, понимания, желания, чувства, эмоции, мотивы, намерения. Всё то, короче, что составляет так называемый внутренний мир. Именно этак то всё ещё иногда называют, обычно противопоставляя  «внешнему миру» – уже означенному нами всему тому, что за пределами нашего тела. И вот тут-то и вылазит наша «внешнесть» – как нечто во всём этом новое! Наполнители внутреннего мира, оказывается, тоже могут быть чем-то внешним к тебе – если тебе самосужаться в поисках истинного себя. Если я испытываю какое-либо чувство, и понимаю при том, что я его испытываю, то оно уже не я, в строгом смысле слова. Просеканием его собой испытываемости я отделяюсь от него, хочу иль нет! Пусть отделяюсь лишь затравочно, но и того здесь достаточно – сам принцип вполне наведён. Принцип перевода агента во внешнее по отношению к себе! И дале находя такого «отделённого себя» по всем возможным линиям, типа только что описанной (ну, когда имел ты дело с неким своим конкретным чувством), по совокупной найденности как раз и оказываешься собой-истинным. Такого себя я назвал субъектностью! И всё что не субъектность, то внешнесть! Для нас как субъектностей, то есть, внешний мир и мир внутренний – инвариантны. Что бы то ни было из внутреннего мира – в принципиальности не менее внешне, чем что-либо из внешнего мира, – для нас таковых-то. Потому и подпадают под одну категорию – внешнести. Ну, её элемента. Частнонаполнителя.

6. Повторительно вернёмся к тому, что было до разговора о внешнести. И желание удовольствий, и желание чего-то просто интересного (ну, интересных происходящестей с тобой – как происходящестей, в ходе которых испытываешь интерес!) – это – обобщительно – есть желание испытывания. Над прочим – желание именно этого! Испытывания жизни в её тебе проявленности. Иначе, для чего ещё её было брать, ту жизнь-то?!

Это желание удовлетворяется – когда испытываешь. Заключаясь в возникаемости соответственного чувства удовольствия. Наличного и когда испытываешь уже испытывавшееся, и тем более – когда испытываешь нечто новое.

В последнем доходит до анекдотичности: даже испытывание чего-либо неприятного (например, боли) может быть кайфом. Просто жажда испытывания нового (как кайф – когда удовлетворяется) перекрывает боль как некайф, если заполучение той боли – предварительно представилось желанной новизной. Ну, достáточно для того желанной! Скажем, какая-то новая – очень интересная врачу – боль, а вы как раз врач. Или, в том же ключе, новый интересный способ получения уже испытывавшейся боли. Боль как желанная – по той или иной причине – жизненовизна! Автор сам в юности так вот нарочно резал бритвой себе предплечье, шрамик есть до сей поры.

И, далее, тяга  испытывать жизнепроявления – как основа, из которой развивается у нас психоструктура жизни. Ну, то есть, на более высоком психоуровне – преобразуется (если не сказать – дообразуется!) эта тяга уже в некий базальный интерес. К жизни в её проявлениях. То бишь дорастает до чувства! Становление такой преобразовки – и есть становление психоструктуры. И того базального интереса – у нас постоянное присутствие! Аки первого побега – от корня у растения. Который невидим, но на нём всё держится. Такая вот психореализация.

7. В порядке произведённых разборок – фактически вырисовалась такая ступенчатая схема: Сфера ощущений – Подсфера приятных ощущений – Поползновения на испытывания её наполняющих, вплоть до соответствующих задумок – Возжелания по задумкам – Притязания на собственность, по возжеланиям (или сказать – от возжеланий, когда каждое – сообразно смыслу какого-нибудь возжелания) – Собственности от притязаний (это будут ненадставленные собственности, так сказать прямые; а психоусугубление тобой их обслуги и обеспечения – оказывается порождаемостью надставленных).

То есть, психика в ходе жизни последовательно надставляется, что и отражает схема. А заодно и расширяется – качественно и количественно, в смысле являемости каждой надставкой психообразований нового типа, в каком-то числе спродуцированных и тем увеличивших огульную «массу» психики.

И можно добавить, что по задумкам могут возникать сначала притязания на возжелания, а уж от этих притязаний потом – сами возжелания.

8. Базовую тягу испытывать жизнь – мы, несколько ранее, объявили первожеланием. Что же, это достаточно базальное желание, но всё же желание, в своей возникаемости опирающееся на тебя как воплощённую психоэнергетику, пожелавшую потратиться. И значит, где-то вторично. А первожеланье наше, получается, есть желание потратить психоэнергию – как имманенту себя. И только в последующей найденности ему общего выхода – в лице испытывания жизнепроявлений, ту энергию потребляющих! – оно оказывается желанием жизнеиспытывания.

Итак, желание испытать психоэнерговыход! Так тоже где-то можно обозначать первожеланье! Которому мы все нашли лазейку. В лице жизнеиспытывания. Если не сказать – подсунули ему жизнеиспытывание, как лазейку! Ибо в принципе возможны и другие удовлетворители желания психоэнерготратиться. Например, тратиться на удерживание себя от трат! Когда, шире будь сказано, тратишься на пребывание нетратящимся. Или ещё тратишься на созерцание себя нетратящегося. Либо же того, чем эта нетратящесть оборачивается в тебе. То есть, обобщающе, это нирванические траты! А кроме того, возможны ведь и нежизненные испытывания. Будь в возврате к началу отмечено! Соображайте уж сами, что это может быть такое... И, возможно, оно и вовсе не впадать нам в желание тратиться? В своей воплощаемости-то психоэнергетики? Чтоб реализовать её в желании нé тратиться. Как желании посмотреть, чтó будет, ежели никак не тратиться. Тоже ведь способ «пребывания в себе»! Траченье на жизнереализацию нетраченья.

Но так или иначе, а самоудовлетворяюще задались мы все к общей трате на жизнеиспытывание. Что оказывается пребыванием в базовом желании испытывать – жизнь в её проявлениях. И уж там далее, в порядке образуемости высшего яруса психоструктуры жизни, это базовое желание распадается на три подбазовых. А именно, желание интересного, желание удовольствий на базе тела и желание удовольствий на базе остальной (помимо тела) жизни. То есть нетелесных удовольствий – как приученностей себя какие-то происходящести, наличные вокруг своего тела, считать удовольствием. Самые вычурные они могут быть, такие происходящести. Например сражаются гладиаторы. Либо играют в футбол спортсмены – на чемпионате мира. Они сражаются и играют, а фанату удовольствие – от того что это происходит. Да идут в ход происходящести и поизвращённей: я знавал людей, испытывающих «глухое» удовольствие от того, что кого-то рядом бьют. В неважности кого и за что.

Перечисленные три типа желаний – фактически желание чувств! Ну, желание «чувства вообще», как одно из первичных, наинепосредственнейших, подбазовых, – да взявшее и явившееся в трёх формах. Или сказать – в трёх ипостасях. Три возможные ипостаси желания чувствовать, располагающегося в классе первичных!  

И собственность – как открытое себе поле для таких ипостасей, В смысле гаранта их на будущее, в множественной смысловой конкретике. Где всякая новая собственность – такая гарантия тебе конкретик соответственно ещё и новых. Ну дополнительных к тем что есть.

Третий тип желаний – желания удовольствия не на телесной базе. То есть – на базе жизненных происходящестей вне тела. А второй тип? Пожалуйста, вот телесные удовольственные происходящести: жевание, переваривание пищи, семяизвергание, двигаемость застоявшимися членными тела – типа рук, функциональные реакции органов – типа «сладкого замирания сердца», – и т. д. В отдельности, в принципе, классификационно тут идут спортивные упражнения – как не просто движения членов, а ансамблевые их движения. Так сказать, фигуры из движений!

И ещё потоньше, но в том же духе происходящести. Например, думание над задачей – которому дал волю после удерживания. А вот грежение – нет: это как вырезание из дерева ножом фигурки, которой любуешься, только что вместо ножа – мысли. Ну, мышленческое образирование.

Впрочем, если при грежении не акцентироваться на результате… есть, наверно, и люди, для которых удовольствие в самом грежении – с текущими результатами его лишь как средством.

А первый тип желаний? Он воплощён, как помним, в желании интересного. Которое, выражаться фигурально, есть у половины людей. И они оттого осуществляют намеренный поиск интереса. Идентификация себя в таком поиске – порождает особое чувство. Чувство поиска интереса. И это чувство сливается – с присутствующим желанием интересного. Способно всё доразвиться аж до такóго конгломерата.

 

Вполне увязаны и познавание с интересом – как понятия. Познавание и расширяет поле для задумок (а значит, опять-таки, для интереса, поскольку в каждой задумке – в конечном счёте интерес, ежели она таки наводится), и повышает возможности удовлетворяния уже существующих притязаний и возжеланий, а также и обслуживанию собственностей (в частности, их защите) даёт возможность быть качественней, – из чего всего и вытекает у нас познавательный интерес. Вытекает косвенно. То есть перечислены вспомогáтельные возбудители. Стоящие за главным – прямой интересуемостью познаваемым. Когда добываемое само по себе интересно.

Так что, узнавать и знать что-то – интересно и само по себе, как частное испытывание, но организуется и от общего желания испытывать – в порядке стремления последнего быть обслуженным: больше знаешь, соответственно больше возможностей для организации испытываний.

 

А вообще желание – оно откуда? А от желания желания! Ну а желание желания откуда? А от желания «желания желания»! И в пределе – ряд с бесконечным числом подобных членов! Так вот изначально и возбуждается вся эта жизненная свистопляска в психике. Такая теоретизационная стилизация вполне допустима.

Желания и возжелания – это когда отдаёшь себя (из бытия самим собой) факту заполученности назначенного для желания. И когда заполучаешь, твоё бытие самим собой – восстанавливается! То есть – нарочитое локальное разрушение (или сказать – ограниченное нарушение?) своего бытия самим собой, вот что такое желание.

9. И под занавес подраздела – возврат к изначальному. К понятию испытывания и тому, что из него вытекает. А вытекает – ой-ой-ой! Например такая возможность: испытывать не испытывание ничего, или сказать – испытывать ничегонеиспытывание. То есть, не испытывать испытывание чего бы то ни было, и этакое отсутствие испытывапния – как некое особое испытывание! Казалось бы, крючкотворство, но без него – жизнь норовит пойти вразнос.

 

Коль испытывание (любое) – только из-за ищущей выхода психоэнергетики, то всегда его, конкретное, светит переменить на другое по смыслу. Психоэнергетике это всё равно, лишь бы то другое делало по отношенью к ней, что делает то первое!

Так что – наша по большому счёту психоинвариантность, в потоке-то испытывания. Отчего любое испытывание – обязано «гладко» переходить в любое другое. Обязано самой конструкцией нашего психомеханизма! И переходило бы, но… если сменяемое испытывание успело засамодовлеть, то сопротивляется перемене! И это оно не имеет права, коль психоофициально только психоэрергетика его обусловливает! Становишься на позицию егó, и объясняешь себе-ему такое...

В общем, если ты стал в себе на позицию психоэнергетики (то есть вернулся на самую первоначальную свою позицию, не что иное!), то любое намерение на испытывание – в психике тем заведомо «подвешено». Во взывании к чему – можешь брать его и без сопротивления смысломенять, любое реализовавшееся испытывание. А не слушается, значит просто самодовлеет, и если «ему это объяснить», оно перестаёт – «поняв, что не имет права»!

А засамодовлело испытывание – значит обросло завуалированными подпитывающими испытываниями. Типа специального испытывания того, что не можешь без него, начального-то испытывания, обойтись. Заведомо можно не вникать в смыслы этих подпиток: каждая из них сама не имеет права на себе настаивать – пред тобой, – точно как и её протеже.

Итак, ежели по большому счёту, то психоэнергии всё равно, на какие испытывания тратиться, – лишь бы тратиться на испытывания! Потому характер испытываний – «дело тонкое» по жизни…

 

Люди приходят в эту жизнь с разным количеством психоэнергии. И если оно – повышенное, то из человека может равно получиться и подвижник, и выдающийся преступник: просто человек такой – обязательно будет засовывать себя в повышенное количество и разнообразие испытываний, что и оборачивается выдающейся жизнекартиной, в инвариантности к знаку. Знак же её зависит от того, какой общий характер будет у них превалировать, у тех испытываний-то. Сказать иначе, под знаком чегó человек тот так повышенно будет в возможные жизнеиспытывания залезать.

Тут к слову: первая ступень подвижничества – возврат к простоте испытываний. К их первичности, своей ненадставленности в них, – другими словами будь сказано.

А то отходим от простоты! Такáя тенденция в испытываниях – по мере жизни. Что касается их характера!  Испытывающее надставляешься над уже наличными испытываниями, и чёр-те куда в конечном счёте заходишь.

 

Узор жизни, составляемый текущими и сменяющимися испытываниями, он как разовый узор в калейдоскопе. Эксклюзивный узор!

 

5. Сопутственное понятие психогнёта

 

1. Понятие о психогнёте – чтоб заявить вторую сторону оси испытывания. Даже больше: чтоб сообразилось, что понятие испытывания задаёт ось, а не просто так присутствует. Ведь именно в принцип оси утыкаешься – будучи к такому спровоцирован сообразившестью своей психоугнетённости! Быть внутренне угнетённым – неприятное испытывание, и сообразив его как свою имеемость, невольно отдаёшься вопросу о направлéниях испытывания, поскольку он подразумевает свобóду от такой неприятности. И когда в вопроса этом допираешь до налички двух наиобщих взаимопротивных направлений, то и утыкаешься именно в принцип оси.

Ось! Как понятийное воплощение налички двух взаимопротивных направлений испытывания! Где одно из направлений упирает в понятие перенасыщенного испытывания, а второе – в понятие неиспытывания на месте испытывания. То есть, фактически, в понятие испытывания неиспытывания.

Не спутать здесь, однако: не хотеть ничего испытывать, и хотеть испытывать ничегонеиспытывание – есть разные позиции! Живого мертвеца и подвижника!

2. Так что жизнь как неограничиваемое испытывание, перманентное у ней и ей имманентное. И в такой предстающести она неизбежно разворачивается против самоё себя, если дать ей достаточно времени. Оказывается способной подсидеть саму себя – выходом на испытывания неиспытываний! Оказывается способной, если не умудряется всё время ограничивать себя – в заявленной безбрежности испытываний. Иначе сказать, в широте понятия «испытывать». А то ведь может и умудряться – в неявности себе того и до самого своего конца.

В такой способности жизни – подсидеть саму себя – для нас спасение! Ведь выходишь на «испытывание неиспытываний», а уж оно, будучи задействованным как принцип, жизнь неспециально разгружает. Нагрузиться-то всегда возможно, не проблема, а вот разгрузиться – как раз прóблема. Потому и говорим о спасении.

Ищущая приложения психоэнергия срабатывает на испытывание жизнепроявлений, прилагаясь к ним. Однако каждая такая приложенность – психогнёт, и свобода от психогнёта – испытывание не хуже прочих. Как прявление жизни тóже притягивает психоэнергию! И если она достаточно притянется, испытаешь сверхиспытывание.

3. Ежели по большому счёту, то психогнётом является всё! Все возможные жизненные поползновения. Ибо любое из них – прежде всего твоя психореакция, которую надо производить, а потом в себе нести, то бишь выступать внутренне нагруженным и, соответственно, утомляющимся. Как же нам тогда не привлечь понятие гнёта – для квалификации подобной нагруженности?! Не привлечь как напоминание – о необходимости быть здесь осторожным, а потому в испытываниях – умеренным!

Впрочем, у неумеющих бывать умеренным – срабатывает утомляемость. Так сказать, зá них! Утомляются в жизни даже от удовольствий, все бездельники это знают – на себе. Тем подтверждая нами сказанное: любое жизнепроявление – нагрузка.

И в-третьих, фоново соображается, что «всё жизненное – факультатив!» Ну, всё что ни делается – в жизни тобой. В том числе и сама она – как некое твоё макроделание! То есть, в жизни как душа – ты лишь одним боком, как в таких случаях принято выражаться у простого народа. Или ещё сказать – «зашёл бочком».

Факультатив и не иначе, коль как душа подспудно понимаешь, что в жизнь-то мог и не заходить, а и зашёл вот – так всё равно выйдешь, неизбежно таки.

Так что соглашаемся: все жизнепроявления – факультатив, в том числе и их испытывание – как некое тоже жизнепроявление.

И коль жизнь не способна не маячить как наш факультатив, то, быть может, и психоэнергия на проявляемость его себе – тоже достаточно у каждого из нас прилагается? В силу её имманентного свойства ко всему жизненному прилагаться?! В незаметности того, для большинства, но находит и такой путь изливаемости? В порядке которого, среди прочего, оказываемся и в «испытывании неиспытываний»?