Текст книги "Гроза над Миром"

Автор книги: Венедикт Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

Бренда появляется в неурочное время, так тебе кажется. Одета – блеск, по последней моде – строгий покрой платья и кричащие цвета. На боку – тяжелая сумка.

– Встать.

Молча подчиняешься.

– Руки за голову, спину к решетке.

А вот это – новое. Бренда ловит твою нерешительность, на ладони ее лежит миниатюрный игломет.

– Как хочешь, сестричка.

Лучше ее не злить. Тем более – исход один. А принять еще порцию яда в кровь хватит уже! На запястьях смыкается холодная сталь наручников. Лязгает засов и Бренда входит в камеру. Ты прикована к решетке и не сможешь оказать сопротивления.

В лучшие твои времена тебя не смутила бы невозможность использовать руки. А сейчас – силы не те, и реакция хуже. Да и Бренда держится настороже, чтобы не попасть под удар ноги. Пусть торжествует пока. Хочет напугать? Не может такого быть, чтобы ей всерьез разрешили тебя пытать. Не может!

Бренда мрачна, сосредоточена. Стягивает ремнями твои ноги, ты решаешь не дрыгаться понапрасну. Совершенно неожиданно ты себе нравишься. "Хорошо держишься, Наоми. Давай покажем этой твари. Жаль, что жизнь твоя, в итоге, окажется очень короткой, но ничего не поделаешь". Повторяешь мысленно знакомые формулы, и сознание сужается, отделяясь мало-помалу от реального и такого жестокого мира. Губы Бренды шевелятся, ты ничего не слышишь.

Она расстегивает рубаху у тебя на груди. В руке ее гипнотически блестит узкое длинное лезвие. Острие царапает кожу. Белые полосы порезов на ребрах быстро краснеют, но боли нет. Губы Бренды складываются в недоуменную гримасу. Еще одно легкое движение и теплая кровь заливает щеку, тонкой струйкой стекает по шее.

Когда и в ком ты возродишься

Об этом ведать не дано,

Настанет день и возвратишься,

Чтоб вновь зажечь в ночи окно.

Сердце откажет не скоро, до той поры Бренда успеет разобрать тебя на части. Осталось дождаться, когда долгая ночь укроет тебя. Тихий, еле слышный голос говорит тебе ласковые слова. Так хорошо, тепло... Шепот все громче, в нем звучит шелест леса, шипенье прибоя, ворчанье далекой грозы...

– ПРОСНИСЬ!

Свет лампы необычайно ярок и режет глаза, Раны на лице и груди саднят. Бренда глядит насмешливо:

– Ничего у тебя со мной не выходит. Каждый раз буду выводить из транса и наказывать.

Конец металлического прута светится ровным вишневым цветом, от его жара на лбу выступает пот. Ты извиваешься, пытаясь ускользнуть от горящего железа, а оно быстро касается нежной кожи над ключицей. Бренда словно не слышит твой дикий вскрик. Рука ее гладит твои слипшиеся на лбу волосы.

– Еще горяченького...

Ты кричишь, пока Бренда неторопливо отсчитывает секунды.

– Еще?

Только бы успеть. Сказать, чтобы прекратила.

– Бренда...

Жгучая боль. Свет лампы меркнет, загорается вновь. Минуты, что ты была без сознания – исчезли без следа.

Пальцы Бренды касаются твоих век, она хочет убедиться, что ты можешь еще принять муку. Слова с трудом выталкиваются из горла.

– Dolo... Mersej... По... пощадите...

– Что случилось? Больно было? Да ты не представляешь себе, что такое настоящая боль!

Она смеется, видя, как ты стискиваешь кулаки.

– Гляди!

Руки ее в толстых кожаных перчатках – в сочетании с ярким платьем смотрится дико. Поворот кисти и горячий наконечник прута отваливается, открывая два медных контакта. От деревянной полированной рукоятки вниз тянется провод к стоящей на полу сумке.

– Сейчас я завяжу тебе глаза и задам несколько вопросов. Учти – я знаю, когда ты лжешь. Наказываю немедля.

Черная повязка ложится на глаза, резинка сильно жмет сзади, в окружившем тебя мраке раскатываются слова:

– Скажи мне свое настоящее имя.

– Вы... знаете...

Ладонь ее лежит у тебя на запястье, Бренда вслушивается в твое дыхание.

– Хм... допустим. Откуда ты родом?

– Новтера. Местечко такое...

– Никогда не слыхала. Многие считают, что ты врала, когда рассказывала о своем пути сюда. Восточный край Мира обитаем – правда. Но в тамошнем диалекте напрочь отсутствует буква "р"! Тебя никак не могли звать Вартан!

– Я издалека. Захолустье. А языков на свете много. Убейте, если вру.

Бренда не замечает, что ты проговорилась. И следующий ее вопрос вполне предсказуем.

– Хотела власти?

– Да.

– Убить Вагу?

– Нет. Я говорила Пини...

– Да. Но зачем так сложно? По сути, он с самого начала был у тебя под каблуком. Одно твое слово – и получила бы все. Что молчишь? Он... противен тебе?

– Не... непривычно... В моем племени – нет стариков.

Впервые Бренда поражена.

– Сколько народов – столько обычаев. Многие твои поступки изначально странны. Как дикий зверь сторонишься, кусаешь протянутую руку. И, скажи мне еще: твой народ владеет чем-то из старинных знаний?

– Да, можно так сказать.

– Вот где корни непомерного твоего самомнения!

– Я не знаю. Не мучьте больше. Спрашивайте так, чтоб можно было ответить.

– А ты – хитрая. Прикидываешься сломленной, – Бренда срывается на крик, Откуда мне знать, о чем спрашивать? Говори, тварь! Говори! Говори!!

О дальнейшем в памяти остались отдельные отрывки. Тело не повинуется тебе, содрогаясь под ударами тока. Бренда продолжает срывать с тебя одежду.

"Говори..." – эхом отдается в мозгу.

Отвечаешь ли ей? Временами сознание проясняется – Бренда не позволяет окончательно уйти в забытье... Вкус металла во рту. Лежишь ничком на полу, пальцы Бренды на твоем горле ловят неровные удары пульса.

– Пить дайте...

Бренда легко поднимает тебя, укладывает на жесткую постель. От электродов на теле остались белые пятна ожогов.

– Нельзя. Сутки терпи.

– Пить... – неужели она не отзовется на мольбу?

– Я сказала. Видела, что было с теми, кто лакал водичку после тока. Нельзя.

Пытаешься подняться. Бренда внезапно смягчается. Подносит кружку.

– Не глотай. Просто подержи во рту.

Наслаждение... Ощущаешь на языке холодную, постепенно теплеющую влагу, и с сожалением выплевываешь.

– Ты сильный человек, вижу. Но управу на тебя найду.

"А если б я доверилась Пини? С самого начала". Скольких несчастий можно было избежать! Допусти только, что Пини способна понять, представить невообразимое. А она умна, необычайно развита для этого невежественного века. Поздно. Ты сама оттолкнула ее, уверенная в непогрешимости заученных методов воздействия. Эффект разительный и совершенно обратный. Теперь погибаешь напрасно.

Что из того, что Бренда лишь пугает тебя, стараясь сломить волю, но не причинить серьезного вреда физическому здоровью. Раны – пустяковые и скоро заживут. А психика поломается. Уже ждешь с нетерпеньем визитов палача, как раньше тосковала по Пини. Увидеть живое человеческое лицо. Говорить. Семнадцать дней. Или восемнадцатьь? Соратники списали тебя со счетов – вещь вполне очевидная. Пора самой позаботиться о себе.

А сны последнее время приходят цветные, радостные и яркие. Часто в них ты вместе с Пини. И там она по-прежнему преданно любит тебя. Там ты знаешь, что все обиды, горечь, ненависть, что были между вами – всего лишь странное недоразумение, благополучно разрешившееся. Проснувшись, лежишь, храня какое-то время частичку этого счастья.

Раздавшиеся шаги срывают тебя с места, ты торопливо приводишь себя в порядок. Все, можно встречать гостей. Идут двое. Фигур еще не разобрать во тьме, а сердце уже сжимается.

Спутник Бренды молод, почти мальчик. Голый торс. Тело страшно исхудало, можно ребра считать. И он не идет добровольно, руки его стянуты впереди ремнем.

"Крис!? Мальчишка мой! Зачем же я тебя спасала? Для этого? Я должна остановить ее, должна..."

Ваши глаза встречаются, и на губах Криса появляется слабая улыбка. "Не бойся. Ведь я – не боюсь". Сколько времени он провел в подземелье у подножия утеса, что же ему пришлось здесь вынести?

Ты тянешь руки сквозь решетку.

– Бренда, – хрипишь, – Бренда...

А она ставит Криса на колени. Взмах тяжелого широкого лезвия. Ты смотришь, не веря в происходящее. Не передать страшный звук, с которым меч Бренды перерубает тонкую шею мальчика. Голова Криса падает к его ногам. Труп держится несколько секунд в той же позе, кровь хлещет из перерезанных артерий. Ударом ноги Бренда опрокидывает мертвое тело в масляно блестящую темную лужу. Наклоняется.

– Он тебя любил. Мечтал поцеловать. Ты ведь не откажешь ему теперь?

Окровавленные руки Бренды держат отрубленную голову Криса. В мертвых глазах отражается свет из твоей камеры. И ты.

"Прощай. Я тоже тебя люблю, Крис. Если мне удастся выйти отсюда живой – нет таких мучений, которых не испытает Бренда. Клянусь".

– Завтра на этом месте будет Сави. Вздумала жалеть тебя. И язык распускать стала.

Ты опускаешься на колени.

– Ну что вы хотите от меня, Бренда? Исповеди? Сдать кого-то? Оклеветать? Я сделаю все, только не трогайте тех, кого люблю. Или дайте мне умереть раньше них.

Бренда входит к тебе, а ты и не думаешь воспользоваться моментом, которого так долго ждала. Садишься с ней рядом, и тебя словно прорывает. В памяти встает все недавно и давно пережитое, ты не упускаешь ни одной подробности, ни одного, даже случайного, впечатления. Планы Арни, дерзкие и вряд ли исполнимые замыслы Великого Магистра, встречи с осторожными старцами из Совета Ганы...

Шершавая ладонь Бренды лежит на твоем затылке.

– Умничка. Теперь ты мне нравишься. А скажи-ка, что за человек – Магистр Норденка? Как он выглядит?

– Неужели не знаете? – радуешься случаю поразить Бренду, – Это ведь...

И называешь тайное имя. Бренда смеется.

– Знаю. Он, я и ты – нас на Острове всего трое, кто знает. Отдыхай пока. Хорошо потрудилась – уже дважды предатель. Пока прибираюсь, можешь и сама распорядиться. Нацарапай на стенке что-нибудь жалостливое и удавись. 16. "ЧТОБЫ ПОМНИЛИ"

Ночь выжимала на землю грязные тряпки туч. Астарта осталась позади, простреливаемая огнем с моря, давно покинутая жителями, а теперь и защитниками. Дома с дырами выбитых окон, груды кирпичей, обугленные стволы деревьев на улицах. Несостоявшаяся северная столица Острова.

Арни обладал редкостным ночным зрением и шел впереди, хотя это было глупо. Больше шансов словить шальную пулю или неслышную стрелу игломета. Впрочем, тьма стояла кромешная. Их не заметят, пока не столкнутся нос к носу. Парням заранее велел в случае чего – драться молча. Но Бог сегодня был на его стороне, наслав ненастье.

С суши Астарту блокировали силы Джено, состоящие, в основном, из вчерашних чистильщиков. Но Джено, как докладывала разведка, и показывали немногочисленные пленные, отбыл в Вагнок. И сейчас не хватало его влияния побудить ветеранов Тира к решительной атаке на Астарту. Будь жив Тойво Тон – все бы сложилось многократно хуже. Хотя – куда уж?

Мысли Арни вернулись к Наоми. Как он ждал тогда! Изголодавшийся после долгой разлуки, непривычный к ласкам ни одной женщины, кроме нее – буквально сходил с ума, считая дни до прихода "Громовержца". В последнем письме своем Наоми призналась, что смертельно устала от взятой на себя роли и с радостью исправит ошибку. "Так вразумляй же меня ночью и днем, пока не расплачусь за глупость...". Дальше шли забавные непристойности. Наоми всерьез считала, что лучший способ овладеть языком – в начале научиться на нем ругаться.

"Громовержец" не пришел в назначенный день и ни в один из последующих. Затем стали поступать отрывочные вести о несчастье. Тем более страшном, что ничто не предвещало его. Наоми... Арни молил Бога, чтобы она осталась жива. Щадил всех пленных, кто мог сказать вразумительное о ее судьбе. И свыкался с мыслью, что Астарта – обречена.

Остатки его флота, затопленные в гавани, до сих пор мешали Габу подойти к берегу и высадить десант. Но – до поры. Узнав, что ему не угрожает теперь внезапный разгром, Габ послал минеров чистить фарватер. По несколько раз в день гавань оглашали гулкие взрывы. Решение оставить Астарту было у всех на уме, ждали слова Арни.

А он медлил до тех пор, пока на заре пятого дня после гибели "Громовержца" не заметил на склонах холмов к востоку от Астарты частые вспышки сигнального прожектора. Рубинового цвета луч становился видимым только сквозь светофильтр бинокля. Гвардия Ганы пришла.

К вечеру ветер нагнал мрачные тучи, стал накрапывать дождь, усилившийся, когда стемнело. Тогда защитники Астарты пошли на прорыв.

...Вдали ударил разрыв, второй, третий... Арни молча бросился на раскисшую от дождя землю, товарищи последовали его примеру. Осветительная ракета с визгом разогнала темноту, белое пламя, разгораясь, отражалось в пузырящихся лужах. По земле заскользили быстрые тени. И еще раз ночь вспыхнула светом. В небе одновременно висело не менее трех мерцающих рукотворных солнц, стрельба возобновилась.

Арни хорошо представлял себе расположение невидимых в темноте позиций врага. Снаряды рвались, сея панику, в тылу чистильщиков. Дерек выверенным огнем своих батарей пробивал коридор для прорыва. Земля гудела и вздрагивала. "Как удалось ему сохранить легкие орудия? Сейчас они решают нашу судьбу

Тишина навалилась сверху, мягкая, оглушающая. Арни привстал, карабин наперевес. Будто по волшебству вспыхнул ярчайший свет – световые бомбы, выпущенные с последними залпами орудий Дерека, повисли на парашютах над полем боя.

– Анно! Анно хурраг!

Выкрикнув боевой клич, Арни бросился вперед, а за ним и по сторонам нарастал многоголосый гортанный вой.

– Анно хурраг!

Убей врага.

Сборщик отбросов не мог нарадоваться на контейнеры, которые он принимал из Гнезда. Жрут там, в три горла, объедков горы – не только свинье, человеку хватит. Выгодный подряд. Так... не ошибиться бы. Он пересчитал контейнеры – вот этот, третий с конца. Не стал опрокидывать его, а лишь наклонил, пользуясь рычагом. Двузубыми вилами торопливо сгреб верхний слой, обнажив деревянное двойное дно. Постучал, приподнял доску.

– Живая? – он помог Сави выкарабкаться, – Боялся, что задохнешься.

– Воздуху хватило, а вонищу эту я всю жизнь помнить буду. И так ем мало, а теперь вовсе не стану – навсегда аппетит отбило. Что за нос у вас такой нечувственный?

– Привык, за тридцать-то лет. Переодевайся, быстро. Нынче ты – деревенская девушка, Господь тебе помоги никогда больше не попадать в такие места, как Гнездо.

– И такие тоже, – тихо засмеялась Сави, косясь на покинутое ею убежище.

Она быстро сменила одежду наложницы на грубое, скрывающее фигуру платье. Нисколько не смутилась, представ перед мусорщиком на несколько секунд совершенно голой. Тонкое белое тело, острые грудки, плоский живот с выбритым лобком...

– Этот стикс отвезет тебя. Держись спокойно, смотри нахально – ты племянница Ханны из Флаверы.

Старик поцокал языком.

– Лет бы мне минус сорок... С Богом, девочка!

– Что это? – Вага спросил для виду, лишь бы не молчать. На плотных листах кремовой бумаги они с Брендой всегда оформляли смертные приговоры.

– Торопишься, Бренда.

– А ты, как всегда, сомневаешься. Погоди, дай сказать! Я соглашусь с любым твоим решением. Но рот затыкать мне не смей.

Наоми вины своей никогда не признает, но с поражением смирится. Готова вернуться к прежнему своему образу: незлобивая, приветливая, всегда выслушает внимательно... И немного себе на уме... Такая – она всегда тебе нравилась. Другим тоже. Мы поворчим, поворчим, да и примем блудную дочь обратно в семью.

А теперь скажи, ты веришь рассказу о ее прошлом? О фантастическом путешествии через океан? Давно не веришь, понятно. Почему же так и не попросил рассказать правду? Почему никто из нас не полюбопытствовал? Отвечу: мы молчали в тряпочку всякий раз, когда вопросы были ли бы ей неприятны.

А ее талант становиться на короткое время невидимкой в глазах окружающих? Да-да-да. От Пини она вообще не таилась, когда выпроваживала ее с "Громовержца". Кстати, Пини стала невидима вместе с ней! Да ты ее первый побег вспомни! Как не мордовала потом я бедного парня – стоял на своем: не спал, мимо наверх никто не проходил. Последний раз она выкинула этот фокус с моими ребятами, а ты покатил на меня бочку, что я тебе вру!

Но, не это – главное. То, что сейчас скажу – знаю пока я одна. Ее невиданные победы и столь же чудовищная заключительная ошибка объясняются просто...

Аргументы Бренды были бесспорны, неопровержимы. Но соглашаться не хотелось.

– Никогда не верил в чепуху про "сташи".

– И не верь. Она – человек. По крайней мере, во всем, что касается боли и страха умереть. Эгоистка до мозга костей, до подлости – тоже человеческая черта. Когда Пини ей надоела... Хотя вот это – к лучшему. Не знаю, сама ли Пини смогла освободиться от ее власти, но мы с тобой видели, чего ей это стоило.

Но есть то, что отличает ее от нас. Что больше всего поражает в феерической карьере Наоми, так это нелепость избранного пути. Достаточно было ответить согласием на твои домогательства, и власть на другой день упала бы ей в руки. Оставалось бы убрать или передвинуть местами некоторые фигуры. Твоей естественной смерти можно было дожидаться, а можно...

– Замолчи!

– Сейчас замолчу. Она проговорилась однажды, когда, обезумев от страха, потеряла над собой контроль. В ее племени, несомненно, развитом, хотя и малочисленном, иначе о них бы уже прослышали – нет пожилых людей! Дикий обычай уничтожать стариков, лишние рты – мы находим только у примитивных культур. А они... Это трудно понять. Поколение за поколением свыклись с жестокой традицией. Наверное, большинство, достигнув предельных лет, уходят из жизни добровольно. Для них немыслимо стать никем, лишенным всяческого социального статуса, живым трупом. Тобой, Вага.

Хоть и жила она долго среди нас, понимая умом, где чей устав... Так и не смогла себя пересилить. Ты в ее глазах – нечто непонятное, не имеющее права на существование. Ходит, ест, разговаривает... Объясняется в любви.

– Замолчи, сказал!!

– Смотри!

Бренда бросила на стол один из пакостных листков. Нашлепанные на гектографе в немереном числе, совсем недавно они оскверняли стены всех больших зданий Вагнока.

– Коллекционируешь?!

– Да. Есть интересные экземпляры. Вот здесь, кроме наших с тобой похабных морд, показана часть убранства твоей спальни. Точно показана.

– Не точно.

– Точно на момент, пока Наоми еще ходила у тебя в любимицах. Последних изменений интерьера она, понятно, не знала и нарисовала, как помнила. Бренда хлопнула на стол всю пачку.

– Так она видит. Таков ты – для нее. С этим можно смириться. Нравится тебе творение природы по имени Наоми Вартан – пусть и дальше радует глаз. А я умываю руки.

Последнее время пальцы у него на правой руке часто немели и плохо слушались. Две минуты прошло, пока он вывел, буква за буквой, свою подпись.

Армию, собранную, наконец, неустанными усилиями Джено и Габа экономика Острова вряд ли долго могла содержать. Вага бросил на добивание мятежного Севера огромную рать, ядро которой составили бывшие враги – ветераны Тира. Они горели местью и жаждой реванша. Что мог противопоставить этой силе Арни?

Отряды, вырвавшиеся из Астарты, да небольшой экспедиционный корпус Дерека, доставленный "Громовержцем". К ним добавились ошметки ранее разбитых частей, из которых еще предстояло создать полноценные боевые единицы. И... нечто новое появлялось в настроении людей, когда находили они пепелища на месте деревень, смрад тления, истерзанные трупы... Чистильщики проходили, не оставляя после себя ничего живого. Арни обнаружил, что теперь ему легче набирать добровольцев.

По множеству дорог двигались разрозненные отряды. Все маршруты Арни держал в голове. Мобильный отряд на тридцати стиксах составлял его личную гвардию. Не было ни цели, ни смысла в кажущемся беспорядочным передвижении. Но в должный день и час все силы соберутся в единый разящий кулак. Арни никогда не слышал о низкорослом генерале, чей облик и деяния приводили в трепет современников. И не подозревал, что он, Арни – Наполеон этого мира.

А в Гнезде Ваги уже начиналось тревожное шевеление. Джено получил приказ, закончив быстрее дела, вернуться на Север.

– Заместитель твой плохо усвоил твои наказы, – Вага вложил в свои слова побольше отеческой строгости, – А Габ – хороший моряк и только, он тоже тебя не заменит.

– Послезавтра я отправляюсь. И скоро вернусь. – тонкие губы Джено скривились в подобие улыбки.

Последнее время его худое, с большой родинкой над правой бровью лицо выражало необычную твердость.

– Хорошо. Учти, выскочка наш окрылен удачным бегством из Астарты и не собирается складывать оружие – так мне докладывают.

– Будь спокоен, Вага. – Джено вышел, не посчитав нужным что-либо добавить.

А Вага задумался. Скоро придет время сплавить Джено подальше и сделать это надо половчее. Хватит нежданных осложнений. И как можно быстрее кончать с бардаком, в какой превратилась некогда спокойная жизнь Острова. Уже и банк Магистрата грозит заморозить его, Ваги, активы, а сумма – гигантская. Не устраивает де развал торговли, паралич морских перевозок и прочее, и так далее... Будто он сам не понимает.

Боло Канопос, уставший от опасных в нынешние времена вояжей, все же отправился в Норденк вправлять кой-кому мозги. Вага очень рассчитывал, что и в этот раз Боло окажется на высоте. Незаменимый человек Боло. Хотя и вор.

Вечером доложили, что Пини просит разговора. Встречаться с дочерью не хотелось. Он порядком устал, болела голова, в душе копилось глухое раздражение. Не помог и глоток старого, выдержанного вина, что рекомендовал новый врач, недавно приглашенный Брендой из Ганы. Велел спросить у Пини, сможет ли обождать до завтра, тогда он примет ее после обеда, когда главные дела будут сделаны. Через какое-то время ему ответили: да, Пини сможет подождать.

Лейну ее жители по праву именовали городом цветов и красивых женщин. Сейчас она стала главным оплотом чистильщиков. Что касается всех тех, кто раньше так гордился своим городом, о том, каково им пришлось – лучше не упоминать в подробностях.

Канонада с обеих сторон нарастала. Арни, хмурясь, смотрел на часы. Дерек запаздывал. Плохо.

– Не возись с обувью, – говорит Бренда, – Пройдешь так. Учти: не скулить, в ногах не валяться.

За ее спиной пятеро охранников и... Джено. Сердце гулко ударяет и падает, сжимаясь в тугой комок. Что происходит? Ты знаешь ответ. И не понять, где ошиблась, почему недооценила силу неприятия и ненависти со стороны Ваги и его окружения. "Он должен был меня пощадить! Что случилось?" Бренда, Бренда, Бренда... Собственный голос кажется чужим:

– Сколько должна я вам? За свою жизнь. Мое слово твердое – только цену скажите.

Она презрительно щурится.

– Бренда, я хочу видеть Вагу! У меня есть важное сказать ему!

– Давай не будем, ладно? Молчи, не проси ничего. Гавкнешь еще хоть слово вобью обратно в глотку вместе с зубами. Руки за спину... Пошла! – ты безвольно подчиняешься.

Коридор. Руки держишь за спиной, ты свыклась с позой узницы, ждущей своей участи. Но ждать больше нечего. Решетки открываются перед тобой одна за другой, и с лязгом захлопываются позади. Ступени наверх. "Может, все – только дьявольский розыгрыш? Шутка в духе Ваги..."

Подземный зал, тоннель, которым вы с Пини ездили в город. Дурацкие мысли лезут в голову. Эти подземелья – явно дело рук давно ушедших поколений. Кто и когда жил здесь до того, как Вага возвел на утесе дворец – символ своей власти? Тебе не суждено узнать.

Дрезина скользит по рельсам почти неслышно, змея тоннеля быстро разворачивается впереди. "Пусть этот путь никогда не кончится...", – молишь ты. Стены перестают скользить назад, останавливаются. Тебя выводят во внутренний двор, окруженный двухметровой стеной. За наполовину прикрытыми воротами – выход в город. Глаза, привыкшие к полумраку подземелья, болят, ты часто смаргиваешь. Холодный ветер пронзает ознобом тело, унося оцепенение страха.

Двор набит охраной. Кроме них, безликих, видишь знакомых: бледное лицо Тонки состоит, кажется, из одних веснушек и зеленых глаз, а замкнувшаяся в себе Пини зябко кутается в накидку из легкого, как пух белого меха лиу. Ей не жаль тебя, но и злости в ней больше нет. И... Не может быть! Как очутился здесь человек, которого ты считала своим другом?! Его глубоко посаженные глаза следят за тобой, за бесстрастной миной он прячет неловкость от своего предательства. Не вини его.

В небе громоздятся серые облака, солнце просвечивает бледным диском. Тринадцать утра. Наступающего через час полудня уже не увидать. Что же делать, что? Оборачиваешься к Бренде. Какая зловещая у ней ухмылка!

– Вартан, Наоми! Ты повинна в измене, мятеже, захвате боевого корабля и покушении на жизнь первого адмирала Острова. А так же в массовом убийстве жителей города Тир, совершенном из ложной гордыни и в жажде самоутверждения. За свои преступления будешь повешена за шею, пока не умрешь. Можешь ли сказать, почему приговор твой нельзя привести в исполнение?

Ты лихорадочно соображаешь. Соврать, что беременна? Выхлопотать отсрочку... Обман мигом раскроется, вот и доктор здесь.

– Я... Бренда... послушайте... Город погибнет и страна тоже... – в отчаянии городишь ерунду, а ведь хотела сказать путное.

Бренда кротко улыбается.

– Без тебя – конец света? Не волнуйся за нас, перетопчемся. Честно – я от тебя устала, – и она возвращается к затверженному тексту, – Есть у тебя неоплаченные долги или неисполненные обещания, за которые ты хочешь просить прощения?

Тебе страшно взглянуть на Пини. Но делаешь к ней шаг, другой, встаешь на колени, в ноги впиваются острые камешки. Поднимаешь взгляд. "Спаси меня, спаси..." Холодные пальцы Пини гладят твой висок, она говорит тихо, чтобы слышала только ты:

– Не надо. Будь мужественной.

Бренда сзади подхватывает тебя и рывком поднимает на ноги. Рядом мнется Джено, худощавый, гибкий, в простом костюме старшего матроса: короткие сапоги, облегающие серые брюки, плотная куртка с отложным воротником и без привычного знака коммодора. Он весь напряжен и старается на тебя не смотреть. Ворота призывно распахнуты, иди, Наоми... Ресницы слипаются от застывших слез. "Я плакала? Хочу жить".

Солнце клонилось к вечеру. Когда измученные волонтеры, многие из которых были ранены, торопливо проходили мимо него, Арни кричал им:

Держитесь! Дерек на подходе, держитесь!

Гул орудий стихал. Арни сам не знал, на что надеется. Пора было думать, как самому уносить ноги.

А Дереку не надо было подгонять своих людей. Последние два часа они шли маршем в направлении все нараставшего грома боя. До Лейны оставалось не больше четверти часа пути, когда звуки сражения стали умолкать. Когда перед Дереком открылась панорама закончившейся битвы, он сразу все понял. Оглянулся на повисшее над горизонтом большое солнце.

– Первую партию – просрали. До ночи успеем выиграть вторую.

Гелиограф Лейны уже отправил депешу о разгроме Арни, когда канонада с его стороны возобновилась. Не таким большим стал его перевес с подходом подкреплений: удар для противника был скорее психологическим. Выдержать тяжелый бой, видеть смерть товарищей, самому счастливо ее избежать, получить в награду за все замечательную победу и тут же ее потерять! Все начинать с начала. Да будь все проклято, и несчастная твоя судьба и глупость командиров и богатая Лейна и этот козел Джено! А орудия Арни гремят и полки его снова идут в бой...

Дерек методично выкашивал равнину перед Лейной картечным огнем. Для людей Джено не было возможности укрыться в Лейне, исстрадавшиеся жители которой почуяли близость свободы и уже перебили две сотни раненых, искавших спасения в городе. Никогда еще Арни одерживал такой сокрушительной победы. Когда его яркий стяг взвился над двухэтажным зданием ратуши, Дерек с забинтованным лбом, в мятом, порванном на рукаве мундире, обратил к Арни свое крупное, грубо вылепленное лицо.

– Мне чуть мозги не вышибло – сантиметром ближе и привет! А на тебе – ни царапины.

– Жизнь такая, – меланхолично отозвался Арни, – У тебя метка на лбу, а...

– А у тебя – на сердце. Все сохнешь... – он помолчал, кусая губы, – Черт..., не о том я. Мы с тобой проглотили, не поперхнувшись, такой кусище, о каком не мечтали... Что дальше? Подозреваю, чего ты удумал. Пока Вага с его разбойниками поймут, в чем дело – мы успеем занять Вагнок. Удержим ли? Или ты готов положить уйму народа, лишь бы выручить свою засранку? А ведь она так нас подставила.

Арни не ответил, только желваки заиграли на скулах. Не вовремя Дерек напомнил, что после гибели Файда именно Наоми своим неумелым командованием погубила "Громовержец".

Флавера пряталась в зелени своих знаменитых садов. Еще – здесь выращивали лучшие на Острове розы. Война не докатилась сюда. Только он, Арни, нес сейчас с собой ее злое дыхание.

Выбрал дом на окраине. Охрана следовала поодаль. Поднялся на крыльцо, высокий, сильный, как всегда тщательно выбритый. Он знал, что своим видом внушает доверие.

Дверь распахнулась. Женщина под пятьдесят, с полноватым, заплаканным лицом преградила ему дорогу.

– Не пущу! Не отдам ее, убийцы, изверги!

Она раскинула руки, загораживая вход. В глубине прихожей Арни заметил худенькую девушку, подстриженную под Жанну д'Арк – персонаж древних героических сказок. Охрана уже встала за спиной, оружие наготове.

– Вы меня с кем-то путаете, – отвечал спокойно, чтобы не напугать еще больше, – Мне не нужна ваша девочка, что бы она ни сделала. А зовут меня Арнольд Сагель.

Девушка вгляделась в него из-за плеча своей защитницы.

– Тетя Ханна – это, в самом деле, Арни.

Она тоже недавно плакала. И лицо ее было Арни смутно знакомо.

– Я – Сави. Ушла из Гнезда, вот Ханна и подумала... Да вы входите.

Он вошел в скромное, но опрятное жилище, велев охране держать подступы к дому.

– Я узнал тебя, Сави. Давно не виделись. Наверное, ты помнишь Наоми? Месяц назад ее взяли в плен и отправили в Вагнок. Можешь сказать мне, где она сейчас, что с ней?

Сави отвечала сбивчиво, сквозь судорожные вздохи. Но Арни понял из ее слов, что связь с Вагноком из-за непогоды прервалась на сутки, и только сегодня утром гелиограф Гнезда возобновил работу, рассылая окрест свои сообщения, расходящиеся от крупных населенных пунктов все дальше по Острову, как круги по воде. Самая важная весть пришла час назад.

Главная улица Вагнока затоплена народом. Толпы горожан на тротуарах, многие одеты празднично. В распахнутых окнах теснятся лица. С балкона кричат что-то обидное. Не смотри. Не показывай страха, хотя все в тебе сжалось от отчаяния. Не порть, Наоми, свой бенефис. Доиграй до конца.

Странно, что ты до сих пор обращаешься к себе во втором лице, как учили. Так легче сохранять самоконтроль. "Почему я?" – задай себе традиционно-дурацкий вопрос. Вокруг тебя погибли тысячи людей, все так же хотели жить. Теперь – твоя очередь. Так играй хорошо, чтобы помнили долгие годы. После красивую легенду сложат.

Улица, люди, дома, запахи стряпни из окон, сырой ветер треплет волосы, покрывает мурашками кожу. Неровные камни мостовой под босыми ступнями. Все исчезнет? Невозможно представить. Немыслимо. Улица заканчивается большой площадью, ты уже бывала здесь когда-то. Толпа запруживает ее всю, кроме огражденного сборным деревянным барьером пятачка. В центре его мрачно возвышается виселица.