Текст книги "Гроза над Миром"

Автор книги: Венедикт Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 46 страниц)

Как-то в полдень Тойво вернулся домой, когда Урсула его не ждала. Дома было чисто, на плите варился обед. Тойво прошел на свою половину, переоделся и вернулся к Урсуле. Она сидела на табурете, сложив руки на коленях, и Тойво обратился к ней стоя, так уравнивалась их разница в росте.

– Урсула... я обещаю содержать тебя, заботится о тебе. Хочешь, я буду твоим мужем?

Она, по обыкновению, промедлила с ответом, думалось ей трудно.

– Заботиться? Тогда да.

Он надеялся, что с рождением их первенца в психическом состоянии Урсулы наступят перемены к лучшему, но ошибся. Память к Урсуле так и не вернулась.

– Что она делает? – недовольно сказала Пини, – Скоро в обнимку шлёндать с ней станет.

Я курил в саду, и она подошла ко мне перекинуться парой слов. На противоположном конце аллеи появилась Наоми, "выгуливающая" Урсулу.

– Если Наоми – воплощение Тойво, то почему ей не присмотреть за женушкой? отшутился я.

– Давайте уйдем, – предложила Пини, – Видите, она опять на меня вылупилась.

Провожаемые долгим взглядом Урсулы, мы с достоинством ретировались. Мне пришлось придерживать Пини под локоть, чтоб не спешила.

– Вы оба таитесь от меня. И вы, и она, – Пини имела в виду Наоми.

– Ничуть, – как можно непринужденней ответил я, – Но прошлое Урсулы и впрямь загадочно.

– Все-то вы усложняете. Великий, тьфу... чистильщик, сам с бзиком, нашел подходящую себе половину. От него нам повезло избавиться,... а с Урсулой цацкаемся. Ну, что молчите? Вы что-то задумали.

– Коплю силы. Когда буду готов, погружу вдову Тойво в гипнотический сон. Очень глубокий. Пусть ее подсознание ответит нам: кто ты, Урсула? Какие страшные тайны хранит твоя мертвая душа?

Арни закончил формирование новой администрации Норденка и обещался приехать завтра к утру. Предлог: с докладом о ситуации, но я знал, в чем дело. Зашел к Наоми спросить: не хочет ли первой встретить его? Уныло пожала плечами, понурилась.

– К вам я тоже недостаточно хорошо отношусь, да?

– Э-э... ну что вы... – промямлил я.

– За спасенье жизни не благодарят. Но... Садитесь рядом, Рон.

Я осторожно присел на краешек дивана, избегая взгляда Наоми. А она продолжала бередить мою старую рану.

– Вы были ко мне очень неравнодушны, признайтесь. Потом воспитали в себе критическое отношение к Наоми Вартан и видите меня сейчас такой, какова есть: не слишком умная, но с развитой интуицией, вздорная, капризная себялюбка. С заметным влечением к своему полу, добавим – для вас это извращение.

– Я такого не говорил.

– Не перебивайте. Дорогу любви я знаю хорошо. И, если истребуете свою плату, вы ее получите. Это будут не самые худшие годы в нашей жизни. Пройдет тысяча дней – срок настоящей любви и мы расстанемся. Я задвину вас подальше, незачем бывшему фавориту мозолить глаза королеве Острова. Вот... первая ваша дорога.

– А вторая... – почему-то шепотом спросил я.

– Сейчас вы – мой личный врач. Еще – советник, духовник, не знаю, как правильно... А иногда меня надо просто брать за шиворот и хорошенько встряхивать.

– Серый кардинал за спинкой вашего трона...

– Да. Дорога длиной в жизнь – для вас. И я – рядом.

Рядом и никогда вместе. И – огромная власть, которой она поделится со мной, ибо одна эту ношу не вынесет...

Ее темный локон щекотал мне шею, так близко придвинулась она ко мне. Жестокое испытание. Я обниму ее, губы ее откроются... И – выбор сделан. Я спас эту женщину и она моя. Тысяча дней – очень много. Не хочу роли тайного соправителя, которой Наоми меня соблазняет.

– Извините... – процедил Арни, круто поворачиваясь, чтобы уйти. Не знаю, как Наоми, а я не услышал, когда он вошел. Черт бы побрал его манеру появляться раньше ожидаемого! Впрочем, именно в этом секрет его военных побед.

– Арни... – Наоми встрепенулась, но не сделала попытки броситься за ним следом. Словно уверена была, что остановит его одним своим словом. Так и случилось.

Он обернулся, бледный от бешенства.

– От меня нужно что-то еще? Приспособила дурака по хозяйству... Может еще парочку царств завоевать между делом, пока ваша светлость по постелям прыгает?

– Я тебя сейчас в окошко выброшу, – спокойно пообещала Наоми, вскочила, подбежала к нему и, вместо хорошей, полагающейся за грубость затрещины, обвила шею Арни руками и наградила его жарким поцелуем. Он так крепко обнял ее, что она несколько секунд болтала в воздухе ногами, не в силах достать пола.

– О-оставь... меня... ох! – она с трудом перевела дух. Арни еще не отпустил ее, как она обратилась уже ко мне, – Режьте, Рон, по живому! Больно, но быстро. Скажите ему все.

– ...Я убью Джено! – пообещал Арни твердо, – Выловлю мерзавца, где бы ни спрятался и убью. Собственноручно. Медленно, не спеша.

– Толку-то, шеф... Ничего этим не изменишь, – охладил я его пыл.

Он склонился к Наоми, разлегшейся на диване с видом крайнего изнеможения. Бедная, несчастная страдалица... Знала, на каких струнках в душе Арни можно с успехом играть.

– Что ты решила? – спросил он.

Отвечал вместо Наоми я.

– Боится избавиться от плода. Первая беременность... Риск остаться навсегда бесплодной после аборта. Кроме того, если я правильно понял, ее воспитали в традициях неодобрительного отношения к искусственному прерыванию беременности. Пусть дитя появится на свет,... Наоми отдаст его кому-нибудь на воспитание и навсегда забудет о нем.

Быть по сему. Мы с Арни вместе покинули комнату Наоми, каждый, подозревая другого в известных намерениях. То, что Наоми никогда по настоящему не любила Арни, больше не было для него тайной. Чуть живую от испуга и усталости девчонку привели на борт "Громовержца", а человек, который им командовал, держал на нее зло. Что было делать? Спасайся, как умеешь, Наоми... И вот вам результат. Арни больше не способен поднять на нее руку. И глубоко несчастен оттого, что не может перестать ее любить. А она? За ее депрессией кроется чисто физическая усталость от перипетий последних дней или душевная мука? Как знать.

По коридору медленно брела Урсула в сопровождении Гордея – по приказу Наоми ее никогда не выпускали на прогулку без присмотра. Арни вздрогнул от неожиданности, она же, поравнявшись с ним, ответила ему упорным взглядом, в котором, ей богу, мелькнул интерес! Я решил устроить ей такую же мимолетную встречу с Вагой. Не сейчас, а когда первый адмирал почувствует себя крепче и сможет ходить без опасения рухнуть наземь от внезапного головокружения.

Урсула и Гордей скрылись из виду. Я собрался пожелать Арни спокойной ночи, как по коридору, эхом отскакивая от стен, метнулся пронзительный крик. Звала Тонка.

– Сюда! На помощь, скорее!

20. ВСЁ ВПЕРЕДИ?

Он лежит на полу, на тонком матрасе, так легче дышать. Зрение не изменило ему, так же, как и слух. Но двигаться он больше не может. И говорить тоже. Слабое подобие чувствительности сохраняет только кисть левой руки. И он может общаться с Тонкой на джойлик.

– "Позови Пини".

Он умирает и знает это. Но смерти не боится. Что страшного в том, что тебя не станет? А там его ждет Арда, он так виноват перед ней. И... Бренда. Тонка недавно осторожно намекнула ему, что Бренда погибла в Гане. Случайно. И теперь обе женщины зовут его к себе. Он не станет упрямиться и напрасно цепляться за ускользающую жизнь.

Пини входит, тихо садится рядом... Она не одна?!

Его непослушные пальцы с трудом выводят:

– "Нао..."

Нет. Наоми не придет к нему. А это – вдова Тойво Тона – безумная Урсула. Она пристально смотрит на него и у Ваги начинает двоиться в глазах. Он видит рано состарившуюся подругу жестокого террориста и видит молодую женщину. Два облика накладываются друг на друга, сливаются воедино. Тонка своим батистовым платком вытирает ему слезы, обильно текущие из глаз. Шершавая ладонь Урсулы осторожно гладит его щеку. Тонка смотрит на Урсулу с испугом, а Пини с любовью.

Атеисты не правы и Бог есть.

Еще один человек рядом. Доктор Рон. Вид у него усталый. Собирается выпроводить женщин, Тонке велит отдыхать, вон с лица вся спала. И адмиралу нужен покой.

– "Нет".

Он хочет знать. И уйти с этим знанием. За окном слышен наигрыш незамысловатой, но трогающей душу мелодии – "гимна" чистильщиков. Вечерняя смена караула.

Час придет – встанет заря,

Трудный путь выбран не зря.

В Тойво мы веруем все,

И в борьбы нашей успех.

Тот, кто боролся, кто не смирился, тот, кто страдал

За справедливый жизни порядок – наш идеал,

Знает, как трудно ночью кромешной выбрать пути,

Что б не сбиваясь, долгой дорогой к цели идти.

Ветер, ночь, дождь и туман...

Долг и честь – наш талисман.

Такова наша судьба,

Наша жизнь – это борьба.

– Хорошо, – говорит доктор Рон, – Рассказываю. Коротко и без сантиментов. Нам тоже нужна передышка. По-разному, но все мы пережили сегодня тяжелейшее потрясение.

Сегодня днем доктор Рональд Гаяр совершил чудо.

Цепкий взгляд Урсулы обежал всю нашу хунту: Наоми, по обыкновению, расслабленно откинувшуюся на спинку кресла, Арни, пытавшегося обнять Пини, возмущенно отодвигающуюся от него на самый краешек дивана, меня, расхаживающего по комнате с видом диктатора. Гордей в дверях зорко следил за Урсулой. А она решила, что эти люди ей не опасны... В углу комнаты стоял клавиор, так просто, как мебель – Наоми играть не умела. Вот на вертящийся стул рядом с ним и уселась непринужденно, без приглашения, Урсула. Подняла крышку, пробежала длинными пальцами по клавишам, изобразив грубое подобие мелодии,... и печально задумалась.

Арни прикрыл лицо руками, пробормотав:

– Наваждение...

Я обратился к нашей странной пленнице.

– Урсула... Сейчас я сделаю так, что вы уснете. Это будет необычный сон – вы сможете говорить с нами, отвечать на вопросы. Во сне вы увидите свое детство. Чтобы все получилось, вы не должны мне внутренне противиться. Ваше согласие очень важно. Знаю: много, много раз вы сами пытались понять, что с вами происходит. Я вам помогу.

– Да, – просто ответила Урсула.

Мои черные глаза, черные волосы с небольшой проседью, резкие черты лица, богатого тембра голос – сейчас все во мне поражало Урсулу. Она не отрывала от меня глаз. Я держал в руке начищенный бронзовый подсвечник, солнце в окне отражалось в нем, и его свет ослепил Урсулу.

– Смотрите сюда, Урсула! Свет поглощает вас, вы погружаетесь в него, идете все дальше и дальше по дороге воспоминаний...

Присутствие Наоми действовало на меня, как катализатор. Я ощутил, как от меня исходит могучий поток воли, и заряд моей психической энергии подчиняет себе Урсулу. Морщины на ее лице разгладились, она улыбнулась – невиданное для Урсулы дело!

– Вам шесть лет, Урсула! Скажите, что видите вокруг себя?..

Она засмеялась – будто зазвенели маленькие колокольчики.

– Много гостей! Отец подарил маме ожерелье,... камушки так сверкают!

– Праздник?

– Да... мама родила мне сестричку... такую смешную...

Я вел Урсулу год за годом, и возрожденное прошлое незримо присутствовало среди нас. Когда Урсуле "исполнилось" десять, она вдруг разрыдалась.

– Я обидела сестру... Побила, за то что она рвала цветы в саду и... и... Зачем я так сделала? Сразу хотела просить прощенья, но как же... большой извиняться перед сопливкой! Весь год мучилась, вспоминала, как она плакала, потом набралась духу... Знаете, какое случилось мне страшное наказанье? Оказалось, тот случай сестра уже позабыла...

Краем глаза я увидел, как Арни вздрогнул, а Пини страшно побледнела – словно жизнь уходила из нее, по мере того, как оживала Урсула.

– Я сочинила для сестрички песенку странствующей поэтессы, она очень ее полюбила, – Урсула крутанулась на стуле.

Нажала ногой педаль, воздух запел в трубах маленького органа. Голос у Урсулы оказался несильный, но приятный.

Устал мой стикс и я сама

Уже в седле клевала носом,

Когда увидела дома

И ребятишек рядом босых.

Упало солнце за селом,

Навстречу Минна восходила

И ночевать в любой я...

Арни не успел подхватить Пини, соскользнувшую с дивана и без памяти грохнувшуюся на пол. Но я не мог отвлекаться.

– Вы проснетесь, когда я повторно произесу слово "Норденк". Той, кем были от рожденья, сильной духом, смелой и бодрой и станете зваться своим подлинным именем. Память о годах, прожитых Урсулой, вы сохраните тоже... Ничто не напрасно в вашем пути и большая его часть – впереди. Так слушай меня, приказываю: исполни мою волю, вернись к нам!

НОРДЕНК!

Взгляд Урсулы стал осмысленным и острым. Она сорвалась с места, бросилась, опередив всех, к лежащей навзничь Пини. Оттолкнула Арни с его попыткой помощи, потрепала Пини по бледным щекам, сильно ущипнула за мочку уха, гневно обернулась к нам:

– Что же вы смотрите? Моя сестра умирает!

Ее тревога оказалась напрасной, Пини уже очнулась. Ухватилась за тонкую, смуглую руку Урсулы, стараясь подняться. Прошептала:

– Это ты, Левки? Ты?

Ему кажется, что он очнулся от дремы. С ним уже никого нет. Один. Почему они оставили его?

Наоми тихо садится рядом, подобрав под себя ноги, он может видеть ее, не поворачивая головы. Да и не в состоянии он пошевелиться. Наоми одета в белую тунику, как когда-то давным-давно...

– Простим друг друга?

– "Да", – он не решается сказать ничего больше, только не отрывает от нее глаз.

И выглядит Наоми так же, как в тот незабываемый день... "Как все нелепо и страшно сложилось..." Наоми вдруг мягко и осторожно целует его.

– Человек приходит на землю не однажды. Когда-то встретятся двое – мужчина и женщина. Это будем мы...

– "Ты веришь?"

– Да.

– "Тогда и я верю".

В ее руке грифель и деревянная дощечка.

– Сможете писать левой рукой?

От Наоми исходит тепло, и силы ненадолго возвращаются к Ваге, левая рука поднимается, пальцы сжимают грифель...

Погружаясь в золотистый дремотный туман, он видит, что решил правильно. Жена-ведьма, молодая, энергичная... пусть продолжит его дело. Она не выпустит руль из своих маленьких, сильных рук. Он не ошибся в самом начале, подавил в себе желание глупо и гнусно шутить при первой их встрече. Извинился и пообещал сразу же отправить ее домой. И тем привлек ее к себе. Это был удивительный роман. И Бренда поревновала-поревновала, да и смирилась. И, под конец, полюбила ее. Не зря же отдала за нее жизнь. О нем думала... как всегда.

Это сон, всего лишь сон, но так могло быть, а значит, это тоже реальность. Только другая. В которой он счастлив. И отчетливо видит, кто на самом деле его Наоми и откуда она... Изумляется, как раньше не додумался до такой простой вещи... И как широко раздвинулись пределы Мира...

Поделиться своим знанием Вага ни с кем не успел, так как этой же ночью умер во сне.

В большой трапезной я развлекался тем, что мысленно делил правящую Островом хунту на пары "родственных душ". Верные товарищи Арни и Дерек... Не расстающиеся друг с другом дочери покойного адмирала... Габ, срочно прибывший из Норденка и Денис, отсутствующий здесь – оба просоленные и просмоленные моряки и этим все сказано... Я и Наоми.

Она сидела во главе стола на месте Ваги. Арни, сдерживая радость, только что вручил ей расшифровку гелиограммы из Астарты. "Дядя забрал племянника домой на лечение..." Условная фраза давала понять, что пробоина в корпусе "Громовержца" закрыта временным пластырем, вода из трюма откачана, паровой буксир стащил судно с мели и влечет тихим ходом в док Норденка.

Наоми своего торжества не скрыла.

– Прекрасная работа! Всех наградить! Не только Дениса, но и команду. Но это не полный текст... первый адмирал.

– Остальное к делу не относится.

– Относится, – тон Наоми стал ледяным.

Арни скривился. "Хочешь, так получай".

– "Плохую няньку гоните вон. Не пускайте к детям. Угробит весь детский сад".

Наоми надменно выпрямилась в слишком широком для нее кресле Ваги.

– Все идет замечательно. Как положено. Вот и оппозиция появилась. Кто-то думает так же, как Денис?

– Я!

Тонка, в черном траурном платье, прошла от двери к месту Наоми, и все головы поворачивались ей вслед. Я добавил к моему построению еще одну пару: Тонка-Гордей.

– Пепел от погребального костра моего мужа еще не осыпался с моих рук. Ветер еще носит над морем его прах. А ты, потеряв всякий стыд, примеряешь не подходящие тебе одежды. Вагариус Картиг умер и я – его жена, принимаю на себя его обязательства! Брысь с моего места!

Хорошенькое дело! Как законная жена, Тонка делила права на имущество Ваги с его дочерьми, вот уж некстати воскресла Левкиппа, уменьшив ее, все равно остающуюся грандиозной, долю. "Принимаю обязательства..." Это следующий шаг заявка на власть. Девочка сошла с ума. Ее не признают, слишком недолго она была спутницей Ваги.

Хладнокровию Наоми позавидовал бы любой.

– Увы, тебе, Тонка! Увы! – Наоми показала ей деревянную табличку с неровными черными строчками. "Наоми, прозванной Антегри, отдайте все. Вага".

– Ты опоздала. Извини за причиненное огорчение. Нету здесь больше ничего твоего. Тебе бы придушить Вагу втихаря подушкой до того, как он высказал свою последнюю волю.

– По себе судишь! – взорвалась Тонка, – Грязная висельница! – здесь я очень мягко перевожу ее слова.

– Гордей... – тихо сказала Наоми и, повинуясь ей, он встал, – Я знаю, что вам нравится Тонка. Берите ее, делайте с ней, что хотите. После предъявите мне ее труп.

Они стояли друг напротив друга, Тонка и Гордей и Тонка сказала, просто, без нажима:

– Располагайте мной. Я – ваша. Но, если вы, в самом деле, меня любите, то станете моим мужем. И мы будем править Островом вместе. Охрана Гнезда полностью в ваших руках, Гордей. Арестуйте всю эту банду.

В те страшные секунды, что Гордей боролся с собой, я успел подумать, как хрупка единоличная власть.

– Пожалуйста, Антония... Не смотрите на меня... – вымолвил, наконец, Гордей.

Пистолет больше не дрожал в его руке. Тонка успела торопливо сказать:

– Официально заявляю вам, что все вы – сволочи...

Сухой щелчок осечки и Гордей со стоном уронил оружие.

– Спасибо, Гордей. Разумеется, я разрядила ваш пистоль. Хотите, избавлю вас от мучительного чувства к этой дурочке?..

– Да... – прошептал он.

А Наоми уже выговаривала Тонке.

– Суетливость и ругань твоя всем противна. А что до грошей,... то не жалко мне тридцати миллионов. Отдала бы. И ты сгорела бы за год от такого немереного дармового счастья, не истратив и сотой доли. А сейчас, еще раз прости меня. Я придумала закон, чтоб не трепали всуе мое имя. Наказанье – смерть. Умрешь, когда тебе исполниться столько же лет, сколько мне сейчас. А пока... Горюй о муже. Радуйся жизни, что тебе осталась. Набирайся ума. Подумай, чем заняться, если ничего не умеешь, кроме мытья окон и чистки ковров...

"Или царь помрет, или ишак сдохнет..." – сказал я Наоми позже, когда мы остались одни, – Вы всегда оригинальны в решениях.

– Я напугала ее так, что скоро ноги ее здесь не будет. Искать, ловить ее не собираюсь.

– Не думаете ли, что она останется при вас? Чтоб напоминать своим существованием о своих же вздорных претензиях?

– Не думаю.

Наоми ошиблась, а я оказался прав. Но, разумеется, никогда не попрекал ее этим. Так же, как и истинной причиной ее злости на Тонку. Просто Наоми обнаружила в ней больше мужества, чем в себе самой.

Кольцо охраны вокруг широкого помоста. Тысячи зажженных факелов в руках статистов, построенных рядами, образующими огромный знак солнца. Он грозно горит в вечернем сумраке. Дальше – толпа именитых горожан, потрясенных величественным зрелищем. Наоми Вартан принесет клятву на верность народу на том самом месте, где ее казнили...

Вот она. Босая, в белой тунике, с распущенным поясом (не хочет, чтобы видели заметный уже животик) всходит на помост. Гордей привязывает ее за вскинутые руки к перекладине. Кнут в руке Арни щелкает, изображая чисто символический удар.

– Храни Остров от смуты. Помни! – он передает кнут Габу.

Тот умело повторяет ритуал.

– Храни Остров от врага. Помни!

Для Урсулы-Левкиппы трюк этот – детская забава. Кончик бича разрывает ткань туники, не задевая кожу.

– Храни ремесла и знания. Помни! – в свете факелов на голом плече Левкиппы видна татуировка: слепоглазка – ночная птица.

Наоми сильно вздрагивает, когда Пини, нерешительно взяв бич у Габа, наносит свой удар.

– Храни Остров от нищеты и разорения. Помни!

Гордей освобождает Наоми и она оборачивается, чтобы взять у Арни текст клятвы. Я вижу, как на белоснежной ткани проступает кровь – Пини ошиблась и хлестнула слишком сильно.

– Волею Бога и народа принимаю на себя бремя власти над Островом. Да не изменят мне силы, да пребудет со мной удача на этом пути.

Чтобы она смогла вывести подпись, Арни и Гордей складывают ладони замком, давая опору. А потом Наоми стоит перед нами, прямая и строгая. Великолепная игра. Правитель от Бога, высшее существо. Кажется, я мысленно слышу обращенные к нам слова. "Стою пред вами, люди. Призвана вами, желанна вами. Так примите без ропота мою власть, склоните головы. Мой закон будет царить".

Хозяйка Острова.

Из Ганы выписаны архитекторы – Наоми не хочет больше оставаться в Гнезде.

– Орел сидел на утесе, а курица летает пониже. Мы восстановим центр города. С южной стороны к площади будет примыкать правительственный квартал. Гнездо останется под охраной: музей и памятник основателю государства.

Слова Наоми печально тают в вечернем воздухе. Мы с ней стоим у белого камня надгробия. Это не могила первого адмирала – он желал, так же, как некогда его жена Арда, чтобы после смерти тело его сожгли и прах развеяли над морем. А это место долгие годы считалось последним прибежищем Левки, пока не открылось, что гроб внутри – пуст и даже "урна с прахом" содержит лишь золу из камина.

Но, какова Бренда Алисия! Так и не осмелясь лишить свою юную врагиню жизни, она раправилась с ней не менее жестоко. К каким средствам прибегла? Что за дьвольское зелье оказывает такой страшный эффект на память и личность жертвы? И кто помог Бренде в ту давнюю ночь после похорон извлечь из склепа тело спящей коматозным сном Левкиппы? Один из охранников, человек могучего телосложения, но недалекого ума был вскорости найден мертвым. Говорили, что он покончил с собой, не перенеся смерти девушки, которую тайно и безнадежно любил... Убрала ли Бренда сообщника? Или я клевещу на неизвестного мне парня, который умер по собственной воле... Только из-за кого? Левки или Денизы?

Пластина отполированного кварца прикрывает вделанный заподлицо в камень портрет. Очень светлые волосы собраны в высокую прическу, большие синие глаза смотрят внимательно прямо на нас. Аристократический изгиб губ, чуть впалые щеки. Настоящая королева.

ДЕНИЗА ОУ 1299 – 1317 Честная и преданная

Ребенок Наоми появился на свет еще до нашего переезда в новую резиденцию в Вагноке. Я принял роды, Пини и Левки помогали мне. Многое мог бы я узнать, если бы,... если бы... ведь Наоми кричала и жаловалась на своем родном языке, из которого мы не понимали ни слова. Она лежала на постели, вконец обессиленная, когда младенец в моих руках издал первый крик. Здоровенький мальчишка. Фамильный знак Джено, коричневое пятнышко над правой бровью, нисколько его не уродовал. Я хотел показать новорожденного Наоми, но она с усилием отвернулась к стене, пробормотав:

– Я не даю ему имени...

Несложно оказалось понять, что это значит. По обычаям ее племени – отказ от ребенка. Родительство, я согласен, не биологический факт, а состояние души. Наоми явно не готова нести этот крест.

Пини осторожно взяла у меня младенца, он снова закричал. А Пини тихо и светло улыбнулась, баюкая его на руках.

– Бедный мальчишка! Но, ничего – впереди у тебя целая жизнь. Кир – имя твое!

* * *

Волны поют свою песню,

Горит в небесах закат,

Скоро на Остров опустится тьма.

Что меня ждет – неизвестно

И нету пути назад.

Стелется низко вечерний туман...

Этой дороги не выбрать

Другая ждала б судьба,

Раньше не знала я, что суждены

Мне сатанинские игры

И яростная борьба.

Поздно жалеть, что мосты сожжены.

Часть III.

Сеявши ветер 1. АНГЕЛ С ЧЕРНЫМИ КРЫЛЬЯМИ

Полицейская машина крепко прилепилась на "хвосте" и Нина, прибавив для видимости газу и презрев правила дорожного движения, лихо свернула влево, в узкий проезд. Приняв чуток в сторону, она тормознула так, что ремни безопасности впились в тело. Широкий, залитый асфальтом двор не имел выхода на параллельную, 25-ю улицу и Нина это знала. Преследующий ее экипаж тоже должен был быть в курсе, куда приведет его эта дорога, но загипнотизированный уверенностью Нины, устремился, ничтоже сумняшеся, следом. Железный грохот мусорных ящиков оповестил жильцов и всю округу о том, что доблестные блюстители порядка прибыли по назначению. Полицейскую машину не видать было под грудами вывалившегося на нее малоаппетитного содержимого помойки.

Нина тихонько дала задний ход, развернулась и помчалась в обратном направлении, успев приветливо помахать рукой следующим по встречной полосе дополнительным силам, брошенным на ее, Нины поимку. Поворот... шелест шин... Ее четырехприводной "Павер" отлично слушался руля. Когда Нина покупала себе авто, то выбрала изделие Острова, завернув в тряпочку и спрятав в карман свой эгвальский патриотизм. Квартал по 14-й улице промелькнул в секунду и Нина, отчаянно сигналя и пугая зазевавшихся прохожих, вырулила на 3-ю авеню. Постовой засвистел ей и, как идиот, замахал палкой, выпорхнув голубем из-под колес в самый последний момент. Весело началось утро.

Каких-нибудь семь минут назад она, как была в неглиже, сиганула из окна второго этажа пансиона, где уютно и не мешая никому проживала. "Откройте, проверка документов!" – нашли дуру. Нина сразу поняла, что пришли за ней, и долго не раздумывала. Номер не зря выходил окнами на свежевозделанную цветочную клумбу – Нина предпочитала заботиться об осложнениях заранее. "Они не ждали от меня такой прыти..." И подумать не могли, что Нина держит ключи от машины прилепленными под днищем. Пока они чесали репы, Нина завелась и дала по газам. И теперь летела навстречу утру, шлейфом волоча за собой завывающую и взблескивающую мигалками полицейскую свору. Так легко она им не дастся.

Не отпуская педаль газа, другой ногой придавила тормоз, и сзади на ее бампере загорелись стоп-сигналы. Рефлексы водителя не имеют ничего общего с работой мозга и действуют сами по себе. Позади совершилось небольшое вавилонское столпотворение: гончие поверили, что беглянка решила тормознуть. А Нина до отказа утопила босой ножкой педаль газа и пошла в отрыв. Она вырвалась из центра города до того, как подняли общую тревогу, и теперь мысленно хвалила Ара Солтига за реконструкцию столицы. За двадцать лет Майя неузнаваемо преобразилась: шахматная планировка кварталов, улицы с четными номерами идут с юга на север, с нечетными – с запада на восток. Каждая седьмая втрое шире остальных – авеню. Ориентироваться просто, удирать – одно удовольствие.

Впереди показалась голубая полоска – Маярива делила столицу пополам. Не особенно широкую речку здесь пересекал мост имени сами понимаете кого... Почти не снижая скорости, Нина нацелилась на крутой вираж с въездом прямо на мост, при этом она чиркнет по пешеходной зоне в опасной близости от края. Но Нина хорошо знала свою машину и не боялась, что сорвется. Она решительно выкрутила руль влево... еще... какая-то ошибка... какая-то ошибка... О, Господи!!!

Какой мудак выпустил этих школьниц и школьников на экскурсию в такую рань?! Нина увидела белые платьица девчонок, и клетчатые рубашки пацанов – никто из них не успел испугаться. Завершая разворот, Нина неминуемо врежется в стайку детей, мгновенно превратив их тела в кровавое месиво. Она вцепилась в руль и положилась на надежность тормозов. Душераздирающий визг рвущихся об асфальт покрышек, мелькнуло совсем близко недоуменное личико одной из девчушек... "Да разбегайтесь же вы от меня!!" Машина подпрыгнула на бордюре, ударилась правым бортом об ограждение,... остановилась!? Нина перестала чувствовать свое тело и закричала от ужаса, увидев летящую ей навстречу зеркально блестящую поверхность воды.

Нина Вандерхузе зарабатывала на жизнь шантажом. Чаще всего, раздевшись сама, она давала клиенту время снять брюки, после чего в номер дешевой гостиницы врывались ее "братья". Возмущение покушением на честь "сестры" они разыгрывали ненатурально, но сам вид двоих амбалов с крутыми, чуть не в рост шириной, плечами побуждал клиента быстрей раскошелиться и унести ноги.

Время шло, денег стало больше, Нина снимала теперь апартаменты в лучших отелях Майи и щедро дарила доверчивым мужчинам (оказывается и среди состоятельных есть лохи) те радости, каких они от нее ждали. На память оставляла свои фото, на которых была запечатлена со своим партнером в захватывающих дух позах. Интересно, что женщина в самой фривольной ситуации смотрится прелестно, а мужчина – идиотом в сорочке, при галстуке и без штанов. Памятные снимки вместе с негативами вручались в собственные руки жаждущего – за весомую плату или отсылались законной супруге или в редакции небрезгливых газет – задаром. Нине редко приходилось совершать такой альтруистический поступок, и карман ее быстро полнился.

Она начала появляться в местах, посещаемых людьми не только состоятельными, но и известными. Амбиции ее росли, Нина с восторгом находила в бульварной хронике свою фамилию. Скоро она заарканит главную свою добычу, журналисты только гадали, кто падет ее жертвой. И уж этого несчастного Нина не выпустит из своих нежных рук, пока не выдоит досуха.

Вместо этого одним хорошим утром к ней в номер позвонила горничная. Прошептала в трубку:

– Миз! С проверкой ходют...

Больше Нина ничего не услышала, но и этого ей оказалось достаточно. Слишком рано она привлекла к себе такое пристальное внимание! Ну, она еще им всем покажет... Распахнула окно, вскочила на подоконник. Пять метров – можно и убиться, а можно не получить даже легкого растяжения связок – смотря как прыгать. Нина сгруппировалась и... Воздух свистнул в ушах, Нина приземлилась на сдвинутые вместе ноги и тут же перекатилась на бок. Вскочила... целая и невредимая, только перемазалась в черноземе, хрюшка... И рванула, как заправский спринтер, на парковку. Нашарила внизу у левого переднего колеса своего любимого авто ключи, плюхнулась в сиденье, не забыв плотно пристегнуться, и выехала со стоянки со скоростью пробки, вылетающей из бутылки шампанского.

А через четырнадцать минут ее автомобиль вместе с нею рухнул в Маяриву с моста им. Четырехкратного всенародно избранного Президента Эгваль Ариэля Солтига.

Высота оказалась достаточной, чтобы при ударе о воду из Нины чуть не вышибло дух. Ремни стиснули грудь, не давая дышать... рулевая колонка вдруг ушла в приборную доску, а замки всех четырех дверей громко клацнули, открывшись. И в салон хлынула вода, от такого свежего купания Нина быстро очухалась. Надо быстрей расстегиваться. Глубоко вдохнула, задержав дыхание... вода накрыла ее с головой, только у крыши салона еще колыхался пузырь воздуха. Нина никак не могла открыть замок ремней, просто не находила кнопку, чтобы надавить и беспорядочно шарила рукой, чувствуя, как кислорода в легких остается все меньше. "Козлиха!" обругала себя и мгновенно успокоилась. Помереть еще рано, главное не суетиться.