Текст книги "Гроза над Миром"

Автор книги: Венедикт Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)

– А почему вы не танцуете? – требовательно осведомилась у нее Ригли и, подумав, представилась, – Я – Реджина...

– Можешь звать меня Урсулой. Это имя ничем не хуже любого другого, тем более носила я его порядочно лет. А не танцую, потому, как не умею. Но люблю смотреть на танцы. Тебе нравиться здесь?

– Очень!

– Не обижают?

– Что вы! Она добрая.

– Прекрасно, – и, адресуясь ко мне, – Тойво тоже умел ладить с детьми.

– Не понял?

– Его называли "Великим чистильщиком". Она чем-то походит на него. Глядите.

Хозяйка снова стояла у своего королевского сиденья, опять-таки дискутируя с Арни, потом повернулась к залу, приняв вид гордый и строгий.

– Хана веселью, – прокомментировала В.М., и ее грубый выговор не вязался с утонченным обликом Великого Магистра.

– Мы только начали... – забунтовала Ригли.

– Она всегда закругляет действо до того, как оно перерастает в оргию. Дисциплинку блюдет. Внешне. Надо соответствовать образу.

– Вы сильно не любите ее? Так исходите желчью... – я был пьян достаточно, чтобы стать откровенным.

– Смотрю непредвзято, только и всего. Ограниченная, несмотря на весь свой ум, пижонка, себялюбка. Мы должны ее беречь.

Я удивился:

– Последнее с первым у вас не вяжется.

В.М. вздохнула.

– Чего не понять? Снова карточный домик власти выстроен под одного человека. А ей хоть бы хны: "После меня хоть потоп..." – Тойво тоже так считал. Не станет ее – и мы все провалимся в тартарары.

– Но остаются эльберо. Опираясь на них, новый правитель...

– Неужто? Костяк эльберо до сих пор составляют элитные отряды Тойво Тона, те, что избегли в свое время Тирской мясорубки. И они повинуются только ему.

Голова моя шла кругом не только от выпитого.

– Окститесь! Тойво мертв.

– Это мы с вами так думаем. А многие видят его в ней.

В.М. встала и мы вслед за нею. К этому времени все взоры обратились к Хозяйке, а она подняла руку в заключительном приветственном жесте.

– И все-е-о?.. – протянула Ригли.

– Наверно, нас сейчас заставят спеть что-то верноподданническое... предположил я, – Так я слов не знаю.

– Не волнуйтесь. Их никто не знает. Сейчас пойдет фонограмма.

И грянула мелодия, и завел свою песню хор. Я старался не поддаваться общему настрою. Шевеля губами в такт музыке, спросил:

– Что за умник написал гимн в ритме вальса? Под него танцевать можно – смех!

– Я, – ответила В.М., – Чтоб мелодия запоминалась. Заткнитесь.

Настанет этот день, знаем мы: он придет,

Когда проснется Мир, и Она нас ведет

Надежда наша добрая, Мир ее ждал,

Так славьте люди, славьте Наоми Вартан!

Страдала, ради нас не жалела себя

И в самый тяжкий час, свою душу крепя,

Решилась людям в жертву себя принести,

Когда не знали мы, как беду отвести.

– Да здравствует Хозяйка, – зычно рявкнул Дерек и мы все, разогретые вином, танцами, атмосферой странного праздника (с показательной, так и незавершенной казнью...) дружно заорали:

– Да здравствует!.. Слава Хозяйке! Ур-р-а-а!

У мужиков были красные от возбуждения лица, женщины плакали в экстазе, возводили очи горе и воздевали руки к окрашенному в лазоревый цвет потолку, аки к небесам. Даже я радостно кричал что-то восторженное, и мне было хорошо, пока Хозяйка слала нам свое божественное благословение – уменья красиво позировать, ей не занимать. А потом она быстро сошла со своего пьедестала и скрылась в узкой двери в стене позади трона.

И эта стена, сложенная из тысяч плиток матового стекла, вдруг осветилась, но каждый ее квадратный кусочек имел свою яркость. И мы увидели гигантскую карту нашего края Мира. Остров и союзные территории: Магистрат, Мета, Протекторат Ганы... И, особо очерченный, новый протекторат Тир, где даже территории Народа Гор показаны, как присоединенные к нему. Какой огромный союз! Потрясающее впечатление.

Полупрозрачный знак солнца перечеркнул карту, она отодвинулась вглубь, уменьшившись в размере, и стало ясно, что она нарисована на стене какого-то другого помещения, которое мы видели благодаря чудесному оптическому ухищрению. И в эту таинственную комнату вошла Хозяйка, обернулась к нам, повторила, как совсем недавно, знакомое приветствие – живое, подвижное, подлинное изображение! Ее усиленный динамиками мягкий грудной голос разнесся по залу:

– Восходит лишь та заря, к которой мы пробудились сами. Восстаньте люди и идите за мной!

Изображение начало расти, пока на стене не застыл огромный портрет Хозяйки.

...И смертью смерть свою, дерзновенно поправ,

Спасла для нас весь Мир, доказав, кто был прав.

Теперь, когда покой и порядок нам дан,

Мы рады славить, рады Наоми Вартан!

Зал бесновался в пароксизме обожания, и сам я ощущал свою готовность следовать любым приказам, отдать жизнь, повинуясь легкому взмаху этих темных ресниц. Госпожа В.М. обнимала Ригли за худенькие плечи и выглядела очень довольной – талантливый сценарист? "Короля играет свита", ее высочество Хозяйку Острова тоже, и я в их числе.

Внизу экрана побежали справа налево крупные буквы, сложившись в обращение: СПАСИБО ВСЕМ, КТО ПРИШЕЛ КО МНЕ... Я – ТА, КТО Я ЕСТЬ ЛИШЬ БЛАГОДАРЯ ВАМ.

"Слава Наоми! Пусть тебя давно нет – слава...Восстань из мертвых: сильно удивишься, какие странные плоды дала твоя памятная авантюра..."

Вкусный запах щекотал ноздри: Ригли на кухне, повязав фартук на голое тело, жарила яичницу с ветчиной. Пошевелила лопатками, ежась от попавшей на кожу капельки горячего масла со сковороды. Обернулась ко мне:

– Хватит валяться, соня! Чурбан бесчувственный... – она явно дразнила меня за то, что не занялся с ней вчера любовью.

Я ринулся в душ и через пять минут, бодрый, как солдат в самоволке, сел к столу. Ригли положила мне солидную порцию.

– Лопай. Сил набирайся!

Я налег на еду: у моей девочки явно прорезался кулинарный талант. Главное правило приготовления яичницы – медленный огонь – Ригли усвоила. Впервые мне пришло в голову, что из Ригли выйдет хорошая жена...

– Ты не сердись, – я говорил с набитым ртом, – Но когда ты, вдоволь натанцевавшись, напрыгавшись, выпив, страшное дело для такого худенького тельца: полный фужер шампанского, дотащилась, зевая и тря кулаками глаза до моей хаты...

– Не ври!

– ...То рухнула на постель и дрыхла без задних ног до позднего утра...

– Прожевал? – деловито осведомилась Ригли.

– Угу-м...

– А тогда получай, врун несчастный! – она встала и изо всех сил ляпнула меня ладошкой по голой спине. Я схватил Ригли за осиную талию и усадил себе на колени.

– Подожди... – она дотянулась до морозильника и извлекла из его недр кувшин апельсинного сока.

– Пей и... – она развязывала поясок халата.

Как любой молодой мужчина, по утрам я чувствовал себя Гераклом перед свершением тринадцатого подвига и уже предвкушал, как зверски возьму Ригли.

Позади нас, на стене, заверещал телефон. Голос в трубке звучал строго:

– Доброе утро. Я тебя жду... – и Хозяйка дала отбой.

Ригли, с ее тонким слухом, все услышала. Нахмурилась, опустила голову. Шепнула:

– Иди...

Чертова служба! Я нехотя натянул на себя мундир, Ригли успела начистить мои ботинки, и я отправился к "ее высочеству". Коридор, второй, поворот налево, где вверху под потолком блестит линза сторожевой системы... Вот и квартира Эны шикарная, уютная, не то, что мой одноместный "номер". (Впрочем, мое постоянное место жительства – Тир и я уже здорово засиделся при Дворе).

– Ну, здравствуй еще раз, – Хозяйка умудрилась в дружелюбные слова не вложить ни капли теплоты, – Есть у меня для тебя задание. Справишься только ты... Перестань хмуриться. Оторвался от одной потаскушки, пришел к другой – ничего не потерял.

Она и вправду выглядела обалденно. Как не было наполовину бессонной ночи, словно не отнял, а наоборот, добавил ей сил вчерашний прием. Умытая, чистенькая, свежая... в строгом костюме: темные юбка и жакет поверх белоснежной блузки обычная ее "униформа". Вдобавок, она успела подстричься и выглядела совсем девчонкой. А ведь она старше меня на пяток лет, не меньше, если только правящая Островом камарилья не водрузила ее на престол примерно в возрасте Ригли.

Мое плохое настроение от нее не укрылось, хотя, клянусь, я тщательно разглаживал все морщины неудовольствия на своей физиономии. Такая проницательность разозлила меня еще больше.

– А что ты сделала с третьей? – спросил я резко, – Неужто измывалась над Тонкой только потому, что она, глупая, проявила ко мне интерес?

– Она не глупая. И ее интерес к тебе объяснялся не твоими мужскими достоинствами, – Хозяйка, походя, ткнула в больное место, уже расковырянное госпожой В.М., – Ты ей нужен был, как потенциальный союзник: Хозяин Тира фигура сильная.

– Это все – твоя паранойя. Даже в посудомойке видишь соперницу. Где теперь Тонка, что с ней сделали?

Глаза Хозяйки сузились.

– Не пререкайся со мной, пожалуйста, и послушай меня. И не стой столбом, сядь.

Я уселся напротив, ее глаза затягивали в себя, как омут.

– Человек, соперник, враг... может получиться из никого. Откуда ты знаешь, может, и я раньше свиней пасла? И, хватит,... давай о деле, – она оборвала себя, – Ты не в духе, но сейчас успокоишься. Все хорошо.

"Не все..."

– Тонка в порядке, скоро мы с ней простимся, – Хозяйка заметила в своих словах зловещую двусмысленность и досадливо поморщилась.

Встала.

– Не веришь мне. Идем.

Хорошо оборудованный лазарет располагался в подземном этаже. Палату заливал солнечный свет, исходящий из продольных прорезей в толстых, тянувшихся под потолком трубах. Он слегка мерк, когда солнце снаружи скрывалось за облаком, и разгорался вновь, когда тучка уходила.

– Пять минут, больше не дам. Лучше б вовсе не приходили, – Гаяр не церемонился даже с Хозяйкой.

– Мне хватит. Тонка,... слышишь меня?

Глаза на прозрачно-бледном лице наполнились ужасом, запекшиеся губы беззвучно шевельнулись.

– Вечно не везет мне с тобой, Тонка. То недосуг казнить тебя, то веревка оборвется...

Тонка съежилась под одеялом, словно желая исчезнуть, стать невидимой, а Хозяйка продолжала свой издевательский монолог.

– Снилось мне, Тонка – о тебе. Что будущее у тебя – светлое: добьешься успеха, блистать будешь, шагать по головам поклонников. Богатство так же тебя ждет. И все это – не здесь.

Тонка отвечала чуть слышно:

– Я... сделаю, как ты хочешь. Уеду... навсегда... Только...

Губы ее скривились в беззвучном плаче.

– Не убивай меня больше!

Хозяйка взяла меня под руку, давая понять, что уходим. Я оглянулся напоследок: рыжая голова Тонки утопает в подушке, глаза устало закрыты. Такой ее и запомнил, потому что никогда не встретил снова. Мы с Хозяйкой, уже мирно настроенные друг к другу, вернулись в ее кабинет. Она кинула мне через стол свернутую вчетверо газету.

Номер "Голоса народа" трехдневной давности был для меня (неожиданно!), как весточка из родного дома. Я читал торопливо, через строчку, улавливая общий тревожный смысл.

К гражданам Эгваль!

...Верные своему долгу...стремясь не допустить развала государства... преодолеть паралич власти...пресечь разгул коррупции и казнокрадства...вооруженные силы взяли власть в стране в свои руки... Образован Комитет национального спасения в составе... Гвардия надежно контролирует столицу и центры всех провинций, любые проявления неповиновения будут наказываться по законам чрезвычайного положения. Обстановка не терпит нерешительности, промедление подобно смерти. Верю в силу и разум народа Эгваль.

Председатель КНС команданте Авель Орьега.

– Ты – мой посланник, отнюдь не шпион. Передашь письмо, расскажешь обо мне,... что посчитаешь важным. Помни: мир с Эгваль нужен мне, а не война. Позже я дам тебе еще инструкции, а пока... готовься. Соберись с мыслями – вы же с полковником давние друзья. Он очень хорошо к тебе относится.

Она встала, нежная и суровая. "Радость – видеть тебя. Счастье – служить тебе".

– Ступай. Отдыхай до вечера: работа впереди трудная. Я на тебя надеюсь.

Кабинет Авеля оказался большим и неуютным. От прежнего хозяина в нем мало что осталось, а новый его еще не обжил. Темное прямоугольное пятно на обоях напоминало о стоявшем некогда у стены шкафе, два кресла у широкого окна завалены папками в синих и желтых переплетах. Авель сидел за столом, но, завидев меня, поднялся навстречу. Мы обнялись.

– Ну, здравствуй, сынок.

– Здравствуйте... Авель.

Он вздохнул, снова усаживаясь за обширный, темного дерева, стол.

– Присаживайся ближе.

Вид у моего бывшего высшего начальника был не вполне здоровый, но держался он бодро. Вынул сигарету, повертел в пальцах, сломал и сунул в пепельницу.

– Видишь,... курить бросил. А ты – по-прежнему стоик? Ну и хорошо.

Я уселся напротив него, странным образом ощущая, что пришел домой.

– Дай взглянуть на тебя. Хорош. Я не сразу поверил, когда узнал, что фаворита Хозяйки зовут Нат Гариг и он – выходец с Эгваль. Сомнения исчезли, когда я получил от правительницы Острова письмо. В нем она – сама любезность. Расхваливает тебя, просит доверять. Ты сделал великую карьеру, сынок. Поздравляю.

– Спасибо... Авель, но не за что. Все – случайность.

– Когда речь заходит обо всем, что связано с этой женщиной – о случайностях забудь, – он добродушно рассмеялся, – Глядя на ее последние успехи, я переменил свое о ней мнение. В лучшую сторону. Изощренный ум, выдающийся политик. Но... опасения остались.

Авель примолк, зверски угробил еще одну сигарету, поднял тяжелые веки:

– Власть, могущество. Одного этого довольно, чтобы превратить женщину в зверя. Добавь сюда неуравновешенную психику.

Меня задели его намеки.

– Авель! Не верьте сказке, что у власти может удержаться человек, убивающий людей лишь по прихоти своей порочной натуры! Эна – не сумасшедшая. И без причины не карает. Под каждым из вынесенных ею приговоров есть веское основание.

Авель подался вперед.

– Сынок... Ты – на ее стороне!

– Конечно. Но упреков не принимаю. Я давно уволен из гвардии и свободен от данной Эгваль присяги. Не считайте меня своим человеком в стане врага.

Авель расстегнул нижнюю пуговицу на мундире, глубоко вздохнул.

– А просто человеком я могу тебя считать?

Я не успел ответить на его неожиданную эскападу, как он, впившись в меня глазами, с нажимом продолжил:

– Две наши южные провинции охвачены редкостной эпидемией. Лихорадка крэг. Сотню лет не возобновлялась так масштабно эта нехорошая болезнь. Но теперь... Началось два месяца назад, с первыми беженцами из Горной страны. Сейчас больны больше миллиона человек и зараженная зона все ширится. Мы можем только стараться целиком блокировать южные края, чтобы остановить бедствие...

– Авель... А не случалось ли в последнее время в Эгваль бурь и ураганов? Как насчет землетрясений? Засухи? Все свои беды вы валите на Хозяйку, словно она дьявол во плоти, пришедший в Мир. Не стану вас разубеждать, но в таком случае могу лишь посоветовать: чаще творите молитву. А теперь посмотрите с моей стороны. Воздушный флот: отдаленные земли Мира связаны отныне воедино. Я добрался до Майи на "Мангусте" за три дня. Верхом на стиксе тащился бы месяц и неизвестно, добрался бы, когда у вас в Эгваль такой бардак.

– "У нас", сынок. Мир един, что бы ни говорили правители. Беда Эгваль – она и твоя беда, и Острова. И ее тоже.

Беспокойство Авеля постепенно передалось мне. Черт его знает,... если эта дрянь достанет Тира, а оттуда Острова – неприятностей не оберешься. Лихорадка крэг не смертельна, если не рыпаться, а сразу лечь в постель. Месяц или два жуткой слабости, когда пить и есть можешь только с ложечки, а затем постепенное выздоровление. В дальнейшем – иммунитет на всю жизнь. И только одно...

– Не давите на меня, Авель. С моей колокольни это выглядит, как наказание за поставки оружия Народу гор. Прежнее правительство пыталось сорвать восстановление Тира. И получило по рукам. Но я считаю возникновение эпидемии естественным явлением. Длань Господня, так сказать.

– Ну, хорошо... Хотя, чего ж хорошего. Не стану больше надоедать тебе своими рассуждениями. Жаль только, что Хозяйка так плохо соразмеряет силу своих ответных ударов – если действительно это бедствие ее рук дело. Я не настаиваю,... прости.

"Настаивать лучше всего на лимонных корочках" – вспомнилась некстати глупая присказка. А Авель продолжал своим глуховатым говорком:

– Население Острова иммунно к крэг-лихорадке.

– Что-что? Авель?

– То, что сказал. И союзники вроде Ганы и Норденка тоже провели массовую вакцинацию еще три года тому назад. Наше правительство посчитало тогда подобную акцию глупой блажью, напрасной тратой сил, времени, средств.

– Да. В Эгваль многое считается глупым. В вашей резиденции есть телефон? Или древний, как Мир гелиограф – ваш единственный способ связи? А видео вы видели?

– Видел что?

– Подвижное изображение. Звук. Реальная картина происходящего в другом месте. Сейчас это – дорогая игрушка. Но,... подождите несколько лет, и Остров продаст Эгваль свои новинки, не даром, конечно. Хозяйка уверена, что спрос на ее чудеса будет. Вот вам доказательство ее миролюбия. Она не станет рушить собственными руками такой роскошный рынок сбыта. А что до прививок от крэг... Эна – гений и видит далеко. Теперь Остров защищен от мора, что несут с собой горцы.

Авель тяжело вздохнул, кряхтя, встал, прошествовал к тяжелому сейфу в углу кабинета. Долго набирал шифр, наконец, открыл свое тайнище и извлек на свет нечто плоское. Вернулся и положил это на стол. И так же молча уселся, наблюдая за моей реакцией из-под набрякших век.

Портрет. Небольшой: три ладони на три. Эна, изображенная в левый полупрофиль, смотрела на невидимого собеседника с мягкой, кроткой полуулыбкой. Я никогда не знал ее такой и не мог отвести глаз – от нее, настоящей.

– Похожа?

– Невероятное сходство!.. Чтоб я лопнул. Откуда он у вас? Она обрадуется такому подарку, я знаю!

Авель ушел от прямого ответа.

– Может и подарю. Лично ей. При встрече... Скажи, сынок, а как гм-м-м...Ну, скажем, разговаривает она: похоже на простолюдинку... бывшую или как?

Я честно ответил Авелю, что Эна – человек высокообразованный и речь ее безупречна и грамотна. Он смутился еще больше и долго подыскивал подходящие выражения. Авеля интересовали особые приметы Эны, и я с удовольствием его разочаровал:

– Обыкновенная молодая симпатяшка. На улице можете ее и не заметить. Ни тебе бородавок на носу, ни родинок на заметных местах.

– А на незаметных?

По-моему, Авель слегка покраснел. Я не преминул его поддеть, даром, что он меня порядком разозлил своими нападками на Эну:

– Готовите покушение? "Тело было опознано, как принадлежащее... и так далее..." Оставьте дурные мысли, чтоб самому в скорости не лечь трупом!

– Извини еще раз, сынок... Не думай ничего такого.

Авель так же неторопливо вернул портрет Эны в сейф. Вид у него стал очень печальный.

– Встреча с Хозяйкой... да, необходима. И... передай ей мои наилучшие пожелания. Хочу надеяться – она поймет: ничто в этой жизни не дается даром и за все придется платить.

Второй день "Мангуст" пробивался в южные пределы Эгваль. Мы часто меняли высоту, стараясь уйти от сильного встречного ветра, что само собой, увеличивало расход горючего. Я знал о недовольстве команды самоуправством "хозяйкиного любимчика" – так назывался я у них в самом мягком переводе. Но в открытую никто не прекословил и я все еще сохранял в своих руках командирскую власть.

Местность под нами выглядела узорной чашей с приподнятыми желтыми размытыми краями. Пыльная буря. И безлюдные города и деревни внизу. Людская масса, составлявшая их население, расплескалась по дорогам, тропам, проселкам. Телеги со скарбом, равнодушные ко всему стиксы, лошади горцев, уставшие шарахаться от страшных для них умных зверей и полумертвые люди: мужчины, женщины, дети. Исход не был добровольным, мирных жителей гнали вперед горцы, чтобы вслед за этой людской лавиной самим растечься по Эгваль и отвоевать себе новое пристанище. Даже десятилетние горские мальчишки уверенно держали оружие в тонких, смуглых руках, каждый стоил двоих взрослых наших мужчин. Разгромив Горную страну, не совершила ли Хозяйка очередную ошибку, ослепленная своим "величием"? Сеяла ветер, и урожай вышел подстать... Народ гор не сломить.

Скоро я изменил свое мнение. Перед болезнью все оказались равны. И беспомощные в долгом пути горожане, и крепкие, глядящие исподлобья деревенские мужики и невероятно выносливые и сильные духом горцы. "Лихорадка крэг не смертельна". Разумеется. Если есть, кому за тобой ухаживать пока ты лежишь пластом. Если не палит сверху злое южное солнце, от которого не спасает полотняный походный шатер. Если тебе есть, что есть. И что пить... Горький парадокс состоял в том, что невидимая порча – крэг достает только человека, а братьев наших меньших щадит. Через месяц во всей округе останутся лишь стиксы, да лошади, которых еще живые хозяева успеют распрячь. Люди и животные даже в сильной оптике визира казались мне муравьями. Глаза и голова болели от напряжения – я слишком долго пялился в окуляры.

Закат охватил полгоризонта узким кровавым серпом и стал, постепенно утончаясь, потухать пока "Мангуст" вместе с нами не повис в центре молчаливой черной вселенной. Сверху она становилась светлее, разбавленная пригоршнями звезд, в то время как под нами расстилалась мгла огромного кладбища. Я включил сигнал оповещения, выждал положенные семь секунд.

– Командир – экипажу. Курс: Гана – Вагнок.

С нашими остатками бензина добраться домой без дозаправки мы уже не могли. И только через одиннадцать дней после расставания с Хозяйкой я снова предстал пред ее темные очи. Поспел вовремя – к завтраку.

Эна неторопливо смаковала кофе со сливками, спустив голые ноги с постели. Ригли с очень серьезной миной торопливо ставила еще один прибор – мне, а сама втайне, внутри себя прямо светилась от радости. Неестественно спокойная Пини строила из печений, вынимая их по одному из вазы, сложной архитектуры пирамидку. Я небрежно отдал честь светочу Острова (что-то она мне уготовит за четырехдневное опоздание?) и замер в дверях.

– Устал, присядь, – ее ресницы взметнулись и опали вновь.

С удовольствием опустился на стул, лицом к Хозяйке, краем глаза наблюдая и странное поведение Пини. По телу разлилась истома усталости – все же я чертовски вымотался. Пакет с посланием Авеля живо перехватила Ригли и протянула Хозяйке, а та молча положила его на подушку, не к спеху, дескать.

– Опять работа тебе. Займешься сейчас же.

Надо, так надо. Но что за срочность такая, важнее общенья вождей Острова и Эгваль? Кондитерская постройка рассыпалась под рукой Пини.

– Кир пропал... – прошептала она.

– Позавчера, – сказал Мэтью Храпун, и ямочки на его щеках стали глубже, – Я плохо сплю, и видел, как Кир сквозанул.

– В котором часу, вспомни...

Он смешно пошевелил бровями.

– Темнотища была... А! Вот! Селинда в окне еще стояла. Яркая такая.

В год противостояния сестра нашего Мира, Селинда представляла расчудесное зрелище. С зеленоватым отливом, немигающая крупная точка, почти крошечный диск в южной половине неба. Значит, Кир бежал где-то около четырех утра. Я оборотился к Пини.

– Пойдемте. Здесь больше делать нечего.

Ребятня вместе с одним из воспитателей проводила нас до катера.

– Спасибо, парни! – напутствовал я их, – Вы нам очень помогли.

– Кир найдется? – спросил кто-то.

Я не ответил. Безмолствовала и Пини. Через полчаса так же молча, мы снова сошли на берег. Белесый хрусткий ракушечник под ногами, несколько ив у самой воды – приятное, тихое место. Но... не совсем. Сквозь шепот листвы и посвист ветра пробивается ровный, однотонный звук. Он никогда не меняется и никогда не исчезает. Это отдаленный гул тысяч тонн воды, рушащихся с шестидесятиметровой высоты в море. Виольский водопад.

Когда дирижабль, идущий из Тира, подходит к порту, то сверху хорошо видно, как у самого корня Тонкого мыса, справа от Большой бухты русло главной реки Острова словно перерублено гигантским тесаком. Протянувшийся на два километра уступ – след древнего землетрясения преграждает путь с моря вглубь Острова. Сообщение возможно только через Большую бухту, перевалом через Вагнок.

– Он пошел наверх? – Пини, задрав голову, смотрела на тропинку, вьющуюся по береговой круче.

– Да, в город отсюда один путь, – подтвердил я.

Не хотелось лишать Пини последней надежды. Если Кир высадился здесь недавно, то где его плавучая доска? Он не потащил бы ее с собой (для восьмилетнего пацана слишком тяжело), а спрятал на берегу. Но здесь ничего похожего нет, я осмотрел все закоулки маленького пляжа. И потом... Если Кир жив, то пора ему объявиться в городе. Наверняка прослышал о крупных (мягко сказано) неприятностях у Тонки и ринулся на помощь – верный маленький рыцарь.

– Нам проще вернуться назад катером и добираться до Двора на авто, предложил я.

– Как хотите, – безучастно отозвалась Пини.

Она все поняла...

Хозяйку мы застали не одну, ей докладывал командир сторожевого корабля, который я послал к подножью водопада в тайне от Пини. И офицер этот держал в руках обломок тонкой доски, окрашенной с одной стороны в красный и желтый цвета, белое на изломе дерево местами казалось измочаленным. Пини охнула. Офицер мрачно продолжал:

– Нашли неподалеку от берега...

– Тело? – спросил я.

– Нет. Что вы хотите: дно – сплошной скальный гребень. И сумасшедшее течение – настоящая мясорубка. Мальца просто...

– Довольно, – оборвал я. "...Размололо в фарш" – вот что он чуть не вякнул, Вы справились с делом и не виноваты, что известия ваши не утешительные. Можете идти.

Офицер отсалютовал нам с Хозяйкой (все это время она не проронила ни словечка) и вышел.

– Теперь ты довольна? – с надрывом спросила Пини, – Этого хотела? Ты ничего не делаешь просто так...

– Мальчик погиб по неосторожности, – тихо возразила Хозяйка, – Пусть душа его покоится в мире.

И, вслед за моим порученцем, Хозяйка с достоинством удалилась.

Пини плакала у меня на груди, я осторожно гладил ее густые, светло-желтые волосы. Потом ее горе перешло в ярость.

– Будь... прокляты! Будь все мы прокляты... за то, что взлелеяли этого монстра!

На следующий день я встал совершенно разбитым. К вящему огорчению Ригли отказался от завтрака, только принял ледяной душ, чтобы взбодриться. Предстоял доклад о визите в Эгваль и моих переговорах с Авелем. Несчастье с Киром больше не занимало Хозяйку, горе Пини ее не трогало, она снова с головой ушла в хитросплетения политической жизни. И спозаранку затребовала меня к себе. Я прошел знакомым коридором, и путь показался необычно длинным. Когда вошел к Эне, меня вдруг повело в сторону. Собрал все силы и. почти вслепую дошагав до знакомого стула, осторожно уселся. Лицо Хозяйки расплывалось в моих глазах. Услышал щелчок коммутатора и, издалека, ее голос:

– Рон, скорее ко мне!

Дальше была темнота, заполненная галлюцинациями и бредом. Меня окружал пронзительный холод и Алек кричал, что это – наша последняя вахта, и мы все замерзнем, а Эна отрицательно качала головой, прекрасная в своем невесомом одеянии. Мороз сменился дикой жарой, я плавился в ней вместе со своими работягами, а Ригли твердила: "Нат... Нат... Нат!" И бородатые горцы обступали меня со всех сторон, каждый держал в руках "Крамер-2". Я поражал их, одного за другим, из бластика, удивляясь ошибке Эны, уверявшей, что он стреляет только с ее руки. Горцы исчезли и остались только мы с Эной посреди заново разрушенного Тира. Я был палачом и должен был казнить Эну.

Кир проснулся, как хотел, когда за окном еще стояла чернильная тьма. Похвалил себя за то, что поспал накануне днем и теперь бодр и готов к своему предприятию. Однажды он уже опробовал этот путь, а потом сказал, что уходил через кухню. Сейчас будет сложнее, потому как темно. Скомкав, отпихнул ногами в угол постели одеяло и, протянув руку в щель между стеной и кроватью, достал длинную, плоскую деревяшку с заточенным краем. Встал на колени. Никто не знает, что это окно открывается – гвозди, которыми была забита рама, он давно вытащил. Каких трудов ему это стоило!

Оглянулся – все спят. Друзья (их двое), враги (один), остальные четверо просто жуки. В комнате слышно сонное дыхание. Храпун никого больше не достает, после того, как стали привязывать ему полешко за спину, чтоб спал на боку. Кир поддел оконную раму снизу своим импровизированным рычагом и стал осторожно поднимать ее вверх. Раздался тихий скрип и Кир замер, прислушиваясь. Тишина. Поставил деревянную планку вертикально, законтрив раму, чтоб не упала вдруг, отбив руки. Ночной воздух пах рекой. "Звезда героев" светилась в небе зеленым маячком.

Кир закинул ноги за подоконник и, упираясь руками в свою постель, стал медленно сползать наружу. Перехватил ладонями край подоконника и стал нашаривать босыми ступнями карниз, что опоясывал здание приюта на уровне второго этажа. Ничего. Под ногами пусто. Кир похолодел, на секунду ему представилось, что никакого карниза никогда не было, и прошлый раз ему просто пригрезился. Ладони скользили по шелушащейся струпьями отставшей старой краски поверхности. Кир сполз так низко, что теперь уж точно не удержаться... Большой палец правой ноги коснулся шершавого кирпича. Еще чуток! Оп! Он твердо стоял, придерживаясь поднятыми над головой руками за жестяной скат. Все на месте, только ночью все по-другому.

Осторожно развел руки в стороны, пока его пальцы не нащупали в стене выветрившиеся от времени швы между кирпичами. Инстинкт подсказывал ему, что от стены нельзя отклоняться ни на йоту, иначе он потеряет равновесие и сорвется вниз. Прижимаясь щекой к стене, Кир стал медленно, по сантиметру, перемещаться вправо, где в четырех метрах от окна проходила водосточная труба. Но он не видел ее, не видел вообще ничего! Стоит потерять ориентировку, перестать чувствовать, где верх, где низ и он погиб. В это мгновенье отчаянья он вдруг вспомнил свой первый опыт. Как все было легко! И каждый кирпич в красно-бурой стене, все неровности и трещины, замеченные им тогда, вдруг ясно увиделись ему. Дыша медленно и осторожно, Кир шажок за шажком двигался к заветной цели. Если вытянуть правую руку, то он достанет до железной скобы... вот она. Кир тихо обнял, затем сжал ногами прохладное цилиндрическое тело трубы. Это звено совсем новое, недавно поставили, и жесть еще не утратила цинкового окраса. Кир видел цвет отчетливо, несмотря на темноту. Слегка ослабил хватку и плавно съехал вниз, ноги уперлись в следующую скобу. Теперь до земли два метра. Внутреннее зрение Кира вдруг померкло, и он решил не рисковать – днем спрыгнул бы и все дела. А сейчас он так же аккуратно доехал до низа. Вот вам. Тонка не зря называла его упорным. "У тебя бойцовский характер". Теперь она в беде и некому выручить.

Сарай виднелся смутной громадой в конце двора. Дверь, как всегда заперта на огромный, уродливый замок, но все воспитанники хорошо помнили смешилку про хату, у которой "одной стены нет". Взрослый через эту щель не пролезет, а пацан пожалуйста. И его плавучая доска тоже. Свою Кир нашел сразу: четырнадцатая во втором ряду.