Текст книги "Гроза над Миром"

Автор книги: Венедикт Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

И, когда в обличье служанки, стукнув в двери к самой себе, Левки зашла пожелать Денизе спокойной (куда там!) ночи, та уже крепко спала, отвернувшись к стене.

– Дениза... – у Левки вдруг мурашки пошли меж лопатками. Подруга ни разу не пошевелилась, пока она на нее смотрела. И дыханья не слышно.

Глупости! У самой нервы на пределе, оттого и мерещатся страхи. Левки решительно пересекла комнату, легко дотронулась до голой лодыжки Денизы. И снова замерла, теперь в неподдельном ужасе. Сзади послышался короткий смешок.

– Наигрались, хватит...

Сумей Левки побороть захлестнувшую ее панику, у нее оставался бы шанс. Но она только вытянула вперед руки, защищаясь и медленно отступала от ухмыляющейся Бренды, пока не уперлась спиной в стену. У Бренды дрожали руки, лицо лоснилось от пота, она с трудом удерживалась от истерического хохота. Сохрани Левки самообладание и, молодая и ловкая, она справилась бы с Брендой. Завопить погромче, кинуться на убийцу Денизы и, в начавшейся безобразной драке у Бренды нет шансов. Что ей делать-то? Задушить еще и дочь Ваги? Невозможно, потому что на крик Левки в комнату ворвутся бойцы из охраны Гнезда.

Бренда несколько раз судорожно вздохнула.

– Помоги... мне. Тело надо спустить вниз.

Они выждали несколько минут, пока в коридоре сменялась охрана. Последние годы дисциплина в Гнезде упала, и часовые часто покидали посты, не дожидаясь задерживающейся смены, так что образовывалась пауза до четверти часа. Они вдвоем донесли Денизу до лифта, тело ее уже начало застывать.

Когда Бренда с огромными усилиями сдвинула каменную плиту, Левки подумала, что здесь им лежать вдвоем с Денизой, но ошиблась. Закрыв могилу, Бренда долго отдыхала, а Левки покорно исполнила свою часть работы: развела цемент и загладила свежие швы между плитами. В ее оглушенном сознании постепенно забрезжила мысль о спасении. Невозможно представить, что Бренда ее убьет. Если не сделала этого до сих пор.

Молча поднялись они наверх, в ее комнату. Левки села на постель, еще хранившую вмятину от тела Денизы. Надо что-то сказать... нельзя, как бессловесная овца... "Что со мной?!"

Бренда горестно покачала головой.

– Еще раз тебя убить...

Левки с трудом отлепила язык от неба.

– Зачем так...

– Ты кому дорогу перебежала... девочка... С кем помериться вздумала?

– Отец с мамой вам не простят...

– Им трудно будет. Но... переживут. Не надо вставать, девочка, не дергайся. Сиди спокойно, я все приготовлю. Впереди еще долгая ночь.

И для Левки она не закончится никогда...

Пини выронила письмо, схватила Наоми за плечи и затрясла, что было сил.

– Ты друг или враг? Зачем ты ее отпустила?

Наоми не сопротивлялась, но потом вспылила и вырвалась, едва не столкнув подругу со скамьи.

– Отстань! Ты никогда не задумывалась: для всего, что я делаю, есть причина... Пусть даже сперва я сама не сознаю этого...

Над верхней губой Пини блестели капельки пота.

– Ну, если ты не понимаешь, что творишь, как же мне разобраться, грешной!

– Подеритесь девчонки, подеритесь, – мрачно подзадорил я. – Но Пини, вы правы в одном: ухо держать надо востро. Бренда сейчас в Гане и кто знает, что она замыслила снова?

Габ повернулся, елозя задом по расшатанному табурету, снял шторку с флуора и в неярком свете на столе ошарашенно заметался сбившийся с пути истинного таракан.

– Одинец! Новости?

В дверь просунулся встрепанный адъютант.

– Входят на станцию! Видели б этого зверя!

Габ торопливо привел себя в божеский вид: потер ладонями вспухшее от вчерашней пьянки лицо, подтянул просторные штаны. Пошарил на столе, где трубка? Сунул в карман. Встал, приземистый, кряжистый. Вышел во двор, образованный четырьмя одноэтажными постройками, служившими раньше гостиным двором Меты, а теперь ставшими казармами отряда оккупантов.

– Подъем, гомики!!!

– Увидать вас молодым...

Вагон раскачивался на гудящих рельсах, колеса отбивали ритм: "Ан-те-гри-гри... Ан-те-гри-гри..." Броневой щит окна я поднял, чтобы впустить в купе немного ночной свежести – Наоми было плохо. Фонари вдоль дороги на коротких толстых столбиках, похожие на странные светящиеся грибы, отбрасывали тусклый зеленоватый свет – Великий путь выглядел в нем светлым туннелем во тьме, по которому мы двигались навстречу новой авантюре. Локомотив увлекал за собой четыре бронированных вагона, из амбразур грозно торчали револьверные пушки, а перед собой паровоз толкал две груженые гравием платформы – очередная прихоть Наоми.

– Или вы опоздали, или я поспешил родиться, – я осторожно прощупал ей пульс.

В последнее время ее поведение пугало меня все больше. Не утешало и то, что ее нелогичные, импульсивные решения неизменно приносили успех. Так везет новичку в картах. Но это мы уже проходили. И раньше она намекала, что ее ведет внутренний голос, да только чем все кончилось?

Когда в Норденке обнаружился совершенно готовый бронепоезд (не хватало только серебряных ручек на двери командирского купе), Наоми пришла в восторг. Заявила, что больше не сомневается в нашей окончательной победе. Паровозную команду набрали быстро: пряник и кнут в руках Антегри действовали безотказно. С одной стороны – хорошее вознаграждение, с другой – семьи, остающиеся заложниками в Норденке.

Взвод охраны под началом Гордея, ваш покорный слуга, постоянно хмурая Пини, четверо высокородных ганцев во главе с племянником великого дяди – вот поначалу все спутники Наоми. Позавчера мы миновали Мету, забрав Габа с людьми, и летели теперь на всех парах к торговому центру Мира. Иррациональным образом воссоздалась ситуация недавнего прошлого: даже купе, где расположилась Наоми, повторяло по планировке командирскую каюту "Громовержца". Бронепоезд проектировал тот же человек. Грандиозные планы строил Великий Магистр!

– Если всерьез хотите моего совета, то хороший отдых – все, что вам надо.

– До утра четыре часа. Оклемаюсь.

– Я имел в виду...

– Не надо! Повернуть обратно, препоручить дела с Ганой Арни... Пусть держит Норденк! Это решает все.

– Боитесь остаться не у дел? И решили лично взять Гану?! С тремя сотнями не самых лучших бойцов? Нас прихлопнут, как мух.

– Ошибаетесь. В духе торговцев – не воевать. А лучший способ прекратить войну – это попросту ее проиграть. Они покоряться, когда я предложу хороший компромисс. Не бойтесь, Рон. У меня нет больше чувства, что смерть глядит через плечо. Или, что меня уже нет, и нет ничего, кроме затянувшейся предсмертной галлюцинации. Путь долгий и светлый. Только в конце темно. Лет сорок. Или пятьдесят.

– Удачи вам тогда, Наоми. Я не доживу и этому рад. Не злитесь на мое занудство – я боюсь за вас.

– Уже не прежняя, да? Только честно.

Я не стал обдумывать ответ, зная, как чутка Наоми к проявлению неискренности.

– Не скрою,... опасался последствий такой длительной асфиксии. Но признаков органического поражения мозга не наблюдаю. Несмотря на странность ваших поступков.

– Например? Я – женщина, какой логики от меня ждать?

– Поспешная расправа с Магистром.

– Слишком умен и слишком мне нравился...

– ?...

"Ан-те-гри-гри... Ан-те-гри-гри..."

– Очень скоро я стала бы думать его мыслями, жить его целями – он был сильная личность. Достойная пара Бренде. Построить "Громовержец" на деньги Ваги! И эта громыхающая железка, – она подняла руку и слабо стукнула кулачком по столику, Тоже из нашей мошны. В общем,... я слишком слаба и измучена, чтобы перешибить его волю своей. А влюбить его в себя – дохлый номер – он никого и ничего не любил, кроме своих денег. Что они – условность, а вовсе не главное в жизни... Он это понял, в конце.

Монолог ее утомил и она умолкла, со вздохом вытянувшись на диване. Метаморф последние дни она не носила, сменив на мягкие серо-голубые брюки и батистовую сорочку – изящное подражание былому грубому наряду. И стала еще краше. Я вдыхал легкий запах ее пота – лучших духов не изобрести и думал, что я, именно я отнял у старушки с косой это живое чудо. Наоми осторожно взяла меня за руку.

–...Рон! Вы похожи... на моего наставника Ватанабо в школе. Доверяю вам. Совершенно с вами не зажимаюсь, не стыжусь. Признаюсь: у меня есть две личных проблемы. Мне теперь часто снятся сны, в которых меня убивают. Вместе со страхом испытываю наслаждение неизбежностью гибели и, проснувшись, до утра мастурбирую, воображая себе всяческие ужасы.

– Защитная реакция подсознания... Переориентация на сексуальный инстинкт. Стали мазохисткой вместо того, чтобы сойти с ума.

– Утешили. Слушайте дальше: сейчас я бегаю от Арни, а скоро он будет меня сторониться. Он брезглив и из захватанных стаканов не пьет. Я беременна от Джено.

Под утро, перед Преганком, мы сильно сбавили скорость, как всегда на подходе к станциям. Наоми всерьез опасалась подвохов, хотя ее слова о бомбах показались мне бредом.

– Окститесь, Наоми! Полсотни сел и городов, малых и побольше живут за счет того, что содержат в порядке Путь. И вы утверждаете, что кто-то захочет его взорвать!

– Впереди и позади поезда. Затем подтянуть войска, артиллерию и покончить с нами. Вероятность мала, но надо считаться... С чего взяла? В старинных книжках вычитала! – она с комичным видом пожала плечами, – Благословен патриархальный век!

Клубы желтого пара проплыли за окном. Я услышал громкое шипение и поезд, со скрежетом дернувшись пару раз, встал окончательно. Осторожный стук в дверь и появился Гордей. Косо взглянул на меня и сказал Наоми на ухо несколько слов. Она окаменела на секунду.

– Сейчас иду! Готовьте охрану.

Натянула мокасины, набросила узкую кожаную курточку на плечи. Лицо ее ничего не выражало, глаза потемнели. От недомогания не осталось и следа.

– Вы со мной, Рон!

Теплая утренняя сырость, речушка, упрятанная под железнодорожным полотном в широкую бетонную трубу, заросли камышей с темными метелками на длинных упругих стеблях... Начиная с этого места рельсы сняты со шпал на двести метров вперед.

Я искоса наблюдал за Наоми, движения ее стали слегка замедленными и казались бы сонными, не будь так точны и выверены. Прошлась вдоль насыпи по темному от натеков мазута гравию, указующе вскинула руку.

– Гордей, ловите! Там, в трубе!

Через пару минут охранники приволокли брыкающуюся девчонку лет тринадцати, круглолицую и курносую, совершенно безобидную на вид.

– Шпи-о-о-нка? – задумчиво протянула Наоми, уставившись ей в глаза.

– Да, ну нет, ну что вы!

– Я – да, я – нет, я – что... – издевательски передразнила ее наш вождь, Конечно, ты просто слабоумная дурочка. Велели спрятаться подальше, не крутиться под ногами. Нашла место. Веди к папуле с мамулей.

И на не высказанные наши вопросы коротко пояснила:

– Прячут того, кто ценен или дорог. Пользы от нее никакой, значит, за нее боятся родители. С какой стати? Они здесь – важные шишки, правда, девочка?

Девчушка гордо и комично надула щеки.

– Мой папа – староста Преганка!

Наше появление в доме старосты: язвительно улыбающийся Гордей, я, не успевший побриться и оттого похожий на злодея, Наоми, неустанно делающая "страшное лицо", да Пат – дочка старосты, сияющая от удовольствия, в какой значительной компании ей повезло оказаться – произвело должный эффект. Полная тетка – ее мамаша, рухнула в обморок, а отец весь обмяк, тряся седыми длинными усами.

Наоми немедля взяла быка за рога.

– Глупость. Большая глупость. И, зная, какая простушка ваша девка, не укрыть ее надежно – непростительная глупость. Вам, уважаемые, я ничего не сделаю при любом раскладе – вот твердое мое слово. Прошу только: собирайте людей, инструмент... всех кого надо и все что надо. Восстанавливайте пути. Желаю успеха. Срок – до полудня. Когда нет – девочку вашу в одну минуту пополудни бросят в топку паровоза. Живую.

Тишину нарушил жалобный голос Пат:

– Я не выглядывала! Я хорошо спряталась! Она не могла меня увидеть!

– Наделали шороху, хозяйка... – Гордей, сам того не зная, впервые употребил имя, от звука которого в будущем вздрогнут многие, – Они пашут, как черти. Но все ж не поспеют.

Наоми, поднеся козырьком ко лбу руку, смотрела на копошащихся вдоль трассы людей.

– Который час, Рон?

– Без четверти.

– Врете. Дайте сюда ваши часы!

Она запустила пальцы в кармашек моей жилетки, щелкнула крышкой часов.

Молодой Григ Децим, племянник Главного советника Ганы, смущенно топтался рядом, последние дни он не сводил глаз с Наоми, хотя и сознавал тщетность своих надежд.

– Вы, в самом деле, излишне жестоки. Иногда. И... часы доктора неточные, смотрите по моим...

На часах Грига был как раз без четверти полдень, и я тут же подыграл ему:

– Ну, спешит мой хронометр! Я и делаю в уме поправки.

– Один врун – врун. Двое – заговор. Трое... – тут она нахмурилась, – Гордей!

– Четырнадцать ноль пять, – услужливо отозвался тот.

– Гордей! Остановите работы. И гоните всех сюда, сейчас наступит воспитательный момент.

– Вы, народ, слушайте! Опоздали, и мой приговор будет исполнен! – общий стон стал Наоми ответом.

– Гордей, начинайте!

Пат не сопротивлялась, только спросила тихо:

– Что я вам сделала?

– Ничего. – Наоми отвернулась, – Если я не держу слово – меня перестанут воспринимать всерьез.

– Нет такого обещания, которого нельзя было бы дать! И взять обратно. Наоми, разве не лучше отступить от железной логики и тем произвести впечатление гораздо более сильное? – сказал Григ мягко.

Слова мужчины молодого, красивого и хорошо воспитанного часто весьма убедительны для женщины, как бы ни была она раздражена.

– Ладно. Слушайте меня, люди! Хотя бы двое найдутся среди вас, кто согласен умереть вместо Патрисии? Тогда она останется жить.

Мать девочки с воплем рухнула перед нами на колени.

– Меня возьми, меня!

И белобрысый, колченогий юноша с трудом вышел вперед, нервно ломая худые руки.

Наоми смерила его взглядом, выдержала долгую паузу.

– Очень хорошо. Я довольна. Гордей, отпустите девчонку и берите этих двоих.

– Мама, нет!! – Пат упала рядом с матерью, сотрясаясь от рыданий.

– Хватит, – с трудом прохрипела женщина, – Кончай скорее. Но оставь ее, молю!

Наоми пристально вглядывалась по очереди во всех троих и, наконец, остановилась на парне. Он потел и ежился под ее взглядом.

– Скажешь что?

Он замотал головой, стискивая зубы, чтоб не стучали.

– Вот настоящее мужество. От страха чуть жив и все же... Все трое – свободны. Вы довольны мной, Григ?

Второй человек в Гане просиял в ответ.

А Наоми махнула рукой.

– Пусть люди продолжат работу.

И добавила задумчиво:

– Через пару лет никто не вспомнит, что я ее пощадила...

Хромой парнишка обнимал плачущую Пат и, похоже, впервые, объяснялся ей в любви.

Уксусно-кислые физиономии Совета меня позабавили. Наоми расхаживала, заложив руки за спину, по ораторскому помосту и держала речь, негромко и четко выговаривая слова. Я, Пини и Гордей сидели в первом ряду, на местах для почетных гостей. Больше в Гане с нами никого не было. Я и женщины оружия с собой не взяли, а Гордея разоружили при входе – итого четверо "голых королей" против Совета, корпуса полиции и вооруженных сил Протектората. Так порешила Наоми. Отпустив с миром семейство старосты Преганка, велела поставить на рельсы за разрушенным участком дороги дрезину, выбрала из рабочих троих самых тупых и крепких на вид – качать рычаги и мы с ветерком въехали в Гану. И пешочком заявились в резиденцию Совета, где Наоми уже блистала когда-то. Только теперь на нас смотрели с изрядной долей подозрения. Ее, впрочем, это не смутило.

Вежливо объяснила высокому Совету, что не может продемонстрировать им чудо техники, своего рода сухопутный "Громовержец", ибо он не в силах преодолеть поврежденный участок пути. Что стряслось? Тот закованный в бетон ручеек под дорогой, божьим велением стал бурной, полноводной рекой и смыл триста метров полотна. И не смейтесь, иначе придется допустить, что безумцы, преступники, бешеные псы, ненавистники всех честных людей, называйте, как хотите, решили сознательно уничтожить Великий путь. Разрушить торговлю, лишить источника существования десятки тысяч людей... Справедливое негодование народа до сих пор не вылилось в бесчинства и буйство потому, что факт пока должной огласки не получил, но за этим дело не станет. Гелиограмма уже ушла из Преганка в Норденк.

Но надежда остается. Советник Децим, вы все его знаете (так же, как и его высокочтимого дядю) лично руководит работами по приведению Пути в порядок. Поэтому его сейчас и нет с нами, как и троих его верных помощников.

Пини легонько толкнула меня локтем в бок. Дескать, позиция равная: четверо здесь, четверо там. Кто у кого в гостях, а кто в заложниках, поди, разбери. Меж тем Гордей лениво почесал лодыжку, и я увидел, как на короткий миг открылся высокий каблук его башмака и оттуда в ладонь, а затем в рукав Гордея перекочевал миниатюрный пистолет "стреляющая трубка".

А Наоми продолжала пудрить мозги Совету. Она, конечно, невезучая, факт. Но всякому невезенью будет конец. Как сухопутный бронеход, так и его морского собрата рано списывать со счетов. Главный механик "Громовержца" – талантливый инженер, вместе с соратниками из числа экипажа работают над изобретением технически простого способа подъема полузатопленного корабля и доставки его в док Норденка для ремонта. Всем им созданы хорошие условия для работы: отменная еда, тишина, уединение. Тут Наоми не кривила душой. Подземная тюрьма под Гнездом Ваги – в самом деле, место тихое, уединенное.

В заключение она вчерне обрисовала контуры создаваемого ею на Острове режима. Костяк – монархия, под ней – аристократия, а внизу, на местном уровне самоуправление народа. Благотворное влияние Ганы уже оказало свое умиротворяющее воздействие. Выдающийся военачальник Дерек Харлан... Да-да, она рада, что высокий Совет разделяет ее мнение о своем представителе, так успешно овладевшем Вагноком. Что, кстати, позволило высвободить силы для наведения порядка в коррумпированном и насквозь прогнившем Магистрате, в чем усматривает, она, Наоми, дальновидную и мудрую политику Совета. И так далее, и тому подобное... хитрая собачонка трижды лизнувши, один раз позволяла себе гавкнуть...

А на территориях, подпавших под ее (понимай, Протектората) покровительство, вводится свободная, беспошлинная торговля товарами из Ганы. Любая прибыль облагается налогом в десятину и не более того...

Совет, наконец, растаял. Как пишут бездарные сочинители: "на лицах начали расцветать улыбки". К отчету Дерека Наоми приложила и смету на дальнейшее содержание воинского контингента Протектората на Острове, добавив, что хотела бы увеличения его численности, но не смеет излишне докучать Совету. Доклад Дерека одобрили. Смету мигом утвердили. Дружною толпою проводили нас к парадному входу, и сам Главный советник изволил просеменить рядом с Наоми несколько шажков. Под высокой аркой Гордей обогнал их и первым стал спускаться по пологой белокаменной лестнице, ограниченной вместо перил столбиками с висящими на них позолоченными цепями. У ее подножия нас ожидал конный экипаж, чтобы отвезти в гостиницу. Поодаль чинно стояли любопытствующие, ни смешков, ни вольных выкриков – ганцы народ воспитанный. Несколько конных полицейских лениво следили за порядком.

Главный советник поцеловал Наоми руку, она вдруг чмокнула его в щеку и быстро сбежала вниз по лестнице, на ходу утирая пот со лба рукавом – все ж таки сильно устала. Ее появление встретили сдержанным приветственным гулом. А мы с Пини замешкались и не потому, что хотели дать Наоми покрасоваться одной. Просто высокий офицер из внутренней охраны Совета вдруг грубо оттер нас в сторону и, шагая через две ступени, поспешил вслед за Наоми. Рука его потянулась к карману мундира. В это время Гордей, стоявший у ждущей нас кареты, вскинул руку и выстрелил. Из затылка офицера вылетел сгусток крови. Наоми уже была на последней ступеньке, и от Гордея ее отделяло метров десять, когда кто-то из толпы зрителей вдруг заступил ей дорогу, и она отшатнулась в растерянности. А лошадь одного из полицейских вдруг с диким ржанием встала на дыбы...

Убитый Гордеем офицер продолжал спускаться по лестнице! Жуткий феномен: мертвое тело, продолжающее выполнять последний приказ угасшего сознания. Из руки живого трупа вылетел металлический шар размером с куриное яйцо и, прыгая по ступеням, покатился прямо под ноги Наоми! Гордей рванулся, но был слишком далеко, чтобы чем-то помочь. Тут ноги бредущего трупа стали подгибаться и он рухнул окровавленной головой вперед, съехав вниз на пару ступеней. А человек, напугавший Наоми, толкнул ее и навалился сверху, закрывая собой.

Металлическое яйцо беззвучно лопнуло белым огнем, толпа шарахнулась в стороны, как расходятся круги от упавшего в воду камня, я видел безмолвные крики людей. Внезапно слух и способность действовать, вернулись ко мне, я с воплем ринулся вниз по лестнице и очутился у места происшествия одновременно с Пини. Наоми уже сидела, скорчившись, рядом с распростертым телом неизвестного, точнее неизвестной – это оказалась женщина. Вокруг стояла резкая химическая вонь. Я наклонился над спасительницей Наоми и тут узнал ее.

Бренда была еще жива, в широко открытых глазах застыла огромная боль. Скривилась на Наоми:

– Где ж... твое виденье... дура?

Она искала кого-то взглядом, и Наоми, схватив Пини за руку, вложила ее ладонь в слабеющую ладонь Бренды.

– Пини... – прошептала Бренда, – Прости меня за все, до...

И жизнь ее завершилась.

19. ДВЕ ДОРОГИ РОНА ГАЯРА

– Не возьму в толк, зачем она вас спасла, – сказал я, – Логичней для нее было не мешать вас укокошить. Вы ж отняли у ней все.

Разговор происходил в гостиной большого четырехместного номера. Мы снимали весь второй этаж "Звезды Ганы", было, где разместиться и нам и Гордею с охраной.

– Ankone... – рассеянно отвечала Наоми и тут же поправилась, – Не знаю.

Она взяла кисточку для туши в зубы, поворачивая картон на подставке поудобнее.

– Пини, эта тушь слишком густая...

На белом листе возникал портрет Бренды. У Наоми хорошая зрительная память и рисовать она умела прекрасно. С ее рисунка гравер переведет изображение на металл и установит на надгробном камне. Бренду похоронили по обычаю Ганы, вечером того же дня, очень скромно, но на престижном кладбище для именитых граждан – Наоми денег не пожалела. Я запомнил ее странные слова, когда она бросила горсть земли на свежую могилу:

– Простите меня, Бренда, сестра моя. Все несчастья оттого, что я недостаточно сильно вас любила.

Пини, полулежа на тахте, задумчиво следила, как ложатся последние штрихи на портрет. Догадывалась ли, кого лишилась? Пусть никогда не узнает.

А из сегодняшних новостей важной оказалась одна. Утром вновь собрался Совет и на его заседании разыгрался настоящий скандал, виновником которого оказался наш юный друг. Вчера он появился в самый разгар драмы, посреди всеобщей растерянности и паники. Бронепоезд вошел на вокзал Ганы, ощерившись орудиями, и Григ первым спрыгнул на перрон. За ним, как горох из кулька посыпались люди Гордея и Габа. Вместе с этой сотней Григ и поспешил к Совету. Увиденное там почти подтвердило его самые худшие опасения. Два трупа, кровь на лестнице Совета... Григ кинулся к Наоми, поднял ее, от слабости теряющую сознание, на руки – он крепок и ловок, этот юноша! Несколько его коллег по Совету нерешительно приблизились к нему, и он бросил им гневно:

– Негодяи! Какие же вы все негодяи!

И сегодня припомнил Совету многое. Разрушение пути – кто отправил преступный приказ в Преганк? Убийство госпожи Бренды – серьезная политическая ошибка, как бы сам Вага сейчас не относился к своей сестре. Вместо того чтобы крепить союз с Островом, во что уже вложено столько средств, вместо этого – покушение на его молодого вождя, искренне к нам расположенного...

В результате десятерых, объявленных виновниками, с треском из Совета выкинули, а его лидер, сославшись на возраст и болезни, ушел в отставку сам. Новым Главным советником единогласно избрали Григория Децима. Наоми уже поздравила Грига, он в ответ прислал два грандиозных букета, для нее и Пини. Общее ликование испортил Гордей, тщательно проверивший оба букета чуть ли не по лепестку и только после этого разрешивший вручить их нашим любимым женщинам.

Габ получил команду уводить бронепоезд обратно в Норденк. Наоми заверила Грига, что эта машина сможет оборонить Великий путь от любых напастей и, буде необходимость, пусть не стесняется обращаться к нам за помощью. Завтра же мы четверо и взвод охраны отправляемся в Вагнок на одном из ганских кораблей. Никаких покушений Наоми больше не опасалась, Григу полностью доверяла. Так "пала" Гана, что бы ни сочиняли позже историки.

– Что нам делать с Урсулой? – мысленно я был уже дома.

Пини встрепенулась.

– Не выношу эту сумасшедшую старуху! От ее рыбьего взгляда у меня кровь стынет. Мне страшно становится.

Я возразил:

– Судя по многим признакам, один из которых – состояние зубов, Урсуле не может быть больше тридцати лет. И она не сумасшедшая. Рассуждает житейски здраво, в меру своего примитивного ума, умеет постоять за себя, заботиться о детях. По пути в Вагнок, судя по ее рассказу, она убила семерых человек, не со зла, а по необходимости. Кстати, Марина – не ее дочь, у Тойво были сыновья, старший погиб.

– Тридцать лет? – ахнула Пини, – Что же делают чистильщики со своими женщинами?

– Тяжелая работа, сухой, жаркий климат, постоянное пребывание на открытом солнце. Краше от этого не станешь. Духовная нищета – возможно не беда, а счастье Урсулы.

Наоми вытерла и положила кисть, устало потянулась...

– Урсула – зомби, – сказала она.

На время моего отсутствия я поручил Вагу заботам помощника, того самого парня, что служил со мной вторым врачом на "Громовержце". Судьба ему такая уцелеть во всех передрягах и снова ходить в моих учениках.

– Не лучше и не хуже, Рон. Только... – он почесал в затылке, насмешливо улыбаясь.

Пока мы с Наоми покоряли непокорных и обласкивали верных, Вага зарегистрировал свой с Тонкой законный брак.

– Свидетелями были я и Дина.

Ну что я мог сказать? Счастлив мужчина, которого любит женщина. А Ваге сейчас ох как нужна душевная теплота юной Тонки.

Когда я рассказал новость Наоми, она пожала плечами. Вага ее не интересовал, она вычеркнула его из своей жизни навсегда.

– Сейчас приведут Урсулу, Рон. Я решила заняться ею, не медля.

Гордей впихнул к Наоми в комнату не только Урсулу, но и обоих детей. Мальчик был слишком мал, чтобы догадываться о чем-то, а девочка боялась нас всерьез.

– Что с нами сделают, мама? – она вцепилась в руку Урсулы.

– Замолчи.

Урсула огляделась и втолкнула Марину в ванную, шлепком отправила Яна следом за нею. И обернулась к Наоми.

– Детям не надо видеть, как ты меня убиваешь. Лучше убей их первыми.

Я никогда не видел у Наоми такого выражения лица. Она рассматривала Урсулу в упор, словно пытаясь проникнуть взглядом ей под черепную коробку. Так смотрят в наглухо занавешенное окно, угадывая за ним смутный блеск одинокой свечи.

– Урсула! Раздеться!

Логические каверзы сбивали Урсулу с толку, вот и сейчас она задумалась.

– Вас осмотрит врач, Урсула. Вы ведь не смотрели ее полностью, Рон?

Я помотал головой, недоумевая, что опять затеяла Наоми. Урсула, наконец, решила повиноваться нам, расстегнула и стащила через голову платье, то самое, в котором ее захватили в плен.

Довольно высокая для женщины, несмотря на худобу, она оказалась хорошо сложена. Ни грамма жира, одни только длинные мышцы – очень вынослива, сильна и с хорошей реакцией. Ребра ладоней жесткие, заскорузлые. Совершенная машина для убийства.

– Повернуться! – скомандовала ей Наоми.

Вот так-так! Пока я пялил глаза, дверь ванной приоткрылась, хихикнул маленький Ян.

– Птичка улетела?..

Стикс Тойво в высоком прыжке перемахнул частокол, Тойво увидел сверху суетящихся во дворе горных людей и с лету подстрелил двоих. Ухватился за гриву, чтобы не вылететь из седла, когда стикс с громким рычаньем приземлился на все четыре ноги. Длинные, разлапистые тени мелькали в воздухе, перенося своих седоков в "неприступную крепость" горцев. Козлы вонючие. Он им покажет. Умоет кровью за ту вылазку к Тиру.

Горцы применили против его летучих отрядов кавалерию, не подозревая, что лошади боятся стиксов до судорог. И Тойво разметал все их войско и гнал от Небесного моста все дальше и дальше. Конина пополнила рацион его бойцов, приходилось присматривать, чтобы не перекармливали стиксов. Огнестрельного оружия было ой, как мало, все больше иглометы, а то и примитивные дротики. Тойво заранее присоветовал своим бойцам метать дротики врагам в лицо.

– Горец не боится умереть, по их поверьям сразу попадет в рай. А вот увечье, уродство для молодых непереносимо – они будут отшатываться. А вы ловите момент...

Поджег фитиль гранаты и швырнул в распахнутую ударом ноги дверь. Громыхнуло, вынесло вон какие-то тлеющие тряпки, и Тойво ринулся внутрь с пронзительным воплем:

– Хурраг!

Не щадить никого, Народ гор уважает лишь тех, кто его убивает. Только заговори с ними о мире, и ты для них – не мужчина, не человек.

Его товарищи следовали его завету и скоро в штаб-квартире горцев остались одни только, плавающие в крови трупы. Но, нет... Он увидел девушку, светлокожую, невероятно красивую и, дьявол его побери, ему пришлось сильно задрать голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Синие глаза, кроткая улыбка. Железный ошейник. Рабыня. Богатый горец запросто может купить девушку в Гане или Вагноке. Выдрессируют и доставят шелковую, готовую к употреблению.

– Ты свободна! – крикнул ей Тойво.

Она ответила непонимающей улыбкой.

– Случайное совпадение, – сказал я Наоми.

– Угу-м... – такой мрачной я ее еще не видел.

– И что будем делать?

– Откуда я знаю.... Из нас двоих вы – врач.

Урсула терпеливо ждала, не обращая внимания на наш разговор. Я велел ей одеваться.

– Скажите-ка, Урсула... Откуда вы родом? Помните ли мать, отца?

Лоб ее избороздили горизонтальные морщины от напряженного раздумья.

– Я... Урсула.

– Что ели вы на завтрак? А дети?

Она толково ответила. Я спросил о ее приключениях после бегства из Тира память хорошо служила Урсуле. Когда родился Ян? И... ей тяжело вспоминать, но пусть припомнит рождение старшего сына. А за год до того?

Тойво поселил девушку в своем доме, но не позволил себе ничего такого. Он вообще-то побаивался ее, что странно и благоговел перед нею, что необычно. Короче, если Великий чистильщик не влюбился, то у стикса пять ног. Очень быстро Тойво понял, что она – ненормальная. Не может ничего толком сказать о себе, не знает даже своего полного имени.

– Урсулой... кличут... – вот все, что он от нее добился.

А ему начинало казаться, что раньше он ее уже встречал. Догадка была совершенно невероятная. Окажись это правдой, перспектива открылась бы ослепительная. Тойво тщательно навел справки. А еще расспрашивал, осторожно и терпеливо всех, кто казался осведомленным в тайной жизни Ганы, Острова и других, дальних краев. Возможно ли? Ему отвечали боязливым шепотом: да... такое возможно. Пересказывали жуткие истории, где в них правда, где вымысел, не понять.