Текст книги "Эксперимент (СИ)"

Автор книги: Валерия Нелидина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 59 страниц)

– Милый мой, а ты не мог бы что-нибудь для моей продолжительности жизни приобрести, еды, например, а? – жалобно взглянула на него девушка, цепляясь за руку.

– Да, конечно, дорогая! Как только нам попадется что-то похожее на еду, мы сразу же это возьмем. Но дерево все-таки прекрасно, как ты думаешь?

– Левиафан, я не очень разделяю твой восторг по поводу этого дерева! И, отстань от меня уже с ним, по-жа-луйс-та! Не люблю деревья! – прогундосила Лилит, продолжая искать глазами признаки еды и питья в гипермаркете.

– Мне кажется, что всякая не любовь к чему-либо или к кому-либо имеет на то свои причины. Есть ли у тебя причина так гадко говорить о деревьях? Ты знаешь, что некоторые деревья даже старше меня, не то, что тебя! Ты можешь представить, сколько всего они видели, сколько всего помнит их твердая кора, и кажется, что они тверже, чем железо. И эти деревья достойны уважения. Они приносят в мир радостный зеленый цвет и нужный для вас же воздух!

– Да, хорошо! Только вот осенью и зимой толку от них, как от операции мертвому! Ни воздуха, ни зелени! А знаешь ли, серый и черный цвет не вызывает у меня радостных чувств. А многовековые деревья я достаточно уважаю. Я же не беру пилу в руки и не пилю какой-нибудь дуб? На это есть другие люди, которым явно наплевать на то, что там этот несчастный дуб видел, сколько ему лет. Все равно, твоей страсти к деревьям я не разделяю! Вообще, они кажутся мне лицемерными!

– Деревья несут жизнь людям, и в себе тоже, и очень здорово уметь видеть эту жизнь. Вообще здорово уметь видеть еще чью-то жизнь помимо своей собственной. Тяжело увидеть жизнь идущего рядом человека, а уж почувствовать ее у растения или у животного равносильно тому, чтобы увидеть воздух. И это ли обидно? Да, нет! Разве дерево, какая-то пальма, достойная великих взглядов людей как на живое существо, а не на безмозглое полено? Конечно, нет! Полено, да и только! Но ты знаешь, мне нравится это «полено» с потрясающими живыми листьями, в нем больше души и жизни, чем в одном человеке, поэтому она поедет домой с нами.

– Хорошо! – улыбнулась Лилит, услышав достаточно короткую тираду от вампира.

Они блуждали по магазину еще в течение полутора часов, подкидывая к пальме в телегу все нужное и не нужное. Еды набрали, как будто в следующем году обещали всемирную голодовку.

Лилит не отходила от неугомонного вампира ни на шаг. Она держала его под руку и с интересом наблюдала, как быстро и чем заполняется телега.

Уже стоя у кассы, когда довольный вампир выставлял товар, Лилит, не заметив бутылку дорогостоящего вина, задела ее, и красная жидкость вперемешку со стеклами растеклась по полу. Левиафан с легкой улыбкой пробежался глазами по кругу, вначале на пол, затем на перепуганную Лилит, и наконец, на озлобленную кассиршу. Именно на ней и застыл взгляд.

Она была похожа на страшный гейзер, который вот-вот должен был выплеснуть весь ужас земных недр. Шапка в виде пилотки судорожно дергалась, словно в предсмертных конвульсиях. Пухлые щеки заливались гневным красным цветом, бледно-красные губы тряслись, как желе, а глаза сузились и стали похожи на свиные, и судя по всему скоро должен был раздаться поросячий визг.

– Простите… Я не хотела… – Лилит в это время была похожа на серую полевую мышь и ее писк был практически не услышан.

Левиафан убрал руку в карман и молча, с улыбкой на губах, наблюдал за двумя особями женского пола, в ужасе понимая, что произойдет дальше.

– Глаза открывать надо, а не задницей крутить перед мужиком! – кассиршу понесло, она как бомба, все-таки взорвалась и теперь вони было на весь магазин.

– Простите? – нахмурилась Лилит, взглянув на краснокожую кассиршу.

– Ишь ты, еще и хамить пытается, малолетняя дрянь! Оплачивать, кто будет твою куриную слепоту? – кричала она, совершенно не отказывая себе в выражениях.

– Мадам, мадам! – улыбнулся Левиафан. – Ну, зачем же Вы так? Ваш тон совершенно не приемлем! Сейчас мы все оплатим! Не стоит так переживать, мы же не Вашего сына убили, а всего лишь бутылку разбили! А вот Вам бы, как более взрослому и мудрому человеку, не стоило употреблять столь грубые слова по отношению к девушке, тем более она извинилась! А то получается, она более спокойна и рассудительна, чем Вы! Сколько мы Вам должны за эту бутылку, которая так сильно ранила Ваше большое доброе сердце?

И кассирша и Лилит опешивши, смотрели на улыбчивого Левиафана с толстым кошельком в руках.

Через десять минут он уже спокойно загружал все в машину. Лилит стояла рядом, и была слегка расстроена, что какая-то обиженная жизнью толстая тетка испортила ей настроение, и хорошо, что Левиафан вставил свое слово, а то неизвестно, сколько бы еще гадостей обезумевшая кассирша наговорила бы.

Он, напевая себе под нос песенку, преспокойно распихивал продукты по багажнику, то и дело переставляя туда-сюда зеленую пальму. Лилит села в машину, и пристегнувшись, уставилась вперед.

– Так сильно она тебя расстроила? – спросил Левиафан, сдавая назад, разглядывая внутри, что происходит в заднем стекле снаружи.

– Нет. Я просто в шоке! – тихо ответила Лилит. – Неужели можно так распсиховаться из-за одной разбитой бутылки, и то не ее? И вообще, надо было позвать менеджера! Какое она имеет право так оскорблять меня?

– Да, кто сказал, что она имеет право? В любом случае, ты неправильно на нее реагируешь!

– В смысле? – удивилась Лилит, взглянув на него.

– В очень простом и ясном. Ты слишком близко воспринимаешь ее слова, а зачем ты это делаешь? Мало ли какой урод что тебе скажет. Вены резать остается? Когда я встречаю таких людей, мое сердце искренне радуется. Ведь сама жизнь обидела этих людей, и зависть живет в их головах, злость, которой позавидует любая сторожевая собака, так и роется по всему организму. И вот злость и зависть, вдвоем засоряют тело, включая мозг, своими отходами, которые потом вот таким вот способом выплескиваются на окружающих людей. Так что отряхни с себя ошметки мерзости и забудь. Посмотри на пальму, зеленый успокаивает! – улыбнулся Левиафан, погладив расстроенную девушку по колену.

Ближе к вечеру он сообщил, что ему нужно кое-куда уехать и попросил присмотреть за пальмой. Как только дверь захлопнулась за ним, Лилит перевела глаза на дерево.

– Привет, палено! – сказала она, улыбнувшись. – Вот тебе наплевать, как тебя обозвали, поленом или стройняшкой, не потому, что ты тупое полено, а потому что тебе все равно, ты само знаешь, что ты или кто ты! А это «чудо» в магазине испортило мне настроение на весь день! И было бы из-за чего! Из-за бутылки!

Левиафан поджидал пухлую кассиршу около магазина, томно разглядывая темноту сквозь лобовое стекло. Он не знал, во сколько именно закончится смена, но знал, что к полуночи все продавщицы поменяются.

И вот, со стороны запасного выхода выкатилось округлое тело на коротких ножках, в сапогах и пальто, волосы прикрывала шаль. Но злость на лице ничего не могла спрятать. Судя по всему это выражение ее вообще никогда не покидало. Неужели комфортно существовать подчиняясь одной лишь злости?

Округлое тельце покатилось к мосту. Левиафан вышел из машины и бесшумно пошел за кассиршей. Через пару минут он нагнал ее, зажал рот и затащил в темный угол здания. Она пыталась кричать, мычала и хлопала узкими глазами. Вампир улыбнулся, вглядываясь в небесно-голубой цвет глаз.

– Тихо, тихо… тихо! – прошептал он, поправляя растрепавшиеся волосы из-под шали. – Если ты пообещаешь, что не будешь кричать, то я уберу руку ото рта.

Кассирша замотала одобрительно головой и захлопала глазами. Она явно узнала молодого человека и перевела дух, рассматривая его бесподобную красоту.

– Ты только ничего не говори, ладно? – поморщился он, убирая руку от ее рта. – Я сам все скажу. Весь сегодняшний день я объяснял девушке, которая нечаянно разбила бутылку, что на таких как ты не стоит даже внимания обращать. Раз на вас даже жизнь не обращает внимания, то людям и вовсе не к чему. А она была такая расстроенная, что даже пальма не смогла развеселить ее… Так вот, я – засранец на самом деле. Я объяснял то, чего сам не умею делать. Я не могу не обращать внимания на таких, недовольных жизнью людей, как ты. Сколько бы ни пытался, сколько бы ни старался, не могу пройти мимо. Ты даже не представляешь, какое это удовольствие вытряхивать наружу перед вами ненавистную жизнь, а потом отнимать ее. Причем за столь короткий срок вы начинаете понимать, что жизнь-то оказывается все-таки ценная штука, вот только уже поздно. Сегодня, как только я увидел твое лицо, сразу же понял, что ты мой пациент! Ну что ж, приступим к терапии? – Левиафан вопросительно поднял брови и вцепился зубами в запястье кассирши, другой рукой снова зажимая ей рот.

Через какое-то время он оторвался от раны и взглянул в ее глаза.

– Ну как, начинаешь ценить жизнь? По времени уже должна бы, так как подсознание уже заметило, что у него хотят отнять жизнь, и оно с этим не согласно! Я вижу это в твоих глазах, и этот момент самый приятный и долгожданный! Не правда ли? – Левиафан прокусил запястье еще в одном месте и старательно вынимал из вен всю кровь, до последней капли, при этом неотрывно смотря в затухающие глаза, также зажимая ладонью рот.

Звуки сопротивления утихли через какое-то время, а колобкообразное тело упало на асфальт. Левиафан вытер губы и через десять-пятнадцать минут уже ехал домой.

Как только он вошел в гостиную Лилит сразу же все поняла по его глазам, которые так весело слонялись без дела. В его руках был еще одни горшок с такой же пальмой. Именно растение стало последней подсказкой, где был и чем занимался Левиафан.

– Ты убил ее? – печально спросила она, как только он приблизился к ней.

– Я освободил ее и приобрел еще одну пальму! И чтобы ты себе не льстила и много лишнего о себе не думала, скажу сразу, я сделал с ней это не из-за тебя, а из-за себя! Я обожаю таких людей и их кровь. Ну, не смог пройти мимо. А эту пальму поставлю в спальне, пусть она тебе свежий воздух гоняет, раз за окном уже почти все лысое!

– Ты давно не убивал никого ради забавы? Не можешь жить спокойно, да? – Лилит стало еще грустнее. – Я думала, что в тебе что-то изменилось, а на самом деле ты просто отдыхал и ждал подходящего случая.

– Милая, скажи честно себе и мне – неужели тебе не безразлично, что творится с окружающими тебя людьми? Тебе же наплевать на них на всех, так к чему ты заводишь этот бесполезный разговор?

– Иногда с тобой просто невозможно разговаривать! Ты куда-то прячешься, в какой-то панцирь и оттуда начинаешь атаковать своими клешнями! Пошли пальму ставить, – Лилит встала и пошла наверх.

Левиафан пожал плечами и пошел за ней, аккуратно пронося дерево.

20

Жизнь понемногу застывала вокруг, покрывалась серостью перед зимним приходом. На улице уже копошился поздний октябрь, подготавливая почву для белоснежной королевы. До ее прихода оставалось чуть больше месяца, и все оперативно готовились к появлению холодного снега. Но от занятия идиотизмом это никого не освобождает.

Тихая ночь казалась совершено безжизненной, не было ни людей, ни животных, ничего что бы напоминало жизнь. Вдоль дороги одиноко стояли желтые фонари, освещая дорогу не понятно для кого и зачем. Яркий свет от фар инфинити ласково играл с каменистым асфальтом, выпячивая каждый камушек наружу. В кой-то веки Левиафан ехал со светом в темное время суток. По его лицу блаженно бегала улыбка, Лилит сидела рядом.

– Что мы здесь делаем, посерди ночи? – спросила она, увидев, что Левиафан паркуется рядом с какой-то промышленной зоной.

Огромный, бледный и грязный забор тянулся вдоль дороги, и казалось, конца ему нет.

– Веселимся, милая! – он взглянул украдкой на нее, взял за руку и повел вдоль забора.

Лилит послушно побежала за ним рысцой.

– Не понимаю, что веселого в беготне около забора? – со вздохом сказала она, рассматривая почву под ногами.

Левиафан резко остановился, и Лилит благоприятно влетела ему в спину.

– Ты когда-нибудь водила автобус? – спросил он с такой тайной на лице, словно речь шла о том, что надо отравить кого-нибудь.

Девушка нахмурилась и взглянула на столбообразного вампира. Она потерла себе лоб, пристально разглядывая наидовольнейшее лицо напротив, ища там глобальные признаки сумасшествия.

– Автобус? – тихо переспросила она.

– Да, автобус. В котором люди каждый день ездят на работу и обратно, – восторженно произнес Левиафан и снова пошел вперед, ведя за собой девушку.

Он искал место в заборе, через которое им обоим будет удобно перелезть. Вдоль забора была натянута колючая проволока, которая могла навредить ей.

– Ты будешь угонять автобус? – не веря вампиру, Лилит решила еще раз уточнить его планы на вечер.

– Мы, Лилит, мы будем угонять автобус! Но мы его вернем ближе к утру! – сказал он. – А вот и наш проход!

В заборе была не большая дырка, как будто сделанная специально для Лилит. Для Левиафана, как и мужской части населения, в принципе, не было проблемой просто перелезть через забор, даже не обращая внимания на проволоку.

– Прошу! – он указал ей на отверстие в заборе, и сам перемахнул через него, словно это был бордюр.

Пока Лилит пролазила в дырку, Левиафан уже сломал замок на главных воротах. Как выяснилось, это была не промзона, а всего лишь спящий автобусный парк. По всей территории стояли коробкообразные машины. Они казались такими несчастными, потухшие краски света, бесчувственные фары так печально смотрели прямо перед собой. Щетки, словно в тихом предсмертном бреду, лежали на лобовых стеклах.

Лилит медленно шла между автобусами. Они были разные, как люди, длинные, короткие, двухэтажные, разноцветные, однотонные и двухтонные.

– Какой? – Левиафан обнял ее сзади, мягко целуя шею.

Она улыбнулась, вытянула палец, указывая на стоящий перед ними автобус.

– Нас поймают! – прошептала она, цепляясь за вампира.

Он быстро нашел кнопку, открывающую двери, галантно подал руку девушке и провел ее в кабину. Лилит посмотрела вперед. Ей казалось, что она стала на пару метров выше, чем обычно. Машина завелась и медленно покатилась вперед, в сторону главных ворот.

– Автобус-то ты когда успел освоить? – спросила Лилит, рассматривая приближающиеся ворота.

– Это не сложная техника и не требует много времени! – улыбнулся он, бросив на девушку довольный взгляд.

– Знаешь, если нас поймают, то я скажу, что ты меня похитил, держал в заложниках и угнал автобус!

– Хорошо. Что еще? – смеялся он над опасениями девушки.

– Еще? Еще я скажу, что ты меня избил, угрожал убить, хотел изнасиловать, продать в рабство, ну и все такое!

– Ну тогда, если нас поймают, мне придется пару раз тебя ударить, разорвать кофту, воткнуть нож в плечо, с видом, что промахнулся… Ну это все так, формально, в подтверждение твоих слов, чтобы тебе точно поверили!

– Левиафан, ты невозможный! – Лилит хлопнула его ладонью по плечу и растянулась в улыбке. – Тебе не скучно так жить?

– Это что еще за вопрос такой? – удивился он.

Левиафан взглянул на нее, оторвавшись от ночной дороги.

– Да ты даже автобус и тот умеешь водить! Ты все умеешь.

– Нет! Я не умею вязать! – недолго думая ответил он.

– Я серьезно…

– Я тоже, – перебил он ее. – Несколько раз пытался, и крючком и спицами, ничего не получается. А я бы так хотел связать себе какую-нибудь вещь, потому что те идеи, которые существуют у меня в голове, я не могу найти ни в магазине, ни на прилавке. И почему ты так удивилась слову «вязать»? Потому что я мужского пола, а вяжут только бабушки? На самом деле, это очень интересное, продуктивное и полезное занятие, которому было бы неплохо обучиться. Я помню времена, когда стригли овец и баранов, а потом с их шерсти бабушки делали нитки, наматывая их на веретено, ну а после, вязали самые теплые носки, варежки и тому подобные вещи. Ну, раз ты тоже не умеешь орудовать спицами, то я научу тебя орудовать автобусом. Хотя тут и учиться-то нечему! Садись!

Левиафан нажал на тормоз, встал и уступил смущенной девушке место. Через пять минут огромная машина ехала по шоссе, пытаясь набрать приличную скорость, но никак не получалось.

– Это тебе не лексус! Больше, чем мы уже едем сейчас ты из него не выжмешь! – объяснил Левиафан, успокаивая Лилит.

Ей, как и каждому любителю скорости, совсем не нравилось, что такая громоздкая машина не может быстро ехать. А как бы хотелось! Ан нет! Такая машина не предназначена для ночных гонок по шоссе. Лилит через какое-то время начала надоедать черепашья скорость, и она остановила автобус около обочины.

– Он мне надоел! Это не машина – это развалюха, но забавная! – обижено заявила девушка, подпирая подбородок рукой, упираясь локтем в руль.

Взгляд пал на пол. Около сиденья находилась непонятная вещь, что-то вроде бардачка, только без крышки и в форме корзины. Из этого ведра торчали различные инструменты.

– Ух, ты! Что там? – спросила Лилит, показывая увесистую железяку.

Левиафан с интересом посмотрел на инструмент, а затем на девушку. Внезапно он замер, а на губах застыла пристраннейшая улыбка. Как только рука девушки дотянулась до «сейфа» с инструментами, как только она вытащила оттуда кусок железа, вампир все понял.

– Это разводной ключ, милая! – сказал он, не переставая улыбаться. – Что ты хочешь с ним сделать?

Лилит косо посмотрела на Левиафана, затем на инструмент и сама улыбнулась. Вампир наклонился к девушке, рассматривая ее глаза. Что-то сильное, мощное и неоспоримое в них притягивало его как мужчину.

– У меня никогда ничего такого не было в автобусе… – прошептал он.

– Это мы сейчас поправим… – Девушка откинула назад голову, краем глаза следя за дорогой.

Через какое-то время в боковом зеркале Лилит заметила приближающуюся полицейскую машину. С ангельской улыбкой на губках, она со всей силы кинула разводной ключ в боковое стекло.

Соприкоснувшись со стеклом, железный инструмент превратил его в оскольчатое месиво, которое разлетелось по асфальту и по кабине автобуса. Но на мокро-грязный асфальт также опустился и разводной ключ, практически прямо перед капотом полицейской машины. Она естественно сразу же остановилась.

В это время Лилит чуть ли не вылетела из автобуса, нажав снаружи кнопку, закрывающую дверь, и помчалась в лесопарковую дорожку.

Вампир тоже побежал за ней, но на радостях и адреналине не заметил захлопнувшуюся перед лицом дверь, в которую он влетел всем телом так, что его чуть ли не отрекошетило назад на водительское место. Он сел на пол и улыбнулся, стукнув себя по лбу, разглядывая взволнованные лица двух полицейских за дверью и направленные на него два пистолета.

– Отлично! – прошептала Лилит, наблюдая из-за дерева за обстановкой на дороге.

Девушка на цыпочках отошла от дерева и словно рысь пошла по дорожке в парке, ведущей обратно, к области.

«Веселье! Жаль, что он убьет двух людей, но зато сразу же выместит на них свою злость, если она имеется. Я была уверена, что не успею добежать до дерева, либо Левиафан поймает, либо полицейский подстрелит…но я успела! Как же я в последнее время разочаровываюсь в себе, совсем перестала верить в собственные силы. А все почему? Да ответ очевиден! Когда появляется такой вот, как Левиафан, и начинает морально давить, то перестать верить в себя – это еще не худший вариант, хоть и очень страшный. А все потому, что он забирает из меня все, что может, а что не может просто рушит, топчет ногами в пыль! Этот моральный гнет сведет меня с ума. И мне так стыдно перед собой, что я признаю свою слабость перед ним, признаю его силу, не физическую, а именно моральную. Я чувствую, что почти проиграла, что почти сломалась, барахтаюсь из последних сил, которые так быстро покидают меня, перебегая к нему! Но надо настраивать себя на лучшее! Если я окончательно сдамся, приползу на коленях с белым флагом, то, мне кажется, что наши отношения умрут. Нет, этому не бывать…Во мне еще полно сил! Он же тоже истощается, он тоже умеет чувствовать и ему также больно, и он также любит! И я не знаю, на какой стадии распада он сам находится. Мы не должны засыпать в наших отношениях, подвергая себя пластилиновому образу жизни, впуская в дом пустую тишину. По мне, так это просто ужасно, сидеть молча целыми днями и смотреть друг на друга. Кстати, сейчас он уже не будет просто смотреть… Мне бы стоило подготовиться к моральному грузу, а не ходить в приподнятом настроении…»

– А! – заорала она от ощущения, что к ней кто-то прикоснулся.

Через секунду к ней уже не просто дотронулись, ее схватили и силком поволокли куда-то.

– Вот! – победоносно произнес голос Левиафана. – Благодарность принимаю в письменно виде.

Он посадил девушку на заднее сиденье полицейской машины и мельком взглянул в ее очумевшие глаза.

– В камерах иногда бывает очень много крыс. Осторожно, милая! – вампир тщеславно закрыл дверь и помахал рукой опешившей девушке.

Полицейские кивнули ему головой в знак благодарности, сели в машину и поехали. Лилит вертела головой в разные стороны, как филин, округлив глаза. Ее маленькие пальцы вцепились в решетку, отделяющею места стражей порядка от места преступника в машине.

– Нет! – крикнула она, дергая решетку.

Один из полицейских обернулся и строго посмотрел на нее.

– Успокойтесь, мисс! – его голос звучал как из бездонной пропасти. – Иначе мне придется надеть на Вас наручники.

– За что? – возмутилась до глубины души Лилит. – Я ничего не сделала.

– За угон общественно транспорта, за порчу имущества, принадлежащего не Вам, за попытку ограбления…

– Что? – до обвинения в попытке кражи, казалось, что ее глаза больше не могут расшириться, но как только прозвучало это обвинение, они чуть ли не выкатились из орбит.

– Молодой человек написал заявление, что Вы путем гипнотического воздействия, попытались обокрасть его. Как только он это заметил, сразу начал сопротивление, на что Вы взяли разводной ключ и ударили его им по голове, а затем выкинули орудие в окно…

– И вы поверил в эту чушь? – Лилит была в гневе, она думала, что вот-вот начнет задыхаться от злости.

– Мисс, у него на лбу поперечный порез! Он от госпитализации отказался, и заметьте, не скрылся в парке…

– Какими же надо быть дуракми! – закричала Лилит, перебив его, и ударила ладонью по сетке.

– Мисс, аккуратнее со словами, все может быть использовано против Вас и к вашему ночному разбою вполне может добавиться оскорбление полицейского при исполнении…

«Ну, замечательно! О какой идиллии я думала десять минут назад? Да у нас многовековая война, у которой нет конца и не будет, да она вообще не имеет временных границ, только боевые действия, причем постоянные! Даже если создается видимость, что вроде все нормально, но в головах готовится стратегический план атаки! Левиафан никогда не отступит… Я тоже!», в ее голове начали выстраивать мысли и планы великого возмездия, но внезапно они оборвались.

«О чем я думаю? Какая месть? Я через какое-то время буду сидеть за решеткой, а там, мои шансы как-либо отомстить равны нулю… О, боже, хуже всего, что мне и позвонить-то кроме него некому больше, но я не буду ему звонить! Да, он специально это сделал, чтобы в очередной раз убедиться в своей превосходстве, услышав мои просьбы! Не буду звонить!»

Маленькая комнатушка метра четыре на четыре, с двумя кроватями, на которых лежали не понятного цвета матрацы, перемешанные с грязью и ацетоновыми разводами. Единственное окно с решеткой выходило на улицу, но чтобы посмотреть из него Лилит надо было встать как минимум на стул, которого в камере не было. Железная дверь была с окошком наверху. В камере никого не было, кроме Лилит, так что хоть в этом она чувствовала себя немного лучше.

Прошло три дня. Лилит из последних сил старалась сдержать данное себе обещание: не звонить. С каждым часом ей становилось все противнее и противнее. У нее не было душа и ванны в течение трех дней, по камере постоянно ползала какая-то живность, то маленькие паучки, то жучки, то тараканы. И каждый раз, увидев очередного представителя насекомых, Лилит кричала не своими голосом, словно она была живьем в огне. К ней тут же бежал дежурный и отчитывал ее, как маленького ребенка, между тем тайно питая к ней огромнейшую симпатию и мысленно желая ее.

Еда была еще хуже, и порой Лилит даже терялась, что было более омерзительным, вид того, что было в тарелке или чистый паук на стене. Даже сама посудина была отвратительнее, чем ее содержимое, у собак тарелки чище были, чем у нее.

В коридорах постоянно кто-то орал, чего-то требовал. Мимо камеры проводили то проституток, то наркоманов, то, возможно, каких-то нелегалов. Всем объясняли права, обязанности и обвинения, и все это было постоянно около камеры. Девушка потихоньку начала сходить с ума от всего, что там творилось.

К обеду она ходила туда-сюда по комнатушке, нервно думая звонить или нет.

– Эй! – крикнула она, топчась около двери на цыпочках, пытаясь разглядеть кого-нибудь в коридоре.

Она еще раз ударила в железную дверь и несколько раз позвала дежурного.

– Мисс? – наконец он объявился, он стоял по ту сторону двери и рассматривал глаза девушки.

– За меня…никто… не вносил…чего-нибудь… – еле слышно спросила она, переминаясь с ноги на ногу.

– Извините, мисс… – пожал он плечами.

Лилит отвернулась от окошка и медленно съехала по двери на пол. Она уткнулась носом в колени и тихо зарыдала.

– Но вы можете позвонить… Вы имеете на это право! – офицер попытался ее успокоить, услышав жалостливые всхлипывания.

– Нет! – вскрикнула она. – Спасибо…

«Я раздавлена напрочь. Он опять меня растоптал, как не затушенный окурок… Он не оставляет мне другого выхода, как только звонить. Не могу же я, в конце концов, сорвать себе жизнь из-за ночной шалости? Как же у него хорошо получается уничтожать меня, не оставляя мне никаких запасных вариантов. Такое ощущение, что он все продумывает до последней мелочи, до последнего шага…или ему просто везет? Постоянно фортит? Ну конечно! Как только фортуна отворачивается от меня, она сразу же поворачивается к нему. А от этого страдаю я! Интересно, сколько он будет ждать этого звонка? Год? Может два? Может весь срок, пока я буду прозябать в не очень хороших местах? Я не должна оказаться там по его милости…», девушка вскочила с пола и снова забарабанила руками в дверь.

– Офицер! – крикнула она. – Разрешите мне сделать один звонок!

Левиафан наслаждался звучанием очередной сонаты Шопена, высекая ее пальцами из клавиш. Его ничего не волновало, на лице блаженствовал восторг и упоение. Казалось, что девушка с именем Лилит никогда не существовала в его жизни. Вампир был настолько самодоволен, что было тяжело представить его еще с кем-то, кроме себя.

Плавную мелодию нарушил отрывистый звонок мобильного.

– Вот я и дождался! – произнес он, улыбаясь и доигрывая два последних аккорда. – Да?

В трубке повисла тишина, черного цвета, без ограничений, как космос. Левиафан прижал трубку плечом к уху и снова сел за пианино. Лилит хмурилась, слушая отрывистые звуки.

– Я слышу, что тебе там без меня совсем не плохо? – процедила она сквозь зубы.

– А почему мне должно быть плохо? Я знаю где, с кем ты, насколько и главное, что ты в безопасности! – усмехнулся он в ответ.

Лилит отвела глаза в сторону и стиснула зубы. Она жалела, что в тот момент нахального лица вампира не было рядом, потому что ей очень хотелось дать ему по зубам.

– Забирать ты меня отсюда не собираешься? – спросила Лилит, сделав, наконец, вид, что она ничего не слышала.

– Собираюсь… как только ты попросишь об этом! – твердо заявил Левиафан и прекратил играть, насторожившись, чтобы не пропустить ни одного слова.

Лилит вся стала багрового цвета, от макушки чуть ли дым не шел. Внутри все закипало с такой скоростью, буквально протестуя всем законам физики.

–… Забери меня отсюда. – Еле слышно прошипела она, уставившись в белую стенку озлобленными глазами.

Левиафан растянулся в довольной улыбке и выглянул в окно. С такого ракурса он был похож на самого антихриста, необыкновенно красивый, безудержно притягательный, огненно-страстный и, безусловно, подлый и коварный.

– Нет. – Медленно произнес он отказ, оскаливая зубы.

Лилит успела поймать свою челюсть, пока та отваливалась от шока и удивления.

– Что? – вскрикнула она.

– О, вот так-то лучше! Я сегодня просто плохо слышу…

– Пошел ты! – терпение у девушки лопнуло и она повесила трубку, если так можно сказать.

Как только за ее спиной закрылась железная дверь, Лилит со всей силы ударила кулаком в стену и взвизгнула от боли. С костяшек сразу же куда-то сбежала вся кожа, оголив нижний слой и выпустив немного крови. Боль мгновенно окутала весь кулак, слегка охладив содранные места. Лилит сразу же схватилась за руку и опустилась на колени, рыдая и шепча что-то неразборчивое.

Внезапно ей стало страшно за свое будущее и обидно за себя. Самолюбие просто рыдало от обиды и оттого, что его так сильно унижали. Лилит просто сидела на коленях посреди грязной и холодной камеры. На мгновение ей даже захотелось умереть, закрыть глаза и никогда больше не открывать их снова. Ей казалось, что ее предал весь мир, причинив невыносимые страдания. Внутри ужасное чувство, которое схватилось руками и ногами за пучки нервов и драло их в разные стороны, жутко крича и ревя при этом. Нервы болтались из стороны в сторону, нанося боль, не было сил избавиться от всего этого. Как можно избавиться от самого себя? Ведь так страдать может только обиженное, оскорбленное и униженное «Я». И оно настолько обозлилось на весь мир, что даже думать ни о чем не могло, кроме собственных страданий, терзая тело на части, как собаки, разрывая зубами плоть, наплевав на ощущения жертвы.

И вот, когда наступает такой момент, наполненный больными чувствами, кажется, что жизни больше не будет, что легкие уже больше никогда не смогут наполниться чистым кислородом. Хочется превратиться в мумию, сразу же иссохнуть, не взирая на молодость. Кажется, что сведенные пальцы на ногах никогда больше не расслабятся. Электрический импульс, судорожно сокращающий мышцы, никогда не покинет тело. Мини апокалипсиса, конец света одного создания, его тела, его жизни.

Безразличие подло скрылось. Можно плевать на всех без оглядки, чем все и занимаются. А попробовал бы кто-нибудь плюнуть на себя! При этом судорожно не просчитывая ходы и итоги выгоды, которую можно поиметь, плюнув на себя. Безразличие и «Я» работают вместе только тогда, когда они объединены против кого-то другого, против друг друга они никогда не смогут пойти. И всем певать, что происходит вокруг, кто умирает, кто рождается. Кому какое дело? Миру глубоко начихать на кого-то конкретного. Кто он такой, чтобы целый мир одного человека обратил свое драгоценное внимание на другого? Кажется, что в целом мире человеческих миров нечего делать таким товарищам, как Люцифер или Иисус. Кто они? Кто они такие по сравнению с эгоцентризмом человека? И все старательно берегут свое «Я» – своеобразное кощеево яйцо. Разбей «Я» и считай человека больше нет. Он падает плашмя на пол и трясущимися руками начинает собирать свое разбитое на частички «Я», что-то клеит, а что-то приходится и выкинуть, и в итоге уже получается чужое «Я». Но очень тяжело добраться до тайника, в котором спрятано «Я».