Текст книги "Эксперимент (СИ)"
Автор книги: Валерия Нелидина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 59 страниц)
– В шахматы! – ответ Лилит чуть не убил вампира.
Его руки разжались, а рот открылся.
– Условия? – не задумываясь, спросил он, прищурив один глаз, и посмотрел в ее глаза.
– Если я выиграю, то я сажусь за руль твоей машины, и если с ней что-то случится, неважно буду ли я виновата или нет, я все равно не несу никакой ответственности за ущерб.
Левиафан посмотрел на нее исподлобья и задумался.
– А если проиграешь? – спокойным голосом спросил он, проводя пальцем по ее шее.
– Я исполню все, что ты захочешь в пределах моих физических и умственных способностей, то есть если ты захочешь звезду с неба, то я достать ее никак не смогу. – Объяснялась Лилит с игривой улыбкой.
Левиафан опустил голову и усмехнулся. Он опасался, потому что не был уверен в своем выигрыше или проигрыше. Его просто пугало незнание насколько сильна Лилит в шахматах. Ведь от его решения зависело дальнейшее существование его новой драгоценной машины. Он вспоминал все поступки Лилит, и из них было ясно видно, что она совершенно не стратег. Каждое ее действие было продуманно можно сказать совершенно, но вот действия Левиафана она не продумывала. Это доказывало, что думать она может только на один ход. Но иногда ее мгновенные ответные реакции указывали на то, что она отлично ориентируется по ходу поступления проблем. А это значит, что она может так же лихо сориентироваться в шахматах, что будет совершенно не выгодно для вампира. Но он также старался успокоить себя тем, что считал, что шахматы – это не та игра, в которой надо разбираться по ходу поступления проблем. Там надо думать, причем хорошо думать, на несколько ходов вперед, явно не на один, и продумывать не только свои будущие пять ходов, но еще и соперника. Он закусил губу и раздумывал.
– Ну, так что, пошли? – она ожидающе посмотрела на него. – Или ты боишься, что ты проиграешь?
– Надо же, чего выдумала! – возмутился он, лукаво разглядывая ее глаза. – Пошли! Я же азартный! Как я могу отказаться от игры, особенно после такой постановки вопроса?
Они вошли в дом, Лилит села за стол, Левиафан пошел за шахматами. Его не было минут пять. Лилит принесла сок, лед, села поудобнее в кресла и начала ждать появления вампира.
Он спустился вниз с шахматами подмышкой и обворожительно посмотрел на девушку. Руки проворно расставляли фигурки по черно-белым квадратам, глаза были полны азарта.
– Цвет, милая? – скосив глаза на нее, спросил он, усаживаясь напротив.
– Я уступаю вам, сэр! Начинайте! – хитро взглянув на шахматы, она перевернула доску, подставив себе черные фигурки, а ему белые.
– Какая честь для меня, мадемуазель! – съязвил он, – «Е4»! – вскрикнул он, выдвинув пешку почти на середину доски.
Лилит улыбнулась. Ее нежный пальчик погладил «коня» по голове, а затем вышвырнул его на клетку «F6» от Левиафана. Он осмотрел «коня», затем Лилит и взялся за «ферзя», и выдвинул его на следующую клетку.
– Пока, пешка! – улыбаясь, Лилит съела «конем» белую пешку и скинула ее с доски.
Левиафан усмехнулся и выдвинул другую пешку на «F3», после чего Лилит сразу же передвинула «коня». Вампир приподнял брови и с довольным лицом съел «ферзем» пешку.
– Глупо милый, глупо! – с победоносной улыбкой она сшибла своим «ферзем» его и наметилась на «короля».
– Черт! – Левиафан посмотрел на фигурки.
– Шах, милый! – довольным голосом произнесла Лилит, подперев подбородок рукой.
– Я не слепой! – буркнул он и передвинул короля.
Лилит показал ему кулак с поднятым вверх большим пальцем и съела «конем» «ладью». Затем она подняла глаза на него и сделала грустное лицо.
– Мат! – объявила девушка, – в пять ходов! Я выиграла! Ключи!
Левиафан выпучил глаза на доску, а затем на протянутую руку. Его «король» был зажат в угол, ему некуда было деваться. Это был самый настоящий мат, чуть ли не «детский», никакой лжи и фальши, все по правилам. Его лицо перекосилось от негодования. Все случилось так быстро и неожиданно для него. Он глупо понадеялся на то, что Лилит знает только как выглядят фигурки в шахматах, и как они могут ходить.
От закравшегося подозрения о том, что предложение было сделано не просто так, Левиафан мгновенно избавился, полностью положившись на свои силы и разум. Он был слишком уверен в себе, что расслабился и даже не заметил, как ему поставил такой простой мат. Самоуверенность и уверенность в незнании других сильно подвела его.
С негодующим выражением лица он протянул ей ключи. Лилит резко выхватила их и выскочила из-за стола.
– Я жду тебя на улице! Если ты, конечно же, хочешь покататься со мной! – весело прощебетала она и выбежала из дома.
Левиафан со злости смахнул все фигурки на пол. Понимая, что по своей неосторожности, он только что можно сказать, дал ей свою машину для нанесения урона, и сделать с этим уже ничего нельзя было, разве только подумать какую машину купить после этой.
– Поехали? – спросила Лилит и вдавила педаль газа в пол.
Они выехали на шоссе, и там-то она дала волю своим кощунствам и издевательствам над еле живым вампиром.
Машину швыряло в разные стороны с такой силой, что Левиафан постоянно бился головой о стекло. Он очень хотел попросить ее притормозить или ехать аккуратнее, но гордость ему не позволяла унижаться…до первого светофора. Он увидел его вдалеке, как раз на только что включенном красном цвете. Перед ним уже стояло две машины. Но Лилит улыбалась и не спускала ногу с педали. Левиафан ерзал на месте, как будто у него на пятой точке были сплошные иголки, но он продолжал молчать. Но чем ближе они подъезжали к светофору и к стоящим машинам, тем нервознее становился вампир, и, наконец, нервы не выдержали, а гордость просто заткнулась внутри него.
– Тормози!! Черт! Тормози! Ты разобьешь машину! – кричал он паническим голосом, но безрезультатно.
Лилит посмотрела на него удивленными глазами и улыбнулась пакостной улыбкой.
– Мат! Ты помнишь? – напомнила она ему и уставилась с ожидающим лицом на дорогу.
Буквально в десяти метрах от впереди стоящей машины, Лилит резко нажала на тормоз, от чего не пристегнутый вампир влетел головой в лобовое стекло, но не разбил его. В это время в его мозгу потекли картины с различными вариациями смерти Лилит, но это были всего лишь мечты. Потому что у них был уговор, на который он согласился, а он считал себя человеком слова и не должен был его нарушать.
Левиафан мог, конечно, вытолкнуть ее из-за руля или просто нажать тормоз. Но такой поступок разломал бы окончательно, и без того, еле заметную паутинку доверия. И плюс, он потом бы очумел от мести, которая бы обрушилась на его голову.
Бампер вампирской бесконечности остановился в паре сантиметров от впереди стоящей машины. Левиафан вытянул шею, чтобы точно убедиться, что нет ни одной царапины на бампере, хоть он даже слышал, что удара не было.
– Здорово? Правда? – восторженно, она посмотрела на трущего лоб вампира.
– Ага! – сказал он недовольно и посмотрел в зеркало заднего вида. Его привлек голубой огонек, который уже минуты три мерцал позади машины. – Мне кажется, что сейчас будет еще веселее!
Лилит тоже посмотрела в зеркало, и ее рот растянулся, чуть ли до ушей. Отражение патрульной машины, которая следовала именно за ними, вызвало в ней кучу детского восторга. Она косо посмотрела на Левиафана, который внимательно следил за полицейской машиной, ему было явно не до смеха.
Из машины вышел мужчина в форме и подошел к окну. Окинув взглядом машину, он постучал в стекло пальцем. Девушка открыла окно.
– Добрый день! – поздоровалась она с ним, улыбаясь и включая свою обаятельность, и немножко добавляя туда придурковатости.
Он улыбнулся ей в ответ, оглядывая салон машины.
– В чем дело, офицер? – спросила она, изображая совершенно не понимающее лицо.
– Мисс, вы нарушили скоростной режим в неположенном месте, и вы не соблюдаете дистанцию между машинами. Могу я взглянуть на ваши права? – спросил он, уже с серьезным лицом.
Лилит скосила глаза на вампира. Он сидел с закрытыми глазами, подпирая лоб рукой, явно пытаясь успокоиться, чтобы не поубивать всех, включая в эту резню Лилит. Он ненавидел уже всех и вся, и сама ситуация бесила его, с учетом того, что он начал, догадываться, что произойдет дальше.
– Нет, не можете! – дерзко ответила она.
– Почему? – изумился полицейский.
– Извините, но у меня нет прав! – с наивным лицом заявила она.
– Не понял, мисс? – нахмурил он лицо, поражаясь такой наглой откровенности.
– А что тут не понятного? – еще шире раскрыла глаза Лилит. – У меня нет прав! Я не училась, я не сдавал на права!
– Кто посадил Вас за руль? – строго спросил страж порядка.
Лилит невинно похлопала глазами и вжалась в сиденье, чтобы полицейский смог увидеть Левиафана. Для полного понимания между ними, она еще и указала пальцем на вампира.
– Молодой человек! Выйдите из машины и захватите с собой права и документы на машину! – потребовал он и отошел от машины.
– Ну такого договора у нас не было! Я убью тебя! – гневно пообещал он Лилит и вылез из машины.
Она довольно наблюдала за ними в зеркало.
Левиафан что-то объяснял полицейскому, активно жестикулируя руками, в которых была кипа свидетельств. Машина была только что купленная, документы на нее еще не были готовы, и Левиафану пришлось показывать чеки, договора и всякие доверенности. Весь этот разговор длился минут пятнадцать.
Лилит, закусив нижнюю губу, с интересом ждала возвращения вампира. Наконец, она увидела, что он идет назад к машине, а полицейский садится в свою машину и уезжает. Левиафан открыл дверь с водительской стороны и уставился на Лилит.
– Быстро на пассажирское сиденье! – прошипел он.
Она пожала плечами и перелезла, куда ей сказали. Левиафан залез в машину, хлопнув дверью.
– Все нормально? – поинтересовалась Лилит, как ни в чем не бывало.
Он ничего не ответил, только одарил ее разъяренным взглядом и поехал в сторону дома.
Всю дорогу до дома Лилит пыталась разговорить озлобленного вампира. Но он никак не реагировал на нее. Он думал лишь об одном – где взять столько сил, чтобы не убить девушку. Может там же есть еще куча нервов, чтобы прожить с ней еще полгода?
25
Лилит спала, Жаклин где-то гуляла, Левиафан как всегда сидел около кровати, на которой спала миловидная пиявка. Хоть и сам вечер был как никогда прекрасен и свеж, а на небе еще виднелась бледно-розовая полоса заката, но настроение вампира было очень хмурым. За последние полчаса он не раз подходил к Лилит и держал руку над ее шеей, пытаясь заставить себя сломать ее. Но у него это никак не выходило.
«Ее надо убить! Иначе она убьет меня морально, а может даже и физически! Но я, как последний слабак, не могу этого сделать! Вот странно-то, голова соображает, что дальнейшие отношения с этой «милашкой» могут закончиться умственным помешательством, и это в лучшем случае. В худшем – бессмертие обернется в «прекрасную» человеческую привычку умирать. Как же сильно я люблю эту женщину и как же много в ней опасности. Руки совершенно не слушаются меня, словно они вовсе не мои. Они просто отказываются делать хоть какое-либо зло по отношению к ней. Что со мной происходит? Я никогда даже не подозревал, что у меня будет проблема с лишением жизни человека, особенно женщины. Я не нравлюсь самому себе и чувствую как слабею перед ней. Может она энергетический вампир? Я проиграл не только в шахматы, я практически проигрываю ей уже во всем. Так сладко спит, как ребенок. Как она умудряется так красиво спать, быть такой прекрасной в это время? А умереть во сне – это тоже прекрасная смерть. Слегка драматичная, где-то даже трагичная, маленькую капельку даже жестокая, но идея, сама по себе, идеальна! Лилит! Ли-ли-т!».
Левиафан закрыл глаза, взял соседнюю подушку, положил ее на лицо девушки и придавил руками. Через минуту Лилит начала вертеться, ей не хватало воздуха и она пыталась найти его. Спросонья она не могла понять, где кислород, и что лежит на ее лице и лежит ли вообще, и в тоже время мешает получить ей нужный глоток жизни. Она уже колотила руками и ногами, но никак не могла скинуть с себя убивающий предмет. Девушка пропищала имя вампира, как бы прося его о помощи.
Левиафан уже слушал начинающиеся хрипы и бесполезные попытки вдохнуть. Он все также сильно держал подушку, на его лице была напряженность и даже жалость. Попытки вырваться становились все слабее, а звуки все тише. «Что я делаю?», внезапно проскользнула мысль в его голове. Он резко отдернул от ее лица подушку и открыл окно.
Лилит лежала в полуобморочном состоянии. Ее глаза были полузакрыты, а рот, как у рыбы широко открывался и жадно хватал воздух. Тут до вампира дошло, почему он предпочел душить ее, а не просто сломать шею. Он оставил себе шанс не дать ей умереть. Если бы он сломал шею, то когда бы он опомнился, было бы поздно. А здесь у него было время очухаться.
– Ты совсем рехнулся? – спросила она слегка хриплым голосом, поглаживая руками горло.
Левиафан стоял, облокотившись на подоконник. На его лице не было ни кали сожаления за поступок, ни капли раскаяния, только злость и ярость на свою неспособность доделать то, что должен был и хотел. Для него это было очередное доказательство в собственной несостоятельности, невозможности.
– Нет, я в полном здравии и уме! Просто мои силы сбежали от меня, они предали меня! И благодаря этому ты все еще дышишь! – пробурчал он, не глядя на нее.
Лилит присела на кровати и запустила пальцы в волосы, аккуратно поглаживая кожу головы.
– За что ты меня так ненавидишь, что даже смерти моей желаешь? – тихо спросила она, глядя в пол.
Он удивленно посмотрел на нее, наглый вопрос лишил его дара речи на мгновение.
– Милая, по-моему, стоит поставить вопрос чуть по-другому. Например, вот так: «За что мне можно сохранить жизнь?» – цинично ответил он.
Лилит поняла, что вампир очень зол на нее, и не только за последнюю выходку. Просто у него внутри уже накопилось много всего. Он был вообще зол, казалось, что его достало все, что связанно с ней. На какой-то миг, она даже мельком почувствовала вину. Лилит умудрилась довести Левиафана до белого колена, сама того не желая, потому что такое его поведение очень пугало ее. То, что он пытался сделать с ней, Лилит повергло в ужас. Это был уже не просто звоночек – прекратить так себя вести, это уже дверь вышибли с ноги, показывая ей, чем ее безрассудство и детские выходки могут закончиться. И вместо того, чтобы закусить свой язык, или извиниться, она начала реагировать, как натрий с водой.
– Этот вопрос касается и тебя, однако я не пытаюсь тебя убить!
– Если бы ты еще и попыталась меня убить, то сегодня подушка бы точно не слезла с твоего лица! – вздохнув, сказал он, оторвался от подоконника и залез в постель.
– Ты не любишь женщин, в частности – меня, Левиафан! – сделала вывод Лилит.
– Я люблю женщин, Лилит, как и любой нормальный мужчина! Но некоторые женщины, обойдемся без уточнений, прям напрашиваются на хамство, грубость и жестокость. И когда они это получают, сидят потом с недовольным лицом, как у тебя сейчас, с непонимающим взглядом и ненавистными чувствами. Милая, если тебе так все мое поведение неприятно, не хочешь попытаться изменить свое поведение?
– Нет, мое поведение меня вполне устраивает! А вот твое – не всегда! Порой я бываю в шоке от твоих поступков!
– Вот, Лилит, вот о чем я говорю! Неужели ты не понимаешь, что я себя так веду полностью отталкиваясь от твоих поступков? – Левиафан снова начал психовать.
Фальшивое непонимание Лилит сводило его с ума. Она безнравственно прикидывалась раненным зверем, выставляя вампира козлом отпущения.
– Знаешь что, Лилит, давай забудем об этом нелепом, глупом и никчемном разговоре! Сделаем вид, что его просто никогда не было, и продолжим вести себя низко и подло по отношению друг к другу, так, как мы уже привыкли себя вести! В наших отношениях нет любви (за исключением только к самим себе), нет понимания, нет уважения. Но милая, возрадуйся, потому что у нас есть хамство, хабальство и эгоизм мирового масштаба! Таким отношениям можно только позавидовать, точнее, завидовать надо чуду, благодаря которому весь этот абсурд взаимоотношений еще держится. Я, как круглый дурак, только что сделал ненужную попытку поговорить об этом ужасе, попытался что-то изменить. Но ты закрыта каменной стеной, такой мощной и глухой, что даже Великая Китайская Стена не сравнится с твоим щитом. Так что в будущем, я не буду себя винить за то, что может случиться, потому что с моей стороны были попытки разрулить этот дурдом. Ты предпочитаешь сохранить это, что ж, твое желание, Лилит, для меня закон! Не жалуйся только потом, потому что сейчас я на грани сумасшествия!
– Как всегда, заранее уже пытаешься оправдать себя и свои будущие действия. А я теперь боюсь спать с тобой, боюсь, что больше не смогу открыть глаза. Потому что именно ты можешь постараться, чтобы они никогда не открылись! Что мне теперь делать? На чердаке спать с закрытой дверью? – раздраженно спросила она.
– Ты можешь спать, где хочешь. Если я захочу что-то сделать с тобой, поверь мне на слово, я достану тебя из-под земли! Любовь моя! – нежно проговорил он, хватая ее.
Он крепко прижал ее и блаженно прикрыл глаза, чувствуя, как растут длинные и острые зубы. Через пару секунду Лилит вскрикнула от укуса и дернулась, а по ее впадинке, где под кожей проходит позвоночник, потекла струйка крови. Его пальцы вцепились в кожу на плечах, сильно сжимая ее. Лилит пищала и пыталась скинуть его руки. Но вампир был уже в аффекте и еле сдерживал себя, чтобы не смять в труху плечевую кость и ключицу заодно.
– Прекрати, мне больно! – прошептала Лилит, корчась, и не в силах больше терпеть его смертельные объятия.
Он слово не слышал ее, продолжая все глубже запускать свои пальцы в кожу, которая уже была земельного цвета вкруг них. Через какое-то время он отпустил ее и лег на спину, вытирая кровавый рот.
Лилит, корчась от боли, трогала плечи. Она окинула его злобным взглядом, усмехнулась и моментально кинулась на него. У нее не было острых и длинных клыков, но ее ногтей хватило, чтобы продрать кожу вампира. Он вскрикнул и отпрыгнул от нее, хватаясь рукой за рану, пытаясь засунуть всю кровь обратно. Его ладонь была вся в крови, он подошел к зеркалу и увидел на коже кровавый отпечаток когтей, по форме львиный отпечаток. Левиафан посмотрел из-за плеча на Лилит и улыбнулся.
– Ладно, я сделаю вид, что ничего этого не было! – разглядывая себя в зеркало, веселым голосом произнес он.
«Подонок», подумала Лилит, разглядывая его. Ее не переставала удивлять его привлекательность, и в голове периодически возникал вопрос: «А точно ли это любовь?». Чувства к вампиру были такие неоднозначные и разнообразные, неимоверно сильные. Из-за этого она думала, что путает страсть и любовь. Она всегда представляла себе любовь, как нечто спокойное, умиротворенное и постоянное. А здесь был такой разброс энергии разного характера, и совершенно не стабильные, не устойчивые чувства. Если это желание – то оно поглощало ее полностью. Если это злость – вплоть до убийства. Такое, как ей казалось, происходит в голове, когда человек преисполнен страстью, но не любовью.
Но Лилит не была уверена на счет Левиафана. Что конкретно он испытывал к ней – для нее это была тайна века. Любовь? Страсть? Ненависть? Интерес? Веселье? Или может все сразу, как и у нее? Левиафан был для нее самой настоящей загадкой, которая не имела отгадки, а сам он никогда не сознается в правильности ответа. А стоит ли вообще думать о таких вещах? Ведь в результате, можно такого себе понадумать, неправду, например, а потом очень сильно разочароваться, узнав каким-нибудь чудом истину. Лилит решила не думать; страсть – так страсть, любовь – так любовь. Важно только то, что они вместе, их не однородные отношения держатся на чем-то.
– Как получается, что ты можешь так быстро двигаться? – спросила она, неожиданно осознав, что ее давно интересует этот вопрос, но не было подходящего времени спросить его.
Левиафан, оторвавшись от своего отражения, сразу же оказался в постели.
– Я не знаю, Лилит! – озадаченно посмотрел он на нее. – Но у меня есть одна догадка. Я думал, что клетки в моем организме имеют структуру, совершенно не схожую со структурой клетки человеческого организма. Они просто не могут уставать. Вообще, такое умение меня вполне устраивает!
– Надо думать! – воскликнула Лилит. – Мне бы тоже понравилось носиться по всему свету и не задыхаться при этом через каждые два метра.
Левиафан скосил на нее глаза, и улыбнулся так, как будто заметил, как у него пытаются украсть булавку.
– Какой прозрачный намек! – выдохнул он.
– Это не намек, это просто желание. Прекрати переводить все на себя. Если я спрашиваю что-то о твоей вампирской сущности, это вовсе не значит, что я хочу стать такой же! – недовольно пробормотала Лилит.
Левиафан потянулся и приобнял ее, уставившись в потолок.
– Да, милая, я знаю! – притворился он, будто верит ей.
Лилит подпрыгнула и села на колени.
– Ты всегда был такой занозной гадюкой? – нахмурившись, спросила она.
Левиафан перевел на нее глаза и улыбнулся. Пальцы пробежали по ее колену, а вслед за ними и глаза.
– Да! Практически. Где-то лет двести назад, у меня была сильнейшая депрессия. На какое-то время я перестал вести себя так плохо. Меня впитала утопия, я не ел, не убивал и не издевался. Существовал, как амеба, изредка выдвигая свои ложноножки, чтобы доползти куда-нибудь. А глаза видеть ничего не хотели, постоянно закрывались. В тот момент я даже хотел, чтобы кто-нибудь сжег меня, ибо сам себе я не смог бы причинить какой-либо вред. Потому что, как бы плохо морально мне не было, себя я не переставал любить. Знаешь, своеобразный переходный возраст, который надо было просто пережить, что я, собственно, и сделал. Я тогда был, по-моему, как раз во Франции. Вокруг меня шуршали пышные юбки, красивейшие женщины, элегантные мужчины в париках и на каблука, с перьями на шляпах. Но мне так все это было безразлично и к тому же еще и ненавистно, что мне даже убивать их не хотелось, и им тоже было наплевать на меня. Я как будто лежал в центре Парижа, а все ходили вокруг, и по мне тоже, и совсем не слышали, как сильно я кричал. Наверное, тогда-то я и понял, что такое люди.
– Да, сложно представить тебя в депрессии…И ты окончательно решил стать жестоким и бессердечным? – дополнила Лилит.
– А почему ты так удивляешься этому, милая? Я всего лишь подыгрываю обществу, не более того! А знаешь ли, какое сильное влияние имеет социум на человека? Я почти пятьсот лет наблюдают за стойкими изменениями ценностей и идей общества, и, естественно, меняюсь вместе с ними. Люди сами стали жестче и агрессивнее, добрый и мягкий человек не выживет среди зла. Поэтому, без малейших угрызений совести, я иду нога в ногу с обществом. Отличаться в наше время это, конечно же, круто, но очень чревато последствиями. Злость не пропустит доброту, или что-либо другое. Достаточно посмотреть, что происходит с мягким, добросердечным и порядочным человеком в коллективе. Его, просто не переставая, мешают с грязью и затаптывают туда, не обращая внимания на то, что он едва дышит, потому что даже рот его уже набит этой грязью и не только рот, а даже дыхательные пути. Ну и вот, я никак не хотел оказаться на месте этой бедолаги. Я и так, сам по себе, очень черствый и жестокий, ну а когда тут такое дело, общество все наглеет и все больше сходит с ума, да разве ж я могу остаться в стороне? – улыбнулся он.
Лилит копошилась у него в волосах.
– У меня тоже как-то раз была глубокая депрессия, из которой я еле вылезла живой и с нормальными мозгами, в смысле не психом. Такое мрачное состояние было, в тот момент мне казалось, что дальше жить я просто не готова.
– «С нормальными мозгами» – это громко сказано. Из-за чего у тебя это было? – тихо спросил он.
Лилит нахмурилась и закусила губу.
– А у тебя? – ответила она вопросом.
Левиафан тоже приподнял голову и также странно посмотрел на нее. Затем он сделал задумчивое лицо и насупился.
– Меня ввело в депрессию рождение Дарвина! – выпалили он.
Лилит косо посмотрела на него и поняла, что он врет. Нет, Дарвин-то точно родился двести лет назад, но Левиафан был в депрессии явно не из-за этого. Очередная глупая шутка. Он просто-напросто не хотел говорить о настоящей причине своего душевного недомогания.
– Не смешно. Правда, почему ты был в депрессии?
– Почему я постоянно не слежу за своим языком… – Левиафан вздохнул и отвернулся от девушки. – Я пошутил, милая, не было никакой у меня депрессии.
– Опять врешь. Как ты можешь столько врать? Ты даже не пытаешься сделать вил, что ты не врешь.
– Потому что тебе бесполезно говорить, что существуют вещи о которых тебе лучше не знать.
– Ясно. У меня была депрессия из-за цвета обоев в комнате! – ответила она с безразличным видом, ложась в кровать.
Ее голова старательно пыталась придумать причину депрессии вампира. Она никак не могла понять, что столь сильное и волевое существо смогло превратиться в «амебу с ложноножками». Женщина – это единственное слово, которое приходило ей на ум. Что за женщина? Какой надо быть женщиной, чтобы заставить такого мужчину, как Левиафан по-настоящему чувствовать? Но Лилит решила не доставать его вопросами, зная, что он все равно честно не ответит.
– И как ты справился с этим? Дарвин вроде нормально так пожил, значит, ты его не убил. – Без особого интереса спросила она, продолжая мысленно строить картину выдуманной женщины.
– Как обычно! Пошел и закусил кем-то. Понял, что это намного интереснее и веселее, чем гнить в квартире и решил забыть о мучениях. Да надоело просто! Ведь всегда можно сказать себе, когда достаточно дерепрессировать и что пора заняться чем-нибудь полезным, так ведь может сделать любой человек. – Беззаботно рассуждал он, ища сигареты. Затем он насторожился и прислушался.
– Наш недоделанный вампир вернулся! – заявил он во весь голос, улыбаясь в тридцать два зуба.
Лилит вздохнула и протянула ему сигареты. Ей уже так надоели эти словесные перепалки между Левиафаном и Жаклин. Ей хотелось истребить их обоих, ну или хотя бы просто вырвать языки, и руки на всякий случай, чтобы они смогли жестикулировать.
Она провела рукой по лицу и запищала. Левиафан удивленно посмотрел на нее. Лилит ничего не сказала, просто перевернулась на живот, положила руки под подушку и закрыла глаза.
«Жаклин так сильно изменилась за этот месяц. Она стала такой спокойной, как собака перед смертью. Все время тихо сидит либо у себя в комнате, либо беззвучно уходит из дома, никому не сказав ни слова, видимо избегая Левиафана. Она только на него реагирует и сразу же становиться похожий на настоящую, живую Жаклин. Она как будто обижена, да и он ее еще постоянно терроризирует. Мне кажется, что она совершенно не радуется своей новой сущности, что ей просто приходится так жить. Ведь ее даже никто не спросил о необходимости делать это с ней. Надо было дать ей возможность самой сделать выбор, но Левиафан на это не способен, он считается только с собой. Она стала вампиром ради его удовольствия и веселья, ему теперь есть над кем издеваться в полную силу. Но Жаклин слаба и физически и морально, она не продержится долго, постоянно давая ему отпор. Скорее всего, она, в одно прекрасное утро, покинет этот дом, так же молча, как и сейчас все делает, и я ее никогда больше не увижу. А может оно и к лучшему? Я думаю, с меня хватит одного чудовища вечности. Я также абсолютно уверена, что лет через двадцать-пятьдесят, она станет такой же грубой и жестокой, как и Левиафан. Видимо, такова учесть всех вампиров…и людей в том числе».
26
Белый лексус припарковался напротив огромного здания невзрачного серого цвета. Три корпуса, соединенных между собой длинными и широкими проходами. Напротив главного входа стояла толпа студентов, все они удивленно и завистливо разглядывали машину, докуривая сигареты.
Лилит, наконец, решила добраться до своего университета. Она заглушила двигатель и уставилась в зеркало заднего вида, дожидаясь, когда прозвенит звонок, и все уйдут на пары. Ждать пришлось минут десять. Тем временем она разглядывала пятиэтажное здание, зеленые деверья, которые окружали его, большую стоянку для машин, шныряющих туда-сюда студентов.
Как только гам на улице стих, Лилит вылезла из машины и медленно побрела к входу.
Пять лет назад, не зная куда податься, она решила поступить хоть куда-нибудь.
Лилит исправно отучилась пять лет на юридическом факультете и ей оставался еще один год. Но в ее жизни появился вампир, и стало не до прав и законов. К великому своему удивлению, она все-таки нашла в себе силы оторваться от своего наркотика и доехать до университета.
Деканат ее факультета находился на третьем этаже. Внутри здания было несколько огромных лестниц, которые вели на все этажи. И только одна из них была для профессоров. По этой лестнице студенты не имели права ни подниматься, ни тем более спускаться. Так было сделано для того, чтобы утомленные лекциями педагоги могли спокойно передвигаться по университету, не боясь, что их сшибут с ног обезумевшие студенты. И когда им хотелось на кого-нибудь покричать, они специально отправлялись на студенческие лестницы. Как только звенел звонок, огромное количество студентов выбегало из аудиторий с шумом и треском, и естественно сшибали профессора, одиноко бредущего по молодежной лестнице. Тем временем желание исполнялось. Лектор почти хватал за ухо жертву, оттаскивал его, чуть ли не в угол, и начинал громко и демонстративно отчитывать бедолагу-студента за непристойное и варварское поведение. Прокричав на него всю перемену, профессор шел дальше читать лекции в хорошем настроение, а студент, не успевший ни покурить, ни поесть, ни в туалет сходить, печально плелся в аудиторию, проклиная всех педагогов.
Лилит поднялась на третий этаж и остановилась в коридоре. Широкий, с высочайшими потолками, он словно удав лежал вдоль всего этажа.
Здание было старым и ремонт в нем специально не делался. Это единственное место, которое знала Лилит, где люди уважали прошлое, помнили его и благодарили. Делать ремонт под современный день – это все равно, что забыть об истории этого здания, забыть о его настоящем и ярком прошлом. И новые студенты никогда не смогут познать истину и красоту того, что когда-то было. Они никогда не смоли бы рассмотреть потолки, с желтыми пятнами и обсыпавшейся штукатуркой. Их пальцы не почувствовали бы шершавую поверхность лестничных перил. Их ноги никогда бы не спотыкались о разбитый кафель. Их глаза никогда бы не увидели прошлого. Это уныло и прискорбно, все время помнить только сегодня и постоянно ощущать только его.
