Текст книги "Эксперимент (СИ)"
Автор книги: Валерия Нелидина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 59 страниц)
Неожиданный вопрос, появившийся в мыслях, сильно поразил Лилит, о нем она раньше никогда не задумывалась. Ведь Левиафан не всегда убивал с помощью клыков. Наверняка, были женщины, лишившиеся рассудка из-за его внешности, которые сами не смогли жить без него. Измученное безответной любовью сердце заставляло выпивать яд и больше не чувствовать снова. Возможно, сердца заставляли подмешивать этот яд новоявленной сопернице. Ведь тогда люди если чувствовали-то по-настоящему, и если говорили, что не могут жить без человека, то действительно не могли.
– Сударыня, я вижу, Вас что-то терзает. Откройте мне свою душу, расскажите, что за дурные мысли мучают Вашу прелестную головку?
Лилит мельком улыбнулась и опустила глаза.
– Прошу Вас…пойдемте. – Она встала.
Молодой человек резко вскочил и нежно схватил девушку за руку.
– Мадемуазель, – он поцеловал ее руку, слегка сдерживая ее порыв уйти, – что Вас гложет? Откройте мне тайну. Прошу Вас, садитесь.
Лилит нервно огляделась по сторонам, снова бросила быструю улыбку и присела на стул.
– Я весь во внимании. – Левиафан смотрел ей в глаза и улыбался так нежно и по-доброму.
– Мне право неловко от мыслей в моей голове… – Лилит вновь раскрыла веер, скрываясь за ним. – Были ли женщины, которые влюблялись в Вас беспамятства?
– Я не могу Вам лгать – были.
– Мне было бы очень интересно послушать Ваши истории.
– Боюсь, они Вас утомят, мадемуазель.
– Нет, что Вы! Вы абсолютно неправы!
– Мадемуазель, – Левиафан поклонился, – я не ведаю, что значит отказ, когда вижу Ваши прекрасные глаза. То был 1626 год…
…В роскошном дублете, с тростью в руке, Левиафан шел к своему особняку, решив отказаться от экипажа и прогуляться тихой ночью. Он недавно покинул замок господина Уочера, где был неслыханный бал в честь женитьбы его сына.
Пир стоял горой, гостей было немыслимо, Левиафан не отказывал себе в терпком алкоголе и, возвращаясь домой, был изрядно пьян. В темной улочки старого Лондона, он увидел плачущую даму. Она стояла в таком пышном, королевском костюме, в руку ее – платок, на розовых щеках – слезы. Что могло обидеть столь юную и красивую даму?
– Кто посмел Вас обидеть? – Левиафан бросился к даме.
Девушка вздрогнула и по миллиметрам начала пятится назад.
– Вы не должны бояться меня, мадам. – Он подошел к ней ближе.
Левиафан был сыт, добр и пьян. Он не хотел причинять никакого вреда девушке.
– Не откажите мне в чести, проводить Вас? – спросил Левиафан, пытаясь взять девушку за руку. – Очень опасно находится на улицах Лондона в столь поздний час.
– Мой дом слишком далеко от этого места. Я даже не понимаю, где нахожусь, – слезы полились из глаз.
– Прошу Вас, мисс, прошу, не надо слез. Как Вы здесь оказались? Я могу взять карету. Дайте мне Вашу руку, не бойтесь. Здесь темно, Вы можете споткнуться.
Дама, наконец, вздохнув и, набравшись смелости, протянула руку незнакомцу.
– Сэр Дрейн. Роберт Дрейн. – Прозвучало очередное вымышленное имя, последовала улыбка, которую девушка не видела в темноте, но явно почувствовала. – Как Ваше имя, мисс?
– Анна, сэр, Анна Остин Люук.
– Остин Люук? Ваш отец – аристократ, покинувший Шотландию? Парламентер?
– Да, он довольно известен в знатных кругах.
– О, мисс Люук, для меня будет честь сопроводить дочь самого сэра Люука. Позвольте…
– С того дня, я чувствовал себя влюбленным. Анна была красивой, светской дамой, у нее был влиятельный отец. Я ходил с ней на балы, званые ужины, одаривал ее жемчугом и золотом. К моему приужаснейшему разочарованию, моя влюбленность умерла, не успев родиться. Увы и ах, я был вынужден оставить ее, чем разбил ей сердце. Анна отравила трех девушек, с которыми мне выпала честь проводить время на встречах. Она, плача у меня в гостиной, сама призналась в содеянном. Анна называла и оправдывала себя ревностью и невозможной любовью ко мне. Я был убежден, что она помешалась….
Левиафан подошел к своему особняку и начал тихонько открывать дверь. Была ночь, слуг он будить не хотел, настроение было просто потрясающим. Внезапно он почувствовал острейшую боль в правом боку, со стороны спины. Ее было невозможно терпеть. Еле сдерживая приступ, чтобы не закричать, Левиафан обернулся. Сзади него стояла Анна, в руках у нее был огромный кинжал, весь в крови. Девушка рыдала, крепко держа рукоятку ножа.
– Милорд, простите меня… но я не могу видеть, как Вы уходите, я Вас теряю и мне нестерпимо больно от этого. Я не нашла другого выхода. Раз Вы не мой, значит, Вы не должны достаться никому.
Левиафан стоял на коленях, держась за рану в боку. Изо рта шла кровь, он кашлял, и с каждым движением грудной клетки, его парализовало от очередного удара боли.
– Но и без Вас я жить не могу…Сэр, мне жаль, что все так вышло, но я ни разу не пожалела о том, что в ту ночь встретила Вас…
Анна замахнулась и воткнула кинжал себе в живот. Раздался крик, девушка упала к Левиафану…
– Я ужасно мучился от боли, но не хотел, чтобы она убивала себя. Сударыня, я клянусь Вам честью, у меня даже в мыслях не было, что она решит свести счеты с жизнью. Я был поражен ее действиями. Я хотел остановить ее, но мне было невыносимо больно даже шевельнуться. Она умерла у меня на руках…На ее похоронах я познакомился с мадам Вуа. Андреа Вуа де Савар, выходцем из парижского монастыря…
Лилит удивленно посмотрела на возлюбленного. Да его прошлая жизнь кишела женщинами и отбоя от них не было.
Лилит воодушевлено слушал, как красивейшие женщины разных эпох боролись за душу дьявола во плоти. Они убивали, умирали, ненавидели и продолжали любить.
Домой они вернулись ночью, вдоволь нагулявшись и надышавшись свежим воздухом. Ноги обошли весь парк, территория которого была невероятных масштабов.
Лилит вошла в комнату и вздохнула свободно. Она уже слегка опьянела, разум был спокоен, а тело расслаблено…почти – корсет не позволял чувствовать себя в своей тарелке. Левиафан стоял сзади и с довольным лицом наблюдал. Лилит пыталась нащупать шнурки, стягивающие корсет, но она никак не могла понять, откуда и куда они идут, и вообще как они завязаны. Все ее домашние корсеты, которые она носила в клубы, застегивались спереди, и с ними никогда не возникало проблем.
– Позволь мне. Вот что значит не жила и не пробовала – усмехаясь, вампир подошел к ней и начал с легкостью развязывать шнурки. – В то время женщины делали это гораздо быстрее, особенно если они были замужем и времени было мало. А сейчас бюстгальтеры по два часа застегиваются.
Лилит обернулась и лукавой ухмылкой взглянула на него, затем скинула с себя платье и осталась в одной длинной сорочке и в туфлях.
– Левиафан, ты хоть представляешь, что такое носить корсет? Он сжимает всю грудную клетку, и становится тяжело дышать, нет никакой возможности вдохнуть полной грудью.
– Поэтому тогда женщины были очень нежными и при малейшем испуге падали в обморок, потому что не могли вдохнуть достаточно воздуха и всегда ходили с веерами. Они пытались сбалансировать около себя волны воздуха…
Он прикоснулся к обнаженным плечам. Лилит вздрогнула, и кожа покрылась мелкими мурашками.
– Спасибо, Левиафан! Это был самый необыкновенный день в моей жизни! Спасибо, что показал мне, что пытался показать свою эпоху…
– Нет, милая, это тебе спасибо за то, что ты с такой легкостью согласилась помочь мне вернуться на четыре столетия назад и вспомнить, как это раньше было, о чем я не могу забыть до сих пор и вряд ли когда забуду. То время было моим самым любимым и самым неповторимым, к счастью мне есть, с чем сравнить. Я умею любить красоту не только твоего лица и своего, но и другую, где она только есть. XVI век был населен прекрасными дамами и джентльменами, совершенными нарядами, идеальной архитектурой, которая стоит и по сей день.
– Но я бы не хотела жить в то время…Это так сложно. Если бы утром здесь не оказалось девушки, которая помогла мне, я бы ни за что не смогла бы собраться сама. Значит, жить тогда, означало обязательно в доме иметь служанку и огромный шкаф, (ибо я понятия не имею, куда можно убрать такие шикарные и пышные платья), парики, пудры и тому подобные вещи.
– Это дело привычки, Лилит. Ты бы привыкла и никаких проблем у тебя не возникло. Привычка – милое дело, знаешь ли. Люди умудряются жить с тем, что, казалось бы, просто невозможным, и корсет не пойдет ни в какое сравнение. Например, взять африканские племена, вот где бы ты с ума сошла жить, прежде чем привыкнуть. Я же привыкал к накрахмаленным парикам, манжетам, потом к английским костюмам, потом к серой робе, потом уже современное время пришло. Забавно, когда ты можешь подобрать цветовую гамму в одежде, как у райской птицы, и никто тебя не осудит за это. А ты знаешь, Лилит…ты божественно прекрасна в таком наряде. Я успел представить, что мужчины при дворе, все до последнего были бы у твоих ног. У тебя такая лебединая шейка, сама Нефертити сошла бы с ума от зависти, тончайшая талия…Лилит, ты была бы богиней того времени…И уж я бы точно не смог пройти мимо.
Лилит таяла от комплиментов, рассматривая себя в зеркало и стоящего сзади вампира. Он стоял за ее спиной и напоминал огромного ангела тьмы. Его широкие плечи, словно черные крылья, пытались окутать девушку. Он снял жабо, и на голом теле остался только черный пиджак. Лилит смотрела то на него, то на свое лицо.
– Да мы созданы друг для друга! – тихо прошептала она, дотрагиваясь рукой до его отражения в зеркале. – Ты мой черный ангел, который всегда будет рядом, стоя за мой спиной, хранящий меня от зла, но приносящий его с собой. Ты мой ангел-хранитель…ты мое зло, моя любовь, моя боль…ты мое все и в то же время ничто…Как будто я действительно могу дотронуться до тебя только через зеркало, дотронуться до твоей души…Ты будешь со мной до конца?
Лилит держалась двумя пальцами за застывшее отражение Левиафана. И его лицо мрачнело и становилось непонятным. Его смущало поведение девушки, в глубине души ему льстили ее слова, он не мог понять с чего и к чему она начала говорить об этом.
– Я буду с тобой до конца…до конца твоей жизни…до последнего твоего вдоха…до последнего удара твоего сердца…– Левиафан раскинул руки, пытаясь обнять и стал похож на огромного ворона. – Лилит, я буду рядом в реальности…и уж если тебе так хочется, то даже в зазеркалье.
15
Левиафан спал и ни звуки, ни шорохи не могли пробудить его. Он был слишком погружен в свои сны, после недавнего путешествия во времени.
Лилит трижды позвала вампира, но, так и не дождавшись ответа, решила, что он пока не хочет возвращаться в реальность, и отправилась на кухню заняться завтраком.
Она весело сбежала вниз, топая босыми ногами по полу. Лилит бежала, как будто была в поле, иногда весело подпрыгивая. Солнечные лучи, проходящие сквозь оставленные щели между шторами, бежали вместе с ней. Лилит уже почти забежала в кухню, как внезапно остановилась. Краем глаза она увидела белый конверт, лежащий на полу.
– Что это? – спросила она тишину дома и подобрала конверт: письмо было из Испании.
– Жаклин! – радостно вскрикнула Лилит и побежала еще быстрее на кухню за чаем, совершенно забыв о завтраке.
Через пару минут девушка уже сидела в кресле, весело болтая ногами, и открывала конверт. Письмо было написано ровным подчерком, зелеными чернилами, соблюдены поля и много закорючек в буквах.
– Ты педанткой стала, Жаклин? – улыбнулась Лилит и принялась читать.
«Красивый цвет – зеленый? В Испании все зелено! Никогда раньше не обращала внимания на зелень!
Привет Лилит! Привет Левиафан!
Сегодня пятое июля, ровно месяц, как я уже живу в этой чудесной стране, о чем еще ни разу не пожалела. Мои окна всегда открыты настежь, пропуская яркое солнце, позволяя ему подпитывать меня.
Я хорошо устроилась здесь, обустроила дом и нашла себе новую любовь. Пока мы с ним плохо понимаем друг друга. Он испанец, а я еще не очень хорошо говорю по-испански, но я стараюсь! Язык быстро учится, когда человек находится все время с говорящими. Но писать на нем я вообще не могу…пока что. Испанцы так быстро говорят, так спешно! Представь, что я улыбаюсь сейчас, потому что я действительно улыбаюсь! И когда они говорят, я стараюсь запоминать всю фразу целиком, ибо я даже не понимаю, где начинается, а где заканчивается слово. Мило, правда?
Мою любовь зовут Хоссе. Он очень красивый, смуглый брюнет. Пару недель назад я, с горем пополам, объяснила ему свой маленький секрет. Видела бы ты его глаза, Лилит! Но потом он успокоился. Иногда я пью его кровь, он с радостью делится ей со мной. Сейчас мы живем вместе, и мне как-то уже не так одиноко, как в первое время. Я познакомилась с соседями. Они очень милые люди, и все время вежливо общаются со мной. К сожалению, я не могу понять их речь дословно, но по интонации мне кажется, что они настроены дружелюбно. Я нигде не работаю, пользуюсь методом Левиафана, но об этом мой смуглый брюнет не знает. Питаться стараюсь подальше от дома, чтобы не привлекать к себе внимания. Тебе…Нет, вам обязательно нужно приехать сюда, Лилит, ты не пожалеешь об этом! Это потрясающее место! И к тому же, оно очень быстро помогло мне оправиться и не вспоминать о Марке, потому что голова все время думает о другом.
Я сильно соскучилась по тебе, возможно даже чуть-чуть по Левиафану, но ни капли по родному городу и стране. До этого момента, я считала себя патриоткой, но сейчас я поняла, что это не так! Я ненавижу мой город! Он отнял у меня все! Но не будем о грустном, я не хочу вспоминать об этом и думать. Моя рука отказывается писать об этом.
Хотелось бы знать, как у вас складываются ваши сумасбродные отношения? Вы еще не поубивали друг друга? Надеюсь, что мое письмо дойдет живым людям. Надеюсь, что ваши горячие темпераменты не довели вас еще до безумия, что ваши конечности и головы все еще на своих местах. Напиши мне дорогая, как ты там?
На этом я заканчиваю писать, потому что сказать мне больше пока нечего, кроме того, что я уже написала. Я жду ответа от тебя в ближайшем будущем.
Люблю. Целую. Жду.
Пятое июля.
P.S. я передам привет своему жгучему мучачо от тебя!
Ждем вас в гости!»
Лилит дочитала письмо и улыбнулась. Впервые, она почувствовала, что за ее спиной стоит вампир. Впервые, он не сумел подкрасться к ней, возможно, потому что не хотел.
– Доброе утро, милый! – циничным голосом произнесла Лилит, даже не оборачиваясь.
– Хорошо, что уже даже спина чует меня! – улыбнулся он. – Как дела у Жаклин?
– Как ты узнал? – удивилась Лилит, резко развернувшись к нему.
– Моя интуиция намного сильнее твоей. Я даже сам могу ответить на свой вопрос. – Расположившись в кресле, протянул Левиафан. – Я уверен, что у нее все хорошо, что скорее всего, она уже нашла с кем провести первые десять лет, но возможно решит даже блуждать с ним вдвоем в вечных тенях, после того как выучит испанский! Жаклин чертов однолюб, но с непреодолимой страстью и бесконечным желанием. Она не сможет остаться одна даже на год. Да какой там, на год, на полгода, на месяц!
– Она изменилась, Левиафан. Я это вижу по письму, я чувствую. Ее подчерк уже не такой беспорядочный и взбалмошный, как раньше, сейчас он ровный и красивый. Знаешь, как будто у нее все изменилось, так же, как подчерк. Все улеглось и успокоилось, хаос исчез, бардак разобрался. За два месяца она стала взрослее на двадцать лет. Никогда не думала, что она сможет так быстро и продуктивно поменяться. Она не спешит, как раньше. Ее письмо такое тонкое, и этот-то за месяц! Год назад она смогла бы написать многотомник, рассказывая, что у нее произошло за этот месяц.
– Да! – рассмеялся Левиафан. – А куда ей теперь спешить? У нее есть то, за чем все гоняются, и все равно не могут поймать. Пойду, принесу что-нибудь поесть!
Левиафан исчез на кухне, а Лилит злобно посмотрела ему в след. «Долго еще мне будут говорить мне о вечности, постоянно намекая на то, что я ее никогда не получу. Я уже это поняла! Поняла, что ты боишься меня так-то, смертную. А дай мне вечность, ты, не задумываясь, сбежишь на другую планету! Но я тебя так просто в покое не оставлю!», подумала Лилит и услышала шум за спиной. Левиафан шел с огромным подносом в руках.
– Как ты во время! – заявила она, как только он приблизился к ней.
Вампир скосил на нее глаза.
– Ты о чем это? – поинтересовался он.
– Вот об этом! – невозмутимо произнесла Лилит, и Левиафан, не заметив подставленной ноги, грохнулся на пол.
Вампир ударился головой об угол стола и перекатился на спину, держась за лоб, а во рту, от злости росли длинные, белые клыки. Диван был весь залит соком и чаем, по всей поверхности валялись листы салата и порезанные овощи в масле, гренки рассыпались по всему полу, вперемешку с битыми стеклами. Сок и чай беспечно впитывались в диван, на полу тоже виднелись лужицы. Левиафан продолжал лежать.
– Ох, как нехорошо получилось-то! – Лилит, покачивая головой, притворилась, что ее беспокоила сложившаяся ситуация.
Вампир резко вскочил и притянул к себе девушку. Она замерла и прищурила глаза. Внутреннее чутье подсказывало, что он ничего ей не сделает. Левиафан нависал над ней, как грозовая туча, и понимал, что его никто не боится. Что раздражало его еще больше, чем просто отдых на полу.
– Слишком длинные ноги? – спросил он, прикасаясь кончиком зубов к ее уху.
– И ты в восторге от них… – прошептала Лилит, закрывая глаза и подставляя ему шею.
Он улыбнулся, рассматривая ее игривые глаза.
– Нечестная игра, Лилит! Ты пытаешься соблазнить меня …Ты изменила тактику, да, милая моя? Теперь ты решила доставать меня и сразу же предлагать свое тело, чтобы я не успел опомниться, да?
Лилит улыбнулась, наслаждаясь прикосновениями вампира. Она приподняла голову и дотронулась кончиком носа до его. Хватка Левиафана давно уже ослабла, женская изящность всегда имела и будет иметь, непреодолимую власть над мужским разумом.
– Я права? – проигнорировав его догадки, Лилит демонстративно подняла вверх одну ногу.
Левиафан скосил глаза на вытянутую, как у профессиональной гимнастки, около его лица ножку.
– Черт! – он в одну секунду оказался в кресле, за другой частью стола. – Мне нравятся твои ноги, Лилит, но когда они лежат у меня на плечах, а не ставят мне подножки! И пока я еще в состоянии не реагировать на твои соблазны. Но ты хитрая…Ты перенаправила мои мысли на страсть, вместо злости. И теперь я ничего не могу сделать, как только бороться с этой страстью!
– Зачем ты с ней борешься? – соблазнительно спросила Лилит.
– Затем, чтобы тебе слишком хорошо не было: повалять меня на полу, а потом еще и это! – ядовитым голосом ответил вампир. – Кстати, вот этот гренки со стеклами, салат на диване, вместе с чаем и соком – это завтрак, милая!
Весь день строился на словесном издевательстве. Новая игра – у кого язык подвешен лучше.
Левиафан обычно был успешнее, но в этот день Лилит была в ударе и давала ему отпор. Он искусал все губы, у него глаз начал дергаться, но старался держать себя в руках. Ведь это всего лишь слова, хоть очень дерзкие и обидные.
Лилит действительно пересмотрела свою тактику. Она твердо решила не обращать внимания на все, что говорит и делает Левиафан. Грубо говоря, когда он открывал рот, чтобы ответить, она тут же отключала слух, включая перед глазами слайды с позитивными воспоминаниями и музыкой.
Уже к вечеру Лилит надоела эта словесная перебранка. Она встала и бросила циничный взгляд на вампира.
– Я пойду писать ответ Жаклин, а ты пока подумай лучше, что ты мне ответишь, а то мне уже скучно выслушивать этот детский лепет! – улыбнувшись, сказала Лилит и пошла наверх, не дожидаясь ответа.
«Детский лепет?» – Левиафан разъяренно смотрел ей в след. Он даже не собирался ей ничего отвечать. «Значит детский лепет, черт возьми! Лилит, у меня сейчас в голове появился план с взрослым лепетом, жестокий и реалистичный. Я посмотрю, что ты на это скажешь! Я думаю, моя задумка тебе вряд ли понравится, ты скорее возненавидишь меня. Возможно, я завтра проснусь с колом в сердце, но я все равно сделаю это, несмотря ни на что!», улыбчиво подумал про себя Левиафан.
«Здравствуй, Жаклин. Прошел всего месяц, а мне кажется, что уже не одна сотня лет, как последний раз я видела улыбку на твоем лице. А как я соскучилась! По твоей детской улыбке и по тебе.
По интонации твоего письма, у тебя все хорошо, и я безумно рада этому. Наконец-то! У тебя все хорошо. Можно я крикну вместе с тобой на весь мир: у тебя все хорошо! Пожалуйста, продолжай в том же духе. Не сворачивай с пути позитива, вдохновения и любви. Ты – светлый, добрый человечек, достойный простого человеческого счастья. Я благодарна всем богам за то, что, наконец, это счастье упало на тебя. Держи его, Жаклин, я прошу тебя, держи и никогда не отпускай.
Мои дела не так хороши, как могли бы быть. У меня есть Левиафан. И как бы сильно я хотела назвать его своим счастьем…и я назову. Он – мое счастье. И несчастье. Я люблю его, Жаклин. Слишком сильно люблю, чтобы изменить все, что сейчас происходит между нами. Впервые в жизни я поняла, что такое любить по-настоящему, и я не хочу говорить за это «спасибо» Левиафану. Он научил меня любить. Он дал мне знания, от которых я скрывалась. Он посадил меня в тюрьму любви. Я страдаю. Сама не понимаю от чего, то ли от любви, то ли ненависти. Жаклин, ведь наравне с безграничной любовью, я так сильно ненавижу его! Я столько раз уже пыталась убить его. Правда. Я втыкала ножи, пыталась выстрелить…но я не могу. Я люблю его. Люблю.
С его появлением моя жизнь покатилась вниз. Я не понимаю, куда именно она катиться. Я несусь за ней. Ничего не понимаю. Не успеваю понять! У меня нет времени. Я больше не хозяйка своей жизни. Я верный щенок, который так самоотверженно вылизывает пятки своему хозяину. Я так устала. Видишь, мое письмо не столь ярко и позитивно как твое, но мне, впервые, хочется выговориться. Я же совсем одна. Он не слышит меня. Да и я никогда не скажу ему то, что слезами пишу на бумаге тебе. Никогда не расскажу ему о том, как сильно бьется сердце при виде его, как скрадывает дыхание от его прикосновений. Никогда он не узнает об этом.
С его появлением меня больше нет. Есть он и моя любовь к нему. Из последних сил я пытаюсь любить себя. Каждый раз шепчу, Лилит, возьми себя в руки и беги, беги прямо сейчас. Я не могу. Знаешь, Жаклин, я словно привязана к нему невидимыми якорными цепями. Он – мой повелитель, мужчина, заслуживающий мое уважение и признание…хотя бы тут на бумаге.
Прости Жаклин, что я не могу порадовать тебя своим ответом. Не могу больше врать, что все прекрасно, что солнце улыбается нам, что небо покрывается голубым цветом… Не могу, господи, прости… не могу. Все мое «прекрасное» тесно сплетено с «пытками», структурой ДНК. Нельзя разрывать эту связь. Он создал ее, и только он сможет разорвать.
Жаклин, говорил ли тебе когда-нибудь Левиафан о каком-нибудь секрете? Уже столько времени меня пожирает любопытство. Он что-то скрывает от меня и нет никаких сил выудить из него тайну. Я чувствую, секрет настолько емок и важен и не только для Левиафана. Я больше чем уверена, что-то было до того, как мы познакомились с ним. Левиафан точно что-то знал, что-то, что существенно важно знать мне. Проболтался ли он тебе об этом? Хоть что-нибудь…»
Лилит взглянула в окно, в поисках вдохновения и раздумывая над своей поэмой.
Окна выходили на задний двор, они были распахнуты для свежего воздуха, но вместо него в комнату поступал запах гари. Лилит прищурила глаза и увидела сизый столб дыма. Она пожала печами, думая, что Левиафан балуется, и хотела было начать писать дальше, как раздался истошный вопль, принадлежавший вампиру.
– Что там происходит? – строго спросила Лилит и подошла к окну.
Сарай, в котором горел Мормо, снова полыхал, и вопль исходил именно из него. Глаза Лилит расширялись, как при замедленной съемке.
– Он там… – прошептала она, – он там!
Недолго думая, Лилит выбежала из комнаты и побежала на улицу. Сарай находился за особняком, бежать надо было очень быстро, и Лилит бежала. Пока она огибала дом, в голове крутилась лишь одна единственная мысль: «Я не успею!». И от этой мысли ее кидало в холодный пот, хоть и бежала она достаточно быстро и на улице был жарко.
Сарай был весь в огне, а из него доносились вопли и стуки о стены, точно так же, как горел Мормо, только он не хотел оттуда выбираться. А по обрывочным фразам Левиафана Лилит поняла, что он за что-то зацепился и не может вырваться, да и плюс все стены в огне.
– На какой черт ты восстановил этот сарай? – взвизгнула Лилит и, закрыв глаза, бросилась открывать дверь.
Но это было не так-то просто. Кругом огонь, она не могла открыть глаза. Действовать приходилось буквально на ощупь. Огненные языки лизали ее кожу, а железная дверь уже накалилась до предела. Огонь раздирал ей кожу, причиняя жуткую боль. И когда боль становилась невыносимой, Лилит отдергивала руки от двери, а через пять секунд снова пыталась открыть ее. Сердце бешено колотилось и каждый раз подпрыгивало в груди, слыша новый истошный крик, который с каждым разом становился все слабее.
– Я не успею! – крикнула она и стукнула со всей силы по двери рукой, обжигая ладонь.
Наконец, через пару минут, дверь подалась и Лилит отпрыгнула от прохода, давая вампиру возможность вылезти, если он еще конечно был живой. Она вгляделась внутрь сарая и увидела, что там нет ни Левиафана, ни его трупа. Сарай был пуст! Перед глазами поплыл туман, девушка огляделась по сторонам и, с боку, около дерева, увидела целого и невредимого вампира.
Он стоял и улыбался. Лилит медленно отвела глаза и посмотрела на свои руки. Они были красного цвета, напоминали вареного рака, и в туже самую секунду, она осознала, что руки невообразимо болят, как будто их просто раздирало, словно кожу снимали живьем. Лилит вскрикнула и упала замертво. Левиафан безразлично окинул взглядом лежащее тело, вздохнул и с улыбкой достал из-за дерева огнетушитель и затушил пылающий огонь.
– Физическая боль! – произнес он, стоя над девушкой и разглядывая ее руки. – Может, ты теперь мне ответишь, что страшнее: физика или мораль? Может теперь ты прекратишь докучать мне…хотя в этом я сильно сомневаюсь!
Он аккуратно поднял девушку и отнес ее в дом. Вампир сидел рядом с диваном и разглядывал руки. Сплошная краснота, почти до плеч, в некоторых местах начали проявляться редкие волдыри. Кое-где они были маленькие, где-то достаточно большими. Все ногти оплавились и имели различную длину и форму.
– Определим это как вторую степень ожога! – совершено спокойно сказал Левиафан вслух. – Надо бы нанести противоожоговое средство…Но вот беда, у меня его нет. Придется подождать, когда ты очнешься, и только потом сходить за спреем или мазью, а то чего доброго, с незнания, ты поотдерешь все волдыри, а этого никак нельзя делать.
Левиафан замолчал и прищурил глаза, внимательно изучая ее лицо. Даже будучи без сознания, на лице было страдание и обида за предательство, разочарование из-за лжи. Но вампир не обращал на это внимание, его заинтересовало кое-что другое.
– А как же ты брови умудрилась опалить, милая? – загадочно спросил он. – Ты попала в десятку, дорогая. Я дал тебе девяносто процентов того, что ты не полезешь спасать меня, но десять я все-таки отвел на «а вдруг»! И «а вдруг» случилось! Для меня такой поступок – гром среди ясного неба!
Через десять минут Лилит пришла в себя, открыла глаза и пронзительно закричала, увидев собственные руки. Боль мгновенно охватила ее разум, заставляя кричать ее не своим голосом, а ужас от увиденного прокрался в самое сердце и заморозил его.
– Мои руки! – кричала она, разглядывая вздувшиеся практически на всей поверхности волдыри. – Мне так больно! Я не могу это терпеть!
– Не смей! – гаркнул Левиафан, заметив, что девушка пытается дотронуться до руки. – Занесешь инфекцию, твои руки вообще отрежут!
Лилит перевела взгляд на вампира и уставилась, словно не узнавая его. Но лицо тут же исказилось от боли и злости. Ее трясло от жара и гнева, подбородок дрожал, но глаза застыли, словно у статуи, и холодно смотрели на него.
– Я убью тебя, клянусь, убью! – шепотом сказала она, но руки опустила.
Левиафан склонил голову и подло улыбнулся.
– Эээ…нет! – погрозил он ей пальцем. – Это вряд ли, милая! С такими-то руками – это совсем вряд ли. Боюсь, что твой план сможет осуществиться только через неделю, это в лучшем случае. В данный момент ты даже в туалет без моей помощи не сходишь! Подумай об этом! Я ждал, когда ты очнешься, чтобы сказать, что я ухожу за ожоговой мазью, спреем, посмотрим, что там будет. А ты не вздумай трогать кожу руками! Порвешь волдыри, попадет инфекция, и мне придется всю жизнь водить тебя в туалет!
Левиафан исчез за дверью, а Лилит, полусидя на диване, снова начала рассматривать руки. «Я урод! Боже мой, я урод! И все это было напрасно! За что он со мной так? Зачем он сделал меня такой? Я не могу смотреть на собственные руки, они омерзительны! Эти волдыри, эта красная кожа…Это не мои руки, господи, скажи, что это не мои руки! Пожалуйста! Я не верю в это! Этого просто не может быть! Он не мог со мной так поступить, он на такое не способен…мне все кажется. Я не урод, я по-прежнему красива, и мои руки тоже…».
Лилит не отрываясь, смотрела на кожу, напоминающую кожу жабы, только кровавого оттенка. Смотрела на ногти, точнее на то, что от них осталось. От них пахло гарью. Осознание всего этого вводило ее в состояние шока, добавляя страха за будущее. Мысль о том, что с такими руками она никому не нужна, виртуально перерезала жизненную вену в будущее. Лилит воспринимала произошедшее, как смертный приговор ей, как личности, при этом она будет продолжать жить.
Через пятнадцать минут в дом вошел Левиафан с полной аптечкой. Он посмотрел на девушку и вздохнул. Вздох был не от жалости или от чувства вины, а скорее от моральной усталости.
– Ну что, еще не все ободрала? – бойко поинтересовался он и присел рядом. – Вытягивай руки, ускорим процесс заживления.
Лилит послушно протянула руку вперед, морщась от неприятных чувств. Вампир умело распределил белую массу по обгоревшей коже, не причинив ей лишнего ущерба.
– Это же не мои руки, Левиафан, скажи, что это не мои руки! – прошептала Лилит, закрыв глаза.
Он приподнял одну бровь и перестал шевелиться.
– Ну а чьи ж еще? Мои что ли? – негодуя, фыркнул он в ответ.
Левиафан не собирался жалеть девушку, хотя внутри сердце разрывалось от проклятой жалости, а внутренний голос пилил мозг, осуждая дикий поступок. Чувства кричали о сволочности и жестокости, но разум оставался чистым и бессердечным, игнорируя все упреки.
Лилит рыдала от боли, от обиды, от беспомощности, от того, что вампир ограничил ее в способности двигаться, тем самым не позволяя ей даже залепить ему оплеуху.
