Текст книги "Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе (СИ)"

Автор книги: Вадим Ломтев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Товарищ начальник, я собрался в отпуск, можно?

– Да иди себе на здоровье! У тебя, надеюсь, все в порядке? Главный инженер на месте? Справится?

– А вместо меня будет не главный инженер. Замещать меня остается тоже Кочиев.

– А кем он на заводе работает?

– А он не на заводе работает. Это мой родной брат, директор школы. Не волнуйтесь, товарищ начальник Главка, он очень хороший человек. В прошлом году, во время летних каникул, он вместо меня уже работал – было все замечательно! Люди его очень любят…

– Кочиев, да ты там обалдел … (дальше цитировать Герасимова нельзя – нецензурно).

Скажете, анекдот? Я сам, когда слушал, примерно так и подумал, что Герасимов «травит», но потом через много лет спросил у нового молодого директора Валерия Кочиева, был ли на самом деле такой случай? Валера ответил, что доподлинно ему это неизвестно, но история вполне правдоподобна, а у соседей такое было – это точно.

Что после этого можно было требовать от индусов?

Кстати, вспомнил: при той же встрече Валерий перевел нам фельетон (сегодня это совершенно забытый сатирический жанр), опубликованный в грузинской местной газете «Восток» и посвященный теме жульничества. На окраине одного из селений в Грузии однажды появился серьезного вида мужчина с теодолитом и начал совершать с ним какие-то манипуляции, демонстрирующие проведение геодезической съемки местности. Его действия привлекли внимание местных жителей, которые живо заинтересовались происходящим, а потом спросили: «А чего это Вы, уважаемый, делаете?» Разъяснение повергло интересующихся в шок: оказывается, согласно решению Правительства Грузии в этом месте будет проходить шоссе, связывающее Тбилиси с морским побережьем. И проходить оно будет точно по их приусадебным участкам, а это означает, что многие сады, огороды, виноградники и отдельные дома будут сноситься. Такое сообщение немедленно вызвало массу вопросов: «А кому это шоссе потребовалось? И какой дурак это придумал? А почему нельзя шоссе переместить на 200-250 метров на свободное место в сторону от жилья?...».

Последний вопрос из-за его трагической абсурдности и очевидной легкости разрешения вызвал бурное обсуждение. «Пришелец» вначале со всей многозначительностью сообщил, что проект рассматривался «на самом верху» и утвержден «аж в ЦК»! Изменять его нельзя ни в коем случае! Впрочем… Можно и попробовать… Но это будет дорого стоить…

Все сомнения и намеки попали на благодатную почву, и после непродолжительного обсуждения горцы собрали необходимую сумму и вручили ее «геодезисту», который прилюдно сместил колышки размеченной трассы и отбыл, как говорилось в фельетоне, в поисках следующей жертвы.

Подобные публикации были совсем нередки в 70-е и 80-е годы 20-го века. Более того, они периодически появлялись в центральной прессе и, безусловно являясь фрагментами общественной жизни, служат в определенной степени характеристикой того незабвенного времени.

Еще один подобный «фрагмент». Находясь в Георгиевске в августе 1976 года (запомнил точно, так как был занят продажей отчего дома после смерти родителей), я прочел в газете «Ставропольская правда» фельетон на «полукриминальную» тему.

В одном из черкесских аулов жители занимались распространенным в этих местах кустарным промыслом – ручным вязанием шерстяных вещей: свитеров, джемперов, шарфов, носков и т.п. В этом бизнесе особенное затруднение вызывали трудности со сбытом продукции. Несмотря на присутствие в здешних местах большого количества потенциальны потребителей (многочисленные курортники Кавминвод), продавать им продукцию запрещалось. Это сегодня торговцы «самовязом» буквально заполонили все свободные уголки в курортных городах. А в те времена милиция нещадно гоняла продавцов, и они, проявляя чудеса изобретательности, открывали свои мобильные торговые точки в самых неожиданных местах: в столовых, в электричках и даже в общественных туалетах. Но такая торговля была чревата своими последствиями: нарушители в случае поимки штрафовались, а их товар подлежал конфискации.

Один предприимчивый житель аула, достаточно уважаемый и грамотный в правовом отношении, придумал выход из положения. Он послал на имя начальника почты какого-то известного северного города (или Норильска, или Магадана, уже не помню) посылку с письмом примерно такого содержания: «В вашем холодном городе, как я знаю, остро ощущается дефицит теплых вязанных вещей из чистой овечьей шерсти. Их просто негде купить. Я могу помочь Вашим землякам частично решить эту проблему и предлагаю купить необходимые вещи, образцы которых прилагаются с указанием цены в зависимости от размеров, расцветки и деталей исполнения. Для этого следует прислать мне конкретную заявку и соответствующий денежный перевод по адресу…. Говорю честно: обмана не будет – слово джигита. Заказ будет исполнен незамедлительно».

История умалчивает, как рассуждал и что предпринял директор почты, но известно, что вскоре горцам пришел небольшой (пробный) заказ, который был сразу же исполнен. Потом увеличенный, потом еще и еще…

Первыми забили тревогу работники почтового отделения аула: им зачастую приходилось вызывать инкассаторскую машину для перевозки денег, поступающих в аул. Потом проявили интерес следственные органы. Стали разбираться и обнаружили необычное для советской действительности явление: в ауле организовано примитивное производство вязанных вещей на основе разделения труда: часть жителей занимается выпасом овец и пуховых коз, другие – их содержанием и стрижкой, третьи – переработкой шерсти в нити, четвертые – вязанием… Были в цепочке и снабженцы, и бухгалтерские работники, и вспомогательные службы. Все получали за свой труд щедрое вознаграждение.

Инициатору предъявили обвинение: «Наемный труд, эксплуатация – явления, не совместимые с социалистической экономикой». Но не тут-то было! Обвиняемый нападки в свой адрес успешно отбил: «Все, кто трудятся со мной, есть мои родственники – дети, племянники, братья, сестры, дяди, тети, дедушки, бабушки и т.д. Отношения у нас семейные, а в семье никакой эксплуатации не бывает!»

В горном ауле трудно найти человека, который был бы не связан родственными отношениями с другими жителями. Поэтому аргумент сработал: по советскому законодательству наемный труд в пределах семьи не мог квалифицироваться как эксплуатация человека человеком.

Судя по фельетону, горцев оставили в покое, но в заметке звучал вопрос: «А почему бы в ауле не организовать кооператив в составе местного потребительского союза?». Правда, немедленно напрашивался контрвопрос: «А кто в этом кооперативе будет работать за копеечную зарплату?»

Хорошо, однако, что в наше время подобные вопросы выглядят дико.

* * *

В Индии я невольно познакомился с одним из южноазиатских пороков – наркотиками, или чем-то близким к ним.

На одном из угольных разрезов директор пригласил нас пообедать. Обед был роскошный: и европейская, и азиатская кухни, обилие вкусных блюд (откуда здесь, в глубинке, такие повара?) и, естественно, богатый ассортимент хорошей выпивки (этим мы незамедлительно воспользовались, но, конечно, лишь исходя из требований гигиены). Что было плохо – в помещении не было кондиционера, и к концу обеда мы мечтали о том, когда наконец покинем гостеприимных хозяев: от жары и большого количества съеденного и выпитого в животе было ощущение присутствия чего-то большого и тяжелого, вроде кирпичей.

Начали уже прощаться, как вдруг принесли «местный десерт» (так представили) – аккуратные пакетики с какой-то пастообразной смесью, обернутые ароматными листьями, и предложили их пожевать.

Я рискнул: кисловато немного, затем начало пениться, и эту пену требовалось глотать. А потом неожиданно наступило блаженство, в животе стало легко, не осталось и следов пресыщения, окружающий мир засиял яркими красками, запахами, звуками. Было ощущение, что даже жара стала терпимее.

Стали спрашивать – ничего не добились. Поняли только, что здесь нет никакой «химии», готовится «десерт» из местных растений и употребляется здесь уже много лет.

А наши «индусоведы» объяснили мне потом, что это был какой-то слабый наркотик.

* * *

Жизнь «колонистов» в Ранчи мне показалась скучной и неинтересной. «Работа на таком полусонном производстве может нравиться только отъявленным лодырям, – рассказывал мне во время экскурсии по заводу Гайдамака, руководитель советских специалистов, ранее работавший начальником производства на Ново-Краматорском заводе и привыкший к постоянному «напрягу» в работе, – Трудовая и производственная дисциплина среди рабочих на заводе отсутствует, а за ними и наши «размагничиваются». Посуди сам: больше года выполняем пустяковый заказ для Кубы – мостовой кран. И конца не видно. Как заставить? Нужно завод передавать частнику – у него будет порядок! А сейчас почувствовали пролетарии слабину у государства и пользуются, приходят на работу, собираются группами и что-то обсуждают целыми днями, а работают между «собраниями». А зарплату только попробуй задержи!».

Интересно было бы посмотреть, сбылась ли сегодня, спустя более 40 лет, идея Гайдамаки, неугомонного труженика и организатора производства?

А жены «колонистов» жили еще бесцветнее: замкнутое пространство поселения накладывало отпечаток на бытие. Хорошо, если дети с тобой, хоть есть, чем заняться. А если нет – бассейн, чтение в гамаке, ожидание супруга с работы. От скуки ходят по очереди друг к другу пить кофе – так и коротают время.

У «наших» (воронежских) женщин быт был еще скучнее: мужья в постоянных разъездах, телевизора в Ранчи нет, в город не выйдешь – с ума можно сойти. И сходили. Я, когда встретились, не мог узнать жену заводского специалиста Матросова: кожа – цвета черного шоколада, только зубы и белки глаз – ослепительно белые, почти синие. Я даже подумал, что это за индуска в белом сари крутится между нашими? Оказалось, что уже скоро год, как она целыми днями просиживает у бассейна и загорает. Добилась, конечно, нужного результата – кожа, как у нигерийки, – но ведь тропическое солнце, как заметили еще англичане, вредно для белого человека. И сколько человек поплатились здоровьем, не признавая этой простой истины…

У специалистов наших была серьезная проблема – с питанием, особенно, когда они выезжали на угольный карьер. Общественного питания там, как правило, не было, а если и было, то пользоваться им мог только человек «с акульим» желудком, который может переваривать все без исключения. Поэтому, отправляясь в командировку, они запасались консервами, сухарями, концентратами и затем готовили нехитрую еду на спиртовке.

Однажды мы поехали на нашем УАЗике на экскурсию по окрестностям Ранчи: обычный ландшафт, глаз положить не на что, в лучшем случае небольшие группки деревьев. «Экскурсоводы» предложили проехать к заведению, единственному на всю округу, в котором они обычно пьют кофе. Ехать пришлось километров 30. Место относительно живописное: большие валуны, деревья с редкой листвой, ручеек между ними. На берегу группа девочек, потом узнали – учащихся местной школы, опустили босые ноги в воду, «кайфуют».

Подъехали к цели путешествия, видим: отполированный каменный стол диаметром метра два, прямо на столе сидят четверо мужчин, с азартом играют в карты. Увидев наш автомобиль, вскочили из-за стола, радостно приветствуя – признали, очевидно, постоянных клиентов. Я обратил внимание на небольшую деталь: когда «картежники» сидели на столе, они расправили свои скудные одежды так, чтобы можно было полностью обнаженным местом (белья у них никакого, естественно, не было) сидеть на прохладной плите и наслаждаться в полной мере.

Николай, видимо, хорошо ориентировавшийся в обстановке, заказал всем кофе. Хозяева засуетились. Один побежал к ручью полоскать чашки-ложки, другой смахнул ладонью мусор и убрал со стола карты (судя по степени их замусоленности, колодой интенсивно пользовались еще со времен императора Акбара), третий начал расставлять «стулья» (большей частью ящики), а четвертый нырнул в небольшую пещеру, находившуюся рядом со столом на склоне холма.

Я понял, что это их кухня и решил полюбопытствовать, что она из себя представляет. Это был небольшой грот в обычном грунте, настолько низкий, что человек даже среднего роста не мог в нем выпрямиться. В углу находилось некое подобие стола, на котором, приглядевшись, можно было рассмотреть примус с кофейником и ведро с водой, а в другом углу была свалена груда лохмотьев, служившая, очевидно, постелью для одного-двух человек. Вот и вся обстановка.

У персонала «мини-кафе» было четкое разделение труда: «дежурный по кухне» раскочегарил примус, и через какую-то минуту поставил кофейник с кипятком на парадный стол. К этому же моменту были готовы и чашки: их принес после мытья в ручье «дежурный по мойке», удерживая за внутреннюю поверхность ловким, но антисанитарным приемом. «Дежурный по столу» выставил блюдце с сахаром, насыпал в чашки растворимый кофе и залил его кипятком.

Четвертый член обслуживающей бригады, наиболее важный на вид, исполнял роль метрдотеля: он вначале вел «светскую беседу» с Николаем Бирюковым, а потом пригласил всех посетителей «откушать» кофе, накладывая сахар по вкусу.

Наученный горьким опытом Кхаджурахо, я от кофе отказался. Спутники же мои пили кофе, демонстрируя блаженство на лицах, и уверяли меня, что условия здесь на голову выше, чем в подобных заведениях на угольных разрезах.

* * *

Я любил заглядывать на «блошиные рынки» в разных городах Индии. Каких здесь только безделиц не найдешь! И старые медные лампы, и кинжалы, и статуэтки индийских божеств из сандалового дерева, и многое-многое другое. Заглянули мы и на рынок в Ранчи. Только вышли из машины, к нам подскочил местный офеня и стал предлагать товары, разложенные на лотке: платки, бусы, броши, ножи, гребни…Я обратил внимание на кожаную ленту, сложенную рулоном, и зачем-то поинтересовался, что это такое? Продавец стал с воодушевлением рассказывать, что это ремень (пряжка продается отдельно, по вкусу покупателя), изготовлен из кожи выделанной натуральной кобры, предохраняет хозяина от каких-то страшных болезней, стоит всего 20 рупий…

Мне уже рассказали, что на рынках Индии можно торговаться и даже необходимо (продавец в расчете на предстоящий торг для начала завышает в 2-3 раза цены на свой товар), поэтому я с небрежным видом знатока отрубил: «Семь!».

Мы пошли осматривать торговые ряды, покупали что-то из мелочей. За время этой прогулки офеня несколько раз появлялся перед нами и каждый раз снижал цену на злополучный ремень: восемнадцать, пятнадцать, двенадцать, десять… Я отказывался и уже пожалел: «И зачем только я предложил ему цену?». Наконец, когда мы уже садились в машину, офеня выпалил: «Семь!». Пришлось оплатить сувенир (уговор ведь!) и везти его домой.

История «кобры с блошиного рынка» имеет продолжение. Когда я по возвращении домой разворачивал покупки, дошла очередь и до ремня. Узнав, что это кожа змеи, Алла категорически заявила, что в доме этому сувениру не место, и его нужно немедленно вынести на помойку. После небольших споров ремень был завернут в несколько слоев полиэтилена и засунут в дальний угол на антресолях.

Много лет спустя, будучи уже пенсионером, я разбирал этот угол и натолкнулся на тот самый индийский сувенир. Заметил, что к старости становлюсь сентиментальным, и меня трогает иногда такая несущественная мелочь, которую раньше и не заметил бы никогда. Наверно, такие же чувства возникли и у Блока, когда он сочинил:

Случайно на ноже карманном

Найдешь пылинку дальних стран -

И мир опять предстанет странным,

Закутанным в цветной туман.

Но так здорово выражаться сам я не умею, могу только цитировать. Находка напомнила мне о том странном «золотом времени», когда считаешь, что оно будет длиться вечно, и ни о чем не задумываешься. А сегодня пришлось констатировать, что мне уже никогда щеголять в кобре не придется из-за ее несоразмерности с моей «талией». (Надо было купить, как минимум, два ремня, чтобы их соединить). Пришлось вздохнуть (как молоды мы были! – всего под 40), завернуть кобру покрепче и подальше задвинуть на антресоль – пусть ожидает своего часа.

Глава 49. Зарубежные поездки в 70-х. Испания

Не прерывая зарубежной темы, хочу рассказать еще и о поездке в Испанию. В декабре 1978 года Орест Орестович Соседов и я поехали в эту страну в надежде продать наши буровые станки. Ничего мы не продали, так как к этому времени американцы нас крепко обошли и по техническому уровню оборудования, и по возможностям своего кредитования, и по организации сервиса. Зато мы привезли массу впечатлений.

Родина Сервантеса и Лорки, страна Веласкеса, Гойи, Дали и десятков других мировых классиков настолько добротно описана профессионалами пера, что мне остается рассказывать лишь о том, что нам показалось просто интересным, или о том, о чем в нашей стране старались не упоминать.

Например, что мы знаем о генерале Франко? Диктатор, глава фашистского мятежа против Испанской республики, на протяжении почти тридцати лет – душитель свободы, прогресса и т.д.

На самом деле испанцы довольно крепко уважают Франко и почитают память о нем. Отмечают при этом, что он не был сторонником тесного союза с германским фашизмом и придерживался нейтралитета во Второй мировой войне. Франко много делал для предотвращения «американизации» страны, сохранения ее самобытной культуры, для развития экономики и даже демократизации: при нем была начата работа над новой конституцией, над возвращением королевской власти.

Об этом и о многом другом нам с горячностью поведал бывший гражданин СССР, прибывший в Союз в пионерском возрасте, будучи беженцем, и уехавший назад, когда сменился политический климат.

Он рассказал, а потом и повез нас на экскурсию к месту захоронения Франко – к месту, настоятельно не рекомендуемому для посещения советскими специалистами. История этого захоронения, с его слов, следующая: Франко после своей победы и прихода к власти решился на доселе невиданный шаг: он приказал собрать останки всех павших в гражданской войне – и фашистов, и республиканцев, и велел захоронить их в единой братской могиле.

Противников совместного захоронения было немало, и генералу пришлось много доказывать и объяснять. При этом он рассуждал так: в гражданской войне, когда брат воюет с братом, отец с сыном, а сын с отцом – все они теряют разум, становятся жертвами сложившихся обстоятельств и поэтому в назидание потомкам одинаково заслуживают мира и успокоения. Кроме того, были сделаны какие-то ссылки на христианское учение, и общественное мнение успокоилось.

Место для захоронения выбрано продуманно: в географическом центре Испании, в 60 километрах к северу от Мадрида, в середине широкой долины рядом с холмом причудливой формы явно вулканического происхождения, среди вековых дубов и сосен. Высота холма составляет 150 метров, столько же имеет в высоту крест, установленный на его вершине.

У подножия креста и холма установлены монументальные фигуры библейских персонажей, выполненные из мрамора знаменитыми скульпторами современности. Внутри холма руками пленных республиканцев вырублен огромный католический храм высотой 41 метр и общей длиной свыше 250 метров. Стены храма и его залы украшены с высочайшим великолепием: картины известных мастеров, позолоченные фигуры святых. Особую ценность представляют семь гобеленов с библейскими сюжетами, приобретенные королем Филиппом II еще в XVI-м веке у брюссельских мастеров художественного плетения. Впечатляют размеры гобеленов: 5 на 8 метров, и изготовлены они из золотых, серебряных и шелковых нитей – на веки вечные.

В одном из помещений подземного собора покоится тело генерала Франко. Могилы в обычном понимании нет – в полу светлая плита из черного с цветными переливами лабрадорита, на которой начертано лишь его короткое имя и возложен небольшой венок из свежих цветов. Рядом – такая же плита, под которой покоится тело Хосе Антонио Примо де Риверо, которого Франко считал своим идейным учителем. В первые же дни гражданской войны учитель был арестован и казнен республиканцами. Его перезахоронили, когда строительство храма было закончено.

Злые языки в Испании поговаривали, будто Франко в конце своей жизни очень хотел и даже что-то предпринимал, чтобы его после смерти похоронили в Эскориале – месте погребения испанских королей, но воспротивилась церковь, и не оставалось ничего другого, как написать в завещании о намерении найти вечный покой рядом с учителем.

В Эскориале мы были (он находится неподалеку от Креста, в Новой Кастилии). Очень интересное место. Это монастырь-дворец, резиденция испанских королей, построен в 16-м веке, сегодня функционирует как музей, экспонирует богатейшие собрания картин, скульптур и древних книг. Здесь же несколько комнат отведено под усыпальницу, где на стеллажах в четыре яруса (здесь все напоминает добротную камеру хранения) в мраморных саркофагах покоятся тела почти всех (кроме двух) королей Испании и большинства членов их семей. Несколько полок пока еще свободны, и всем известно, что одна из них «забронирована» за ныне здравствующим королем Хуаном.

Кстати, расскажу о вышеупомянутом завещании Франко, рискуя стать соавтором «золотой утки» (информация интересная, но получена из сомнительного источника – рассказа нашего «экскурсовода», ссылавшегося на желтую прессу пятилетней давности).

Года за два до кончины Франко в Испанию приехала знаменитая на всю Европу гадалка, которую иногда приглашали к себе некоторые государственные лидеры. Пригласил ее и Франко, беседовал с нею около двух часов и в конце разговора смело, как и положено бравому вояке, спросил:

– А можешь ли ты мне сказать, когда я умру?

– Ничего нет проще, мой генерал, как ответить на этот вопрос. Ты – сильный человек. И если тебе не страшно – скажу. Главное событие в твоей жизни – гражданская война, которая началась, выражаясь только цифрами, 17.07.36, а закончилась 01.04.39. Если сложить эти числа соответственно, получишь 18 ноября 1975 года – в этот день ты солнца больше не увидишь!

Так оно и случилось на самом деле. Мистика, но …

Вскоре Франко написал упомянутое завещание, где просил похоронить его в созданном им самим национальном мемориале в Долине Павших – так теперь называется это грандиозное сооружение, где покоятся и наши бывшие враги, и наши союзники (мероприятие, на первый взгляд, довольно сомнительное).

А с идеей совместного захоронения всех павших я столкнулся совершенно неожиданно уже дома, прочитав гневную статью в «Известиях». В ней автор кратко сообщил о посещении германской делегацией мемориального комплекса в Волгограде, а затем обрушил громы и молнии на голову посетительницы, которая задала экскурсоводу вопрос: «Почему в многотысячном списке погибших в Сталинградской битве нет ни одной немецкой фамилии?». В статье аргументировано доказывалось, что не место фашистам лежать рядом с нашими ребятами, что злодеяния одних и подвиги других – вещи несовместимые, и т.д.

Я, признаться, и сам также рассуждал, но после посещения Долины Павших возникли сомнения. Да, фашисты – враги, несли нам зло. Но, во-первых, не все! Были среди них люди и подневольные. А во-вторых, рано или поздно, но нужно мириться. Конечно, посадить за один праздничный стол, скажем, моего отца, участника Сталинградской битвы, и его германского сверстника, думаю, было бы невозможно. А их дети – вполне уже могут усесться. А внуки – запросто. Так что? Нужно до седьмого колена проклинать, и только потом прощать?

Когда речь идет о сверстниках событий, которые потенциально могут быть их активными участниками, не стоит надеяться на их забывчивость и скорую «взаимную любовь». А когда о детях? Или о внуках? Почему нужно на них распространять проклятия? Может, сразу договориться: «Это – зло, а это – добро, и мы не будем их смешивать! А мертвых положим в одну могилу, и Царствие им небесное!».

* * *

Но я отклоняюсь от темы, а обещал рассказывать только что-то необычное.

Главой Испании является король. Ведет он открытый образ жизни, и его можно, как рассказывают, довольно часто видеть мчащимся на мотоцикле по улицам и пригородам Мадрида. Нам не повезло, короля мы не увидели, но зато встретили королеву.

Однажды мы заехали в большой универсальный магазин, чтобы купить кассету с записью вошедшего в моду ансамбля «Баккара». Припарковавшись, Дмитрий (сопровождавший нас в поездке представитель «Машиноэкспорта») заметил, что в магазине находится кто-то из членов королевской семьи: рядом стоял солидный автомобиль с большими изображениями королевского герба на дверцах, и возле него находился охранник.

Мы поднялись в торговый зал, нашли прилавок с записями, стали рассматривать. Вдруг Дима шепчет: «Смотрите, королева!». Действительно, по центральному проходу по направлению к нам царственной походкой движется королева София, рядом телохранитель. Люди расступаются, вежливо и тихо ее приветствуют, она так же приветливо улыбается и подходит к нашему прилавку. Мне кажется, я даже уловил запах ее духов, так близко она стояла. Продавец с ней о чем-то учтиво переговорил, завернул какой-то диск, и она, подождав спутника, пока тот рассчитывался за покупку, пошла по направлению к выходу.

* * *

Что еще поразило меня, это распорядок дня испанцев. Мы как-то хотели попасть в магазин до перерыва. Из-за незнания местных порядков я предложил не спешить, вначале самим перекусить, а после заняться покупками. Дима пояснил, что перерыв в работе здесь существует не только, чтобы покушать, но и поспать: так называемая сиеста – послеобеденный отдых. И длится перерыв не менее трех часов.

Мы вбежали в магазин за несколько минут до закрытия и убедились, как здесь дружно готовятся отдохнуть: некоторые работники собирались выходить, а многие начали вытаскивать и устанавливать прямо в проходах раскладные кровати. Дима рассказал нам, что сиесту в Испанию завезли арабы, которые правили здесь более 700 лет и оставили после себя богатое наследство: самобытную архитектуру, ремесла, кухню, многие бытовые привычки, в том числе умение укрываться от послеполуденной жары за счет сиесты – крепкого и здорового сна.

Сиеста ломает наши привычные представления о рациональном распорядке дня. Мы считаем, что человеку необходимо непрерывно спать 8 часов в сутки, чтобы физиологически полностью восстановиться после трудового дня. Сторонники «арабской теории» считают, что наиболее активно организм восстанавливается в течение первых полутора-двух часов сна, а дальше активность восстановления заметно падает. Таким образом, разбивая сон на две части, можно за 6 часов получить тот же результат, что за 8.

Отсюда и необычный распорядк дня, который выглядит примерно так: работа с 8 до 12, перерыв с 12 до 16, работа с 16 до 20, отдых с 20 до глубокой ночи, чтобы осталось поспать часа три-четыре.

Нам стала понятна специфика и ночной жизни мадридцев: на ней не было налета пресыщенности и гламурности, присущих европейским мегаполисам.

Сиестой во время поездки мы не увлекались, но спать ложились довольно поздно – не раньше часа ночи, старались больше увидеть, бродили по ночным улицам. Дима демонстрировал свои любимые заведения, а их в Мадриде великое множество. Причем мы заходили не в большие роскошные рестораны – в них все в точности так же, как в Париже или в Москве.

Нам нравились небольшие кафе на 3-4 столика, людные даже глубокой ночью, но где всегда найдешь, где приткнуться. Чувствовалось, что в столь поздний час посетителями являются самые простые люди – местные жители, пришедшие семьями, с соседями, с малыми детьми, которые бегают тут же между столами или смотрят детскую (?!) передачу по телевизору. На столе, как правило, стоит большая сковорода с жареной картошкой, залитая яйцами, зелень и кувшин с вином. Все о чем-то беседуют и неторопливо жуют.

Кстати, еще одно принципиальное отличие испанского распорядка дня от нашего. Мы считаем, что ужин нужно отдать врагу, обед поделить с товарищем, и лишь завтрак должен быть плотным. Испанцы, наоборот, завтракают «крошкой», обедают кое-как, но в ужин – никаких ограничений. И что странно – большинство из них стройны! Арабы подводят под это свою теорию, взятую у природы: все животные, в особенности хищники, спят после еды, а когда проголодаются – начинают двигаться. Так же нужно себя вести и человеку, считают арабы. Так вот: испанцы на ночь едят картошку, яйца, мясо, запивают вином и не боятся растолстеть.

* * *

В Испании мы не видели боя быков: декабрь – не сезон. А хотелось бы, хоть немного. Во-первых, надо бы разобраться, почему «бой быков»? Правильнее было бы сказать «убийство быков». Во-вторых, говорят, что человеку, впервые попавшему на это представление, следует смотреть не на арену, а в первую очередь на зрителей – так они интересны в это время. И в Севилье, и в Гренаде мы заходили в «цирк» и выходили на арену с устоявшемся запахом чего-то смертного.

Вспомнилась небольшая деталь: когда я вышел из «цирка», ужасно хотелось пить. А перед нами простиралась роскошная апельсиновая аллея – деревья и земля сплошь усыпаны аппетитными желтыми плодами (почему-то не прибрано, может, оставили для красоты?). Решил попробовать. Меня предупредили, что это – померанцы, декоративные растения, очень похожие на апельсины, но есть их нельзя – слишком горькие. Не поверил. Украдкой, когда садились в машину, поднял с земли, очистил, запах – как на Новый год. Откусил – сплошная горечь. Одна радость: пить расхотелось. Зато приобрел опыт.

Еще полученный в Испании опыт: старайся не заменять слова жестами, иначе можешь попасть в неприятную ситуацию, похожую на ту, что случилась с одним из украинских директоров, приехавших в краткосрочную командировку в Испанию. В поездке его сопровождал уже знакомый нам Дмитрий.

Приехали они с этим директором в Овьедо за две недели до нас и остановились в том же отеле с романтическим названием «Созвездие гончих псов». Днем занимались своими делами, а вечером, поужинав в ресторане, уже поднимались к себе на этаж, но директор замешкался у лифта и потом поднимался один, без Диминого сопровождения. Находясь под впечатлениями ужина, он начал общаться с лифтером: какая, мол, красивая страна Испания, какие люди! Во! – и показал поднятый вверх большой палец. Лифтер что-то спросил, тот опять: «Во!». Лифтер посмотрел на ключ, молча кивнул и уехал, а директор пошел к себе в номер.

Едва разделся и улегся в постель – стук в дверь. Открыл, на пороге – красивая девица в «боевой раскраске». Без стеснения зашла в номер, непрерывно о чем-то «тараторит», раздевается, лезет под одеяло и делает приглашающие жесты. Директор попытался объяснить, что тут, видимо, какое-то недоразумение, и надо Вам, синьорина, уходить, но не тут-то было! Синьорина начала с раздражением покрикивать на директора, и тот побежал за помощью к Диме.