Текст книги "Путешествие в будущее и обратно"
Автор книги: Вадим Белоцерковский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 56 страниц)
Вспомним, с чего началась широкая известность Ельцина – с его критического выступления на пленуме ЦК КПСС осенью 87-го года. Ничего особо разоблачительного в том выступлении не содержалось, но был хамский выпад против Раисы Горбачевой, которую Ельцин обвинил в том, что она лезет не в свои дела и командует мужем. Удивительное в этой истории было то, что распечатка выступления Ельцина вышла из стен ЦК и была широко распространена по стране. В 1987-м году порядки в партии были еще достаточно суровы и КГБ был еще в полной силе, чтобы не допустить подобной утечки. И поэтому трудно усомниться в предположении, что именно КГБ (по решению каких-то высоких номенклатурных кругов!) и распространил текст выступления Ельцина с целью создать ему широкую известность и имидж смелого критика Горбачева. Одновременно и престиж Горбачева пощипать, и углубить конфликт между ним и Ельциным.
И заинтересованные в этом круги продолжали «раскручивать» Ельцина. В ход были запущены мифы о покушениях на него. И в реку-то его кто-то с моста бросал с мешком на голове, и в самолете (в Испании) злонамеренно встряхивали.
Ельцин был очень удобен для номенклатуры. Им легко можно было манипулировать ввиду известных его качеств: безмерного властолюбия, безудержной склонности к алкоголю и полнейшей беспринципности. В тот период партийное руководство активно создавало псевдооппозиционные силы и фигуры. Вспомним «Память» во главе с Д. Васильевым, ЛДПР с Жириновским. Но на Ельцина возлагались, разумеется, особо большие надежды.
Для чиновных коммунистов складывалась критическая ситуация. Они понимали, что незыблемый, казалось бы, строй государственного социализма доживает последние дни, как и воссозданная с его помощью империя. И единственное спасение для себя они видели в быстром («шоковом») переходе к капитализму, чтобы, используя еще имевшуюся в их руках власть, взять в свою собственность самые лакомые куски «народного хозяйства», переквалифицироваться в капиталистов. Надо не забывать, что процесс врастания коммунистических чиновников в капитализм подспудно начался еще при Брежневе.
Но при Горбачеве, в перестройку, им угрожало развитие событий по сценарию Пражской весны или польской «Солидарности». Горбачев, конечно, очень нерешительно и неумело вел страну в том направлении, но чиновники боялись, что «инженерно-рабочий класс» может взять дело в свои руки. И создание Союза трудовых коллективов наверняка увеличивало этот ее страх.
Номенклатуре надо было форсировать переход к капиталистическим реформам. Но для этого нужно было убрать с пути Горбачева, найдя или создав ему яркую замену. Горбачев тоже поддавался влиянию номенклатуры, но до известного предела. У него все-таки были какие-то принципы и чувство собственного достоинства. На переход к капитализму он, конечно, не согласился бы. И лучшего кандидата на замену Горбачева, нежели Ельцин, у чиновных коммунистов не было. Необходимо было только провести еще какую-то спецоперацию, которая сделала бы Ельцина всеобщим героем. Раскрутить его, как сейчас говорится. Так объективно выглядела ситуация в стране.
Я не думаю, что члены горбачевского руководства начали свой путч специально для вознесения Ельцина. Трудно предположить, что эти люди были способны на такой классовый альтруизм, чтобы по окончании операции лишиться своих постов и вообще уйти из политической жизни, да еще через Лефортово! Путчисты были, видимо, просто консерваторами, которых Горбачев тоже не устраивал, так как расшатывал существующий строй, напоминал им Дубчека. Но их, очевидно, с самого начала крепко схватили за руки могущественные сторонники капиталистических реформ, мешали им действовать активно. Тут очень интересно смотрелись два члена мозгового штаба номенклатуры – Аркадий Вольский и Владиславлев. Один из них сидел у Ельцина в Белом доме, другой – у путчистов на Старой площади, и оба все время поддерживали связь по правительственной телефонной линии. Не исключена, конечно, и такая версия, что команду Янаева спровоцировали на путч сторонники «вознесения» Ельцина. Попутно хочу отметить поразительную фигуру Вольского, который сумел пережить все последующие катаклизмы и остался наверху в своей роли серого кардинала (возглавляет сейчас Союз промышленников и предпринимателей).
После своей победы команда Ельцина, я уверен, сознательно выдвинула против путчистов явно недоказуемое обвинение: «заговор с целью захвата власти». (О каком захвате власти могла идти речь, когда путчисты властью и так обладали?) И судебный процесс велся к их оправданию, но еще до его окончания путчисты были амнистированы. Генерал Варенников, гордо не пожелавший амнистироваться, пошел на суд и был, разумеется, оправдан. Победители не хотели наказывать тех, кто им так помог!
Была после подавления путча распущена КПСС? Но ее уже нельзя было спасти, да и не нужна она была коммунистам, жаждавшим стать капиталистами. А вот объявить КПСС преступной организацией, как того требовали правозащитники, Ельцин со товарищи не позволили. Ведь в этом случае наступили бы, как говорится, юридические последствия для руководящей номенклатуры КПСС, включая самого товарища Ельцина. И суд не нашел юридических оснований для объявления КПСС преступной организацией! И партийных денег люди Ельцина сыскать, как и следовало ожидать, тоже не смогли, и деньги эти стали основанием для создания крупнейших финансовых структур, на руководящих постах в которых разместились многие бывшие партчиновники. Генерал Лебедь остроумно сказал о них: «Отступили на заранее подготовленные коммерческие позиции».
В целом коммунистическая бюрократия продемонстрировала поразительную гибкость и живучесть, чего от нее никто не ожидал. Казалось, эти жирнолобые люди ни на что уже не способны, кроме тупого и жестокого подавления любого инакомыслия, и вся их сила в силе КГБ. Однако истинная сила номенклатуры оказалась в ее беспредельной беспринципности. Что мы видим и на примере карьеры Ельцина. Верх стали брать демократы – и коммунистические чиновники тоже становятся завзятыми демократами, «реальный социализм» идет к развалу – и они становятся яростными сторонниками капитализма. Помню перефразированные слова Ленина в одном журнале: «Плох тот коммунист, который не может стать капиталистом!». «Плохих коммунистов» оказалось очень мало! В моду вошла религия, православие – и все бывшие партийные вожди стоят в церквах со свечами и даже крестятся. Восстанавливают царский герб. И так далее до бесконечности. Войди в России в силу иудаизм или ислам – и все коммунистические чины немедленно сделали бы себе обрезание! Эта их циничная беспринципность вкупе со слабоумием значительной части образованного общества и рабской забитостью народа обеспечили номенклатуре непотопляемость. А народу – нищету и вымирание.
Сохранение номенклатуры у власти было для меня лично ошеломляющей неожиданностью. Я не представлял себе, что такое может случиться при возникновении в стране революционной ситуации. Я думал, что в глубине сознания большинства людей в России должна жить ненависть к советской бюрократии.
Но наибольшую ответственность за сложившуюся ситуацию несет, конечно, интеллигенция. В ее силах было возбудить в обществе антиноменклатурное движение. Однако она даже и не попыталась этого сделать. Более того, я с изумлением увидел, что даже диссиденты в массе своей не осознавали такой необходимости, не понимали, что это такое – чиновники, выросшие в условиях сталинского тоталитаризма, не представляли, насколько неприемлема для этих чиновников демократия, как они жестоки, эгоистичны и безнравственны. Мне совершенно непонятно, как можно так не знать людей и страну, в которой живешь всю жизнь? Ведь все же в большей или меньшей степени сталкивались с чиновными коммунистами и должны знать новейшую историю страны, знать, какие чудовищные преступления они совершали. Народ, рабочих интеллигенция презирает, а то и ненавидит, а чиновных вельмож приемлет у власти! Вспомним Бориса Шрагина: «Интеллигент в России – это зрячий среди слепых, ответственный среди безответственных, вменяемый среди невменяемых». Или Бориса Хазанова: «Мучительный роман русской интеллигенции с народом окончен...». А с бывшими «ответственными товарищами» из КПСС он, как видим, разгорелся!
Поражает и тот факт, что так называемая демократическая интеллигенция помогала номенклатуре раскручивать культ Ельцина, выдвинула его своим лидером. Здесь сказался тот самый дальтонизм ко злу и его носителям, который так ярко проявился в эмиграции. Уму непостижимо, как можно было не видеть, какое злобное ничтожество представляет собой Ельцин!
Насколько бесконечно умнее был ненавидимый нашими демократами Ленин, который в 1922 году предупреждал о нарождении коммунистической бюрократии, наследующей все «лучшие» качества российских чиновников, «подлецов и насильников по природе своей».
Глава 35
Сговор славянских мудрецов.
Реформа Гайдара – Чубайса.
Общение с «заводским народом».
Письма читателей и слушателей.
Донос Гавриила Попова в Конгресс США.
«Черный Октябрь» и творческая интеллигенция.
Уход со «Свободы».
Прекращение деятельности.
Союза трудовых коллективов.
В этой главе речь пойдет об относительно недавних событиях, но так как я имею дерзость надеяться, что эта моя книга будет жить долго, то и недавнее со временем станет давним. Я лишь не буду слишком подробно описывать эти события, буду отмечать самые важные штрихи и комментировать их.
Вскоре после путча ГКЧП в Беловежской пуще был провозглашен роспуск Советского Союза. Я уже объяснял свою точку зрения на это событие и сейчас хочу лишь отметить то, на что не было обращено должного внимания. А именно – шовинистическое хамство Ельцина и двоих его славянских собутыльников, которые не посчитали нужным пригласить к обсуждению такого судьбоносного вопроса лидеров неславянских республик. Они, значит, распоряжались судьбой Советского Союза и его народов как хозяева. Вот тебе и Союз! Не говоря уж о вопиющем антиправовом характере беловежского сговора «на троих» и о том, что такой его, сговора, «формат» не позволял обсуждать судьбу нацменьшинств в республиках, в том числе и славянских нацменьшинств.
Это заседание в сауне пьяных славянских вождей, по глубокому моему убеждению, войдет в историю как свидетельство опасной недоразвитости трех «великих» славянских народов бывшего Советского Союза. Немыслимо даже представить себе, чтобы вопрос такой важности решался подобным образом в цивилизованных странах!
И еще не забудем: тут есть один особенно позорный аспект – жажда Ельцина поскорее влезть в кремлевское кресло Горбачева, ради чего сплеча рубился Советский Союз. И эта спешка безропотно была принята демократической общественностью России. (Прошу читателя иметь в виду, что везде, где я употребляю эпитет «демократический» в приложении к российской общественности или интеллигенции, я подразумеваю кавычки!) И это уже не только проявление дальтонизма ко злу, но и симптом, на мой взгляд, разрушения личности российского общества, за чем обычно следует и разрушение тела.
Почти впритык за варварской ликвидацией СССР последовало, как известно, другое великое событие – варварская, грабительская реформа Гайдара – либерализация цен (в условиях национализированной экономики!). За ней накатила грабительская приватизация Чубайса с помощью ваучеров. Я горжусь тем, что первый в России по радио и в российской прессе стал говорить и доказывать, что ваучеры не только не сделают рядовых граждан собственниками средств производства, но и не принесут им никакого дохода. Я доказывал, что обещания Чубайсом двух автомашин за один ваучер через год или 200 тысяч рублей, как это обещал академик и депутат Бунич, – дерзкая ложь, и цены на ваучеры будут только падать, ибо со временем начнет все больше выявляться бесполезность ваучеров: бывшая партийная и хозяйственная номенклатура, доказывал я, оставаясь у власти, никого из народа не подпустит к приватизации потенциально прибыльных объектов, всеми неправдами распределит их между собой, а для маскировки поставит во главе концернов и корпораций отдельных теневых и криминальных дельцов, вроде тех же Березовского или Потанина.
Отмечу, что Союз трудовых коллективов с помощью благожелательно настроенных к нему депутатов Верховного Совета РФ упорно боролся за придание закону о приватизации выгодного для трудовых коллективов характера. В результате этой борьбы и был включен в закон второй вариант приватизации, когда трудовой коллектив мог получить 51% голосующих акций. Но представители Чубайса перечеркнули это дополнение, поставив условием принятия второго варианта – открытую форму владения акциями, т. е. с возможностью продавать их на открытом рынке. Плюс к этому они протолкнули еще и пункт, согласно которому на предприятиях ликвидировались Советы трудовых коллективов (чтобы затруднить консолидацию акций коллектива!), а в директорских советах допускалось присутствие представителей коллектива в размере не более 30% от общего числа членов совета. В итоге администрация и внешние покупатели легко могли скупать акции у рядовых работников, лишая коллектив контрольного пакета, чем они и не преминули воспользоваться, когда дело касалось предприятий из доходных отраслей.
На Западе все предприятия и учреждения с собственностью работников принимают форму закрытых акционерных обществ, если вообще используют акции в каком-либо виде. Изредка администрация таких предприятий выпускает в открытую продажу акции, но либо в форме привилегированных (не имеющих голоса, но с твердыми дивидендами), либо голосующие, но в небольшом количестве.
И еще деталь. Помощник Чубайса Д. Васильев, выступая в те дни в прессе, сказал, что только 50% трудовых коллективов выражают желание стать собственниками своих предприятий. Может быть, эта статистика и была правдивой, но только по отношению к числу коллективов, а не работников. Васильев сложил лошадей и рябчиков: в половине, желающей хозяйствовать, находились крупные и средние предприятия, на которых было занято около 70% всех работников промышленности, а в не желающей части – мелкие предприятия, в которых преобладали малообразованные и деморализованные рабочие, мнением которых администраторы могли легко манипулировать.
Большинство крупных и средних предприятий и научно-прикладных учреждений состояло в «нашем» Союзе трудовых коллективов.
В 1992 году я смог осуществить мечту об издании на родине своей главной книги – о принципах синтезного социализма. Она была опубликована под названием «Самоуправление – будущее человечества или новая утопия?» в издательстве «Интер-Версо» (дочернее предприятие издательства «Международные отношения»). Это была усовершенствованная русская версия изданной за три года до того у «Хердера» книги «Россия перед выбором – самоуправление или тоталитаризм?». Тираж был весьма велик по тому времени (для подобной литературы) – 9 тысяч экземпляров, половину тиража закупил Союз трудовых коллективов для распределения по предприятиям страны. Книгу потом видели у рабочих активистов в Воркуте, Кузбассе, Приморье.
В 92-м году осуществилась и другая моя мечта – я смог выступить с лекциями на заводах. Питерский филиал СТК организовал для меня цикл лекций на шести предприятиях города. Часть расходов взял на себя и филиал соросовского фонда «Открытое общество». Я сдружился тогда с Даниилом Граниным, которого мои идеи не оставляли равнодушным, и он как сопредседатель фонда выхлопотал мне поддержку. Уложил я эти лекции в десять дней отпуска.
Выступления мои слушались с большим вниманием и сопровождались заинтересованным обсуждением содержания лекций, радовали умные, опирающиеся на здравый смысл вопросы и высказывания рабочих и инженеров.
Запомнился финал одного такого обсуждения в крупном научно-производственном объединении. В конце обсуждения я высказал мнение, что если бы строй кооперативного социализма установился в России, то это способствовало бы его распространению в мире, что в свою очередь увеличило бы шансы человечества на выживание. И вдруг один из слушателей сказал: «Вот это и есть – достойная для нашей страны национальная цель!». Это было еще до того, как Ельцин поставил задачу найти такую цель или идею.
В другой аудитории я получил записку такого содержания: «Мне импонируют Ваши взгляды на переустройство нашего общества в настоящее гуманное общество. Не хотели бы Вы поменять место на радио «Свобода» на кресло и портфель Председателя Совмина РСФСР и применить Ваш опыт и опыт других стран на деле, коль Вы заинтересованы в этом искренне?».
Выступал я немало и в Москве на всяческих собраниях, которых тогда было много. И даже на телевидение и радио не боялись меня тогда приглашать. Я уж не помню по какому каналу, но очень интересная передача получилась из сочетания двух интервью: с директором авиационного завода в Саратове Мироновым и со мной, и с включением архивных и музейных кадров о Савве Морозове. Я сам тогда, впервые к своему стыду, узнал, что Савва Морозов пытался сделать своих рабочих акционерами и совладельцами его фабрики, за что и был объявлен матерью и другими родственниками сумасшедшим. Хозяйских прав добивался и коллектив саратовского авиазавода. Запомнились слова Миронова: «Почему у нас боятся дать рабочему право на участие в управлении и прибылях, но не боятся зеленому парню в армии давать автомат с магазином патронов?».
После 93-го года на телевидение меня уже больше не приглашали.
В Москве я время от времени посещал станкостроительный завод «Красный пролетарий», коллектив которого и директор тоже пытались приватизировать это симпатичнейший предприятие в собственность трудового коллектива. Директор, Юрий Кириллов, очень симпатичный человек, типичный выходец из рабочих, даже посылал своих сотрудников учиться опыту американских предприятий, принадлежащих трудовым коллективам. Приглашал и американских специалистов с таких предприятий к себе. Но общее разрушение обрабатывающей промышленности подкосило и этот завод. Кириллов мне объяснял: чтобы сдержать гиперинфляцию, власти резко сократили оплату продукции сельского хозяйства, и предприятия агропромышленного комплекса лишились средств на закупку техники – машин, тракторов, комбайнов, а производящие их заводы перестали закупать у нас станки. Так вот всю обрабатывающую промышленность и положили по эффекту домино. На «Красном пролетарии» перешли к выпуску очень примитивных, но дешевых станков, даже цистерны для разведения рыбы выпускали, и еще что-то подобное. Но это мало помогало, и приходилось все время сокращать число рабочих, вплоть до мизера. Держались на том, что сдавали или продавали по частям заводские помещения коммерческим фирмам под офисы или склады, благо завод был расположен почти в центре Москвы.
Существовал и еще ряд предприятий, которые заявляли себя «народными предприятиями», т. е. находившимися в собственности и самоуправлении коллективов, в том числе и комбинат микрохирургии глаза Святослава Федорова, но при ближайшем рассмотрении они оказывались, так сказать, директорскими предприятиями с авторитарными порядками и структурой совладения, которая представляла собой завуалированную премиальную систему.
Много позже, в 1999 году, я побывал в карельском поселке Советский под Выборгом на конференции 33-х так называемых протестных трудовых коллективов из 22-х городов, которые пытались добиться прав собственности на свои предприятия. Конференция проходила в клубе знаменитого тогда целлюлозно-бумажного комбината, который был взят в управление трудовым коллективом, и сумел отбить силовую, с использованием отряда спецназа, атаку криминального предпринимателя, желавшего заполучить комбинат в свою собственность. (Впоследствии коллектив заставили сдаться помощью экономической блокады, организованной местными властями!)
Конференция оставила тяжелое впечатление: выступавшие люди мало верили в успех своей борьбы, не имели ясных представлений, что им делать, и сетовали, что народ в массе своей продолжает оставаться пассивным. Бросалось в глаза отсутствие настоящих левых оппозиционных сил в стране. Выступавшие на конференции члены КПРФ пытались лишь использовать протестные коллективы в своих узких интересах и получали вежливый отпор.
