Текст книги "Путешествие в будущее и обратно"
Автор книги: Вадим Белоцерковский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 56 страниц)
Предвижу вопрос, почему поляки после освобождения из-под ига Москвы в эпоху Горбачева не вернулись к реформам «Солидарности»? Да потому, что народу, а «Солидарность» 1980—1981 годов была плодом народного движения, трудно за короткий срок накопить энергию для нового революционного подъема. Люди в Польше, как и в Чехословакии, потеряли надежду на возможность каких-либо перемен под гнетом Советского Союза, никто не думал, что удавка Москвы так скоро может лопнуть, и к моменту, когда она неожиданно разорвалась, в стране не существовало какого-либо организованного объединения сторонников «социалистического самоуправления». И при этом нужно было быстро избавляться от существовавшего строя, что проще всего было сделать путем приватизации и акционирования. Что и в Польше удовлетворяло значительную часть номенклатурных коммунистов и красных директоров. Как и в Чехословакии сыграл свою роль страх перед Россией. Хотелось поскорее слиться с Европой, уйти под ее защиту и ради этого ничем не отличаться от Европы. В этой спешке не приняли во внимание предупреждения своего же Папы – Кароля Войтылы о том, что «Капитализм не должен служить образцом для стран Восточной Европы после падения там коммунистических режимов.»
И еще часто задается вопрос, а был ли бы успешным синтезный уклад в Польше? Я уже отвечал на этот вопрос в связи с Пражской весной, но повторю на всякий случай. Ячейки такого уклада, множащиеся на Западе в последние полвека, – очень успешны! И нет никаких оснований сомневаться в том, что и в высококультурных странах Центральной Европы «синтезный уклад» развивался бы победно.
Я даже не знаю, как начать о нем говорить – настолько невероятно это чудо. Каждый день, начиная с мая 1981 года, приносил все возрастающий поток сообщений из Польши о борьбе «Солидарности» за строй самоуправления. На Западе на первых полосах газет и по телевидению выступали по этому поводу ученые и политики, эксперты и писатели, священники и выезжавшие из Польши представители «Солидарности», включая Леха Валенсу; публиковались статьи, репортажи, брошюры, велись дискуссии. Даже в парламентах шли споры по поводу «второй революции» в Польше. Выдвижение советской эскадры к Гданьску во время проходившего там съезда «Солидарности» вызвало едва ли не панику в Западной Европе. Непрерывно сообщалось о борьбе поляков за строй самоуправления и в прессе всех восточноевропейских эмиграций, включая украинскую и прибалтийскую. Мне заказывали на эту тему статьи и брали у меня интервью.
И только массмедиа Советского Союза и русской эмиграции не замечали борьбы «Солидарности» за трудовое самоуправление! Разве это не чудо солидарности? Кого с кем? Политэмиграции с Кремлем и Лубянкой!
Когда я первый раз собрался писать об этом феномене, я даже решил проверить себя – стал еще раз просматривать все политические эмигрантские газеты и журналы за вторую половину 1981 года. Что называется, своим глазам не мог поверить!
Среди причин игнорирования борьбы «Солидарности» за самоуправление была, конечно, и догматическая, «реактивная» неприязнь российских эмигрантов ко всему, что пахло социализмом (в том числе и нежелание хоть частично признать мою правоту), но такая плотная информационная блокада на протяжении всего времени «Солидарности» и всех последующих лет была бы, конечно, невозможна без цементирующего действия представителей КГБ в эмиграции.
И когда я увидел эту блокаду, окончательно понял, что и блокада моих работ и идей в эмиграции также цементировалась КГБ. До того времени я боялся, не преувеличиваю ли я свою роль.
Параллельно с блокадой деятели нашей эмиграции начали извращать и фальсифицировать цели «Солидарности».
А. Солженицын в интервью с Бернаром Пиво говорил:
«Движение «Солидарности» и Леха Валенсы – это и есть одно из проявлений, как может Восток освободиться сам. Обратите внимание, это движение не имеет ничего общего с социализмом. И никогда уже Восточное освободительное движение не будет социалистическим. Социализм нам уже отвратен.... Поляки сейчас показывают сплочение на христианстве и против социализма и коммунизма».[66]66
«Русская мысль».1.11.1984
[Закрыть]
Как всегда, «классик» следовал принципу: «Жить не по лжи, не вылезая изо лжи!».
НТС в изданном «Посевом» сборнике «Солидарность. 1980—1982» не приводит ни одного программного документа «Солидарности» о самоуправлении или хотя бы цитат из них.
Слово «самоуправление» упоминается два-три раза вскользь в перечислениях. В то же время доказывается, что «...государственное мышление «Солидарности» и предлагаемые ею направления преобразований и весь подход к решению общественных проблем чрезвычайно близки тому, что предлагает для России НТС – Союз русских солидаристов» (с. 170—171).
И далее в сборнике поясняется, что конкретно предлагает НТС для России: «...структуру общества на основе групп населения, выполняющих определенные функции на службе всему обществу: например, сотрудники сфер здравоохранения, народного образования, средств сообщения, сельского хозяйства, важнейших отраслей экономики и т. п. В энциклике «Квадрагезимоанно» эти общественные группы названы корпорациями» (выделено НТС. – В. Б.). В такой корпорации сотрудничает «сообщество людей, объединенных общим служением одному делу, солидаризированных этим самым в одно общее «мы»... сотрудничают представители разных видов физического и умственного труда» (с. 169—170).
Значит, от министра, хозяев и директоров до рабочих и служащих предприятий в рамках одной отрасли. Такие корпорации несовместимы, разумеется, с профсоюзами, всегда и везде объединяющими только наемных работников. Несовместимы такие корпорации и с самоуправляющимися предприятиями, принадлежащими работникам, «независимыми друг от друга и конкурирующими между собой», в условиях «демократии без дисциплины» – как это точно сформулировал тов. Андропов.
Программа НТС, как видим, вчистую заимствована у итальянских фашистов, из их корпоративной программы: «служение одному делу», «одно общее «мы»» и т. д. Корпорации итальянских фашистов были созданы на месте разогнанных профсоюзов и запрещенных политических партий. Они олицетворяли единство всех классов общества (внутри корпораций) в интересах «одного дела» – в интересах Нации и Империи и означали полное закрепощение людей в интересах расширения империи.
Так вот, получается, что «Солидарность» «с социализмом ничего общего не имеет», а вот с фашизмом – имеет!
Не отставал от НТС и Солженицына и Максимов, заявляя, что «События в Польше происходят под знаком креста и национализма (в его оздоровительной форме)» (из письма Михайло Михайлову от 11 февраля 1981 года).
Кто во что горазд – только бы подальше от правды!
Одновременно фальсификаторы не забывали и об антизападной пропаганде. Солженицын в упомянутом выше интервью говорит: «Но что сделала Западная Европа и мир на помощь «Солидарности». В общем-то ничего. В общем больше щадили польское правительство. Никакой реальной поддержки не было».
Солженицыну вторят в своей брошюре энтээсовцы: «О Западе как действующей политической силе в польских событиях говорить не приходится. Освободительные движения всех порабощенных коммунизмом стран должны с самого начала отдавать себе отчет: помощи от Запада ждать нечего, нужно надеяться только на отстройку собственных сил» (с. 154).
Но через две недели после интервью Солженицына Бернару Пиво «Монд», «Таймс» и «Шпигель» одновременно (13 ноября 1984 года – в день введения в Польше военного положения) опубликовали интервью с Адамом Михником, который сказал о западной помощи следующее: «Какое колоссальное, замечательное движение солидарности с Польшей, с ее профсоюзом, какой поток помощи! Все поняли, что речь идет не только о будущем Польши, но и всего европейского континента и даже других районов земли».
Ложь Солженицына и НТС была здесь совершенно преднамеренная. Всем на Западе было известно, какая огромная материальная помощь шла в Польшу через церковь, а уж о моральной поддержке и говорить не приходится. Истово верующие Солженицын и энтээсовцы «забыли» об избрании кардинала Войтылы на папский престол, что сыграло большую роль в рождении «Солидарности», «забыли» и о Нобелевской премии мира Валенсе, о помощи МОТ (Международного объединения труда при ООН), международных профобъединений, правительств и общественных организаций.
Очень характерна была и позиция ведущих политических изданий русской эмиграции после разгона «Солидарности», в 1982—1987 годах. Пользуясь свободой и плюрализмом польской подпольной и эмигрантской прессы тех лет, в которой печатались и взгляды критиков руководства «Солидарности», русская эмигрантская пресса цитировала почти исключительно критические взгляды, создавая у читателей негативное отношение к «Солидарности». То есть русская эмигрантская пресса действовала наподобие прессы советской, точно так же пользовавшейся свободой критики в западной прессе, чтобы чернить Запад. Тон и здесь, в очернении «Солидарности», задавали «Посев» и «Континент», где особенно старалась Н. Горбаневская, знавшая польский язык.
Интересен и тот факт, что большая часть критических по отношению к «Солидарности» материалов брались из листков так называвшейся «Сражавшейся солидарности», созданной в те годы польскими органами ГБ и советскими, наверное, также. Значит, истинная «Солидарность», большинство активистов которой сидело в тюрьмах, не сражалась! Популярностью в русской эмигрантской прессе пользовалась и националистическая, фашиствующая группировка, называвшая себя «Конфедерацией независимой Польши». После освобождения Польши от советского диктата – от «Конфедерации», как и от «Сражающейся солидарности», и следа не осталось, как и от органов, их породившими! В Польше (и других бывших соцстранах Восточной и Центральной Европы) этим органам не позволили сохраниться!
Чем, кроме влияния упомянутых «органов», объяснялась нелюбовь русских политэмигрантов к «Солидарности»? Я беседовал на эту тему с эмигрантами и пришел к выводу, что их раздражало народное, рабочее происхождение «Солидарности» и ее руководителей, и конечно, их социалистические взгляды. Испытывали русские политэмигранты и зависть к тому, что польские диссиденты пользовались широкой поддержкой народа.
Этот обзор российской реакции на борьбу «Солидарности» я закончу удивительным фактом позднейшего времени. В 1998 году в московском марксистском журнале «Альтернативы» (редактор А. Бузгалин, доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ) была напечатана моя статья, в которой я писал, что пример и опыт создания «Солидарности» был бы очень полезен для утверждения демократического, кооперативного социализма в России. Но редакции журнала не нравится и кооперативный социализм, и «Солидарность», и она в советской манере пристегивает к моей статье критический отзыв члена редколлегии этого журнала, доктора экономических наук, профессора Эмиля Рудыка, который приводит следующий аргумент: «...не следует забывать, что одним из существенных источников финансирования деятельности «Солидарности» были спецслужбы Запада и, в первую очередь, ЦРУ» (с. 171).
Это пишется через 13 лет после начала перестройки. Словно советская пропаганда и не прекращалась!
Глава 31 Сражение с Фрэнком Шекспиром и Рональдом Рейганом
Победа национал-патриотов.
Передача Лосева о еврейском Змие.
Обращение к Сенату США.
Увольнение со «Свободы».
Американская демократия.
Незабвенный Ларс-Эрик Нильсен.
Волчье молчание эмиграции.
Немецкий рабочий суд.
Бешенство солжистов и солидаристов
Подошло время рассказать о моем сражении с администрацией «Свободы» и косвенно с президентом США.
История эта потрясла всю эмиграцию и даже значительную часть западной общественности, освещалась в центральной прессе почти всех стран Запада, обсуждалась в Конгрессе США и в Белом доме. Ведь это было первым и пока, слава Богу, единственным случаем репрессий против советского диссидента на Западе за осуществление им святого права на критику, протест, да еще по такому поводу, как антисемитская пропаганда на Советский Союз через американскую государственную (фактически) радиостанцию.
В этой истории все сошлось и переплелось: качества русской эмиграции и американских администраторов, немецкого рабочего суда и трудового законодательства, президента США и американской демократии.
Центральной, хотя и несколько закулисной фигурой в этой истории был президент США. Напомню, что именно президент в Штатах назначает главное лицо администрации РСЕ/РС – председателя Совета международного радиовещания (BIB), который потом уже подбирает всех нижестоящих администраторов: президента обеих радиостанций, директоров РСЕ и РС.
Президентом США в то время был Рональд Рейган.
Ирония состоит в том, что советская пропаганда не всегда говорила сплошную неправду. Так, была доля правды в том, как советские СМИ освещали личность Рейгана. Рейган действительно был крутым реакционером и ко всему еще не очень умным человеком. К примеру, как раз во время моего сражения с администрацией РС он вознамерился при поездке в Западную Германию посетить кладбище эсэсовцев. Но американская демократия – не российская: 75 сенаторов из 100 проголосовали против такого мероприятия, и Рейгану пришлось посчитаться с их мнением!
К достоинствам американской демократии надо отнести то обстоятельство, что деятельность на посту президента неумного и реакционного человека микшируется эффективными демократическими институтами, включая прессу, и такие президенты не приносят заметного вреда стране. Зато когда президентом становится Личность, в стране, а то и в мире многое меняется в лучшую сторону. Примеры тому – деятельность Авраама Линкольна, Вудро Вильсона, Франклина Рузвельта, Джона Кеннеди.
Так вот, в 1984 году Рейган назначил председателем BIB некоего Фрэнка Шекспира, радикального реакционера с коричневым оттенком. Впервые приехав на радио в Мюнхен, Шекспир в ответ на реплику кого-то из НТС, что, мол, «Свобода» при прежнем руководстве занимала антирусскую позицию, заявил, что и в США имеются антиамериканские органы массмедиа, например газета «Нью-Йорк таймс». Да еще обрадовал сотрудников радио, что все члены нового BIB – белые. Большинство американцев на станции были в шоке. «Теперь держитесь!» – сказал мне один из них.
И понеслось: Шекспир обратился к Солженицыну и Максимову за советом, кого ему назначить директором «Свободы»?
И те посоветовали Джорджа Бейли, члена редколлегии «Континента», американца и горячего русского патриота. Дело в том, что Бейли в конце войны, будучи высокопоставленным сотрудником ЦРУ, руководил выдачей власовцев и других русских коллаборантов советским властям. Два года этим занимался. Как он потом напишет в своей мемуарной книге, он видел, как русские вскрывали себе вены у него на глазах или убивали друг друга, чтобы не попасть в руки советских коллег Дж. Бейли. И у бедняги поехала крыша! Он оказался человеком совестливым, сострадательным и в порядке раскаяния сделался страстным поклонником всего русского и русских националистов в том числе, а заодно и украинских. На радио он приблизил к себе энтээсовцев и даже в секретари взял дочь студийного режиссера Виктории Семеновой, Жанны Д’Арк русского патриотизма и антисемитизма. (Это она сказала в студии: «Они уже за Христа принялись!», когда я цитировал речь Желябова из трифоновского «Нетерпения».) Виктория Семенова ежедневно приносила Бейли в судочках русские обеды – щи, пирожки, жаркое и прочее. Но бедняга Бейли – сложная личность! – сподобился породниться и с немецким патриотом Акселем Шпрингером, медиамагнатом (был женат на его дочери). Представителем дома Шпрингера Бейли и состоял в редколлегии «Континента».
Главным своим советником Бейли сделал Глеба Рара, и тот немедленно принялся проводить на станции реформу, которой так долго добивались Солженицын, Максимов, НТС и прочие национал-патриоты. Суть этой реформы была в следующим.
Отмена предварительного американского контроля за соответствием содержания передач политическому руководству, утвержденному в свое время Сенатом США.
Введение шести религиозных передач православной конфессии – на что отводилось 14 часов в неделю. (Вспомним возмущение Солженицына: «Радиопередачи «Свободы» все 30 лет направлены на то, чтобы не дать русскому православию подняться и стать организующей силой в России».) Для сравнения, польская редакция РСЕ, вещая на очень религиозную страну, имела в неделю только полтора часа религиозных передач.
Правда, вскоре после недоуменных вопросов в Вашингтоне (почему ведутся только православные передачи на многоконфессиональную страну?) одну из шести отдали под иудаизм. Мусульман, протестантов – побоку, хотя их в России значительно больше, чем евреев, и тем более – верующих евреев.
Выделение 14 часов в неделю под религию значительно уменьшило время для остальных тематических передач и привело к сокращению числа их повторений с шести до трех раз в сутки, что для страны с 12 часовыми поясами и в условиях глушения означало уменьшение вероятности приема этих передач почти до нуля.
И самое фантастическое – каждое утро русское вещание «Свободы» начиналось чтением псалмов!!! «Приступая ко дню» – называлась передача. Эти псалмы представляли собой дополнение к глушению. Зеленая улица была дана национал-патриотическому вещанию, прежде всего – текстам Солженицына. В том числе антиамериканским и антидемократическим!
Безумие Солженицына захлестнуло станцию! Помню эпизод с текстом речи Солженицына в Японии, в которой «классик» убеждал японцев не верить в помощь США в борьбе с «коммунизмом», так как американцы всех предают. Речь эта должна была передаваться в программе Глеба Рара, но ее отказывались подписывать к эфиру все помощники Бейли – боялись! Но сам Бейли ее подписал, и она пошла в эфир. И при этом нам не разрешалось оппонировать Солженицыну.
Русские нацпатриоты быстро раскрутились до антисемитских передач и даже до антикатолических – умудрились оскорбить Кароля Войтылу, Папу Римского. Снарядили они в эфир и передачу о том, как поляки (оказывается, не только евреи!) погубили Россию, предав Белую армию в Гражданскую войну. Не отставала и украинская служба, где Бейли также дал карт-бланш украинским националистам. Они, к примеру, стали прославлять эсэсовскую дивизию «Нахтигаль», сформированную из украинцев, и марионеточное правительство Стецько – как «борцов за освобождение Украины от москалей и коммунистов».
Я несколько раз на планерках пытался протестовать против подобных передач, предлагал уравновешивать их противоположными материалами. Без внимания!
Наконец я послал Джеймсу Бакли, президенту обеих радиостанций (до того сенатору от штата Нью-Йорк), и Джорджу Бейли меморандум с предложением создать передачу о публицистике Сахарова, который в то время находился в ссылке и был лишен голоса. Даже не получил ответа!
Однако со временем о вакханалии на РС стало известно в Америке, и американская пресса начала с возмущением писать о националистических передачах «Свободы». Симон Визенталь, знаменитый «охотник за нацистскими преступниками», выступил в американской прессе со статьей, в которой писал, что в 41-м году он находился во Львове, когда туда входили немецкие войска, и читал листовку восхваляемых сейчас по «Свободе» украинских «патриотов», руководимых Стецько: «Встречайте немецкие войска не цветами, а отрубленными жидовскими головами!». Протестовала и международная еврейская антифашистская организация «Бнай-Брит». С острой критикой в адрес РС выступил тогдашний председатель сенатской Комиссии по иностранным делам (она курирует финансирование радиостанции) Чарльз Перси, а также директор персонала этой комиссии Дж. Крисчансен. Чарльз Перси и влиятельный член комиссии сенатор Клайборн Пелл один за другим потребовали расследования на «Свободе».
Расследованием занялся главный контрольный орган Сената Джи-Ай-О (Главная счетная комиссия). Инспекторы комиссии прибыли в Мюнхен на радиостанцию.
В этот момент в эфир пошла одиозная антисемитская передача эмигрантского литератора Льва Лосева, посвященная описанию Солженицыным убийства Петра Столыпина Дмитрием Богровым («Август четырнадцатого»). Лев Лосев, поэт, был крестившимся евреем, сыном знаменитого искусствоведа Лифшица, ходившего (как и И. Юзовский!) в годы сталинского антисемитизма в лидерах «критиков-космополитов».
В своем эссе Лосев стремился прямыми словами довести до сознания слушателей то, о чем Солженицын говорил в романе образным языком. А именно, что еврей Дмитрий Богров (как и в случае с «Израилем» Парвусом, Солженицын дает Богрову еврейское имя «Мордка»!) убил Столыпина не по «заказу» его врагов при дворе, как это признано всеми серьезными историками в мире, а из-за того, писал Лосев, что «в самой глубине личности Богрова, в такой глубине, где личность уже и перестает быть личностью и превращается в явление родовое», т. е. присущее всему еврейскому народу, «таилась змеиная ипостась Богрова», конкретно – ненависть к России. И не просто «змеиная» ипостась была присуща Богрову, уточняет Лосев, а ипостась «Змия», т. е. посланника сил ада! «В романе Солженицына, в противоборстве Столыпина и Богрова, – писал Лосев, – отчетливо прорисовывается мифологема противоборства Добра и Зла, Света и Тьмы, Креста и Змия».
И для окончательного прояснения этой мысли Лосев цитировал «Протоколы сионских мудрецов», защитив себя оговоркой, что это фальшивка. Он цитировал в «Протоколах» именно то место, где говорится о планах еврейских мудрецов завоевать мир и о необходимости с этой целью «подтачивать и уничтожать все государственные нееврейские силы по мере их роста». В эфире при глушении слова о фальшивости «Протоколов» вообще могли остаться неуслышанными, да и зачем, спрашивается, цитировать фальшивку?! Ну и одновременно в передаче говорилось, что «выстрел в Столыпина – был выстрелом в Россию» и привел в 17-м году к революции, т. е. к «гибели России». О том, что в России в те времена совершалось множество террористических актов против царских властей, к которым евреи не были причастны, в эссе не говорилось ни слова. Не упоминалось и о том, что незадолго до Богрова Столыпина пытались убить эсеры, среди которых также не было евреев.
Я решил протестовать по поводу этой передачи и протест направить в Сенат, ибо было совершенно ясно, что новое руководство РС само по себе никаким протестам против писаний нацпатриотов внимания не придаст. Я предложил нескольким возмущенным сотрудникам-евреям (набралось человек пять) написать коллективное обращение, но нашелся среди них господин, который разрушил эту идею. Решили писать раздельные протесты. Кончилось тем, что написали только двое, но и они не решились послать свои протесты в Сенат – направили «родному» начальству, которое, разумеется, выбросило протесты в корзину. Свой меморандум, адресованный Комитету международных отношений Сената (копии начальству РСЕ/РС, редактору передачи и ее автору), я передал прямо в руки сотрудникам Счетной комиссии Сената (Джи-Ай-О), работавшим тогда на станции. Узнав, что никто больше не направил протест в Сенат, я понял, что мое пребывание на «Свободе» повисло на ниточке!
В протесте я писал, что передача по «Августу четырнадцатого», на мой взгляд, «представляет собой пропаганду крайнего антисемитизма и является дополнением к антисемитской пропаганде КПСС и КГБ, которая однако еще не решается цитировать «Протоколы сионских мудрецов», любимую книгу Гитлера, как это сделано в упомянутой передаче». Писал я и о том, что подобных передач с приходом новой администрации стало очень много.
Меморандум я заключил словами: «Необходимо, очевидно, проведение серьезных реформ в структуре и руководстве РС, чтобы сделать невозможным появление в эфире передач, оскорбляющих ту или иную категорию наших слушателей и дискредитирующих наше Радио».
На что я рассчитывал, адресуя этот протест в Сенат? В лучшем случае на то, что со станции уберут Бейли и нацпатриотов вновь отодвинут от руля. Но я прекрасно осознавал риск этой акции. Ведь фактически я жаловался Сенату на политику президента США, поставившего во главе РСЕ/РС махрового реакционера. Я понимал, что посылая в одиночестве протест в Сенат, я очень облегчаю начальству станции возможность отомстить мне, уволить с работы, что для меня означало бы приговор к пожизненной нищете, но и продолжать работать на «Свободе» в ее нынешнем качестве я уже не мог.
Перед тем как передать протест сотрудникам Джи-Ай-О, я посоветовался с Анитой, объяснив ей, чем все это может кончиться. Она, вздохнув, согласилась со мной, что надо протестовать.
Из Джи-Ай-О сведения о передаче эссе Лосева и о моем протесте «утекли» в американскую прессу, и скандал разгорелся с новой силой. В «Вашингтон пост» подчеркивалось, что на этот раз протест пришел не от западного человека, а от российского сотрудника РС, политэмигранта и бывшего диссидента. Для американцев это было важно.
Затем был опубликован и доклад Джи-Ай-О. В нем сообщалось о многочисленных нарушениях «политического руководства» в передачах РСЕ/РС, включая передачу эссе Лосева об «Августе четырнадцатого» Солженицына, и делался вывод об ответственности за эти нарушения нынешнего руководства станции. В Сенате по этому докладу было даже проведено слушание. (Солженицын потом в «Зернышке» напишет, что обсуждал Сенат роман «Август четырнадцатого», «не прочитав его, так как еще не было английского издания». Правду он не мог написать: пришлось бы тогда мое имя упоминать в героическом ореоле! А он напишет, что я донос сделал начальству «Свободы» на передачу Лосева. О том, что это был протест в Сенат, и о последующем увольнении не скажет ни слова!)
После слушаний в Сенате Белый дом срочно направил к нам на радиостанцию своего представителя, профессора русской истории Беллингтона, с поручением разобраться, действительно ли дело обстоит так серьезно. Он несколько дней работал на станции, встречался со многими, но не со мной!
В этот период я стал невольным свидетелем происшествия, характерного для нравов либеральной эмиграции. В исследовательском отделе нашей редакции работала бывшая диссидентка и член клана Синявских Юлия Вишневская, крещеная еврейка. Ко мне она относилась так же, как и Розанова, и неоднократно сочиняла мне мелкие пакости. Так вот, вхожу я в один прекрасный день в комнату к Глебу Рару по делу и вижу – стоит перед ним госпожа Вишневская, спиной к двери и ко мне, значит, и говорит, что если Глеб Александрович пожелает, она может собрать подписи сотрудников-евреев под заявлением, что в передачах русской редакции не было антисемитизма. Я застыл в дверях и увидел, что Рар с испугом смотрит на меня. Увидела этот его взгляд и Вишневская и обернулась. Я в ужасе бежал от кабинета Рара. Не знаю почему, но предлагавшегося заявления сотрудников-евреев не последовало.
Случилась в те дни и другая мерзость. Господин Наум Коржавин написал письмо президенту радиостанции Джеймсу Бакли в защиту передачи Лосева и с обвинениями в адрес сотрудников, протестовавших против этой передачи (письмо датировано октябрем 1984 года). Он обвинял всех нас в клевете и провокации с целью нарушить нормальную работу радио.
«Я тоже по происхождению еврей. И меня возмущает и оскорбляет поведение этих людей», – писал Коржавин. В письме утверждалось, что в передаче-эссе Лосева нет никакого антисемитизма, и заканчивалось оно следующим образом:
«Полагаю, что Солженицын – даже если отвлечься от его колоссальных заслуг перед литературой – сделал для России и свободы достаточно, чтобы никто не смел становиться между ним и его читателями-слушателями внутри страны. И особенно меня не устраивает, когда такие попытки предпринимаются как бы от имени и во имя еврейского народа, из которого как-никак я тоже происхожу. Все равно, почему это делается – из близорукости, темных расчетов или маниакальности. Все, что я знаю о Вас, дорогой г-н Бакли, позволяет мне надеяться, что Вы не поддадитесь этому бесстыдному и бессмысленному шантажу.
С многолетним уважением и наилучшими пожеланиями. Искренне Ваш Н. Коржавин, русский писатель, эмигрант».[67]67
Цит.по: Литературный курьер (США).1985. №11
[Закрыть]
Бедный Коржавин не знал, что дни «многолетнеуважаемого» г-на Бакли на президентском посту радиостанции сочтены. Для фона отмечу, что мы с Коржавиным были знакомы еще с Москвы – встречались на диссидентских тусовках. Однажды я ему даже предложил подписать составленное мною обращение к президенту Никсону перед его приездом в Москву, которое ранее уже подписали многие правозащитники, включая Сахарова. Но Коржавин подписать отказался, честно объяснив, что боится лишиться возможности печатать свои стихи в журналах, а к эмиграции он еще не готов. Я понял и принял его объяснение. Так что Коржавин хорошо знал, кто я и откуда.
Интересную деталь узнал я потом и от Владимовых. Они рассказали, что когда вспыхнул мой конфликт с руководителями РС, в редакцию «Граней» (Владимов тогда еще работал редактором) прибежал Романов, один из фюреров НТС, и стал рыться в архиве. «Здесь где-то должна лежать распечатка книги Белоцерковского, – объяснил он, – в которой этот негодяй (т. е. я) рассказывал, как он был завербован КГБ!». Он имел в виду текст «О самом главном», переданный в НТС Юрием Штейном! Там была автобиографическая главка. Ничего не найдя, Романов, проклиная «разгильдяев»-сотрудников, выбежал из редакции.
