Текст книги "Путешествие в будущее и обратно"

Автор книги: Вадим Белоцерковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 56 страниц)

Возможен вопрос, почему я не занимал командных постов на радио? Потому, очевидно, что против меня воевали и старые эмигранты, и новые! И американцы не могли с этим не считаться.

После победы «патриотов» началась следующая стадия. В эфире РС стали множиться агрессивные националистические передачи. Эксперты при BIB, периодически изучающие передачи «Свободы», заметили этот сдвиг и подняли тревогу. В результате на РС произошла новая смена руководства. Национал-патриотов отодвинули от редакторских постов, в том числе и Глеба Рара.

Но перетягивание каната между «демократами» и «патриотами» продолжалось. В «Континенте» начали печататься разгромные материалы о «Свободе».

Одним из центральных событий этой новой кампании в борьбе за «Свободу» можно, наверное, считать открытое письмо президенту Картеру Максимова, Буковского и Кузнецова, опубликованное в американской прессе и в 25 номере «Континента» за 1980 год незадолго до выборов в США, когда Картер вел борьбу с Рейганом за переизбрание на второй срок. Авторы письма утверждали, что с приходом в Белый дом Картера «положение на радиостанции по сравнению с предыдущим периодом еще более ухудшилось. Качество программ резко снизилось в связи с тем, что по принципиальным мотивам с нею отказался сотрудничать целый ряд наиболее квалифицированных и репрезентативных представителей советского правозащитного движения и культуры: Солженицын, Бродский, Чалидзе, Литвинов, большинство подписавших это письмо и еще многие.

...Абсолютно безответственная кадровая политика привела к тому, что факты шпионажа на станции стали обыденным явлением. Только за последние пять лет здесь имели место несколько случаев разоблачения советских и восточноевропейских агентов. Оглядываясь назад, позволительно спросить: а сколько еще осталось неразоблаченных?

Политическая цензура на станции сделалась правилом. ...В результате, даже по официальной статистике исследовательской службы «Свободы», число ее слушателей за последние несколько лет сократилось почти вдвое».

Все утверждения этого письма были полнейшей ложью. В частности, с момента моего поступления на РС (ноябрь 1973) и до момента опубликования этого письма не было ни одного случая разоблачения каких-либо агентов. И таких случаев вообще никогда не было! Ни до, ни после. За все годы было три случая бегства сотрудников РСЕ/РС в соцлагерь, которые там обставлялись как возвращение агентов, выполнивших задание. В русской редакции ко времени появления обсуждаемого письма был только один такой случай, имевший место еще в 1973 году, т. е. задолго до Картера. Никаких «фактов шпионажа» также никогда не было и быть не могло по той простой причине, что на радиостанции не имелось ничего секретного. Именно поэтому американцы спокойно направляли многих перебежчиков из КГБ работать на РСЕ/РС. В Ленгли или Пентагон они их не направляли! У нас в редакции работало пять-шесть таких перебежчиков.

Обсуждаемое письмо было направлено не только на дестабилизацию русской редакции РС, но и на дискредитацию Картера накануне выборов. А ведь Картер был самым близким для российских правозащитников президентом, так как положил в основу своей политики повсеместную защиту прав человека!

Предвижу вопрос, как могли авторы письма построить его на обложной лжи? Так вот – смогли! Это яркий случай концентрированного проявления нравственной невменяемости и безответственности, характерных для значительной части российско-советского общества. Разоблачения своей лжи авторы цинично не боялись. Помощникам Картера перед выборами было не до них, а помощники его конкурента тем паче не стали бы заниматься проверкой эмигрантского письма, направленного им в поддержку.

В декабре 1981 года к кампании против РС подключились и террористы из КГБ – группа знаменитого Санчеса Ильича Рамиреса, организовавшая мощнейший взрыв на станции. Группа приехала из Будапешта, взорвала бомбу и уехала обратно. Венгерские власти после крушения советской империи опубликовали документы о проведении этого теракта. Заряд был подложен к стене чехословацкого корпуса (с внешней стороны), метрах в пятнадцати от нашего корпуса. Взрыв произошел в субботу вечером, и меня не было в бюро. Дверь я оставил запертой, но силой взрывной волны дверь вырвало в коридор вместе с дверной рамой! Осколками стекла были иссечены и пересыпаны все бумаги и книги. Сотрудники отдела новостей (его помещение выходило на другую сторону здания) решили было, что произошло землетрясение: пол заколебался в помещении. Пострадало шестеро служащих чехословацкой редакции, работавших в тот вечер. Двое из них – очень тяжело. В числе этих двоих была женщина, у которой почти снесло лицо, и она потеряла глаза. Во всех окрестных домах выбило стекла в окнах. Некоторых жителей ранило осколками. Расчет заказчиков взрыва с Лубянки состоял, как я понимаю, в том, чтобы у нас было мало пострадавших, дабы не вызывать сочувствия, а немцев – хорошенько напугать. В Москве надеялись, что немцы начнут требовать убрать из Германии «это гнездо холодной войны». Генерал КГБ Олег Калугин, руководивший в 70-е годы борьбой с «вражескими голосами» и в перестройку порвавший с КГБ, выступая в Мюнхене на «Свободе», подтвердил эту версию. Но немцы не дрогнули, протестов не последовало. Было лишь возмущение террористической деятельностью Кремля и КГБ.

Время взрыва – декабрь 81-го – было выбрано не случайно. В декабре под давлением Москвы в Польше был введен военный режим для разгона «Солидарности» – событие, потрясшее весь цивилизованный мир (на «Свободе» больше всего о «Солидарности» говорилось в моих программах!), да еще затягивалась война в Афганистане. То есть ситуация была очень тяжелая для советских властей, и радиопередачи «Свободы» были им тогда особенно не к месту.

В 82-м году я написал письмо-обращение к ряду политэмигрантов, которых считал заинтересованными в помощи демократическому движению в России. Я не помню всех адресатов, но среди них были Павел Литвинов, Людмила Алексеева, Кронид Любарский, Андрей Синявский. В этом письме я собрал выдержки из наиболее одиозных выступлений «Континента» по поводу «засилья на «Свободе» агентов КГБ» и в конце писал:

«Думаю, если бы на месте Максимова находился советский агент, то он не смог бы найти лучшего способа дискредитировать РС в глазах советских слушателей. Кому интересно слушать дезинформацию, производимую агентами КГБ, засевшими на «Свободе», как то утверждается в «Континенте»?

В редколлегии «Континента» стоят имена Сахарова, Сол Беллоу, Джиласа, Ионеску, Михайло Михайлова и ряда других известных и уважаемых в СССР людей. «Континент» проходит в СССР относительно легко и попадает там главным образом в среду наших слушателей. При этом журнала, противостоящего «Континенту», в русской эмиграции до сих пор не существует.

В результате эффективность «службы дискредитации» «Континента» чрезвычайно велика, несравненно сильнее радиоглушения и официальной советской контрпропаганды.

Настало время, наверное, обратить внимание на эту проблему. К чему я Вас и призываю». (Письмо датировано 28.10.82.)

Никакой реакции это письмо не вызвало.

Очень скоро после этого в кампанию против русской редакции «Свободы» вновь включился Солженицын и кое-что прояснил. Сначала он выступил со статьей «Иметь мужество видеть» («Фориджен аффэрс», июль 1980), в которой заявил, что «русская секция радиостанции «Свобода» из-за своей принципиальной чужести и даже враждебности русскому национальному сознанию катастрофически утеряла контакт с русским населением и русскими интересами».

Затем он дал интервью американскому конгрессмену и сказал очень интересные вещи. Солженицын заявил, что на «Свободе» введена предварительная цензура, причем «только исключительно русских ведущих передач».

«Ваши радиопередачи, – сказал он далее, – все 30 лет направлены на то, сознательно направлены, планомерно, чтобы не дать русскому православию подняться и стать организующей силой в России...

Если бы американские руководители понимали правильно, как вести радиовещание, то за эти 30 лет картина в Советском Союзе была бы другая...

Но для русского народа радиовещание ведется прямо противоположно, чем на Польшу, то есть вы как будто бы нарочно задались целью, чтобы у нас не могло быть такой силы Церкви и такого церковного объединения, как в Польше».

Это был, конечно, чистый бред, унизительный и для православной религии, и для русского народа, которому, оказывается, американское радио мешает вернуться к православию!

Но особенно знаменательна концовка интервью:

«Работа русской секции «Свободы» уже доведена до вырождения, настолько плоха, что если еще продолжать в том же направлении, то лучше ее вообще упразднить» (курсив мой. – В. Б.).

Солженицын, видимо, сказал то, что не решался сказать Максимов!

В какой-то момент я подумал, а не является ли Владимир Максимов Азефом советской охранки? Этот вопрос пришел мне на ум не только в связи с войной Максимова против «Свободы», но и в связи с рядом других его выступлений, о которых речь пойдет дальше.

Но меня сразил Иржи Пеликан, которому я высказал свое подозрение. Он сказал мне: «Если бы так, как Максимов, вел себя кто-нибудь в нашей (чехословацкой) эмиграции, то можно было бы с большой долей вероятности предположить, что он – агент, но в русской эмиграции такое поведение еще ничего не значит!».

Эти слова буквально снесли мой «бугор подозрительности». Уж мне-то лучше Пеликана было известно, на что способен иной российский человек в силу «фирменных» качеств советской интеллигенции – завистливости и злобности. Однако в данном случае «формула» Пеликана не соответствовала действительному положению дел. Будущее это прояснило.

В 1993 году в Москве на третьей конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» (эти конференции проводятся фондом «Гласность», возглавляемым Сергеем Григорянцем, ветераном диссидентского движения) выступил уже упомянутый генерал Калугин и рассказал, что если главным врагом для КГБ внутри страны был Андрей Сахаров, то за границей главным врагом являлась радиостанция «Свобода». В числе «активных мероприятий» против «Свободы» Калугин упомянул и взрыв 81-го года, и «работу по разжиганию антисемитизма среди сотрудников».

«Поскольку Александр Исаевич Солженицын, – рассказывал генерал, – одно время высказывался как-то не совсем одобрительно о евреях, то эти высказывания легли в основу специальной акции КГБ, которое через своих агентов устраивало такие, скажем, мелкие склоки типа распространения листовок на радио «Свобода», в которых некто вопрошал: когда, наконец, эти жиды уедут отсюда и перестанут мешать нам вести настоящую пропаганду на Россию, а не сионистско-жидомасонскую? Все это было делом рук КГБ».<sup>[36]36
  КГБ вчера, сегодня, завтра: материалы 3 конференции.М.,1993.С.48-49


[Закрыть]</sup>

Здесь речь явно идет о листовке Гаенко и Карпова «Кто есть кто на «Свободе»» по поводу моей статьи о давлении русских националистов на станцию.

Между прочим, по сообщению российской прессы, с 1985 года к борьбе с «вражеским голосом» «Свободы» подключился и Владимир Путин, когда его командировали работать в ГДР.

Выступление Калугина и ряд других факторов, в том числе, известие, что полковник КГБ Ярослав Карпович был членом руководства НТС, сдернули пелену с моих глаз: я понял, кто стоял за борьбой Максимова и НТС против «свободы».

Конечно, остается какая-то доля вероятности, что Максимов со товарищи воевали против «Свободы» в силу своих моральных качеств, а не причастности к ГБ, но я считаю трусостью отгораживаться этой малой вероятностью от кричащих фактов в страхе, что тебя обвинят в агентомании.

Но почему Буковский и Кузнецов помогали Максимову воевать против «Свободы»? Как, в частности, могли они подписать насквозь лживое письмо Максимова? В России эти люди проявляли героические качества, а в эмиграции? Ответ найти нелегко. Возможно, просто устали и поплыли по течению. К тому же, обладая, на мой взгляд, «приблатненными» чертами характера («Все мы в России немного блатные!» А. Синявский), прибились к Максимову, видя в нем «пахана» с большими связями на Западе, немалыми денежно-валютными ресурсами и престижным журналом в руках.

А Солженицын? Здесь ответ проще. В силу своей запредельной амбициозности он считал недостаточными время и внимание, уделявшиеся его персоне и его произведениям в передачах «Свободы». Отсюда его гнев и солидарность с Максимовым и НТС в их войне с руководством РС. Вспомним только, какой всемирный скандал он учинил президенту США Рейгану за то, что тот посмел пригласить его в Белый дом не одного, а вместе с другими диссидентами!

Что же касается КГБ, то хочу подчеркнуть, что эта «контора» имела огромную власть над эмиграцией, а с тем и влияние на «Свободе», не только благодаря многочисленной агентуре, но и крайнему дальтонизму российских людей ко злу и его носителям. Ведь тот же Максимов с самого его появления в эмиграции и даже до того был виден как на ладони со всеми своими качествами. Но «элита» эмиграции ничего не замечала и поддерживала Максимова, пристраивалась к нему.

Прочтя эту главу, читатель, надеюсь, поймет, как было «приятно» работать на «Свободе». Временами думалось: «Ладно, главное – я могу передавать то, что хочу!». А потом вспоминал: ведь нас же глушат!

Но надо было продолжать работать на станции и ради хлеба насущного! Какую бы я нашел другую работу без хорошего знания западных языков? «Свобода» была для меня в этом смысле капканом. Оставаясь на «Свободе», я был лишен возможности овладеть по-настоящему каким-нибудь иностранным языком. Самое большое, что я мог, это читать английские газеты со словарем. Все время вокруг меня был русский язык, и на работе, и дома. Да еще статьи и книги надо было писать: все надеялся привлечь внимание к своим идеям, ради которых весь огород нагородил.

Но в 1976 году я предпринял все-таки попытку вырваться со «Свободы» – попытался создать себе рабочее место.

Глава 22 Сборник «СССР – демократические альтернативы»

Успех сборника.

Отзыв Милована Джиласа.

Проект Генриха Белля.

Вмешательство КГБ.

Предательство Ефима Эткинда.

Письма старого анархиста

В 1975 году я решил попробовать собрать и издать сборник статей левых и либеральных диссидентов, эмигрировавших к тому времени из СССР. Я имел в виду при этом несколько целей. Как то – создать на первых порах альманах, и в случае его успеха попытаться найти источник финансирования для издания уже регулярного периодического журнала, леводемократического и либерального направления, в котором могли бы печататься авторы упомянутого спектра из всех эмиграций «соцлагеря», а также и западные авторы. Создать этакий «Антиконтинент».

В русской эмиграции авторам демократического и левого спектра печататься уже было негде. Разве только очень знаменитые люди из этого ряда могли иногда прорваться на страницы русских изданий.

Хотелось также обратить внимание Запада на то, что в эмиграции из Советского Союза есть леволиберальные деятели, представить их и одновременно сплотить.

Наконец, я мечтал создать рабочее место для себя, чтобы вырваться со «Свободы», иметь средства к существованию и время для беллетристики.

Сборник – я назвал его «СССР – демократические альтернативы» – согласилось выпустить немецкое издательство «Ахберг» при движении «Третий путь», но за мои деньги. Издательство было, естественно, небогатое и книгу на русском языке никак не могло себе позволить. Однако оплатить я должен был только себестоимость издания и имел от авторов будущего альманаха согласие внести потом свою долю.

Чтобы не нажить обвинений в карьеризме и еще бог знает в чем, неизбежных в нашей эмиграции, я предлагал стать составителем сборника вместе со мной Леониду Плющу. Но он отказался – в страхе перед «российским тараканником».

В сборник я включил статьи: Михайло Михайлова, знаменитого тогда югославского диссидента русского происхождения, осужденного вскоре югославскими властями на семь лет тюрьмы; Яна Элберфельда, немецкого участника движения «Третий путь»; публициста Германа Андреева; историка Александра Янова; церковного писателя и диссидента Анатолия Левитина-Краснова (две статьи); литературоведа Ефима Эткинда; поэта и диссидента Евгения Кушева; мою беседу с Леонидом Плющом и статью сотрудницы «Свободы» Юлии Вишневской. Включил и две свои статьи: «Новое левое мировоззрение в СССР», которая ранее была опубликована в американском журнале «Гуманист», а затем в «Мессаджеро» (Италия) и «Украинском самостийнике» (ФРГ), и «Письмо к будущим вождям Советского Союза. Альтернатива предложениям Солженицына».

В раздел «Документы» включил «Гуманистический манифест – 2», уже упоминавшийся мною.

В предисловии к сборнику я писал:

«Тот, кто хорошо понимает положение в Советском Союзе, в частности, насколько безыдейны и беспринципны руководители страны, способен представить, что в случае какого-либо острого кризиса может сложиться ситуация, когда в «ночь решения» – куда повернуть? – на руководителей могут повлиять факторы, которые сегодня многим не кажутся значительными. В том числе и преобладание оппозиционных настроений того или иного направления. Мы при этом не разделяем оптимизма наших правых, что ничего хуже нынешнего режима быть не может. Говоря словами Михайло Михайлова (из статьи в нашем сборнике), «еще как может!».

Поэтому мы и считаем своим долгом всячески содействовать созданию на Западе русской леволиберальной прессы и ожидаем помощи от всех, кто заинтересован в демократическом развитии Советского Союза».

Большую помощь в редактировании статей сборника оказали мне Ефим Эткинд и Герман Андреев. Открывался сборник беседой с Леонидом Плющом. От него я тогда впервые узнал, что высокопрогрессивный деятель Петр Столыпин запретил на Украине отмечать 50-летие со дня смерти Тараса Шевченко!

Очень богата была охватом европейской культуры и философии статья Яна Элберфельда «Отчуждение человека и гуманистическое будущее».

В моей статье «Письмо к будущим вождям СССР. Альтернатива предложениям Солженицына»1 среди прочего затрагивался вопрос о судьбе СССР и праве народов на самоопределение. Я высказывал там мнение, что в случае падения тоталитарного режима в СССР его распад будет почти неизбежен. У нерусских народов накопилось слишком много обид и недоверия к России, а часто и ненависти. Увеличит вероятность распада и его болезненность, утверждалось в статье, попытка создания в России капиталистического строя. Только развитие кооперативного демократического социализма в республиках европейской части Советского Союза (где такое развитие может иметь место) способно дать шанс на создание конфедерации этих республик, так как в этом случае не возникнет имперской экспансии со стороны России.

В статье подчеркивалось, что признание в будущей России права нерусских республик на самоопределение вплоть до отделения, включая и республики автономные (по воле Сталина так обозначенные!), – важное условие для мягкого, бескровного распада советской империи и шанс для создания упомянутой выше конфедерации.

Я писал также, что даже если произойдет полный распад СССР, то Россия, оставаясь многонациональным государством, должна будет иметь какое-либо наднациональное название, например «Российская Советская Федерация», чтобы люди из национальных меньшинств не чувствовали себя «инородцами». Я исходил здесь из того, что понятия «Советы», «советская власть» несмотря ни на что сохранили для подавляющего большинства народа привлекательность и могут служить объединяющим моментом. В подтверждение я цитировал пассаж Андрея Синявского (из его эссе «Литературный процесс»):

«Слово – самое главное и самое заветное – называется «Советская власть». Этому доброму кораблю – большое плавание. Не важно, что советской власти – нет. Это все давно знают... Главное – слово-то больно хорошее и со смыслом: «совет» – «совейский» – «свойский» – «свой»...»... «у нас в запасе своя советская власть»».

Сборник вышел в свет в конце 1976 года и получил такой серьезный резонанс на Западе, какого я и не ожидал. Редактор парижского журнала «Политик ажурдви» Поль Нуаро (он ранее печатал мои статьи) организовал нам, авторам сборника, великолепную пресс-конференцию в Париже, собравшую большое число журналистов, главным образом французских.

От имени чехословацких эмигрантов выступал Иржи Пеликан. Выступал и представитель венгерской эмиграции.

Было много откликов в прессе. Милован Джилас поместил очень добрую и серьезную рецензию в газете «Монд» (между прочим, «Монд» – собственность журналистского коллектива!). В этой газете появилась даже вторая рецензия (Доменика Домбре), тоже положительная. В «Зюддойче цайтунг» вышла обстоятельная рецензия Хелен фон Ссахно, видной немецкой журналистки и советолога. В «Нью-Йорк букс ревю», наверное, самом авторитетном в мире книжном обозрении, была напечатана положительная рецензия американского слависта Абрахама Брамберга. Положительные рецензии появились также в итальянской и английской печати. Франко-итальянское издательство «Савелли» приобрело у издательства «Ахберг» право на французское издание сборника, и оно состоялось в 78-м году. Немецкое издание было выпущено «Ахбергом» также в 78-м.

Ну и самое главное – почти уже как чудо! – я получил письмо от Генриха Белля о том, что он, по совету его чехословацких друзей, вместе с Гюнтером Грассом и Каролой Штерн (видная немецкая правозащитница) обратился к Вилли Брандту (тогда Председателю Социнтерна) с просьбой изыскать возможность финансирования дальнейшего издания нашего альманаха! Они видели здесь возможность создания долгожданного (для них) демократического органа в российской эмиграции.

Белль писал также, что издавать этот журнал сможет крупное профсоюзное издательство Германии «Ойропеишер ферлаг», возглавляемое чехословацким эмигрантом Томасом Костой, братом знаменитого экономиста Иржи Косты, моего хорошего знакомого по конгрессам в Ахберге.

Все это было как сказка! Я вплотную приблизился к моей мечте!

К слову, ведя потом спорадическую переписку с Беллем, я всегда поражался сходству его тона и стиля – уважительного, мягкого – с тоном и стилем Сахарова.

В будущем журнале я предложил участвовать всем уже выехавшим на Запад диссидентам и литераторам демократической ориентации. Притом с коллективным редактированием: с ротацией ответственных редакторов. Этим я хотел успокоить амбиции господ эмигрантов. Письмо с таким предложением я направил, как помню, Синявскому, Литвинову, Шрагину, Меерсону-Аксенову, Чалидзе, а из числа авторов «Демократических альтернатив» – Эткинду и Плющу.

Реакция прессы русской эмиграции на сборник была, как и следовало ожидать, прямо противоположной реакции западной. Меня, сборник, его авторов обвиняли в пособничестве коммунизму, атеизму и, конечно, в русофобии. Последнее в ответ на критику Солженицына в статьях Г. Андреева, А. Янова и Ю. Вишневской.

Приведу отдельные выдержки.

«Голос зарубежья» (Мюнхен, 1977, № 4): «Через весь сборник в различных вариациях, сгущениях и разжижениях проходят три линии: марксистско-коммунистическая-социалистическая, антирусская и антихристианская».

Это при том, что половина авторов сборника были верующими христианами, а один из них, Левитин-Краснов, слыл известным в России церковным писателем.

Еще цитата, оттуда же: «В. Белоцерковский идет в своей антирусскости дальше всех и предлагает русскому народу покончить духовным самоубийством».

Обвиняя меня в русофобии, мои критики прекрасно знали, что я, единственный в русской эмиграции, много раз выступал в прессе в защиту русского народа от обвинений его в рабском приятии тоталитарного режима, которое тогда было в моде.

Приведенные цитаты я взял из статьи профессора Мюнхенского университета В. Пирожковой. В своей рецензии она писала также о том, что «советские власти специально выслали на Запад группу левых, в том числе и Белоцерковского, чтобы они помогли... еврокоммунистам прийти к власти (!), распространяя мнение, что плох, мол, не коммунизм, а русский народ – испортивший этот строй».

Чтобы сильнее восстановить против нас эмиграцию, профессор Пирожкова сообщала, что все авторы сборника – евреи! А с целью избежать при этом обвинения в антисемитизме она изобретает следующий прием: «Антирусскость сборника, – пишет она, – может в некоторых кругах вызывать антисемитские чувства. Но мы настоятельно предупреждаем русскую эмиграцию не поддаваться на эту провокацию! Авторы сборника – это маленькая кучка отщепенцев, в числе десятков тысяч выехавших из России евреев».

При этом исключено, что Пирожкова могла не знать, что даже в этническом отношении большинство авторов сборника – не евреи!

Известный солагерник Солженицына Дмитрий Панин (он выведен Солженицыным в «Круге первом» под именем Сологдин), узнав, что некоторые статьи из сборника передавались по Радио «Свобода», писал в том же журнале: «Нельзя рассматривать еврокоммунизм как благо и проповедовать идеи социализма и атеизма устами авторов сборника «СССР – демократические альтернативы». Либеральная и демократическая Америка враждебна социализму и коммунизму, и такие передачи по «Свободе», вредные для слушателей СССР, кроме того предают США и другие страны свободного мира. Следует довести это до сведения президента США и Конгресса в надежде, что соглашательские передачи порождены близорукостью администрации «Свободы»».

Никто в нашем сборнике о еврокоммунизме вообще не упоминал и атеизм не проповедовал!

Статьи-рецензии, исполненные ненависти и построенные на передержках, появились в тот период также в «Русской мысли», «Новом русском слове», «Посеве», «Новом журнале». Положительных и просто даже нейтральных отзывов в эмигрантской политической прессе не было.

В Москве группа ведущих русских авторитарных националистов во главе с соратником Солженицына академиком Игорем Шафаревичем выпустила в самиздате сборник статей, фактически второй номер «Из-под глыб», целиком посвященный полемике с «Демократическими альтернативами» и со сборником статей «Самосознание», изданном также в 76-м году в США группой либеральных эмигрантов под редакцией П. Литвинова, М. Меерсона-Аксенова и Б. Шрагина.

Сборник Шафаревича был в 1978 году опубликован в журнале «Вестник русского христианского движения» (Париж, № 125), контролируемом непосредственно Солженицыным.

Для контраста я хотел было здесь привести одну цитату из рецензии Милована Джиласа (для «Монда»), но, перечитав рецензию, понял, что должен дать ее почти целиком, настолько она интересна сама по себе. Да к тому же Джилас – историческая личность, и все его высказывания ценны.

Вот его рецензия.

Выход сборника «СССР – демократические альтернативы» – новое и важное явление. Для народов и демократов вне Советского Союза этот сборник представляется подтверждением того факта, что разум и духовную силу русского народа, самого большого народа СССР, не смогла задавить длительная и тотальная тьма идеократии.

Особое значение придает сборнику и время, в которое он появился. Оппозиция в СССР возникла под влиянием двух наиболее глубоких и мужественных мыслителей – Солженицына и Сахарова. Возникла в двух характерных и во многом традиционных видах: национально-православном (прежние славянофилы) и демократическом (прежние западники). И демократическое оппозиционное направление, которое отважно и последовательно представляет и защищает академик Сахаров, в сборнике «СССР – демократические альтернативы» получило более ясные и глубокие контуры.

Одновременно идеи этого сборника восстанавливают связь с традициями русской демократии, хотя авторы сборника и не отождествляют себя полностью с этими традициями, как то делает национально-православная оппозиция по отношению к наиболее важным славянофильским идеям и течениям русской мысли и русской политики прошлого.

В советской эмиграции между этими направлениями (демократическим и национально-православным) разгорается конфликт без надежды на примирение. «Демократические альтернативы» не разжигают этот конфликт с узких политических позиций, но определяют основополагающие принципы и неприкосновенные границы русской демократии и этим обосновывают критику великодержавного национализма как советского, так и клерикального.

Никто не может точно оценить перспективы того или другого течения в русской жизни и в советском государстве, но для внешнего мира, и особенно для Европы, чрезвычайно важно, какое из этих течений получит перевес. Ведь только в лице демократической, неимпериалистической, антиэкспансионистской России человечество может получить миролюбивую силу, а Запад – также и силу сплачивающую.

Ряд авторов сборника указывает – и это одно из важнейших предостережений – на возможность объединения в будущем советского великодержавия с великорусским национализмом, то есть советской власти с православием. ...В таком кошмаре и в такой тьме, в которые погружена сейчас Россия, возможны и «невозможные» преображения и «неестественные» симбиозы!

…Оригинальность и ценность этой книги видится также в ее философском и идеологическом многообразии. Многообразие – в мировоззрении и методологии мышления авторов, а родство и единство между ними – в идеалах и защите прав человека. Так, Михайлов справедливо считает, что замена авторитарной и тоталитарной власти властью демократической – главная проблема СССР и Восточной Европы. Белоцерковский синтезирует различные тенденции прошлого и настоящего в демократическую, социалистическую концепцию. Янов разоблачает мифотворчество «новых» националистов. Но все они при этом провозвестники России демократической и европейской, европейской – поскольку демократической...

Демократические идеи, представленные и развиваемые в сборнике, – русские, как и любое другое русское учение и русское движение. Русские по своим проблемам и методам, стремлениям и мотивам. И в то же время – европейские по своим идеалам. Ведь только с несчастиями и угрозами ленинизма можно сравнить учения о высшей самобытности России и противопоставлении «матушки-России» «гнилому Западу». Учения эти и противопоставления рождаются, как и у других больших народов, из тяготения к владычеству и повторяются в России снова и снова вот уже 150 лет. Повторяются, похоже, тем более упорно и тем менее разумно, чем более ужасными и менее постижимыми становятся страдания самого русского народа. ...

Кто-то может возразить: в основании России лежит византийское наследие. Это несомненно, хотя Россия и не усвоила Римского права. Но разве Византия со своими законами и искусством не вышла из европейской древности? А разве раскол христианской церкви на «восточную» и «западную» не произошел, как и многие другие европейские расколы, в лоне одной и той же культуры? Нет конца таким вопросам и доводам. Может быть можно разорвать сознание, но не жизнь: Россия и Европа, Россия и Запад составляют духовное единство, многообразное и часто противоречивое, какой есть и должна быть каждая большая культура, если она хочет сохранить свой динамизм и творческие силы.