Текст книги "Путешествие в будущее и обратно"
Автор книги: Вадим Белоцерковский
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)
И все-таки Солженицын повторяет Гитлера и Геббельса! Такова, видимо, сила его ненависти к евреям, за которой обязательно стоит и ненависть вообще к людям, к жизни, тяга к разрушению всего и вся. Эта тяга, как я далее покажу, присутствует и в большинстве других воззрений Солженицына, высказанных им в эмиграции. Солженицын, видимо, долго сдерживал эту свою черную страсть, но когда слава уже была им завоевана и ослабила его тормоза, он не выдержал.
И единственное, что отличает почти всех современных теоретиков юдофобии от «классиков» данного направления, так это их трусливые усилия маскировать свои взгляды. Они ведь все-таки ведают, что говорят и творят! И Солженицын в эмиграции всегда пытался отвергать обвинения в антисемитизме и даже пользовался услугами нескольких евреев-журналистов из числа новых эмигрантов, которые рьяно защищали своего патрона или хозяина, не знаю уж как сказать, от обвинений в юдофобии.[42]42
В их числе был Юрий Фельштинский, который недавно по материалам беглого чекиста Александра Литвиненко написал книгу о «чеченских» взрывах в Москве и Волгодонске. Но это никак не влияет на мое мнение об этой книге, которая представляется мне правдивой и чрезвычайно нужной для России.
[Закрыть]
У Стругацких есть замечательная повесть «Жук в муравейнике», в которой рассказывается, как «звероидные» инопланетяне оставляют на Земле эмбрионы человеческих существ с запрограммированным ими в генах этих эмбрионов стремлением к разрушению. Из них выходят нормальные поначалу люди, одаренные и даже нравственные, но в какой-то момент заложенная в них программа начинает действовать. Такое впечатление производит и Солженицын.
Ну а если вернуться к реальности, то можно предположить, что Солженицын в своей жизни не приобрел тяги и способности к любви. Вспомним тут поразительные слова Николая Ивановича Зубова (Кадмина в «Раковом корпусе») из его письма ко мне о том, что Солженицын «не умеет любить и даже не знает, что это такое». А там, где нет любви к людям, а значит, и к жизни, верх берет «любовь» к разрушению и смерти.
Высказывания Солженицына в эмиграции по общеполитическим вопросам содержат такой же черный разрушительный заряд, как и высказывания по «еврейскому вопросу». Солженицын на всех углах кричал тогда, что Запад проигрывает, уже проиграл третью мировую войну, и призывал остановить наступление коммунизма, фактически – призывал к войне!
Так, в статье «Третья мировая» Солженицын писал:
«Когда теперь мы оглядываемся на эти 30 лет, – мы видим их как долгий извилистый спуск... Могущественные западные державы, победительницы в двух первых мировых войнах, в этот мирный 30-летний период только ослаблялись, только теряли союзников, роняли уважение к себе, только отдавали беспощадному врагу – территории, население, великий многолюдный Китай, Северную Корею, Кубу, Северный Вьетнам, теперь и Южный, теперь и Камбоджу, вот на грани Лаос, Таиланд, Южная Корея, Израиль, в ту же пропасть уносится Португалия, бессильно ждут своей участи Финляндия, Австрия, не способные защитить себя и справедливо не надеясь на защиту со стороны...
Итак, если державы победительницы превратились в держав побежденных, отдавших в сумме столько стран и населения, сколько не отдавалось ни в одной капитуляции, ни в одной войне в человеческой истории, – то не метафора сказать: Третья мировая война – уже была – и закончилась поражением Запада...
Те юноши, которые отказались переносить тяготы и страхи далекой вьетнамской войны, – быть может, еще не выйдя из боевого возраста, лягут – еще они, даже не их сыновья, – лягут за саму Америку, но уже поздно и бесполезно».
Статья датирована 28 апреля 1975 года.[43]43
Публицистика. Ярославль, 1997.Т.1.С.226,228.
[Закрыть]
А вот более позднее высказывание. В статье «Скоро все увидим без телевизора» Солженицын предрекает: «Коммунисты теперь везде уже на подходе – и в Западной Европе и в Америке. И все сегодняшние дальние зрители скоро все увидят без телевизора и тогда поймут на себе – но уже в проглоченном состоянии».[44]44
Там же.С.13
[Закрыть]
В своей знаменитой брошюре «Наши плюралисты», направленной против демократического диссидентского движения в СССР, которое Солженицын «ласково» называет «дем-движ», он пишет: «Комично печальное впечатление от того, как плюралисты (т. е. диссиденты-демократы. – В. Б.) несут и слагают свои жалобы и надежды к стопам Запада, ослепленно не видя, что Запад сам – накануне гибели, и сам себя уже не способен защитить».[45]45
Весинмк РСХД.№139,С.147
[Закрыть]
Подобных высказываний у Солженицына было множество. И тут вновь встает вопрос, как мог не понимать Солженицын, что могло бы случиться с Россией и со всем миром, если бы Запад последовал его призывам?
Все понимал наверняка, но «программа», видимо, была сильнее!
Подчеркну, призывая Запад «остановить наступление коммунизма», он призывал его к войне в первую голову с Россией. «Коммунисты везде на подходе», но это значит, прежде всего, – русские на подходе! Великий патриот России звал к великому пролитию русской крови.
При том что Запад делал все возможное, чтобы остановить «коммунистическую» экспансию без великой крови: поддерживал везде «антикоммунистические» силы деньгами, оружием, советниками, усиливал свою военную мощь, одновременно разоряя Советский Союз гонкой вооружений, создал НАТО, т. е. обозначил границы, список стран, нападение на которые вызвало бы военный ответ США, Англии, Франции, Германии, главных опорных стран НАТО. Наконец, западные руководители видели, что тоталитарный режим в СССР разлагается и слабеет, в частности, об этом говорило и появление диссидентов, эмигрантов и оппозиционных писателей, как тот же Солженицын.
И на что еще обращу внимание: неизбежную гибель, оккупацию «коммунистами» западных стран Солженицын предрекал почти до самого начала крушения «победоносного коммунизма»! (Режима тоталитарного, государственного социализма, если называть вещи своими именами.) А он уже давно жил на Западе, имел доступ к широкой информации о положении в мире и в «лагере коммунизма», и мог бы почувствовать, что дело идет к развалу этого лагеря. Как это почувствовал тот же Амальрик. И Солженицын, заявляющий себя высоконравственным человеком, после крушения «коммунизма» ни словом, ни полсловом не признал вопиющей ошибочности своего понимания положения в мире, в России и своих прогнозов.
Впервые с тем и с другим мы сталкиваемся уже в «Письме к вождям», когда Солженицын говорит о том, что России лучше всего подошел бы авторитарный строй «под этическим куполом православия», но XVII века, «не издерганного реформами Никона». И филиппик в адрес «западной» демократии там было полным-полно, особенно в первой, вождям и Сахарову отправленной версии.
На Западе, не встречая понимания и озлобляясь, Солженицын начинает на всех углах поносить демократические страны, стремительно сближаясь с советской пропагандой.
Статья «Главный урок»:
«Запад слаб в своей основе, в результате трехвекового развития самой Европы. Нынешнее общество Запада, как оно существует, все более в виде потребительского, разочарованного в труде, гедонистического, с разрушаемой семьей, наркоманского, атеистического и парализованного терроризмом, – исчерпало свою жизненную силу, потеряло духовное здоровье, – и в сегодняшнем виде не может выжить».[46]46
Публицистика. Ярославль, 1977.Т.3.С.10
[Закрыть]
Здесь особенно примечательны слова о «разочарованности в труде». Вот бы нам такую разочарованность! Нельзя без усмешки читать сегодня и слова о терроризме, «парализовавшем» Запад. Ведь речь шла о терроризме 80-х годов, внутриевропейском, имевшем ничтожную социальную базу и относительно легко ликвидированном в последующие годы.
В интервью телекомпании «Нихон» (5 октября 1982 года) Солженицын рассуждает:
«Восточный взгляд состоит в том, что дело прежде всего в воспитании характера, – и Запад раньше, в Средние Века, тоже это отлично понимал, и там это было. Но с эпохи Просвещения пошло так: человек – вообще идеальное существо, он будет делать только хорошее, если вы создадите ему хорошие социальные условия, социальные институты, чтобы среда ему не мешала. И все будет хорошо. Это было роковое заблуждение, и сегодня мы пожинаем его плоды.
Коммунизм и социализм – тоже вышли из Просвещения, они его наследники. Именно потому западному сознанию так трудно противостоять социализму и коммунизму, что в основе – много общих положений, корни, происхождение одинаковые. Не из религиозного чувства они выросли, а вот из таких гражданских рассуждений».[47]47
Там же.С.58
[Закрыть]
Начав с Октябрьской революции как причины всех бед России, Солженицын отходит к революции Февральской, объявляя ее (т. е. установление демократии!) началом «падения» России. Но, как видим, и на этом не останавливается: беда, оказывается, пошла с Просвещения! Куда дальше?
Этот уровень высвечивается и в мракобесии Солженицына, и в его предреканиях неизбежной и близкой победы «коммунизма» в мире, но можно выделить и более прямые примеры-показатели этого уровня.
В «Письме к вождям СССР» это и предложение массового заселения Севера, и призыв остановить промышленное развитие в мире. Не изменить характер, а именно остановить. Если представить себе немыслимое – реализацию этих идей, то они привели бы к чудовищным разрушениям, к страданиям и гибели множества людей.
В письме к президенту Рейгану (от 11мая 1982) по поводу оскорбительного для Солженицына приглашения его в Белый дом вместе с другими политэмигрантами он объявляет: «Некоторые американские генералы предлагают уничтожить атомным ударом – избирательно русское население».
И вокруг этого танцует: «Здесь проявляется то враждебное отношение к России как таковой, к стране и народу, вне государственных форм, которое характерно для значительной части американского образованного общества, американских финансовых кругов и, увы, даже Ваших советников».
Между тем объяснения, как можно произвести избирательно «антирусский» атомный удар, Солженицын не дает. И получается что-то вроде «магнитной бомбы» Жириновского, с помощью которой тот грозил в Брюсселе (на сессии ПАСЕ) утопить в океане Западную Европу и Северную Америку.
Солженицын все время обвинял Запад, США в капитуляции перед «коммунизмом», призывал фактически к войне с Россией, а после того как почувствовал себя оскорбленным, обвинил вот США в намерении «избирательно» уничтожить русский народ. Призывая к войне с «коммунизмом» (с Россией), он, что ли, думал, что можно «избирательно» уничтожать только членов КПСС?
Солженицын совершенно запутался (и своих читателей-почитателей запутал) с определением режима в СССР как «коммунистического» и чуждого русскому народу. Солженицын витал вне реальности, существующей на планете Земля и на его родине в том числе. Но для «работы разрушения» такое сознание годилось чрезвычайно.
В 1984 году в Риме на русском языке вышла брошюра Петра Орешкина «Вавилонский феномен». В этой брошюре Орешкин доказывает, что самым древним языком всего человечества был древнеславянский язык. «Славяне во всей своей полноте, – пишет автор, – сохранили грамматический строй и корневой словарный состав древнейшего языка, но забыли, кто они, откуда пришли – забыли о своем славном прошлом, быть может, потому, что были слишком доверчивыми людьми».
Пример доказательств: «Уже само имя «этруски» дает основание говорить, что они были древнеславянским племенем руссов – «это – руски». «Амазонки» – это от «Аз женки». «Эзопов язык» – от древнерусского «жопов», и означало это словосочетание – «повернуться жопой» к тому, с кем не нужно разговаривать». И так далее, в том же духе.
Так вот, на обложке этого «труда» красуются слова:
«Многоуважаемый Петр Петрович! Могу представить Ваше отчаяние от предложения Вашей работы западным «славянским» специалистам. Еще независимо от истины – само направление Вашей трактовки им отвратительно и является одним из самых осудительных, что только можно придумать в современном мире.
Но, во всяком случае, это очень дерзко и несомненно талантливо.
Желаю Вам не приуныть, но преуспеть!
Александр Солженицын».
Анита рассказала, что когда в книжный магазин Нейманиса пришла брошюра Петра Орешкина, она передала ее шефу, чтобы он решил, принимать ли ее для продажи. Нейманис, посмеиваясь, полистал книгу, прочел письмо Солженицына на обложке и, покачав головой, вернул Аните: «Нет, это уж слишком! Не будем ее брать».
И наконец, есть один пункт у Солженицына, который не попадает ни в одну из обозначенных выше рубрик, но ко всем имеет отношение. Это – призывы Солженицына к людям жертвовать собой «во имя», жертвовать благами, а то и жизнью, призывы даже к созданию «жертвенной элиты». Примером Солженицын представляет самосожжение чеха Яна Палаха в 1969 году в знак протеста против оккупации Чехословакии. «Если бы эта жертва была бы не одиночной – она бы сдвинула Чехословакию», – пишет Солженицын в статье «Образованщина».
Эту идею трудно обозначить иначе, как прорыв злого безумия. Призывать других людей жертвовать собою и утверждать, что с помощью таких жертв можно прийти к освобождению, – как еще иначе это можно назвать?
Эта идея был подхвачена и развита в том же сборнике Игорем Шафаревичем, ближайшим единомышленником Солженицына, о котором он сказал, что они во всем едины. «Самое существенное (для спасения России) может быть сделано на единственном пути – через жертву, – писал Шафаревич.– Известно, как радостно жертвовали собой христиане первых веков...» «Жертва дает чувство высокого подъема, радости, осмысленности жизни».
Эта статья «Есть ли у России будущее?» – настоящая ода жертвоприношениям! Ее можно назвать: «На пути к шахидам». Здесь явственно видна пропаганда смерти!
Неосознанное стремление к разрушению всего и вся проявляется у Солженицына и в языке его западной прозы и публицистики: применяя немыслимые, выдуманные им слова и обороты, он фактически разрушает русский язык. Эти его усилия хорошо иллюстрирует Владимир Войнович в книге «Портрет на фоне мифа».
Важно отметить отношение Солженицына к голодовкам Сахарова в 1981 и 1984 годах.
В мае 1984 года Сахаров, находившийся тогда в ссылке в Горьком, начал голодовку с требованием разрешить Е.Г. Боннэр выехать за границу для лечения и свидания с детьми. Боннэр была тогда арестована, судима и приговорена за антисоветскую пропаганду к ссылке (в Горьком). В эмиграции проводилось много мероприятий в поддержку Сахарова, призывали Запад к помощи, к давлению на советское правительство практически все видные эмигранты, включая близкого к Солженицыну Ростроповича. И только один человек молчал – сам Солженицын.
Голодовка Сахарова началась в мае, настал сентябрь, но Солженицын молчал.
Наступила самая тревожная пора – о Сахаровых ничего не было известно: что с ними? где они? Ходили слухи, что Сахаров умер или при смерти. Солженицын молчал.
В конце сентября я счел своим долгом написать Солженицыну открытое письмо. Вот его полный текст.
«Многоуважаемый господин Солженицын!
Я ждал, что кто-то скажет Вам то, что должно быть сказано в связи с Вашим молчанием по поводу судьбы Сахаровых. Но, увы, никто пока ничего не сказал. Значит придется сказать мне, много раз уже выступавшему с критикой Ваших взглядов и заявлений.
В прошлом (в 1983) году демократическая общественность мира постаралась, видимо, не заметить, как не замечают чего-то очень неприличного, Ваших слов, сказанных на пресс-конференции в Лондоне 11 мая о голодовке Сахаровых в 1981 году:
«В декабре 81 года, последние 10 дней, когда шла самая напряженная подготовка к военному положению в Польше, мировая пресса все это пропустила, а занята была тем: соединится ли Лиза Алексеева со своим женихом. Этим были все заняты. И так пропустили всю подготовку к военному положению в Польше».
Занят был мир тогда более всего, разумеется, судьбой Сахарова и Боннэр, державших смертную голодовку, чтобы вызволить Л. Алексееву из положения заложницы за Сахарова. Но у Вас не хватило смелости назвать имя Сахарова.
Теперь Вы единственный среди видных российских политических эмигрантов ни слова не промолвили в защиту Сахарова и его жены. После Вашего высказывания о голодовке Сахарова в 1981 году нынешнее Ваше молчание носит явно демонстративный характер.
Имея в виду то, что представляет собой Сахаров для России и мира, приходится констатировать, что Вы своим молчанием поставили себя вне русского народа, вне сообщества людей, наделенных совестью, и, насколько я понимаю, вне христианства.
Вот однозначный вывод, единственные слова, которые необходимо тут сказать. Необходимо сказать не столько для Вас, сколько ради «очищения атмосферы», ради своей собственной совести.
Вадим Белоцерковский
Мюнхен, 1.10.1984.»
Я писал это письмо в мерцающей надежде задеть Солженицына – может, заговорит! Но он не заговорил.
Как это ни удивительно, нашелся печатный орган, осмелившийся напечатать это письмо: маленький коммерческий еженедельник в Нью-Йорке «7 дней», выходивший под редакцией известных в эмиграции журналистов Петра Вайля и Александра Гениса. Мое письмо им передал Сергей Довлатов, которому я его послал.
Вайль и Генис, чтобы защитить себя от гнева Солженицына, написали во врезе: «С обвинениями в адрес Солженицына согласятся далеко не все эмигранты из России. Не разделяет суть претензий Белоцерковского, а главное – тон, которым они высказаны, и редакция «7 дней»». Но несмотря на эту подстраховку еженедельник вскоре, через несколько номеров, был закрыт по распоряжению спонсора журнал Андрея Седыха (издателя «Нового русского слова» в Нью-Йорке).
Солженицын на мое письмо отозвался через 17 лет в мемуарах «Угодило зернышко промеж двух жерновов»:
«И от неуемного Белоцерковского окончательный приговор: «Вы своим молчанием поставили себя вне русского народа, вне сообщества людей, наделенных совестью, и, насколько я понимаю, вне христианства»!
И по какой же это демократии, по какой же это совести: поносить человека не за то, что он сказал, а за то, чего не сказал? тыкать писателю, почему он не сделал публично заявления, желательного тому, этому, третьему диссиденту? Как они визгливы. Я защищал Сахарова, когда сам находился под топором, а на Западе тогда молчали (неправда! – В. Б.). А когда за него уже выступили все президенты, все премьер-министры, все парламенты и Папа Римский – ну зачем, из полной безопасности, вам еще голос этого расиста, шовиниста Солженицына, который все сплошь понимает неверно и все извращает?
А вот ныне Сахаров, слава Богу, возвращен в свое академическое сословие – так теперь мне дозволено вернуться в состав христианства и русского народа? Или все еще нельзя?
И собаки меня облаяли, и вороны ограяли. Ну, какое, какое еще рыло обо мне не судило?».[48]48
Новый мир.200.№4.С.104
[Закрыть]
Поразительно, как Солженицын в любой полемике не может не нарушать элементарные этические нормы, не может обходиться без высокомерного хамства: «визгливы», «собаки облаяли», «рыло». И сколько презрения (и зависти?) сквозит в перечислении: «вступились все президенты, все премьеры, все парламенты и Папа Римский». (Если бы еще без «Папы»! Не удержался Солженицын.) И лукавит писатель, что его голос был бы лишним. К сожалению, еще были тогда круги на Западе, для которых он был авторитетом в русских делах. И наконец, ради своей собственной совести можно ли было оставаться в стороне? Ведь не забудем, что с момента начала голодовки почти четыре месяца ничего достоверно не было известно о состоянии Сахарова.
На мой взгляд, достаточно знать хотя бы небольшую часть из упомянутых выше высказываний и поступков Солженицына, чтобы понять, что он собой представляет. Но большинство российских общественных и государственных деятелей, считающих себя либералами и демократами, делали вид, что ничего страшного не замечают у Солженицына, и продолжали с пиететом к нему относиться. Помню, как в начале перестройки организовался комитет деятелей культуры по зазыванию Солженицына в Россию, в составе которого были демократы и евреи, и возглавил его Аркадий Ваксберг, еврей. Я был знаком с ним до эмиграции и знал его как умного, симпатичного человека. (Между прочим, и о том подумать, как мог великий патриот земли русской так долго не возвращаться на родину?) Поведение евреев, восхвалявших Солженицына и звавших его вернуться в Россию, я определил тогда как смесь идиотизма с мазохизмом.
Все это, очевидно, от врожденного холопства. Но вот ведь парадокс: в XIX веке такого не было среди творческой интеллигенции! Великий Гоголь, не сравнимый с Солженицыным по таланту и роли в русской литературе, начинает в умопомрачении заявлять нечто реакционное и – получает сокрушительный ответ Белинского, позицию которого разделяют большинство писателей того времени.
И ведь что еще устрашает, так это то, что в стране имеется лишь одна организация, которая с самого начала верно оценила суть Солженицына. Это – КГБ! Мало того, что его с максимальным (рекламным) шумом выставляют из страны, так потом еще выпускают весь его архив, собранный и сопровождаемый его супругой, – целый контейнер! А Сахарова отправляют в ссылку и крадут его рукописи! В КГБ, очевидно, рассчитывали, что Солженицын на Западе своими выступлениями скомпрометирует советских диссидентов и оттолкнет от них западную общественность. И люди из упомянутой организации не ошиблись! В самых респектабельных западных газетах его взгляды неоднократно характеризовались как фашистские, скандалов было выше крыши, и либеральную интеллигенцию Запада, ранее поддерживавшую российских диссидентов, Солженицын оттолкнул максимально. Я помню, как после одного из его мракобесных выступлений знаменитый на Западе фельетонист Зейферт написал в «Нью-Йорк таймс»: «России и миру нужен новый Толстой, а не Распутин!». Вот даже и для борьбы против радиостанции «Свобода» пригодился наш великий борец с коммунизмом.
Можно сказать, беда стране, в которой охранка оказывается самой умной!
Один из основателей сионизма – Владимир Жаботинский – прославился своей формулой: «Каждый народ обладает правом иметь своих (скажем вежливо) нехороших людей». И все народы таких людей имеют. Но где еще в цивилизованных странах таких людей числят в духовных лидерах?
