сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 61 страниц)
Она быстро обернулась и посмотрела на парня, стоящего вместе с Глафнегом.
- Наконец-то, где вы постоянно пропадаете? – спросила она, имея в виду, странное поведение не только их, но так, же Эти, Крайта… - вы, же сказали, что не будете сейчас забивать голову, целиком, делами «Уджем».
- Мы и не целиком, - ответил Кайл, - место ещё осталось. Пойдёшь гулять?
- Нет, спасибо, - без особой злости ответила Алма. Сама не понимая, почему она так ревнует своих знакомых к их организационному делу, - Хотя бы расскажите что надумали?
- Если честно, то с мозговым штурмом завал, - могильным голосом ответил маг, но и вид обоих был не лучше. Девочка понимала, насколько важны дела «Уджем» - отряда, состоящего из четырёх человек, созданного специально, что бы идти наперекор Йову.
- Но вы, же определились с возможным местонахождением алмазного жемчуга.
- Да, но отсутствует полная уверенность, а мы, пока, застряли здесь. Но Мискера не держит никто, он может добраться быстрее до них.
- Во-первых, только если найдёт, и потом… если его ничего не держит, то, что такое существо может удержать?
- Остаётся верить тебе…
Она улыбнулась, но какой-то растерянной улыбкой. В эту минуту она подумала о том, что зря сказала всё это, и особенно касательно того, что бы они забросили дела «Уджем». Как она вообще могла поступить с такой меркантильностью?! И спросив у себя это несколько раз в течение секунды, быстро проговорила:
- Глафнег, может я смогу помочь? Я могла бы просмотреть все сводки, и, возможно, найдётся нечто новое.
- Но, почему ты… - как-то напряжённо поморщившись, начал Кайл, - ты, же только что была другого мнения.
- Да, я знаю. Но это было глупо, - слова поражали саамы Алму, как быстро она могла осознать своё неправоту, но почему до такого мгновенного понимания она сказала столько ненужных слов? – Извините, я просто почему-то не поняла этого сразу, понимание пришло в одну секунду. Вы же это делаете не для себя. И война с Йовом не ваша, общая проблема и дело, думаю, что мне будет не правильно оставаться в стороне.
- Алма, но что ты будешь делать в битве? – спросил Глафнег, и только потом в глазах появилась тень, похожая на задумчивость над словами.
- Могу уводить оборотней, ломать лёд и топить войска, и даже убивать драконов, - медленно ответила девочка, отделяя каждое слова, будто ожидала после каждого какой-то новой реакции на лице дедушки.
- А ещё, - добавил Кайл, - можешь удивлять чем-то новым, о чём сама не догадываешься. И это лучше всего, потому, что если у человека важнейшее качество – систематизация и постоянность, то неожиданность и импульсивность – самое главное качество воина.
Доводы были убедительны, однако на лице мага всё так же было недоверие в смеси с сомнением.
- Глафнег, я не рвусь в бой, сначала просто помочь.
- Это уже лучше, - выдохнул он, - но я, отчасти, даже хотел бы, чтоб ты вступила в отряд «Уджем».
- Сначала я закончу академию, и, когда смогу контролировать магию, правильно использовать её, то буду с вами, а до тех пор просто неофициальный помощник. Такое вас всех устроит?
Обратилась она уже ко всему отряду, так как в самом начале её фразы к ним подошли Крайт и Эт.
- Хотя, - продолжила Алма, - не думаю, что дело затянется надолго.
- Я тоже так не думаю, - начал Крайт, - я уверен в этом. Найти во всём мире небольшой камень – полу алмаз, полу жемчуг.
- Радует только то, что для Мискера это составит не меньшую проблему.
- А с чего вы вообще взяли, что камень в ЭТОМ мире? – после этой фразы на Алму все внимательно посмотрели. Пару секунд отрешённым и непонимающим взглядом, следом шло ошеломление, и венчало эту пирамиду яркое осознании – чувство, бьющее из глаз.
- Это очень вероятно! – быстро сказал Глафнег, и поспешил добавить, - однако, сначала мы наскоро осмотрим возможные варианты этого мира, а остальные будут нашей надеждой, в случае нахождения в этом измерении только разочарования.
- Хотелось бы верить, что он всё-таки в этом мире, никто из нашего отряда не может путешествовать через миры, - заметил Эт.
- Из отряда – никто, а из помощников отряда – Алма, – маг ухмыльнулся, но она смутилась.
- Но… Глафнег, у меня это не получается. Мало того, я помню, что и не особо получалось.
- Но получалось же, всё-таки.
- Я смогла попасть только в «между мир», увидела оттуда другой мир, но… возможно это был и этот… я не увидела разницы. И я не сумела попасть в него.
Наступило молчание, во время которого девочка почувствовала чужое разочарование, и, на миг, подняв глаза, увидела его же ещё и во взгляде каждого. Ей стало больно от этого. От того, что все увидели её слабость.
- Пойдёмте, я посмотрю дело, - сказала она, выдыхая из себя воздух, иначе слезы вырвались бы наружу, никого не спросив, однако, Алме удалось сдержать такую непослушную свою часть.
Она многое не любила, даже если нравилась людям, то всё равно очень трудно было понравиться ей, именно потому, что она не любила так много. Ненависть у неё возникала не так часто как неприязнь. И была только к двум предметам: к себе, и к качеству, которое порою видела – это предательство. В него входило многое, и даже, в её понятии, это людское действие было плотно связанно с трусостью. Сейчас же она ощущала первое. Это чувство своей неполноценности давило, и неспособность помочь Глафнегу и друзьям в том, что ей в принципе по силам, но невозможно из-за какой-то ошибки в ней, заставляло думать о самой себе не в лучшем свете. Это значило, что она не более чем бесполезна.
Ещё сильнее её пробили слёзы после того, как она ничем не смогла помочь отряду, даже перебрав по два раза все сводки…
Оказавшись в комнате, она упала спиной на мягкую кровать. Уже знакомый и приевшийся вид окружал её. Те же стены, сводчатый потолок, малое наличие мебели: только шкаф, рядом туалетный столик, широкая кровать с пологом, прикроватная тумбочка, низкое кресло с высокой спиной и плед, который Алма считала как мебель из-за его неотъемлемости от комнаты, но теперь она не видела всего этого. Глаза залила влага, мешающая видеть всё в деталях, и знакомый интерьер предстал перед ней размазанными пятнами, что окончательно взбесило её. Ведь бывает такое, что злит любая мелочь. Резким движением, рука, стёрла солёную жидкость, собравшуюся в глазах. Ещё до того, как она снова начала сбивать взгляд с привычного виденья, Алма повернула голову. Действительно, раздражало всё: от складок на пледе, до не оторванного листка календаря – единственного, что висело на стене в этой комнате. На серо-желтом листике красивыми буквами было выведено название вчерашнего дня «Суббота».
Вскочив, уже не вспоминая о слёзах, текущих по щекам, девочка быстро сорвала лист, затем, и так зная, что её здесь ждёт, всё равно прочитала шёпотом:
- Воскресенье.
Глаза жутко жгли и болели, как обычно после плача, рвались на части, и наружу вместе со слезами. Туго и истерично вздыхая, Алма, всё-таки, успокоилась.
Стало легче. Правда, легче. Уставшая после борьбы девочка выдохнула, осознавая, что редкостный случай, когда она встречает сильного противника, понимает силу, но не боится. Сильная, Алма не боялась себе так, как другие, хотя и считала монстром. Постоянно споря с собой же, она побеждала, как и сейчас.
Что ёкнуло в ней, а с губ невидимыми каплями сошли слова «Мне надо поговорить с ним!», и, словно слыша голос, девочка легко вышла на балкон. За пределами комнаты миром играло солнце, но уже вечернее, оно всему миру предало облик золота и меди, так что даже всецветные глаза Алмы приобрели только тёплые, золотистые тона. Но девочка не захотела обращать внимание на эту роскошную шутку природы, совсем не захотела. Она по обычаю спрыгнула вниз, распустила вороные крылья, которые надулись словно парашют, и, обращая застоявшийся тёплый воздух в вихрь, полетела за реку. Она знала как это далеко, однако, достигла места за пятнадцать минут, и эта площадь стала единственной часть земли, которую покрыла ультрамариновая тень от ближнего, косого склона. Мягкая трава посинела, словно в инее, и была не такой сверкающей, как та, на свету, но именно она больше нравилась Алме холодом. Теперь, уже стоя в тени, которая ясно говорила «Если пришла, то не уйдёшь, пока не поговоришь», девочка почувствовала у себя в животе ледовитое чувство, тяжелеющее и опускающее её вниз – страх.
Как странно. Этого не было раньше. Девочка представила, что сейчас, откуда угодно, может выйти чёрный маг и убить её, любой, кроме Аргона, и тогда она уже будет его жертвой, «А разве мне есть разница, что дальше будет со мной? Когда дух покинет тело, я разве продолжу волноваться о такой ерунде, вроде: что происходит сейчас с моими останками?». Ещё немного подумав, она пришла к выводу, что пока она ещё здесь – да, ей будет не наплевать, и будет страшно! Что бы успокоиться сейчас, она быстро-быстро зашептала себе:
- Страх только в моём сознании, но он снова и снова завладевает волей, сковывает тело, но это ничего не меняет. Он только в моей голове!
Прошло несколько минут, в которые нельзя было сказать, что страха стало меньше, но он и не вырос, а тот, что был, присмирел, и Алма была голова поклясться в полном самоконтроле, и главное, что находиться сейчас здесь не напрасно. Он звал её, и она послушалась.
- И где же ты!? – зло спросила Алма. Даже не зная, как обращаться к нему.
- А повежливее никак? – с насмешливой издёвкой сказал барханный голос. Аргон стал единственный обладателем такого голоса во всём мире, и только такой голос мог быть у него, никакого иного, поэтому он был плохой актёр.
- Я даже не знаю, как вообще с тобой теперь разговаривать.
- Для начала, может, поздороваешься?
- Нет. Спасибо. Здравствуй, - быстро перебрала Алма, отвечая всеми словами на один вопрос.
- Гениально, - слово было растянуто и пропитано сарказмом.
- Сама знаю. А теперь можешь ответить мне на вопрос: тогда, в лесу, в самом начале каникул, ты стоял ночью рядом со мной?
- Что за бред? – ухмыляясь, ответил он, - думаю, нет, хотя не уверен.
- Хорошо, тогда дальше. Я могла вызвать маму, назвав только её имя?
- Однозначно нет, - он отклонился, и легко прильнул спиной к стволу дерево, вальяжно и без интереса смотря на девочку, и только она могла понять, что это не так. Он был глубоко заинтересован ходом её мыслей, путём развития диалога и результатом.
- Кто тогда её вызвал? – продолжила Алма холодно, набирая темп задавания вопросов.
- Понятия не имею.
- А может это ты?
- Я не пою… и не интересуюсь этим.
- Что это была за пауза? – ещё быстрее спросила девочка.
- Бездумно отвечают идиоты.
- Ладно, а почему ты себя так ведёшь?
- Как так?
- Я же знаю твою сущность. Одна тень, какая-то ненависть и презрение ко многим окружающим.
- Почему же ко многим? Ко всем.
- Хорошо. Я знаю, ничто, кроме тебя самого, не заставляет делать всё это. Убивать – средство защиты, в редких случаях хобби. Так?
- Так.
- Это всё понятно. Но вот вопрос, если ты уже настолько лишён морали, то, что, же можёт заставить тебя наоборот стать добрым.
- Ничто.
- Врёшь! Сколько раз была возможность убить меня?! Хоть в самый первый день моего беспамятства! Я была лёгкой жертвой… слабая, не помнящая даже того, что умею колдовать! Почему не убил?!
- Не люблю лёгких добыч.
- Даже не знаю к чему это отнести, к моральным качествам, принципам, или самоуверенности.
- Ничего не мешает объединить все три варианта.
- Какой же ты всё-таки!
- Кто?!
- Явно не тот, кто мне нужен. Хотя не знаю,… раньше же ты хоть не пытался меня убить.
- Я всегда мог это сделать.
- Сделай сейчас! Зачем же ждать?!
По выражению лица мага было ясно, что он не желает.
- Не можешь! Ты просто не можешь!!! – крикнула Алма, а потом, напоминая себе себя в минуты истерик, немного запрокинула голову, обращаясь лицом к небесной лазури, засмеялась в голос, но не более чем пару секунд, потом снова вернулась к гробовому лицу и прохладному тону.
- Из тебя может ещё получиться хорошая тёмная магиня, - ответил он достаточно спокойно для того, что творилось у него внутри после слов девочки.
- Выбирай, либо ты убиваешь меня, либо продолжаешь обучать терпеть боль.
Да. Ни кто иной, как Аргон, научил её этому. Смогла бы она так спокойно порезать себя ради свободы, ради того, что бы просто увидеть родных и сказать дяде «доброе утро»? Думаю, нет. Смогла бы она выиграть схватку с драконьим всадником, если бы тогда не пересилила судороги в крыльях и не сконцентрировалась на магии?! Ответ тот же.
- Не думаю, что ты готова, - слишком мягко, но какой-то безразличный тон.
- Это разве тебе решать? Так не годиться, - прохладно ответила Алма, - либо ты помогаешь мне заново научиться терпеть боль, что бы могла жить, либо лишаешь жизни.
- В чём смысл?
- В том, что только один факт: если ты, меня не научишь жить, то убей.
- Я не обязан помогать тебе. С чего вдруг?
- Ты ещё спрашиваешь? – она широко раскрыла глаза, но не более, тон не поменялся.
- Прощай.
Коротко ответил маг и отвернулся от девочки. Гордая походка, крепкое телосложение, высокая фигура, целиком облачённая в черную одежду без просветов, ярко-голубые глаза, которые ещё только что смотрели на неё, всё удалялтсь.
- Ну ты и...!!! – не найдя слов девочка замолчала. Она, правда, не знала, что сказать дальше.
- Кто? – Аргон остановился, и, повернув к ней голову в профиль, ожидал ответа.
- Ты много знаешь, - начала Алма издалека, - но мне кажется, что ты никогда не узнаешь мои мысли.
- Я могу попытаться, - уверенно, он развернулся и замер, - Тебе просто надоело быть угнетённой, когда снизу зажимает земля – реальный мир, а сверху на тебя грузом давят собственные сны. Это и выдавливает слёзы, от которых болят глаза.
- Не слёзы моя слабость.
- Огонь, я знаю. Не завидую тебе… ну да ладно. Вряд ли ты думаешь только об этом. Скорее ты хочешь спросить, где же твой отец.
- Не совсем. Мне это не надо сейчас. Просто, я же встречалась с ним во время моего беспамятства,… я знаю, что сейчас он умирает.
- Что? – Аргон приподнял бровь, - о чём ты? Почему ты так думаешь?
- Так часто я вижу его, он предстаёт перед глазами, - ответила медленно, голос подрагивал, заикался, глаза метались, тело замерло столбиком, и Алма не двигалась, не жестикулировала, - мой отец умирает.
- Ты дура, - тихо проговорил маг в никуда.
- Всё ещё умирает, почти совсем умер.
- Хватит.
- Тебя злят эти разговоры?
- Я соглашусь помочь всё вспомнить, но, только при условиях.
- Каких?
- Ты, пока мы не возобновили уроки, будешь следовать воскресному правилу, когда привыкнешь к нему, а я полностью буду убеждён в твоей готовности – мы начнём.
- В чём же проявиться моя готовность?
- В том, что ты почувствуешь адреналин застилающий боль. А главное – ты перестанешь волноваться за собственную жизнь. Сложная задача, для многих людей, своя жизнь – самое важное.
- Воин не должен думать о том: умрёт он, или выиграет. Но миги, в которые я думаю о смерти, - не более чем минутная слабость.
- Она не позволительна ни воину, ни правительнице.
- Я не могу никогда не плакать.
- Забыла всё-таки воскресное правило?
- Напомни.
- По-другому - правило воскресенья.
- А! – протянула девочка, - теперь вспомнила. Плакать можно, нужно, но только по воскресеньям, и так, что бы никто не видел. Потратить все слёзы за прошедшую неделю, а заодно высушить организм и на будущую… - Она замолчала, а позже тихо добавила, - хорошее правило, скорее, даже, упражнение, тренирует силу воли, делает тебя сильным, позволяет контролировать чувства.
- Ну, вот и всё.
- Отлично, - сказала он с сарказмом, - а до того, как я «приготовлюсь» ты будешь меня избегать?
- Я никогда не избегал тебя.
- Но и не стремился общаться. Раньше, когда мне было 6 лет, я думала, что ты добрый, а тебя заставляют быть плохим, теперь вижу, что наоборот: ты плохой, принадлежишь тёмной стороне, и, насколько мне известно, только два человека могут заставить тебя стать «хорошим».
- Насчёт последнего ты ошибаешься. Среднее между нейтралом и злом, а меня заставляют быть чем-то между добром и нейтралом.
- Мне всё равно.
- С каких пор?
- Так тебе интересно с чего вдруг ты мне должен помогать? - поинтересовалась девочка, ухмыляясь.
- Противная хитрость.
- Нет, естественная эрудиция и внимательность.
- Доведёт она тебя, - снисходительно, и даже тепловато, сказал маг.
- Даже не сомневаюсь…
Голос девочки дрожал, вибрировал, бился в горле, подскакивал высоко, словно крик, заставлял шею напрягаться и болеть, но не выходил наружу, доставляя противное чувство перенапряжения.
