сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 61 страниц)
- То есть, Алма сможет сколько угодно видеть мать? – тут Алма, и так не дышавшая, впервые почувствовала, что от этого вот-вот упадёт в обморок, останавливало только одно «Надо дослушать! Самое важное! Стоять!!!».
- Нет, только раз в три недели, и время тоже ограничено, не дольше, чем длится песня, и, если она прервётся до того, как кончится текст, то Кальек Бейра начнёт исчезать раньше, и повторить можно только через три недели…
Дальше девочка не слушала, она побежала назад. Её легчайшие шаги слышались девочке оглушительным гулом по всему замку, а относительно громкие слова разговора, оставшегося позади, отошли на задний план её слуха и утонули в нём. Она не понимала, почему Доэлнор знал это и молчал? Не рассказал ей о том, что она может поговорить с мамой, дотронуться до неё?
Вернувшись к себе она почувствовала, как что-то кольнуло внутри два раза, ещё третий, она вдохнула. Противное чувство испортилось. Она никак не могла понять, почему за день она меняется по несколько раз? Каждый хороший день в настоящем рано или поздно будет запятнан прошлым, и той же настоящей ложью… «Нет! Не смей так думать! Он не врал, да, не досказал, но не врал!» Она опустила глаза, увидела белую ночнушку, и просто вложила все силы в то, что бы не думать об этом. Легла в кровать, в попытках как можно крепче запутаться в одеяле осознала, что снова замёрзла, грея о себя холодные ноги, Алма почувствовала, что свернулась в колачик. Всё было точно так же, как и тогда, когда к ней пришёл гарпий, только голова была не настолько тяжёло и загруженной, и Алма была готова не спать оставшуюся ночь. Но тренировки с Глафнегом напомнили о себе, она погрузилась в хороший, нежный сон, впервые за два месяца. Ей снилась мама, эта песня, и уже во сне девочка поняла, что готова к любым переменам, только бы мама всегда была рядом, а она и так всегда с ней. Она была готова на всё, но даже она понимала, что спит, и умудрялась мучить себя ночью вопросом «Как это диалог мог так отразиться на ней? От него местами было немного больно, но одновременно прекрасно, радостно и безразлично». Каждая фраза в нём давала какое-то чувство, и они делились на три равные группы, так что, к концу сна, Алма решила просто оставаться равнодушной, или хотя бы спокойной к тому, что слышала ночью, и обраться со вниманием к гарпии, показавшей ей это. То ли птица хотела причинить боль и поэтому показала, а может наоборот, но что это вообще была за птица, она же светилась, а сперва была клубком света.
Ей разбудил голос Глафнега, возвещающий о том, что пора на тренировку. И она поддалась ему, хотя безумно не хотелось бросать размышления, а мышцы предательски завибрировали, когда она встала, как обычно отговаривая её, не смотря на то, что она давно привыкла к нагрузкам.
- Глафнег, - начала Алма, когда тренировка закончилась, и они начали идти назад, - я бы хотела кое-что спросить, - она не понимала, что делает, и не знала, стоит ли вообще это делать. Тут резко пришла мысль замолчать на эту тему! «Ну, ты и тормоз!!! А прежде, чем открыть рот так решить не могла?!» закричала она на себя.
- Спрашивай, - мягко ответил маг, но не поворачиваясь к ней. Голова девочки судорожно билась в поисках альтернативного ответа.
- Ты будешь рядом, если я буду уже не здесь? Останешься со мной? – этот вопрос действительно тоже её волновал, и только сейчас она поняла, что, даже, сильнее всех остальных.
- Да, - ответил медленно Глафнег, после паузы, но Алма не обратила на это внимание, было ясно, что он вспомнил вчерашний разговор, и допустил справедливую возможность о том, что и она могла его слышать, - я постараюсь.
Но это было не всё, что волновало Алму сейчас, фраза из ночного диалога «Глафнег, подумай сам, разве до встречи с ней, ты считал её хорошей? Ты не хотел вообще видеть её, даже не зная настоящую Алму». Она постоянно прослушивала эту фразу, снова и снова искала в ней новый смысл, которого просто не было, но надежда всегда покидала девочку в последний момент.
- Дедушка, - тихо начала она, - А, ты только не спрашивай «что за вопрос?», но мне интересно, почему ты раньше не хотел меня видеть?
Маг остановился как вкопанный. Его длинные седые волосы трепал ветер, так же как и серый плащ, и когда он резко повернулся, его оливковые глаза залились немыми вопросами.
- Алма, это… Это было очень глупо, и сложно объяснить сейчас, зачем я делал это. Но теперь это не так, понимаешь? – было видно, что он ищет какие-то оправдания.
- Да.
Ответ успокоил Алму, в этих попытках объяснить всё, она поняла, что ему не всё равно на то, что она чувствует сейчас. Алма не знала, как вести себя, то время, когда она не знала Глафнега - было спокойным, но таким пустым, и девочка решила забыть об этом, «какая теперь-то разница? Со временем я узнаю ответ на этот вопрос, а пока, хорошо, что у меня есть семья». Они продолжили идти по заснеженной полевой тропе, и девочка не узнавала этого места сравнительно с тем октябрём, когда она прибыла сюда впервые. Тогда эта была площадь луга, высокая солома достигала её плеч (когда она девочка, а не лошадь), и тогда, у леса, она впервые увидела Аргона. Сейчас вспомнив его, она тихо порадовалась тому, что давно не видела.
- Откуда ты узнала? – вдруг прервал затянувшуюся тишину маг. Его рука опустилась в карман, и достала трубку, которая в миг разгорелась и начал улавливаться запах табака.
- Ну, - она замялась, не зная, что и ответить, - Это очень сложно объяснить, однако, получилось так, что я проснулась ночью и увидела… гарпию, птицу. И она как-то странно наполняла всё запахом йода, и завораживающими звуками, это было похоже на многочисленное пение, ну такое… очень красивое.
- …это было похоже, на подводный гул? – сказал он, и втянул через тонкую трубку табачный дым.
- Да! Чем-то напоминало, и когда птица сорвалась и полетела… - тут она замолчала, и пристально посмотрела на мага, - откуда ты знаешь?
- Потом объясню, сперва расскажи до конца.
- И я пошла за гарпией, она меня вела куда-то, потому, что когда я отставала, она меня ждала, и продолжала лететь дальше, и вот, когда я добралась до двери, она испарилась, свет, исходящий от неё погас, и услышала голоса. Знаю, что не должна была слышать это…
- И ты слышала всё, о чём мы говорили с лордом Доэлнором?
- Не всё, но… про то, что я должна уехать услышала.
- Мы тебе всё объясним.
- И объяснения этому, я тоже уже слышала. Всё в порядке, - добавила она, увидя какое-то смешение чувств на лице Глафнега.
- И что же ты ещё можешь сказать?
- Аргументы были весомые: этот народ ко мне не привыкнет, а там шанс заново начать «жизнь», в третий раз, - она улыбнулась, но совсем немного и коротко, - я смогу с кем-то подружиться, но, разве там будешь ты? Доэлнор? Там же не будет моей семьи.
- Мы не сможем вечно быт рядом.
- Насколько я помню, вы и так рядом только три месяца, - сказала она без малейшей обиды, или упрёка, и даже без иронии.
- Тогда, можешь идти в комнату, а я сам скажу владыке Доэлнору об этом.
- Нет, подожди, пожалуйста. Ты обещал…
- Что?
- Ты сказал, что расскажешь, откуда знаешь о песни гарпии.
- Ах, да! – коротко сказал маг, всё ещё выпуская из трубки кольца дыма, - дело в том, что светящиеся животные приходят иногда, и, на сколько я помню, они приносят с собой что-то одно, покой,
счастье или боль.
- Меня это не обрекло на боль, или счастье, значит – покой?
- Похоже на то.
- Но, только, как ты узнал, что пела мне гарпия?
- Они поют всегда одно и то же, ко мне никогда не приходили светящиеся звери, но я много слышал об этом, они наполняют воздух запахами, которые нравятся человеку, к которому они и пришли.
- Поэтому я почувствовала запах соли, йода, это же всё море, вода.
- Да.
- Глафнег, а ничего, что я так тянусь к воде? То есть, это как-то странно, не знаю никого здесь, кто бы мог так же, как и я, спокойно позволять воде наполнять лёгкие, не дышать.
- Поверь, зная тебя это даже хорошо.
- Да. Тогда, я пойду, буду собираться…
- Ты уедешь от сюда ночью, с первого января на второе, у тебя ещё почти неделя.
- Шесть дней, я знаю. Но, почему бы не сделать так, что я поеду туда завтра-послезавтра, и вы с Доэлнором приедете на новый год? – в голосе Алмы ещё никогда ни звучало столько иронии и сарказма. Как она не пыталась отговорить себя, но то, что диалог слегка задел её она не могла спрятать даже от себя.
- Алма, ты…
- Нет, я не злюсь, честно, просто немного неожиданно, - в один миг голос стал холодным и железным, - пожалуйста, давай больше не будем об этом.
Глафнег продолжил идти по узкой тропе занесённой снегом, Алма, сказав, что хочет погулять, осталась одна на поле. Она хотела решить для себя, как же будет действовать в такой ситуации, внутри это её злило, и она хотела псиоховать на весь мир, не понимая, что она это может, и последствия будут ужасными она, как всегда нашла силы сдержать себя, и не одна капля эмоции не вырвалась наружу. И постоянный вопрос мешал спокойно жить, как она так может чувства зарывать в себя и забывать про них, не до конца, она жила в постоянном страхе, что ушёдшее вернётся, но сама особенность погашения удивляла её.
Она стояла среди снега, белая, как всё, что её окружало, и только яркие медные волосы выделялись из-под тонкого слоя снега, который уже успел упасть на голову девочки. Серо-зелёные от линз глаза, казалось, поменяли цвет на полностью серый, но Алме было всё равно, стоя сейчас здесь, наблюдая за тем, как уходит Глафнег, падает снег, летает безвозвратный ветер, она подумала, что может больше сюда не вернуться. Жизнь гнала её с безумной скоростью, но у неё почти никого не было, и не к кому возвратиться, потому, что она не откуда не приходила, для неё всё начиналось и заканчивалось на этом месте, а что было до него? Не может же быть такого, что бы ничего не было! Она жила с мамой, и судя по всему, где-то под водой, но тогда, почему у неё крылья? Это всё выкладывалось в непонятную пирамиду, которая была перевёрнутой, из-за чего шаталась, и этот ненадёжный материал, отведённый на неё – сны, постоянно подводил тем, что в него не хотелось верить. Она отказывалась принимать тот сон, где она в комнате, а на улице война. Все эти визги и вспышки магии, ей становилось страшно, и именно от этих мыслей побежали по спине мурашки, не от ледяной погоды.
Снег усилился, Алма поняла, что хочет есть. Она снова приготовилась прыгнуть в землю, как в воду, снова обернулась соловой лошадью и быстро зарысила к городу, а оттуда и к замку.
В комнате уже стояла еда. Как всегда горячий суп, овощи, которые девочка быстро съела, даже не разобрав, что это было морковь или капуста. Она начала хватать вешалки, и осматривая одежду с двух сторон выборочно скидывать на разные углы кровати.
- Алма, я… - тут Доэлнор замер, как поняла девочка, уставившись на кровать, - что ты делаешь?
- А, это - протянула она наигранно, - просто собираюсь, кстати, где я могу взять дорожную сумку?
- Ты едешь через неделю, потом соберёшься, - мягко сказал он.
- Лучше начать заранее, - тихо ответила девочка, и снова зашла за дверцу шкафа, и продолжила разбираться в шкафу и полках, - Глафнег уже успел сказать? Так быстро.
- Да, изложил сразу суть.
- Это он умеет, - она коротко улыбнулась сама себе.
- Я хотел ещё раз объяснить тебе то, почему ты уедешь…
- Дядя, пожалуйста, не надо. Я всё понимаю, - она подошла к нему, - на самом деле, я и так понимала, что уже не смогу общаться ни с кем кроме вас, Глафнега, и двух эльфов из замка. И потом, я действительно всё больше и больше не могу контролировать силу, не могу успокоить собственные мысли, из-за которых всё и получается.
- Твоя неконтролируемость – последнее, что меня волнует, - он присел на одно колено, что бы стать с ней почти одного уровня (таким образом уже Алма оказывалась немного выше его), девочка никогда не видела, что бы дядя садился, когда с кем-то говорит, и он не приседал даже в обычной жизни, и Алма уже не знала, что сказать, - Я хочу спросить у тебя, ты сама хочешь ехать?
- Невозможно решить, - Алма быстро опустила глаза, боясь смотреть на него, будто это он мог загипнотизировать её, а не наоборот, - я хочу быть с тобо…, с вами, с Глафнегом, но всё-таки, вы не сможете быть рядом всегда, и мне надо подружиться с кем-то самой, а с вами я и так буду видеться. Я же смогу приезжать сюда вместе с Титанией? Тогда, я поеду, буду скучать, но поеду.
Алма снова подняла глаза. Серо-зелёные радужки сверкали, голова забилась, она почувствовала страх, когда видела то, как Доэлнор смотрит на неё. Она почувствовала, как сильно затряслась, сильно стиснула зубы, что бы они не стучали, и ощутила вокруг себя жар. Она думала, что температура у неё повышается, но ещё немного и поняла, что это она нагревает всё, потому, что дядя сильно схватил её за запястья, приводя этим в чувства, а стекла на окнах и зеркало покрылись стекающими волнами.
- Не надо, - Доэлнор снова встал в полный рост, но продолжал говорить мягко.
- Я не могу это контролировать! Стараюсь, но не всегда получается.
- У вас тут что, пожар? – без особых эмоций спросил Глафнег, когда зашёл в комнату.
- Нет, просто… - Алма быстро открыла дверь на балкон, и потянуло ледяным воздухом, - не о том задумалась.
- Лорд Доэлнор, давайте я поговорю с Алмой, - Глафнег обратился очень тихо, но девочка услышала это, и ей стало интересно, о чём же дедушка хочет поговорить с ней.
Девочка услышала шаги дяди, как он вышел из комнаты закрыв за собой дверь, и она только почувствовала, что он кинул на неё непонятный взгляд.
- Алма, подойди.
Она медленно отошла от балконной двери, Глафнег сидел на кровати, между двумя кучами одежды.
- Из-за чего это происходит? – спросила девочка, не дожидаясь начала разговора, - Почему я могу принести вред людям? Магия вырывается из меня с эмоциями, но я не могу ничего не чувствовать.
Маг молча смотрел на неё, и это начинала пугать Алму. И девочка чувствовала себя немного неловко, стоя под таким пристальным взглядом ярко-оливковых глаз, но ничего не могла поделать, Глафнег не отворачивался, не бегал глазами и даже не моргал. Алма, говорившая до этого, замолчала, и так же ровно начала смотреть на него, на его серьёзное лицо, сребристые, длинные волосы, бороду.
- Ты не хочешь туда ехать. Не так сильно как говоришь.
- Это очень видно?
- Это достаточно хорошо понимается и объясняется. Никто тебя ни в чём не винит.
- Я только хочу, всё вспомнить, но если нет, то в любом случае не хочу терять часть семьи, которую обрела сейчас. Я не представляю, что со мной будет, если потеряю тебя и Доэлнора, мне кажется,
что тогда я точно не вспомню свою мать. Кем она была, дедушка? Пожалуйста, скажи! – Она присела рядом с ним, стараясь ничего не нагреть и не заморозить.
- Я не могу, попытайся сама…
- Я пытаюсь, я очень хочу всё вспомнить, но мне больно от снов, указывающих на что-то, и ещё больнее от того, что из-за боли я их упускаю. Это – необъяснимо и запутанно, но то, что я сама себе мешаю понять правду – факт, и разве я смогу избавиться от этого.
- Ты сможешь, - он сделал большое ударение на «ты», - но я уверен, что там тебе будет лучше в Кахологноре.
- Шесть дней, и я отправлюсь с Титанией туда?
- Да.
Она выдохнула и вместо ответа положила голову на плечё мага. Сладостная безысходность, тоска, перекрещенная с надеждой, и бесцельная вера во что-то лучшее, хотя она ещё только недавно считала, что лучше, чем здесь быть уже не может.
Во сне снова беспрерывное движение, сводящее с ума своей тягучестью. Она видела серое море, грязное небо, галечный берег, маленькие камни которого были обточены солёной водой и временем. Издалека ползла туча, напоминающая чем-то крысу, в которой изредка поблёскивали молнии. Уши забил ветер и небесный гул, шум, шуршание, звон, и всё это слилось в одно, нечто сумасшедшее. Алма сама сидела на берегу, ноги окатывала вода, со стороны моря горизонт закрывала какая-то далёкая паровая завеса, а со стороны земли берег обрамляли кривые и уродливые утёсы, такие чёрные, и покрытые глянцем от недавнего дождя. И чей-то грубый голос разорвал постоянный гул.
- Литий!
Услышала она в небе. Хриплый, осипший голос, будто после долгого крика, тот кто кричал надрывался терпя неведомую боль. А Алма всё так же сидела на берегу, и вдруг откинулась назад и не по воле засмеялась, в какой-то странной истерике, в то время как нечеловеческий голос всё ещё орал и надрывался.
- Кальек Бейра – Литий! Вечный Литий!
Её смех стал не настолько истеричен, и Алма замерла. Миг. Очнулась. Вокруг темнота, комната пустая, но освещена с улицы, там снова крики, паника.
