сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 61 страниц)
- Ненависть – это, конечно сильно сказано, злость – подойдёт больше. К Курту Стронцию, Радону и Рачне Висмутам, с остальными она общается достаточно хорошо.
- Да, - ответил директор и сгорбившись задумался о чём-то, - Я начинаю понимать, зачем Кальек Бейра, отправив дочь к своему брату, омолодила её, стёрла года, а главное – оставила память о том, что не касается короны.
- Зачем же? – непонимающе спросила Лерил, и ещё пристальнее вгляделась в лицо Вольфрама.
- Обычное предположение, но Бейра собиралась показать людям другого мира не Алампию Уэльсу, а Алму… какая у неё фамилия по отцу?
- Вашингктон – её настоящая фамилия.
- Я не слышал о такой. Однако, продолжу. Она собиралась воспитать в ней человека, а потом уже королеву, и поэтому самый важный, и в тоже время незначительный факт о том, что она королева, Кальек стирает из её головы не задумываясь. Главное в человеке – человечность, остальное появится.
- Это похоже на мышления Бейры, но меня не только это волнует в её такой судьбе.
- Что ещё?
- То, что она часто упоминает человека, которого не видел никто, но по её словам: его видели многие.
- О ком ты, Лерил?
- О её отце.
- Тогда – это не удивительно. Бейра не выставляла отношения и свадьбу на показ, никто, даже её брат и отец, не знали, на ком же она остановила выбор.
- Но, это точно один из магов, иначе бы Алма не являлась Делоу?
- Да, но невозможно определить, кто именно, их очень, много.
- Думаю, что это уже не наше дело, Эдвард.
Дальше они сидели молча. Вольфрам смотрел в окно, Авроним - на него. Ощутив некое удовольствие от этого молчания, в голове директора вспомнились слова Алмы, которые были сказаны однажды, только ему «Когда я одна, принимаю угнетения, как блаженство, и мне хорошо во всём, что остальные считают проклятием». Будто что-то вылавливая в серой тяжести, жёлтые глаза Вольфрама ещё сильнее всмотрелись в небо, и, казалось, пытались улучить то же чувство, что и Алма, но испытывать наслаждение от сиротства, одиночества, и крепких объятий тоски – великий дар.
Девочка тем временем сидела в главной комнате с Николасом, Александром, Цезой. Не хотелось рассказывать из-за чего она сперва убежала, а потом разбила зеркало, но никто и не спрашивал. Минуту друзья просто сидели в молчании, затем не с того, ни с сего засмеялись, а потом последовала дружеская и милая беседа, даже своим обширным краем не задевая чьих-то чувств. Алма была, что они все оставили в покое эту тему.
========== Что-то новое ==========
За окном медленно валил снег, который отвлекал девочку от уроков. Она то и дело, словно загипнотизированная, смотрела в окно на удивительное отношение снега с небом, на светлом фоне которого снежинки чернели, и казались тёмными.
- Лина, ты готова?
Она резко отвернула голову от высокого окна, поливавшего комнату холодным светом зимнего дня. Перед ней как всегда лежала открытая тетрадь, карандаш и ластик, но в глаза бросились не её предметы для урока, а чёрные глаза Оливера Гелиа, который смотрел на неё со всей высоты своего роста.
- Не совсем, - коротко ответила она, вспомнив про заклинание, которое они сейчас изучают, и то, что как раз сейчас учитель начнёт всех вызывать на практику.
Алма любила, когда профессор Гелиа заменял этот урок, он никогда особо не грузил, но при этом получалось так, что к концу урока практику сдавали все не менее чем на 4.
- Ладно, даю ещё минуту, потом вызываю снова тебя. Следом готовится Курт!
Девочка невольно обернулась на задние парты, где, на одной из них по-хозяйски восседал худой, светловолосый мальчишка. Втянув воздух сквозь зубы, она уткнулась в тетрадный конспект, пробежала глазами по последним записям, и была готова выйти «к барьеру», особенно воодушевляло её, что это будет вроде эстафеты, как обычно, выходят два ученика, и учитель выпускает какое-нибудь существо, или атакует сам, естественно игра падает на реакцию, знания и силу. Девочка уже считала за счастье и азарт снова попасть со Стронцием в одну «игру».
- Все готовы? – холодно спросил Оливер, и его белое лицо повернулось к классу.
По обычаю прокатилось дружное «да».
- Хорошо, первая пара! Ангелина Вашингктон, Курт Стронций!
Алма встала, и, не оглядываясь назад, вышла на площадку между доской и первыми партами (учительский стол стоял в углу). Девочка ещё раз прокрутила в голове заклинание: оно воздействует как жидкий азот, и пользоваться им надо очень аккуратно, но Алма уже привыкла к этому и была готова. К сожалению, сейчас было задание не на реакцию, по которой девочка явно выигрывала у Стронция, а на оригинальность и тонкость мышления, которым и надо пользоваться для выполнения данной практики.
- Итак, ваша задача сотворить как можно более незаметную, тонкую магию Тазо (ударение на о), - объявил Гелиа, и стоя лицом к классу, на каблуках развернулся к вызванным ученикам.
Резко дёрнув рукой перед собой каким-то непонятным зигзагом, он создал белый дым, позже слипшийся в белоснежную розу. Легко поставив её на стол вертикально без подпоры или вазы, профессор отошёл и холодно, надменно, молчаливо начал наблюдать за действиями Курта.
- Вы первый, Стронций.
Мальчик небрежно посмотрел на свою соперницу, а потом сделал три тихих шага к цветку. Он пристально вгляделся в светлые извилины и спирали лепестков. Послышался небольшой треск, будто наступают на разбитое стекло.
- Всё, профессор, - гордо, но как-то отсутствующе, объявил он, отходя от стола, - внутри цветка, под внешними лепестками, замёрзло самое основание внутренних (лепестков), - уже более тщеславно проговорил он с королевским темпом и паузами. Теперь пришла очередь Алмы усмехнуться.
- Хорошо, - без особого энтузиазма отозвался Гелиа, разламывая лепестки розы и смотря на кристаллики льда, внутри цвета, - не садитесь, Курт. Ангелина, теперь ваша очередь.
Он отбросил разломанный цветок назад, тот глухо ударился об пол, и, полежав пять секунд, растворился, а тем временем, те же зигзаги рукой создали алый дым с красной розой.
Алма шагнула к цветку, в голове крутилась задача превзойти Курта не просто в оригинальности, но так же и в исполнении. Голову пронзила мысль, с совершением последнего шага. Она не менее пристально смотрела на цветок, а потом, когда не прозвучало ни звука, когда внешне он не изменился, она удовлетворённо выдохнула, и отшагнула от стола.
- Я всё, сэр.
- Что ты сделала? – спросил он, подойдя к розе, но, не трогая её, а только внешне осматривая.
- Я подумала: лепестки розы имеют достаточную толщину, что бы заморозить каждый изнутри, без внешних признаков.
- Ага, а как же нам это проверить? – язвительно спросил Стронций, наблюдавший сзади, но в голосе девочка разобрала удивление.
- Можно я докажу это без магии? – обратилась она к профессору.
- Конечно.
Девочка легко подняла со стола розу, и без особого размаха ударила распустившимся бутоном об стол. Сразу после треска заискрились винного цвета осколки, и вот на столе лежала разбитая роза. Она разбилась так легко, будто была сделана из стекла, льда.. но нет, просто превосходно заморожена.
- Идеально, Лина! – этот прохладный тон, означал из уст Оливера Гелиа лучшую похвалу, в то время как Курт заработал один холодный тон. Учитель тщательно осматривал лежащие на столе остатки розы.
Злорадствовать девочка особо не хотела, тем более, что в последнее время Стронций не так задирал её, поэтому, как обычно посмотря на него после «игры», она не высокомерно сделала это, скорее с каким-то пониманием. Хотя сама не знала с чего это! Но всё было похоже на то, как смотрят друг на друга знакомые люди, сыгравшие в шахматы. У выигравшего нет призрения во взгляде, только какое-то понимание и снисхождение, а проигравший оценивающе глядит на соперника, понимая, что не может унизить или оскорбить, потому, что уже сам только что был в какой-то степени унижен. И шахматисты пожимают руки в знак не вражды, у Алмы и Курта это заменил "не уничтожающий" взгляд, причём взаимный.
Лина в компании Цезы вышла из класса, девочки по-обычному разговорились, и не заметили того, как быстро шли по всем лабиринтам здания к комнатам.
- Лин, твои родители приедут на открытый день после каникул? Ну, то есть папа приедет? – внезапно спросила Цеза.
- Нет, - коротко ответила девочка. И, достав свою ракушку, протянула один наушник от неё подруге.
- Что-то новое есть? - спросила Цеза, заглядывая в светившиеся, словно голограмма, буквы над ракушкой.
- Не совсем. В голове вспоминается песня, но я хочу сперва вспомнить её целиком, и только тогда внести в память прибора.
- Какой мотив?
- Спокойный, хотя, нет, это не совсем то слово, точнее печальный… депрессия, в общем.
- Иногда, это по тебе.
- Я депрессивная? Печальная?
- Необъяснимая, скорее так.
- Вау, даже я не могу чётко подобрать определения этому слову, - Алма улыбнулась.
- Депрессивный – описание скорее не под тебя, а под Стронция.
- В последнее время да, какой-то он стал не такой назойливый и злой. Как думаешь, из-за чего это?
- Не уверенна, но я слышала его разговор с отцом.
- Он приходил? Когда?
- Дня три назад. Не суть! - быстро сказала подруга, - Его отец рассказывал о какой-то Маргарите, и, на сколько я поняла, с ней там что-то случилось.
- С Маргаритой? – Алма резко остановилась, и наушник с музыкой вылетел при том, что Цеза продолжала идти вперёд.
- Ну да. Хотя я и не знаю кто это.
- Я тоже, - выдохнула Алме, думая уже совершенно не об этом.
Девочка прекрасно знала кто эта женщина, и что с ней могло случиться. От вариантов по коже пробежали мурашки.
- А ты не помнишь, они говорили о том, что конкретно с ней случилось?
- Нет, - Ксенон быстро вернула наушник.
«Тогда, что бы знать наверняка придётся только ждать открытого дня для родителей», подумала Алма, и переключила песню в Ракушке со «Sweet Sacrifice» на другую, более грустную, больше подходящую её мыслям.
- Эй, смотри. Лёгок на помине, - Цеза глазами указала на Стронция. Как всегда весь в чёрно-серой гамме, он быстро и тихо шёл к выходу из академии, - Пойдём за ним?
- Нет, Цез, это как-то не правильно. Пусть идёт.
- О, какие люди! – услышала Алма, и сразу ускорила шаг.
- Лин, помедленнее.
- Прости, но мне не хочется снова с ней встречаться.
- Подожди! – вскрикнула Цеза, в тот момент, когда сумку из её рук выбила магия Рачны, девочка начала подбирать вылетевшие вещи.
- Ещё раз так сделаешь, Рачна и..!
- И что?! – нагло спросила девочка. Алме по-обычному было противно смотреть на её круглое, красноватое лицо, маленькие глаза, и всё те же совершенно не объёмные волосы глубокого чёрного цвета. Она быстро приближалась к Алме и Цезе, и девочка в сотый раз отметила её странно яркие аксессуары, цвета которых все были отражены в гамме бензина (кто, хоть когда-нибудь видел бензин, или же сам висмут, поймёт, о чём это), - можешь хоть раз договорить угрозу до конца?!
- Хорошо! Тогда не Цеза будет подбирать с пола книги, а ты свои зубы. Ах, да. – добавила она холодно, и даже без злости, - когда будешь их назад вставлять, особо не старайся, они и без того кривые.
То ли Алме показалось, то ли действительно вдалеке раздался тихий звук от сдержанного смеха, который так был знаком девочке, ведь именно его она так сильно ненавидела до недавнего времени. Почему-то Алма была уверенна, что это он, хотя, когда посмотрела за спину Рачне, там Курта не оказалось.
- Тупая угроза, Вашингктон! - ответила Висмут, хотя в голосе звучало некое опасение, но Рачна решила продолжить, - Впрочем, как и твоя безродная фамилия, которую даже не занесли в перепись самых отбросов.
- Да? Что-то когда я проверяла общую перепись, то обнаружила там себя. Может у кого-то просто глаза не оттуда на мир смотрят? Вот и не заметила ты моё имя в списке, - девочка подняла последнюю книгу.
- Его никто не замечает, потому, что тебя там нет! Или глаза сами не собираются касаться твоего позорного имени.
Цеза и Лина уже почти ушли из коридора, в тот момент, когда до слуха девочек донеслись больные для Алмы слова, но это было не обидно, скорее противно для самой себя.
- Я тут услышала, что твой отец не придёт на открытый день. Неужели он тебя так стыдится и ненавидит?
Алма застыла на месте, Цеза всё слышала, но даже сама не знала, что ответить Рачне, поэтому просто шептала «Лина, не обращай внимания, забудь о её словах». Девочка повернулась, и посмотрела на одноклассницу со всем холодом, который только могла собрать внутри себя. Ангелина не слышала слов подруги, в голове застрял вопрос Висмут «Неужели он тебя так стыдится и ненавидит?».
- Да, - пустой коридор, в котором они стояли несколько раз отдал в себе и без того громкий ответ.
Всё замерло в нелепом молчании, и также, не нарушая тишины, с другой стороны коридора к ошеломлённой Рачне подошёл Стронций.
- Висмут, пойдём, надо поговорить! – сказал он, как любил это делать, снисходительно, по-хозяйски, но на этот раз ещё и требовательно. Только Алма заметила на его лице отвращение от услышанного. Она не сомневалась в том. Он слышал.
Рачна развернулась и пошла за уходящим Стронцием, который так и не посмотрел на Алму. Девочка переглянулась с Цезой, и они отправились делать уроки в комнату, в одно ухо слушая «Sleep». А когда пришли, начав с Астрономии, закончили зарубежной историей. Алма то и дело помогала Цезе с переводом, поскольку это был единственный язык, с которым у неё подруги были недопонимания, а для девочки – это был один из родных языков (вторым родным стал русский).
- Что будем делать в открытый день? – внезапно спросил Николас, когда они с Александром вернулись с тренировки, и друзьям снова удалось уйти гулять в лес.
- Может, придём сюда? Там всё равно нечего будет делать, - так же не весело ответила Алма.
- Ладно. Хотя я слышал, что тогда устроят танцевальный вечер.
- Да, я знаю.
- Думал, девчонки любят всё такое.
- Я…
Она не успела ответить. Алма быстро спрыгнула с жёсткого, каменного дивана, и подошла в самой воде у проёма в их «катакомбы», где они и сидели.
- Алма, ты что?
- Там кто-то есть, - настороженным шепотом ответила девочка.
И её блондинистые волосы, развивающиеся на ветру, и сияющее на пальцах кольцо-змея, и парка, которую она любила носить нараспашку, всё отражалось во льду. Она чувствовала воду, ощущала неким подсознанием, что, не так далеко отсюда, лёд сломан, и кто-то вошёл в воду, достаточно быстро перебираясь с того берега на этот.
- Мне не кажется, - она усилила голос, и старалась не закричать, - там действительно кто-то есть!
- Наверное зверь.
- Думаешь он сломал бы лёд, и поплыл в ледяной воде?! Пойдём! – она легко соскочила на замёрзшую гладь воды и вцепилась в неё острыми когтями гепарда.
- Алма, подожди! – Ник старался кричать шёпотом, но не вышло.
- Он услышал нас, - шепнула девочка и остановилась, - он ускорился! Быстрее!
Они пустились по льду, местами проскальзывая, и стараясь толкаться от ровнейшей поверхности когтями. Ещё немного, и Алма увидела чей-то неопределённый силуэт, выходивший из воды так спокойно и ровно, но не успела она сделать и пяти шагов. Как тот быстро исчез в лесу, мелькнув на последок огненно красным.
Девочка напрягла память, и поменяв направление в сторону берега изо всех сил просила судьбу, что бы её предположение не сбылось. В следующий раз мелькнувшее пятно рыже-алого увидел Ник, и так, поочерёдно задевая его глазами, друзья почти до ночи преследовали неизвестного человека, по крайне мере, для Николаса.
- Алма, стой! – выкрикнул Ник, когда девочка изо всех сил рванула за силуэтом, мальчик отстал, и потерял её из виду.
Задевая снежные ветки, роняя их холодный пух на себя, несильно царапаясь о ели, врезаясь глазами с падающие снежинки, но не тормозя, она достигла того места, где было поле, и где она смогла более-менее разглядеть того, кого преследовала.
Как обычно весь в чёрном, и плевать на мороз, и на то, что одежда мокрая насквозь, именно слетевший капюшон тогда открыл его яркое, бьющее в глаза пятно. Руки, сжатые в кулаки, и лицо, которое девочка увидела лишь миг, и то профилем, всё было белым на столько, что сливалось со снегом.
Она замерла, тяжело дыша, её сковал страх, и, когда человек остановился и развернулся. Что бы посмотреть на неё, Алма почти побелела как он, и это было видно по тому, что девочка уже перестала быть гепардом.
- Ты странная, - сказал он как всегда своим превосходным, гордым голосом, таким благородным и бархатным, но насквозь пропитанным ядом, как хорошее, дорогое вино, стоящее на столе у плохого короля. Но, тем не менее, он продолжил, - Боишься, когда знаешь, а неизвестность тебя не пугает ни капли.
- Нет, не пугает, - ответила она, и правда, осознавая, что не думала о страхе, пока не убедилась в том, что это он.
- Тогда советую вообще ничего не знать.
- Это невозможно.
На этот раз он странно осел дымом. Алма долго боялась пошевелиться, и только через десять минут ответила зовам Ника, потерявшему её.
