Текст книги "Век эмпирей"

Автор книги: Тони Гонзалес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

– Спасибо… спасибо вам, – сказал Кейтан. – Простите… но что это за место?

– Святилище нашего народа, священное убежище для того, чтоб оправиться от ран, нанесенных амаррами. За прошедшие века наши силы во многом восстановились.

Кейтан дважды подумал, прежде чем задать следующий вопрос, но затем любопытство победило.

– Со… со всем должным уважением, а что же Республика?

– Ваша любовь к Республике хорошо известна. Но это – Минматар, который близок вашему сердцу, и здесь проходит различие. Эти два понятия – не одно и то же.

– Республика – это все, что нас объединяет, – возразил Кейтан. Возвращение на политическую почву вернуло ему бодрость. – Стоимость всех этих… этих военныхмашин, возможно, позволила существовать такому различию…

– Республика будет терпеть поражения, потому что ее лидеры снова пытаются построить Республику по модели тех наций, что почти уничтожили ее. Мы никогда не восстановим того, что было отобрано у нас на этом пути.

– Так это все для того, чтобы вернуть миры, которые мы потеряли? – требовательно спросил Кейтан. – Поиски возмещения и мести? Неужели мы потеряли недостаточно крови? – Амелина вновь сжала его руку, на сей раз сильно.

Семь образов сохраняли спокойствие.

– Этим может быть одержим глупец; возвращение земель ничего не значит, когда в твоем распоряжении все небеса. Примитивно для вас и, конечно, для всех в империях, считать принадлежащую нам вселенную просто собранием территорий, думать о вселенной, которую мы разделяем, как о собрании территорий. Мы сбросили оковы, Кейтан, свободны странствовать везде, куда нас могут доставить наши корабли. Но использование силы необходимо, чтобы забрать наших,включая племена, живущие свободнопод властью Империи.

Кейтан понял намек.

– Нефантары…

– Да. Предатели нашей расы, сообщники завоевателей-амарров, мстительно обратившиеся против других племен, на которые охотятся с беспощадным гневом везде, где только могут. Но все не так, как кажется, Кейтан. Это цена, заплаченная нефантарами за их жертву.

– Жертву? – Кейтан усмехнулся. – Кому? Амаррскому богу? Эти предатели помогали паладинам выслеживать нас и резать как скотов!

– Отчаянная, ужасающая диверсия, чтобы спрятать тех, кого они пытались защитить: последних оставшихся в живых из племени, которое, как считается, больше не существует…

У Кейтана отпала челюсть.

– Старкманиры! – выдохнул он, зажимая рот. – Невозможно! Они были истреблены в самом начале вторжения!

– Вам нужно лишь пристально посмотреть на свою спутницу, чтобы понять, что они еще живы.

Мягкий луч света упал на Амелину. Она все еще держала его за руку, стоя совершенно прямо, подобная ангелу-воителю. «Совершенно потрясающе», – думая он, поражаясь экзотическим чертам ее лица, понимая теперь, почему он неспособен был прежде определить ее происхождение. Она была живым напоминанием об ужасах, перенесенных минматарами; прохождение всей цивилизации, казалось, вспыхнуло перед его глазами, когда он смотрел на нее, возрождая к жизни забытые реликвии древнего прошлого, с которым он теперь чувствовал мощную связь.

– Все их чистокровные потомки живут в амаррских мирах, под наблюдением и защитой вождей нефантаров, трудясь рядом с другими минматарскими рабами, так же не заботясь о своем происхождении, как паладины об их выживании.

– И вы собираетесь это изменить, верно? – Его голос затих, когда он представил себе силу, которую Старшие могли выставить против любого противника.

– Племя старкманиров будет восстановлено, племя нефантаров перестроено, и здесь, в Святилище, Республика Минматар снова станет единым целым.

– Но как же те, кто живет в Республике… – Кейтан дрожал под напором нахлынувших чувств.

– Ваше правительство насквозь коррумпировано, и премьер-министр Мидулар не в состоянии достигнуть цели, которой, вероятно, добивалась: достижение единства среди оставшихся племен. Ее политика замирения с Империей только углубила трещины между ними. Но мы сделаем многое и для Республики: когда зло в ее рядах будет меньше всего ждать этого, мы очистим правительство от амаррского влияния раз и навсегда.

«Зло уже в ее рядах, – думал Кейтан, вспоминая минматаров, промолчавших на Ассамблее. – Мой бог, это не могут быть они все!»

– Ни один посторонний, когда-либо видевший это место, не возвращался в пространство Империи. Как нашпосол, вы будете первым. Вы станете нашим голосом – и для вашего правительства, и для участников Ассамблеи. Вы продолжите отстаивать вашу страсть, ибо достойные люди вашей Республики более нуждаются во вдохновении и надежде, чем когда-либо. Говорите им только,как будут оцениваться их действия, но не открывайте нашего существования. Мы принесли в жертву и потеряли слишком много, и мы не остановимся ни перед чем, чтобы вернуть судьбу, украденную у нас Империей.

Образы стали таять, понемногу возвращалось освещение в ангаре.

– Амелина будет служить вашей связью с нами, она никогда вас не оставит. Она – ваш страж и ваш проводник. Ее слова – это наши слова, запомните их хорошо.

Женщина-старкманир выпустила руку Кейтана, но осталась рядом.

– Ступай, себиестор. Возвращайся в свою возлюбленную Республику, но сохрани Минматар в сердце.

Они исчезли, и свет полностью восстановился. Он взглянул на свою стражницу, но она избегала его взгляда, сосредоточившись на открытых дверях «Волка», куда снова простирался мост. Кейтан сделал первые шаги в ту сторону, потерявшись в мыслях о спасении и надежде, войне и отчаянии. Его вселенная только что изменилась навсегда, и сегодняшняя речь на Ассамблее казалась далеким, незначительным воспоминанием.

– Мы сделаем остановку, когда достигнем системы Скаркон, – сказала она. – Там вы сможете отдохнуть, прежде чем мы продолжим путь на Иллиум.

Желал ли он того или нет, Кейтан Юн был теперь послом Нового Эдема в неопределенном, бурном грядущем.

16

Регион Глинистая Пустошь, созвездие Эодульф

Система Скаркон, секретный учебный район военного флота Глубокого космоса

Территория Республики Минматар

Мерцая в сиянии местного солнца, оранжевые и красные волны распространялись от туннеля, созданного искривителем пространства, купая планеты и луны системы Скаркон в призрачных лучах, – так это представало с первого взгляда. Расположив дрон с камерой слева, лейтенант Корвин Лирс любовался совершенным строем перехватчиков класса «Таранис», летящих рядом с его собственным, наблюдая танец света, отражавшийся на их бронированных поверхностях. Физически единый со своим кораблем, на мгновение он ощутил, что едва способен чувствовать, как нейроэмбриональная жидкость ласкает каждый дюйм его кожи, и изумился, как его уникальные квантовые свойства защищают от физических эффектов гиперпространственного путешествия.

«Это всегда будет волновать меня, – думал капсулир, – способность пилотировать звездолет, острые ощущения от гиперпространственных прыжков, привилегия летать во флоте, все это…» Один лишь вид перехватчиков Федерации, – каждый на расстоянии двухсот метров от крыла другого, в синевато-белом сиянии разогретых двигателей, служил для него чистым вдохновением. Приказав дронам с камерами переместиться направо, сосредоточил ментальный взор на формировании военных кораблей флота Республики с другой стороны. Коричневато-оранжевый окрас атакующих фрегатов класса «Ягуар» придавал им угрожающий вид, их симметричные двойные носы пронзали пространство, подобно остриям копий. «Надеюсь, они к этому готовы, – думал Корвин, когда двигатель деформации начал дестабилизироваться. – Эти парням необходимо создать что-то позитивное…»

– Рыцари, подготовиться, – предупредил командир эскадрильи Федерации, как только наружные небесные объекты замедлили ход. Поисковые системы «Таранисов» тут же обнаружили многочисленные цели: три вражеских линейных корабля, сопровождаемые пятью сторожевыми пушками, расположенными на сферической боевой платформе диаметром 100 километров. Корвин немедленно узнал тактическую ситуацию.

– Эскадрильи Рыцарей, вступайте в бой с линейными кораблями, назначаю Первую, Вторую и Третью; Четвертая эскадрилья обеспечит прикрытие, огневая поддержка два, – приказал командир.

– Передаю, выполняю, – ответил Корвин, направляя свой перехватчик к линейному кораблю и включая двигатель микродеформации. Без промедления его судно было катапультировано со скоростью выше двух километров в секунду. Тактический прием был лобовым. Линейные корабли обычно были вооружены большими, медлительными башенными орудиями, которые были неэффективны против малых и стремительных целей. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, перехватчики могли опередить орудия, прежде чем те развернутся на башнях, и способны использовать свои стазисные сети и деформационные ловушки, чтобы удерживать эти громыхающие цели до того, как прибудет более мощное подкрепление.

Мощный залп одного из сторожевых орудий ударил по кораблю Корвина, сбивая его с курса. «Черт побери, – выругался он, перестраивая свой вектор и молясь, чтобы его щиты могли выдержать другой удар. – Что, черт возьми, делает эта Четвертая!?» Через внешнюю камеру он мог видеть другие перехватчики, также попавшие под огонь смертельно-точных ударов сторожевиков, которые имели лучшую позицию и отслеживали передвижения любой другой орудийной платформы в окрестности. Единственная цель Четвертой эскадрильи состояла в том, чтобы снять эти орудия прежде, чем они могли повредить или уничтожить перехватчики.

Но вместо того, чтобы сконцентрировать огневую мощь группы поддержки на отдельных орудиях, командир направил один атакующий фрегат на сторожевик. Эта ошибка стоила дорого: второй залп ударил по кораблю Корвина, испаряя остатки защитных экранов и разрушая броню.

Холодный автоматический голос боевого модератора сообщил об условной гибели Корвина.

– Рыцарь-пять уничтожен.

«Зашибись, – пробормотал Корвин, уводя корабль прочь от сражения. – Как раз то, чего не должно случиться». Управляемое дроном сторожевое орудие, только что обстрелявшее его корабль, ударило по следующему в его крыле, и в несколько секунд остальная часть эскадрильи Рыцарей была также «уничтожена». Ни один из них даже не приблизился к строю линейных кораблей.

– Миссия потерпела неудачу, – объявил командир Федерации. – Рыцари, в этом нет вашей личной ошибки, но вы не должны этого забывать. Вы должны слышать это сообщение на канале Республики прямо сейчас. Возвращайтесь на станцию Скаркон III для разбора. Конец сообщения.

«Слишком много для единства и укрепления морали, – размышлял Корвин, разворачивая свой „Таранис“, чтобы установить курс на базу. – Лучше вечером уйти из зала пораньше, прежде чем мордобой станет бесконтрольным».

Объединенные военные действия Федерации и Республики были краеугольным камнем отношений между этими двумя нациями в течение прошлых двухсот лет. Галленте, желавшие тренировать минматаров, не травмируя их гордость, предложили учения как средство для построения доверия и самостоятельности Республики. В последние годы была надежда, что престиж капсулиров, подкрепленный сильным флотом, может объединить разрозненную нацию и поддержать ее правительство против преступных бригад и картелей, угрожающих взять верх над правительством Мидулар. Но никто не предвидел, что социально-экономический климат Республики ухудшится так быстро, и теперь даже военное братство начинало рушиться.

Корвин, активно изучавший историю, размышлял над состоянием государственности Республики, как смотрел бы на осколки разбитого горшка. «Это – кризис национальной идентичности, – думал он, обсыхая перед зеркалом во весь рост и осторожно освобождая разъем в основании шеи. – Минматары просто больше не знают, кто они». Проведя рукой по подбородку и челюстной кости, он решил не бриться перед тем, как погрузиться в ночную жизнь станции. Щетина придавала ему более крутой вид, а дресс-код здесь, конечно, был менее строгим, чем на станциях Федерации. «Четыре племени бежали, третье порабощено, и никто не помогает проклятым, кроме нас». Натянув флотскую форму, он отбросил любые заботы, кроме одной – какая женщина разделит его постель нынче ночью.

«Возможно, демократия была не лучшим выходом для Республики Минматар, – размышлял он, покидая свою квартиру. – Они не принимают централизованного командования, и они отказываются сотрудничать друг с другом, даже при столкновении с бедственной ситуацией. – Корвин заметил нескольких молодых привлекательных девушек, по виду из племени верокиор, которые явно перешептывались о нем, когда закрывались двери лифта. – Это – проблема лидерства; Мидулар слишком слаба, чтобы заработать уважение племен, и слишком современна для народа, чтящего традиции. Им нужен боец, а не миротворец. Они хотят видеть какую-то силу, какую-то храбрость; нечто, способное вселить в них гордость, после того как их снова и снова унижали».

Глядя на свое отражение в двери лифта, он пригладил гриву белокурых волос, все еще влажных после душа. «Кое-что могло бы помочь. Например, рабочие места. Жилье. В значительной степени все, что Республика не может предложить прямо сейчас, и, конечно, не людям, которые больше всего в этом нуждаются».

Двери распахнулись, открывая вид на главный зал, все еще заполненный людьми, несмотря на поздний час. Чтобы убить время, Корвин прогуливался в толпе, остановившись, чтобы бросить восхищенный взгляд на огромный корабельный ангар, прежде чем продолжить путь. Он чувствовал, что люди оборачиваются на него, восхищаются его привлекательной внешностью, таращатся на разъем в его шее. В иные минуты наверняка тяжело быть VIP-персоной, но сегодня вечером он не возражал. В конце концов, иногда приятно насладится выгодами генетической удачи и многих лет тяжкой работы…

Его рассеянный взгляд упал на великолепную женщину, одетую в белое, находившуюся от него метрах в тридцати. Не часто бывало, чтоб такой мужчина, как Корвин Лирс, был ошеломлен чьей-то внешностью, но ее черты отличались от всех, когда-либо им виденных. На секунду их взгляды встретились; и, даже не осознав этого, он начал двигаться к ней, ведомый желанием и всепобеждающей жаждой привлечь ее внимание. Оказавшись метрах в десяти, он испытал разочарование, потому что у нее был спутник – невысокий, хрупкий себиестор, много ниже ее ростом и явно неподходящего для нее типа.

Он знал – будет грубо вмешаться, но он был капсулиром. Она захочетс ним познакомиться, и мужчине придется это просто принять.

– Простите, дама в белом, – громко обратился он к ней, мобилизуя все приемы из своего арсенала обольщения. – Мы, случайно, не знакомы?

Пара остановилась и повернулась к нему. Она оказалась еще более впечатляющей женщиной, чем он ожидал, а вот коротышка действительно оказался хорошо ему знаком.

– Профессор Юн! – воскликнул Корвин с неподдельной радостью, его первородные инстинкты испарились. – Что вы здесь делаете?

Тот выглядел измученным, даже больным, но затем выражение его лица изменилось.

– Корвин Лирс! Это вы?

– Ха, конечно! Сколько лет, сколько зим!

Кейтан склонил голову, присмотревшись, чтобы идентифицировать нашивки на его форме.

– Намного больше, чем вам потребовалось, чтоб получить эти знаки отличия. Вижу, вы оправдали надежды своей семьи. Корвин, примите мои поздравления с тем, что вы стали капсулиром.

Искренне возбужденный от встречи со старым другом, Корвин хотел пожать его протянутую руку. Но привлекательная женщина втиснулась между ними.

– Привет, – сказала она. – Я с Кейтаном. А вы кто?

– Вау, профессор! – Корвин улыбнулся, но осекся, когда заметил мрачное, почти пугающее выражение лица Кейтана. Женщина изучала его; он был уверен, что она его оценивает, и не с лучшей стороны.

– Прошу прощения. Мое имя – лейтенант Корвин Лирс из флота Федерации. Когда-то я не раз проделывал путь от Халма до Люминэра только для того, чтобы прослушать его лекции в Университете Республики. Я – энтузиаст истории, а профессор Юн владеет совершенно потрясающимметодом ее преподавать.

– Что ж, это очень мило, – рассеянно сказала она. – Рада была познакомиться, но… милый, ты обратил внимание, который час? – завлекательно обратилась она к Кейтану. – Ты обещал… что мы проведем вместе еще некоторое время, помнишь?

У Корвина челюсть оказалась на полпути к ботинкам от того, как Кейтан на нее глянул. Все в их отношениях было неправильным, и для галленте стало очевидно, что это игра. Профессор отступил от нее в сторону, хотя она не отводила взгляда.

– Корвин, – сказал он, взяв за руку высокого лейтенанта. – Флот для вас превосходно подходит. Ваша семья привила вам правильные ценности, и у вас доброе сердце. Но примите совет: забудьте все, чему я вас когда-либо учил.

– Что?

Кейтан решительно покачал головой:

– Отриньте это, вычеркните из памяти, выбросите из мыслей – и навсегда.

Пилот-галленте был ошеломлен.

– Профессор, что случилось?

– Я потерял всю мою веру в демократические учреждения Республики. Все это обман, ложь, пустословие… Я чувствую себя дураком из-за того, что верил в них все эти годы.

– Вы не можете говорить серьезно…

– Я никогда не был более серьезен за всю свою жизнь. Теперь я изменился и ожесточился. Я не виню вас за идеализм, фактически я был таким же… Но больше – нет. Если вы меня слушаете, запомните еще один совет, если хотите сохранить то, что вам дорого: грядут решительные перемены, и если вы хотите поступать правильно, вам следует доверять своим инстинктам и избегать пути зла.

– Хм… – Амелина игриво обхватила Кейтана за талию. – Малыш, нам нужно идти.

Выражение лица профессора не изменилось, в то время как замешательство Корвина только усугубилось.

– Берегите себя, лейтенант, – сказал Кейтан, когда они двинулись к лифту. – Рад был повидать вас.

– Подождите! – взмолился Корвин. – Что вы имели в виду?

Поскольку двери закрылись, какой-то пьяный брутор разразился хохотом.

– Она любит мужчин, не галленте!

– Пошел на хрен, – пробормотал Корвин, уходя прочь. Вечер загублен. Слова Кейтана не шли у него из памяти, и он ограничился тем, что направился в ближайший зал. Когда он занял место и заказал выпивку, его внимание привлек выпуск новостей на одном из экранов гигантских головизоров в зале.

Там что-то сообщали относительно Альянса Калдари, а конкретно – о корпорации «Калдари констракшнс» и ее только что назначенном генеральном исполнительном администраторе, бывшем операторе МТАКа по имени Тибус Хет.

Часть вторая
СМЕРТЬ НЕВИННОСТИ

17

Регион Делве, созвездие D5-S0W

Система T-IPZB, станция Лорадо

Сознание Фалека Грейнджа искажали сцены насилия, всплывающие в памяти знакомые места и лица, шептавшие о прошлом, которого он не мог знать.

Ради милосердия… там были лица… они называли имя… мое имя! Молодая женщина, лидер, отчаянно ищет меня… яростная, опасная личность… деспотичная, злая, жестокая, способная причинить большой вред… Кто она? Кто я? Эти образы настолько ужасны, невнятны и тревожны, настолько смешаны с грязью и отчаянием и причиняют боль… так много боли! Пытка, мучительный крик, хруст моих ломающихся костей, вторжение в мою плоть. Почему? Что я сделал? Что было со мной перед этим? Снова этот свет… нет!.. за светом скрывается опасность! Не надо туда! Пребывая в тени, ты не можешь представить ужасы этого света! Нет! Кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста! Кто-нибудь меня слышит? Пожалуйста, хоть кто-то… помогите!

– Успокойтесь, – сказал женский голос. – Я привела вас в сознание.

Фалек почувствовал, как жало яркого света вонзается в его глаза.

– Кто вы? – выдохнул он. – Не мучайте меня больше… пожалуйста…

– Никто вас не мучает, – раздраженно проворчала женщина. – Я осматриваю ваши травмы.

– Где я? – спросил он. Пульсирующая боль терзала каждый дюйм его тела. Хуже всего приходилось затылку, и это вернуло видение убийцы и его зловещего жезла. – Почему тот человек пытался меня убить?

– Ничего про это не знаю, – фыркнула она. – Я собираюсь протестировать вашу нервную систему. Сообщите, где вы чувствуете боль.

– Кто я? – спросил Фалек. – У меня есть имя?

– Вы Джон хренов Доу, [4]4
  Джон Доу – имярек, неизвестный.


[Закрыть]– бросила она, пока колола иглой его ноги. – Чувствуете что-нибудь?

– Да! Мои ноги!

– Обе?

– Да!

Он почувствовал, как игла погружается в его бицепс.

– Как теперь?

– Ох! Правая рука!

Небольшая пауза, и затем более глубокий укол.

– Как насчет левой руки?

– Нет! Только правая, – ответил Фалек. Боль в бицепсе исчезла, и снова пульсация чувств вернулась во все тело. Голова словно собиралась взорваться.

– Черт, – тихо пробормотала она. – Что я пропустила?

Перед ним возникло лицо, и он впервые увидел лицо женщины, которой принадлежал голос: карие глаза; песочного оттенка волосы; довольно молодая, вероятно, лет за тридцать, но глаза у нее были старые. Когда-то в них была юность, решил Фалек, гадая, какие испытания и предательства изгнали из них то, что должно было стать красотой покоя.

С каталки свисали зажимы, из которых высвободили его руки и ноги. Она взяла его левую руку, но та болталась мертвым грузом.

На ее лице выразилось беспокойство. Впервые за его краткую жизнь кто-то выказал к нему доброту.

– Сожмите мои пальцы так сильно, как можете, – сказала она.

Фалек попытался, но чувствовал лишь покалывающее оцепенение.

Она нахмурилась.

– Мне нужно вернуться и проверить. Я собираюсь положить вас обратно…

– Нет! Не надо больше тьмы! – взмолился Фалек, борясь с захлестнувшими его волнами муки. – Эта боль… невыносима…

– Лучше вам к этому привыкнуть, – предупредила она. – Ваши крылья подрезаны, приятель. Добро пожаловать обратно, в мир смертных.

– Смертных? Я не понимаю…

Ее глаза были как ледяные клинки.

– Это значит, что вы в такой же херне, как и все мы.

Дверь в операционную Гейбл распахнулась, с грацией падающего метеора туда ввалился Джонас, несомненно пьяный.

– Привет! – заявил он. – Как тут два моих самых любимых человека?

– Пошел вон, Джонас, – приказала она, двигаясь к столу с инструментами. – Я с ним еще не закончила.

– По мне, так он выглядит прекрасно, – сказал капитан «Ретфорда», направляясь к каталке. – Как самочувствие, чемпион?

Словно приветствуя старого друга, он игриво шлепнул по бедру пациента. Фалек взвыл от боли.

– Прекрати, ты, жопа! – заорала Гейбл. – Он все еще полон боли! Пошел отсюда на хрен, чтоб я могла закончить!

– Малыш, малыш, он может подождать. – Джонас зазывно взмахнул бутылкой со спиртным и пузырьком с «колесами». – Как насчет того, чтоб нам с тобой расслабиться и освежить память, ради старых добрых времен?

– Я устала повторять, сукин ты сын, – зарычала она. – Пошел вон!

– Никто не в силах действительноостановить лавину, радость моя, – проворковал Джонас, подбираясь к ней. – Ну давай, пошли к тебе…

Несмотря на неловкость и страх, Фалек больше не в силах был сдерживаться.

– Прекратите давить на нее, – выдохнул он. – Просто… оставьте ее.

Ссорящаяся пара остановилась и несколько мгновений таращилась на раненого капсулира. Затем Джонас взорвался смехом.

– Вам с каждой минутой становится лучше, – сказал он, сделав шаг к каталке. – Как ваше имя, кэп?

Фалек сосредоточил на нем взгляд, пытаясь сохранить самообладание. Он все еще не понимал, каким образом этот ублюдок Джонас сумел дать ему силу проявить неповиновение. Но поза, в которой он стоял, пробудила память о пережитом испытании – и о предшествовавшем ему небытии.

– Я… Я не знаю.

– Не знаете? – спросил Джонас. – Или не хотите говорить? Я всегда могу выбить из вас…

Он угрожающе поднял бутылку, и Фалек сжался от страха. Джонас снова расхохотался, наслаждаясь своей властью над представителем элиты человечества.

– Забей ее себе в задницу, – прошипела Гейбл сквозь сжатые зубы. – У него амнезия, ты, тупица! Подойди сюда. – Она схватила Джонаса за ухо и потянула в угол. Он не мог оттолкнуть ее, поскольку держал в руках выпивку и наркотики.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Ее передернуло от сильного запаха спиртного в его дыхании, и она прошептала прямо в ухо, которое продолжала держать.

– Он – клонированный капсулир, и датчики МРК показывают, что он был пробужден прежде, чемего зарегистрированная личность была передана в мозг. Ты знаешь, что это означает? Он – чистый лист, полностью взрослый мужчина без имени, без прошлого, без единой распроклятой вещи, которую можно связать с тем, кем он был, прежде чем вы нашли его. И еще знаешь что? Он никогда больше не сможет управлять звездолетом – по крайней мере, как капсулир. Имплантат в основании его черепа разрушен, и его нельзя удалить или восстановить, не убив владельца. Так что он снова смертный. Один из нас.

– Тогда из-за чего ты волнуешься? Он совершенно безопасен!

Она выпустила ухо и отвесила ему подзатыльник.

–  Подумай!Это делает его намного более драгоценным для тех, кто его ищет. И ты привез его сюда! – Она стала бить кулаком в его грудь. – Из всех мест на свете, ты, глупый, глупыйкретин, ты привез его…

Джонас перехватил ее руку и ткнул себе между ног.

– Сюда? – он расхохотался, повернулся и грохнул бутылку об пол. Фалек вздрогнул, когда она разбилась.

– Док говорит, что вы представляете ценность, – заявил Джонас, реактивируя зажимы запястий на каталке. – Сегодня больше никакой хирургии. Пора снова спать.

Поток анестетиков влился в кровь Фалека, и его веки стали невозможно тяжелыми. Он еще слышал крики и споры, когда боль начала отступать.

«Почему люди настолько жестоки?» – удивился он, прежде чем тьма снова поглотила его.

Тея шла на звук прерывистых всхлипов Гира, раздававшихся по темным катакомбам «Ретфорда». Мальчик, возможно, был в следующей каюте или отсеке – металлический корпус сильно искажал любые звуки. Спеша мимо дефектных стыков и почерневшей электроники, она мчалась к нему, как мать, которой отчаянно желала быть, игнорируя все распоряжения по ремонту, данные ей Джонасом.

Она нашла его в переходе у машинного отделения. Он яростно чертил, штриховал, делал наброски на чистом листе в блокноте – за который она отдала всю свою долю в одной из экспедиций – угольными карандашами.

– Гир… – мягко позвала она, прислоняясь к переборке у входа.

Сутулясь над планшетом, он продолжал рисовать, вытянув ноги на металлическом полу. За ним были плазменные трубопроводы; толстые, тяжелые трубы, которые тянулись от анейтронного реактора «Ретфорда», расположенного непосредственно под ними. Это являло собой резкий контраст; хрупкая фигура ребенка и холодная, опасная машинерия вокруг. Он чувствовал ее присутствие, и его маленькие руки задвигались быстрее, чтобы закончить рисунок.

– Мне так жаль, что тебе пришлось это видеть, – сказала она, выдерживая дистанцию. – Мы не знали, что он – амарр, пока не доставили его на борт.

Сердито отбросив уголь, Гир спросил знаками: Почему ты никогда им не противостоишь? Ты всегда делаешь все, что они говорят, даже когда это несправедливо!

Невысказанные слова пронзили ее сердце.

– Джонас – капитан, – сказала она. – Когда мы на его корабле, мы должны делать то, что он говорит. Таковы правила.

Джонас хочет держать его и затем продать, не так ли?

– Да, – мягко сказала она. – Он думает, что мы можем получить хорошее вознаграждение, возможно, достаточное, чтобы восстановить твой голос.

Его нижняя губа задрожала, и углы рта опустились вниз, словно он боролся с подступившими рыданиями. Потом схватил карандаш и снова яростно принялся рисовать.

– О, Гир… – выдохнула она, потянувшись к нему. Но он быстро отскочил, прижимая к себе планшет, будто защищаясь от нее. Она прижала руки ко рту, опустошенная сознанием, что стала настолько ему отвратительна.

Он быстро набросал несколько строчек, хрипя и всхлипывая, покуда уже не смог сдерживаться и отбросил карандаш, глядя на нее полными слез глазами.

Амарр, может, и плох,написал он, пока искаженные звуки вылетали из его горла. Но продавать его за деньги неправильно! Ты теперь ничем от них не отличаешься!

Затем он бросил блокнот к ее ногам и убежал, исчезнув в другом темном углу корабля.

Тея тяжело опустилась на колени, борясь с побуждением заплакать, не желая принимать жестокую правду, подмеченную ребенком. Это все было так нечестно, ужасно, непростительно. Она ненавидела свое прошлое, она ненавидела «Ретфорд», и прежде всего она ненавидела власть, которую имел над ней Джонас. «Почему жизнь не позволяет мне ни о ком заботиться? – гневалась она. – Почему это должно быть отнято у меня вместе со всем остальным?»

Другой кинжал вонзился в ее сердце, когда она увидела рисунок Гира: набросок изображал грузовой отсек «Ретфорда» в тот момент, когда капсулира доставили на борт, но теперь из контейнера появился свирепый монстр. Трое взрослых сжались в стороне, а из пасти чудовища свисала фигура маленького мальчика, пронзенного рядами острых зубов.

«Проклятый Джонас», – подумала она.

Даже если символическое содержание рисунка могло быть неправильно истолковано, качество художественной работы могло произвести впечатление на любого: смелые, сильные штрихи с тонкой проработкой деталей являли общее восприятие мира глазами минматарского сироты.

Гир был замечательно талантлив и ярок; именно его сообразительность позволила ему продержаться в живых достаточно долго, чтобы команда «Ретфорда» могла найти его.

Тея часто вспоминала те сигналы бедствия; отчаянные просьбы о помощи от маленького астероида с шахтерской колонией, которая подверглась нападению кровавых рейдеров. Каналы связи заполняли крики умирающих, сопровождаемые звуками орудийного огня, и затем наступила жуткая тишина. Джонас удерживал «Ретфорд» поблизости, ожидая, пока смерть не заберет свои последние жертвы и пираты не уйдут. Героизм и нравственность могли отправляться к черту, важно было лишь, что единственная оружейная башенка их корабля не сможет отразить атаку ковенантеров. Но что еще более важно, разрушенная колония предоставляла мародерам возможности, от которых «Ретфорд» не мог позволить себе отказаться. «Психованные амарры убивают богатых амарров, – холодно сказал Винс. – Меня не волнует, спасется ли кто-нибудь».

«Мы все тогда так рассуждали, – вспомнила Тея. – Пока не увидели резню на базе». Там были не только амарры, убитые кровавыми рейдерами, там были минматарские рабы, перерезанные при защите своих амаррских хозяев. Хозяева окружили себя рабами, введя их с помощью наркотиков, используемых против вируса «виток», в состояние бессмысленного эйфорического подчинения и поместив перед клинками и ружьями рейдеров, как живой щит. Но рейдеры жаждали амаррской крови, не рабской. Культ Ковенанта привлекал исключительно мародерствующих социопатов, проявлявших особую заботу о том, чтобы их садистские ритуалы проводились в чистоте. Они забрали тех, кого сочли подходящими для жертвоприношений. Жизни остальных были «отвергнуты», и, по сравнению с первыми, им, можно сказать, повезло.