Текст книги "Век эмпирей"

Автор книги: Тони Гонзалес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

Тони Гонзалес
EVE: Век эмпирей

Часть первая
РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНД

1

Первое ощущение жизни было яркой точкой света, сопровождаемого звучанием отдаленных, приглушенных шепотов. Сознание отметило поток сенсорной информации, хотя перед этим было лишь море тьмы. Проснувшийся мозг схватывал все приметы окружающего мира: грудь вздымалась и опадала вместе с глотками воздуха, мчащегося в легкие; он чувствовал вкус слюны и сокращение мускулов горла, когда сглатывал; руки по его команде разжимались и сжимались в кулаки; все эти опыты переживались впервые, были девственными, – так это представлялось человеку, который был только что рожден в гробу.

Лежа на спине, он несколько раз моргнул, изо всех сил пытаясь выжать смысл из мизерного количества данных. В нескольких дюймах от его лица располагался стеклянный щит, с поверхности которого на него пристально глядело отражение, признанное им – с печальной неуверенностью – своим собственным. Немолодой мужчина, с морщинами на высоком лбу и серыми, как сталь глазами над резкими скулами, вернул ему озадаченный взгляд.

«Кто я?» – вопрошала потерянная душа, силясь дотянуться до прошлого, отыскать память или хотя бы намек на нее, что-нибудь, благодаря чему это ирреальное состояние можно было вписать в какой-то контекст. Но там ничего не было, кроме моря тьмы.

Поскольку он попробовал распрямить плечи, от крышки бокса спустилось медицинское устройство и осветило его тело голубоватым светом. Именно тогда он понял, что основание его черепа прикреплено к поверхности кровати и что связь осуществляется через металлический разъем, имплантированный непосредственно в кость.

«Я – капсулир, – осознал он, глядя на стекло на высоком потолке. – Один из бессмертных, но… что случилось со мной?» Он искоса посмотрел на висящий над ним прибор, а затем искусственный голос мягко произнес:

– Доброе утро. Ваши жизненные показатели превосходны. Попытайтесь расслабиться, пока я оцениваю восстановительный процесс ваших лобных долей. Сканирую…

Главный луч света сосредоточился на его глазах, дополнительные были направлены на лицо. Он почувствовал покалывание в затылке.

– Я собираюсь задать вам несколько вопросов, – продолжал голос.

Он обнаружил, что голос – женский? – успокаивает, несмотря на искусственный тон.

– Вы знаете, какое сегодня число?

– Нет, – ответил он. – Где я?

Голос оставался безразличным, но мягким.

– Вы знаете свое имя?

Он собирался вновь в отчаянии ответить «Нет», когда яркая вспышка вне стеклянной панели осветила комнату, сопровождаясь приглушенным грохотом, поколебавшим стены. Он почувствовал, что его пульс участился, поскольку инстинкты впервые зарегистрировали опасность.

– Доброе утро. Ваши жизненные показатели превосходны, – повторил автоматический голос. – Попытайтесь расслабиться, пока я… Доброе утро. Ваши жизненные показатели…

Устройство, парящее над ним, мигнуло и затем сползло назад, в гнездо. Он понял, что кто-то уставился на него сквозь стекло, и хищный взгляд этого незнакомца был достаточной причиной, чтобы испугаться, и сильно.

Шипя и металлически клацая, стеклянный щит над боксом стал отползать.

В боксе была скрыта линза камеры слежения, одна из сотен разбросанных по звездолету. Оптические данные передавались непосредственно в кибернетический имплантат, который, как и у мужчины в палате, был внедрен в череп пилота корабля. Используя бортовые процессоры и вычислительную силу его мозговой коры, телеметрические данные преобразовывались в зрительные образы, так что он мог «видеть», несмотря на то, что находился в сотнях метров от палаты.

Ужасающие события разворачивались перед ним: ассасин проник на корабль, скрылся в грузовом отсеке, преждевременно активировал МРК (модуль реанимации клона), и лишь мгновения отделяли его от уничтожения самой важной фигуры в истории Богословского совета.

Тот же самый кибернетический имплантат, что доставлял данные к мозгу пилота, делал корабль естественным продолжением его физического тела. Все, что ему было необходимо сделать, – привести звездолет в действие, и биохимические сигналы пилота переводились в цифровые инструкции, которые немедленно выполнялись автоматизированными системами или сотнями членов команды. Из-за этого союза между человеком и машиной корабль мог реагировать столь же быстро, как его пилот, мог думать – но только если он знал, как действовать. Столкнуться с саботажем на борту – до сего момента подобная ситуация была непредставима.

Открывая командный канал через подпространственный коммуникатор крейсера, пилот наблюдал, не в силах ничего предпринять, как убийца стоял над МРК и издевался над беспомощным клоном Фалека Грейнджа.

– Лорд Виктор, у нас критическая ситуация!

– Лейтенант Торнссон? – отозвался суровый голос за десятки световых лет отсюда. – Продолжайте.

– Мы спаслись от сил Карсота и избежали засады ковенантеров, – ответил пилот. – Но на борту ассасин, и…

Пилот утратил концентрацию, поскольку сжатый кулак нападавшего, облитый металлом, обрушился на лицо Фалека Грейнджа, веером разбрызгивая капли крови по боксу.

Несмотря на физический облик немолодого мужчины, возраст этого воплощения Фалека Грейнджа измерялся менее чем пятью минутами. Каждая клетка его тела была точной копией клетки оригинала – человека, который к настоящему моменту был мертв в течение почти сорока минут. Хотя мозг клона содержал элементарные знания, искусственно отделенные от жизненных навыков, которые должениметь взрослый человек, в данном случае, основные признаки исходной индивидуальности Фалека и личные воспоминания отсутствовали. Человек, пробужденный в подобном состоянии, обладает знанием, но испытывает недостаток понимания, почемуон знает то, что знает.

Называть это состояние «амнезией» было бы неточно, поскольку термин подразумевает, что утерянная память когда-то была в наличии. Данный случай был намного хуже. У Фалека Грейнджа не было никаких воспоминаний. Каждое переживание с этого момента представлялось и новым и одновременно отдаленно знакомым.

Но не было ничего знакомого в той ужасающей жестокости, с которой теперь столкнулся Фалек. С каждым ударом Фалек чувствовал, как разрывается кожа и хрустят кости под кулаками противника. Каждый удар был точно рассчитан, чтобы причинить максимальную боль; когда Фалеку показалось, что он отключается, убийца дал команду МРК вводить ему достаточное количество адреналина, чтобы поддерживать его в сознании. С головой, все еще соединенной с нейронным интерфейсом и руками, прижатыми к стенкам бокса, Фалек был совершенно беспомощен.

Когда вспышки боли и оглушающей дезориентации на мгновение рассеялись, он смог пробулькать единственный умоляющий вопрос:

– Почему?..

Ассасин – он был намного моложе Фалека, хотя в чертах лица было нечто сходное, стянул перчатки, обнажив крупные, мозолистые руки. Словно бы в молитве, он пробормотал несколько фраз на чужом языке, прикрыв глаза. А затем погрузил обе руки вглубь бокса, одновременно раздирая глазные впадины Фалека и челюстную кость.

–  Нечистая тварь! – кричал в ярости Торнссон, слыша стоны Фалека. – Убийца-ковенантер!

– Вы должны запечатать его в МРК, – приказал Виктор. – Сила сработает, если вы…

– Я не могу! Он повредил люк – моя команда не может проникнуть внутрь!

Убийца воздел окровавленные руки, как будто исполняя обет, и затем опустил, чтобы позволить каплям темно-красной жидкости стекать в рот.

– И они ничего не могут сделать? – в отчаянии спросил Виктор.

– Они делают все, чтобы прорваться, – отвечал пилот. – У нас на борту нет никаких взрывчатых веществ, чтобы разрушить… – На мгновение он задумался и добавил: – Если…

– Какая жалость, что ты никогда не узнаешь о своих преступлениях, – сказал убийца, колдуя над контролем крови в МРК. – Они слишком многочисленны, чтобы тратить на их перечисление оставшееся нам время.

Фалек рыдал бы, если бы мог; его израненные глаза были закрыты, пока кровь выступала из ран на лице, но физическая боль была менее мучительна, чем осознание того, что эта жестокая судьба была, возможно, заслужена.

Дрожь сотрясала его измученное тело, поскольку захват шунта, соединявший его имплантат с МРК, отошел от черепа.

– Мой хозяин вынес тебе свой приговор, – продолжал убийца, прижав руку к изуродованному лицу Фалека и медленно перемещая ее к шее. – И я заслужил честь исполнить его.

Ассасин взмахнул небольшим жезлом в свободной руке. Чувствуя, как хватка на его шее сжимается, Фалек жаждал небытия, в котором находился, прежде чем шепоты пробудили его к жизни.

– Да очистится Новый Эдем от твоего проклятия раз и навсегда!

– Ваши клоны были уничтожены, так же как и все наши, – предупредил Виктор. – Вы знаете, что это означает!

– Я верю в нее, милорд, – сказал Торнссон, с трудом сглатывая, когда убийца силой вздернул Фалека за шею, и приложил жезл к его голове. – И она верила в него!

С этой единственной мыслью лейтенант Торнссон активировал программу самоликвидации корабля.

– Это все, что я могу сделать, чтобы спасти его, – сказал он, в то время как убийца пригибал вниз голову Фалека. – Скажите ей, что я сделал это ради ее славы…

– Она уже знает, мой друг, – ответил Виктор.

У Фалека было немного времени, чтобы закричать, когда заряженный электричеством жезл, вступив в краткий контакт с гнездом имплантата, жутко полыхнул белыми и красными искрами. Поскольку окружающая ткань испарялась вместе с металлом, крышка МРК автоматически захлопнулась, выбив жезл и заставив убийцу ослабить захват. Фалек без сознания рухнул на спину внутрь бокса, крышка которого полностью закрылась и была герметически запечатана. Последнее, что в бессильной ярости увидел убийца, был восстановленный силовой щит, закрывший МРК, где его жертва продолжала дышать.

Линейный крейсер класса «Пророчество», ведомый лейтенантом Торнссоном, приводился в движение реактором на анейтронном сплаве, который полагался на магнитное сдерживание поля, чтобы регулировать поток плазмы, используемой для прыжка. Если бы поле разрушилось, плазма рассеялась бы и уничтожила все кругом.

Это также служило пусковым механизмом самоликвидации корабля.

Лейтенант Торнссон пожертвовал собой и командой в отчаянной попытке спасти жизнь Фалека Грейнджа. Как правило, после шестьдесят второй секунды обратного отсчета спасательные программы, регулирующие магнитные поля, автоматически отключались, лишая всех, кто находился на борту, возможности спастись. В тот самый момент, когда силовой щит замкнул пространство вокруг МРК, магнитное сдерживание отключилось, и плазма машинного отделения начала сжигать все на своем пути, пожирая все вокруг реактора за доли секунды.

В результате взрыв, расширяясь по всем направлениям, разломил корабль пополам, сметая палубы, ведущие к командному отсеку. Раскаленные обломки, разлетаясь с огромной скоростью, пробивали еще уцелевшие переборки. Членов команды, бывших во время взрыва ближе всего к машинному отделению, смерть настигла столь же быстро как мысль. У тех, кто был в отделенных отсеках, возможно, было достаточно времени, чтобы осознать происходящее, но не более того.

Для Фалека Грейнджа ощущение было подобно морю тьмы, из которого он появился. Защищенный силовым полем, МРК продолжал функционировать, поддерживая его жизнь. Запертый в боксе, он плыл среди обломков разрушенного звездолета, неохотно цепляясь за существование, единственные воспоминания о котором составляли мучения и пытки в ничтожный отрезок жизни.

2

Регион Делве, созвездие 05K-Y6

Система 1B-VKF

– Сколько раз пацан должен облажаться, – начал Винс, держа два обугленных конца кабеля, дабы усилить драматический эффект, – прежде чем ты поймешь, что он пока просто не способен с этим обращаться?

Тея продолжала упорствовать:

– А ты когда-нибудь думал, что проблема в том, как ты его учишь? Он гораздо умнее, чем тебе кажется.

Винс стиснул зубы.

– Слушай, я серьезно говорю. Если кто-то собирается причинить вред, чтобы самоутвердиться…

Сигнал интеркома прервал обычную перепалку брата и сестры.

– Вы нашли, в чем проблема?

– Конденсатор установлен неправильно – спасибо нашему юному гению, – ответил Винс. – Я должен заменить несколько кабелей, иначе конденсатор не заработает.

– О, как замечательно, все свалить на него, – заявила Тея. – Иногда ты невозможен!

– Тея, достаточно, – оборвали ее, – ты нужна мне здесь. Но сначала отведи мальчика к контролю лебедки.

Она, кипя от ярости, вперилась в Винса.

– Ты слышала капитана, – сказал тот, ухмыляясь. – Найди место, где ты, для разнообразия, можешь принести пользу.

– Винс, забудь про конденсатор, просто замени кабель, – продолжал интерком. – Когда закончишь, надень спасательный костюм. Здесь взорвался боевой крейсер, и если что-то уцелело, мы это заберем. У тебя приблизительно пять минут.

–  Да, сэр. – Винс усмехнулся. Он опустился на колено, вырывая трубки из панели. Они со стуком упали, когда он дотянулся до паяльника.

Гнев Теи утих.

– Только один гребаный клочок сострадания на этот раз!

Винс надвинул на лицо сварочную маску.

– Не стоит ненавидеть меня из-за того, что я прав, – пробормотал он, когда от раскаленного металла посыпались искры.

Тея давно привыкла к убийственной смеси запахов на борту «Ретфорда». Переработанный воздух сливался с тяжелым зловонием плесени, пота и машинного масла. Мерцающие лампы освещали трубы и стыки переборок, что змеились по потолкам, пока она двигалась по узким коридорам, где могла, вероятно, найти путь и вслепую. Как для всех в маленькой команде корабля, эти металлические катакомбы были для нее домом в течение многих лет, заменяя жизнь в Альянсе Калдари, которая была лишь немногим хуже.

– Гир? – спросила она, поднимаясь по небольшой лесенке.

Оглядывая ограниченное пространство, она уже знала, что мальчик здесь. Кроме мостика, здесь не было других мест с видом наружу. И это было единственное место на «Ретфорде», где можно было найти немного покоя, но лишь ненадолго.

Носок маленького башмака высовывался из-за стола. Тея присела на корточки.

– Эй, – сказала она, – ты что здесь делаешь?

Гир сидел, обхватив колени руками, его карие глаза были полны уныния. Обойдя стол, Тея села рядом на полу.

– Иногда учиться нелегко, – сказала она мягко.

Мальчик ответил, объясняясь языком жестов: Я сделал так, как он сказал мне!

– Я тебе верю! – Ее сердце переполняло мучительное сострадание. – Винс порой небрежен. Он – не лучший учитель…

Руки Гира продолжали отчаянно двигаться. Он – только издевается! И он сказал капитану Джонасу о моей ошибке!

– Капитан Джонас на тебя не сердится, – она наклонилась, чтобы ласково погладить его по щеке. Ее бледная кожа резко контрастировала с его оливковой. – По правде, ему снова нужно, чтоб ты помог ему с лебедкой.

Все, что я делаю здесь, – работа с лебедкой!Гир дернулся. Винс не позволяет мне делать что-либо еще.

– Ты еще получишь свой шанс, – сказала она, отводя с его лба густые завитки волос. – Каждый его получает. Но уже сейчас ты лучший оператор лебедки на корабле. Даже лучше, чем капитан Джонас.

Гир пожал плечами. Это легко, стоит только привыкнуть.

– Знаешь, капитан думает, что поблизости взорвался линейный крейсер…

Правда?Его глаза вспыхнули. Линейный крейсер?

– Да. – Она улыбнулась. – Есть только один способ узнать наверняка!

Мальчик вылез из-под стола и сбежал вниз по лестнице.

«Три года, – думал Джонас. – И я не ближе к богатству, чем тогда, когда я был планетчиком». Он потер лоб, уставившись на все желтые маркеры на схематическом дисплее. Каждый был компонентным индикатором, который или работал со сбоями или грозил отрубиться полностью. «Ретфорд» был старым звездолетом, каждая его деталь срочно нуждалась в замене. «Да что деньги? – размышлял Джонас, раздраженно гадая, почему Тее понадобилось столько времени, чтобы достигнуть „мостика“, который в этом фрегате был немногим больше, чем тесная комната с обзорным окном и двумя неудобными сиденьями. – Этот летающий сарай представляет весь мой капитал, а вся команда – двое проклятых беженцев и десятилетний немой пацан».

Он с отвращением закрыл схему и переключился на сканер. Вспыхнувший маркер указал приблизительное местоположение, где был обнаружен взорванный крейсер. «По крайней мере, здоровье при мне, – подумал он, когда дверь позади него открылась. – Пока, так или иначе».

– Почему так долго? – пробурчал он.

– Я пыталась исправить ущерб, причиненный этой задницей – моим братом, – сказала Тея, усаживаясь в кресло рядом с ним. – Ради Бога! Гир – всего лишь ребенок, и Винс не должен обращаться с ним так круто.

– Ты лишь наполовину права, – сказал Джонас, отключая наименее значимые функции корабля, чтобы сохранить энергию для двигателей. – Гир – лишь ребенок, но Винс – единственный, кто способен исправить ущерб, причиненный моему кораблю.

Руки Теи яростно двигались над контрольной панелью.

– Ваш взрыв произошел в треугольнике, расположенном приблизительно в семи а.е. отсюда, – сказала она. Ее лицо покраснело. – И мы можем отследить местонахождение всех возможных обломков крушения с вероятностью девяносто девять процентов.

– Девяносто девять? Ты уверена, что просчитала точно?

Она выпрямилась и глубоко вздохнула.

– Джонас, я хочу попросить, чтобы мы потратили выручку от следующего приза на хирургическую операцию, чтобы восстановить его голос. Прежде чем вы разозлитесь, позвольте мне объяснить…

– Тея, на что ты тратишь свою долю – это твое дело, но не советую указывать кому-либо, как тратить свою.

– Но у него такой большой потенциал! Подумайте, сколько он принес бы пользы, если бы мог…

– Или он докажет это в ближайшее время, или я высажу его в месте, которое, черт побери, сочту безопасным. А теперь – координаты точны или нет?

– Вы, мужчины, – все только жопы, все до единого…

–  Тея!

– Да. – Она была на грани рыданий. – Девяносто девять процентов, потому что красное смещение не отображается.

– И что это означает?

Она устремила на него свои темно-зеленые глаза и моргнула. На мостике было достаточного света, чтобы подчеркнуть глубокий шрам, пересекавший ее правую глазницу.

– Это означает, что ваш приз совершенно не пострадал при взрыве, капитан!

Традиционно считалось, что охота за уцелевшими трофеями крушений, в соотношении риск/доход, более выгодна по сравнению с другими космическими профессиями. Основное преимущество состояло в том, что ремесло было наименее затратным, требуя только функционального космического корабля и мощной работающей лебедки. Выручка могла превысить стоимость самого корабля – такого как «Ретфорд». Однако на деле выгода была весьма гадательна, ибо успешный захват неповрежденных обломков находился в непосредственной зависимости от точности вычисления координат взрыва.

Во-первых, корабль в момент взрыва должен был находиться в пределах диапазона датчика. Затем разлетевшиеся фрагменты следовало обнаружить и перехватить, при том что мародерский корабль не должен был сам оказаться на непосредственном пути обломков. Затем следовала стадия спасения, когда трофеи перегружались на корабль с помощью подъемного крана лебедки или, что хуже, вручную, в защитном костюме, не всегда спасавшем от риска, и с лазерным резаком. И наконец, на завершающей стадии надо было убраться с добычей, не будучи обнаруженным «конкурентами», как Джонас именовал любые враждебные суда, столкнувшиеся с их операциями.

Весь этот риск оправдывался очень слабым шансом на то, что хоть что-то из добычи может быть перепродано – законно или незаконно. Звездолеты имели очень дорогостоящие устройства, часто использовались, чтобы транспортировать важные грузы, и подвергались нападениям и разрушались достаточно часто, чтобы сделать мародерство выгодной, хоть и опасной профессией. Точно так же выгода зависела от чистой удачи, на которую надеялся Джонас, в то время как «Ретфорд» осторожно приближался к кружащимся в пространстве обломкам амаррского боевого крейсера.

Обломок перед их глазами был вдвое больше, чем весь «Ретфорд». Тея вздрогнула, когда ледяная гробница заполнила обзор. Огромные балки из композитного сплава, которые когда-то поддерживали толстые пластины брони, теперь искривленные и разрушенные, промелькнули мимо, прежде чем «Ретфорд» остановился. Было трудно представить, что этот распотрошенный металлический скелет был недавно мощным военным кораблем; еще труднее было вообразить силу, способную его разрушить.

– Гир, помедленнее, будь любезен, – сказал Винс, ожидавший у шлюза. Зелено-белая выдвижная балка протянулась от лебедки и уперлась в надвигающуюся громаду, замедляя ее ход, пока та не остановилась.

– Не много здесь осталось, – пробормотала Тея. – Смахивает на носовой отсек корабля класса «Пророчество»… но все повреждения корпуса нанесены изнутри.

Джонас продолжал маневрировать, подводя «Ретфорд» ближе, пока не поместил маленький фрегат внутри границ крушения. Теперь корпус был в пределах досягаемости оборудования для резки и сканирования.

– Сигналь, когда будешь готов, Гир.

Со своего места в тамбуре Винс мог видеть, как механические руки лебедки протянулись и стали исследовать искореженный корпус. Предварительный список уцелевших фрагментов начал разворачиваться на дисплее его шлема, пока Гир проводил контроль.

– Паршивый выбор для линейного крейсера, – проворчал Винс. – Здесь хоть что-то осталось?

На главном дисплее высветилось предупреждение.

– Вау! – воскликнул Джонас. – Там что-то загерметизировано. Гир, сдай назад задний сканер на несколько метров.

После того как Гир выполнил команду, перед Джонасом высветилось изображение. Это был большой контейнер, вмурованный в обломок.

– Винс, сможешь туда зайти?

– Да, но я нуждаюсь в небольшой помощи…

Прежде чем он договорил, Гир использовал лазерный резак, чтобы отделить часть обломка, достаточно большого, чтобы содержать таинственный контейнер. Винс в последний раз проверил измерительный прибор на своем щупе, пока металлические руки расчищали ему путь от обломков.

– Я открываю внешние двери, – сказал Джонас. – Дальше – твое шоу.

Когда двери грузового отсека скользнули в стороны, Винс ступил из тамбура в открывшийся проем. Перед ним был обломок, окруженный непроглядной тьмой космоса. Лучи прожектора с лебедки упали на зияющее отверстие, и Винс смог разглядеть обугленные человеческие останки, преграждающие вход внутрь. «Бедный ублюдок, – подумал он. – Но лучше он, чем я». Контейнер все еще был закреплен на том, что некогда было полом одной из палуб крейсера.

Используя щуп на своем костюме, Винс перебирался через неширокую пропасть, отделяющую грузовой отсек от обломка.

Несмотря на сотни космических прогулок, он все равно испытал краткий момент дезориентации, когда поверхность под ним уступила вечности небытия. Осторожно избегая острых краев в проделанном входе, Винс втянулся внутрь, туда, где находился контейнер. Он сразу же двинулся к небольшой стеклянной панели на поверхности контейнера и склонился, чтобы разглядеть, что внутри.

– Что за?.. – начал было Винс, прижав маску шлема к панели. – Это?..

Красно-пурпурная фигура перевернулась, разбрызгивая капли крови, проплывшие по ту сторону стекла. Винс вздрогнул, уронив на контейнер лазерный резак.

– Срань господня! Там, внутри, что-то живое!

Джонас моргнул.

– Шутишь?

– Нет! Нет, черт побери!

Движение прекратилось, и наконец стали несомненно узнаваемы искаженные очертания человеческой головы.

– О, черт! – чуть не задохнулся Винс. – В этой хреновине серьезно раненный человек.

– Можешь отрезать контейнер от креплений? – спросила Тея.

– Нет. – Винс отодвинулся, изучая структуру креплений. – Но лазеры лебедки могут. Если Гир хорошо сработает, сможет доставить внутрь всю секцию.

– Ладно, уходи оттуда, – сказал Джонас. – Гир, ты как – сможешь справиться с этим?

Дважды кликнув по микрофону в знак согласия, Гир поместил лебедку прямо напротив проема, в то время как Винс отдрейфовал назад – сквозь пустоту в безопасность. В течение нескольких минут контейнер с его содержимым, вместе с секцией палубы, к которой он был прикреплен, был перемещен в грузовой отек. Как только внешние двери закрылись и перешли в режим герметизации, Джонас и Тея бросились туда.

– Как открывается эта штука? – бормотал Джонас, шаря по граням контейнера. В отсек вбежал Гир, волоча сумку с медицинским оборудованием.

– Погодите минуту. – Тея встала на колени. – Я видела такие прежде…

Винс стянул шлем.

– Если хочешь помочь, лучше поторопись.

– В корпорации «Лай Дай» обычно делали так, – сказала она, нажимая на приборную панель, встроенную в бок контейнера. – Это – автоматизированный восстановительный бокс, обычно используемый на войне для транспортировки солдат, но этот был модифицирован…

Тея осеклась посреди фразы, ее глаза широко открылись от ужаса.

– Что? – спросил Джонас.

Она нервно глянула через плечо на Гира.

– Радость моя, выйди ненадолго. Не надо тебе на это смотреть.

Мальчик бросил на нее неодобрительный взгляд, в то время как Джонас взял у него сумку с набором для первой помощи.

Винс уловил намек в голосе сестры.

– Ты ее слышал, мелкий. Пошел вон.

Гир скользнул назад в тень, по направлению к выходу из грузового отсека.

– Спасибо, – тихо сказала Тея. – Жертва… он – несомненно, амарр.

– Как ты можешь утверждать, только взглянув на это? – спросил Винс. – Уверена?

–  Да, – выдохнула она. – Если Гир узнает, что мы взяли на борт амарра, он меня никогда не простит.

– Ну… – Винс покосился на выход. – Ты знаешь, что это нельзя будет долго держать в секрете, верно?

Джонас начал проявлять нетерпение.

– Тея, ты можешь открыть эту штуку или…

Все они остолбенело смотрели, как, шипя и клацая, медленно отодвигается крышка контейнера. Голый немолодой амарр лежал внутри, и его лицо едва можно было разглядеть. Все пространство под ним было залито кровью.

– Твою мать! – Винс отвернулся. – Он выглядел получше, когда крышка была закрыта.

– Пульс очень слабый, – сказала Тея, коснувшись шеи жертвы. – Тяжелая травма головы… должно быть, внутричерепное кровоизлияние.

– Здесь мы мало что можем для него сделать, – сказал Джонас, глянув на консоль на стене отсека. – Откуда вся эта кровища?

– Из его затылка… нужно перевернуть его, чтобы посмотреть, – сказала Тея, осторожно положив руки поверх ушей жертвы. – Винс, подержи-ка вот здесь…

Трое взрослых соединили руки.

– На счет три, – сказал Джонас. – Держите ему голову устойчиво… один… два… три!