Текст книги "Житие колдуна. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Татьяна Садыкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 61 страниц)

  Я кивнула, показывая, что все поняла. На душе неуловимо стало грустно и одновременно радостно. Любовниками были? А потом расстались? Но кто даст слово, что они вновь не станут жить вместе?

  – Ревнуете? – гадко ухмыльнулся Никериал.

  – Отчего же?!

  – У вас глаза поникли и исчезла с лица улыбка, – как будто что-то само собой разумеющееся произнес маг, с прищуром меня разглядывая. – О... а еще вы покраснели. Это так мило.

  Я закрыла ладонями свои щеки, при этом отчаянно залившись румянцем. Как стыдно... Великая, как же мне стыдно.

  – Да ладно вам расстраиваться, – усмехнулся наглец. – Я ведь пошутил. У вас такая живая мимика, что я не смог удержаться.

  Я медленно убрала с лица руки и, нахмурившись, грозно на него взглянула. Но в серых глазах мага плясали смешинки, на губах растянулась коварная улыбка, да и сам он, похоже, нисколечко не раскаялся в своем злодеянии.

  – И нет нужды на меня так смотреть, – еще сильнее улыбнулся коварный мерзавец, с неподдельным интересом рассматривая в бокале свое вино. – Я вам сделал комплимент. Уже второй раз за это утро, а вы все недовольны. И где моя ошибка? – он возвел очи к потолку и, вдруг, резко на меня посмотрел. Я дрогнула от его пристального взгляда. – А еще у вас замечательная улыбка и мне бы хотелось видеть ее, а не ваши надутые губки.

  Я недоверчиво сузила глаза и скрестила на груди руки. Нет, на этот раз не поддамся на его уловки! Я его видела насквозь!

  – Третий... Я в третий раз сделал вам комплимент, а вы до сих пор чем-то недовольны. Неужели я теряю хватку? Печально.

  – Вы так и будете считать комплименты?! – возмущенно воскликнула я, негодуя по поводу того, что не заметила его знаки внимания. Неужели и я теряю хватку? О Великая, как же я могла растратить свое было мастерство? Да еще этот хам словно в издевку их считает, будто показывая мою не компетентность.

  – Конечно, – невозмутимо он произнес, наливая себе вновь вина. – Мне весьма понравилась ваша уборка. А комплименты я делал в последний раз, дайте как подумать... – Ник нахмурился, словно что-то припоминая и через минуту тяжелых раздумий, устало махнул рукой. – Нет, не помню, но это явно было не вам. Вроде шоколаду...

  – А сейчас вы меня оскорбили!

  – Разве? Я вас поставил в один ряд с шоколадом.

  – Вот именно!

  – А вам нужно больше? – притворно удивился маг, но его хитрющие глаза выдавали его с головой. – Ненасытная вы дама, миледи.

  В библиотеке на несколько минут воцарилась тишина. Ник неторопливо пил вино и явно мечтал оказаться как можно ближе к кухне – его живот характерно урчал, требуя от своего бессовестного хозяина еды, я же теребила в руках юбку своего платья и не знала, как же дальше продолжить разговор, чтобы вновь не оказаться в неловком положении. Ведь маг, похоже, только и ждал, как бы вывернуть мой вопрос наизнанку и поиздеваться всласть, чтобы потренировать на мне свое остроумие и выполнить норму по язвительности на целый день.

  Тянуть больше не имело смысла, и я задала свой сокровенный вопрос, не решаясь при этом взглянуть в глаза мага. Сейчас решалась его судьба.

  – Ник...

  – М-м?

  – А как снять проклятие?

  Никериал поперхнулся и озадаченно на меня посмотрел:

  – Никак. Проклятий не существует.

  – Почему? – теперь пришло время удивиться мне. – Они существуют!

  – Конечно существуют, – усмехнулся Ник, – в голове юных дев, глупых женщин и старух с параноидными расстройствами личности. Эти сказки про проклятия придумали мошенники для отъема денег у доверчивых дур.

  – Как вы можете не верить в проклятия?! – возмутилась я, ведь даже у нас во дворце все от мала до велика знали, что порча, сглаз, привороты не пустой звук и придворные дамы частенько пользовались услугами ведьм, чтобы приворожить кавалера или же наслать беды на конкурентку.

  Обычно они нацеливались на моего старшего брата: крали его одежду и волосы, сыпали ему в еду странные порошки, подкладывали в комнату заветные мешочки с магическими компонентами, но я всегда была начеку. Видеть в невестках одну из этих куриц лишь из-за того, что она околдовала любимого брата, я была не намерена и принимала ответные меры: постоянно обыскивала его комнату, отгоняла от Ариана самых назойливых девиц и потратила большую сумму денег на одну известную ведьму, чтобы она поставила на него сильную защиту от приворота и других бед. Брат посмеивался надо мной, но как я могла просто отдать его на растерзание этим фуриям?!

  – Ирен, – вздохнул маг, – я живу на этом свете уже много лет и за свою жизнь повидал много необычных вещей, которым не было рационального объяснения, но знаете, в чем я точно уверен? Проклятий не существует. А ведьмы, которые утверждают, что с помощью приспешников Настерревиля могут свести в могилу любого человека – либо сумасшедшие, либо мошенницы.

  – Но я точно знаю, что они есть! – я упрямо сжала кулаки, намеренная отстаивать свою точку зрения до конца. Ник ошибался, он так сильно ошибался и не мог этого понять! Ведь я испытала порчу на себе!

  Одна из отчаянных фрейлин видя, что я сторожу любимого братца лучше матерых телохранителей просто решила от меня избавиться и наслала порчу. Я заболела и медленно угасала как свечка: не хотелось ни пить, ни есть, на меня напала апатия и мир виделся лишь в траурных красках, даже мои любимые братики не могли расшевелить меня. Королевский лекарь сказал, что в меня вселились демоны и медленно выпивали соки, приглашенный глава госпиталя Парнаско назвал это душевной болезнью и рекомендовал больше гулять на свежем воздухе, а также проводить время с родными и друзьями. Но ничего не помогало – я медленно умирала. Мне тогда было двенадцать лет, я была веселой энергичной розовощекой девочкой, а превратилась в бледную, тонкую как тростинку девушку с постоянно выпадающими волосами, огромными синими глазами на пол-лица и с безразличным ко всему взглядом. Мне было трудно ходить, дышать, смотреть на солнце, я стала ненавидеть свое угловатое, иссушенное болезнью лицо и тело. Я около полугода пролежала в закрытой палате госпиталя Парнаско и медленно готовилась к смерти.

  И этот негодяй еще смеет утверждать, что проклятий не существует? А знал ли он, как трудно побороть порчу? Догадывался, как нелегко пересилить себя и, давясь, есть, зная, что если ты этого не сделаешь, то даже целители уже не смогут запустить твое сердце, потому что организм настолько истощен, что жизни в нем нет места? Я смогла выжить, вернуть себе форму и силу после упорных занятий фехтованием, но вот позабыть, как страшны проклятия – нет.

  Я искренне благодарна главе госпиталя магистру Гарриусу и Ариану, за то, что смогли вернуть мне жажду к жизни и подтолкнули на путь к выздоровлению, благодарна отцу, скрывшему факт моей болезни, и той недалекой фурии, которая решилась на это преступление. Ведь если бы не она, то я бы не обрела ту волю к жизни, которую имела сейчас.

  – Ирен... – устало вдохнул Никериал. – Проклятий нет. Вы не хотите верить магистру Целительства?

  – Да послушайте же меня хоть раз! – я вскочила на ноги, нависнув над спокойно сидячим магом, словно непреступная гора. – Поверьте мне! Проклятия страшны и опасны, а вы! А вы просто заблуждаетесь!

  – Что с вами? Такое чувство, что это для вас жизненно важный вопрос. Вы на кого-то навели порчу и у него случился насморк? Успокойтесь, это просто простуда. А проклятия – народные предрассудки.

  Я сжалась до боли в ладонях кулаки и ощутила огромное желание ударить этого...этого невообразимого упрямца! Захотелось взять его за грудки и потрясти хорошенько, чтобы избавиться навсегда от всей той чепухи, что поселилась в его заумной голове.

  – Вам. Угрожает. Опасность, – процедила я сквозь зубы, чтобы нечаянно не сорваться на крик. Конечно, я не хотела этого говорить, но он меня вынудил. – Ваш род прокляли. И вы...

  – А это уже не смешно, – нахмурился Ник, перебив меня на полуслове. – Откуда вы набрались этой чепухи? Хотя... дайте угадаю. Это все Джек?

  – Причем здесь он?!

  – И как я раньше не догадался? – закатил он глаза и резко встав, что чуть было не оттолкнув меня в сторону, направился к выходу из библиотеки.

  – Вы куда? – растерялась я. – Разговор еще не закончен!

  – Закончен, – Ник даже не повернулся. – Мне надоело выслушивать вашу чушь, и передайте этому призраку, что его шуточки заходят за грань дозволенного.

  – Но я серьезно!

  Никериал остановился около двери и обернулся, посмотрев мне прямо в глаза:

  – Я тоже.

  В нем больше не было той расслабленности и не чувствовалось благодушия, что было раньше, взгляд мага был холоден, а сам он, почему-то, как будто от меня отдалился. Я обессилено упала в кресло, как только за ним захлопнулась дверь и закусила до боли губу. Мне было плохо от осознания того, что я не только не смогла узнать ничего о проклятиях, так еще и собственными руками разрушила тонкое доверие мага, которое так кропотливо собирала по крупицам все это время.

  Джек был прав. Только я могла спасти Ника, и если не получилось это сделать словами, то я буду действовать.

  Но... если же слезы Элисень найдутся, то боюсь, мое хрупкое доверие потеряет сам маг.

  ***

  Мне срочно нужно было действовать и главное, действовать очень осторожно, аккуратно, чтобы у Ника не возникло и тени сомнения о моих чистых намереньях. Нет, я не собиралась вновь его убеждать в том, что проклятия существуют, я вообще, больше не хотела говорить с ним на эту щекотливую тему, боясь, что могу проговориться на счет моего печального опыта – все же я старалась забыть те полгода в госпитале Парнаско, – но вот так просто сдаваться и обречь Ника на смерть я была не намерена.

  Для того, чтобы его спасти, мне нужно было украсть слезы Элисень и принести их Джеку, вот только святая реликвия наверняка находилась у Ника в лаборатории, в которую я не могла самостоятельно попасть – он, после того инцидента с рождением Ларсиком, ее запирал. Оставалось только одно – напроситься к магу в помощницы, но как это было сделать, после утренней перепалки в библиотеке? Конечно, можно было попросить прощения по-поводу своей несдержанности, откровенной глупости и наивности, которая опять позволила Джеку мной манипулировать. Главное нужно было соблюсти два правила: дождаться, когда Ник будет в благодушном расположении духа и говорить как можно увереннее и убедительнее. Никериал постоянно повторял, что чувствует ложь, но что, если я буду верить в свои слова? Задача была сложная, но я никогда не искала легких путей.

  Но на всякий случай у меня был запасной план. Ну как план... я пришла к Милене на кухню и попросила у нее немного шоколада. Она, конечно, недоверчиво осведомилась, мол, зачем он мне и не намерена ли я подкармливать им ее непутевого хозяина, но мне все же удалось убедить домовую в своей непричастности к "скармливанию Ника сладким". Мне нужен был козырь и впервые солгав Милене я искреннее верила в то, что это было во благо. Получив из ее тайника побелевший шоколад, который изумительно пах корицей, я поблагодарила домовую и уже с надеждой взглянула в неприветливое будущее. Теперь у меня были весомые шанцы попасть в лабораторию.

  Утро и половина дня прошли в томительном ожидании. Я, пытаясь развеяться, гуляла по внутреннему двору замка, в зимнем саду и размышляла. Если с первой частью плана по получению слез Элисень я разобралась, то оставалось нерешенным как мне, собственно, отыскать артефакт в лаборатории Никериала? Здесь было несколько развитий событий: первое – они будут лежать на виду и я смогу их спрятать в складках одежды, как только маг отвернется, второй – они могли оказаться в легкодоступном месте, например, в шкафу, третье – место будет трудно обнаружить, четвертое – слез не будет в лаборатории. Если с первыми двумя примерами развития событий все было предельно ясно, а четвертый я не рассматривала вообще, то что мне можно было сделать, если слезы будут спрятаны под чарами? Как отыскать то, что простому человеку невозможно найти и в помине?

  У меня были некоторые соображения по этому поводу, но все было так зыбко, что оставалось лишь уповать на благословение Великой и молиться. На богослужениях в нашем дворцовом храме Верховный жрец постоянно говорил, что искренней молитвой можно было совершить чудо. А оно мне было как раз нужно.

  Небеса заволокли тяжелые тучи без видимых просветов, и казалось, что пойдет снег... Оголенные зимой деревья, сугробы, закрывающие саваном землю навивали тоску и некую обреченность. Несмотря на то, что через несколько дней начиналась весна – природа была мертва, хотя уже стало заметно теплей и птицы не смолкая пели свои трели, сидя на голых ветках. Каменные дорожки из-за подтаявшего позавчера снега покрылись ледяной корочкой и в бархатный туфлях, которые я не сменила, когда вышла во двор, мне довелось пару раз упасть, что совершенно не улучшило моего настроения. На душе было тоскливо. Я чувствовала, что скоро грянет что-то неприятное, но никак не могла понять что именно.

  Может быть на меня влияла погода? Или же вид угасшей жизни на некогда цветущим, благоухающим цветами саду? Я все пыталась представить, каким было в замке лето: залитый солнцем двор, сад, утопающий в зелени, замок, обвитый густым плющом и через каждое окно которого вовнутрь проникало приветливое солнце, озаряя некогда тусклые комнаты своим теплым светом. Интересно, а Ник любил лето? Распахивал нараспашку окна в лаборатории, вдыхая полной грудью насыщенный яркими летними ароматами воздух? Гулял в саду, прикасаясь кончиками пальцев к тяжелым бутонам роз, срывал с деревьев покрасневшие яблоки, слушал ветер, что шумел в густых кронах деревьев, прогуливался ранним утром босиком по мягкой траве, усеянной росой и встречал рассветы на скамье, закутавшись в тяжелый шерстяной плед?

  Как же мне хотелось это увидеть, даже если это было бы всего лишь украдкой.

  Постучаться в дверь лаборатории было легко, а вот ожидание – убивало. Я вслушивалась в звуки и робела, прокручивая в голове уже готовый текст извинения. Про гордость принцессы, не позволявшей ей извиняться первой и тем более, просить прощения у какого-то барона, я благополучно забыла еще в прошлый раз. Чего она стоит, когда на кону была цена намного выше?

  Сперва послышались торопливые шаги, потом щелкнул замок и со скрипом приоткрылась дверь, явив мне Никериала собственной персоной. Маг выглядел усталым, опустошенным и на меня он почему-то посмотрел с некой обреченностью.

  – Ирен, – произнес он, окинув меня внимательным взглядом. – Что вы здесь забыли?

  Робость вернулась с прежней силой и я напрочь забыла приготовленные строки извинений. Так и знала, что нужно было их записать и подать как письмо, но сожалеть о несовершенном было уже слишком поздно. Первоначальный план медленно скатывался в бездну.

  – У меня к вам серьезный разговор, – твердо произнесла я, для пущей убедительности нахмурив брови. Маг должен был пустить меня в лабораторию, ведь держать даму на пороге было некультурно, а там я уж придумаю, что делать.

  Ник с лихвой оправдал мои надежды и посторонился, пропуская меня внутрь. Комната за мой последний визит почти не изменилась: все было чисто, опрятно, все вещи были расставлены по своим местам, только один из столов с блестящей лакированной поверхностью был завален свитками и листами, которые маг наверняка принес из библиотеки. В лаборатории было светло, но как-то слишком неуютно: ни цветов, ни комнатных растений, даже пол не был застелен коврами. Если бы мне предложили жить в этой комнате – я сразу бы отказалась. Да и запах внушал опасения: пахло спиртом и чем-то горелым... вроде шерстью, но я была не уверена.

  – Ну... – скрестил на груди Ник, как только я оказалась внутри. – Что у вас там случилось?

  – Возьмите меня к себе в помощницы! – выпалила я на одном дыхании и чуть ли ему под нос сунула плитку с шоколадом. Извинения пойдут после, сперва козырь!

  Никериал на пару минут опешил, и с таким искренним изумлением взирал на побелевший шоколад, что я даже опасаться в своих действиях.

  – Это подкуп? – слегка осипшим от волнения голосом произнес маг, не сводя взгляда с дорогой сладости. – Ирен, вы же не думаете, что меня можно купить?

  – Ну, если вы не хотите... – я потянула к себе плитку.

  – Нет! – поспешно воскликнул он. – Я согласен. На все.

  Я торжествовала. Все оказалось намного легче, чем я думала.

  Как только шоколад оказался в руках Ника, тот с нескрываемым наслаждением вдохнул ее упоительным аромат и счастливо улыбнулся. Я даже почувствовала себя немного неуютно – сыграла на привязанностях, чтоб добиться своей цели. Может, не нужно было поступать так бесчестно? Хотя мой брат любил говорить, что цель всегда оправдывает средства, а я должна спасти жизнь магу!

  – Подождите, – внезапно нахмурился Ник, с подозрением посмотрев на меня. – А с какой стати вы решили стать моей помощницей?

   Я скромно потупила свой взор, как учили меня на уроках этикета и еле слышно проговорила:

  – Мне бы хотелось вам помочь, чтобы искупить свою вину и отблагодарить вас за гостеприимство.

  Я говорила правду: мне хотелось искупить вину за свои нелепые подозрения и отблагодарить за то, что он дал мне убежище, но не став помощницей, а сняв с него ярмо – это проклятие.

  – Да? – сощурил глаза маг. – Вы не врете, но вот только не сильно мне верится в вашу внезапную вспышку энтузиазма и благодарности. Вам ведь что-то нужно? Я прав? – он вздохнул. – Хотя какая разница. Мой ответ: "Нет".

  – Но вы же сами только что сказали, что согласны!

  – Это была сиюминутная вспышка слабости, – поморщился Ник и, посмотрев на шоколад, который до сих пор держал в руке, с неохотой его мне протянул. – И возьмите... свой подкуп... обратно.

  – Ну уж нет! – я спрятала руки за спину и отошла от Никериала подальше. – Сделка отмене не подлежит. Вы согласились – так извольте выполнять, а не берите свои слова обратно!

  Маг обреченно вздохнул:

  – Если я вас выставлю вон, вы ведь меня не оставите в покое? – я согласно кивнула, на что волшебник закатил глаза и как при сильной головной боли стал массировать себе виски. – Вы меня однажды убьете, Ирен, своим непробиваемым упрямством, въедливостью и ненужным энтузиазмом, который заставляет вас искать приключения на пустом месте, – он устало махнул рукой. – Великая с вами, Ирен. Не знаю зачем вам это нужно, но у меня сейчас просто не хватит душевных сил, чтобы пытаться вас вразумить. Уж лучше вы будете у меня на виду, чем с этим интриганом составите новым план по захвату мира.

  Я счастливо улыбнулась – он взял меня в помощницы! А то что он при этом поворчал – меня не смутило, ибо я уже привыкла. Только настораживало одно: когда это я и с кем составляла планы по захвату мира?! Неужели он намекал на безобидного призрака?

  ***

  Мой план медленно катился в бездну и все из-за одного невыносимого болвана!

  А я еще обрадовалась, что Никериал так легко впустил в лабораторию на законных правах помощницы. "Вы будете у меня на виду" – сказал он, но на самом деле под этой невинной фразой скрывалось намного большее. Этот неимоверный шутник решил поиздеваться! Да так, чтобы я сама молила о пощаде или сбежала при первой возможности от этого узурпатора, мучителя своих помощниц и невозможного педанта.

  Как только Ник обрадовал меня возможностью ему помочь, вручил толстый фолиант, который назвал моей новой азбукой – хотя это был простой словарь, – и приказал разобрать его бумаги на столе по разделам магии. Я сперва опешила от такой невообразимо сложной задачи, а когда этот наглец увалился спать на диван – чуть не задохнулась от возмущения. Взвалил на мои хрупкие плечи непосильную ношу и пошел отдыхать! Наглец!

  И это было всего лишь началом. Как только я с горем пополам разобралась с бумагами и села передохнуть, ибо от перенапряжения у меня началась мигрень, появился невообразимо довольный Ник и раскритиковал мою работу в пух и прах, заставив переделывать. Узурпатор!

  Но воля моя была сильна, а чувство долга – превыше всего, поэтому я стойко сносила все невзгоды, в особенности, чей-то невыносимый характер и терпела. Никериал тоже не отставал и с каждым разом его приказы становились все изощреннее, а требования – выше. Великая, за пару дней работы под его началом я не только не нашла артефакт, а даже возненавидела безобидное слово "помощница", а от вида бумаг книг и чернил меня стало мутить. А все из-за того, что этот узурпатор решил, что я уже немного поднаторела в терминах и в теории магии и можно дать мне копировать его записи. Да вот только подчерк у Ника оставлял желать лучшего и половину слов он сокращал, поэтому мне приходилось догадываться о их значении, копаться в словаре, ища подходящее слово или же переспрашивать самого мага. Но он редко отвечал на мои вопросы, а если и отвечал, то после долго ворчал, что я его отвлекла от важного эксперимента. Знала я эти эксперименты: дремать над книгой, смотреть в окно на облака и мерзко хихикать, нюхая колбу. Хотя, если честно, последний пункт можно было опустить – тогда я смеялась на пару с магом, когда в ходе опыта из колбы выделился синеватый газ и было легко и весело, пока маг не раскрыл нараспашку все окна.

  Этот кошмар длился несколько дней, а подвижек в поисках артефакта не предвиделось: я была загружена с утра до ночи переписыванием дурацких записей, а Ник все не желал надолго оставлять меня одну в лаборатории. Мое терпение потихоньку исчезало, как и желание помогать этому злодею – коварный план Никериала начал действовать.

  Не знаю, как долго бы Ник издевался над моими нервами, испытывал мое добродушие и чего таить – упрямство, но его судьбу решил случай.

  Я уже третий день скрупулезно выводила пером строчки, постоянно сверяясь со словарем и пытаясь разобрать ужасный подчерк мага – я даже уверена, что Ник и сам плохо разбирает свои записи. У меня от однообразной сидячей работы болела спина, слипались глаза, а все пальцы были исколоты пером и заляпаны чернилами. Если я сперва скрупулезно выводила строки каллиграфическим подчерком с завитушками – как меня учили во дворце, то после слов Никериала, мол, я ему пригласительные выписываю или же записи копирую, я перестала стараться, только вот все равно следила, чтобы строки выходили ровными, а буквы – легкочитаемыми.

  Внезапно надо мной склонился Ник и выхватил прямо из под пера лист, на котором я писала – я даже не успела возмутиться: раз и маг совершил свое коварное дельце.

  – Пингвин влияет на структурность энергетических полей при... О. Великая, Ирен, вы хотя бы думаете, прежде чем пишете?

  – Что? – я попыталась собраться с мыслями. У меня гудела голова от новых терминов и уже не спасал сладкий чай – после переписывания десятка листов ясность ума притуплялась и мне труднее было сосредоточиться. Хотя в первый день мой предел был на порядок ниже – всего пара листов.

  – Пингвин, Ирен. Пингвин, – надо мной нависал Ник, тыкая пальцем в злополучную строку. Чернила еще не до конца высохли и я не успела их подсушить присыпкой, поэтому он размазал мой непосильный труд своим пальцем.

  – И что? – нахмурилась я, потихоньку начиная закипать – из-за него мне придется вновь переписывать лист! – Пингвин – это зверь, живущий в северных широтах, в королевстве Гринлор. Посол этих варваров привез нам его в дар прошлым летом. Хотя тот не прожил долго – умер, как мне говорил брат, от жары – тогда в столице было неимоверно душно. А еще в Гринлоре живут большие толстые звери – моржи, с огромными клыками, которые они называют "бивнями". У этих "моржей" вкусное мясо, хотя я его пробовала лишь вяленным.

  Вспомнить вкус того деликатеса было приятно, как и вид посла варваров – мужчина средних лет в странной шубе с длинной бородой, заплетенной в необычную косу, к которой были прицеплены расписные заколки из белой кости. Ростом мужчина был низок – не больше полутора метров, у него были черные как ворона крыло волосы, крупный нос и узкие глаза, словно две щелки, которые из-за густых бровей казались двумя маленькими черными бусинками. И язык у его народа слишком странный: полный гортанных звуков и резкий, что казалось, будто это разговаривал не человек, а подавало звуки какое-то дикое животное.

  – Пигментация, а не пигвин, – отвлек меня от воспоминаний Ник. – Как вы вообще додумались до этого слова?

  – Но здесь же написано: "пингвин"! – возмутилась я от такой несправедливости и для доказательства своих слов сама тыкнула в ту злополучную строку пальцем.

  – Здесь сокращение: "пигмент."

  Я выхватила из его рук лист, непонимающе всмотревшись в слово. Как можно было понять, что это "пигментация"?! Этот несносный маг мало того, что написал неразборчиво, так еще и сократил слово почти наполовину! Великая, за что ты послала на свою дочь такое невообразимо-сложное испытание?!

  – Перепишите все немедленно, – сказал, как отрезал маг и, взяв из моих рук лист, разорвал его пополам. – И если я обнаружу еще одну ошибку в таком ключе, то вам, миледи, не место в качестве моей помощницы.

  У меня дрогнуло сердце, а горло задушила несправедливая обида – я тут выбивалась из сил, старалась, а он еще недоволен!

  – Да я! – воскликнула я, сжимая в руке перо. – Как вы можете?!

  – Если вам что-то не нравится, – маг издевательски улыбнулся и показал рукой на дверь, – выход там. Я вас не держу.

  И сказав это – исчез. Я смотрела на место, где секунду назад стоял маг и пылала от гнева, бросив на стол обломки пера. Как! Я! Его! Ненавижу! Он специально надо мной издевался, думая, что так сможет меня спровадить! Но я тоже не лыком шита! Я ему покажу настоящее смирение и недюжинное упрямство! И пусть Великая Элисень будет мне свидетельницей!

  – Великая! – я встала из-за стола и упала на колени, осенив себя в священном жесте. – Подскажи своей непутевой дочери правильный путь, даруй ей свое милосердие и награди силами, дабы оная смогла преодолеть все тяготы и невзгоды! Смиренно просит тебя дочь твоя, Ирен, и надеется, что ее молитва будет услышана!

  Не знаю, вняла ли моему крику души милостивая богиня, но как только я начала молиться – услышала тихий перелив колокольчика, который сразу же смолк, как только я замолкла. Мне показалось это странным, ибо за всю свою жизнь я неистово молилась множество раз, но доселе не было таких странных явлений. Или же это все мне почудилось от переутомления?

  Я встряхнула головой, протерла глаза, прочистила уши и вновь прислушалась. Тихо. Только размеренно тикали часы, да слышалось свое дыхание – колокольчик больше не звенел.

  Если бы со мной это произошло раньше, то я бы вмиг выкинула такие глупости из головы, но сейчас мной завладело любопытство. Интуиция подсказывала, что проигнорировать это явление не следует, ведь возможно оно относилось непосредственно ко мне. А вдруг это подавал голос тот самый артефакт, услышав мою мольбу? Ведь это священная реликвия – слезы Элисень, -частичка души Всемилостивой Богини, а я взывала именно к ней.

  Во мне новой силой вспыхнула надежда, сердце забилось сильнее, предчувствуя скорую победу, только на задворках сознания тлел небольшой огонь недоверия – я так и не смогла до конца поверить, что мне повезло. Но попробовать "помолиться" вновь, чтобы подтвердить мою догадку, следовало.

  В этот раз я к "молитве" я подошла основательно: нашла место, с которого удобно просматривалась вся лаборатория, настроилась на самую длинную заповедь в девяносто куплетов, которую знала. Меня ее заставил выучить отец – это было мое наказание за то, что я заснула на одной многочасовой службе нашего Верховного жреца. Этот случай произошел в детстве, но заповедь я до сих пор помнила назубок, ибо отец был суров – заставил учить, пока все девяносто куплетов запомнились без заминок, оговорок, и на распев. Я за это ненавидела нашего жреца и пакостила ему как только могла. Чего стоит вспомнить как из-за моих шалостей на службах было нашествие ежиков, на алтаре обнаружился осиный улей, полный разозленных ос, а вместо благовоний в жаровню я подсыпала курительную смесь из будуара одной придворной дамы и воскресную службу отменили – я, думаю, почти половина королевского двора слышала их хихиканье и видела танец жрецов: оголенных по пояс, с разрисованным телом и лицом, воздающих хвалу сыру.

  Прочистив горло и распевшись, я начала петь "Слово о всепрощении и помиловании за грехи тяжкие, богохульство ярое и пособничество Настерревилю поганому". Пела я вдохновлено, соблюдая ритм и попадая точно в ноты, стараясь, словно выступая на открытом концерте в нашем храме в честь Великого праздника Очищения Всемилостивой Элисень.

  Первые двадцать куплетов было тихо, потом послышался звонкий перелив колокольчиков нарастающий с каждым новым куплетом все сильнее, к сороковому – к ним добавилось чистейшее женское сопрано, от которого у меня пошли по коже мурашки. Он вторил моей мелодии на пару октав выше и пел с гармоничными переливами слова на певучем незнакомом мне языке. У меня перехватывало дыхание от восторга, я сбивалась и путала ноты, безбожно фальшивя, но чужеродный голос словно не замечал моих ошибок, все сильнее и сильнее разливаясь по комнате дивной небесной мелодией. Посвежел воздух, словно после весенней грозы, едва уловимо запахло васильками, а я почувствовала необычайный духовный подъем – усталость сняло как рукой, и захотелось петь: ярко, чувственно. Мой голос шел прямо из груди и был так необычайно чист, бархатист и глубок, что дуэтом получилось необыкновенно красивое пение.

  Я так этим увлеклась, что чуть не пропела всю заповедь, очнувшись лишь на последних куплетах. Быстро оценив ситуацию, я резко вскочила с колен и, спотыкаясь об подол платья, чуть ли не ползком пошла на небесные звуки, стремясь обнаружить его источник до того момента, как они смолкнут. Как оказалось, я была права – у Никериала есть тайник, обнаружить который непосвященному было весьма проблематично. Он оказался под столом, за которым я сидела и копировала записи, прямо в полу за потемневшими от времени досками. Сейчас края тайника светились теплым желтоватым светом и было хорошо видно, где можно было его открыть.

  Я пораженно замолкла, не допев последние строки. Голос через пару секунд также стих, хотя сияние продлилось на несколько мгновений дольше.

  Меня больше всего поразил не сам тайник, а место, где он был расположен. Я искала его целых три дня, хотя на самом деле чуть ли не сидела на нем! О, Великая, ты жестока! Хотя нет, ты – благодетельница! Ведь все же прислушалась моим мольбам и показала сей секрет мага-узурпатора-и-мучителя-бедных-помощниц!