Текст книги "Житие колдуна. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Татьяна Садыкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 61 страниц)

   – Ты разговариваешь с членом Совета магов, оборотень, – совсем не по-дружески проговорил Микио тихим, уверенным, каким-то угрожающим тоном голоса.

  – А ты с членом Княжьего рода, маг, – не отставал от него Ярослав.

  Я шокировано воззрилась на них обоих, не веря в происходящее. Член Совета? Оборотень из Княжеского рода? Я ослышалась? Сплю?

  – Увести из королевства талантливого целителя не позволю, – сказал, как отрезал иллюзионист.

  – А кто вас будет спрашивать? – усмехнулся... благородный господин, лукаво взглянув на члена Совета. – Сами-то его постоянно шпыняли и тут внезапно воспылали сильной любовью?

  – Дела страны тебя не касаются.

  – И мои тебя тоже.

  Напряжение в гостиной в одно мгновение повысилось до небывалых высот и мне, если честно, стало совсем не уютно. Я сидела к ним ближе всех и смотреть снизу вверх на ссорящихся людей заставляло, как никогда чувствовать на себе давящую недружелюбную атмосферу. Казалось, что столкнулись на узкой тропинке два матерых хищника, которые не желали друг другу уступать дорогу, и я стала опасаться того, что дело дойдет до дуэли. Но, к сожалению, а может к счастью ни тот и не другой перчаток не носил, чтобы вызвать наглеца на дуэль омыть оскорбление кровью – они просто стояли друг напротив друга и будто чего-то ждали, а может, мысленно общались, я не совсем это поняла... даже эмоции на их лицах невозможно было толком прочитать.

  Я отодвинулась от них на безопасное расстояние и с замиранием сердца стала ждать развязки... Мне стало интересно, будто сидишь в первом ряду и смотришь со сцены представление, а, к сожалению, в этой глухомани с развлечениями туго.

  – Иреночка, – шепнул мне на ухо призрак. Я непроизвольно дернулась и обернулась. – Милая, давай, оставим этих двоих одних. А то мы, похоже, их смущаем...

  – Что? – недоуменно нахмурилась я. – Оставить? Нет, я хочу посмотреть, что будет!

  – Призрак, – глухо проговорил иллюзионист, скрестив на груди руки, но, не отрывно смотря в глаза Ярослава. – Кыш! И других забирай.

  – Дяденьки во мнениях не сошлись, – усмехнулся его оппонент и предвкушающее размял пальцы, – будут разговаривать.

   – Но! – воскликнула я, но тут же подавилась своими заготовленными словами. Микио неожиданно так грозно на меня взглянул, что у меня затряслись поджилки, и я резко поменяла свое категоричное мнение. Нет, я еще не выжила из ума, чтобы вставать на пути бешеных невоспитанных магов! Если хотят уединиться – я, так уж и быть, предоставлю им такую привилегию! Цените!

  Но не успела я встать, как меня что-то сжало в ледяных тисках и быстро – я не успела даже понять происходящее и вскликнуть, – выдворило за пределы гостиной, плавно опустив на ноги в коридоре. Рядом со мной пронесся Джек, со всей скорости врезавшись в стену и расплывшись по камням белой дымкой. Последней из гостиной спокойно вышла Милена, не отрываясь от вязания.

  Микио плавно взмахнул рукой и створчатые двери резко и плотно закрылись, почти сразу же замерцав голубоватым свечением. Последнее, что я успела заметить, перед кем как замкнулись створки – это расплывшуюся полубезумную улыбку на губах иллюзиониста и яркие желтые нечеловеческие глаза Ярослава – он ненадолго обеспокоенно взглянул на меня, видно удостоверяясь, что я в порядке.

  Я шокировано замерла напротив двери, не веря в происходящее. Меня выдворили из комнаты? Так грубо? Да как они посмели так обращаться со мной! С принцессой! Я чувствовала себя мелкой букашкой, которую легким движением руки надоедливо смахнули с одежды, побрезговав ее раздавить.

  Не знаю, сколько прошло времени, но вытащил меня из этого состояния голос Джека:

   – Охохо... – огорченно проохал он, потирая копчик. Я вздрогнула и посмотрела на несчастного призрака, ставшего жертвой произвола мага. – Совсем молодые обозрели! А может мне неприятно собирать свой облик по разлетевшимся духовным частицам? Это так утомляет... А где Милена?

  Я удивленно повертела головой по сторонам, только сейчас заметив, что домовая куда-то пропала. Наверняка пошла на кухню... И как я ее проглядела?

  – Не знаю... – проговорила я, постепенно отходя от потрясения.

  – Ну и ладно, – сразу махнул рукой Джек и подлетел ко мне поближе, задумчиво осмотрел меня со всех сторон. – Иреночка, а ты как себя чувствуешь? Головушка не болит? – я отрицательно замотала головой, показывая, что все в порядке. Призрак просиял. – Ну вот и отлично! Значит, пойдем к Нику!

  – Зачем?! – мне что-то резко поплохело.

  – Как зачем! Ты же хотела привлечь его внимание! А я тебе помогаю...

  Мне сразу вспомнилось предложение Джека по тому бесстыдному танцу, и я в ужасе отшатнулась от него.

  – Нет! Я не буду заниматься... этим! – мое лицо покраснело от смущения, но решимость никуда не делась. Все, больше не один человек, дух или маг не заставит меня делать то, чего я не хочу. Я кто – принцесса или дворовая девка?!

  – Чем? – Джек удивился и как-то странно на меня взглянул. – Хотя не важно... Иреночка, я говорю про извинения.

  – Извинения? – моя решимость сразу куда-то делась, оставив после себя робость и стыд. А может это и вправду лучший вариант признать свои ошибки и просто искренне попросить прощение за все те неприятности, что я причинила? Но вот только... я же никогда ранее ни перед кем не извинялась – это не положено по статусу. – А за что извинятся?

  Джек загадочно улыбнулся и, не дожидаясь меня, полетел по коридору, наверное, направляясь к покоям мага. Я же, еще раз взглянув на дверь гостиной, печально вздохнула и поспешила за ним. У меня было много вопросов, а отвечать на них кому-то было надо, особенно меня волновала та ситуация с Микио и Ярославом... Мне все казалось, что от меня что-то скрывают и это непосредственно связано со мной.

  А в гостиной было все также подозрительно тихо...

  ***

  Ник

  Тишина. Покой. Горячая тарелка ароматного жаркого, золотистой картошечки с лучком и горошком, пара ломтиков мягкого белого хлеба и кувшин красного столового вина со смородиной ... Красота. Поставив на чистый лабораторный стул тарелку с манящим яством и присев на треногий стул, положив себе на колени тряпичную ажурную салфетку, я уже в который раз порадовался, что моей домовой стала Милена. Если за кого и надо было молиться, так это за домовую, чьи кулинарные способности спасли меня голода, жажды и последствий недавнего стресса.

  Спасаясь от кровожадной Ирен, что решила отравить меня тем ужасным супом, я переместился на кухню с намерением повторного грабежа кладовой. Что-то, а оставаться голодным из-за одной принцессы я не горел желанием, и раз меня не могли обеспечить нормальным ужином, следовательно, я должен был добыть его сам.

  Кухня встретила меня радужно – Милены на ней не было и путь в ее закрома были открыты, да и меня позабавил внешний вид Микио, которого я застал за шинкованием репчатого лука. Слезы лились из его глаз чуть ли не в три ручья, то ли от лука, то ли от моего обидного хохота, когда я заметил на его лице лиловый подарок доброй домовой. Иллюзионист даже чем-то мне пригрозил, наверняка ужасной и скорой местью, и попытался заставить своими криками перестать меня смеяться, но у него ничего не вышло – все попытки этого сумасшедшего приносили обратный эффект. Помню, у меня даже заболел живот от смеха, я, не удержавшись на ногах, сполз по столу на пол... Последний раз в трезвом состоянии я так смеялся пару лет назад, когда Мариан решила заставить меня ревновать, сойдясь с каким-то незадачливым магистром.

  Да... во мне даже проснулась жалость, и я заплатил за его услуги скомороха, сполна исцелив его повреждения нанесенные моей рукой. Впрочем, подарок Милены я не стал портить – такой шедевр стоил того, чтобы он носил иллюзионист как можно дольше и дальше радовал мой взор. Когда Микио блаженно улыбнулся и удовлетворенно сел на свое больное место, больше не чувствуя дискомфорта, на кухню вернулась домовая, пребывая к мерзком расположении духа, что не помешало ей за полчаса сотворить мне царский ужин. Чтобы не говорили люди, но умоляюще состроенные глазки голодного хозяина с домовыми творят чудеса. И вот, после столь насыщенного путешествия на кухню, я прибыл в лабораторию, чтобы отведать с трудом заработанный ужин и наконец-то им насладиться, не опасаясь быть отравленным.

  Только я взял в руки столовые приборы – нож и вилку, – чтобы разрезать на кусочки сочное жаркое, как дверца моего шкафа, где я хранил рабочую одежду, заскрипев, приоткрылась, и в маленькой щели показался чей-то нос. Я, отложив вилку, скептически посмотрел на шкаф, перебирая в уме варианты этого странного явления, то есть думая, кто этот наглец, что посмел пробраться ко мне в лабораторию.

  К счастью вариантов было не много, и я, обреченно вздохнув – похоже сегодня мне не дадут нормально поесть, произнес:

  – Эд, хватит прятаться, я тебя уже обнаружил.

  Дверца робко приоткрылась, и из шкафа высунулась голова Эдварда; он, опасливо озираясь, еле слышно прошептал:

   – Ты один?

  Мне оставалось лишь кивнуть, – бедный дракон, до чего его довели – заставили прятаться в шкафу. Нет, я всегда знал, что Ирен жестока и любит издеваться над окружающими, но даже от нее не ожидал такого садисткого поступка.

  Рыжий парень, выйдя из своего укрытия и убедившись, что опасности больше нет, принюхался. Его губы расплылись в мечтательной полуулыбке, а живот так громко забурчал от голода, что во мне проснулось сострадание и чувство ответственности за пациента. Усадив Эдварда на свой стул, вручив ему вилку, нож, и поставив перед ним свою тарелку, я завистливо наблюдал, присев на стол, как дракон аппетитно уплетал мое жаркое, причмокивая и жмурясь от удовольствия. Мне же достался хлебушек, который я неторопливо щипал, думая, что от некоторых целительских привычек мне так и не удалось избавиться... Я чувствовал себя отцом, которому приходилось заботиться об сыне, отдавая ему последний кусок хлеба...

  Хотя для Эда мы все в какой-то степени выполняли родительские функции: учили его жизни, оберегали от проблем, покровительствовали в некоторых вопросах, а он всегда внимательно слушал и старательно учился, стремясь стать на нас похожим, влиться в коллектив – настоящий "сын полка". Да и как иначе, если собственным родным Эдвард никогда не был нужен – отцу было все равно, а мать считала его лишь глупым ребенком, и после того как он сдружился с нами, то и вообще, чуть ли не отреклась от сына, когда он отказался подчиняться ее воле. Для него семьей стали его друзья: Ярослав и я, может еще в какой-то степени Филгус, Дар и Адриан. Да... каждый из нас понимал как тяжело без любящей семьи, а найти себе дом и родных, которые всегда смогут принять тебя и подержать в трудную минуту довольно трудно.

  Когда от моего ужина остались лишь воспоминания, Эдвард, отложив вилку, с довольной улыбкой вытер салфеткой рот и с благодарностью на меня посмотрел:

  – Спасибо тебе, Ник, а то боюсь, умер от голода и мой скелет навечно остался бы в том шкафу.

  – Сбежал от тех кровопийц? – усмехнулся я. – Как удалось улизнуть мимо Ярика?

  Эдвард содрогнулся от ужаса и прошептал:

  – Не напоминай мне те ужасные мгновения... Вся жизнь пронеслась перед глазами, когда он поставил передо мной тарелку и дал в руки ложку. Я уже успел попрощаться с жизнью, как явилась спасительница, – он поднял руки в молитвенном жесте, его зеленые глаза засияли, а лицо просветлело. – Явилась, рассеяв тьму, прекрасная дева с сияющей сковородой возмездия и ее дивный голос громоподобным гласом пронесся по комнате, взывая к совести заблудших душ и пока все внимали ее речам, мне удалось сбежать из той темницы.

  – Ты как себя чувствуешь? – я на всякий случай потрогал ладонью его холодный лоб, опасаясь, что из-за потрясения и ужаса пережитого в столовой, у него могла подняться температура. Никогда не поверю, что Милену можно принять за деву, вдруг у него уже начались галлюцинации?

  Эдвард всерьез задумался и задумчиво проговорил:

  – Да вроде нет... хотя, после того как я убежал от Ярика немного голова кружилась... но это, наверное, от голода.

  Я вздохнул и, спрыгнув со стола, махнул рукой Эду, показывая ему на диван, тот понятливо кивнул и, сняв рубашку, расположился на нем для осмотра.

  Головокружение может быть от низкого давления, а это является следствием порванной или истончившейся ауры, что не есть хорошо, особенно для нечеловеческой расы. Если человек может с такой аурой проходить довольно долгое время и на его самочувствии это будет отражаться не так катастрофично, как у расы магической, которая с помощью своей энергии перекидывается в... более крупные объекты. Поэтому я и запретил даже думать Эдварду о своей второй ипостаси, потому что от такой трансформации в его теле с поврежденными магическими и духовными структурами может случиться коллапс, который станет смертельным.

  Исцелять духовные и магические структуры намного сложнее, чем физическую оболочку, да и лечиться она намного дольше. Физически Эд здоров, магические структуры ему в госпитале тоже хорошенько подлатали, осталось вылечить лишь ауру – самый сложный и трудоемкий процесс. Что надо было подправлять – я исцелил, дыру в ауре подлатал, оставалось только ждать, пока она самовосстановится, но, похоже, где-то "мои швы" разошлись. Надо проверить...

  – Хорошо, – задумчиво проговорил я, осмотрев внутренним магическим зрением его структуры ауры. Она была золотистая, с металлическим оттенком, как у всех драконов и просто немного истончилась в одном промежутке, который я ранее заштопал своей целительской энергией. Это было нормально, даже такое состоянии ауры было не просто удовлетворительным, а хорошим, все же он не человек, и я больше опасался, что чувствительная духовная оболочка отвергнет "швы" моей энергии, но все прижилось просто на отлично. – Еще немного и я разрешу тебе перекидываться.

  – Правда?! – радостно воскликнул дракон, не веря своему счастью.

  – Ты сначала поправься, – для порядка я пожурил его пальцем, и легонько "погладил" целительской энергией проблемный участок на ауре. Тот замерцал золотистым цветом и стал медленно затягиваться. – Зачем спешить?

  Эдвард вздрогнул и прошептал:

  – Они хотят моей смерти. Мне нужно преимущество.

  – Не говори глупостей, – нахмурился я. Чтобы я дал убить им своего пациента? Пускай мечтают и дальше. – Никто тебя не тронет.

  – Хотел бы я в это верить... Если бы не Милена – быть мне разобранным на ингредиенты...

  Я хмыкнул. Да, кошмар любого дракона – это если их тело после смерти разворуют разные маги и рыцари: первые – на ингредиенты, вторые – на сувениры. Вот только желудок у драконов крепкий и тот яд, наверное, не представлял для Эда серьезной угрозы...

  Эдвард вскоре ушел, оставив меня одного, а я, взглянув на свою пустую тарелку, вновь переместился на кухню, чтобы наконец-то поесть. Милены на месте не было, но в сковороде обнаружилось и жаркое, и картошечка. Я, не став себя утруждать лишней возней, взял вилку и прямо из данной посудины на славу отужинал. Что говорить – на сытый желудок жизнь вновь стала прекрасной и обрела смысл. Теперь я был готов ко всему.

  Но я, похоже, погорячился, и серьезно так дал промашку, ведь кто бы знал, что под вечер ко мне зайдет не только Эд, но и пресловутая виновница его только что образовавшейся фобии – "боязнь принцесс".

  Ирен робко постучалась в дверь лаборатории, когда я только начал придирчиво осматривать свои полки с ингредиентами, проверяя, ничего ли не пропало – что-то, а паранойя и такой незамысловатый ритуал перед началом работы вошел в мою привычку. Вдруг чего-то не хватает, а довольно проблематично прервать реакцию реагентов, когда она уже идет полным ходом. И так, принцесса постучалась в дверь и, не дождавшись моего приглашения, скромно вошла в лабораторию.

  Я удивился, мало того, что она постучалась и дождалась, когда я ее приглашу, так она как-то странно себя ведет...сегодня что, парад планет или подозрительная активность на солнце? Почему люди вокруг меня стали вести себя подозрительно и странно?

  – Никериал, – тихо произнесла Ирен, остановившись неподалеку от меня. – Я хотела бы с вами серьезно поговорить.

  – Да? – еще больше удивился я и отложил в сторону бутылек с серной кислотой, опасаясь, что это еще не конец, и от внезапного потрясения он может выпасть из рук. – Что такое? Вам нездоровится?

  – Нет, – отрицательно мотнула головой девушка, и решительно подойдя ко мне, непоколебимо посмотрела в мои глаза. – Я хочу извиниться.

  – За что? – шокировано выдохнул я. В ее голосе не было больше той фальши, которую чувствовал я раньше, когда она пыталась передо мной извиниться за тот случай с уборкой. Ее что, подменили? Правильно я отложил бутылек, очень правильно...

   – За все.

  Вместо слов я положил свою руку на ее лоб, проверяя, как и у Эда температуру. Ирен почему-то покраснела и отшатнулась, став грозно сверлить меня своими синими глазами.

  – Что вы делаете! – воскликнула она. – Я тут пытаюсь извиниться, а вы... А вы!

  – А вы говорите поконкретнее, – я скрестил на груди руки и прищурился, для пущего эффекта. Странное поведение Ирен стало меня забавлять. О, нет, я не издевался. Я оценивал ее, как исследователь, а девушка была довольно неплохим экземпляром для проверки изменения психического портрета личности под давлением определенных внешних факторов. – Я вас слушаю. Внимательно. Вдумчиво. С интересом.

  – Я... – почему-то сразу замялась принцесса, став накручивать свой золотой локон на палец. Ей все никак не удавалось собраться с мыслями, и я решил ей помочь, да и право, не буду же я ждать всю ночь, пока она созреет и выдаст свое сакральное извинение.

  – Воды? – предложил я, и, взяв кувшин, что остался после ужина, налил в кубок красное вино, сунул его в руки Ирен. Та, не гладя, залпом выпила подношение и поморщилась, с неким недоумением взглянув на кубок.

  – Вино? Ой... – пролепетала она и, раскрасневшись пуще прежнего, немного заплетающимся языком произнесла. – Спаивать даму бесчестно.

  Я с подозрением принюхался к кувшину, подумав, что Милена перепутала и налила напиток покрепче. Это же надо как девушку развезло от простого "сока"!

  – Еще! – категорично заявила Ирен, протянув мне кубок. Я изумленно расширил глаза. Ей мало?

  Правильно растолковав мой взгляд, она повела плечами, и более решительно на меня взглянула. Мне стало любопытно до какой кондиции дойдет девушка и я, с неким исследовательским азартом, совершил требуемое, став дальше наблюдать за развивающимися событиями.

  – Все! – изрекла девушка и, найдя стул, поставила его между нами. – Присядьте.

  Я сел, все также держа в руках кувшин – отвлекаться от столь интересной сцены не хотелось, и стал ждать дальнейший указаний, но их не последовало. Вместо этого Ирен глубоко вздохнув и положив на мое плечо свою руку, видно для устойчивости, вдохновенно начала излагать свои мысли. Да... правильно она сказала мне присесть, ведь то, что она поведала, было также невероятно, как если бы Настерревиль принял сан и ушел в монастырь замаливать свои грехи.

  – Признаю, я вела себя глупо, бесчестно по отношению к вам. Вы добрый человек, чуткий, сострадающий, а при первом нашем знакомстве мало того, что я нахамила вам прямо в лицо, так еще и унизила, что совершенно было не допустимо... Мне не нужно было так легкомысленно верить слухам, я поступала как марионетка на привязи домыслов и мнений своих родных. У меня были закрыты глаза, хотя, что это я мелочусь – я сама хотела, чтобы меня вели по течению: никого не слушала, упрямо следовала навязанным принципам и правилам. Это было крайне смешно и глупо. Вы все правильно говорили про меня – я пустоголовая девица, которой вертят окружающие, как хотят, – она выдохнула, собираясь с новыми мыслями, а я тихо обалдевал от такого поворота событий. Я сплю? Пускаю пузыри на полу лаборатории, а это все красочные галлюцинации? Может, Микио так решил мне отомстить?

  – Ирен...

  – Это еще не все! – прервала меня принцесса и, сжав крепче руку на моем плече, продолжила. – Мне сейчас очень стыдно и неловко, но я не могу оступиться и взять свои слова обратно, возможно, это будет первым и единственным разом, когда я перед кем-то извинюсь, потому что я малодушная и у меня никогда не хватало духа признать свои ошибки. Вы может, решите, что я сошла с ума – ваше право, но знайте, я говорю это от чистого сердца и не жду от вас встречного прощения. Вы вправе на меня злиться, я это заслужила.

  – Ирен, – я улыбнулся и накрыл своей ладонью ее, сжимающую мое плечо. Я видел, как она волновалась, давила в себе гордость, но говорила от всей души, верила в свои слова. Меня это тронуло. Я чувствовал ее эмоции, и мне захотелось поддержать робкую девчонку в таком хорошем начинании. – Я, право, на вас совершенно не сержусь. Не переживайте. Прошлое остается в прошлом, а будущее... вы еще можете сотворить его сами без чьих-то указов. Показать, что вы не такая, какой вас считают окружающие.

  Она робко улыбнулась и с надеждой спросила:

  – Правда?

  – Конечно, – я встал и усадил девушку на свое место. – Все мы меняемся, умнеем, подвергаем сомнениям прежние идеалы и находим для себя новые. Это естественно!

  Лицо Ирен просветлело, и она согласно кивнула головой.

  – Ну вот и отлично! – хлопнул в ладоши я. – А теперь, извините, но меня ждет работа! Не обижайтесь, что я вас так...

  – Я не обижаюсь.

  – Вот и хорошо, – я подставил Ирен свой локоть, обхватив который она с легкостью поднялась на ноги, и повел ее к двери. Мне и в правду нужно было продолжать работу, а наша беседа подошла к логическому завершению. Она высказалась, я ее внимательно послушал и утешил – все, больше не о чем говорить. А тратить время по пустякам мне сейчас было некогда, вот когда я буду сидеть у камина в библиотеке – тогда, пожалуйста, задушевные разговоры прилагаются, а в лаборатории не та обстановка.

  – О! – воскликнула девушка, когда мы подошли к двери. Я нахмурился, не понимая, что еще на нее нашло. Ирен решила довести меня до инфаркта своими откровениями? – Совсем забыла спросить, а правда, что Ярослав оборотень и член королевской династии Княжества оборотней, а Микио является членом Совета магов? Я спрашивала об этом Джека, но он послал меня к вам...

  – Откуда вам об этом известно... – устало выдохнул я, уже не в силах удивляться. А мне казалось, что эту тайну принцесса раскрыть не сможет.

  – Они сами сказали... и заперлись в гостиной! Нахалы, – она с чего-то решила мне пожаловаться. – Выгнали и даже не извинились! Никериал, взовите к их совести!

  – Заперлись в гостиной... – глухо повторил за девушкой я и закатил к потолку глаза, моля Великую избавить меня от всех проблем. – Прелестно.

  Только разборок Микио и Ярослава мне для пущего веселья не хватало! А то, что это именно разборки – я не сомневался, у них слишком разные характеры, да и Ярослава всегда раздражал иллюзионист – маг своим похожим поведением с бывшим другом оборотня надавил Ярику на больную мозоль... Нет, они точно не играют в шахматы или обсуждают политику.

  – Ничего хорошего! – возмущенно нахмурилась Ирен, но вдруг, сменив интонации, полюбопытствовала. – А правда, что оборотни боятся серебра? А если облить из ведра освященной водой злого колдуна, он растает?

  – До свидания, Ирен, – с нажимом произнес я, выпихнув девушку в коридор и закрыв за ней дверь.

  Сил что-то ей втолковывать уже не было...

   Глава 4. Короткое затишье перед бурей

   – Я не хочу еще раз на больничный!

   – Ах, конечно, проверять устойчивость моей психики гораздо занятней, да, магистр?

   – Но я же любя!

   – И я любя...

   Стандартный диалог магистра Микио и Партара перед отправкой первого на долговременное лечение в Парнаско

  Судьба, порой, преподносит сюрпризы, причем такие, что даже не знаешь – удивляться ее добродушию или же искать веревку с мылом, чтоб больше не лицезреть ее безумства. Со мной же эта бесстыдница развлекалась во всю, даже не намереваясь слушать ярые протесты подопечного. Вся моя жизнь превратилась в нескончаемый поток потешных и глупых, а порой и откровенно страшных случайностей, целью которых было морально меня добить, заставить чувствовать свою беспомощность перед натиском обстоятельств и совершить самоубийство, чтоб, так сказать, больше не участвовать в этой нелепой постановке.

  По своей натуре я человек спокойный, уравновешенный, редко введусь на провокации, стараюсь урегулировать конфликт перед тем, как он перерастет в ссору и рукоприкладство, даже с врагами бываю до неприличия вежлив и снисходителен – что сказать, меня всегда подводило воспитание. А из-за долгой многолетней практики целителя в Парнаско я до сих пор не мог избавиться от губительной привычки – всем стараться угодить, из-за своего врожденного добродушия – прощал всех без исключения, из-за глупости – верил людям, даже если знал, что они этого не достойны ... а судьба смотрела на меня и, строча в пергаменте моей жизни новые строки, злобно похихикивала, пророча на голову своего подопечного новые несчастья. Да... я давно привык к ее нездоровому чувству юмора, даже одно время думал, что меня за что-то невзлюбила Великая Элисень – наверное, в прошлой жизни я ее чем-то оскорбил, – но даже к такому повороту был не готов... Скажите, а как бы вы отнеслись к чувству юмора Богини, если бы застали двух субъектов, которые, мягко сказать, друг друга недолюбливали, мирно играющими в шахматы?

  Когда Ирен мне нажаловалась, что Ярослав и Микио заперлись в гостиной и замышляли там нечто нехорошее, то я, обреченно вздохнув, подумал, что они решили наконец-то друг с другом поговорить по душам. Нет, я был не против убийства Микио, даже поддержал бы в таком благородном начинании друга, но вот совершить его в моем доме сомневался. Нет, я не щепетилен, и даже если въевшуюся в дорогой ковер и пол кровь не удалось бы смыть, то сделал бы ремонт, задушив свою жабу и поплакав над утекшими золотыми, но вот, чтобы сказал на это Филгус? Каким бы сумасшедшим и поддонком Микио не был, он являлся членом Совета и даже за простое нападение на него грозил приличный срок, не то что за убийство...

  Как жаль, что законы я вспоминаю редко, новые учу с неохотой и постоянно стремлюсь их нарушить. Какой я все-таки негодяй и злостный нарушитель.

  Так вот, прибежав на всех порах на место преступления, то есть в гостиную, с заманчивым предложением Ярославу: "давай его убьем и скроемся в Княжестве", я застал шокирующую картину: эти два мыслителя, обвесив запирающими, и другими защитными печатями комнату – а мне было нелегко их снять, – спокойно сидели друг напротив друга и усиленно думали над ходами в партии шахмат. Мой внезапный порыв по совершению преступления века, получению гражданства и планы по пожизненному проживанию у оборотней с треском провалились, а незыблемое мировоззрение, с которым я просуществовал, по крайней мере, полвека, опасно зашаталось.

  Гостиная пребывала в плачевном состоянии: диваны и кресла были изодраны в клочья, серванты и столы превратились в груду щепок, стекло и любимый фарфор Милены – в осколки, которыми был усыпан дорогой, но уже поцарапанный когтями оборотня паркет... В какие же лоскуты превратился столетний изумительный соресенский ковер я лучше промолчу, чтобы не травмировать нежную психику. Повсюду летал куриный пух и перья из диванных подушек, только вот почему-то внезапно затикали большие дубовые часы, молчавшие, как уверял меня Джек, уже третье столетие.

  Мое сердце бережливого хозяина, что меньше месяца назад приводил в порядок гостиную после налета... встречи с друзьями, защемило, внезапно захотелось что есть мочи рявкнуть на этих... драчунов (это самое приличное слово, что пришло мне на ум), и отпинать их по почкам стальными сапогами за порчу имущества, но я подавил свой внезапный порыв, рассудив, что они итак достаточно наказали себя сами.

  Одежда воителей была разодрана, поцарапанный дубовый паркет усеян каплями крови и синими волосами, про разукрашенную битвой "не на жизнь, а на смерть" внешность без содрогания невозможно было взглянуть. Больше всех, естественно, пострадал Микио (у него что не день – очередные травмы), вся его яркая одежда пестрела насыщенными разводами крови, а через разодранные багровые края видны были широкие царапины с запекшийся кровью – похоже первую помощь этот мыслитель уже себе оказал: магией или же Ярик поделился лекарством. Кожа иллюзиониста стала бледнее обычного, прежде длинные синие волосы неровно обрезаны, спутаны и опалены, нос был сломан в нескольких местах и лицо помимо разбухшей скулы, разбитой губы и глубокой царапины на щеке, украшали идущие от ноздрей две засохшие дорожки крови. Но по задумчивому взгляду Микио, сосредоточенным и прямолинейным движениям я не сказал бы, что он был на грани жизни и смерти; порой, то, что выглядит ужасно на самом деле просто царапины по сравнению с тем же, например, внутренним кровотечением, с внешними признаками которого не каждый и знаком.

  Ярослав же, по сравнению с мастером иллюзий, выглядел сносно, тем более что у оборотней есть врожденная высокая регенерация, которая давала фору любому целительскому заклинанию, но все же следы недавней яростной схватки можно было увидеть. Например, по нежной розовой кожице, которая появилась на местах серьезных ожогов, по не выветрившемуся запаху паленой шерсти, и резко, как и у Микио, изменившейся прическе.

  И эти "бойцы" вместо того чтобы хоть немного прибрать сие безобразие или начать передо мной оправдываться, спокойно сидели на полу в окружении битого стекла, каменной крошки – даже стены пострадали, – щепок, разбитого фарфора и невозмутимо играли в шахматы! Немыслено! Я не знал – плакать ли мне, или же смеяться... А может просто тихонечко уйти, закрыв за собой дверь – моральных сил, чтобы вынести очередной остроумной шутки судьбы, я больше не имел.

  Собравшись с мыслями, то есть, вернув себе целительское хладнокровие и способность изъясняться не только бранью, преимущественно включавшиеся в фразу: "Какого... Настерревиля они здесь устроили?!", я привлек к себе внимание этих индивидуумов. То есть, попытался воззвать к их дремлющей совести.

  – Вы совсем разума лишились, дегенераты?! – прошипел я. – Что вы сделали с моей гостиной! Ополоумели? В Парнаско вас сдать на опыты Азелю, чтоб вернул вам разум?! – "мои гости" наконец-то заметили меня и прислушались к гневной тираде. Я же обратился к самому адекватно мыслящему человеку, то бишь оборотню, из этого дуэта. – Нет, я понимаю, этот псих мог такое учудить, но ты, Ярик, от тебя не ожидал! – повернулся к иллюзионисту. – И с каких пор Партар позволяет инспекторам крушить чужие замки?! Это я у твоей совести спрашиваю, синеволосая моль!