Текст книги "Континент(СИ)"

Автор книги: Т Одинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 41 страниц)

– От лица Совета хочу поблагодарить тебя, Альвердо. Если бы не ты, не твое провидение и прозорливость, трудно сказать, чем закончилась бы битва с "Драконом". Думаю, не ошибусь, если скажу, что весь Континент благодарен тебе.

Дарий смотрел на эльфа с нескрываемой завистью. Благодарность главы Совета дорогого стоила! Но Альвердо лишь усмехнулся.

– Ладмир, здравицы и официальная часть давно закончены. Меня не за что благодарить. Я сделал только то, что мог. Теперь ты вернулся, и моя миссия закончена, я хочу уйти.

Ладмир не произнес ни слова, лишь глаза еще больше сузились, хотя свет в зале уже давно померк. Пользуясь тем, что Альвердо сидел напротив него, он быстро очертил в воздухе круг безмолвия, оградив пространство вокруг себя и Альвердо от посторонних ушей. Внутрь круга проникал шум зала, голоса, звон бокалов, но оттуда не доносилось ни звука, словно собеседники молча шевелили губами.

– Что это ты надумал? Собрался оставить Совет в такой час?!

– От меня здесь все равно не будет толку. Сам знаешь, когда в мыслях маг далек от того, что делает, волшебства не бывает. Я должен идти за Леей.

– Почему сейчас, ты что, подождать не можешь?

Альвердо попробовал объяснить:

– Порталов остается все меньше, если они исчезнут, связь с тем временем, куда она попала, прервется. Пока не поздно, мне нужно вытащить из прошлого ее и тех, кто попал туда вместе с ней.

– Никто не знает, что ждет тебя там. Ты можешь погибнуть, так и не встретив жену.

Эльф не ответил. Он, не мигая, смотрел, как солнце садится за крыши домов. На землю спускался вечер очень трудного дня. Он устал! О, небо, как он устал... без нее.

В зале зажгли яркий свет. Ладмир безнадежно махнул рукой. Эльфов не переделать! Все равно мысли Альвердо заняты только женой.

– Мне будет тебя не хватать, – признался он. – Понимаю, ты хочешь уйти прямо сейчас, но я прошу тебя, останься еще на некоторое время. Сейчас ты нужен столице, нужен этому миру. Ты же знаешь, атланты не смирятся, они будут готовить новый удар, а с теми силами, что у нас есть, мы не сможем его отразить.

– Хорошо, – с усилием произнес Альвердо. – Я ненадолго останусь. Поверь, я иду не только ради жены. Оттуда я буду полезнее, чем оставаясь здесь. Надеюсь, мне удастся привести силы из прежнего мира, ведь тебе удалось воспользоваться прежним оружием. Я верил тебе, теперь твой черед поверить мне.

– Я тебе верю, – серьезно ответил Ладмир. – Но я вижу, как сильно ты любишь жену, не помешает ли чувство в критический час сохранить рассудок и волю? Возможно, тебе придется выбирать между спасением жены и спасением мира.

Альвердо отодвинул пустую чашку.

– За мой рассудок можешь не беспокоиться. Не стану читать тебе лекцию по психологии, но у каждого народа свои сильные стороны и свои слабости. У людей страсть может породить эйфорию, она напоминает болезнь, лишает разума, но длится недолго. У эльфов иначе. Их любовь не вспыхивает и не гаснет, она длится всю долгую жить и придает силы. Но оставим лирику и перейдем к делу! Сейчас меня волнует судьба Кирлонда Лотта, того парня, у которого находится ключ. С Киром что-то случилось, я пока не вижу что именно, но если я не помогу ему, он может погибнуть, и ключ попадет к врагам.

– Ты думаешь, я забыл о ключе? Не знаю, как там насчет любви, но ситуацию я контролирую. Кирлонд жив. Погиб его бывший напарник, пилот.

– Риндейл погиб?!

За годы знакомства Альвердо привязался к своему подопечному. В прошлый раз удалось спасти ему жизнь, теперь нет. Альвердо опустил голову.

– Прости, Ладмир, я очень устал. Мне надо выспаться, маги ведь тоже спят.

Он встал и направился к выходу. Ладмир окликнул его:

– Подожди. Возьми платформу и моего пилота, пусть он доставит тебя домой.

– Спасибо, не надо. Я пройдусь. Мне нужно подумать, – тихо возразил эльф.

Ладмир пожал плечами. Трудно понять остроухих! Зачем идти пешком, когда тебе предлагают самый удобный транспорт? Но, видно, действительно каждый народ ценит что-то свое.

Вместо прощания он сказал магу:

– Идет война. На войне всегда гибнут люди, нам всем тяжело!

Солнце село, зажглись фонари. В воздухе повис запах подсыхающего асфальта, зелени, влажной земли, и еще чего-то неуловимого, может, гари. Лучше бы пахло весной... Люди все еще толпились на площади, обсуждали события, радовались победе, обменивались впечатлениями от прошедшего дня.

Не желая быть узнанным, Альвердо окружил себя невидимой сферой, отводящей взгляды. Люди перестали его замечать, обходили словно препятствие, не обращая внимания, что именно приходится огибать. Если же кто-то случайно сталкивался с ним взглядом, то тут же отводил глаза, как от уличного фонаря или серой стены, не достойных внимания, но большинство взоров просто скользило мимо.

Альвердо шел через толпу, невидимый и незаметный. Он невольно завидовал людской беззаботности и неведению, ему хотелось сбросить груз прожитых лет, забыть тревоги, потери и, хотя бы ненадолго, стать обычным гражданином Континента. Но есть вещи, которые неподвластны даже самым великим магам – тот, кто имеет дар, не может снять его словно груз с плеч, он обречен нести его до конца, до самой смерти, а может быть и за ее пределы.

Приближающийся шум заставил Альвердо обернуться. Несколько людей, вскрикнув, отскочили в стороны, кто-то громко выругался, совсем рядом взвизгнула женщина. Через толпу большими прыжками, прямо на Альвердо мчалась огромная собака золотистого цвета. Еще пара прыжков, и Альвердо понял, что это сфинкс.

– Мурзик!

Прижав к голове округлые уши и выпрямив хвост, сфинкс издал короткое вяканье и кинулся приветствовать друга. Зверя не проведешь заклятьями и заклинаниями, ему невозможно отвести глаза. Среди сотен людей он почуял светлого мага и устремился к нему. Пролетев последние метры и резко затормозив, Мурзик уткнулся широким лбом в живот Альвердо. Люди сразу же потеряли к нему интерес и перестали замечать. Сфинкс оказался в незримом круге невидимости очерченным магом. Мурзик лизнул ему руку и громко, настойчиво уркнул:

– Пойдем-м-м! Пойдем-м-м!

Маг погладил зверя по голове, потрепал пушистую холку, спросил:

– Где же твоя хозяйка? Ты, что сбежал?

Сфинкс удивленно мотнул головой, побег никак не входил в его планы.

Альвердо огляделся. От середины площади, к ним поспешно пробиралась Сирин. Она озабочено оглядывалась по сторонам, звала Мурзика, скользя мимо питомца невидящим взглядом. Больше удерживать магический круг Альвердо не стал. Завеса пала, и Сирин кинулась к магу и сфинксу с криком:

– Вот вы где! Мурзик, куда ты сбежал, негодный кот?!

Сфинкс потерся о руку хозяйки, успокаивая ее. Вид у Сирин был далеко не цветущий, коса растрепана, рубашка вылезла из-под пояса брюк и висела ниже свитера, на щеках горел нервный румянец, глаза блестели от недавно пролитых слез.

– Что случилось? – испугался Альвердо. – Почему ты здесь, ты искала меня?

– Конечно, искала! – Сирин едва не схватила его за рукав. – По видеотранслятору показали, тут такое творилось! Люди гибли. Я подумала, мало ли что... вдруг кто-то из знакомых пострадал. Вы не знаете, сотрудники "Золотого Дракона" живы?

– Нет.

– Как?! Все погибли? – голос Сирин сорвался, на глазах появились слезы, едва совладав с собой, она прошептала. – Значит, Кирлонд Лотт умер...

Она пошатнулась и, как пьяная, побрела прочь. Альвердо догнал ее, схватил за руку, развернул к себе, обнял за плечи.

– Он жив! Прости, милая, я слишком устал и не сразу сообразил, к чему ты клонишь. Наверно начинаю стареть, – он улыбнулся. – Жив твой Кирлонд. Он успел убежать.

В глазах Сирин вспыхнули счастливые искры, слезы высохли как по команде, а губы начали расплываться в улыбке, но уже в следующий миг она насупилась и сказала сурово:

– Это почему это Кирлонд мой? Почему вы его моим называете? Я просто знакома с ним, поэтому волновалась. Разве вы не волнуетесь за своих знакомых?

– Ясно, ясно! – примирительно сказал маг. – Я именно так и подумал, он наш общий знакомый, мы его знаем. Хорошо, что он жив.

Сирин кивнула, успокоившись, и уточнила:

– А где он сейчас?

– У него очень важная миссия. Он вместе со спасателями летит в Оркус. Возможно, от исхода их поездки зависит судьба Континента.

– Почему? – Сирин от удивления распахнула глаза, даже Мурзик навострил уши.

Альвердо погладил зверя и осторожно сказал:

– Ты знаешь, что атланты обосновали свой мир по другую сторону портала? Знаешь, что они копят силы, чтоб утопить Континент? Последний из действующих порталов остался в Оркусе, надо успеть в него попасть.

– Но как в него войти?

– У Кирлонда Лотта есть ключ.

– Что!? – румянец мгновенно окрасил лицо Сирин, он закричала так, что люди начали оборачиваться. – Откуда у него ключ? Это же мой ключ! Он украл его у меня! Он наврал мне, что ключ потерян, а на самом деле спрятал его. Вор, негодяй, подлец!

Сирин на миг задохнулась от гнева, но, переведя дух, закончила фразу решительно и бесповоротно:

– Я должна попасть в портал, мне надо найти родителей. Я поеду в Оркус за Киром, найду всю их шайку, отниму ключ и сама проникну в Новую Атлантию. А если этот мерзавец решит помешать мне, я его убью!

Мурзик сел, от удивления открыл рот и уставился на хозяйку. Маг чуть заметно улыбнулся, самыми уголками губ, и постарался успокоить девушку.

– Я уверен, Кир не хотел тебя обманывать. Не стоит его убивать и не стоит так злиться. А вот поехать в Оркус действительно стоит. Идея хорошая. Тем более что у тебя есть карта, без нее найти портал очень сложно. Я бы сам поехал, но Коляда просил задержаться в Совете, я присоединюсь к вам чуть позже. А пока я расскажу тебе, к кому следует обратиться, и где ты остановишься в Оркусе. Присмотришь за Киром, чтобы он не натворил чего-нибудь.

– Я не хочу иметь с Кирлондом ничего общего! Я пойду в портал одна.

Альвердо посмотрел на девушку испытующим взглядом, в котором соединялись сочувствие и недоверие.

– Тебе предначертан длинный путь, девочка, ты пройдешь его и научишься доверять. Рядом с тобой встанет тот, кто всегда поможет тебе и никогда не предаст, для кого твоя жизнь всегда будет дороже своей. Пока ни ты, ни он не знаете, что должны быть вместе. Жизнь многому вас научит.

Девушка подняла на мага удивленный взор, не понимая, почему тот выразился столь витиевато. Но маг и не думал ничего объяснять. Вместо этого он велел Сирин и Мурзику немедленно ехать домой.

С последней ночной стоянки платформа стартовала на рассвете. Путь оказался недолгим, бескрайние степи еще не скрылись из вида, а впереди уже показались Ниранские горы, ограждающие Оркус с востока и севера.

Если в Соединенной еще только начиналась весна, то тут уже властвовало лето. Зеленые отроги сплошь пестрели красными маками, их яркий цвет уже кое-где начал тускнеть. Еще немного, и жаркое солнце иссушит нежные краски, перекрасив все в тускло-желтый цвет. Сочная зелень останется лишь там, где есть самое ценное сокровище юга – вода.

На своем веку Оркус знавал разные времена, за воду шли войны, от засухи погибали поля и пустели села, жизнь замирала. В ту пору воду привозили издалека, в изобилии она лилась лишь в домах богатых джанов. Вода шла по цене не меньшей, чем виноградное вино, да и то не последнего урожая. Потом по приказу джана Дутара Смелого в скалистом грунте начали прорубать канал, проводя воду из реки Арант к засушливым плоскогорьям. В течение трех поколений орки, изнывая от жажды, рубили скалы, а в промежутках – друг друга, пока не грянули Локальные войны. После первой Локальной войны, по решению Совета, силами местных военнопленных возобновили строительство канала. Он был прорыт спустя два месяца. Говорят, без магии не обошлось! Центральный Оркус получил долгожданную воду.

Позади остались засушливые районы, платформа приближалась к морю. Внизу в ущелье показалась река. Вначале, сбегая с отрогов гор, она казалась сверкающей змейкой, но чем ближе подходила к равнине, тем шире становилась. Платформа обогнула очередную возвышенность, за ней река уже разлилась небольшим озерцом, напоминающим изогнутую орочью шашку. На юге, у горизонта, показались белые остроконечные шпили Анкайтары – столицы Оркуса. Максим и Дирук с интересом разглядывали необычные строения, Куэ приплясывал от возбуждения, не переставая болтать, что скоро увидит храмы своей исторической родины. Только Кир оставался мрачным, он вспомнил, как в конце третьей Локальной, на границе с Атлантией, они с Риндэйлом рассматривали точно такие же белые шпили, радуясь, что скоро вернутся домой.

Всю дорогу до Оркуса он почти все время молчал, односложно отвечал на вопросы друзей и вновь погружался в себя, будто нырял в темный омут. Что он видел, что чувствовал, оставалось скрытым от посторонних глаз.

– Кир, давай снижайся! Что мы летим как орлы в облаках? Рассмотреть ведь все охота! – ныл Куэ, от нетерпения дергая пилота за рукав.

Кир ничего не ответил, но платформа снизилась и заскользила почти над верхушками причудливых длинноигольчатых южных сосен. В нос сразу ударили пряные запахи нагретой на солнце хвои, медовых цветов и близкого моря.

– Вон, смотрите!

Прижавшись к борту, Куэ ткнул пальцем на юг.

– Что? Где? – не сразу сообразили Максим и Дирук.

Серебристо-голубая гладь раскинувшаяся за городом и деревьями, показалась им небом, и только присмотревшись внимательней, они поняли, что там начинается Лазурное море. Внутреннее море Континента – теплое, с бархатными песчаными пляжами и пальмами по берегам, оно омывало берега Анкайтары. Прекрасное, дивное место могло бы стать великолепным курортом, если бы в новые времена знали, что такое курорт. Континент испытывал постоянные трудности: нехватка ресурсов, стихийные бедствия, сложность и дороговизна перемещений, вечные стычки с атлантами. К тому же негостеприимный нрав кандорских орков не располагал к отдыху в их краях. Некоторые богатые жители Соединенной все же приезжали погреться на южном солнышке, как правило, с личной охраной, но ходили слухи, что далеко не все из них возвращались домой.

Максим расправил плечи, вдохнул пьянящий аромат юга и мечтательно произнес:

– Эх, сюда б в отпуск!

– Боюсь, в этой жизни отпуск нам больше не светит, – мрачно отозвался Кир.

Его замечание пропустили мимо ушей, списав на усталость и плохое настроение.

Мечтания Максима прервал вопль Куэ.

– Здравствуй, Оркус! Вот я и на земле предков.

– Что ты орешь? На солнце перегрелся? – пробасил гном, растирая раненую руку. – Каких еще, к демонам, предков? В школе надо было лучше учиться! Эти земли оркам отдали только после войны.

Куэ попытался скроить обиженную гримасу, чему сильно помешали клыки, выступающие над нижней губой. С несвойственным для себя пафосом он ответил:

– Между прочим, не оркам, а гоблинам. Слово "орк" осталось в проклятом прошлом, где были угнетатели и угнетенные, а ныне все мы свободные гоблины. И неправда насчет земли! В Ниранских горах мы жили испокон веков! Только областей и гоблинских автономий тогда, понятное дело, не было. Узаконили все это потом.

Дирук покачал головой.

– Тьфу ты, пропасть! Прямо лозунги цитируешь! Куэ, где ты нахватался слов таких? "Узаконили", "испокон веков" – не из твоего лексикона.

– Чего? – выпучил глаза гоблин. – У меня никаких лексиконов отродясь не бывало!

– Вот тут ты прав! – примирительно кивнул Максим.

Внизу проплывали далекие пригороды Анкайтары. С гор спускались зеленые террасы, все сплошь покрытые фруктовыми деревьями. Куэ в миг позабыл о дискуссии, перегнулся через борт платформы, присматриваясь к деревьям.

– Черешня-то какая! Вон, ветки ломятся... Жрать охота, аж кишки сводит!

Дирук кивну.

– Поесть бы не помешало. Давно толком не ели.

– Может, того, снизимся? – предложил Куэ. – Я бы в сад заглянул, набрал ягод.

Максим метнул на бывшего подчиненного недовольный взгляд.

– Отставить грабеж! Мы спасатели или кто? Тебе только волю дай, сразу стыришь чего-нибудь. Терпи, прилетим в город, сразу купим еды.

Куэ захохотал:

– Ну, ты даешь, кэп! На что купим-то? Мы же все деньги во время последней стоянки потратили! Копейки остались.

– У кого копейки. А у кого и нет. – Солидно отозвался Максим. – На еду хватит.

Куэ посмотрел с уважением, но все же осторожно спросил:

– Кэп, зачем тратить лишнее, когда можно черешню нарвать? Вон она какая, спелая, сладкая! В столице такой нет.

Максим облизал губы и ничего не ответил. Подождав еще пару минут, Куэ вытащил из кармана куртки горстку мелких круглых соленых печений, одно тут же засунул в рот, другие протянул товарищам.

– Угощайтесь.

С удовольствием похрустев вкусной сдобой, Максим решил уточнить:

– Откуда печенье? На базаре спер, что ли?

– Ну да, спер! – виновато заныл Куэ. – А что делать-то, жрать ведь хочется! У меня все время в желудке урчит.

Кир не участвовал в дискуссии, он даже не слышал, о чем говорят товарищи. Стоя у полусферы реактора, он следил, чтобы платформа не поднималась слишком высоко, на всеобщее обозрение, и, напротив, не слишком снизилась, чтобы не задеть холмы и верхушки деревьев. Белые шпили Оркуса постепенно приближались, становясь все выше и выше.

– Где будем платформу сажать? – спросил он.

Принимать решение – это тебе не пререкаться с гоблином. Максим задумался и ответил вопросом на вопрос:

– Какие у нас есть варианты?

Кир пожал плечами:

– Могу прилететь в город, найти вышку левитационных платформ и пришвартоваться, как полагается. Только тут надо учесть, что платформа у нас позаимствованная, ее бортовой номер числится за атлантами. Стало быть, нас могут прямиком отправить в Службу Охраны Порядка.

– Какие еще варианты? – насупился Макс.

Кир снова пожал плечами, недоумевая, почему люди сами не могут додуматься до таких простых и понятных вещей.

– Еще могу посадить платформу в предгорьях. Вот, к примеру, дальше по курсу, чуть справа уступ, на него вполне можно сесть. Рядом видна тропа, она спускается вниз, скорее всего по ней мы сможем дойти до города.

Пока Максим обдумывал ситуацию, Куэ энергично затряс головой:

– Не-а, рядом с тропой приземляться нельзя. По ней наш брат ходит, то есть гоблины местные, а я полагаю, они мало чем отличаются от тех, что в столице живут. Вмиг растащат платформу по винтикам! Как увидят ее, так и сразу и разберут.

– Что же делать?

– Садиться надо подальше, в горах, чтоб незаметно было. Можно вон на тот утес, что под деревьями. Там только козлы горные бегают, платформу никто не найдет.

– А как нам вниз прикажешь спускаться? Я не горный козел! – возмутился Дирук.

Максим, Куэ и гном оживленно заспорили, настаивая каждый на своем варианте посадки. Кир, не дождавшись решения, описал небольшой полукруг над склоном, и начал снижаться. В который раз за время полета он отметил удобство и плавность хода атлантской ЛП-20. Почему в жизни так получается, что армейским пилотам всегда достается старье, а жрецам, которые вроде бы вне закона – отличная, новая техника?

Зависнув над небольшим уступом, платформа безукоризненно вписалась между двумя валунами и замерла. Друзья собрали свои нехитрые пожитки и двинулись вниз.

Возглавил процессию Куэ, он буквально скакал впереди, а улыбка не сходила с его губ, едва ноги коснулись земли Оркуса. Он проворно перескакивал с камня на камень, что-то напевая себе под нос. Следом размашистым шагом шел Максим, за ним ковылял Дирук. Он жаловался, потирал руку и поминал демонов, которые загнали его в горы. Когда же под ногу подвернулся острый камень, гном переключился с демонов на козлов всех мастей, что скачут впереди, позабыв о несчастном товарище. Позади всех шел Кир, он последним покинул платформу. Проверил погасший реактор, наглухо закрыл купол и только потом отправился за остальными. Догнав Дирука, он какое-то время молчал, слушая его бесконечные жалобы, потом взял у гнома рюкзак и попросил замолчать.

Пока друзья шли по чуть заметной горной тропинке, ветви деревьев смыкались над их головами, давая спасительную тень.

Анкайтара раскинулась внизу, в долине между двух горных массивов. Узкие извилистые улочки начинались у подножия гор и спускались вниз, к центральной площади. Наверху, в бедных районах, к ним лепились небольшие убогие домишки, чем ниже спускались улицы, тем красивее и шире становились, обрастая роскошными особняками. По городу разливалось знойное марево. Внизу виднелись сады и отдельные большие группы деревьев, но наверху, у подножия гор, все было выжженным и сухим. На бедных окраинах никто не заботился создании тени, у бедноты хватает других забот.

Улочка, на которую ступили спасатели, казалось вымершей под лучами горячего солнца, лишь тощий осел, пристроившись у забора, объедал чахлую ветку цветущей акации. По мере того, как друзья спускались все ниже, дома меняли свой вид. Вначале вместо деревянных лачуг появились скромные одно и двухэтажные домики и каменные многоэтажки, не превышающие четырех этажей. Жилища обычных гоблинов, в свою очередь, начали постепенно переходить в кварталы роскошных особняков. Здесь дома скрывались за плотной стеной колючих живых изгородей и заборов, в тени садов красовались кипарисы и благоухали магнолии. Контраст между голыми улочками и ухоженными цветниками был настолько велик, что Максим не удержался от вопроса:

– Похоже, гоблины делятся на тех, кто увлекается садоводством и тех, кто ненавидит его?

Куэ оскалился в задорной усмешке и ткнул пальцем вглубь одного из садов.

– Ошибаешься, кэп, смотри, кто трудится в таких садиках! Всем известно, что богатые гоблины нанимают садовников мумми. Мумми – лучшие садоводы. Они преуспели в выращивании цветов и всяких деревьев. Ну, а те гоблины, кому садовник не по карману, сажают лишь то, что можно сожрать. Красота им не нужна, что с нее проку?

– А как же эльфы? – Дирук покосился на Кира. – Говорят, эльфы любят цветы и вообще все красивое.

– Любят! – все с той же ухмылкой, подтвердил Куэ. – Только не сажать и выращивать, а любоваться. Скажи, Кир, ты знал много эльфов садовников?

– Нет, – односложно ответил Кир.

Дирук растерялся:

– Значит, эльфы ленивы?

Кир разозлился:

– С чего ты взял? Выходит, если я не знал гоблинов – скрипачей, значит все гоблины лентяи? Эльфам садовники не нужны, у нас цветы растут сами. Обычная бытовая магия.

– Повезло вам. Здесь везде садовники работают, можете заглянуть в сад.

Максим, Дирук и Кир осторожно раздвинули зеленую изгородь. Там действительно трудились три мумми. Один старательно подрезал кусты, двое других рыхлили землю под розами. Сад выглядел очень мило, ровные дорожки, много тени, а из центра большой клумбы бил крохотный фонтанчик.

Пока они любовались трудами садовников, Куэ сорвал гроздь черешен, высунувшуюся из-за забора. Быстро съедая ягоды, он звучно сплевывал косточки, стараясь, что бы они летели до другой стороны улицы. Хорошо, что не было прохожих. За все время пути им встретилось всего два гоблина. В полдень граждане Оркуса предпочитали отсиживаться в тени. Тяжелые ставни на окнах плотно закрывались, жизнь замирала, гоблины прекращали работу, спали, пили вино, судачили о мелочах или смотрели видеотрансляторы.

Съев ягоды, Куэ заметил:

– Жара! На карымском такое время зовется сареста.

Максим хмыкнул:

– Небось, переняли привычку атлантов, чтобы днем ничего не делать.

Куэ пожал плечами, в таких тонкостях он не разбирался, но посидеть в теньке всегда был готов. Обычай объяснил Кир:

– Максим прав, атланты в полдень бездельничают. Даже на войне норовили прекратить все маневры и отдыхать. Слово сареста пошло от них, только звучало оно по-иному, гоблины его переделали на свой лад.

Улица уперлась в площадь, вдоль которой стояли вычурные особняки, многие из которых до войны принадлежали думбарским гоблинам, а после были конфискованы и превращены в административные здания. В центре площади на серой брусчатке стоял памятник – фигура из грубо отесанного камня неуклюже занесла ногу над небольшой остроугольной кучкой. При первом взгляде казалось, что скульптор изваял карапуза, готовящегося растоптать песочный куличик. Друзья подошли ближе, но детальный осмотр не принес никаких результатов, внимание привлекла лишь странная форма куличика. Но, как оказалось, мастер и не рассчитывал на понимание, чтобы не мучить несведущих зрителей, он снабдил свое творение табличкой, установленной у подножья памятника. Надпись, сделанная на общеконтинентальном языке, гласила:

Гоблинский воин, в огне сражений, избрал ты правду,

В войсках Совета обрел победу.

Могучей ногой растоптал ты атлантский храм!

Перечитав текст, Кир присвистнул:

– Охренеть! Чушь какая! Из всех гоблинов во время Локальной только кандорцы сражались на нашей стороне, остальные всегда поддерживали атлантов.

– Не иначе как скульптор из урымских орков и решил посмеяться, изобразив кандорца таким уродом! – хихикнул Дирук.

Но Кир остался серьезен:

– Кто-то решил перекроить историю...

Куэ выпрямил плечи, выпятил грудь, и с обидой воскликнул:

– Кандорцы самые смелые, сильные и красивые из всех гоблинов!

– Вполне возможно, – согласился Кир. – Я воевал с кандорцами, храбрые ребята.

Печи Куэ опустились сами собой.

– Надо же, воевал!.. Вот бы мне...

Во взгляде гоблина вспыхнуло любопытство, и он выпалил:

– Ты все помнишь? Ведь сколько лет минуло! Каково это, жить так долго, ты, наверное, чувствуешь себя стариком?

Кир поперхнулся от такого предположения.

– Нет, стариком я себя не чувствую. Иногда мне кажется, что война была только вчера, иногда, что прошла прорва лет. Ты ведь помнишь, как заканчивал школу? Ну, вот, для меня война – такие же воспоминания. Что-то помню точно, что-то уже давно забыл.

При упоминании школы гоблин поморщился и, решив срочно сменить тему, начал болтать о том, что всю жизнь мечтал побывать в Анкайтаре.

Неподалеку от памятника, в тени чахлого платана, четверо смуглых орков играли в кости. Судя по низкому росту, они были думбарцами. Но Маким не разбирался в деталях, ему было жарко и очень хотелось пить и есть.

– Скажите, пожалуйста, где тут ближайший гостевой дом? – как можно вежливее спросил он.

Думбарцы подняли черные, огрубевшие от южного солнца лица, на которых блестели невероятно светлые, будто выгоревшие глаза и белые клыки, и дружно замотали головами. Затем один гортанно произнес:

– Чуга – чуга? Общай ми не занай, – и отчаянно замотал головой.

Общеконтинентальный язык, похоже, не являлся общим для этой части Континента.

Максим безнадежно указал рукой на рот.

– Где тут пожрать можно? Есть хочется. Ням-ням...

Но на этот раз орки его поняли и радостно закивали.

– Пожрать! Знаем. Вон тама! – один указал рукой в сторону жидкой аллеи акаций, росших справа от площади.

Поблагодарив гоблинов, друзья зашагали вперед.

Аллея упиралась в набережную, за парапетом плескалось и играло на солнце южное море, ласковое, спокойное, без страшных волн и грохочущего прибоя. Серебристая бескрайняя даль. Если приглядеться, становилось видно, что цвет моря меняется: чем ближе к горизонту, тем светлее. Небо тоже светлело у горизонта. На стыке земля и вода сливались в нечто единое, белесое, выгоревшее. Может, из-за того, что на другом краю Лазурного моря находилась пустыня, которая простиралась до Океана. Это все, что осталось от Южного континента, остальную часть во время катаклизма поглотила вода.

Друзья остановились на набережной, рассматривая незнакомый пейзаж. В северных областях в таком месте расположился бы порт или хотя бы рыбацкая пристань, но здесь берег был пуст. Гоблины не любят водную стихию, судов у них нет, и даже плавать умеют только рыбаки. Их в Анкайтаре было совсем немного, хотя море кишело рыбой: от маленьких толстых бычков до огромных жирных тунцов. Дарами моря можно было бы накормить весь Оркус, но по какому-то странному капризу судьбы, орки пренебрегали рыбой, считая ее плебейской едой, а разных креветок, мидий и устриц вообще в рот не брали. Даже оркусовские нищие предпочитали рыться в помойках, нежели взять в руки удочку или сачок. Выловленные морепродукты хозяин рыбацкой артели отправлял на север по баснословной цене. Рыба была одной из немногих статей экспорта в Оркусе.

Кое-кто думал, что гоблины тупы, вот и пренебрегают морскими богатствами, дескать, чего у них много, то мы есть не хотим, а чего мало готовы скупить хоть на вес золота. Гоблинские джаны любили говядину, которой в здешних местах практически нет. Да и откуда ей взяться, если в Оркусе одни горы, а те немногие пастбища, что все-таки есть, выгорают в самом начале лета из-за страшной жары. Но тупость или мудрость другого народа всегда обманчивы для чужеземцев. Кто помнил древнейшую историю, тот мог взглянуть на проблему шире и понять, что рыбу гоблины не едят по старой привычке. Когда-то, еще во времена Континентальных войн, Лазурное море отравили химикатами, после чего рыбу есть стало опасно. Потом континенты исчезли, былая цивилизация сгинула, природа, время и магия очистили воду и воздух, но гоблинская привычка осталась, она оказалась сильнее времени.

– Гоблины на едят всякую мерзость, плавающую в море! – подтвердил Куэ.

– Ну и зря, – улыбнулся Кир. – Местная рыба была очень вкусной.

Стайка грязных босых ребятишек выбежала из тени акаций и остановилась перед компанией чужеземцев. Они с любопытством разглядывали незнакомые лица. Впереди стояла девочка лет девяти в бесформенном платье, некогда красном, а теперь темном от грязи, с подтеками на животе. На руках она держала двухлетнего ребенка, между молочных клыков которого торчал леденец. Трое мальчишек от пяти до семи лет топтались рядом. Черноволосый сорванец с выстриженным хохолком на макушке шагнул вперед, протянул к Максиму грязную ручонку, улыбнулся, обнажая белые острые зубы, и сказал:

– Бабай кады тугрик!

Остальная компания у него за спиной активно спорила, обсуждая чужаков.

Максим недоуменно обернулся к товарищам:

– Чего он хочет?

– Денег, – меланхолично пояснил Кир.

– Ты что, кандорское наречие знаешь?

– Нет, – все так же вяло ответил он. – Я знаю жизнь.

– Это у остроухих называется мудростью? – почему-то взъерепенился Максим. – А вдруг ошибаешься, вдруг детям помощь нужна?

Куэ остановил его:

– Не кипятись, кэп, Кир прав, они просят денег. Все мелкие орки, ну то есть гоблины, всегда просят денег. Им редко удается пожрать леденцов или другой фигни на родительские гроши.

Он достал из кармана монетку и подкинул в воздух. Мальчишки ринулись к ней с быстротой ящериц. Чернявый поймал, зажал в кулаке и торжественно вручил девчонке. Видно, она была у них за главную. Та по-хозяйски спрятала улов в заляпанный карман платья, наградив победителя милой улыбкой.

– Эй, спроси ее, – уже мягче проговорил Максим. – Где тут у них какая-нибудь гостиница?