Текст книги "Континент(СИ)"

Автор книги: Т Одинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)

Что осталось у Кира от прошлого? Ничего. На душе было мерзко и мрачно. Он вспомнил, что после праздников должен ехать в Службу спасения и вместе с Максимом Яровым идти в запретную зону. Лучше бы одному! Максим показался ему нервным типом, которого все раздражало, и который все принимал в штыки. Но ради собственного жилья в рамках проекта «Счастливый дом» Кир готов был терпеть даже спасателя.

Эйлер – праздник птиц продолжался, но ни Кир, ни Тэлион с Мальдиной так и не вспомнили, что надо выйти на улицу и постоять в тишине, встречая прилетевшие стаи. А ведь птицы несли на крыльях удачу.

Глава 8.

У каждого свой праздник

Оставлять людей в здании ар Данир Сетху запретили. Хорошо, что как раз в этот время настал День Птиц – праздник Весеннего равноденствия, иначе сотрудникам "Золотого Дракона" пришлось бы давать дополнительные выходные дни. Делать этого господину директору совсем не хотелось. Лично он не видел ничего страшного в том, чтобы люди трудились на рабочих местах, в то время как за закрытыми дверями начальственных кабинетов проходит важная встреча, но его мнения никто не спросил. Когда дело касается судеб мира, Сетх – такая же пешка, как любой другой из числа не входящий в высший круг.

В том, что все задумано правильно, Сетх убедился, едва левитационная платформа коснулась крыши "Золотого Дракона".

– Вершители! Всеведущие, мудрые и всемогущие, приветствуем вас!

Прибыв издалека, они знали о людях куда больше, чем все живущие здесь. Ар Данир Сетх ошибался, считая, что кто-то может не заметить прибытия великих. Любой сотрудник, даже мельком увидевший их, понял бы, что в "Золотом Драконе" особые гости.

Две огромные фигуры в сопровождении свиты сошли с левитационной платформы, плащи с опущенными капюшонами скрывали их лица. Ар Данир Сетх и Мехет Урт склонились в поклоне. Мехет Урт, как не имеющий титула, согнулся почти пополам, в то время как Данир Сетх прижал подбородок к груди в ритуальном поклоне тех, кто наделен титулом "ар". Суть такого поклона сводилась к тому, что Вершители могли покарать любого из атлантов, имеющих более низкий титул. Обладателю титула "ар" надлежало склонить голову так, чтобы обнажить шею, склониться и ждать, не последует ли вместо приветствия удар по открывшемся позвонкам, перерубая их. Такая казнь постигала лишь благородных атлантов, тех же, кто не имел титула, могли казнить как угодно, даже скормить ходрам.

Вершители шли быстро, свита едва поспевала за ними. Гул шагов разносился по коридору. Когда два гиганта прошли мимо Сетха, он почувствовал, как под ними прогибается пол. Его окатила волна жара, исходящая от их тел, он даже взмок от волнения. Каждый раз при встрече с Вершителями Сетха удивляло, насколько температура их тел превышает обычную. Атлантские жрецы говорили, что жар необходим для великих помыслов и свершений, он питает и поддерживает их. Рядом с правящей парой Данир Сетх, Мехет Урт и вся свита выглядели детьми, с благоговейным трепетом, снизу вверх глядящими на воспитателей. Только один атлант в свите мог сравниться с Вершителями в росте и силе, он один не опустил капюшон, оставив лицо открытым. Сетх его знал.

Лысый, вытянутый череп тхар Шу Неда отливал на полуденном солнце серым свинцом, верхнюю часть широкого лба пересекал шрам наподобие полумесяца. Шрам был получен не во время сражения, ибо из всех своих битв тхар Шу Нед выходил невредимым победителем. За долгую жизнь великий полководец проиграл только одну битву – битву за власть. Немногие знали, что во время первой Континентальной войны он мог стать великим правителем, будучи третьим Вершителя Атлантии. Но правящая чета прознала, что он претендует на власть и более того, получив ее, намеревается заключить мир со Светлым советом, рассчитывая тем самым сохранить большую часть атлантских земель. Мир со Светлым советом! Такое не прощается!

Нашлись те, кто убедил жену Шу Неда убить непокорного супруга. Ей дали заговоренный кинжал, боясь, что обычным оружием Вершителя не поразить. Женщина промахнулась. Все же Шу Нед был великим воином, он смог увернуться от внезапного броска супруги, кинжал оставил лишь росчерк на лбу, но никто не знал, какой глубокий шрам остался в душе Шу Неда. Хотя, простолюдины болтают, что у Вершителей нет душ, якобы они отдали их за право вершить судьбы мира. Возможно, так оно и есть, потому что свою жену Шу Нед казнил собственноручно. После этого к власти он больше не рвался, довольствуясь местом главы в свите правящей пары.

Свидетелей тех давних времен почти не осталось, только величайшие из магов, чей век не измерен никем, продолжали жить, но таких, будь они эльфы, атланты или люди, всегда было мало.

В отличие от правителей Шу Нед, проходя мимо Сетха, улыбнулся ему и кивнул. Такой знак внимания – великая честь для низшего титулом, но и великий страх. Вершители коварны, кто знает, не последует ли за милой улыбкой смертельный удар.

По случаю приезда высоких гостей и предстоящего празднества руководство "Золотого Дракона" облачилось в ритуальные одежды. Больше всех постаралась Зирис, ее черные волосы были уложены наподобие пирамиды и стянуты золотыми нитями. Едва завидев Вершителей, женщина застыла в учтивом поклоне, склонив башню из волос почти параллельно полу. Бретели ритуального желтого платья сползли с ее худых печей, обнажая грудь. Даже змейки на ногтях потупили взор и поникли. Зирис готова была распластаться на темно-красном полу, выражая покорность и желание услужить.

Помощник Сетха, Мехет Урт, заслужил оранжевые одежды. У самого Сетха ворот красного френча скрепляла драгоценная брошь, изображавшая золотого дракона с бриллиантовыми глазами – символ руководителя фирмы. Но свет всех бриллиантов померк, как только на руки слугам упали темные плащи, сброшенные Вершителями. Комната озарилась золотым сиянием, исходящим от огромных фигур тхар Нарк Маез и тха Айвар Маез, их одежды словно сплошь состояли из золота. Лиц Вершителей было не разобрать из-за слепящего света камней, венчавших головные обручи. При попытке разглядеть черты лиц Вершителей глаза начинали слезиться, а тех, кто упорствовал и терпел, постигала слепота, длящаяся несколько дней. Говорили, что тха Айвар Маез прекрасней всех женщин на свете, но Сетх не знал никого из тех, кто хоть мельком видел бы ее лицо. Зато ее фигура против воли приковывала взгляд. Тха Айвар сидела на высоком кресле, подобно статуе из плоти и крови. Полная грудь вздымалась от глубокого дыхания, сверкающий золотом живот и широкие бедра вызывали чувство страсти у всех мужчин. Даже видевший ее не единожды Сетх ощутил возбуждение от созерцания этой удивительной женщины. Он с досадой отметил, что теперь не меньше декады пройдет, прежде чем он сможет взглянуть на любую другую женщину. Такова была тха Айвар, такое влияние имела она на людей. Считалось, что она высасывает энергию мужской самости, даже не прикасаясь к мужчине. Чем выше вздымалась ее грудь, чем более томными были вздохи, тем больше дней суждено провести жертве в полном бессилии.

Мехет Урт, впервые увидевший тха Айвар столь близко, с трудом выговаривая слова, прошептал:

– Жена Нарк Маеза прекрасна...

Лицо помощника директора стало бессмысленным и безвольным, казалось, он вот-вот пустит слюну, а ведь Сетх знал его как волевого, сдержанного и бесстрастного руководителя. С трудом поборов собственные эмоции, Сетх воззрился на подчиненного со смешенным чувством презрения и жалости.

– Она и жена, и сестра Нарк Маеза. – Пояснил он. – Правящий род Вершителей не смешивает свою кровь ни с кем из низших. Их сестры становятся их женами.

Мехет Урт не слушал его, он думал только о великой атлантке. Эта женщина могла приказать мужчине сделать все что угодно, и тот, не задумываясь, исполнил бы. Впрочем, не любой мужчина. Опальный тхар Шу Нед не замечал Вершительницы, он с интересом разглядывал сотрудников "Золотого Дракона".

Ар Данир Сетх, как и подобает хозяину, провозгласил:

– Великий Вершитель тхар Нарк Маез, великая Вершительница тха Айвар Маез, мы счастливы видеть вас.

Нарк Маез поднял руку, останавливая его:

– Довольно приветствий! Перейдем к делу, нам многое предстоит решить до торжества.

Голос его гремел, отражаясь в голове, точно раскаты грома. Сетх невольно втянул голову в плечи. Вершитель усмехнулся, наблюдая реакцию подданных, и перешел на обычную речь.

– Когда заработает проект "Счастливый дом"? – спросил он Сетха.

Тот поспешно заверил, что очень скоро.

– Нам некогда ждать. Нужно, чтобы люди переселились в зону немедленно.

Заметив, как озадачен руководитель "Золотого Дракона", в разговор вступила тха Айвар. Ее глубокий, грудной голос ласкал слух и пленял, обволакивая словно мед:

– Сетх, Новой Атлантии необходимы ходры, вы же знаете, как ящеры-воины нужны нам. Слишком много мы их потеряли во время столкновения в Лунде. Поголовье ходр надо восстановить. Наши маги могли бы создать их из рабов, но и с рабами у нас проблема. Нам не хватает людей, способных добывать камень, валить лес, строить дома, работать в наших прекрасных городах. Постарайтесь быстрее заселить ваш "Счастливый дом" теми, кого можно незаметно вывести с Континента, кого не хватятся скоро. Мы увезем их всех.

Умом Сетх понимал, что жилье в запретной зоне еще не построено, контракты с переселенцами только-только начали заключаться, да и потом, увезти целый поселок невозможно, но душа его рвалась обещать Вершительнице все, что та пожелает. Он не мог оторвать глаз от ее облитого золотом тела.

– Где же мы поселим людей, моя повелительница, ведь домов еще нет? – в отчаянии вскрикнул он.

– Дайте им временное жилье. – Вместо жены пророкотал Нарк Маез. – Скажите людям, что фирма разместит их бесплатно, чтобы они привыкали к новым условиям и ждали постройки своих домов. Большую часть людей мы сразу же заберем, так что "счастливые дома" им уже не понадобятся, и вы сможете сэкономить на постройке.

Вершитель захохотал. Остальные стояли, оцепенев, от раскатов хохота заложило уши. У всех, кроме Шу Неда. Он с интересном ждал, чем закончится разговор, а пока скользил взглядам по лицам, рассматривая служащих "Золотого Дракона".

Сетх опустил голову и, еле выговаривая слова, задал вопрос:

– Когда вы заберете людей, что скажут другие, те, что остались?

– Вы глупы, ар Данир Сетх, – с укором произнес повелитель. – В зону селятся закоренелые одиночки, им нет дела до судьбы соседей. Скажите им, что те, кто исчез, передумали и вернулись в город, полезли на скалы и свалились с кручи или решили искупаться в океанском прибое и утонули. Выберите, что нравится, любая отговорка сойдет!

Айвар сменила мужа:

– Грядет время великих перемен! Необходимо собрать всех, кто пойдет за нами в новую Атлантию, для этого нам нужно открыть храмы. Настанет день, и жрецы созовут Наркод. Помощник Сетха осторожно подал голос:

– Но ведь наши храмы закрыты по решению Светлого совета.

Айвар повернулась к нему, от сияния ее головного обруча у Мехет Урта начались рези в глазах и потекли слезы. Он немедленно склонил голову.

– Наш человек пытается решить этот вопрос, – пояснила Вершительница, – но есть тот, кто все время мешает, кто стоит у нас на пути.

– Мы сметем помеху с дороги! – воскликнул Сетх.

– Нет, это будет слишком заметно, пока мы не можем действовать открыто. Есть куда лучший, надежный и проверенный способ, помеху надо дискредитировать в глазах главы совета, Ладмир Коляда сам уберет его! Хоть Коляда и великий маг, но он человек, а людям свойственно верить наветам и слухам. Пусть ему намекнут, что катаклизмы, которые вскоре потрясут столицу, дело рук эльфов. Пусть скажут, что эльфы обнаглели и рвутся к власти. Чтобы остановить их, надо пригласить атлантов в Светлый совет, и тогда атлантские маги остановят стихию.

– Какую стихию? О каких катаклизмах вы говорите, великая?! В Соединенной нет бурь!

Голос Сетха заметно дрожал, он уже представлял, как огромные волны идут на столицу, и смерчи разрушают дома.

Айвар заговорила особенно проникновенно:

– Нашим жрецам подвластны великие заклинания, их сила способна сокрушить мир, и они бы его сокрушили, если бы не одно "но"! Небеса посмеялись над могуществом магов, ограничив их власть. Глобальные заклинания вступают в силу только тогда, когда их повторяют тысячи людей. Чем крупнее цель, тем больше людей должны твердить заклинание. Чтобы началась огромная буря, почти весь Наркод вашего Континента должен прочесть заклинание бурь, чтобы пришел потоп – заклинание потопа. Вот тогда стихия отзовется, придет и сметет все!

– Кто же захочет накликать беду на свой город? Никто не будет этого делать! – невольно вырвалось у Мехет Урта.

– Вначале мы тоже так думали. Потом посадили сотню рабов, заставив их день и ночь читать заклинания, но в Соединенной всего лишь пошел редкий дождь, а наши рабы лишились рассудка от тяжести колдовства. Тогда верховный жрец нашел лучший способ, он придумал, как заставить Наркод Континента хором произносить нужные слова.

Сотрудники "Дракона" похолодели, представив те способы, которыми жрецы обычно заставляют Наркод. Им уже виделись реки крови, проливающиеся на улицы Соединенной вместо дождя. Но следующая фраза Вершительницы поразила их больше описания любых страшных пыток.

– Принуждать никого не придется! Люди прочтут заклинание сами, по доброй воле.

– Не может быть... – вырвалось хором у Мехет Урта и молчащей до сих пор Зирис.

– Не вам судить о решениях мудрых, безродные! – бросил Вершитель. – Сейчас нам нужен тот, кто сможет осуществить план жрецов. Ар Данир Сетх, есть ли у вас в "Золотом Драконе" сотрудники, обладающие суггестивными способностями?

– Есть... – кивнул Сетх. – Наш создатель рекламы. Но, великий Вершитель, он вряд ли подойдет вам, он – эльф.

– Эльф?!

Хохот Вершителей вновь потряс стены.

– Воистину, наступают новые времена! Эльф работает на атлантов! Ну, что ж, пусть послужит будущему Новой Атлантии и поможет своему Континенту уйти под воду.

Мехет Урт еле слышно спросил:

– Разве вы не отмените наступление стихии после того, как атлантов примут в Светлый совет?

– Зачем? Когда храмы будут открыты и преданные нам атланты соберутся вместе, этот материк сможет спокойно уйти под воду. Его часы сочтены. Мы возьмем в портал тех, кто нам верен, остальные миллионы будут умолять нас принять их рабами на новую землю, у них будет лишь два пути – утонуть или служить нам.

Голос Айвар зазвенел в упоении:

– Обезумевшие от ужаса толпы бросятся к нам с мольбой. Новая Атлантия станет единственным местом, где они смогут спастись. Мы сможет выбирать, кто из них станет ходрами, а кто рабами. Наступает наша эра!

– Что будет с нами? – прошептала Зирис.

– Это зависит от вас. Если исполните все, как должно, вас ждут богатства и покой на берегах новой родины, если нет, то воды Океана.

– Мы все исполним. – Заверил Данир Сетх.

Айвар глубоко вздохнула, высокая грудь поднялась под золотым платьем.

– Решено. Я устала и голодна, мы не питались с тех пор, как покинули Атлантию.

– Все уже готово, Вершительница! – Сетх склонился в поклоне.

Эверин никогда не был в апартаментах начальства. Если идентификаторы там ломались, то неполадки либо устранял его начальник – Ярим, либо устройства приносили прямо на рабочее место. Почему же теперь, решив уволиться, он последовал за Койрой, почему поверил, когда тот сказал, будто бы Эверина вызывает директор? Отчего-то Эверин решил, что Данир Сетх лично попросит его остаться. Самонадеянность губит многих!

То, что все идет не так, он почувствовал сразу, едва переступил заветный порог. Хотя, нет, он почувствовал это раньше, еще когда перед дверью, инкрустированной металлом, тяжелая рука Койры легла ему на плечо, ни шевельнуться, ни вырваться. Эверин выругался, послав прислужника атлантов в пасть демону, но Койра уже втолкнул его внутрь. Эльф пролетел порог, но не споткнулся, а, увернувшись от рук Койры, прыгнул в сторону, собираясь тут же кинуться обратно, во внешний коридор, и сбежать. Но не тут-то было! Сзади на него напал кто-то огромный и сильный, не Койра. Собака атлантов стоял рядом и ухмылялся, наблюдая за ним.

Могучая лапа накрыла плечо, прошив когтями одежду и кожу. Эверин попробовал вырваться, но не смог, хотел развернуться, чтобы встретить противника лицом к лицу, но и это не удалось. Пока он дергался, кривясь от боли и силясь понять, кто его держит, у его ног, по полу, словно в ночном кошмаре, промелькнул длинный чешуйчатый хвост. Значит, сзади находилось чудовище! Эверин заорал, рванувшись из последних сил.

– Ишь, как извивается! – сказал кто-то на атлантике. – Тащи его к храму и запри там. Этот червь нам пригодится, скоро праздник.

Пока Эверина волокли вниз по лестницам, он и правда чувствовал себя дождевым червем, болтающимся на крючке.

Сколько дней он пролежал в маленькой, похожей на каменный мешок комнате без окон, не сосчитать, может, два, а может десяток. Все дни слились в беспросветный кошмар, сродни тем, от которых просыпаешься в поту с бешено бьющимся сердцем. Только сейчас сон затянулся, время почти остановилось, а сердце стучало еле-еле.

Освещение в комнате не менялось, ни днем, ни ночью. Четыре светильника в форме факелов, по одному на каждой стене, торчали из держателей в виде чешуйчатых лап. На полу цвета охры валялась циновка, на которой, почти не вставая, лежал Эверин. Изредка он с трудом отползал в угол, к дыре, служившей отхожим местом.

Он был почти в забытьи. Огромную тяжесть, сдавившую тело и парализующую мозг, навевало зелье, дымящееся в курильнице, оно сковывало лучше любых пут и притупляло зрение, делая мир расплывчатым и неясным.

Когда в комнату вошли три жреца, Эверин едва шевельнулся. Первым делом жрецы загасили курильницу с зельем, затем подхватили эльфа, поставили на ноги и содрали с него одежду. Эверину казалось, будто все происходит не с ним, он с удивлением наблюдал, как пряди его длинных светлых волос падают на пол. Жрецы обрили ему голову на манер собственных лысых черепов, силой поставили на колени, надели длинный балахон из грубый ткани с неведомыми знаками и намазали голову чем-то холодным. Рывком подняв Эверина с колен, они повели его по узкому серому коридору. Каменный пол холодил босые ступни, влажный воздух пах сыростью и еще чем-то неуловимым, затхлым, но все же в воздухе не было той дряни, которой эльфа обкуривали эти дни. Поэтому за время пути он немного пришел в себя. Когда впереди открылось пространство внутренней части храмового конуса, рябь в глазах полностью прошла, и он смог отчетливо различать предметы.

Полутьма зала освещалась лучами мертвенно-голубого света, льющимися откуда-то из-под пола. Сбоку, из полумрака, выступали скамьи, амфитеатром поднимающиеся вверх. На них Эверин скорей угадывал, чем мог разглядеть публику, собравшуюся в ожидании действа. Видны были лишь первые ряды, ближе всех сидел ар Данир Сетх. Эверин с трудом узнал главу фирмы, так изменилось его лицо, на нем отпечаталась гримаса голода и азарта заядлого игрока. Рядом с директором возвышались два огромных существа, сплошь закованные в золото, на месте голов у них горели яркие обручи. Они так напугали эльфа, что он поспешил отвести взгляд.

Теперь он осматривал стены храма. По бокам возвышались колонны, меж ними, во мраке, громоздились темные изваяния, рассмотреть которые Эверин не мог, да и взор его теперь приковывали не они, а каменное возвышение как раз напротив скамей. На его вершине стояла плоская четырехугольная чаша из серого камня. Голубой свет, бьющий снизу, делал картину призрачной, нереальной.

Прислужники потащили Эверина к помосту, толпа на амфитеатре взвыла на разные голоса. Из темных глубин зала вышел облаченный в алый балахон жрец, на его лысой голове сидел золотой обруч в форме свернувшегося кольцом дракона. Жрец подал знак помощникам, и они подвели Эверина ближе. Неожиданно помощники разжали руки и отпустили его. Пленник остался один, а прислужники, кланяясь жрецу, поспешно отступили прочь. Долго раздумывать эльф не стал, он уже достаточно пришел в себя, чтобы понять – другой попытки не будет. Эверин метнулся в сторону и побежал. В тот же миг жрец выхватил длинную змееподобную плеть с тремя гибкими, жалящими концами. Знаменитая атланская плеть просвистела в воздухе, и три крючка вонзились в спину беглецу. Он замер от пронзительной боли, чувствуя, как немеют конечности. Еще два неверных шага, и ноги отнялись, паралич охватил все тело. Жрец подхватил его, словно куклу, и кинул спиной на алтарь. Склонившись над пленником, он приподнял ему голову, другой рукой перевернув плеть. В ее рукояти оказалось сокрыто пикообразное острие, служившее атлантам для пробивания теменной кости жертвы.

По амфитеатру прокатился предвкушающий вздох. Зрители подались вперед в ожидании потока энергии, они жаждали ее, как дикий зверь жаждет крови. Еще миг, и душа пленника будет выпита до конца. Айвар застонала от близости сладкого мига. Лишь он способен был утолить голод Владык.

Удар оглушил Эверина, что-то в голове хрустнуло, он еще был в сознании, когда почувствовал, как некая сила потянула его вверх и в сторону, высасывая жизнь. Все вокруг поплыло, и он погрузился во мрак.

Почуяв запах добычи, меж колонн зашевелились монстры. Сила, держащая их в неподвижности, ослабла. Чешуйчатые хвосты заскребли по полу, гребни на спинах поднялись. Они медленно приблизились к алтарю и замерли, ожидая, когда остатки хозяйской трапезы достанутся им. Атлантам нужна была только душа пленника, а тело они бросали ходрам.

Любой праздник когда-то подходит к концу, вот и Эйлер закончился. Чтобы выспаться и как следует отдохнуть, Максиму, как всегда, не хватило одного дня. Ранним утром, когда большинство честных граждан еще только встают с мягких постелей, он уже прибыл на службу.

Максим стоял у окна, прислонясь горячим лбом к холодному стеклу, и радовался, что сегодня приехал первым, и никто не видит, как он – капитан и командир отряда спасателей – страдает после праздничного застолья. Хмурое настроение усугубляла боль в голове, будто залитой свинцом, еще мешала резь в глазах и пересохшее горло. Но если от сухости во рту он спасся, осушив графин несвежей воды, оставленный на столе еще до праздника, то от тягот душевных спасения не было. Бодрость, собранность и дееспособность покинули командира отряда. К счастью, вторым на работу приплелся Дирук, перед которым можно было не строить из себя героя.

В окно Макс наблюдал, как гном, вздыхая и кряхтя, ковыляет к Службе Спасения. Больше всего Дирук напоминал неуклюжую утку. От былой проворности спасателя не осталось и следа. Добредя до лужи, разлившейся как раз напротив входа в здание, он, не заметив ее, наступил прямо в центр и поднял рантом форменного ботинка целый фонтан грязных брызг. Выругался гном так, что даже через оконное стекло было слышно, потом в досаде махнул рукой, и зашагал на службу.

Еще накануне Эйлера Дирук почуял, что командиру плохо, видно откуда-то прознал, что Макса бросила невеста.

– Поедешь к родным? – деликатно спросил гном. – Родные – дело святое! Дома и стены помогают.

На востоке Континента остался маленький домик родителей Макса, младшая сестра уже выросла, у старшей давно своя жизнь, муж и дети. Старикам и сестрам Максим послал поздравления, а ехать в такую даль самому не хотелось. Поездом – не имело смысла, весь праздник пройдет в дороге, левитационной платформой – дорого, да и не любил Максим этих летающих магических штуковин, тем более, когда пилот незнакомый. К тому же тоски по родным и по дому Максим не испытывал. Это гномы привыкли жить вместе со своим родом, где и деды и внуки под одной большой крышей, а у людей все по-иному: вылетел птенец из гнезда и полетел.

– Неа! – мотнул головой Максим. – Не поеду.

Дирук покачал головой, обдумал ситуацию и, против всяких гномских правил, пригласил командира на праздник в свой родовой дом. Максим поблагодарил, но из вежливости отказался. Вторгаться в святая святых – родовой дом гномов, он счел неприличным, решил встречать праздник один, подумать о жизни, выспаться, успокоить нервы.

Казалось бы, как решил, так и сделал, но стоило капитану Ярову проснуться праздничным утром одному, в своей казенной квартире и понять, что Мариники нет, как на него накатила такая тоска, что впору повеситься. Вместо веревки Максим достал припасенную бутылку "Гремучего змея". Сделав глоток, он одернул себя, не к лицу капитану спасателей пить с утра, одному, да еще в день Весеннего равноденствия. Надо хотя бы выйти на площадь, к дворцу Светлого совета и посмотреть на чудесных птиц! Решительно отодвинув бутылку, Максим достал чистую светлую рубашку, новые брюки и пошел бриться, дабы предстать на людях в подобающем празднику виде.

Близился полдень. В отличие от остроухих и гномов, люди в Эйлер не торопятся встать с рассветом, чтобы любоваться прилетом птиц или начинать новое дело. Они поступают умнее, вволю спят, а потом, согласно традиции, выпускают какую-нибудь птаху на волю. В последние годы на традиции начали наживаться некоторые птицеловы, перед праздником они ловили птиц и продавали их людям, чтобы те могли выпустить пернатых обратно. В результате отлова и содержания в клетке, некоторые птицы гибли, поэтому Светлый совет счел нужным ввести новую традицию, призванную к тому же объединить все Наркоды. В полдень, на площади перед дворцом выпускали в небо волшебных бумажных птиц. Волшебство их заключается в том, что пташки, хоть и были сделаны из бумаги, летели очень далеко и как живые махали крыльями. Если случался попутный ветер, они запросто пролетали не только всю Соединенную, но и ближайшие пригороды. Так что школьникам, запускающим на уроках бумажных голубков, было к чему стремиться!

Новая традиция мгновенно обросла поверьями, говорящими, что если волшебная птица, пущенная рукой мага, приземлится у кого-нибудь во дворе, то удача и счастье не покинут хозяина весь год. Услышав о новой примете, глава Светлого совета понимающе улыбнулся:

– Значит, я верно рассчитал! Наркоду нравится. Традиция пустила корни, пусть ловят волшебных птиц!

Горожане столпились на площади. Стрелки диковинных башенных часов готовились слиться воедино на цифре двенадцать. Если сам дворец Светлого совета был выполнен, точно мозаика из разных стилей, то часы являлись чисто человеческим атрибутом. Их часовая стрелка была выполнена в форме колоса, в знак того, что люди – пахари, умеющие обрабатывать землю, а минутная – представляла из себя меч – символ мужества и воинской доблести. Когда же обе стрелки сходились вместе, меч словно срезал колос. Возможно, в этом был сокрыт глубокий смысл, ведь мечи людей частенько обращались против них же самих, губя и дома, и посевы.

Зазвучала полуденная мелодия, и на балконе башни показались трое магов в светлых длинных одеждах. То, что одна их них женщина, Максим понял по развевающимся на ветру золотым волосам. У мужчин волосы были стянуты в косу или хвост. С такого расстояния черт их лиц было не разглядеть, но Максиму казалось, что маги очень серьезны. Почему-то в голову пришла странная мысль, что у магов, как у спасателей, есть свой график дежурств в праздничные дни, или, возможно, они тащат жребий, кому выпадет запускать птиц в выходной. Вряд ли кто-то добровольно согласится на такую работу!

Свое дело светлые маги знали. Двое мужчин подошли к самому краю балкона и взяли в руки двух первых птиц, женщина остановилась за ними, она достал из огромного ящика бумажных пернатых, и передавала их коллегам. Почему птиц запускали мужчины, не стоило гадать, достаточно было увидеть сильнейший бросок, которым они направляли пташек в полет.

Изящные, тонкие журавлики взмыли над площадью и, набрав высоту, полетели вперед, гонимые ветром. Люди стояли, запрокинув головы и открыв рты, ахали при каждом новом полете и кричали напутствия улетающему крылатому счастью. Всего птичек было шестнадцать, такое число маги считали символом мира и великой гармонии.

На один из последних бросков магу не хватило сил. Он размахнулся и кинул птицу, но, видно, не сильно. Вместо того, чтобы взмыть в синее небо, она круто спикировала вниз, на площадь. Люди замерли, а затем с криками ликования, бросились к ней, чудом не подавив друг друга. Увидев, что внизу вот-вот образуется куча мала, женщина-маг что-то быстро шепнула напарникам, и те запустили последних птиц в ближний полет. Птицы стали медленно кружить над площадью, привлекая внимание людей, а затем свернули на соседние улицы. Толпа разделилась, кто-то остался, а кто-то кинулся в погоню, надеясь поймать свое счастье. Потасовка закончилась. Маги устало смотрели вниз, их легкие одежды пропитались потом. Магический труд не легче любого другого!

Покружив над площадью, последняя птица пролетела прямо над головой, Максима. Он мог бы ее поймать, но даже не двинулся с места.

– Ничего мне не нужно без Мариники, – с грустью прошептал он.

Вечером Максим пил, запершись в своей казенной квартире. Несколько раз кто-то вызывал его на связь, личком переливался всеми цветами, но все напрасно, Максим не ответил. Допил бутылку и отключился.

Утром он обНаркужил себя лежащим поперек кровати, что его очень удивило. Как он сюда дополз? Более естественным было бы проснуться на полу или, в крайнем случае, упавшим мордой на стол. А вот что совершенно не удивило Макса, так это то, что он спал в одежде и в обуви. Разбудили его две вещи: головная боль и какой-то громкий, докучливый звук. Звук никак не хотел затихать, он отдавался в голове, бил по ушам. Максиму пришлось открыть тяжелые веки, чтобы разобраться в его источнике шума. Пусть не сразу, но это ему удалось. За окном сигналила машина, примерно через минуту во входную дверь Макса начали звонить и стучать. Ужасная мысль закралась в мозг – его вызывают на внеочередное дежурство, причем срочное, поскольку за ним прислали машину. Не иначе, как что-нибудь случилось! От такой догадки голова немедленно прояснилось. Максим вскочил с кровати, опрокинул в себя спасительный глоток "Гремучего Змея", чудом оставшийся на дне бутылки, и поковылял к дверям.

На породе стоял улыбающийся Дирук.

– Привет, командир! – выпалил он. – Ну, ты и горазд спать! Мы тебя уже четверть часа будим.

– Кто это мы? – Максим, с подозрением заглянул гному за спину, боясь увидеть там весь отряд.

– Мы: я и мой кузен Ури. Он согласился поехать со мной, чтобы отвезти тебя к нам. Мы приглашаем тебя на праздник. Вон, во дворе стоит серый монор кузена.

Монор не просто стоял, но и продолжал непрерывно гудеть, чем вызвал бурное недовольство соседей. Дирук поспешно отстранил командира, прошел по комнате, открыл окно и, высунувшись по пояс, заорал кузену что есть мочи: