Текст книги "Континент(СИ)"

Автор книги: Т Одинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)

– Ури, хватит! Не гуди. Он уже проснулся!

Вопли гнома вкупе и ревом клаксона перебудили в округе тех, кто еще не успел проснуться. Сигнал умолк. Соседи громко возмущались, но гномы не обращали на них никакого внимания. Дородный, бородатый Ури, в Наркядном кафтане, вылез из монора и заорал басом:

– Собирайтесь быстрее! Дедушка Брор ждать не любит.

Когда же перед ним предстал заспанный и помятый Максим, гном неободрительно хмыкнул:

– Негоже перебрать в первый день праздника, когда на второй идешь в гости!

– Я не знал. – Буркнул Максим, приглаживая волосы.

Так он оказался в родовом доме семейства Броров на праздновании второго дня Эйлера.

Родичи Дирука считались гномами состоятельными, дом их показался Максиму очень большим. Построен он был давно в самом центре Скального района, что раскинулся на окраине Соединенной. Скальным район называли неспроста, потому что состоял он из рукотворных террас, выдолбленных в скалах Карайских гор. Фасады всех домов выходили на улицу, а остальные стены прятались в скальной породе, внутри горы. В доме Броров жили три семьи, но в случае увеличения рода такие дома разрастались вширь, но еще больше углубляясь внутрь скал.

Максим с интересом разглядывал постройки. Раньше он видел Скальный район лишь издали. Гномы не очень-то жаловали чужаков, всячески оберегая свою самобытность. Теперь Максим мог не только войти в родовой гномский дом, но даже сесть за праздничный стол в огромной гостевой зале, в глубине скалы. Тут царила прохлада, отчего Максиму полегчало и исчезла резь в глазах. Стены зала украшали декоративные резные колонны, отделанные розовым мрамором, в центре потолка висела круглая кованая люстра, в которой в старые времена зажигали свечи, а ныне сверкали лампочки.

Вначале Максим чувствовал себя неуютно в компании незнакомых людей, в помещении без единого окна, под давящим каменным сводом. Ему казалось, что потолок вот-вот рухнет и раздавит его, но, по мере того, как на праздничном столе появлялись все новые яства, а под столом росла батарея опустевших бутылок, настроение у него улучшалось. Родичи Дирука знали толк в еде, питье и неспешной беседе. Мужчины все, как на подбор, степенные, крепкие, с окладистыми бородами, одетые в праздничные атласные кафтаны коричневого, бордового и темно-зеленого цветов. Женщины – строгие на вид, с аккуратно подобранными волосами, в кружевных белоснежных блузках. На груди у многих переливались драгоценные броши, а у мужчин висели тяжелые золотые цепи со знаками ремесленных гильдий. Гномы считались хорошими ювелирами.

Глава рода, 120-летний Брор, с гордостью оглядел резвящихся на ковре праправнуков, погладил длинную седую бороду и взял в руки кубок. Показно откашлявшись, он дождался всеобщей тишины и произнес традиционный тост, пожелав всем стать лучшими мастерами в своем деле и прославлять род. Потом он решил сказать несколько отдельных напутствий. Четвертому внуку Дируку пожелал поскорей заключить долгожданный союз с Крондот, покончить с мальчишескими глупостями и поселиться в родовом доме, объединившись с семьей. Крондот, сидевшая по левую руку от жениха, улыбнулась и закивала деду. Дирука она ткнула в бок:

– Слушай, что старшие говорят! Сколько можно скитаться?

Дирук невольно съежился, покосился на Максима и торопливо заговорил о сложностях работы спасателей.

– Ничего, – успокоила его Крондот, – как поженимся, я с работой тебе помогу. Может, сама в спасатели пойду, а может, тебя кузнецом сделаю.

Глядя на крепкий, плотно сбитый стан Крондот, на сильные руки и короткую, почти мужскую стрижку, Максим почему-то не сомневался, что и то и другое у гномицы получится.

Начался пир. Во время всеобщего веселья, Максу опять вспомнилась Мариника, подумалось, что может, не будь он спасателем, все у них вышло бы по-другому, жили бы сейчас вместе, может, уже и детей бы завели.

Кто-то заботливо подливал Максу в кубок вино, он пил еще и еще. Ури, кузен Дирука, взялся играть на банджо, несколько пар пошли танцевать. Крондот поправила сарафан и, взяв Дирука под руку, повела в круг. Видя, как она обнимает гнома за могучую шею, как ластится и улыбается ему, у Максима защемило сердце, он понял, что пора уходить. Что-то сорвалось с тормозов в душе у командира спасателей и отчаянно понесло его на подвиги.

Вечер незаметно скатился в ночь. В "Старой мельнице" праздник был в самом разгаре. Танцовщицы на сцене размахивали юбками и в такт поднимали не слишком стройные ноги. "Мельница" – заведение не дорогое, зато с достойной выпивкой, свежими закусками и таким нежным жарким, что его можно есть без ножа. После нескольких кружек местной браги даже хозяйка таверны, старая атлантка Зыргиль, начинала казаться вполне привлекательной женщиной, хотя гости, видевшие ее впервые, обычно шарахались как от смерти. Дряблую, сероватую кожу Зыргиль обильно посыпала сверкающей пудрой, одутловатое, вытянутое лицо с объемным вторым подбородком украшала косметикой самых ярких цветов, а платья выбирала очень открытые и унизывала драгоценностями, словно гномский ларец. Надетых на Зыргиль украшений с лихвой хватило бы для лавки средних размеров, хотя злые языки поговаривали, что все это лишь яркая бижутерия.

Зыргиль обожала внезапно выглянуть из-за шторы, закрывающей вход в кухню таверны, и, насладившись произведенным эффектом, кокетливо поводя плечами, пройтись меж столиков. При этом она улыбалась, обнажая желтоватые крупные зубы, и игриво перекидывала через плечо огненно рыжие, крашеные локоны. Обычно от такого зрелища публика прекращала есть и, открыв рты, смотрела на хозяйку. Такое поведение гостей казалось Зыргиль верхом восхищения ее персоной.

Когда и как на коленях у Макса оказалась тоненькая светловолосая девчушка, он не помнил. Худенькая шейка торчала из-под рюшей светлого платьица, худые, цыплячьи ножки свисали вниз. И, если бы писклявый голосок ночной жрицы не вещал о любовных утехах, а пальчики не ласкали Максов затылок, ему могло бы показаться, что дева – выпускница общей школы.

– Зачем ты занимаешься этим? – стараясь говорить внятно, спросил Максим.

Девчонка внушала ему не страсть, а жалость.

– Чем этим? – пропищала она. – Ах, этим! Ну, мне нужны деньги.

Далее она начала рассказывать какую-то слезливую историю, но в чем была ее суть, Максим не смог разобрать. Закончилось повествование на втором этаже таверны, в спальной комнатке, целиком состоящей из огромной кровати. Темно-бордовое постельное белье казалось кровавым, хотя его цвет объяснялся не экзотичностью местных нравов, а тем, что на нем была не заметна грязь.

Девица, имя которой Максим сразу забыл, стащила с него рубашку и, выскользнув из своего платьишка, осталась в чем мать родила. Светлые кудряшки рассыпались по худым, птичьим плечиками – этакий ангелок, если бы не руки, протянутые к Максиму, не огненная помада на пухлых губах и не светлый пушок на лобке, выбритый в форме сердечка...

Забыв о недавней жалости, Максим сгреб девицу в охапку, повалил на кровать и подмял под себя. В его сильных руках, она казалась куклой, которую можно вертеть и крутить так, как хочет хозяин. Максим хрипло стонал и звал Маринику, но она не пришла. Белая моль не превратилась в статную, темноволосую, любимую женщину. На смену помятой блондиночке пришли две горячие гоблинши. Максиму казалось, он умирает от смешанного чувства гадливости, грусти, желания и блаженства. Пока он полз до дома, успел прикинуть, какую сумму оставил у матушки Зыргиль. Получалось, что треть оклада. Раньше он никогда не задумывался, как дорого стоит покупная любовь. На потраченную сумму Максим наплевал, но утром на смену материальным страданиям пришли моральные, куда страшней и хуже. Пока он принимал душ, надевал форму и шел на службу, совесть молчала, но стоило остановиться, как на душе скребли кошки, и Максим готов был кричать:

– Мариника, где ты? С кем ты? Почему ты ушла?

Последним на дежурство явился Куэ. Гоблин оказался самым запасливым из бойцов. Едва поздоровавшись с товарищами, он рванул к своему шкафчику и извлек оттуда четыре бутылки пива. Одобрительный вой спасателей огласил бытовку.

– Я знал! Специально припрятал. – Усмехнулся он.

Дополнительного приглашения никому не потребовалось. С бутылками в руках спасатели столпились у шкафчика. Но судьба решила посмеяться над ними, после первых глотков на стене зазвенел сигнал срочного вызова, а это означило, что надо бросить все и бежать кого-то спасать.

На этот раз в спасении нуждалась семья гоблинов из поселка Шаул-Садык, в пригороде Соединенной. Шаул-Садык по-гоблински означает "опасное место", оно и было опасным для всех, кто являлся без приглашения. Гоблины – Наркод суровый и негостеприимный, но спасать надо всех!

У каждого свой праздник. И хотя желание быть ближе к Небу у жителей Континента совпадало, понимал его каждый по-своему. Гоблины – Наркод конкретный, всякие там ахи и охи им чужды, они понимают слова буквально, не вдаваясь в тонкости метафор. Сказано – быть ближе к небу, значит лезь на скалы, вот и будет небо буквально над твоей головой! В горах гоблины общаются с духами своих боевых предков, а предки, даром, что стали духами, всегда рады присоединиться к доброй выпивке и молодецкому веселью.

Хорошо, если рядом с гоблинским поселением есть небольшая горушка с пологим, удобным склоном или холм, гораздо хуже, если рядом настоящие горы, как в Шаул-Садыке. Восточный склон Карайского хребта обрывист и неприветлив.

В праздничное утро гоблинские семьи занимали каждая свою высоту, разводили огонь, накрывали столы и начинали пить, гулять и танцевать у костров. Пиршество продолжалось до глубокой ночи, после чего кто-то ухитрялся спуститься в долину, кто-то ночевал у костра, а кто-то и хотел бы слезть с горы, да не мог. Каждый раз после Эйлера спасателям приходилось снимать особо рьяных "небожителей" с их высот. На этот раз такое счастье выпало Максиму.

Семейство Харзан, во главе с мамашей Урмой, забралось на самый высокий горный утес. Им было чем гордиться, никто из сородичей не залезал так высоко. Как втащили на крохотный скалистый уступ толстуху Урму, и как каменная площадка не рухнула под ее весом, навсегда осталось для Максима загадкой. К вечеру второго дня праздника в горах заметно похолодало. Чтобы согреться, старший сын Урмы откупорил заветную настойку на травах, приготовленную как раз для такого случая. Род Харзанов знал толк в травках, их настойки валили с ног. Испив снадобье, семейство лишилось последнего шанса спуститься с гор. К ночи мороз усилился, поднялся ветер. Хазраны приуныли, но не смогли даже встать на ноги. На их счастье, младший из отпрысков не пил зелья и был очень отважен. В темноте, в одиночку, он смог спуститься с кручи и дойти до Шаул-Садыка. Тут бы односельчанам и вызвать подмогу, но гоблины порешили, что им спасатели не нужны. Они сами спасут сородичей.

С рассветом гоблины, которые успели протрезветь, полезли на скалы. К этому времени склон обледенел и стал почти неприступен. Двое новоявленных спасателей получили серьезные травмы, после чего все повернули назад и решили-таки пригласить профи.

Даже имея опыт и будучи экипированными в лучшее обмундирование Службы Спасения, ползти по обледенелому склону – занятие не из приятных. Мальчишка – гоблин рвался идти показать, где засело его семейство, но Максим ему категорически запретил, приказав сидеть в поселке. Не хватало им спасать еще одного чудака!

Найти Харзанов оказалось легко, их вопли спасатели услышали еще издали. Утреннюю тишину пронизывали низкие гортанные крики, которым вторили визгливые женские голоса. Последние метры спасатели пробирались меж скал, дивясь тому, как обычные граждане умудрилось залезть на такие кручи. Наконец, им открылся скалистый уступ, а на нем гоблины, которые, несмотря на свое положение, совсем не выглядели покорными овечками. Отец семейства и старший сын орали, как оказалось, вовсе не потому, что звали на помощь. Они ругались и толкали друг друга, желая вырывать последнюю бутылку "Гремучего змея". Великовозрастная дочь хныкала возле матери. Сама Урма громко ругалась, при попытке спуститься с горы она подвернула ногу, и теперь не могла ходить.

Гоблинше оказали первую помощь и сделали перевязку. Дочь тут же бросилась благодарить спасателей, причем делала это как-то уж очень страстно и пылко. В качестве объекта благодарности она выбрала Янека, который больше других приглянулся ей. Все время, пока бедный парень готовил носилки для Урмы, девица висла на нем и приставала с пьяными шутками.

– Давай, давай, тебе давно замуж пора! – подзадоривала ее мать.

Пока возились с пострадавшей, солнце начало припекать, склон оттаял, и тропа стала грязной и скользкой. Семейство Хазранов разморило на солнышке, и идти вниз они передумали. Дочь звала Янека уединиться с ней, мать вздремнула, а отец с сыном все так же ругались из-за бутылки. Положение спас Куэ.

– Я возьму на себя отца и сына! – пообещал он.

– Как ты их спустишь, они же идти отказываются? – поразился Максим.

– Увидишь!

Представить, что худой, хоть и жилистый, Куэ стащит к подножью горы двух здоровенных гоблинов, можно было лишь в страшном сне. Но Куэ и не думал их тащить. Подкравшись к ним, он ловко вырвал бутылку с остатками спиртного, и, прыгая по камням, шустро побежал вниз. С криками, улюлюканьем и угрозами, отец и сын немедленно устремились за ним. Они скользили, падали, проезжали по несколько метров по склону, но вскакивали и продолжали погоню за похищенной собственностью. Так они и бежали до самого низа.

С дамами дело обстояло труднее. Максим и Дирук, кряхтя от натуги, тащили вниз носилки с мамашей Урмой. Когда носилки чуть накренялись, гоблинская матрона ругалась, а когда ее свисающий бок задел о скалу, она изловчилась, схватила ком земли и швырнула его в Максима, Дирука гоблинша укусила за руку, посчитав, что он недостаточно почтителен с дамами. Но хуже всех пришлось Янеку. Его заботам поручили девицу-гоблиншу, он тащил ее вниз, всю дорогу отбиваясь от приставаний. Все знают, что гоблинши очень темпераментны! Девица визгливо хихикала и повисала на нем, не оставляя попыток затащить своего спасителя в окрестные кусты.

Когда задание было выполнено, сил у отряда совсем не осталось. Хмурые, злые и совершенно разбитые, стояли они перед триардом, собираясь в обратный путь.

– Жаль, я поздно родился, – прорычал Дирук, смазывая укушенную кисть руки. – Не вышло у меня повоевать с гоблинами! Я б им показал!

Гном сжал кулаки и погрозил в сторону Шаул-Садыка.

– Ну, ну, полегче! – обиделся Куэ.

Дирук хлопнул его по спине:

– Я ж не о тебе, приятель! Кстати, а где та бутылка, с которой ты бежал вниз?

– Пришлось отдать. – Вздохнул парень. – Иначе бы они меня разорвали. Бегать от них по поселку у меня уже не было сил.

По общему уговору спасатели решили, что за пределы их отряда подробности этой истории никогда не выйдут, иначе насмешек, издевок и шуточек не избежать! Уже сидя в машине, они вынули заветную флягу с "Поцелуем ангела" и хлебнули понемногу, ровно столько, чтобы по телу разлились тепло и бодрость. Напиток быстро приводил в чувство и заставлял верить, что не все так плохо, как могло показаться только что. Тоска прошла. На ум пришли слова любимой песни, знакомой всем еще со школьной скамьи, она стала популярной после победы в последней Локальной войне и пелась до сих пор. Возможно, успех ей принесла мелодия. Говорят, автор воспользовался древним мотивом, пришедшим из далекого прошлого, сквозь все катаклизмы.

Максим обтер рукавом грязный лоб, и хрипло затянул:

Нас угнетали темные силы,

Мрак чародейства царил над землей.

Мы устояли, мы победили,

Мы возвратили Наркодам покой.

Мы – воины Света, мы – стражи Порядка,

Наш мир от врагов и невзгод защитим.

И если случится смертельная схватка,

Мы победим, мы опять победим!

К сожалению, у «Поцелуя ангела» есть еще одно свойство – даруя силы, он одновременно проясняет память. Оно бы и хорошо, но на этот раз память сыграла с Максом злую шутку. Не успел он начать второй куплет песни, как охнул, хлопнул себя ладонью по лбу и сдавленно застонал.

– Темная бездна! Я же забыл! В Службе Спасения меня ждет остроухий из фирмы атлантов. Я сам ему день похода назначил!

– Неужели поедешь с ним? – искренне удивился Янек. – Договорись на другое число. Скажи, что сегодня в зоне шторм.

– Ну да, как же! Думаешь, все дураки? Он, небось, в кабинете Кашинского ждет, а шеф, представь себе, в курсе, есть шторма в зоне или нету.

– Может, попросишь эльфа приехать потом... в другой раз? Думаю, остроухий боится похода и с радостью отложит поездку.

Максим устало вздохнул:

– Ничего не выйдет. Ты эльфов не знаешь. Противно мне его о чем-то просить. Вот ты бы стал остроухого упрашивать?

– Я? – захлопал белесыми ресницами Янек. – Мне-то зачем? Я никуда не еду, сейчас домой и отдыхать.

В душе Максима шевельнулось недоброе. Он сделал короткий вдох, чтобы голос звучал спокойнее и, как ни в чем не бывало, сказал:

– С чего ты взял? Янек, ты в зону поедешь со мной.

– Я? Почему? Почему именно я?

– А как же?! Сядешь за руль, поведешь триард. Сам видишь, Дирук у нас укушенный, его тревожить нельзя. Может, гоблинша была бешеная, может, ему прививки делать придется.

Гном оторвался от руля, и гневно глянул на командира:

– Какие еще прививки? Ты что, командир?!

Максим хитро улыбнулся:

– Успокойся, друг, не отвлекайся от дороги. Тебе нужен отдых. Ты, Куэ в зону тоже идти не можешь, ты сегодня уже набегался, так что остаемся мы: я и Янек. Мы и пойдем.

Янек обиженно поджал губы и отвернулся к окну.

Глава 9.

Проект «Счастливый дом»

Янек продолжал дуться, вел триард и молчал. У Максима настроение тоже было неважное, но по другой причине – ни шторма, ни бури, ни даже какого-нибудь паршивого ливня не случилось. Обидно! Порой так хочется хорошей погоды, чтобы, отправляясь на задание, не мокнуть под дождем и не дрожать на ветру, так нет, как раз в это время стихия показывает зубы, а тут, как назло, солнце пробилось сквозь облака, свежий ветер принес в машину запахи весны. Эльфу явно везло, словно он состоял в тайном сговоре с природой, и она, сделав одолжение, улыбнулась ему.

"Ну, ничего! – утешал себя Макс. – Пусть погода хорошая, но я тебя такой дорогой поведу, что мало не покажется. Надолго запомнишь!"

Исполнению угрозы несколько мешало присутствие в триарде еще одного члена экспедиции – фотографа, присланного "Золотым Драконом" снимать красоты запретной зоны. Если остроухий выглядел как заправский воин: подтянутый, сильный, одетый в глухой серый свитер, куртку и узкие брюки, заправленные в высокие армейские ботинки, то хлипкий, низенький мумми в своем несуразном длинном пальто дрожал от страха, вызывая жалость. Едва подойдя к триарду, он начал тревожно оглядываться, выказывать беспокойство и беспрестанно хулить судьбу, приведшую его к походу в запретную зону.

– Радко. – Представился он, протянув поочередно вялую пятерню Максиму и Янеку. – Меня послали снимать природу. Скажите, это очень опасно?

– Не очень. – Утешил Янек.

Максим хмыкнул, эльф обреченно вздохнул.

Влезая в машину, Радко ухитрился зацепиться полой пальто за ручку дверцы, и чуть не растянулся на полу, с грохотом уронив свой штатив. К счастью, его камеру нес остроухий, благодаря чему она уцелела.

– Возьми у него оборудование и положи вот сюда! – указал Максим эльфу.

Его имя Макс совершенно забыл, а эльф, как назло, вторично не представился. Он миролюбиво кивнул Максиму и послушно сложил штатив, камеру и сумку в указанный угол. Тем временем мумми, охая и вздыхая, опустился на сиденье, но тут же вскочил, решив, что место выбрал неудачно. Жаловаться Максиму он не решился и пристал к эльфу:

– Кирлонд, можно я сяду к окну, поближе к водителю. Там меньше трясет.

Эльф покорно встал и, согнувшись, чтоб не задеть потолок, перебрался назад.

Теперь Максим знал, как его зовут. Ну, конечно же, как он мог забыть, это Кирлонд Лотт, Кир – бывший напарник Риндэйла.

– Слушай, Кир, скажи прямо, на кой демон вашему "Дракону" сдалась запретная зона? Вы что, не понимаете, что там жить нельзя? Смотри, твой фотограф уже трясется, а впереди, на побережье, знаешь какие шторма и бури?!

Мумми сжался, как мышь при виде кошки, и пискнул:

– Шторма... может, того... не поедем?

– Надо ехать! – отрезал эльф, и зло посмотрел на Максима. – Зачем ты его пугаешь? В запретной зоне вполне подходящие условия, там можно жить.

– Ты знаешь? Ты пробовал?

– У меня возможности не было. А если появится, я поселюсь там в числе первых!

– Что-то не верится...

Максим скрипнул зубами от злости. Самонадеянность эльфа его бесила. Теперь даже дрожащий от страха мумми не мог помешать командиру спасателей исполнить задуманный план, показав, что запретная зона – ужасное место.

Триард катил прочь от города, дорога из асфальтовой незаметно перешла в грунтовку. В начале на ней виднелась накатанная колея, но после поворота на Лунд и она исчезла. Зону никто особо не охранял и не ограждал, единственным напоминанием о ней служили столбики с кое-как прикрученной к ним проволокой, они делили землю на ту, где можно жить, и ту, где нельзя. Триард остановился, Максим выпрыгнул из машины и со знанием дела распахнул во всю ширь не запертые ворота.

– Что это? Почему здесь ограда? – забеспокоился мумми.

– Добро пожаловать в неведомый мир. Опасности ждут вас! – торжественно объявил Максим.

Триард проехал ворота и покалил дальше. Эльф напрягся в ожидании мрачных чудес запретной зоны, всматриваясь в пейзаж за окном. В его темных глазах вспыхнули огоньки азарта, будто у ребенка, добравшегося до запретной комнаты. Но зря он вертел головой, вид за окном не изменился: та же высокая трава по обочинам, те же холмы, поросшие кустарником и редкими деревьями. Максим в душе усмехнулся – глупо ждать, что прямо за оградой притаилось неведомое, ведь проволока на столбах не может изменить мир! Когда-то, еще в бытность курсантом, он сам ожидал увидеть нечто, едва преодолев черту, но потом понял, что коварный нрав зоны проявляется не сразу и очень по-разному, смотря по какой дороге пойдешь. А уж на этот раз дорогу он выберет самую сложную!

Машину слегка качнуло, это означало, что под колеса попала первая плита, некогда имевшейся дорожной кладки. В древности вся дорога была вымощена плитами, но теперь, за давностью лет, они потрескались и раскрошились, некоторые вросли в землю и проросли травой. Если не знать, что едешь по старинной дороге, ни за что не догадаешься, но Максим знал здесь каждый метр, каждую трещину. Через два километра дорога свернет на запад, в сторону Океана, обогнет опасные развалины и, как ни в чем не бывало, выйдет в километре от побережья, где и закончит свой путь. Вроде бы раньше там было селение с большой набережной и пешеходной зоной. Теперь от него ничего не осталось, но места вокруг по-прежнему очень красивы, каменный мыс защищает их от ураганных ветров и бурь. Из песка растут причудливые, изогнутые сосны, в низинах прячутся ясени, а первые весенние цветы уже распустились и радуют глаз.

Раз уж начальство приказало отвезти приспешников "Дракона" в диковинный уголок, то пусть они хотя бы заслужат такую красоту! Для этого он решил повести их через зону пешком, а не везти с комфортом, на триарде. Пусть зона покажет новичкам клыки, пусть они увидят ее лицо, иногда прекрасное и спокойное, а иногда страшное и ненавидящее.

– Приехали! – скомандовал Максим. – Янек, слышь, тормози.

– Почему здесь? Мы что, дальше пешком пойдем?

– Пойдем, пойдем!– поспешно перебил Максим. – Не рассуждай! Тебе с нами идти ни к чему, можешь посидеть в триарде и подождать нас.

Янеку предложение очень понравилось, он тут же затормозил и, блаженно откинувшись на кресле, прикрыл глаза.

Максим повернулся к попутчикам:

– Слушай мою команду! Выгружайте вещи и идите за мной. Не отставать!

Радко с трудом отклеился от сиденья, и на негнущихся от страха ногах двинулся к выходу. Кир подхватил камеру, штатив, взял сумку, оставленную мумми, и молча сунул ему в руки, затем спрыгнул на землю и тут же спросил:

– Почему мы остановились здесь? Разве дальше проехать нельзя?

– Нельзя! – отчеканил Макс. – Дальше дорога не проезжая.

– Мы пойдем по ней пешком? Это куда удобнее, чем напролом через кусты. И направление дороги нам, по-моему, подходит, она ведет на запад, к Океану. Скоро выйдем на берег.

– Ты что, купаться собрался?! – съязвил Максим. – Вам поручили виды природы снимать, а не на пляж прокатиться. Нет там, дальше, никакой дороги и прохода тоже нет, так что придется нам топать напролом. Ясно? Тогда пошли!

Он отвернулся и быстро зашагал вперед. Мумми и эльф поспешили следом.

Стебли высокой прошлогодней травы путались под ногами, сухие колючки норовили попасть в сапог. Но хуже всего было то, что мумми не прекращал жаловаться. Он сетовал на паршивое задание, доставшееся, как всегда, именно ему, на то, что Максим идет слишком быстро, за ним не успеть, на то, что сумка со сменными объективами очень тяжелая, а он слишком слаб, но ему приходится ее тащить. Когда список жалоб пошел по третьему кругу, Кир молча взял у Радко сумку и перекинул через плечо. Сумка ему не мешала, а вот штатив уже изрядно достал.

По мере того, как маленькая экспедиция продвигалась все дальше на север, кустарник начал редеть, обнажился грунт. На прогалине, меж зарослей трав, эльф неожиданно остановился и с силой топнул ногой.

– Что ты делаешь?! – с нескрываемым ужасом крикнул фотограф.

Эльф не ответил. Он сел на корточки, положил на землю злополучный штатив и достал нож. Осторожно отковырнув верхний слой почвы, он постучал лезвием по чему-то твердому, гулкому.

– У нас под ногами металл. – Объявил он.

Наблюдение было верным, остроухий оказался на редкость внимательным, но именно это еще больше разозлило Максима.

– Значит так, – повысив голос, скомандовал он. – Тут нельзя топать или стучать! Идите за мной тихо и быстро, а то провалитесь, да так глубоко, что никакой "Дракон" вам не поможет.

– Куда провалимся, что у нас под нами? – прошептал мумми.

– Демон его знает, что там! – рассвирепел Максим, но, посмотрев на замершего от ужаса Радко, смягчился.

Не каждый день обычному жителю Континента выпадает ступать по руинам древних городов. Почти все они скрыты под водой, остались лишь страшные развалины Покинутых земель, да еще вот эти диковинные строения на северном побережье Олфуса.

– У нас под ногами огромная труба из металла, местами на ней сохранился бетон. – Пояснил Макс. – Кое-где она обвалилась и осела. Тут были подвижки грунта, а еще раньше, как пишут, было землетрясение. Видите впереди провал?

И верно, метрах в десяти чернело нечто. Издалека могло показаться, что это обычный обрыв, но, подойдя ближе, путники разглядели вертикальный срез, будто кто-то провел по грунту огромным ножом. В разломе угадывались черные стены гигантского тоннеля, на дне которого сохранились остатки рельс. Зачем под землей была нужна подобная штуковина, оставалось только гадать, но выглядел тоннель очень впечатляюще. От вида развалин мумми совсем сник, в эльфа, напротив, вселилась жажда познания. Он выразил желание не только сфотографировать сооружение, но и немедленно спуститься туда. От такого предложения Радко затрясло мелкой дрожью, а Максим вспылил:

– Ты, конечно, можешь лезть куда хочешь, только не тогда, когда я несу ответственность за твою продажную жизнь! Если все же пойдешь, то учти, просто так, на всякий случай – поговаривают, что в тоннеле развелась всякая нечисть, вроде ядовитых змей, длиннющих червей и огромных ящериц. Не исключено, что ты окажешься им по вкусу.

Кир пропустил мимо ушей россказни о ядовитых тварях, зато возмутился упрекам в продажности.

– Ты завидуешь, что я работаю в уважаемой фирме? – зло прищурился он. – Ты, конечно, древних мудрецов не читал, а между прочим, один из них утверждал, что любой, кто получает зарплату, является наемным работником и, говоря твоим языком, продажен. Так что я не более продажен, чем ты.

– Нифига не понял, что ты сказал. Этот твой мудрец чушь сморозил! Я спасаю людей, и не селю их в тех местах, куда сам боюсь сунуться!

– Так и скажи, что ты сам боишься запретной зоны! А вот я хочу поселиться в "Счастливом доме". Я не заманиваю людей туда, куда не поехал бы сам.

– Значит, ты еще глупей, чем я думал!

Врал эльф или нет, Максим не знал, разобраться в помыслах остроухих порой очень не просто. Ну, не мог же этот Кирлонд оказаться таким идиотом, чтоб селиться в запретной зоне! Спасателю было проще представить эльфа расчетливой сволочью, чем обманутым простофилей, но доказать Максим ничего не мог, поэтому просто развернулся на каблуках и зашагал дальше. Радко и Киру ничего не осталось, как идти за ним.

У холма показались останки полукруглого строения, напоминающего череп мертвого монстра с торчащими осколками зубов – колоннами. Дальше возвышалась стена химического завода. То, что это был именно завод и к тому же химический, Макси точно знал. Поначалу здесь выделялась какая-то дрянь, вокруг ничего не росло, и те, кому не повезло постоять у развалин минут десять – пятнадцать, заболевали непонятно чем, а то и вовсе отправлялись на Небеса. Маги Светлого Совета приложили немало усилий, чтобы уничтожить вредоносные испарения. Теперь отрава ушла, и в проломах разрушенных стен зеленела трава вперемешку с низкорослым кустарником. Такая густая поросль таила опасность, она скрывала трещины, уходящие глубоко вниз, в недра завода.

– По траве не ходить! – крикнул Максим.

– Боишься помять газон? – тут же отозвался эльф.

– Нет. Будь моя воля, я бы тут всю траву с удовольствием вырвал. Под ней разломы, навернешься и не заметишь.

За годы в службы в Спасении отряду Максима довелось извлекать из таких трещин не одного придурка, решившего прогуляться по древнему городу. Некоторых находили живыми, но большинство, увы, нет. Максиму не хотелось видеть в этом печальном списке своих новых попутчиков, хотя, если бы эльф провалился, спасатель не сильно б о нем пожалел.

Как Максиму ни хотелось продлить трудный путь, но забираться еще дальше в город не следовало, все же искомое место лежало близь побережья, а не на развалинах, значит, надо было поворачивать к западу, поближе к дороге. На этом пути их поджидал еще один опасный сюрприз.

Первым остатки разрушенной эстакады заметил Радко. Раньше под ней, наверное, проходила дорога, теперь этого уже не узнать. Эстакада была очень широкой, представить автодорогу такой ширины не просто, а, главное, совершенно не понятно, кому и зачем понадобилось столько полос движения. Неужели когда-то у людей было столько машин!? Но внимание мумми привлек не размер уцелевших остатков, а их ненадежность. Сваи торчали гигантскими пиками, остатки асфальта крошились. Кое-где через пропасть были перекинуты свежие балки, их притащили спасатели, чтобы быстрей переправляться на ту сторону. Решив, что Максим заставит экспедицию идти над пропастью, Радко побледнел и заявил твердо: