Текст книги "История Греции"

Автор книги: Соломон Лурье

В древнейшие времена Греция была в значительной части покрыта лесом и кустарником. Охота, скотоводство и рыболовство, как можно заключить из греческих мифов, были главными занятиями населения. Однако уже в древнейшую эпоху большое значение имело и примитивное земледелие. По мере роста населения и перехода к земледельческим занятиям все больше стал ощущаться недостаток плодородной земли, так как почвы, пригодной для земледелия, в Греции немного. Значительная часть страны не только в древнейшее время, но и позже была покрыта лесами, колючими кустарниками, нагромождением камней или представляла собой скалистые обрывы. Даже там, где почва была плодородной, слой ее был очень тонким. Так, на горных склонах в результате дождей и разливающихся ручьев почву нередко смывало дочиста, и обнажалась голая скала. Приходилось делать специальные заграждения и террасы, чтобы вода не сносила почвы. Не меньшим бичом земледелия было отсутствие невысыхающих рек и летних дождей. Отсутствие дождей не только приводило к неурожаям, но и вызывало разного рода эпидемии и эпизоотии. Насколько неравномерно выпадают осадки в Греции, видно из того, что в Афинах бывают такие годы, когда в какой-нибудь один день выпадает восьмая или даже четвертая часть годового количества осадков, бывают такие ливни, когда в один час выпадает одиннадцатая часть всего количества осадков за год. Эту, так неэкономно расходуемую небом воду необходимо было попытаться как-то распределить на весь год. Это делает понятным, какое огромное значение имела в греческих государствах организация правильного водоснабжения.

С того момента, как в Грецию стал ввозиться хлеб из других более плодородных мест, культура хлебных злаков стала невыгодной: при тех огромных трудах и затратах, которые приходилось расходовать на обработку земли, было более выгодным делом разведение трудоемких культур – винограда и оливы, в обмен на которые можно было получить значительно больше хлеба, чем могло родиться на данном участке.

Однако таких мест, на которых даже при большой затрате труда можно было выращивать виноград, оливу или плодовые деревья, было также сравнительно немного; в ряде греческих общин уже очень рано стал остро ощущаться недостаток земли. В тех местах, где несмотря на все принимаемые меры земледелие не обещало доходов, например, на крутых горных склонах и на плоскогорьях (в Аркадии), каменистых и покрытых кустарником пространствах, было и в более позднюю эпоху широко развито скотоводство, в первую голову разведение коз и овец. В ряде других мест в связи с увеличением числа жителей населению ничего не оставалось, как заняться ремеслами и морской торговлей. Занятию ремеслами благоприятствовало наличие в Греции большого числа ископаемых. На Пентеликонских горах в Аттике, на острове Паросе и ряде других мест добывался мрамор. В очень многих местах были залежи замечательной гончарной глины, например, в Аттике, в Коринфе, на Евбее. На побережье Беотии, примыкавшем к острову Евбее, было много пластической глины (терракоты), из которой лепили изящные статуэтки, известные под названием «танагрских». На острове Кеосе, лежавшем недалеко от Аттики, добывался сурик, прибавлявшийся к глине и придававший ей красный цвет; эта прибавка сурика дала аттической посуде победу над ее конкурентами. Железо привозилось в Аттику главным образом из Малой Азии; в небольших количествах железную руду добывали и в различных частях Греции, например в Лаконии. Медь добывалась на острове Евбее, в районе города Халкиды (Халкида означает по-гречески «медный город»), но наиболее богатые медные рудники находились на острове Кипре. Серебряные рудники разрабатывались в Аттике, на горном хребте Лаврион, и во Фракии, в долине реки Стримона. Золотые россыпи находились на побережье Фракии, против острова Фасоса, которому и принадлежали.

Сырьем для ремесла служили в Греции не только ископаемые, но и продукты сельского хозяйства и скотоводства. Масло, добывавшееся из оливы, употреблялось не только в пищу: различные сорта его употреблялись и для смазывания тела, и для изготовления благовоний. Из овечьей шерсти изготовлялась одежда, начиная от самых грубых и кончая высокими сортами. Сырьем для изготовления одежды служил также разводившийся в различных местах Греции лен. Из дерева вырабатывался уголь, употреблявшийся и в кузнечном производстве, и для отопления помещений – жаровни с углем были наиболее распространенным способом обогревания.

Уже очень скоро недостаток хлеба в ряде греческих государств вынудил их жителей изготовлять ремесленные изделия не только для личных потребностей и потребностей сограждан, но и на вывоз в обмен на хлеб.

Греческие государства разделялись в общем на три типа. К первому относились государства, вполне обеспеченные хлебом, с мало развитыми ремеслом и торговлей (например, Фессалия, Беотия, Лакония); ко второму – государства, в которых земледелие было сравнительно слабо развито и само положение обусловливало значительное развитие в них торговли и ремесла (таковыми были ряд общин малоазиатского побережья, большая часть островов Эгейского моря и Коринф,[16]16
  Южное побережье Пелопоннеса было усеяно острыми подводными скалами, поэтому судоходство вокруг Пелопоннеса было неудобно. Так как античные торговые суда были по существу большими лодками, то для торговцев, везущих свои товары из Эгейского моря в Сицилию или Италию или наоборот, проще было перетащить свой корабль через Истм. Понятно поэтому, что Коринф, расположенный около Истма, получал большие барыши на пошлинах и на торговом посредничестве.


[Закрыть] лежавший у перешейка Истма); наконец, к третьему типу относились общины, где и земледелие, и торговля, и ремесло были высоко развиты. Наиболее известное из таких государств – Афины. Остров Евбея (на котором находились медные рудники и два крупных торговых города, Халкида и Эретрия) в то же время был настолько богат хлебом, что не ввозил, а вывозил его; кроме того, здесь были и замечательные пастбища крупного рогатого скота и конских табунов. Равным образом и остров Хиос имел лучшие в Греции виноградники и в то же время был важным торговым центром (прежде всего по торговле рабами). Высоко развитое виноделие было также на островах Наксосе и Лесбосе.

Скотоводство достигло большого развития в Аркадии и Фессалии. Из Фессалии вывозились в большом количестве шерсть и мясо; так, Афины в IV в. в значительной мере снабжались фессалийским мясом.

Хлебные излишки на Евбее были незначительны, причем хлеб оттуда вывозился почти исключительно в Аттику. Главными же источниками хлебного снабжения были окраины греческого мира: северное Причерноморье, Фракия, Сицилия с Италией и Египет. Черноморским хлебом кормились преимущественно жители малоазиатского побережья, островов Эгейского моря, Аттики, Эгины и Мегар; государства Пелопоннеса, испытывавшие недостаток в хлебе, получали хлеб из Сицилии и Италии. Египет был богатейшей в мире житницей хлеба, но в эпоху расцвета Греции Египет был преимущественно под властью Персии и обслуживал, главным образом, не-греческие государства древнего Востока. Поэтому афиняне были заинтересованы в поддержке восстаний египтян против власти персов. От времени до времени в Афины приходили крупные транспорты хлеба из Египта, но, пока Египет находился под властью персов, нельзя было наладить этот транспорт регулярно. Важной статьей торговли был также строевой лес, получавшийся из Македонии, Фракии и города Антандра в северной части малоазиатского побережья, а также сушеная рыба из Причерноморья.

Греция во всех направлениях изрезана трудно проходимыми горными хребтами; исключая лишь Фессалию, в Греции нет ни одной равнины, которая бы имела в длину более двадцати, а в ширину более двенадцати километров. Вполне понятно, что здесь не было условий для образования крупных племенных организаций. Наоборот, так как отразить нападение соседей при этих условиях было нетрудно, здесь были налицо все условия Для образования множества совершенно политически независимых карликовых общин. Такой характер действительно носила Греция в древнейшую эпоху.

Греция состояла из сотен таких «государств». Были государства, состоявшие из одной небольшой деревни; так, например, по произведенному мною вычислению население беотийского государства Корсий в III в. составляли 64 человека. Каждое из этих государств цепко держалось за свою политическую и хозяйственную независимость, и многие из жителей этих государств, не задумываясь, отдавали жизнь за эту независимость. Хозяйственные нужды властно требовали объединения этих карликовых государств в большие образования,[17]17
  Впрочем, и эти большие образования объединяли в лучшем случае 200—300 тысяч жителей.


[Закрыть] тем не менее все попытки таких образований разбивались о косную партикуляристическую психологию греков.

Вопрос об этническом характере населения Греции для советского историка не имеет того значения, какой он имеет, например, для немецких историков, стоящих на расовой точке зрения. Мы знаем, что «чистых» рас не существует и никогда не существовало – они созданы лишь воображением историков-расистов. Переселения и смешения различных племен имели место уже в глубокой древности. Язык – еще более необходимое орудие в человеческом обиходе, чем огонь, топор или лук. Язык, лучше и проще выражающий необходимые в общежитии понятия, чрезвычайно быстро заимствуется людьми самого различного происхождения.

Нас этническая проблема интересует не потому, что мы хотим противопоставить друг другу низшие и высшие расы или обосновать право одних рас на господство над другими, на «ущемление», притеснение или уничтожение других рас. Нас эта проблема интересует только для установления хронологии и пути передвижения тех или иных этнических групп, так как эти передвижения часто проясняют нам важнейшие исторические факты.

Уже в середине XIX в. ряд ученых пришел к выводу, что большая часть языков Европы и Передней Азии (греческий, латинский и другие романские языки, т. е. французский, итальянский, испанский, португальский и румынский; германские языки, т. е. немецкий, английский, голландский и скандинавские; русский и другие славянские языки, т. е. чешский, польский, сербский, украинский, белорусский; балтийские языки, т. е. латышский и литовский, наконец, персидский, индийский и некоторые другие) сходны между собой и составляют одну группу индоевропейских языков.

В самом деле, целый ряд слов во всех этих языках звучит почти одинаково, напр. mater, «мать», tri, «три» и т. д. В ряде других случаев совпадение в звуковом составе выражается не тождественностью, а соответствием (корреспонденцией) звуков в разных языках, которое можно установить на ряде примеров как постоянный закон. Особенно часто наблюдается такое явление в тех случаях, когда звук, существующий в одном языке, отсутствует в другом и не может не быть заменен близким к нему. Так, например, в древнеиндийском и персидском языках существует звук dh; в греческом, латинском, русском и немецком его нет. Греки заменили его звуком th, русские и немцы – звуком d, например:

Точно так же в древнеиндийском и древнеперсидском существует звук bh; в греческом, латинском, русском и немецком его нет. Греки заменили его звуком ph, римляне – звуком t, русские и немцы – звуком b, например:

Такие же совпадения существуют в области образования падежей, лиц, времен и т. д. Например, третье лицо единственного числа в различных индоевропейских языках кончается на t: bhara-ti (санскр.), бере-т (рус), phere-tai (греч.), fer-t (лат.), bring-t (нем.) и т. д.; им. падеж ед. числа женского рода – на а: стран-а (рус), chora (греч.), terra (лат.) и т. д.; им. падеж мн. числа среднего рода кончается тоже на а: имен-а (рус), onomat-a (греч.), nomin-a (лат.) и т. д.

Такое сходство называется морфологическим. Есть между этими языками и большое синтаксическое сходство. Например, для обозначения принадлежности во всех индоевропейских языках употребляется родительный падеж, от глагола можно образовать прилагательное, сохраняющее особенности времени и залога (причастие) и т. д.

Итак, на основании ряда замечательных совпадений в словарном запасе, фонетике, морфологии и синтаксисе удалось установить взаимную близость указанных выше языков. Все эти языки мы называем индоевропейскими; немецкие ученые националистического направления называют эти языки арийскими или индогерманскими, полагая, что все эти народы разветвились из одного «праиндогерманского» народа, имеющего белокурые волосы, подобно нынешним германцам. Поскольку эти индоевропейские ученые относятся с презрением к современным им не-индоевропейским племенам, являющимся в основной своей массе объектом эксплуатации индоевропейцев, они наделяют этих праарийцев всевозможными совершенствами: храбростью, честностью, супружеской верностью, упорством, высоким эстетическим чувством, привычкой управлять другими и т. д., а также врожденным презрением к не-индоевропейцам. Шовинистический и антинаучный характер этой теории бросается в глаза (подробнее мы покажем несостоятельность ее ниже).

Изучив сравнительную грамматику индоевропейских языков, мы можем в ряде случаев выделить в греческом языке элементы, чуждые индоевропейским языкам и заимствованные или у более древнего населения Греции, или у других народов. Это дает возможность судить о том, что принесли с собой греки на Балканский полуостров и чего у них не было, что им пришлось заимствовать у других народов. Так, например, имена целого ряда греческих городов, как и отдельные слова, имеют суффиксы -nth-, -SS-, -en– и т. д., чуждые индоевропейским языкам, но имеющиеся в сохранившихся словах критского языка и в языках народов Малой Азии. Отсюда можно сделать заключение, что эти слова заимствованы греками у народа, жившего до него в Греции и родственного жителям Крита и Малой Азии. И действительно, города с такими названиями оказываются существовавшими еще в микенскую эпоху. Далее, слово, означающее «вино» (греч. voinos, позже oinos, лат. vinum), заимствовано, как полагают, у семитов – очевидно, у финикийцев, игравших роль культуртрегеров в Греции в мрачные XI – VIII века (у семитов это слово звучит: jajin).

Кроме того, было еще обращено внимание на сходство мифологических представлений у различных индоевропейских народов.

Из всего этого был сделан вывод, что некогда Европа была заселена племенами, говорившими не на индоевропейских языках, но наряду с ними где-то в Европе или в Азии жил великий и добродетельный праарийский народ, затем покоривший эти племена. К сожалению, относительно места, где проживали эти праарийцы, ученые никак не могли договориться: Передняя, или центральная, Азия, как родина праарийцев оскорбляла национальную гордость европейских ученых: поэтому, например, немцы полагали, что эти праарийцы жили на севере («nordisch»), т. е. в Германии; русский ученый А. А. Шахматов считал, что праарийцы жили в Новгородской области, и т. д.

Соображения, основанные на сходстве мифов, уже очень скоро должны были отпасть; так называемая «сравнительная индоевропейская мифология» была дискредитирована в концу XIX в. Те мифы, которые считались характерной особенностью индоевропейских народов, оказались налицо не только у народов Средиземноморского бассейна и средней Европы, но и у народов Азии вплоть до Индо-Китая. Попытка видеть в этих мифах только разнообразные варианты солнечного мифа также совершенно дискредитирована.

Гораздо серьезнее соображения языкового характера. Однако, несмотря на сходство и в словаре, и в словообразовании, и в грамматике различных индоевропейских языков, говорить о едином праязыке уже не приходится, особенно после работ Н. Я. Марра. И исторические, и географические наблюдения показывают, что на низкой ступени развития, при отсутствии регулярного обмена и сношений, чуть ли не каждая деревня имеет свой язык. На почве экономических взаимоотношений и культуры происходит заимствование слов одним племенем у другого, языки сближаются друг с другом, и получается так, что большие многолюдные племена говорят на одном и том же яызке. Для того чтобы колонизовать всю Европу и Переднюю Азию, переселившиеся сюда орды должны были быть очень многолюдными. Они, несомненно, находились еще на низкой ступени развития и, следовательно, не могли говорить все на одном языке. С другой стороны, язык не есть кабинетная выдумка, а живой продукт экономических и социальных отношений. У народов, живущих в различных уголках мира, на почве сходных экономических и классовых взаимоотношений нередко возникают одинаковые обычаи и одинаковые общественные формы. Почему же у различных народов не могут на почве одинаковых бытовых условий возникнуть и одинаковые языковые формы? Исходя из таких предпосылок, некоторые советские ученые и предполагали, что различные индоевропейские языки возникли в разных местах независимо друг от друга.

Яфетическая теория справедливо критикует буржуазные конструкции, выводящие сходные явления в различных языках из одного и того же праязыка. Несомненно, люди независимо друг от друга могут в результате определенных общественных потребностей прийти к тому, чтобы выражать определенные понятия одними и теми же средствами. Таковы, например, принципы передачи различных оттенков мысли при помощи различных способов расстановки слов в предложении, принцип изменения значения слова при помощи изменения гласных, согласных или разного рода приставок (предлогов, послеслогов и инфиксов, т. е. вставки звуков или слогов внутри слова). Благодаря таким приемам язык переходит на высшую ступень, так называемую флективную, тогда как на самой первобытной стадии речь состоит только из отдельных совершенно неизменяемых слов с неизменяемым значением, просто нанизываемых друг на друга, и не дает возможности с достаточной ясностью выражать состояния, отвлеченные понятия и т. д. Понятно точно так же, что первые слова, произносимые ребенком, состоят из губных звуков и что поэтому названия отца, матери, няни и ближайших родственников обозначаются у различных народов независимо друг от друга сходным комплексом губных и носовых звуков, легче всего произносимых («папа», «мама», «баба», «няня» и т. д.); независимо друг от друга могли возникнуть у разных народов и звукоподражательные названия («кукушка» и т. п.). Но вся остальная масса корней слов и тех или иных конкретных окончаний склонений и спряжений обязана своим происхождением случайным фактам чисто местного характера. Совершенно невозможно предполагать, что индусы, персы, русские, греки, римляне, немцы и т. д. независимо друг от друга пришли к идее называть число 3 одним и тем же словом «tri», слово «тереть» корнем ter или tr. Таких примеров, совершенно несомненных, можно привести много сотен: очевидно, считать, что все эти совпадения возникли случайно, на почве одинаковых условий, невозможно.

Невозможно объяснить их и сношениями между различными племенами, если в то же время допускать, что эти племена всегда сидели на тех местах, на которых они находились и впоследствии. В самом деле, можно ли допустить, чтобы между жителями Индии и Англии за тысячи лет до новой эры существовали столь оживленные сношения, что они привели к заимствованию друг у друга названий для обыденнейших понятий и предметов первой необходимости, к заимствованию падежных и глагольных окончаний? Это, конечно, исключено.

Отсюда неизбежный вывод: индоевропейские племена, расселившиеся по всей Европе, первоначально жили на небольшом пространстве близко друг от друга.

К числу индоевропейских языков принадлежат и различные диалекты греческого языка. Это заставляет нас отнестись с большим доверием к античной традиции, по которой различные греческие племена пришли в позднейшую Грецию из северной части Балканского полуострова.

Но единого греческого племени с единым греческим языком не существовало: существовал ряд греческих племен, говоривших на различных диалектах.

В Аргосе, Лаконии и Мессении говорили на диалекте, называвшемся дорийским. На этом же диалекте говорили в ряде колоний, выведенных из Пелопоннеса: в дорийских городах южного и юго-западного побережья Малой Азии с прилегающими островами Родосом и Косом, а также на островах Крите, Мелосе и Фере. В остальных частях Пелопоннеса, кроме Аркадии, а также в средней Греции, исключая Беотию, Аттику и остров Евбею, говорили на так называемых западно-греческих диалектах, близких к дорийскому. Но хотя на северном побережье Пелопоннеса и говорили на дорийском диалекте, оно называлось Ахайей, а население Сикиона (в Ахайе) делилось на четыре филы, из которых три считали себя дорийскими, а четвертая ионийской. Точно так же жители Трезены в Арголиде считали себя ионянами и родственниками афинян. Ионийское происхождение этих племен подтверждается и религиозными обрядами и пережитками. Таким образом, из языка, на котором говорит та или иная группа, еще нельзя сделать никакого вывода о ее происхождении, так как язык легко заимствуется одним племенем у другого.[18]18
  Так, например, евреи, будучи семитами по происхождению, говорят (исключая Японию и Китай) только на индоевропейских языках.


[Закрыть]

В Аркадии и на острове Кипре говорили на особом наречии, существенно отличавшемся от других наречий. Большое сходство с этими наречиями имеет и язык Памфилии на южном берегу Малой Азии. У греков эта группа диалектов особого названия не имела; нынешние ученые называют этот диалект ахейским.

К ахейскому диалекту близок эолийский диалект, на котором говорили в эолийских колониях Малой Азии, занимавших северную часть ее западного побережья, и на острове Лесбосе. Языки Беотии и Фессалии представляли собой смесь эолийского и дорийского диалектов.

В ионийских колониях Малой Азии, занимавших среднюю часть ее западного побережья, а также на всех островах Эгейского моря, исключая перечисленные выше, говорили на ионийском диалекте. К ионийскому диалекту был очень близок диалект Аттики.

Нам для дальнейших выводов важно ответить на вопрос: пришли ли ионяне, ахейцы, эолийцы и дорийцы в Грецию одновременно (на рубеже третьего и второго тысячелетия), или одно из этих племен – дорийцы – пришло позже других (в конце второго тысячелетия)?

В пользу предположения о более позднем приходе дорян в Пелопоннес говорит целый ряд фактов.

1. В поэмах Гомера дорийцы, как правило, не упоминаются – очевидно Гомер знает, что в описываемую им микенскую эпоху дорийцев в Пелопоннесе еще не было. Дорийцы встречаются у него только в одном позднем месте, при описании Крита, но и то лишь в качестве одного из многих племен, населяющих Крит (между тем как в историческое время на Крите жили только дорийцы):

 
Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,
Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный,
Там девяносто они городов населяют великих.
Разные слышатся там языки; там находишь ахеян
С первоплеменной породой воинственных критян, кидонян,
Там обитают дорийцы кудрявые, племя пеласгов,
В городе Кносе живущих великом.
 

Жителей Пелопоннеса Гомер называет ахейцами, прежде всего аргивян и лакедемонян. Имя ахейцев сохранилось в названиях местностей (Ахайя на северном побережье Пелопоннеса, Ахайя Фтиотидская в средней Греции); жрецы Афродиты на Крите назывались ахейскими жрецами. Ахейцы упоминаются в хеттских и египетских текстах, где никогда не упоминаются доряне.

2. Античная мифологическая традиция единодушно говорит о переселении дорян с севера в Пелопоннес, населенный ахейцами, и об ожесточенной борьбе пришельцев с коренным ахейским населением. Этот рассказ содержался уже в одной из поэм Гесиода, относящейся к VIII—VII вв.; об этом же говорит и спартанский поэт Тиртей, живший в конце VII в. Конечно, мифологическая традиция не то же самое, что историческая, она обычно построена на бродячих фольклорных сюжетах. Однако игнорирование исторического элемента, содержащегося в мифах, приводит к очень неприятным для историка последствиям, как мы покажем ниже.

3. Наиболее важный довод: в историческое время на всем побережье Пелопоннеса говорили на дорийском наречии. В центре Пелопоннеса – в Аркадии, не имеющей выхода к морю, говорили на другом наречии; на этом же наречии говорили на острове Кипре; на близком диалекте говорили в Памфилии (южный берег Малой Азии). Далее, на Кипре в V и IV вв. был в употреблении только силлабический (слоговой) шрифт, т. е. каждый знак обозначал не отдельный звук, а слог, – шрифт, сходный с тем, который нашли на Крите и, как думают Перссон и Нильссон, тождественный с тем, которым сделана одна надпись из Арголиды микенской эпохи. В Памфилии же, судя по хеттским надписям, жили «Ахийава», которых виднейшие ученые отождествили с ахейцами. Из Аркадии не могли быть отправлены колонии на Кипр и в Памфилию, так как Аркадия не имела выхода к морю. Очевидно, в эпоху высылки колоний за море, на побережье Пелопоннеса жили не доряне, а еще ахеяне; затем пришедшие доряне оттеснили их в глубь Пелопоннеса, на Аркадскую возвышенность.

Разумеется, установление факта последовательных переселений греков ни в каком случае не приводит к тем антинаучным расистским выводам, к которым пришли некоторые немецкие ученые. Противопоставление «арийских» и «неарийских» черт в греческом национальном складе совершенно праздное занятие: мы видели уже, что все национальности смешанные, что язык легко заимствуется, и потому по языку никак нельзя заключать о национальном происхождении тех или иных групп. Не только ионяне и ахейцы возникли в результате постоянного скрещивания и смешения до-греческого населения с греческим, но не в меньшей степени и дорийцы, которых некоторые немецкие ученые считают «чистокровными» «арийцами» или «северянами» (nordisch), т. е. немцами чистейшей воды. Именно изучение дорийской спартанской культуры покажет нам, что в быте этих племен сохранилось особенно много черт, заимствованных у до-греческого населения. Вдобавок и вся эта «арийская» греческая культура, являющаяся родоначальницей нынешней культуры, в своих основных чертах восходила к культуре критского народа, а отчасти и к египетской культуре; однако, по общему мнению всех ученых, ни критяне, ни египтяне индоевропейцами не были.