Текст книги "История Греции"

Автор книги: Соломон Лурье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц)

4. ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА НАД ПЕРСАМИ

Зиму 479 г. войско Мардония провело в плодородной Фессалии. С наступлением весны 479 г. греческий флот под предводительством спартанского царя Леотихида вышел в море. Афинскими кораблями командовал Ксантипп, отец Перикла. Ионийские греки (вернее, враждебные персам группировки в ионийских городах) звали греческий флот в Малую Азию, чтобы помочь грекам освободиться от персидской власти. Но пока войска Мардония стояли в Греции, было слишком рискованно отводить флот так далеко от берегов Эллады и подвергать риску самое его существование. Поэтому греческие полководцы пошли по компромиссному пути и стояли с флотом в Делосе, на полпути между Грецией и Малой Азией.

Персы также прекрасно понимали, что после Саламинского боя быть уверенными в победе они никак не могут, но они знали и то, что им сочувствует ряд греческих государств и что даже в государствах, враждебных им, есть сильные персофильские группировки. Геродот, как мы уже видели, указывал на то, что в ряде случаев беднота была на стороне персов, а среди этой бедноты особенно популярны были демократические Афины. Однако как раз здесь беднота ориентировалась по-иному: Афины были в это время в тесном союзе со Спартой. Для персов поэтому было особенно важно оторвать Афины от Спарты и ценой любых уступок перетянуть их на свою сторону. Это казалось вполне осуществимым потому, что афиняне уже вернулись за это время в Аттику, начали восстанавливать свои дома и хозяйства, и новое нашествие персов было бы для них особенно тяжелым; вдобавок в Афинах была сильная партия, стоявшая за мир с персами. Мардоний послал в Афины сражавшегося на его стороне македонского царя Александра I с выгодными для афинян предложениями. Александр был очень подходящим для этой роли человеком, так как он до этого времени был в дружественных отношениях и с Афинами (несомненно, афиняне уже получали в это время строевой лес из Македонии). Афинянам предложены были такие условия: они получают назад свою землю и независимость и заключают равноправный союз с Персией; храмы и все то, что было истреблено, персы обязуются восстановить за свой счет. Наконец, персы обещали афинянам присоединить к их территории и другие области, если они того пожелают. Как ни заманчивы были эти условия, наиболее дальновидные афиняне не могли на них пойти; для Афин, как для государства, ввозящего хлеб, при античных международных отношениях господство на море и обладание проливами было насущной необходимостью. С другой стороны, было ясно, что если персы овладеют всей Грецией, то обещания, данные ими афинянам, потеряют всякую цену. Победа над персами, ставшая теперь при известном напряжении сил вполне осуществимой, обещала гораздо более выгодные перспективы. Поэтому миссия Александра не имела успеха.

В Спарте после саламинской победы взяла на некоторое время верх миролюбивая группировка. Через Истм была сооружена стена, благодаря чему нападение персов с суши стало невозможным. Персидского флота также уже не существовало в Греции. Поэтому казалось наиболее благоразумным не предпринимать ничего и выжидать событий. Такое поведение Спарты не могло не усилить пацифистских настроений в афинском войске (в это время Мардоний уже снова занял Аттику, а афинское войско находилось на Саламине). Член афинского совета Ликид выступил с предложением договориться с персами, но большинство было против него, и он был даже побит камнями. После этого афинское посольство в составе Кимона, Ксантиппа и Миронида, по предложению Аристида, направилось в Спарту. Только угроза, что афиняне станут на сторону Персии, заставила Спарту перейти к решительному образу действий. Действительно, в таком случае Персия получила бы афинский флот и имела бы больший флот, чем все остальные греки, взятые вместе; положение Спарты стало бы безнадежным. Всенародное спартанское ополчение двинулось из Пелопоннеса под предводительством спартанского регента Павсания, соединилось с ополчениями других пелопоннесских государств, а по прибытии в Аттику – с афинянами и платейцами. Мардоний, учитывая, что гористая Аттика неудобна для действий его конницы, отступил в Беотию к Платее; предварительно он снова сжег и уничтожил Афины.

Цифры персидского войска, даваемые Геродотом для битвы при Платеях, несомненно тенденциозно преувеличены с патриотической целью. Число воинов в греческом войске определяется Геродотом в 110 000 человек, в том числе 39 000 тяжеловооруженных; в персидском войске, вероятно, воинов было немногим больше; из них 20—30 тысяч составляли греки из северной и средней Греции (беотийцы, локрийцы, фессалийцы, фокидцы) и македоняне. Но главным преимуществом персов была их прекрасная конница, тогда как у греков конницы вовсе не было. Поэтому греки стояли на склонах гор, где конница не могла действовать, а персы – на равнине. Ясно, что обеим сторонам было одинаково невыгодно наступать; поэтому жертвы и у той и у другой стороны не давали в ловких руках жрецов благоприятных предзнаменований для наступления. Попытка персидской конницы атаковать греческие позиции окончилась для нее тяжелой неудачей.

В таком положении персы пытались внести разложение в греческое войско, вступив в сношения с персофильскими элементами в войске. И здесь, как и во время Марафонской битвы, стали заметны персофильские настроения и готов был вспыхнуть заговор. Плутарх сообщает следующее:

«В это время вся Греция была в смятении, но наиболее тревожное состояние было среди афинян. Люди из знатных и богатых домов, превратившиеся из-за войны в бедняков, увидели, что вместе с богатством они лишились всякого влияния и популярности и что властвуют и пользуются почетом другие. Поэтому они тайно собрались в каком-то доме в Платеях и устроили заговор для свержения демократии. Если же заговор не удастся, они решили заняться вредительством и предать своих варварам. Они вели агитацию в лагере, и значительная часть войска уже подверглась разложению».

Характерно поведение Аристида, отражающее настроение части афинских правящих кругов, враждебных Фемистоклу. Он занимает двойственную выжидательную позицию по отношению к мятежникам и из большого числа виновных арестует только восемь человек; двум вождям движения, уже ранее обвиненным в государственной измене, дает возможность бежать, а остальных выпускает якобы за недоказанностью обвинения.

Мардоний имел и еще одну удачу; ему удалось засыпать ручей Гаргафию, из которого получало воду греческое войско, и грекам ничего не осталось, как перейти на другие позиции на виду у неприятеля; вдобавок между афинянами, спартанцами и тегейцами начались споры за наиболее почетные и ответственные позиции в строю. Все эти обстоятельства, казалось, давали персам надежду на победу, и они напали на спартанцев в то время, когда те переходили на новые позиции. Однако преимущества спартанской военной дисциплины сказались здесь во всем блеске: спартанцы погибали во множестве от вражеских стрел, но не отвечали на выстрелы и не покидали своих мест в строю до тех пор, пока не получили тактического преимущества. Персы сделали стену из щитов и из-за такой стены осыпали спартанцев стрелами, т. е. применили тактику сплоченного строя, в которой их враги-спартанцы не имели равных. Спартанцы устремились на персов, которые, несмотря на отчаянное сопротивление, были разбиты. В сражении такого типа играет решающую роль тяжелое вооружение, которого не было у персов: «В отваге и силе персы не уступали эллинам, но они были безоружны, неопытны (в таком бою) и по ловкости не могли равняться с противниками. Наиболее гибельно для них было отсутствие тяжелого вооружения – им, легковооруженным, приходилось воевать с тяжеловооруженными» (Геродот). В бою пал и сам Мардоний. После этого персы отступили и заперлись в укрепленном лагере. Спартанцы оказались совершенно беспомощными, так как они не умели брать крепостей; здесь решающая роль перешла к афинянам, которым и удалось овладеть персидским лагерем. После этого остатки персидского войска бежали в Азию. Греки получили богатую добычу; Платеи, на территории которых произошла битва и жители которых храбро сражались в этом бою, получили победный приз, и их территория была поставлена под особую защиту всех эллинов. Эта победа имела место летом 479 г.

Затем греческое войско двинулось к Фивам; фиванцы вынуждены были выдать главарей персофильской партии, которые и были казнены. До этого времени Фивы стояли во главе Беотийского союза. Теперь Фивы за то, что были на стороне персов, исключаются из этого союза; впрочем, этот союз в 479 г. фактически распался и стал чисто религиозным объединением самостоятельных государств. Постановление об уничтожении Фив как одного из городов, сражавшихся на стороне Персии, принятое накануне Саламинской битвы, не было, однако, осуществлено, вероятно, под давлением Фемистокла; как мы увидим, сохранение этих государств входило в его общий план.

Вслед за этим греческий флот, стоявший у Делоса, двинулся к Самосу. Персидский флот был сосредоточен против Самоса у мыса Микале. Персы не решились принять морское сражение и вытащили свои корабли на берег. Греки напали на них, осадили их позиции и нанесли им решительное поражение; остатки персидского флота были уничтожены. После этого некоторые ионийские города отпадают от персов и переходят на сторону своих соплеменников.

Таким образом, столкновение между персами и греками окончилось решительной и бесповоротной победой последних. Несмотря на запутанность внутреннего положения, на ожесточенную борьбу между отдельными греческими городами и отдельными группировками в этих городах, при появлении персидских войск в ведущих государствах Греции чувство патриотизма и стремление к свободе и автономии взяли верх, особенно там, где борьба с Персией была экономической (Афины) или политической (Спарта) необходимостью: в Афинах снабжение хлебом из Понта могло быть обеспечено только ценой победы над персидским флотом; в Спарте всякое внешнее вмешательство могло положить конец господству над илотами.

Между тем ряд греческих государств и партий стояли за подчинение персам, и Геродот дважды в своем труде дает понять, что в глубине души он считает причиной поражения персов отсутствие дипломатического таланта у их полководцев: «Пошли в их города людям влиятельным деньги: подарками ты разделишь Элладу, и они не захотят рисковать и вступать с тобой в битву» – такой совет, по словам Геродота, дважды давался Мардонию, но он не захотел ему следовать. Однако эти слова навеяны Геродоту событиями, начала Пелононнесской войны. В области дипломатии и подкупа персы не имели себе равных, и, несомненно, сделали все возможное для того, чтобы внести разложение в среду греков: вспомним посольство Мардония к афинянам и персофильский заговор во время Платейской битвы. Причина, очевидно, не в отсутствии дипломатического таланта у персов.

5. ИСТОЧНИКИ

1. Современные событиям: отрывки из истории Гекатея Милетского. Эсхил, «Персы». Надпись, содержащая приказ царя Дария сатрапу Гадату о почитании храма Аполлона. Надпись архонта-полемарха Каллимаха с посвящением в честь марафонской победы. Надпись Гелона в честь победы при Гимере. Колонна в виде обвившихся спиралью змей с названиями всех государств, участвовавших в Греко-персидских войнах (посвящение после платейской победы). Надпись в честь мегарцев, участников Персидских войн (элегия поэта Симонида). Надпись в честь знаменитого атлета Фаилла из Кротона, участвовавшего в Саламинской битве. «Идалийская бронза» – надпись с о. Кипра, касающаяся, быть может, событий войны с персами приблизительно в 497 г.

2. Позднейшие: основной источник для истории Греко-персидских войн – Геродот, писавший через 30—40 лет после изображаемых событий, во время войны афинян со спартанцами. В это время враги Афин вели бешеную агитацию против них, обвиняя их в том, что они примирились с национальным врагом – Персией, ведут войну с эллинами и угнетают островитян и малоазиатских греков. Прежде всего агитация велась против рода Алкмеонидов и его вождя Перикла. Алкмеонидов обвиняли в том, что они уже в 509 г. дали «землю и воду» персам, что в 490 г. они пытались предать персам Афины и т. д. В том же обвиняли с еще гораздо большим основанием постоянного союзника Афин – Аргос. Наоборот, Спарту изображали как главную спасительницу общеэллинского дела, как заклятого врага Персии и организатора победы в Греко-персидских войнах, как наиболее храброе и рыцарское государство. Если фиванцы – главный союзник Спарты в средней Греции – открыто сражались на стороне Персии, то это с точки зрения апологетов Спарты и ее союзников объясняется тем, что в то время у власти стояла кучка олигархов, – фиванский народ не несет за это никакой ответственности.

Руководящая Афинами группа во главе с Периклом вела борьбу со Спартой, вела, как нам известно, тайные переговоры с Персией, и даже в 449 г. заключила с ней далеко не почетный мир. Однако открытая пропаганда такой политики была бы крайне непопулярной ввиду укоренившихся «националистических» взглядов (нельзя забывать, что в эпоху войны со Спартой уже было значительно развито рабовладение, идеологической основой которого является противопоставление греков варварам). При таких условиях необходимо было внешне признать «националистическую» концепцию, проводя афинскую точку зрения лишь исподволь и незаметно. С этой точки зрения неоценимую услугу Афинам оказал труд Геродота: они могли с гордостью ссылаться на то, как рисует картину один из величайших ученых того времени и притом гражданин Галикарнасса, одного из городов, якобы угнетаемых афинянами. Геродот приписывает главную заслугу в Греко-персидских войнах афинянам – если бы не они, вся Греция подпала бы под власть персов; впрочем, он сам знает, что такой взгляд не встретит сочувствия у большинства греков.

Признавая преимущества спартанского государственного устройства и военной техники, а также роль спартанцев в Персидских войнах, он стремится, где только возможно, потихоньку развенчать их: спартанцы эгоистичны и думают только о себе, а не об эллинах; они думают одно, а говорят другое; чтобы не идти в поход, они ссылаются на государственные праздники; их полководцы (в частности, Еврибиад) продажны, нерешительны и лишены инициативы. Поведение в войне спартанских союзников – фиванцев и коринфян – Геродот старается изобразить как сплошную трусость и предательство; наоборот, для афинского союзника, Аргоса, он изыскивает всевозможные оправдания. Он замечает, что в древнейших столкновениях между греками и варварами главная вина падает не на варваров, а на греков; восстание ионийских греков против персов он называет безумием, а Греко-персидские войны – вообще величайшим несчастием для Греции и для Персии; он относится с восхищением к религии и культуре Персии и Египта и восхищается техникой Дария; он подчеркивает, что предки греческих мудрецов и греческих аристократов (например, Фалеса) были азиатами; он всячески расписывает подвиги при Саламине Артемисии, которая была в Галикарнассе сатрапом персидского царя; он считает, что вина за разграбление храмов и святынь падает в первую голову не на персов, а на греков, что персы по храбрости не уступали грекам, а причиной победы греков в битве при Платеях было только превосходство греческого вооружения, и т. д. Все эти замечания сделаны вскользь, мимоходом, чем и объясняется, что до последнего времени ученые почти не замечали их, а видели в «Истории» Геродота только ее официальную тенденцию, стремление прославить греческое оружие и противопоставить высшую расу, греческую, низшей – варварской.

Соответственно этому и Греко-персидские войны изображались как освободительная война греческой демократии против всякого рода угнетателей: «тиранов» и аристократов внутри, персидского деспота – вовне. Развитие демократии в Афинах, с этой точки зрения, есть закономерное следствие победы в освободительной войне. Эта точка зрения была господствующей на западе до последнего времени; лишь Ж. Гобино, А. Оветт, К. Ю. Белох и Эд. Мейер (в 1918 г.) впервые усомнились в ее правомерности. Односторонний характер этой точки зрения, игнорирующей как экономические факторы, так и ряд ясных высказываний Геродота, впервые показали Ф. Мильтнер и Г. Де Санктис в последние годы (ср. также работы Гейнлейна и К. Ф. Леманн-Гаупта); далее развил и углубил новую точку зрения автор этой книги.

В СССР, кроме автора этой книги и, по-видимому, В. С. Сергеева, остальные специалисты, насколько мне известно, продолжают оставаться на старых позициях, несмотря на их неприемлемость. В самом деле, Геродот даже заявляет, что в городах, сражавшихся с персами, народные массы были «ревностными персофилами»; это указание, как и другие аналогичные, ими просто игнорируется. Далее, и утверждение, что Тираны шли заодно с аристократией, противоречит фактам: как известно, Тираны в материковой Греции и Малой Азии, поскольку их внутренняя деятельность нам известна, были заклятыми врагами аристократии. Сторонники этого взгляда играют на двух смыслах термина «демократия»; под демократией подразумеваются и богатые торговцы и ремесленники простого происхождения, заинтересованные в античном «народоправстве», и городская беднота, часто предпочитавшая «народоправству» диктатуру, накладывающую руку на богатых. Первые были обычно настроены персофобски, вторая – персофильски. То, что Греко-персидские войны имели, якобы, результатом быстрое развитие демократии, просто извращение фактов. Развитие демократии началось с Солона и Писистрата, вылилось в особо яркие формы при Клисфене в 509 г. и получило дальнейшее развитие в 501 г. (стратеги) и в 487 г. (выборы архонтов по жребию). После 480 г. ни о каких дальнейших демократических реформах мы больше не слышим; наступает эпоха усиления ареопага, т. е. эпоха реакции. И только после 460 г., после изгнания Кимона, возглавившего борьбу с Персией, начинается эпоха новых демократических реформ, несмотря на то что для них уже во время Греко-персидских войн были созданы все предпосылки усилением значения флота и уменьшением роли гоплитов. Всячески приветствовать надо поэтому то, что в учебнике В. С. Сергеева совершенно отсутствуют эти антинаучные рассуждения и что он подчеркивает основное значение экономического фактора в этой войне.[181]181
  Далее, и характеристика Марафонской битвы у меня существенно отличается от обычно даваемой в учебниках. Я основываюсь на сообщениях Феопомпа, Плутарха и Свиды, обычно не привлекаемых; эти авторы опорочивают сообщение Геродота. Развиваемый здесь новый взгляд на Марафонскую битву обоснован независимо друг от друга Гейнлейном, Леманн-Гауптом и Хьюдзоном (в 1937 г.); его необходимо принять, так как только эта трактовка объясняет, почему в Марафонском сражении не участвовала персидская конница.


[Закрыть]

Произведенный мной пересмотр всего труда Геродота[182]182
  Эти мои исследования были дважды изложены в виде специального курса на историческом факультете Ленинградского университета.


[Закрыть] (результаты которого будут опубликованы в особой книге), как я полагаю, окончательно убедит в правильности этого подхода. Недаром уже в древности заклятый враг Геродота Плутарх, стоявший на позициях, с которыми я здесь полемизирую, прочел между строк истинную тенденцию Геродота и назвал его даже «варварофилом».

Другими важными источниками являются прежде всего «Библиотека» Диодора, имеющего главным источником Эфора, и Плутарховы биографии Фемистокла и Аристида.

Для оценки Геродота очень важно сочинение Плутарха «О злокозненности Геродота». Точка зрения Плутарха, жившего через 600 с лишним лет после Греко-персидских войн, вполне совпадает с точкой зрения моих противников, но его панэллинский патриотизм характерен для настроения греков, живших под римским игом, а не для событий начала V в. (см. мое введение к переводу «Избранных биографий Плутарха». М., Л., 1941).

Часть II
КЛАССИЧЕСКАЯ ЭПОХА

ГЛАВА VI
РЕАКЦИЯ В АФИНАХ (478-461 гг.)

1. МЕЖДУНАРОДНАЯ ОБСТАНОВКА ПОСЛЕ ГРЕКО-ПЕРСИДСКИХ ВОИН

Победы при Саламине, Платее и Микале надолго устранили опасность нового вторжения персов на материк Греции или захвата островов Эгейского моря. Первое, что надо было сделать и в чем не могло быть разногласий между ведущими государствами и различными политическими группами внутри этих государств, – это снова открыть захваченный около 512 г. путь через проливы к черноморскому хлебу. И действительно, союзный флот после победы при Микале направляется на север и после продолжительной осады завладевает городами Сестом на фракийском Херсонесе и Византием на Боспоре.

Борьба классовых группировок в греческих государствах

Дальнейшие пути участников «эллинской» войны расходились. Битва при Платее, выигранная на суше прежде всего спартанцами, окончательно устранила персидскую опасность. Даже Геродот, который при описании Саламинской битвы во что бы то ни стало старается доказать, что спартанский наварх (адмирал) Еврибиад был бездарностью, что второй крупнейший вождь пелопоннесцев Адимант, предводитель коринфян, был трусом и предателем, не может отрицать того, что битва при Платее была выиграна благодаря таланту командующего, спартанского регента Павсания и благодаря изумительной стойкости войска гоплитов, тоже прежде всего спартанского.

Все понимали также, что эта победа стала возможной лишь благодаря организации Эллинского, т. е. расширенного Пелопоннесского союза, в котором руководящую роль играли спартанцы и их друзья и сторонники в других городах Греции, представители аристократической партии: под Платеей афинянами руководил вождь этой группировки – Аристид, самое возвращение которого из изгнания в 481 г. означало усиление позиций аристократической группы. Вот почему победоносное окончание войны имело непосредственным результатом усиление позиций аристократии. Однако и радикальная демократия, опиравшаяся на городскую бедноту, виновницу победы при Саламине, была еще достаточно сильной и, несмотря на энергичное противодействие аристократической группы, не желала сдать свои позиции. Первые годы после Платейской битвы наполнены ожесточенной классовой борьбой.