Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

– Убью! – хрипло посулил Марцель. – Мрррр! – саркастически ответила кошка и, мазанув ему по носу кончиком пушистого хвоста, неторопливо направилась к узенькой боковой улочке между двумя участками, соединявшей две параллельные аллеи. Марцель понял, что если сейчас не догонит эту наглую морду и хотя бы не шуганет ее, то до самого утра будет чувствовать себя последним лузером.

Кошка нервно дернула хвостом и засеминила шустрее. Поспешно вскочив на ноги, Мартель помчался за ней, глотая зловещий хохот. Охотничий азарт накачивал кровь адреналином. Хорошо еще, что Шелтон отстал, а то завел бы сейчас пластинку «Поймальчик, поймальчик, внимание, привлекать нельзя». Почуяв опасность, кошатина драпанула по дорожке уже со всех лап.

Но примерно на полпути встала, как вкопанная, выгнула спину колесом, распушила шерсть и зашипела, а потом вдруг сиганула куда-то под забор. Марцель на всякий случай замедлил шаг, затем и остановился. На дорожке под тенистой аркой, образованной сросшимися кронами двух старых яблонь, кто-то сидел. – Эй! – неуверенно окликнул телепат. – Вы в порядке?

Человек, а с десяти шагов уже стало ясно, что это не собака или какая-нибудь там гора мусора, неряшливо сваленная между участками, зашевелился и обернулся к Марцелю. Бледное лицо светилось в темноте белесым пятном. Еще можно было различить кисти рук и пышные светлые волосы, но темная одежда полностью сливалась с окружающим пространством. «М-м-м, вам нужна помощь?»

Человек торопливо кивнул. Раз, другой, и, тяжело перевалившись, медленно пополз к Марцелю на четвереньках. Тот сглотнул, пытаясь побороть необъяснимый приступ ужаса, и шагнул навстречу. Через две секунды стало ясно, что на дорожке молодая женщина с распущенными волосами, а через три она вспыхнула.

Короткие языки пламени высветили склоненные ветви яблонь, зеленый деревянный забор, серые плиты дорожки, искаженное криком женское лицо, старомодное черное платье, кожа на руках у незнакомки трескалась от жара и в трещины проглядывала что-то багровое, жуткое, все сильнее пахло дымом и в горле першило. Марцель попятился. Женщина отчаянно протянула руку, разевая обугленный рот. В фильмах ужасов к потусторонней хрени нельзя поворачиваться спиной, всплыло в голове подцепленное из какого-то блога.

Марцель развернулся и рванул к основной дороге, слепожмурясь и каждую секунду рискуя налететь животом на низенькую деревянную оградку с заостренными пиками. Пронесло. Он выскочил на открытое пространство, успел сделать несколько шагов на заплетающихся ногах, а потом его поймали. Сгребли в охапку, уткнули лицом в плечо. Марцель проглотил рвущийся с языка крик и задышал часто-часто.

В ушах звенело от облегчения. Горьковатый парфюм Шелтона он не мог не узнать. – Что случилось? – с прохладцей в голосе поинтересовался стратег. – Эй, хватит за меня цепляться, синяки останутся. Шванг! – Кошка! – Понятно, кошка. И с каких пор у тебя айлурафобия? – Айлу-чего? Мартель нервно хохотнул и рискнул открыть глаза.

Сумка Шелтона с бесценным ноутом валялась на дороге. Дома в глубине садов рассеивали полумрак мягким жёлтым светом из окон. Где-то тявкала собака. Стратег, с выражением бесконечного смирения на лице, поглаживал Марцеля по голове. – Айлурофобия – боязнь кошек. И когда ты её приобрёл? – Вот прямо сейчас, – огрызнулся Марцель. В нём боролись два желания – снова зажмуриться или, наоборот, осмотреться получше, чтобы ничто потустороннее и жуткое внезапно не подкралось со спины.

– Шелтон, ты не думай, я не спятил. Но там опять была женщина. Она горела. – Та же самая? – спокойно осведомился стратег, будто речь о погоде шла или о билетах в Шельдорф. – Не, кажется, другая. Та была рыжая в современной одежде, а эта в черном платье и блондинка.

Шелтон, клянусь тебе, она была там! – Марцель запрокинул лицо, жадно ловя взгляд напарника. – Я даже дым чувствовал, такой мерзкий, как отпаленные шерсти и горелые яичницы одновременно, а она ползла ко мне и ползла. – Яичница, – смертельно-серьезно уточнил Шелтон. Марцель похлопал глазами, беззвучно разевая рот, а потом заржал.

Животный ужас поджал хвост и отступил куда-то вглубь подсознания. Не исчез совсем, просто свернулся клубком и задремал до поры до времени. – Нет, женщина. Шелтон, она там правда была. Честно. – Ясно, – все так же серьезно кивнул стратег. – Жди здесь, я посмотрю. Ты вообще откуда выскочил? Из сада? – Там дорожка. Отсюда не видно, ближе подойти надо.

Ладно. И где конкретно? – Под яблонями. Там два дерева ветками сцепились, как шатер. – Хорошо. Шилтон расщедрился на ободряющую улыбку. Охраняй пока тот мой ноут, а я гляну, что к чему. Хлопнул напоследок напарника по плечу и бесстрашно направился в жуткую, жуткую, жуткую аллейку между двумя садами. А Марцель уже и сам не знал, чего хочет больше, чтобы Шелтон увидел эту горящую женщину или чтобы он ничего не нашел.

Сумку с ноутом телепат все-таки подобрал. Подумал, что если галлюцинация появится снова, то так удобнее будет от нее отмахиваться. Ветер усилился, стало холоднее раза в два. Небо залила чернильная синева, только на западе еще горела красновата-золотистая полоска. Чёрная кошатина выскользнула из кустов на дорогу и, чутко поводя ушами, направилась к Марцелю.

Остановилась в двух шагах и виновата вылупилась жёлтыми глазищами. Телепат дёрнул плечом и демонстративно отвернулся. Кошка, пушистой тенью, скользнула к ногам и принялась тереться об них, выгибая спину и утробно урча. Марцель вздохнул и уселся на корточке.

Мстительно пинать животное уже расхотелось, а захотелось наоборот, сграбастать на колени и загладить до полного расслабления. И себя, и её. Вот Дурында, пробормотал он, почёсывая кошатину за ухом. Та довольно склоняла голову на бок, подставляясь под ласковые пальцы поудобнее. Ты же и сама чуть не облысела там, и меня подставила. И надо было тогда подножку делать, а… Кошка ткнулась в ладонь влажным носом. Так вот о какой кошке речь шла, – прозвучала совсем рядом задумчивая.

– А ещё, незаметнее, ты не мог подкрасться? – полголоса проворчал Марцелли, уставился на напарника снизу вверх. – И как, есть что-нибудь? – Действительно, сильно пахнет горелым, – уверенно констатировал он. – Не скажу точно, горелой плотью или просто каким-то мусором, но дым есть. Следов огня нет, никаких женщин, мужчин или детей тоже. Что бы ты ни увидел, оно уже ушло, – шванг.

Сердце в груди трепыхнулось, как в романах с мягкими обложками. – Ты… Так ты мне веришь? – Да, – коротко ответил стратег. – Но сейчас это неважно. Завтра сольешь мне воспоминания, и я попробую их проанализировать на досуге. А сейчас поднимайся и пойдем за сигаретами. Полагаю, после такого стресса тебе тех четырех и до магазина не хватит, не то что на вечер.

Шилтон, разумеется, оказался прав. Ментоловые вонючки Марцель истребил прямо на ходу, а пустую пачку выбросил в урну на заправке. Кошка так и увязалась за ним. Шелтона она почему-то высокомерно игнорировала, а вот к телепату ластилась, как к старому другу, даже в магазин попыталась зайти вместе с ним. Подрюмывающий в кресле продавец косился на нее подозрительно, но замечания не делал, только спросил. – А это, случайно, не фрау Кауфер, кошка?

Что-то чумазая она. «Да, искупать бы её». Кошка выразительно чихнула, а потом начала рьяно вылизывать лапу, точно поняла каждое слово. – Не знаю, – честно ответил Марцель. – М-м-м, а можно мне сразу два блока, вон те, зелёные? – Эх, молодёжь, – вздохнул продавец и, кряхтя, выбрался из низкого кресла. – Лучше б трубку завёл. Вот трубка – это культура, а сигареты – так, баловство.

Марцель собирался едко возразить, что пока трубку набьешь и раскуришь, можно скончаться от невроза, но кошка, предупреждающая, потерлась об ноги, и он смолчал. Вести вежливую дискуссию сейчас никаких сил не было, а хамить местным Шелтон настрого запретил. Домой? В комнаты Гера Вальца они возвращались кружной дорогой. Марцель не хотел идти опять мимо той страшной аллеи, а стратег не стал настаивать.

Кошка проводила их почти до самого конца, только на углу площади шмыгнула в сад, мяукнув на прощание. Дома же было темно. Видимо, Вальц уже лег спать. Ужин его заботливая жёнушка оставила в холодильнике, проинформировав квартирантов об этом умилительно сюсюкающей запиской на обеденном столе. Шелтон сбагрил Марцелю сумку и блоки сигарет, велел занести вещи в комнату и идти в душ, а сам остался на кухне, варить какао.

«Я сам, это же мне нужно, а не тебе!» – запротестовал был и телепат, но напарник флегматично пожал плечами. «Как хочешь, но если опять она убежит и зальет плиту, отмывать тоже будешь сам». И все возражения у Марцеля отпали. В комнате он стащил с себя грязные вещи, педантично разложил их на две стопки на столе и сразу достал чистую футболку, чтобы не бродить после душа в грязном.

Провозился довольно долго. Шелтон, судя по звукам, успел сварить обещанное какао и перемыть посуду. Одеваться было лень, поэтому в ванную Марцель так и пошлёпал ногишом, только полотенце на плечи накинул. Глаза от сонливости уже закрывались, от усталости кружилась голова, да и телепатия до сих пор барахлила. И только этим можно было оправдать то, что он не заметил, в душе уже кто-то есть. Высокая, костлявая и совершенно голая девушка стояла к нему спиной и выкручивала мокрые волосы над раковиной.

«Еще один призрак?» – успел панически подумать Марцель, холодея, прежде чем она заметила его, обернулась и гибко отпрянула, одновременно прикрываясь руками. Особенно шокированной или напуганной незнакомка, впрочем, не выглядела, скорее уж заинтересованной. «Я случайно, извините, дверь не закрыта была», – затороторил Марцель, и пулей вылетел из ванной, одновременно заворачиваясь в полотенце.

Оно так и норовило сползти или раскрыться, точно обладало собственной и весьма злокозненной волей. За дверью ненадолго замерли, а потом завозились с удвоенной силой. – Марцель? – полуутвердительно, полувопросительно произнесла девушка, выглядывая из ванной уже в великоватом мужском халате. – Ух, и правда ты! Я не узнала сначала без очков, ну, твоих, клёвых.

Он пригляделся повнимательнее и глазам не поверил. – Девчонка из магазина. – Улики? А ты-то что здесь делаешь? – Живу, – коротко ответила она, как словно более естественной вещи и быть не могло. Потеребила пояс халата, зыркнула на свободолюбивое полотенце, выгнула брови. – Кто тут кого домогается, интересно, – засопел Марцель, укутываясь понадежнее.

– Что, всегда? – Нет, – мыкнула Улирики, расчесывая пальцами мокрые волосы. Глаза у нее из-за темноты были совершенно черные и блестели, как у какого-нибудь мелкого лесного зверька. Я просто сейчас с Бригитой поссорилась, она моя родственница, я у неё живу. Ну, вы слышали, наверное, Бригитта Кауфер, у неё ещё тридцать кошек, её все знают. Ну и когда мы в ссоре, я иду снимать комнаты у Гера Вальца.

Ему без разницы, обычно их сдавать больше некому. Кстати, у тебя полотенце сбоку раскрылось, я всё вижу. Спокойной ночи. И, безмятежно макнув рукой, она прошествовала по коридору, распространяя тёплые запахи ванильного геля для душа и яблочного шампуня. Ну, или наоборот. Марцель проводил её осоловелым взглядом, прошёл в ванную и тщательно закрылся на задвижку, даже подёргал на всякий случай, открывается ли, нет.

Стрессов на сегодняшний день ему и так хватило с избытком. На рассказ об эксцентричной девушке-соседке Шелтон отреагировал на удивление спокойно. Сказал только «Интересно», и сунул в руку засыпающему на ходу Марцелю кружку с какао. Дальнейшие попытки вернуться к разговору о бульрике потерпели сокрушительное поражение.

На красочное описание домогательств Шелтон отреагировал без всякого сочувствия, наоборот, сухо заметил – совращение несовершеннолетних, двадцать лет тюремного заключения либо химическая кастрация, а потом и вовсе уткнулся в ноутбук со словами «не мешай мне зарабатывать наши деньги». Деньги были весомым аргументом, пришлось замолчать. Грустно дохлебав какао, Марцель составил грязную кружку на пол и зарылся под одеяло. Было тепло, лениво, томительно и пусто. Обычное дело после нервного срыва.

У Баюкивала постепенно разноголосится чужих мыслей. Совсем близко шелестел холодным океаном разум Шелтона, котировки и графики, методичная обработка воспоминаний священника и биржевые схемы, легкая усталость и два ощутимая тревога, как лимонная кислинка на языке. Чуть дальше и глуше пели тропическими птицами сны ульрики, цветные, фантасмагорически яркие.

Еле слышно, почти на грани возможности телепатического слуха, царапался тоскливый ночной кошмар Гера Вальца, состряпанный заботливым Марцелем еще накануне. Мысли путались, логические цепочки рассыпались, чуждые образы мягко укутывали сознание. Марцель засыпал. – Как хорошо, что ты пришел, как хорошо, хорошо, хорошо, что ты пришел, наконец, да, да.

Не уходи, нет, просто дослушай, я прошу. Завтракали все впятером. Ульрики проснулась на рассвете и напекла каких-то изумительных блинчиков с начинкой из ягод и творога. Запах разбудил сначала вечно голодного Мартеля, потом любопытную фрау Гретту и Вальца. Заработавшийся почти до утра Шелтон проснулся самым последним. Сонно щурясь, одергивая на ходу мятую коричневую водолазку, он спустился в столовую, когда Ульрике уже начала со значением коситься на телепата.

«Доброе утро», – обаятельно улыбнулся стратег, усаживаясь рядом с Марцелем. «И приятного аппетита всем». «Если не ошибаюсь, за это чудо надо поблагодарить вас, Фройлейн». Она прыснула. Да, просто ульрики. А ты Курт, ага? Профессор Шелтон. Так привычнее.

Его трудно было сбить с толку. Ульрики, впрочем, тоже. Ну, профессор, это ведь не твое на самом деле. И фамилия слишком британская для небританцев. Мне больше нравится Курт. Она задумчиво расковыряла свой блин вилкой, нашла в творожной начинке ягоду и переложила ее на край тарелки. – Хорошее имя, сильное. Кстати, а почему Курт, если Конрад?

Просто так нравится или причина есть? – Что еще ты успел ей выболтать, кретин? Мысль Шелтона была такой резкой и злой, что у Марцеля кусок встал поперек горла. Это даже на обычное хреновое утреннее настроение не тянуло. – Стоит тебя выпустить из поля зрения, как ты начинаешь все портить. «Следи за языком, бесполезная, болтливая, тупая тварь!»

Марцель почувствовал, как кровь от лица отливает. Шелтон продолжал улыбаться, но его разум ощетинился такими острыми ледяными иглами, что даже дышать стало больно. «Мне не нужен напарник, на которого я не могу положиться!» Давление стало невыносимым. Уже не заботясь о том, что подумают Вальц и Ульрике, Марцель вскочил из-за стола и, ухватив Шелтона за руку, потащил в коридор, а там пихнул к стене, упираясь ему рукой в грудь и прошипел, захлебывая словами.

– Шелтон, чем хочешь, клянусь, это совпадение, я не говорил ей ничего, это Гретта про тебя уже сказала, сосед Курт Шелтон, молодой профессор, а так никто не знает ничего, ни что ты имя менял, ни откуда ты, я же не дурак совсем, ну правда, успокойся уже. Мартель осёкся, груди колотило, воздуха не хватало.

Не дави на меня, я после вчерашнего весь как со снятой кожей. Это типа специфика телепатов. Ты же знаешь. Ты же сам объяснял мне, ну… Стратег на секунду прикрыл глаза. Ледяные иглы стали будто бы внутрь втягиваться. Обжигающий холод постепенно сменялся привычной успокоительной прохладой. Марцель перевел дыхание. Злился Шелтон редко, но каждый раз это было почти невыносимо.

– Хорошо… – тихо произнес он, глядя в сторону на дверь кухни в конце коридора. Видимо, это действительно совпадение. – Прости. Ты можешь прослушать ее и узнать, почему она это говорила? Ее слова звучали как намек. – Не могу, – честно сознался Марцель. – Она картинками думает, и звуками, и образами, такой типичный творческий фрик.

Могу залезть поглубже, конечно, но это бесполезно будет, скорее всего. Вряд ли она из тех, кто за тобой охотится. Хорошо следы замели. Сократили имя, взяли фамилию его бабки и прибавили к возрасту несколько лет. И вот никто уже не может связать Курта Шелтона с канадским студентом Конрадом, который вполне официально сдох в Шельдорфе. И семью его никто не найдет. Никаких связей, никаких рычагов давления. Все, что теперь действительно важно, содержимое головы Шелтона. Остальное, начиная с любимых мягких водолазок, заканчивая ноутбуком и даже им, мартелем, легко можно отбросить, если прижмёт.

Идеальная схема. – Верю, – коротко произнёс стратег. – Возвращаемся тогда. И сделай что-нибудь со своим лицом, Шванг, иначе они подумают, что я тебя здесь пытал. – А ты пытал, – он кисло улыбнулся. – Ну ладно, как скажете, сэр.

Так-то лучше. Шелтон вернулся на кухню первым. Марцель заскочил наверх и ополоснул лицо холодной водой. Оттон на смертельно бледную рожу и впрямь смотреть было тошно. Когда он спустился, то Гретта с мужем уже, видимо, получили свою порцию лапши на уши от стратега и потому о причинах странного поведения Марцеля спрашивать не стали. Ульрике в просторной мужской рубашке и джинсовых шортах по-прежнему сидела, поджав под себя одну ногу и продолжала методично потрошить свои блины, выкладывая ягоды редком по краю тарелки.

Скопилось уже прилично. «А, так вот, про Курта и Конрада». Невозмутимо продолжила она, точно специально дождавшись Марцелля. «Я тут подумала, что Конрад тебе больше подходит. Знаешь, что это означает? Смелое решение. Ты человек, способный на невероятные поступки Курт Шелтон. Но, с другой стороны, такое значительное имя нужно еще заслужить, я так думаю».

Она запихнула блин в рот целиком и потянулась за стаканом с молоком. «У тебя великое будущее, похоже. Ну, если потянешь его». Воздух точно уплотнился резко и начал завязать в горле на вдохе. «Что она несет?» «Не стоит судить о характере, по внешности и имени», – мягко рассмеялся Шелтон, покачивая вилку в пальцах. «Вот взять, к примеру, шванка.

Кроме прямой интерпретации слова, вернее, термина, «Короткая шутка или назидательная история? Есть еще значение, неустойчивый». «Сих, что ли?» – пробубнила Уйрики с набитым ртом. Гретта взглянула на нее с неодобрением. «Хм…» – интеллигентно кашлянул Шелтон. «Так вот, значит, она неустойчивый. Но более надежного человека в моей группе просто нет. Шванг, несмотря на юный возраст, проявляет большой интерес к науке.

Он очень усидчив, и, думаю, в конце концов пойдет по моим стопам в преподавание. Он с безупречно изображенной гордостью посмотрел на Марцеля. «Ну…» Ульрики провела по краю стакана, собирая белые капельки и облизнула палец. «Я бы не сказала, что это его имя. И Марцель тоже. Хотя она чуть получше, поближе к истине».

Молча сидеть, изображая пай мальчика и гордость университета стало совсем невозможно. Какой такой истине? А, одно из толкований, тот, кто посвящен богу войны, Марсу. Боец, воин. Ульрики быстро-быстро наколола на вилку ягоды из начинки, лежавшие на краю опустевшей тарелки. Ммм, люблю самое вкусное оставлять на десерт. Бойцом меня еще никто не называл. Интересно, а есть имя, которое переводится как истеричка?

«Мне бы подошло». «Ну, ты просто ходячая энциклопедия, – хмыкнул он, – где учишься, кстати? – Нигде. Книжки читаю, всякие интересные. Говорю с людьми и с книжками». Ульрики была сосредоточена на еде и напряжённой атмосферы вокруг вообще не замечала. В мыслях у неё мелькали сюрреалистические, но объёмные и яркие образы.

Ночь, костры, хоровод, глиняные маски, вытоптанная земля под босыми ногами, огонь, крики, дым, гроза, молнии, вспыхивающие ежесекундно, струи воды, темно-красные и густые, небо, словно в разводах голубой золотисто-розовой акварели, намокшие от росы подол, прилипший к коленкам, долина чаша, сплошь в дурманных синих цветах, пустой амбар, окошко под самой крышей, солнце, что льется сквозь

него медом и рассыпаются блики тончайшими пластинками янтаря, и отполированные временем доски пола источают тепло, и на тёплых досках сидит в позе лотоса Шелтон, полностью обнажённый, на ногах у него ноутбук, и край упирается в живот, а по чёрному экрану бегут зелёные столбики цифр. Мартель поперхнулся глотком молока и закашлялся. Ульрике улыбнулась, точно знала.

Глаза у неё блестели. – Ты странная. – Есть немного. «Я говорила, что у тебя очки клёвые?» «Ага». «Только вчера они вроде жёлтые были, а сегодня синие». «Ну, у меня их несколько», – деликатно напомнил о своём существовании Шелтон. «Спасибо за завтрак и интересную лекцию Ульрике». «Знал бы он, в каком виде она его представляет».

«Да пустяки, всегда обращайтесь». Ульрики перегнулась через стол, поймала руку Шелтона и крепко ее пожала. Улыбка у него застыла. «Кстати, Корт, ты вроде говорил, что вы хотите город посмотреть. Можно с вами? Я много чего могу интересного про округу рассказать. Про людей, такого, чего в справочниках нет». Шелтон уже открыл рот, чтобы вежливо отказаться, но тут Марцеля как током дернуло.

У девчонки в голове зажглась первая с момента знакомства словесно оформленная мысль, четкая и уверенная. – Хорошая, хочу помочь. – Да, – выпалил Марцель и с сумасшедшими глазами обернулся к Шелтону. – Так лучше будет, да? Стратегу хватило полсекунды, чтобы сориентироваться. – Благодарю, ваше любезное предложение весьма кстати.

Шванг, кажется, в вашем багаже был термос. Непринужденно осведомился он и, немного помедлив, как в раздумьях, сам же себе и ответил. Да, конечно, был. «Фрау Гретта, вы не возражаете, если мы себе сделаем кофе в дорогу?» «Можно будет пикник устроить», – азартно подхватила Уйрике и почему-то подмигнула Марцеллю. В её мыслях промелькнула картинка, он в смирительной рубашке лежит на целом ворохе алых лепестков и сладко жмурится.

«Я сейчас сэндвичи сделаю, можно?» Фрау Гретта, кажется, была так счастлива, что недолгая размолвка между гостями благополучно разрешилась, что готова была позволить всё. «Да, миленькая моя, давай помогу. Кстати, а этот рецепт блинчиков случайно не Бригитты? Её. Хотите, запишу». Пока женщины сюсюкались, обмениваясь рецептами и комплиментами, Шилтон с Марцелем поднялись наверх в комнату. В чемодане, на удивление, впрямь обнаружился термос.

Небольшой, на два стакана, но это было лучше, чем ничего. Оставалось разыскать ветровку на случай, если опять станет холодно, сумку и… «Чёрт! Я же тебе хотел слить воспоминания о тех глюках, то есть призраках, ну, обогненных девушках!» Марцель окончательно запутался, как называть свои загадочные видения, и вопросительно уставился на Шилтона. Тот пожал плечами.

«Поступай, как знаешь. Если думаешь, что твои способности уже в норме, давай. Но потом нижался на головную боль и опять наклонился над чемоданом. Вспомнилась вдруг очень ярко та первая девушка на мосту в преддверии грозы. Стало зябко и жутко, совершенно иррациональное чувство, а потому неодолимое. Куцых, птичьих мозгов телепата явно не хватало на то, чтобы понять, с чем он столкнулся.

Можно было только видеть и чувствовать, не анализируя, Нечто необъяснимое, запредельно чуждое, дымное, яркое и реальное, не имеющее права на существование, настигающее внезапно то, от чего не скрыться, неизбежное. Для телепата слишком сложно, но стратег мог бы разобраться, если бы захотел. Марцель сглотнул и сделал шаг к напарнику. – Посмотри, пожалуйста, я сам, наверное, не справлюсь.

Голос куда-то делся, горло соднило. – Я пытаюсь все это задвинуть подальше, не думать и не вспоминать. Но вчера, когда увидел Ульрики в ванной, то снова, ну, накатило. Я даже не понял сначала, что это живая девчонка. – Тогда сливай мне воспоминания, – кивнул стратег, не оборачиваясь. Солнце пятнами ложилось на коричневую водолазку, превращая ее в какой-то чудной камуфляж или в змеиную шкуру.

Марцель видел как-то питонов в зоопарке. Они точно также умели замирать неподвижно, притворяясь безвредными поваленными деревьями. Интересно, какие мысли у змей? Марцель переступил с ноги на ногу, сосредотачиваясь на нужных воспоминаниях, подошел вплотную к Шелтону, задрал ему водолазку почти до лопаток и положил на спину руки, стараясь поплотнее прижать от кончиков пальцев до локтя и разом вывалил в чужой разум свои воспоминания.

Головная боль навалилась так резко и сильно, что к горлу подступила тошнота, руки задрожали от напряжения, и Марцель едва не свалился на напарника, в последний момент успел прянуть в сторону и рухнуть на пол. Слишком быстро перекинул. Хотелось зажмуриться, но от приступа головной боли это никогда не помогало.

Не рассчитал после вчерашнего. Ээээ, Шелтон? Тот почему-то замер над чемоданом в крайне неудобной позе и даже не пытался одёрнуть задранную водолазку. Боже! Шелтон с видимым усилием заставил себя подняться и сесть на кровать. Лицо у него стало бледным, глаза почернели от расширенных зрачков, губы подрагивали. Шванг, ты мне слил всё, вместе с эмоциями.

Я как будто за одну секунду пережил, перечувствовал. Такого раньше не было, это странно. Несомненный плюс, я теперь хорошо понимаю, что ты ощутил и почему потом вёл себя неадекватно. С каждым словом голос его креп, а тон становился увереннее, чужие и навязанные эмоции словно тонули в ледяной воде, рациональные, отстранённые рассуждения, цепочки размышлений.

Так, первый и самый главный вывод, ты больше один никуда не ходишь, особенно это касается мостов, тёмных переулков и всего такого в том же духе. – И, Шванг, успокой мой смятенный разум, ты действительно погнался за котом по уединенной аллее, чтобы отомстить ему за то, что ты сам же на него и налетел? И это после того, как накануне ты видел то, что едва не свело тебя с ума? – Ну, да, – согласился Марсель меланхолично.

– Да я бы и сейчас побежал, наверное, потому что кошка.

Сейчас его мысль занимала другое. Неужели он смог не просто передать Шелтону мысли и чувства, а сумел, наконец, хоть разок затуманить ему мозги, как обычным смертным. «Ух, буду гордиться собой аж до вечера!» «В таком случае ты неисправимый идиот!» Шелтон не был бы Шелтоном, если бы не умел разбивать сладостные мечты одной фразой. «А ты скучный!»

обиженно буркнул Марцель, утыкаясь лицом в колени. «Предлагаешь мне за тобой хвостом ходить? Сам первый рехнешься, между прочим!» Голова болела, но терпимо. Первый, самый острый приступ закончился, теперь оставалось только подождать полчаса, чтоб окончательно прийти в норму. «Ты сам-то не понимаешь, зачем это нужно!» Шелтон длинно вздохнул и нарочито утомленным жестом прижал ко лбу ладонь, точно изображая кого-то.

«Ну что же, позволь разъяснить доходчиво, чем бы ни были Все эти видения, галлюцинациями, результатом гипнотического внушения или даже призраками с того света, являлись они лишь тогда, когда ты был один. И более того, только в темноте. Больше информации пока нет. Значит, единственный пока способ оградить тебя от дальнейших стрессов, не оставлять в одиночестве.

Так что завязывай с блужданиями по городу в поисках сигарет и с охотой на кошек по темным улочкам. Если запланируешь пройтись где-то вдали от скопления людей. Сообщи мне. А лучше и не ходи никуда. Будь подле меня. Он что, серьезно? Но я думал, что ты… Никаких «но», Шванг. Мы приехали сюда работать. Не распыляйся по пустякам. Появятся новые факты, сообщи.

Шелтон поднялся и одернул, наконец, водолазку. Безупречный океан разума подернулся рябью, точно стратег пытался что-то скрыть там, в глубине своих мыслей. «Но лучше давай сделаем так, чтобы они не появлялись. Для этого тебе нужно всего лишь некоторое время не вести себя по-идиотски. Заметь, я не прошу невозможного». Стратег невозмутимо захлопнул ноут и аккуратно сложил его в сумку.

«Не навсегда. Побудь умницей хотя бы до тех пор, пока мы не уедем отсюда». На душе у Марцеля стало мерзко. Шелтон даже не попытался разобраться в том, откуда взялись эти сгорающие девушки. Он просто ограничил свободу передвижений напарника, да к тому же по башке настучал за глупое поведение. – А купаться вместе не будем? Вдруг из унитаза тоже вылезет призрак? – обиженно огрызнулся телепат. – Если что, я и спинку могу тебе помылить, если на табуретку встану.

– Надеюсь, до этого не дойдет. Шелтон только плечами пожал. – И шванг, это, конечно, не мое дело, но ты опять забыл сигареты. «А зачем напомнил, раз не твоё?», – огрызнулся Марцель, запихивая смятую пачку в задний карман. «Нытьё потом слушать не хочу, идиот!», – сказал, как отрезал. У Лирики на кухне строгало бутерброды, напивая что-то под нос.

В голове у неё крутились одновременно обрывки из последнего клипа модного бойсбенда в апокалиптическом антураже и идиллические пасторали. Жуткая межанина. По скромному мнению Марцеля долго на такое смотреть невозможно, мозги ломит. У тех, кто обладает хоть зачаточными способностями к телепатии. Шилтон, с позволения Гретты, запустил старенькую фырчащую кофеварку, чтобы наполнить термос для пикника. Судя по пропорциям кофе и сахара, питье должно было получиться невыносимо крепкое и сладкое.

Ага, как раз на его извращенный вкус. А Марцель плюхнулся на стул, стоящий задом наперед, сложил руки на спинки, уткнулся в них подбородком и начал пялиться на загорелые ноги Ульдрике и прикидывать, сколько же ей на самом деле лет, если она сама за себя платит, снимая жилье. Расчеты не клеились, с ее внешностью и манерами не вязались, что-то выпадало из образа, то ли взгляды, то ли отдельные фрагменты мыслей.

«Ладно, детектив из меня хреновый», – признал он наконец. «Может, обсудим потом это с Шелтоном или нет?», – подумал и тут же выкинул лишние мысли из головы. В конце концов, ноги у Улерики были действительно красивые. С высоты птичьего полёта Хафельберг был бы похож на раковину виноградной улитки.

В самом центре площадь Святой Клары с примыкающим к ней монастырём и уже дальше раскручивается широкая спираль. Дома, сады, скверы и улицы. Зелень, разноцветные черепичатые крыши, старинные здания официальных учреждений и особняки на окраинах, только стилизованные под старину. Трещина реки рассекала Хафельберг пополам и в западной окраины раздваивалась, там же начиналась хаотическая россыпь разрозненных коттеджей.

Начать прогулку решили именно оттуда. Мартель шагал, полуприкрыв глаза и пропускал через себя сонно-летнее настроение города, стараясь не вслушиваться в каждый шепоток по отдельности. Немного впереди, метрах в четырех, шли рядышком Шелтон с Ульрике и разговаривали о чем-то страшно заумном. Так казалось со стороны. На самом же деле, Шелтон пытался вытянуть из Ульрике хоть какие-то достоверные биографические данные, а она гнала откровенную пургу, по уши занятая своими мыслями.

– То есть, вы согласны, что иметь желание – свойство именно живого, разумного? – Ну да, конечно. Жмурясь на солнце, Ульрике заложила руки за голову и поднялась на цыпочки, потягиваясь на ходу. Сумка с бутербродами мотнулась и шлепнула ее по ногам. – Мертвецы ничего не хотят. – То есть, желания умирают вместе с человеком?