Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Но почти сразу разум Анны затопило чувство вины, и Марцель инстинктивно отстранился, чтобы не цеплять негатив, а когда спохватился, мысли уже перескочили на другое. «Кстати, Ульрик и искала вас», – услышал Марцель краем уха и встрепенулся. «Да? Я же говорил, что мы сегодня в монастыре работать будем». «Вы говорили это фрау Гретти Шванг», – снисходительно улыбнулся Шилтон и обменялся с Анной якобы заговорщически понимающими взглядами.

Ох уж эта молодежь! Анна, польщённая тем, что Шелтон причислил её к своим, просияла. Марцелю стало противно. К счастью, затягивать Шелтон не стал. Поболтав с Анной достаточно для поддержания имиджа обаятельного молодого профессора, он быстро свернул разговор и распрощался. Марцель к тому времени уже кипел, поэтому выскочил из кафе, не дожидаясь напарника, и торопливо закурил.

Он успел пройти уже достаточно далеко, почти до угла улицы, когда сообразил, что уже вечер, Шелтон ещё расплачивается за кофе, а видений не было уже два дня. Марцель машинально скомкал сигарету в кулаке, обжегся и втянул холодный воздух сквозь зубы. Улицы утопали в полумраке. Небо с востока обложило тяжелыми тучами, а бронзовое сияние на западе не освещало, а только слепило.

Пощурившись с полминуты на закат, Марцель не сразу проморгался и смог различить хоть что-то на улице, а потом Заметил тоненький женский силуэт за поворотом под изгибом акации. Марцель шарахнулся, налетел спиной на оградку, ругнулся, поскользнулся, шлепнулся на задницу и только потом осознал, что по-прежнему слышит чужие мысли, и эти мысли ему очень знакомы, яркие, как тропические птицы и такие же экзотичные образы.

«Ульрики?» Она, словно расслышав, махнула рукой издалека. «Чего расселся?» Жизнерадостно поинтересовалась Ульрике, когда подошла ближе. Марцель торопливо поднялся и начал отряхивать джинсы. Сегодня ее издалека действительно можно было принять за одну из женщин-призраков.

Длинная до пят юбка, старомодная шаль на плечах, волосы заплетенные в косу. «Ну, Марцель, ну что за рожа? Ты меня испугался, что ли?» Марцель случайно поймал фокус восприятия Ульрики, – разглядел себя, бледного, растрёпанного, с осъехавшими с одного уха очками, жалко болтающимся на душке брелоком черепушкой, и заржал. – Ага, думал ты местное привидение, – признался он честно, и лицо у ульрики улыбнулось.

– А ты откуда знаешь? – смех у мартеля как обрезало. – В смысле? Только не говори, что ты привидение, ладно? До инфаркта доведёшь. – Я не привидение, я хуже, – мрачно ответила Ульрике, и, вытянув руки, как зомби из ужастика, нависла над Марцелем и провыла низким голосом. – Я пришла, чтобы увезти тебя на место, где погибла прекрасная молодая женщина.

У-у-у! – Боюсь, – хмыкнул Марцель и пощекотал ее пальцем по ребрам. Ульрике взвизгнула и отпрыгнула, а потом, как ни в чем не не бывало, поправив шаль на плечах, сказала. – Между прочим, я серьезно. Грета говорила, вы спрашивали про Даниэлу Ройтер, да? А хотите, отведу вас на место, где она умерла? Ну, как говорят здесь.

Правду ведь никто не знает. За плечом Ульрики словно встала тень с распахнутыми крылами. Марцель знал, что это всего лишь проекция мыслей, наложение зрительного образа чужой тревоги на чуткое и податливое восприятие телепата, но всё равно ему стало жутко. Тень эта была высотой в три человеческих роста и словно врастала корнями в сам город, поднималась из его сердца, чёрная, густая, как масло или нефть.

Марцель сглотнул и опустил глаза. – Ага, давай сходим, я только у Шелтона спрошу. Вообще-то он решение принимает, так что подожди здесь, ладно? – Ладно, – улыбнулась Ульрике. Уже у самых дверей кафе Мартель обернулся. По всем законам физики, уйрик ее в черных одеждах должна была слиться с полумраком, но ее силуэт оставался четким, как наклеенная на воздух картонная фигурка.

Чуть поодаль сидела рыжая кошка, огненно яркая и нереальная. И почему мне кажется, что я упускаю какую-то очень важную вещь, очевидную, лежащую на поверхности. Идея с походом в горы на место гибели Даниэлы Ройтер Шелтону неожиданно понравилось. Тем же вечером он заставил Марцеля глубоко прослушать бедняжку Гретту, прикорнувшую в кресле, и вытащить из ее разума все подробности, касающиеся происшествия с Даниэллой.

– Иногда я думаю, что ты меня ненавидишь, – прохрепел Марцель, сползая на пол после филигранного слива избранных элементов чужих воспоминаний напарнику. – Шелтон, дай таблетку, голова сейчас взорвется. – Обойдешься без лишней химии. Шелтон валялся на кровати с закрытыми глазами, мысленно перебирая свежую информацию, воспоминания, собственные измышления Гретты, свидетельские показания монахини и Анны.

Отправляйся в душ, под прохладную воду, прохладную шванг, я подчеркиваю. Если после этого головная боль не пройдет, тогда поговорим. А вообще, ложись спать, завтра выдвигаемся рано утром. В первую половину дня у нас намечено обследование участка, где пропала Фройляйн Ройтер, а вечером нужно попытаться вытащить на откровенную беседу Герхарда Штернберга.

Возможно, тебе придется много прослушивать, так что отдыхай. Какой ты добрый! И поменьше сарказма, Шванг. Это вредит пищеварению. Марцель хотел уточнить, что пищеварению, сну и вообще жизни больше всего вредят издевательство напарника, но смолчал. Интуиция настойчиво шептала, что спокойных деньков осталось не так много, а рядом с тем, что начнется потом, померкнет даже адская головная боль после тяжелой работы.

Тропинка, уводящая в горы, начиналась на опушке прямо за Хафельбергом. «Достаточно пологий подъем есть и у железной дороги, но там территория старого кладбища граничит с личными землями цорнов», – слух рассуждала Ульрике, бодро шагая по утоптанному грунту. Чем дальше влез, тем уже становилась тропинка и мягче почва под ногами.

Появлялись сухие листья, ветки, выпирали на поверхность корни, постепенно увеличивался и наклон, идти было все труднее. А к цорнам лучше не соваться, особенно к последнему из семьи. Он в деда пошел. Отец у него стал священником, и, как говорили, близость к Богу ему привила терпимость и смирение, а вот цорн-дед Курт был тем еще с морчком, палил из своего дробовика по каждому, кто заходил на его территорию или заявлялся ночью на кладбище.

Он тоже был смотрителем в свое время. Ульвики неуютно передернуло плечами и подтянуло лямки милитаристского рюкзака. В общем, идти лучше кругом. К тому же, тут склон менее крутой и колючек меньше. А ты, Курт, зря надел такую красивую кофту, да еще белую.

Весь извозюкаешься. Это же горы, а не прогулочный парк. Лучше бы послушал моего совета. Честно, ничего бы с тобой не стало из-за куртки Гера Вальца. Она почти чистая, только дымом пахнет немного. Зато ее никакая ежевика не проколет». Ульрики не оборачиваясь, наставительно воздела палец к небу и ойкнула, случайно зацепив пресловутую ежевичную плеть. – Не люблю носить одежду с чужого плеча, – нейтрально ответил Шелтон, одергивая рука в светлого кашемирового джемпера, и Марцель сцедил с мешок в кулак.

Стратег бы скорее удавился, чем нацепил на себя что-то жесткое, тесноватое в плечах, с натирающим шею воротником и с пуговицами на внутренней стороне манжет, да еще и чужое, а значит, по определению грязное. – Ну, значит, нам с Марцелем придется тебе дорогу расчищать, если что. Философский развела руками Ульрики.

Я в такой экипировке, как танк, везде пройду. Выразительно похлопала она себя по ноге. – Учитесь, мальчики, это вам не попсовые джинсы, это настоящие военные штаны маскировочного окраса и специальной ткани. И куртка плотная, и ботинки с шипами. Марцель сунул руки в карман толстовки и хмыкнул скептически. – Запаришься. Это вы замерзнете, – парировала улерике, лихо отвернув бейсболку козырьком назад и прищурилась.

– Горный массив Фелленд – не горка в песочнице. Высота у него около тысячи метров, и если здесь внизу двадцать три градуса тепла, то на тропе выше четырнадцати не будет. Я взял запасные свитера, а еще спички и термос с горячим кофе. Непререкаемый тон Шелтона ясно давал понять, что с темой одежды покончено.

Ульрике, вы так уверенно рассуждаете об Элленде. Случалось бывать в здешних горах? – Когда-то часто бродила тут, – рассеянно откликнулась она, срывая на ходу рябиновую гроздь, нависшего над тропой дерева. Ветка пружиниста качнулась, едва не хлестнув по лицу Марселя, идущего вторым. – Тут очень красиво. Внизу больше лиственных деревьев, вяз, бук, дуб, орешник, а выше – хвойники, сосны, ели и кедры.

Вы знаете, как пахнет воздух в кедровой долине! Улья реки порывисто развернулась, продолжая идти, только спиной вперед. Марцель поежился, ожидая, что она вот-вот зацепится за очередной корень, выпирающий из тропинки и растянется на земле. Но у ульрики словно была лишняя пара глаз на затылке, или просто чертовское везение, или кошачья ловкость. – Имею некоторое представление, – ответил Шелтон туманно.

Марцель ухмыльнулся в сторону. – Соврал, не хочет ударить перед ней в грязь лицом. Это было слегка забавно. «Он чудесный», – проникновенно сказала Ульрике и даже зажмурилась на секунду, а потом снова развернулась и раскинула руки в стороны, касаясь раскрытыми ладонями ветви орешника по бокам тропинки. Солнце покрывало медью волосы, торчащие из-под бейсболки. Сначала кажется, что ты вдыхаешь что-то лекарственное, чистое эфирное масло, а потом дышишь, дышишь.

Это смола и иголки, и сама почва все так густо пропитана запахом, что он проникает в кровь, и уже кажется, что любой другой воздух непригоден для дыхания, это как чары. Слово оказалось спусковым крючком. Мысли ульрики, калейдоскоп непохожих обрывочных картинок вдруг вспыхнули одним ярким, объемным образом, больше похожим на воспоминания или череду кадров из фильма.

Ночь, звездная бездна над головой, огромная поляна, травы примяты, утоптаны, кедровые спалины, окаймляющие ее с трех сторон, и обрыв в узкое, заросшее хвойниками ущелье с четвертой. Костер до небес, женщины в ярких платьях, горячее вино с можжевельником, перцем и лимонником горчит на губах, делает голову легкой, глупой, а ноги непослушными.

И надо идти в круг, ведь скоро танцы, но как хочется просто распластаться в траве, уставиться в небо крепить воздух, кедровый, горный, с привкусом дыма и вина. – Шванг! – А? – не в попад ответил Марцель, хлопая глазами, и только через секунду сообразил, что ни с того ни с сего застыл посреди тропинки и, видимо, стоит неподвижно уже достаточно для того, чтобы Шелтон забеспокоился.

– Не обращай внимания, задумался. И, добавил он совсем тихо, глядя в спину беспечно вышагивающей по тропе Ульрике, у нее завораживающие мысли. Я как будто кино смотрю. Раньше думал, что только твои мысли могу слушать бесконечно. Но ульрики – это нечто. В своем роде, конечно».

Взгляд Шелтона стал колючим. То же солнце, которое добавляло игривые медные искры в волосы ульрики, ложилось пятнами на лицо стратега, делая его похожим на мраморную маску. – Не увлекайся. Оставайся на чеку. Забыл? – Где-то поблизости ты слышал того сумасшедшего. – Скорее уж монстра, – Марцель инстинктивно обхватил плечи руками, как от холода. – Он не просто псих, он агрессивный псих, у него не разума, а труп разума, еще и сгнивший.

Черт, спасибо, что поднял мне настроение. Разозлившись непонятно на что, Марцель повернулся и побежал за Ульвике. – Кретин, сбил настрой. Но ведь правда, тот же лес, те же места… Чёрт, как бы действительно не напороться на монстра. – Ммм, Ульрике, послушай… Марцель был готов болтать о чём угодно, кроме загадочных психов с манией убийства и гниющими мозгами.

– Ты говорила, что отведёшь нас к месту смерти Даниэлы Ройтер, но ведь полицейские ничего не нашли, так откуда ты знаешь, куда она направилась? Ульрике скосила глаза на Марцеля. Ну, честно, я не знаю, я предполагаю. Все почему-то считают, что Даниэла пошла искать камни. Вообще, похоже на правду, разных камешков тут много, халцидон, цветной ангидрид, кварц, липидолит, нефрит, иногда даже малахит встречается, но это на разработках.

А вот на поверхности вряд ли найдется что-то интересное. Анна Линден водила Даниэлу к старым шахтам с той стороны горы. Ещё Даниэла любила фотографировать, но в тот день обещали грозу. Задумчиво протянула уйрики. И Даниэла знала.

А какая может идти речь о том, чтоб камешки искать или снимки делать, если вокруг скользкие скалы и дождь? С другой стороны, она взяла с собой коврик, спальный мешок и ещё кое-что в том же духе. Значит, собиралась ночевать в горах, в одной из пещер. Странно, да? Плюнув на гендерные стереотипы, Марцель ухватил Ульрики за локоть, так легче было подлаживаться под ее размашистые шаги.

– Да, – согласился он, – странно, а полицию странности не насторожили? – Это не у меня, спрашивайте, – хмыкнула Ульрики, – я там не работаю, но зато хорошо знаю горы и представляю, куда могла отправиться девушка вроде Даниэлы. – И куда же? – На могилу Ман-Нон. Марцель замедлил шаг, поневоле тормозя и ульрики.

Ман-Нон? – Ну, говорят, что она – главная ведьма этих земель. Жила в Хафельберге, когда он был еще деревушкой с дикими нравами. Криво улыбнулась ульрики. В мыслях у нее творилось нечто невообразимое – огонь, крики, мечущиеся человеческие тени. Марцель, вняв инстинкту самосохранения, отстранился от этого бедлама, стараясь особо не вслушиваться.

По легенде, она пришла издалека, эта Манон. У нее было другое имя, не похожее на здешние имена, и другой облик, волосы как смоль, кожа как горячишный мед, глаза как черный уголь. Манон умела предсказывать погоду по приметам, чувствовала ложь и знала свойства растений. Конечно, странную пришелецу посчитали ведьмой, однако сын старосты, рыжий великан с добрым сердцем полюбил ее и сделал своей женой, и никто в деревне не смог пойти против его слова.

А потом у Манон родилась девочка, чем-то похожая на нее, чем-то на отца. И все бы кончилось хорошо, и финал у сказки был бы счастливый, но однажды муж Манон заболел. Чтобы вылечить его, она послала дочь в лес за травами и какой-то особой плесенью из дальней пещеры, а сама осталась ухаживать за больным.

Но в то же время одна злая женщина, которая хотела забрать мужа Манон себе, обвинила ее в злом колдовстве и в том, что она пытается не вылечить, а извести собственного мужа. Видимо, наветы были правдоподобными, потому что в ту же ночь Манон вытащили за волосы из дома и забили насмерть, а тело скинули в угольную яму, закидали хворостом и сожгли.

Деревенский священник, который ненавидел Манон за ее знания, благословил жителей деревни на расправу и сам первым подбросил вязанку дров. А муж Манон, словно почувствовав, что с любимой происходит что-то страшное, очнулся и попытался выйти на улицу, но был так слаб, что оступился на пороге и сломал шею.

Когда дочь Манон вернулась из леса с нужными травами, она застала только почерневшие кости своей матери в угольной яме и труп отца, подготовленный для погребения. Тогда девочка собрала обгорелые кости и поднялась так высоко в горы, как только смогла, и там, близко-близко к звездам и полной луне, похоронила ее и посадила на могиле росток кедра.

А после свернулась там в клубочек и заснула, умоляя мать указать на убийц. И дочери Манон был сон, в котором у злой женщины падали изо рта черви и змеи, у священника руки были объяты пламенем. На рассвете дочь Манон проснулась и спустилась в деревню. Там она забралась в дом к злой женщине и пролила ей в глаза, в уши и в рот по три капли сока ядовитых ягод.

До священника девочка добраться не смогла, потому что этот трус запер все двери, она прокляла его и ушла. Говорят, что через много лет дочь Манон вернулась в деревню никем неузнанная, чтобы увидеть, сбылось ли проклятие, а на могилу Манон к старому кедру до сих пор ходят, чтобы узнать правду о чем-либо. Если не верите мне, спросите сестру-анхелику, она расскажет то же самое.

Не в попад закончила Ульрике. Марцель облизнул пересохшие губы и только тогда осознал, что последние минуты две слушал буквально с открытым ртом. – Это местная легенда такая, да? – Типа того. Пожала плечами Ульрике и вздохнула. – Я вот к чему клоню. Даниэла была как раз из тех, кто мог бы пойти к Манон. Неважно, за правдой или просто так, но она точно поверила бы в легенду, как и ты.

А кто сказал, что я верю? Я знаю, просто ответила улерике и сощурилась на солнце. Эх, что-то у меня голова болит. Наверное, гроза будет. Через час утоптанная дорожка превратилась в узкую, едва намеченную тропинку, задирающуюся вверх под углом в сорок пять градусов. Марцель дважды оступился.

Один раз без фатальных последствий, когда из-под ноги вывернулся камень, второй капитально, потерял равновесие, рухнул навзничь и если бы не Шелтон, подхвативший напарника у самой земли, то наверняка еще и скатился бы по тропинке в заросле ежевики. Ульрике, полюбовавшись на живописную композицию из тихо сквернословящего телепата на руках у невозмутимого стратега, порылась в карманах своей необъятной куртки и извлекла на свет божий пару потрепанных кожаных перчаток.

На, надень! Во-первых, так теплее, во-вторых, удобнее хвататься за всякое колючее, когда вверх по склону лезешь. Кстати, скоро привал. «Скоро» оказалось понятием растяжимым. Чем выше в горы и дальше от города, тем становилось тише. И в буквальном смысле, первыми сходили на нет голоса, потом гулофт мобильных моторов, редкие объявления на станции о пребывающих составах, шелестящий шум редких поездов и в переносном, исчезали мысленные шепоты и крики.

Тишина давила Марцелю на уши и на мозги, он невольно концентрировался на единственных близких сознаниях. Мерный океанский прибой бездонного разума Шелтона, немой, но ослепительно-цветной кинематограф в голове Ульрике. Возникало ощущение запредельной интимности.

Слишком редко Марцель оставался в эдаком почти одиночестве, не до уединения, а потому буквально кожей чувствовал малейшие изменения в сознании своих спутников, партнеров, своих, своих, неважно кого, главное, что своих. Навязанные слитным гомоном толпы желания, законы, мысли, устремления, правила, все это облетало с разума как сухая шелуха, оставляя его нежным, обнаженным и уязвимым, Чувствительным.

Чистым. – Я, наверное, мазохист, если тащусь от этого. Или эксгибиционист, – так Шелтон говорил, да? Мартель нервно облизнул губы, продолжая упрямо карабкаться вверх. – Интересно, какое желание в итоге больше – открыться до конца или спрятаться? Всё явственней становился лекарственный запах кедров. Плечи почему-то жгло, точно они сгорели на солнце.

Так… – Ульрики внезапно остановилась посреди тропы и нахмурилась. Деревья уже так плотно сплетались кронами, что здесь внизу царил прохладный полумрак. – Кажется, мы проскочили поворот на одно удобное для привала местечко. Как же тут заросло, не узнаю тропу. Мальчики, подождите здесь, ладно? Я пробегусь вверх-вниз и проверю, а то что-то долго идем.

– Как вам будет угодно, – легко согласился Шелтон, без тени осуждения или недовольства в голосе. Хотя океан его разума помрачнел, как перед штормом. Удачи в поисках Ульрике. Она скинула рюкзак на тропу, махнула рукой и побежала вверх по тропинке. Шелтон немного выждал, а потом тоже снял свой рюкзак и сел на него. «Устал, что ли? Вроде для тебя это не тяжело?» участливо поинтересовался Марцель.

«Лямки рюкзака натирают», – объяснил напарник и, оглянувшись на всякий случай, спустил свитер с одного плеча. На бледной коже отчетливо выделялось покрасневшее пятно. Шелтон поморщился и начал осторожно массировать его кончиками пальцев. – Ну, брал бы чемодан, как обычно, – проворчал Марцель, осознав, наконец, что настырное сжение было чужим ощущением, – и не пришлось бы сейчас лечиться.

Телепат посмотрел еще раз на напарника, устроившего мини-привал, и сам растянулся на земле, сместив рюкзак под голову. Опасности дикой природы, вроде муравьев, острых камешков или грязи, уже казались неважными мелочами. Ноги гудели, как после подъема на небоскреб. «Ты соображаешь, как выглядел бы чемодан в лесу!» «Не более дико, чем брендовый кашемировый свитер за несколько тысяч!» – хмыкнул Мартель.

Чёрт! Я уже не встану, кажется. – Что-то слишком быстро ты устал. «Мы идем всего два с половиной часа», – тщательно запрятанным превосходством ответил Шелтон и, судя по звукам, полез в рюкзак. «Вообще, горный воздух очень полезен, и… Ого! Кажется, телефон тут не работает». Марцель ужом извернулся, выползая из лямок рюкзака и переворачиваясь на живот, чтобы увидеть лицо напарника.

«А должен?» «Должен. Сигнал-то со спутника». Шелтон, с крайне озабоченным видом, перезагрузил мобильный и помрачнел еще больше. «Это не сбой. Что-то глушит сигнал. Может, просто скалы?» «А может, магнитная аномалия», – боязливо поежился Марцель. Перед мысленным взором промелькнули десятки просмотренных фильмов про паранормальные зоны, пришельцев, оживших мертвецов и зловещих ведьм.

«Может, мы зря идем туда? Я вообще могилы не люблю». «Какие еще могилы?» После короткой паузы уточнил Шелтон, не прекращая мысленно просчитывать последствия выпадения из потока информации на один день. Блау, биржи, деловые партнеры, результаты работы самопального скрипта, внедренного в соцсети. Марцель потряс головой, чтобы выбраться из омута чужих мыслей и сосредоточиться на диалоге.

«А, ты же не слышал. Ульрики рассказала, что у местных есть легенда про Шелтон выслушал историю на удивление внимательно, даже телефон спрятал обратно в рюкзак, чтоб не отвлекаться. Дослушав, поразмыслил секунду-другую и сухо резюмировал. Нет, ничего подобного мне не рассказывали. Это, видимо, сугубо местная легенда, а не очередная реинкарнация распространенного сюжета.

Возможно, история имеет вполне реальные корни. В средние века чего только не случалось, а уж убийство Ведьмы было делом обыденным вплоть до девятнадцатого века, особенно в глубинке. Удивительно, что до сих пор никто и ничего не рассказывал о могиле Манон, если это такое культовое место. – Думаешь, Ульрике соврала? – А ты бы не почувствовал ложь?

Резонно переспросил Шелтон. – Почувствовал бы, наверное, – растерянно откликнулся Марцель, вспоминая мысли Ульрики во время рассказа. Она явно принимает историю Манон близко к сердцу и верит, что так все и было на самом деле, но и думает, соответственно, что и Даниэла Ройтер в это верила. – Вполне возможно, – кивнул Шелтон, учитывая ее увлечение. – Шванг, послушай, уль реки сейчас далеко, я что-то не слышу никаких шагов, а ведь на земле полно сухих веток.

– Сейчас… – Марцель сосредоточился. Ветер шелестел листвой, кричала птица где-то далеко, ровно и мерно гудел океан разума вечно спокойного и хладнокровного напарника, но ярких, сюрреалистических образов не было нигде. Пару раз Марселю померещилось что-то похожее, но картинки исчезали быстрее, чем он успевал сконцентрироваться на них.

– Эм, я ее не слышу, хотя прислушиваюсь изо всех сил. – А ведь должен. Не успела же она убежать на три километра. Шелтон резко поднялся на ноги. – Надеюсь, она не свалилась опять в какой-нибудь овраг? – Я посмотрю. Марцель рванулся по тропинке, но Шелтон успел схватить его за воротник и повалить на землю, рявкнув, – Куда, придурок? Он так стиснул пальцы, что Марцелю показалось, плечи сейчас хрупнут.

– Чтоб я потом и тебя тоже искал. – Нет уж, давай дожидаться здесь. Если через час она не появится, тогда пойдем искать. Зрачки у Шелтона были расширены, дыхание сбилось от резкого рывка. Приоткрытые губы подрагивали, словно он вот-вот оскалится по-звериному. – И откусит мне что-нибудь.

В воспитательных целях. Мартель посмотрел, посмотрел на напарника снизу вверх, шевельнул отбитым от удара об землю плечом и жалобно протянул. – Хорошо, хорошо, только не бросай меня в терновый куст, братец-лис. Градус напряжения тут же спал. – Хватит ёрничать, – прохладно ответил Шелтон, поднялся, отступил на шаг и принялся педантично обирать с белого свитера листочки и веточки. – Лучше бы слушал, не покажется ли Ульрике. – А я уже…

– Я её слышу, – Марцель изумлённо распахнул глаза. Ульрике была совсем рядом, метрах в тридцати, но почему-то не выше по тропинке, а ниже, да еще и где-то сбоку, в зарослях. – Она в порядке, кажется.

Но, Шелтон, я клянусь тебе, что минуту назад ее не было нигде. – Верю, – коротко ответил стратег. – Интересно. Уже второй подобный случай. Шванг, проверь потом, не является ли она телепатом. – Нет, это вряд ли. Отмахнулся Марцель и похолодел от неожиданной ужасающей мысли. «Если… Если только она не сильнее меня на порядок, тогда она могла скрыть свои способности».

Шелтон усмехнулся, и ничего доброго в этой усмешке не было. «Сильнее тебя на порядок? Тогда нам нужно быть очень осторожным, Ишванг. Чем сильнее телепат, тем он более неуравновешенный. Так что постарайся на всякий случай не обижать эту милую девочку. «Да я и так её вроде не обижаю», – проворчал Марцель и сонул руки в карманы. «Она мне нравится».

«Кто тебе нравится?» Жизнерадостно поинтересовалась Ульрике, призраком выбираясь из кустов. Ни одна ветка не хрустнула. Марцель дёрнулся. Шелтон и бровью не повёл. «А у меня хорошая новость. Мы совсем немного перескочили нужный поворот. Там раньше путевой камень стоял, а сейчас он откатился по склону в расщелину, вот я и заблудилась. Кстати, мальчики, а у вас фотоаппарат есть?

Там виды, ух! – Нет, – коротко ответил Шелтон. Ульрике сникло. – Невезуха! Всю дорогу до предполагаемого места привала Мартель сверлил взглядом спину Ульрике. Но ни сама девушка, ни какие-либо части ее тела не демонстрировали не малейших способностей к телепатии. У Марцеля был приличный опыт устроения гадостей коллегам по цеху. Большая часть фокуса встроилась не на паранормальных способностях, а на умении концентрировать собственные мысли на определенных образах.

Не телепатия, самодисциплина. И что бы там ни говорил Шелтон о разгильдяйстве напарника, умение сосредотачиваться было отточено у Марцеля до бритвенной остроты. Но Ульрике все также шла на три шага впереди и вела себя, как и положено, невинной, простодушной, не подозревающей ни о какой телепатии девушки.

Она не реагировала ни на откровенные образы, ни на сцены жутких пыток и убийств, ни на гениальный в своей простоте прием, дорисованную пылким воображением Марцеля жирную черную гусеницу, которую он якобы видел у Ульрики на шее. Полный игнор, так, как и должно быть, если телепатический слух отсутствует. С другой стороны, на внушение девушка откликалась очень чутко. «Ты проголодался, что ли?» Мгновенно обернулась она, когда Марцель заигрался в деталях, представляя, как он сперва рассыпает ягоды ежевики по загорелому плечу ульрики, а потом медленно по одной снимает их губами.

В какой-то момент сознание повело, и образ из пассивно воображаемого превратился в активно транслируемый. «Ежевика в горах еще кислая, пока не созрела. Потерпи». Марцель мысленно отвесил себе за трещину, а вслух удивился, честно-честно распахнув глаза.

«Какая еще ежевика? В смысле, это шипастая гадость? Ага», – хмыкнула Ульрике и поднырнула под колючую плеть, уходя с тропинки. «Сюда». Шелтон в два шага нагнал Марцеля и придержал его за рукав. «Прекращай это». «Что прекращать?» – весело поинтересовался Марцель. Сквозь синие стеклышки очков Шелтон казался еще бледнее обычного. «Я всего лишь тестирую ее телепатические способности. И думай потише и посложнее, пожалуйста.

А то сейчас даже я тебя могу слышать и кое-что понимать. А уж телепат рангом повыше…» Шелтон молча подтолкнул его в спину. Густой заслон из ежевики рос только около тропинки. Стоило отойти метров на шесть, где перешагивая, а где подныривая под колючие лозы, как под лесок стал заметно Деревья по-прежнему сплетались кронами, и солнечные лучи с трудом пробивались сквозь лиственный шатер, и свет был зеленовато-рассеянным.

Хвойники здесь действительно встречались чаще, чем у подножья гор. Красноватые, прямые колонны сосен, чьи вершины покачиваются от ветра где-то там, за плотной пеленой листвы. Темные конусы елей, у корней ветки сухие, с осыпавшимися иголками, перепутанные, как паутинки, и хрупкие. На запах свежести кедровую смолистую пряность наслаивалось что-то землисто-грибное, кисловатое, осеннее.

Вдалеке тонко кричала птица. «Нам туда, где просвет!» – остановилась Ульрике, указывая рукой на белесое солнечное сияние между черными древесными стволами. «Будем делать костер!» Шелтон качнул головой. «Времени нет». «А, жаль». Мысль была такой отчетливой и при этом необычной для стратега, что Марцель даже улыбнулся. Лес закончился внезапно.

Ближе к опушке снова загустел подлесок, раскинуло шипастые ветки ежевика. Какой-то звереныш шмыгнул в кусты. Ульрики на секунду замерла, точно принюхиваясь к воздуху, а потом хмыкнуло «лисы» и решительно двинулась через заросли к свету. Солнце ударило в глаза. Привыкший к лесному зеленоватому сумраку Марцель сперва зажмурился и сделал по инерции несколько шагов, пока Шелтон предусмотрительно не придержал его за капюшон толстовки.

– Куда? – со странной интонацией произнес стратег. – Свалишься же! В мыслях у него мелькнуло что-то невообразимо сказочное, и Марцель распахнул глаза. Вокруг были горы. Горы, покрытые лесом так плотно, что издалека они походили на выгнувшийся горбом темно-зеленый ковер с длинным ворсом. Солнце, только-только закрепившееся в зените, лениво ласкало по осеннему бледными лучами склоны, создавая иллюзию плавного течения.

Кажется, ступи с обрыва, раскинь руки, и темная зелень внизу примет расслабленное тело пружинно, ласково. А на самом-самом краю обрыва росла кряжистая сосна. Она вгрызалась узловатыми корнями в камни, словно хотела достать до сердца скал, вытягивала мощные ветви в сторону горы, как если бы удерживала равновесие.

В красноватой коре были такие глубокие борозды, что там могла утонуть мужская ладонь. На высоте двух человеческих ростов, почти параллельно земле, отходил от ствола толстый сук, на котором болталась веревка с петлёй. – Символично, – выгнал брови Шелтон, проследив за взглядом напарника. – Даже стало интересно, это висельная петля или неподвижная. – Подойди и посмотри, – буркнул Марцель, пряча руки в карманы.

Быть пойманным на любование видами, да еще с открытым от избытка впечатлений ртом, оказалось немного стыдно. «Ульрике! Эй, Ульрике! Где садиться-то? А где хочешь?» С щедрым жестом обвела она выступ в почти лишенной растительности. Песок, земля, редкие кустики жесткой травы. «Давайте я одеяло постелю, так сидеть холодно». «Это было бы неплохо», – легко согласился Шелтон.

А я пока достану кофе и бутерброды. Ульрике аж в лице переменилась. – Опять такой же, как в прошлый раз? Не, мальчики, вы как хотите, а я лучше чаю попью. Вашу крепкую и сладкую жижу только в гомеопатических дозах принимать. Покапли на стакан. – Мне нравится. Шелтон старательно глядел в сторону, выдерживая нейтралитет. – А мне – нет, – бессовестно улыбнулась Ульрике.