Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Уже у самого дома Вальцев, поблагодарив Герхарда за помощь и попрощавшись, Марцель достал мобильник и посмотрел на экран. Ни одного пропущенного вызова. Комната была пустой и выставшей из-за открытого окна. Шелтон так и не появился. Ближе к утру Марцель понял, что шансы дождаться напарника и слить ему свои воспоминания близятся к нулю. Перерыв комнату в поисках ручки и блокнота, телепат запоздала, вспомнила мобильники, и только тогда догадался включить диктофон.

На то, чтобы наговорить памятку для себя, ушло три с половиной минуты. После этого Марцель, не раздеваясь, забрался на кровать Шелтона, завернулся в покрывало и уснул, как убитый. Разбудила его Ульрике, уже ближе к полудню, встревоженная и одетая во все черное.

Идем со мной, – тихо приказала она, – нужно встретить твоего друга.

Откуда ты знаешь, что он… Сонно пробормотал Мартель, норовя зарыться под покрывало с головой. Ульрике не позволяло, тормошила, тянула, дергала за ухо. – Да понял я, встаю, встаю. – Выпей, – пихнула она ему в руки кружку с горячим шоколадом и присела рядом на кровать. – Смешной ты со сна, взъерошенный. – Я? – испугался Мартель и провел рукой по волосам.

Вот чёрт! И он сунул кружку обратно ульрике. – Подожди, я на пять минут, – сказал, и, не слушая возражений, умчался в ванную.

Шелтон еще не приехал. Плохо.

Включив воду, Мартель настроил подходящую температуру, стянул футболку и сунул голову под кран. Потом, вслепую, ухватил баночку с полки, горячо надеясь, что это не какой-нибудь депилятор, и намылил волосы.

Надо переодеться, а то одежда пахнет горелым. «Чёрт!

Я же забыл про Герхарда. Интересно, он мне в глаза после вчерашнего смотреть сможет?» Марцель не выдержал и по-глупому засмеялся, наглотавшись пеной от шампуня. Но веселье почти сразу сошло на нет, стоило вспомнить о словах Ульрики. Дверь в ванной тихо скрипнула. «Твоя одежда?» – ровно произнесла Ульрики, складывая прямо на полстопку. Выглаженная футболка, джинсы, носки и даже бельё всё то, что было на Марцеле в ночь, когда он упал с моста в реку.

– Я ее постирала. – А-а-а, спасибо. Марцель сдернул полотенце, накинул на плечи и только потом завернул кран. – Так что насчет Шелтона? – Твой телефон утром меня разбудил. Пожала она плечами. – А первый поезд из Шелдорфа прибывает сегодня в двенадцать сорок шесть. – Я проспал звонок Шелтона. Марцель принялся яростно растирать волосы, искосопоглядывая в зеркало на себя и на отраженную Уллирике.

Она сидела на бортике ванны, беспардонно рассматривая полуголого мартеля и улыбалась.

Чёрт, мне не жить! А во сколько это было?

Что было? – не сразу откликнулась Ульрике.

Ах, да, полчаса назад. Я тебя сразу разбудила. Не злишься больше? – За что? – За Александра Декстера.

Не-а, – качнула она головой.

Ну, не ходи с ним больше. Же. Он опасный человек.

Окей, учту, – легко согласился Марцель, повесил мокрое полотенце на сушитель и присел на корточки, разбирая принесённую одежду.

Так, отвернёшься или будешь смотреть?

Ульвики хихикнула.

Ты же говорил, что скрывать тебе нечего.

Я от своих слов не отказываюсь, – хмыкнул Марцель и, выпрямившись, потянул молнию на джинсах. «Почему в такие моменты все всегда заедает?» «Дай помогу!» Ульрике незаметно, как призрак, оказалась перед Марцелем на коленях. «У тебя ткань в собачку попала!» «Попала? Куда?» Обалдела, переспросил Марцель, чувствуя температуру пальцев Ульрике даже через джинсы.

«Так, хватит, я сам!» Он решительно отпихнул ее руку. Ульрике засмеялась, глядя снизу вверх, но глаза у были серьезные.

А говоришь, скрывать нечего.

Я просто не хочу, чтобы мне что-нибудь прищемили. Особенно то, что нечего скрывать. – буркнул Марцель, отворачиваясь и одним махом расстегивая молнию. – Только и всего. Джинсы и белье одним неряшливым комком полетели в корзину для грязной одежды. – Ты правда хороший. – внезапно выдохнула Ульрики, обнимая его со спины. Разница в росте ощущалась болезненно остра. – то ли из-за ноготы Марцеля, то ли из-за покровительственно нежных мыслей Ульрики.

– Извини, я тебя на улице подожду, – сказала и вышла. Когда дверь ванной закрылась, Марцель подошел к зеркалу, сдвинул все тюбики на полке в сторону, чтобы открыть больше пространства, и выпятил грудь. – М-да, – протянул он, разглядывая себя, – ни особого рельефа.

Мышц, ни кубиков на прессе, ничего такого, что обычно воображают женщины. Чёрт! На мне даже волосы еле-еле растут. Вот ни за что не поверю, что Шелтон с его биокинезом не мог сделать меня чуть повыше ростом. Сволочь! Гармоничное сложение, чтоб его… А сам вымахал!

При мысли о напарнике вернулись все утренние тревоги. Быстро одевшись, Марцель расчесал Карена прямой пробор, оскалился в зеркало и пулей вылетел из ванной. Ульрике ждала его, сидя на пороге. В одной руке у неё был здоровенный сэндвич, а в другой – одноразовый стаканчик с уже остывшим какао. Поперёк коленей лежал зонтик-трость с белой ручкой под слоновую кость. – Позавтракаешь на ходу? – то ли уточнила, то ли и приказала Ульрике, и Марцель кивнул, перехватывая сэндвич и стакан.

– Ага, спасибо. Сколько у нас времени до поезда? – Двадцать шесть минут, – откликнулась Ульрике, не глядя на часы. На фоне чёрной водолазки волосы отливали рожевато красным, словно были подкрашены хной. «Успеем? Курить придётся уже на платформе!» печально подытожил Марцель и откусил сразу половину сэндвича. «Очень вкусно! М-м-м!

Ну, бегом!» Пустой стаканчик остался сиротливо стоять на верхней ступеньке. С трудом поспевая за ульрики, задыхаясь от долгого бега, уже на окраине города Марцель вдруг почувствовал, что за ними следят. Он потянулся инстинктивно к источнику сдержанного интереса и сбился с шага. Там был тот же опасный огонь, что пылал в разуме Александра Декстера, но без хрустального лабиринта. – Там!

Резко обернулся Марций, впиваясь глазами в пивнушку на повороте. – Ульрике, погоди, я… Не останавливайся. Бледная как смерть, она дернула его за рукав и потащила вперед, одновременно ныряя в тень деревьев на обочине. – Значит, все-таки следит. Последняя Ульрике прошептала так тихо, что можно было подумать, что это всего лишь померещилось. – Ты о чем? – насторожился Марцель, но уступил нажиму и снова перешел на бег.

– Слушай, ты не только говоришь, но и думаешь загадками. Скажи прямо, чего ты от меня хочешь?

Ребенка.

Чего? – Марцель в состоянии полного охренения налетел на дерево и едва успел руку выставить. В запястье что-то противно хрупнуло, а все пирокинетики, слежки и даже опоздание Шелтона мгновенно вылетели из головы. – Чёрт! Да я серьёзно! Ульрикия наклонилась и быстро коснулась губами его лба, как целуют покойников в гробу.

У тебя тоже свои секреты, которые ты пока не произносишь.

Вслух, – тихо сказала она, неотрывно глядя ему в глаза.

Ты сильнее, чем ты думаешь, и терпеливее, поэтому подожди немного, хорошо?

Она совсем не шутила и действительно нуждалась в Марцеле. Это и стало решающим фактором. – Хорошо, – согласился он, – сколько там до прибытия электрички? – Восемь минут. Придется опять бежать. Ульрики улыбнулась. – Успеем. Пока они бежали по дороге к станции, марселю мерещились на обочине подсолнухи. Боковое зрение улавливало то один, то другой чёрно-жёлтый круг на фоне блёклой зелени выгоревшего поля и подступающей грозы.

В ноздре щекотал призрачный запах, островато-сладкий и шершавый. Поймав себя на странном определении, Марцель как будто очнулся и осознал, что до сих пор держит за руку Ульрики и эти дразнящие подсолнуховые мысли и образы не его.

Она помнит время, когда луга вокруг были засеяны цветами.

На востоке, далеко у кромки леса вспыхнула на секунду серебристая искра. Поезд выехал на яркое солнце. «Три минуты!», – крикнуло Ульрике. Воздух на вдохе обжигал легкие. На платформу Марцель вылетел в тот момент, когда электричка полностью остановилась и двери открылись. Шелтона не было. «Ульрике, а с какого хрена ты взяла, что он…» начал было Марцель, и тут почувствовал, что его накрывает знакомым ощущением океанской прохлады.

«Шелтон!» Стратег щурясь на солнце вышел из вагона, отчетливо припадая на левую ногу. Ульрике, отставшая на полшага, вышла вперед и протянула ему зонтик-трость. – Тебе это пригодится, ага. – Спасибо. Ровно поблагодарил её Шелтон. – Не откажусь. – Шванг, вернёмся сразу к Вальцам, или у тебя были другие планы? – Я с тобой, – выпалил Марцель, машинально прижимая руку к животу.

В боку колола от долгого бега. – Кто бы сомневался, – усмехнулся напарник, вступая вперёд. Марцель дёрнулся от боли, простреливший ногу от щиколотки и до бедра, и только потом сообразил, что это чужое. – Ты сейчас похож на дьявола, – сказала вдруг Уллирике.

Весь в чёрном, хромаешь, убил кого-то и смеёшься.

Ты тоже в чёрном, Уллирике, и тоже смеёшься, хотя собираешься кого-то убить. Без тени улыбки ответил Шелтон, и Мартель нахмурился, пытаясь вникнуть в подтекст его слов. Но океан мыслей был тих, как в штиль. Мелкая рябь волн, бесконечная тёмная глубина и холодные течения у дна. Поезд медленно тронулся, а затем поехал быстрее, быстрее. В лицо Марцель упахнуло тёплым ветром.

Ульрике, придерживая взметнувшиеся пряди, махнула свободной рукой. «До вечера, мальчики.

Мне сейчас нельзя в город. Возвращайтесь одни».

«А ты куда?», – крикнул Марцель, перекрывая шум отходящего поезда. Ульрике попятилась, оглянулась на горы, улыбнулась. «Кмонон!», – и, разбежавшись, спрыгнула с края платформы. Прямо к истоку тропинки, теряющейся в голубовато-зелёных зарослях полыни. Марцель ринулся было следом, но остановился, когда Шелтон негромко заметил «Пусть идёт. Нам ещё много обсудить надо, не так ли?».

«Ага», – Марцель проводил взглядом фигурку Ульрики и реально чёрной тенью, скользящую вдоль нити тропы, всё дальше и дальше. «Кстати, почему ты хромаешь?» «Прострелили коленную чашечку», – просто ответил Шелтон. А биокинез, увы, не панацея. Чистый перелом я бы мог срастить быстро, но это… Через неделю или около того, думаю, смогу окончательно устранить последствия.

Однако пока придется потерпеть. – В тебя стреляли? – спросил Марцель, чувствуя, как желудок словно превращается в кусок льда. Желание убить кого-нибудь на секунду стало невыносимо острым. – Кто? – Тот, кто следил за информатором. – Шуанг, успокойся. За рамки своих планов я не вышел, – улыбнулся Шелтон, успокаивая. – Давай спускаться к городу.

Окей, – покорно согласился Марцель, стараясь приладиться к шагу напарника так, чтобы идти бок о бок как можно ближе, но не мешаться. – Расскажешь? – Собственно, я уже главное рассказал, – пожал плечами Шелтон. В меня стреляли, но также стреляли и в моего информатора. Как итог, он наконец почувствовал себя настолько в опасности, чтобы начать сотрудничать с одной структурой и, скажем так, на время позабыть о своей преданности Блау.

С другой стороны, я позволил Стрелку совершенно случайно – уголки губ у Шелтона дрогнули – перехватить флешку с информацией. Стебби будет в восторге. Надеюсь, он не применит воспользоваться этой информацией. – И? – И тогда, в середине сентября, случится коллапс. – Совершенно случайно, ага?

Разумеется. На ступеньках Марцель подал напарнику руку и только на середине спуска осознал, что, наверное, хромому человеку все же удобнее держаться за перила, а не за коротышку друга. Да, тем более такого, который даже чемодан несет с большим трудом. Но Шелтон воспринял помощь как должное, оперся всем весом так, словно доверял полностью.

Ладонь у него была сухая и прохладная, и, в отличие от ульрики, никаких мозолей или огрубелостей.

Как будто у ребенка…

Марцель невольно скосил взгляд на длинные и чуткие пальцы напарника, оплетающие его собственную ладонь.

Интересно, если он руку сожмет, у меня кости сломаются? Скорее всего, да.

У тебя тоже был непростой понедельник, судя по кругам под глазами. – А? – не сразу сообразил Марцель.

А, не, сложная ночка.

То есть? – Ну, ты не ругайся только. Я искал призраков, чтобы понять, почему в их присутствии у меня отключается телепатия. Ну и нашел, в общем. Шелтон остановился, зажал зонтик подмышкой и, удерживая Марцеля за плечо одной рукой, другую положил ему на лоб. – Вижу, счастливое воссоединение прошло без трагических последствий, – сухопроизнёс он через несколько секунд.

И как результаты? – Я понял, это не посторонний телепат, это я сам, – тихо ответил Марцель. Шилтон не спешил убирать руку со лба, словно держал состояние напарника на контроле. – Как тогда, в психушке, куда меня Ирэн запихнула. Тогда я научился не слушать мир, ну, всех, концентрировался сначала на одном санитаре, который дежурил в соседней комнате.

Марцель сглотнул, слова были как здоровенные шершавые кубики, царапались в горле и душили. А потом перестал вообще хоть что-то слышать, я даже тебя сначала увидел, и только потом… А, ты и сам помнишь. В общем, сейчас происходит та же хрень.

И знаешь, я еще кое-что понял.

И что же именно? Шелтон продолжал стоять неподвижно, только теперь он слегка поглаживал большим пальцем повиску Марцелля, по-прежнему прижимая прохладную ладонь ко лбу. – Почему они на меня так жутко действовали? Вот ты не думал, почему? Марцель почувствовал, что покрывается испариной, то ли из-за воспоминаний, то ли из-за взгляда Шелтона. – догадывался.

А я нет. Но вот подумал и решил проверить. И ты прав был. – Ты знаешь, ведь полностью закрыться от мира телепат не может, – Марцель облизнул пересохшие губы. Левое колено немного ныло, чужая навязчивая боль, сейчас позволявшая Шелтону мониторить состояние напарника без привычных иголок под ногтями. – Все равно долетают отголоски. И тот ужас, та жуть, от которой я пластом валялся потом, это было просто чутье, оказывается.

Меня цепляло краем то, что они ощущали постоянно.

И вчера, или сегодня уже, в общем, у меня получилось услышать ее целиком, наверное, на секунду, может, дольше.

Она постоянно умирает, Шелтон, вот что она чувствует. Они все чувствуют.

А её, ту вчерашнюю девочку, звали Анки-Мёллер, и она сгорела заживо в пристройке за школой. Родители до сих пор думают, что их разгильдяйка-дочка сбежала тогда с вещами в Эссен, к парню, а она просто хотела переночевать в пристройке, чтобы их напугать, и он её нашёл. «Он», – с видимым безразличием уточнил Шелтон, – палец всё так же скользил по виску, вверх-вниз, то неощутимо, то с нажимом.

Ну да, убийца, – Марцель зажмурился. – Знаешь, Анке только его увидела далеко еще в начале дорожки, у самой калитки, и уже поняла, что умрет. Не стала никуда убегать, потому что знала, что не убежит. Просто села на свой рюкзак, достала плеер из кармана и стала слушать музыку. Ну, знаешь, эту старую-старую песенку «Бэнь-бэнь, ты меня Я пристрелил, бэнь-бэнь, и я рухнула на землю, и так далее. Слушала и представляла, как это она падает на траву.

И смотрит в небо, и думает о том, что все равно это было классно – встретить его, хотя он ее и… бэнь-бэнь. Анки придумывала никак не связанную с реальностью историю, но зато со смыслом, потому что умирать бессмысленно, только потому что она родилась какой-то там особенной.

Было слишком жутко. Убийца даже близко не подошёл, он в дверях остановился и стал глядеть на неё ни слова не говоря, и Анке.

Посмотрела на него разок, а потом зажмурилась и стала.

Терпеть. И терпит до сих пор, знаешь почему, Шелтон? Марцель прерывисто вдохнул, чувствуя, что захлёбывается воздухом и словами, потому что она не хочет, чтобы кто-то точно так же сидел на рюкзаке в захламлённой пристройке и ждал, пока чудовище придет за ним. Они все остались здесь ради этого, понимаешь? – Понимаю.

Время превратилось в омерзительную тягучую субстанцию, и в ней увязали мысли, слова, призрачный остро-сладкий запах подсолнуха и прохлада чужих пальцев у виска и старая музыка из воспоминаний «Бэйн, бэйн, ты меня пристрелил». И она ведь все осознает, Шелтон, каждую секунду своего бытия и безысходность ожидания.

А когда она увидела меня, то улыбнулась, потому что.

Я мог ее слышать. Они ждали меня, меня или такого, как я, кто смог бы их не просто понять, но и устранить причину страданий.

Последние слова Мартель прошептал напарнику куда-то между шеей и плечом в плотный шелковистый ворот водолазки. – Не жалеешь, что вообще приехал сюда? – негромко спросил Шелтон. Руку он теперь держал у Марцеля на затылке. – Не знаю, – честно сказал Марцель, – меня уже тошнит от страха. Но если бы к ним никто не приехал, и они продолжали ждать, это было бы хуже, думаю.

Сердце колотилось, как сумасшедшее «бэйн, бэйн, бэйн». Жуткий звук. «Может, пойдем домой уже?» – предложил Шелтон спустя маленькую бесконечность. «Мне не слишком легко стоять, опираясь на больную ногу». «А?» – Марцель отмер. «Да, точно. Пойдем. Знаешь, я там записал на диктофон по свежим впечатлениям, ну, Ну, каким это Анке запомнила пирокинетика? Чисто внешность.

Может, ты что-нибудь сообразишь, когда прослушаешь. А то я подробностей почти не помню. – Тогда вечером, – решил Шелтон после секундных колебаний. – Сейчас я собираюсь пообедать, а потом заняться нашими финансовыми делами.

Банки, биржи – твоя стихия, – хмыкнул Марцель, наконец.

Отлипая от напарника. – Я бы все же предпочел медицину, – без тени иронии ответил Шелтон. Марцель подозрительно уставился на него. – Когда ты так откровенничаешь, это немного пугает. Стратег отвернулся и пробормотал в сторону. – Когда ты не понимаешь очевидного, это пугает еще больше. – Чего-чего? – Ничего, – улыбнулся Шелтон.

Дай руку, я обопрусь. И надо придумать, что мы скажем фрау Гретти по поводу моей хромоты. – Все элементарно. Мгновенно загорелся Марцель. «Всё началось с того, что ты спас от грабителей красивую девушку, а потом вдруг появился поезд». Ни о чём не подозревающих Вальцев ждал весьма нескучный вечер.

Обычная, на первый взгляд, вечеринка у Линдонов превратилась в событие воистину городского масштаба, как только стало известно, что симпатичный профессор из Шелдорфа тоже придет. Об этом Шелтону по секрету рассказала ужасно раздосадованная Анна, когда приносила дежурную порцию вечернего кофе. – Это началось с клуба Макромея, я вам клянусь, – трагически прошептала она, осторожно переставляя чашки и молочник с подноса на стол.

Наша красавица Регина, чертова потаскушка, Том, бедняжка, какая же она потаскушка, заметила вас в дядином магазине, а потом на занятиях в клубе намекнула, что имеет виды на вас курт. Трепливая, самодовольная дура! Разумеется, остальные девочки это без внимания не оставили. Устроили чертово соревнование. Так что на ваше внимание на вечеринке будут претендовать очень многие.

– Я пойму, если вы откажетесь от приглашения, – добавила Анна с запинкой. – Никому не отдам, лучше сдохну, да-да-да. Марцель проглотил смешок и стрельнул в напарника взглядом. Шелтон, похоже, читал мысли Анны не хуже Заправского телепата. – Нет, отказываться мы со Шванком не планировали, – обворожительно улыбнулся стратег, глядя ей в глаза.

Она рефлекторно прикусила губу. – А с нашествием девиц как-нибудь справимся? Вы ведь поможете Анна? – Я? О, да, конечно, да! О, боже, что мне надеть? Мы ведь увидим вас в шикарном вечернем платье, да? – коварно промурлыкал Мартель, не удержавшись. Шелтену это не понравилось, и расплата не заставила себя долго ждать.

– Нет, я все понимаю, но зачем мне идти в этом? – Потому! – коротко ответил стратег, не отвлекаясь от медицинских процедур. Биокинез он использовал каждые несколько часов, но колено не спешило заживать. Сустав практически не гнулся, а без обезболивающих ныл так, что зубы сводило даже у Марцеля. После каждого сеанса приходилось заново накладывать эластичную повязку, как сейчас, перед вечеринкой.

– О, да! – саркастически протянул Марцель со свирепым выражением лица, зачёсывая волосы перед зеркалом. Обычно аккуратная до последнего волоска карета опорщилась вороньим гнездом. «Охренительный аргумент!», – «А что не так?», – спокойно переспросил Шелтон, отвлекаясь от перевязки. Марцель подозрительно оглянулся. Даже в одних трусах, сидя на покрывале с мультяшными кошками, напарник излучал ощущение холодной угрозы.

Этакий комнатный айсберг, поджидающий очередной беспечный океанический лайнер в глубокой синей воде. – Ну да. Настроение испортилось окончательно, стоило осознать, что официальной формы одежды, указанной в приглашении, избежать не получится. – А сам-то почему идёшь в одолазки? – Потому что у меня нет с собой достаточно комфортного делового костюма, который бы не травмировал кожу. – А у тебя таких проблем нет?

Ты надо мной издеваешься, – прошипел Марцель, намазывая волосы гелем. – Я в этой жилетке буду выглядеть как клоун. Стратег хмыкнул и выпрямил ногу, чтобы получше затянуть перевязочную ленту. Боль и позорная слабость накрыли через полторы секунды, скользь рикошетом, но достаточно чувствительно, чтобы охнуть и прислониться лбом к шершавой тёплой деревянной стене. – А он там не свалится по дороге?

Чёрт, надо было отказаться от вечеринки. – Не как клоун, – долетела через стеклянную дверь. – С твоим ростом, скорее, как школьник. – Хорошо воспитанный, аккуратный школьник. – И да, все же советую надеть подтяжки. Костюм тебе слегка не по размеру, брюки могут и свалиться. – Откуда ты вообще взял все это барахло? – У Аны, – с улыбкой добил напарника Шелтон, – она любезно одолжила мне вещи своего троюродного племянника.

Он как раз окончил среднюю школу. Судя по фотографиям, типичный милый провинциальный мальчик Марцель взвыл. – Какого черта у мальчиков в тринадцать лет рост больше, чем у меня? – Ладно, ты мне за это позже ответишь. – За рост? – За костюм. – Жду не дождусь.

Шелтон, наконец, закрепил конец ленты и потянулся за брюками. – Поторопись, если не хочешь, конечно, как Золушка, прийти на бал последним и привлечь всеобщее внимание. Вместо ответа Марцель демонстративно включил фен и взял другого И только когда напарник потерял бдительность и начал надевать водолазку, воспользовался его временной беспомощностью и мстительно направил струю горячего воздуха из фена ему на живот. Шилтон глухо ругнулся, но не смог ничего сделать, пока не продел руки в рукава и не одернул водолазку.

Марцель к тому времени успел состроить невинную физиономию. «Случайно фен упал?» – голосом примерного школьника сказал он. «Я, кстати, готов. А ты, Золушка?» Отвечать что-либо на это, стратег посчитал ниже своего достоинства. Начало вечеринки у Линдонов было в семь, но, видимо, бюргеры по-своему понимали слово «пунктуальность», потому что без десяти дом уже был полон гостей.

А она же в умопомрачительном черном платье с декольте на грани приличия стояла на пороге и зябко куталась в невесомую паутинку шаль. – Тебя ждет, – шепнул напарнику Марцель и благоразумно отскочил в сторону. – Хорошо, если бы ульрики пришла, – заметил Шелтон, не глядя на напарника. – Интересно, какая у вас будет разница в росте, если она встанет на каблуки? – Сволочь!

Улыбайся, Шванг, – ты сегодня хороший мальчик. Завидев издалека стратега, Анна взволнованно скомкала концы шали и, приподняв подол, засеменила по лестнице вниз. – Слушай, Шелтон, у нее, по-моему, даже талия сегодня есть. Спорим, твоя принцесса неделю сидела на диете, чтобы произвести впечатление. Вообще-то, она сидит на диете с того дня, как мы впервые зашли в кафе Линденов, флегматично откликнулся стратег.

Странно, что ты этого не заметил. И я бы не сказал, что она страдает от лишнего веса. Биологически все в пределах нормы. А, ну да, и Рэнджи тоже была пышкой. Тебе виднее. «Анна, вы сегодня просто обалденно выглядите, правда. Я тогда про платье пошутил, кстати». «Вы очень удачно пошутили, Шванг», – с неуловимыми нотками угрозы заметил Шелтон.

«Да, Анна, присоединяюсь к комплиментам. Вы сегодня просто обворожительны. Как прошла встреча с братом?».

«Ой…».

Она настолько смутилась, что у нее не сразу вышло собраться с мыслями. Щеки полыхали чахоточным румянцем. – Курт, спасибо! Том уже давно приехал. Харбин его так изменил, он даже разговаривает с акцентом. Хотите, я вас познакомлю? – Конечно, – улыбнулся Шелтон, – и с ним, и с вашим дедом, и со всей семьей. Очень любопытно, какие люди воспитали такую очаровательную девушку, как вы, Анна.

Кстати, как здоровье Гера Линдена? Он уже оправился от происшествия в церкви. – Дедушка Клемент не очень, – вздохнула Анна и как будто невзначай шагнула ближе к Шелтону, чтобы при ходьбе касаться его локтем. – Он плохо спит. Ему постоянно снятся кошмары про тот взрыв. Мы с мамой даже вывозили дедушку в коляске на прогулку, но его там что-то рассердило, и пришлось вернуться.

Похоже, у Гера Линдена непростой характер, – предположил стратег, осторожно отодвигаясь от Анны. – А когда вы отвозили его на прогулку, говорите? – Позавчера днем. Хотели прогуляться до станции, но не получилось. Вздохнула она и скосила на Шелтона взгляд. – Простите, если я не в свое дело вмешиваюсь, но мне показалось, или вы правда прихрамываете? – Правда, – со скорбным лицом ответил стратег.

Ничего особенного. Слегка повредил колено, когда ездил по делам в другой город. Но в танцах я сегодня пас. Анна счастливо улыбнулась. – Регина ужасно расстроится. Ой, то есть я хотела сказать, может, тогда посидите со мной за бокалом вина? То есть я хотела сказать, мне надо вас познакомить с моим братом, он тоже историк, и… Анна окончательно запуталась и сбилась с мысли.

Я с удовольствием воспользуюсь любым вашим предложением. Элегантно пришел на помощь стратег. – А с вашим братом, думаю, интереснее будет поговорить шванку, ведь они оба студенты, верно? – Да, – радостно согласилась Анна, – брат на меня совсем не похож, а вот с Марцелем они точно найдут общий язык. Кстати, мы сделали сегодня заливное из языка, это наш семейный рецепт, обязательно попробуйте.

Фамильное гнездышко Линденов оказалось не слишком-то и просторным. Обычный дом на два этажа, ухоженный сад, уже тронутый ржавчиной осени, гаражи и череда весёленьких зелёных мусорных баков для раздельного сбора отходов. Электрический свет в окнах, приглушённая музыка в стиле ретро, запах кофе, пива и мяса. Совсем как в семейном кафе на площади. На тротуаре были припаркованы в ряд вылезанные до блеска автомобили, но не слишком новые или дорогие.

Видимо, некоторые гости поленились идти пешком через город. Кто-то смеялся, кто-то скучал и ждал возможности напиться, кто-то с пристрастием разглядывал наряд соседки. – Да-да-да, она молодица, но ведь свои пятьдесят не спрячешь, да-да. У кого-то болел живот и стёртые до мозолей пятки, кто-то предвкушал бесплатный банкет и возможность наконец-то хоть на одну ночь остаться не одной.

Марцель потряс головой, чувствуя, что вот-вот поплывёт. – Душно. Собственный голос показался песклявым и жалким. – Но мы же еще даже не вошли, – удивилась Анна. Клаустрофобия в легкой форме. С улыбкой, лишающей самой возможности размышлять здраво и непредвзято, пояснил Шелтон и обернулся к напарнику. – Шванг, вы не могли бы помочь мне подняться по лестнице? Кажется, я переоценил возможности своего колена.

Зато мои возможности ты оценил правильно. – Ага. Обопритесь на мою руку, профессор. – Спасибо. Кивнул благосклонно Шелтон и добавил еле слышно, «Что-то ты в последнее время хронически в плохой форме, Шванг. Может, тебе надо отдохнуть? Мы уже почти закончили здесь, и тебе не обязательно дожидаться окончания дела. Если хочешь, уезжай».

В последней фразе было что-то не то. Мартель почувствовал это позвоночником, как шершавую туго натянутую проволоку, слегка царапнувшую по коже. Вроде бы и не больно, но одно неосторожное движение… – Я не калека! Анна испуганно обернулась на слишком громкий возглас. Стратег крепче стиснул пальцы на локте у Марцеля. – Разумеется, Шванг, но вам следует помнить о своих маленьких слабостях, чтобы не оказаться однажды в больнице с осложнениями.

– И не псих. – Согласен, профессор, но и вам следовало посидеть дома, пока коленка не подживет. Когда лестница закончилась, Марцель отстранился так быстро, как это позволяли приличия. Мысли словно облепила тёплая густая паутина. Жалость. Шелтон жалел его.

Нет, не просто жалел. Видел беспомощным, нестабильным существом, нуждающимся в направлении и опеке. От беспомощности был один вздох до бесполезности. А бесполезных вещей Шелтон рядом не… Мартель обречённо зажмурился и с головой ушёл в мишанину чужих мыслей. Так проще было не думать. Стратега тут же обступила стая местных хищниц, привыкших к поклонению лидирующим позициям в негласном рейтинге, а потому чересчур самоуверенным и надоедливым.

Анна, опьяневшая от собственной смелости, застывшей улыбкой огрызалась на уколы и пробные удары, тщательно замаскированные под обычные комплименты. Шелтон же, изображая смущение от пристального внимания множество незнакомых людей, тянул информацию из всех источников. Кто кому приходится дочерью или сестрой, у кого где живут родственники, какой магазин держит брат Регины Тобиас Кляйн.

Любой кусочек пазла может пригодиться. Или нет? Марцель даже не понял, его это мысль или напарника, и, нахохлившись, побрел к закутку под лестницей, где стоял овальный столик с напитками. Знакомая прохлада обожгла так внезапно, что с языка само собой слетела… Герхард? Ах, да. Вряд ли он будет рад меня видеть. Рад встрече, Шванг. Несчастный полицейский был до того бледен и перепуган, что даже стал в кое-то веке выглядеть на свой возраст.

Больше двадцати двух ему бы сейчас точно никто не дал. И всё порочное очарование типажа а-ля актер-фильма для взрослых куда-то напрочь подевалось. «Да мы же вроде перешли на ты», – широко улыбнулся Марцель, излучая доброжелательность. Слушай, давно хотел поблагодарить, если б ты тогда не довёл меня до дома, честное слово, я б сдох.

Только вот, надеюсь, я никакой эпической хрени не наплёл тогда, а?» С видимой обеспокоенностью поинтересовался Марцель громким шёпотом, стреляя глазами по сторонам. «Нормальные люди несут хрень после трёх-четырёх коктейлей, а я когда болею. В общем, если что, извини, сам-то я всё равно плохо помню, что произошло». Герхард сглотнул и расслабился. – Ничего особенного не случилось.

Но я думаю, что вам, тебе, стоит обратиться к врачу. Однажды такой приступ может закончиться плохо. Мартель поюжился. Скользь брошенная фраза вежливости резонировала с неким глубинным страхом, который даже вслух называть не хотелось. – Ну, все когда-нибудь кончится, – натянуто улыбнулся он. – Как насчет Мартини? «Да вроде это женский напиток».

«Ну тебя, зато вкусно», – хмыкнул Марцель, и Герхард наконец рассмеялся. «Похоже, ты себя не очень комфортно чувствуешь во время подобных мероприятий». «Ага. Типа они для меня слишком шумные. В последнее время». Марцель отпил из бокала и хохотнул, словив картинку из восприятия Герхарда. Фрик в школьном костюме и жизнерадостных круглых оранжевых очках прикусывает черную маслину.