Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Давай живей. Ульрики едва стояла на ногах, и невин на девчачьих ноток в ее голосе поубавилось, сейчас он звучал хрипло, слегка постарушище. «Меня сейчас тошнит, только не на меня!» Раньше Марцеля не представлял, какой это адский труд – тащить полуобморочную девицу на полголовы выше себя по узкому туннелю, в котором и в одиночку-то едва пройдешь. Хорошо еще, что Ульрике сама передвигала ногами, пусть и с горем пополам.

Ей требовалось только опора, а уж плечо телепат был готов подставить всегда. Хребта. Через целую вечность по субъективному времени стены туннеля раздались в стороны, а Шелтон, не спрашивая ни о чем, подхватил ульрики на руки и коротко пообещал «прибью». За что именно, он не уточнил. Вчерашней непогоды и следа не было. Яркое солнце нежилось на кромке восточного хребта, небо точно сияло собственным светом, крустально-голубое, без единого пятнышка облаков.

После дождя запахи и краски стали ярче. Вчера синеватая сосновая хвоя и темно-зеленая еловая оказались пропыленными, выцветшими, как ворс затертого ковра, а сегодня цвета стали сочными, напитанными жизнью и хотелось пить и пить их глазами до бесконечности – пахло озоном, размятой травой, смолой кедров, щекочущей слегка искусственно, сырой низинной почвой, грибницей и мхом.

После визуального и альфакторного голодания в каменных туннелях, у Мартеля даже голова немного закружилась. Он немного отстал от напарника и нагнал его уже у относительно сухого взгорка, куда Шелтон усадил бледную ульрики. «Как вы себя чувствуете?» Шелтон спрашивал, не нуждаясь в ответе. Булавка в рукаве свитера уже была разомкнута и царапала чувствительное запястье, стимулируя пробуждение биокинетических способностей.

Мартель начал машинально расчесывать свою руку, хотя и понимал, что болевые ощущения фантом. «Меня тошнит». Губы Улерики стали сухими и белесыми, как после долгого недуга. «И затылок ломит, и еще ноги покалывает, как будто они онемели. Я не знаю, что…» «Дышите глубже.

Сейчас все должно пройти», – посоветовал Шилтон и незаметно вогнал булавку поглубже под кожу. «Просто дышите». По симптомам похоже на паническую атаку, но у вас ведь не беспричинный страх, да?

Причина есть, была, давно.

Шелтон осторожно положил руку Уллирики на лоб. – Закройте глаза. Мартелю было привычно до теплого, ёкающего чувства в сердце испытывать биокинетические способности напарника на себе, а вот видеть, как он лечит кого-то другого, странно и слегка нелепо. На первый взгляд Шелтон ничего и не делал, так, водил кончиками пальцев по лбу улерики, обрисовывая линию бровей, контур век, рта, больше похоже на ласку.

Но побелевшее лицо постепенно вновь расцветало красками жизни. Возвращался на скулы нежный румянец, темнели губы, дыхание выравнивалось, пусть и медленно. Это были уже несудорожные полувзхлипы-полухрипы, от которых у Марцеля кровь стыла в жилах. Когда Шелтон отстранился, Ульрики инстинктивно потянулась за ним, приподнялась, привалилась к боку, обхватила руками, прижала щекой к плечу, резко выдохнула.

И Шелтон тоже, от неожиданности и вторжения в личное пространство, а потом спросил тихо «Вам лучше?» «Ага», – Ульрики потерла щекой о его плечо и улыбнулась. «Да ты волшебник, Курт!» «Ну да, он волшебник, только злой», – встрял Марцель, подбираясь поближе.

Вид ульрики, обнимающий Шелтона со счастливой улыбкой на устах, почему-то раздражал неимоверно. «Может, наслать такое проклятие, что ни один врач не спасет. Если ты в порядке, то, может, будем собирать вещи и пойдем уже? А то Вальс всю местную полицию на уши поставит». Шелтон проследил за его взглядом и хмыкнул. – Шуанг, а ты ведь ревнуешь. – Что? – Марцель аж задохнулся от возмущения.

Чего тебя-то ревновать? Ульрике разом перестала улыбаться и уставилась на Марцеля с очень обиженным видом. – Вообще-то, дорогой друг, – серьезно произнес Шелтон, старательно глядя в сторону. – Я имел в виду Ульрике. – А-а-а, – запоздало сообразил Марцель. – А-а-а, – сделал он единственно правильный вывод. – Конечно, я ужасно ревную, Ульрике, вот просто лопаюсь от ревности.

И хорош ржать. – Идите, что ли, правда, вещи собирать, – махнула Ульрике рукой, отсмеявшись и, наконец, отлепилась от Шелтона.

А я еще тут поваляюсь. Что-то мне пока не совсем хорошо. Как вспомню ту пещеру, опять тошнит.

Это потому, что ваше физическое состояние тесно связано с эмоциональным, – объяснил Шелтон. Шеллтон поднялся на ноги и небрежно отряхнул иголки и землю с брючин. «Шванг, идем!» Прозвучало это подозрительно похоже на «шванг к ноге», но Марцель почти не обиделся. В кармане у него звенели загадочные металлические кругляши, чьё происхождение мог определить только Шеллтон. «Странные штуки, на монетки не похожи».

Задумавшись, Марцель пропустил момент, когда они вернулись в пещеру. Шеллтон сразу приступил к делу и начал заливать костёр водой из бутылки. Угли фыркали и шипели, зола взмывала душными облачками. Недоеденный бутерброд валялся на смятом флисовом одеяле в двух шагах от кострища. После свежего воздуха снаружи, гарь и пыльный запах пещеры чувствовались гораздо острее. – И как? Оно того стоило.

Что? Марсель на автомате сунулся в мысли напарника, наткнулся на глухую стену раздражения, аж зубы заныли, и пробкой выскочил обратно. Шелтон явно был не в духе. – Ну, там определенно что-то случилось, такие же оплавленные стены, как тут, может, даже сильнее, оттуда еще дырки расходятся в разные стороны, но я не полез, узко, запросто застрять можно.

Шелтон на секунду замер. – Хм, только из-за того, что можно застрять, а так бы полез? – Интересно же, – кивнул Марцель и сдул муравья с бутерброда. После исчитывания болезненных ощущений у лирики, аппетит начисто пропал, но простая логика подсказывала, что перекусить перед долгой обратной дорогой было бы разумно. «Всегда хотел спуститься в заброшенные туннели метро под Шельдорфом.

Говорят, там водятся двухметровые крысы, прикинь?» «О, да, двухметровые крысы как раз в сфере твоих интересов», – саркастично откликнулся Шелтон, вороша мокрой, остывшей углепалкой. – Значит, клаустрофобии у тебя нет, даже в зачаточной степени. – Какая клаустрофобия! – тут заржал уже Марцель, причем с полным правом.

Забыл, что ли? В Кернсберге я по трубам полтора километра прополз, а мучился только отсутствием туалетов, ну и когда пришлось за маренгой шпионить. Я тогда еле-еле поместился в сейф под столом, дышал через трубочку. «Все это прекрасно, Шванг». Не прекращая складывать одеяло и подсохшие за ночь свитера в рюкзак, Шелтон окинул напарника внимательным взглядом. «Но о поразительном бесстрашии, внушающем опасение в твоем психическом здоровье, мы поговорим позже.

Если у тебя самого нет клаустрофобии, то как ты мог не заметить ее проявление у Ульрики?» Кусок хлеба встал у Марцеля поперек горла. «В смысле, как? Ну, может, задумался. «Настолько, что пропустил даже такое яркое явление как паническая атака?», – скептически поинтересовался стратег. – Странно.

Обычно ты дергаешься, как припадочный, когда я начинаю болевую стимуляцию биокинеза, хотя к физиологическим проявлениям телепаты менее чувствительны, чем к психическим. – Твои способности вообще-то работали в пещере? – Да, – рявкнул Марцель, инстинктивно натягивая на себя флисовое одеяло. Желудок скрутило от скверного предчувствия. Происходившее в пещере вспоминалось плохо, урывками.

Вот он идет по узкому туннелю, задевая плечами стены, слушает Шелтона и Ульрике, ощупывает стену, влажность становится все больше, а потом… ну, не знаю, кажется, нет. Марцель очень медленно положил недосвернутое одеяло на пол и сел. Ноги отказывались служить, подло дрожали и подгибались.

Что такое, Шванг? – Голос Шелтона был совершенно спокойным, как океан в штиль. – Просто я тут подумал… – Марцель вспоминал ощущения, которые преследовало его в пещере, легкая дезориентация в пространстве, провалы в памяти, чувство нереальности. – Я тут подумал… Это было очень-очень похоже на то, то, что было, когда появлялись те сгорающие девушки.

Только девушку я внизу так и не увидел. Ульрики помешало. – А чёрт знает! Марсель сгорбился. При мысли о том, что один из сгорающих призраков стоял за плечом всё то время, пока телепат находился внизу, становилось зябко. – Там вообще место хреновое, странное какое-то. Я иногда начинаю думать, что мысли просто так не рассеиваются. «Закон сохранения энергии, понимаешь?

А человеческий разум – это такое море энергии!» Мартель нервно облизнул губы. Взгляд Шелтона, даже через плечо, под аккомпанемент суетливой возни с вещами, был слишком внимательным и цепким, чтобы сохранялось чувство комфорта. «И вот я думаю, куда пропадают мысли, желания и мечты после смерти? Растворяются просто так? Но ведь энергия взрыва или там тепло от костра не уходит в никуда.

Может, мысли впитываются в пространство, в землю там, в стены, если это дом, или в камни, как здесь. И моих способностей не хватает, чтобы расслышать эти остаточные мысли, но я что-то чувствую, как внизу в пещере, или тогда на мосту, когда я в первый раз увидел Увидел, произнести это оказалось сложнее, чем подумать.

Увидел Даниэлу Ройтер. То есть ты полагаешь, что эти твои «призраки» могут оказаться сгущенными мыслями? Шилтон перестал делать вид, что занимается сборами и уселся напротив, поджав под себя ноги. И даже сейчас, в грязном измятом свитере, лохматой со следами сажи на лице, он умудрялся выглядеть холеным, ухоженным, сыном цивилизации в лучшем смысле этого слова. Рассуждения о призраках и прочей мистике настолько диссонировались его образом, что Марцель невольно потянулся к разуму напарника, проверить, не издевается ли он.

Не издевался. Действительно был заинтересован. Марцель поерзал на месте. – Ну, ты же понимаешь, ничего точно сказать нельзя. Я с такими штуками, как здесь, раньше не сталкивался, даже когда у меня способности еще не были частично заблокированы, Хотя я тогда так странно мир воспринимал.

Очень мало чего тогда казалось удивительным. Так что я мог и натолкнуться на нечто подобное, но просто не обратить внимания. Если хочешь, на досуге повспоминаю. Ты же не заставишь меня, нет? Не стоит. Вот в умении чувствовать границы Шелтону отказать было нельзя. Я потом поищу информацию по своим каналам.

Лучше скажи, не было ли еще чего-нибудь необычного в той пещере, кроме блокирования телепатии? Все оплавлено. С облегчением перешел он к более приземленным материям. Даже мысленно возвращаться в те времена, когда между своей личностью и чужими не получалось провести грань, было жутко и тошнотворно. Даже сильнее, чем наверху. Ну, на первый взгляд. Плюс в полу были какие-то странные штуки.

Я их еле выковырял. Некоторые вообще намертво влипли. Марцель торопливо зашарил по карманам в поисках железных кругляшей из пещеры. «Я тебе потом воспоминания скину, ладно? Может, увидишь то, что я пропустил. И вот на эти штучки глянь. Лапу давай». Шелтон подставил ладонь, и Марцель аккуратно пересыпал ему железки. Они были теплые, нагрелись от тела и немного влажные.

«Интересно…», – стратег повертел один из кругляшей, попробовал его на изгиб, даже лизнул. «Очень интересно… Это монеты?» «Нет…», – Шелсон перевернул кругляш и осторожно дотронулся ногтем до бугарка в центре. «Это пуговицы… Думаю, что с джинсовой одежды… Крупные с брюк, мелкие с куртки… Обычно для изготовления пуговиц используется никель, черный никель, медь, бронза, намного реже алюминий или латунь.

У всех этих металлов кроме никеля температура плавления около 1000 градусов по Цельсию или ниже. И вот эти пуговицы шванг сделаны как раз из никеля. На крупной можно разглядеть остатки логотипа. Шелтон мягко провел указательным пальцем по плоской стороне пуговицы. Я бы предположил, что это переплетающиеся буквы «Р» и «С».

Возможно, логотип «Риал Стил». У тебя как-то были джинсы этой фирмы, кстати говоря. Потом еще раз взгляну на фотографии Даниэлы Ройтера и проверю. Но если я правильно помню, она тоже отдавала предпочтение «РС». К сожалению, пуговицы слегка оплавлены, и я могу ошибаться. Но что-то мне подсказывает, что в той пещере погибло именно Даниэлла Ройтер.

«А теперь покажи мне воспоминания, Шванг». И Марцель показал. Пока он справлялся с головной болью после сеанса слива воспоминаний, Шелтон обрабатывал полученную информацию и вслух озвучивал выводы. Те металлические кляксы, скорее всего монетки по десять и пятнадцать центов, они из легкосплавного медного сплава. Кольца, намертво влипшие в камень, монеты в два креда.

Ободок у них мельхиоровый, в центре кольца латунь. Она, похоже, полностью расплавилась, ободок же виден достаточно четко. Из этого следует вывод, монета была подвержена нагреву в температурном диапазоне выше 900, но ниже 1100 градусов. Учитывая состояние медных монет и оплавление палевошпатных пород, я бы предположил температуру в 1050 градусов.

Причем у стен пещеры температура была на 100 градусов выше. – А теперь вопрос, Шванг, что могло вызвать такую температуру? И почему сама пещера нагрелась сильнее, чем-то, что было в ней? – Ты правда спрашиваешь или вслух рассуждаешь? – Спрашиваю. Скупо улыбнулся Шелтон. Марцель растерялся. – Эм, ну, может, кто-то нагревал стенки пещеры, потому что не мог видеть жертву и поджечь сразу ее? В смысле, может, у него был какой-нибудь переносной аппарат, который не пролезал в туннель.

– Объемный, но достаточно легкий, чтобы тащить его по горам весь день, – скептически продолжил стратег. – Нет, Шванг, техника здесь ни при чем, тут замешано нечто принципиально иное. Шилтон прерывисто вздохнул, машинально натягивая рукава до кончиков пальцев, и у Марцеля по спине пробежали мурашки.

Почему-то казалось, что близко, слишком близко стоит что-то невыносимо жуткое. Настолько, что разум отказывается осознать присутствие этого чего-то. Шелтон будто облекал это в слова, а оно ликовало.

Кто-нибудь, уберите от меня мое воображение.

Мартель не мог пошевелиться.

А что тогда?

Полагаю, что мы имеем дело с пирокинетиком, – тихо произнес Шелтон и подобрал с полоуголек, потухший, черный, оставляющий на коже грязные следы. Мне уже приходила в голову такая мысль, когда ты показал мне возгорание самого первого призрака. Конечно, пока никто не описывал случаи столкновения с пирокинезом, даже доктор Леоне. Однако и сочетание биокинеза со стратегией у одного носителя он не встречал до знакомства со мной.

Так что, возможно, все. Раньше я склонялся к версии, что тебе кто-то внушает кошмары Шванг, но эта пещера, он медленно провел угольком по гладкому полу, жирная черная черта, как линия таблицы над итого и пуговицы. Я бы предположил, Шванг, что некто или нечто имеет способность увеличивать кинетическую энергию молекул объекта и провоцировать самовозгорание.

Я не многое могу сказать о пирокинетике или его способностях, «Не хватает информации, но кое-какие выводы у меня есть». Шелтон посмотрел из-под лобья, одновременно будто бы и на напарника, и мимо него. Первое. Наш пиротехник может поджигать лишь те предметы, которые находятся в зоне его видимости.

Второе. Он – местный житель, хорошо знающий тропы, либо телепат, способный выследить жертву по мысленному шуму. Третье. Каждый постулат один штрих угольком, одна вертикальная черточка поджирной линии и того. Он находится в неплохой физической форме. Четвертое. Он обладает атлетическим телосложением, рост ненамного меньше моего или, возможно, даже больше, ширина плечи и грудной клетки больше.

Пятое. С вероятностью 90% убийца-пирокинетик мужчина. Шестое. Процесс воспламенения объекта идет в несколько стадий. На первой, назовем ее условно «цепка», пирокинетик настраивается на объект. Температура при этом повышается не сильно, повышение зависит от теплопроводности объекта.

На второй, активной стадии, идет лавинообразное накопление энергии. При достижении критического порога, объект загорается. После этого происходит спад. Седьмое. Уголек стесался до крошки и Шелтон царапнул ногтем по камню. Вибрирующее ощущение отдалось в костях до самого плеча. Итак, седьмое.

Способности к пирокинезу не безграничны. Температурный порог примерно 1050 градусов, длительность пирокинетического воздействия небольшая. Восьмое. Скорее всего, над огнем, то есть над прямым следствием своих действий, пиротехник власти не имеет и может пострадать сам. Посмотри, в нашем случае оплавлена не только та пещера, где спряталась Даниэла, но и вообще весь отрезок пути вплоть до выхода.

Почти наверняка пирокинетику пришлось спасаться бегством из-за потери контроля над способностями. И, наконец, девятое. После прекращения пирокинетического воздействия, объект остывает на порядке быстрее, чем в естественных условиях шванг. – А это-то почему? – не выдержал Марцель. – Очень просто, иначе бы ты так легко эти пуговицы не отковырял.

Шилтон кисло улыбнулся. – А так, выходит, что камень остыл достаточно быстро, чтобы пуговицы не успели вплавиться в него. Я даже могу предположить, что произошло в этой пещере Шванг. Стратег растерянно потер пальцами щеку, и на коже остался темный угольный след. Где-то на полпути к могиле Манон, Даниэла поняла, что за ней следят. Более того, даже издалека она опознала в преследователе не только знакомого, но и своего будущего убийцу – значит, догадывалась о его способностях еще до похода в горы.

Но сворачивать с тропы было некуда, и Даниэле пришлось подниматься выше и выше. Она знала о существовании пещеры под могилой Манон и решила спрятаться там, преследователь был осведомлен на возможных убежищах не хуже, либо просто чуял свою жертву. Так или иначе, он загнал ее сперва в пещеру, затем еще глубже в туннели и в ту комнату, которую Ульрике обозвала «шатром», но сам протиснуться за ней не смог.

И тогда он начал нагревать камни, метр за метром, пока жар не достиг того помещения, где пряталось Даниэла, а потом способности пирокинетика вышли из-под контроля и ему пришлось спасаться бегством. К сожалению, тогда от Фройляйн-Ройтер уже остались только пуговицы и пара металлических клякс.

Теперь мне нужно узнать только одно, Шванг. Взгляд у Шелтона стал отвратительно холодным, и Мартель с трудом подавил желание отвернуться. От всей этой истории его уже выворачивало. «Я не хочу думать, я не хочу думать, что чувствует человек, когда на него постепенно наползает жар в тысячу градусов, метр за метром, ближе и ближе.

Я не хочу знать, каково это – заживо гореть глубоко в пещере под чьей-то могилой. Я не хочу…» Во рту Марцеля было солоно, а губа соднила. – И что же это? Шелтон оглянулся на светлый проем пещеры. Где-то там, невыносимо далеко, снаружи в трех шагах пели птицы, а на синеватых иголках сосны дрожали капельки вчерашнего дождя, и Ульрике, распластавшись на влажной земле, смотрела в небо широко распахнутыми глазами.

Я должен узнать, ответ на какой вопрос хотела получить Даниэла Ройтер на могиле Манон, и, кажется, догадываюсь, с чего нам надо начать. Сейчас мы возвращаемся домой, Шванг, а ты по дороге подумай, под каким соусом преподнесешь офицеру Герхарду Штернбергу предложение поужинать вместе в пивнушке на площади.

Мечтательная улыбка напарника Марцелю очень не понравилась. Так Шелтон улыбался только тогда, когда предвкушал веселье за его счет. К счастью, большое издевательство над маленьким телепатом не состоялось. А все потому, что вальцы ударились в панику. Марцель подозревал, что если бы задержался с ночевкой в горах только он сам с напарником, то старики бы внимания не обратили на их отсутствие.

Но пропало еще и ульрики. Около восьми утра Вальцам позвонила фрау Кауфер и поинтересовалась, не у них ли её девочка. Гретта сразу же поднялась на второй этаж проверить постояльцев. И, естественно, не обнаружила ни ульрики, ни молодого профессора с помощником. Вот тогда-то она и встревожилась не на шутку. История исчезновения Даниэлы Ройтер до сих пор была на слуху.

А грозу над горами ночью видели все. На то, чтобы поставить на уши службу спасателя и полицию, Вальцам и фрау Кауфер хватило сорока минут. В итоге около трёх пополудни к предгорьям выступила целая делегация из четырёх десятков человек – полиция в лице Герхарда Штернберга, шесть распасателей с поисковыми собаками, егерь, приходящийся Вальцам дальним родственником и некоторое количество добровольцев.

Увидев издалека эту большую и дружную команду во главе с фрау Кауфер, отчаянно прижимающий к себе полупридушенную рыжую кошку, Ульрике побледнело, а мысли у нее наполнились чувством вины. Шелтон же, напротив, повеселел и даже соизволил наклониться к напарнику, чтоб шепнуть «Не упусти шанс, придурок!».

Пока Шелтон профессионально развешивал лапшу по ушам участников спасательной операции, а Ульрике с виноватым видом гладил рыжую кошатину, слушая бурчание Бригитты Кауфер, Марцель, как будто невзначай, откочевал к Герхарду Штернбергу, который маялся бездельем чуть вдалеке от компании. Демонстративно похлопал себя по карманам, растерянно взъерошил и без того пребывающие в полнейшем беспорядке светлые волосы, нервно протер цветные стеклышки очков, и, лишь убедившись, что Герхардт спектакль заметил и проникся сочувствием, шагнул к нему и, беспомощно

моргнув, шепнул «Офицер, а у вас спичек нет, ну или зажигалки? Если я сейчас не закурю, то сдохну». Получилось неожиданно проникновенно. Мартель аж сам себя пожалел. Герхард сморгнул и отмер. – А, да, конечно, я сам не курю, но раз мы собрались в горы… – Врёшь, куришь, но думаешь, что бросил и только балуешься, потому что мать недовольна.

Тьфу, ещё и маменькин сыночек. – Ух, спасибо огромное, я твой, то есть ваш должник. Забирая металлическую зажигалку, Мартель основательно пожал бледную кисть Герхарда и настроился на контакт. Недостротек, кажется, почувствовал легкое вмешательство в свой разум, но не смог понять, что это такое, и Марцель поспешил отвлечь его, заваливая потоком малоинформативной,

но высокоэмоциональной речи. – А вообще, к тебе можно на «ты»? Я этого официоза с профессором Шелтоном наелся, тошнит уже. Прикинь, мы застряли там с ночевкой, гроза, молнии, – Чем костер разжигать, черт знает, на чем спать тоже. А этот… – Шванг, будьте любезны, передайте мне термос, бе! – смешно протянул Марцель, с удовольствием затянулся и посмотрел на Герхарда, слегка прищурившись.

– Ну что, деточка, внимательно слушал? Искренне сочувствовал? Умница! Теперь ты на меня настроен. Попробуй-ка, откажи. – Э-э, обращайтесь как вам угодно. «Тебе!» Марцель попробовал осторожно надавить в перерывах между затяжками, и Герхард поддался неожиданно легко.

«Хорошо, как тебе угодно. Объяснишь, как вашу несвятую троицу раздило застрять на ночь в горах?» Герхард одновременно слушал объяснения Шелтона и пытался вытянуть из Марцеля другую версию произошедшего, чтобы сравнить, и поэтому телепат ограничился туманным «Да – Да так, в грозу попали. А чего все так переволновались? Обычно поиски на третий день начинают.

Да и профессор Шилсон предупреждал, что мы можем подзадержаться. – Не на целую же ночь, – механически возразил Герхард, и потоки его разума всколыхнулись, потревоженные тенью неприятного воспоминания. Марцель едва не задохнулся от накатившей горечи и с запозданием осознал, что это чужое чувство. – Опять Даниэла? – У них с Герхардом была какая-то связь? – Ну, вроде волков с медведями здесь нет, тропы нахоженные, демонстративно пожал плечами мартель.

– Так чего бояться? – Или это из-за погибшей девушки? – Нам с профессором вроде что-то рассказывала фрау Кауфер. Ну, и фрау Гретта упоминала. Гретта Вальц. На долю секунды все эмоции Герхарда перекрыло негодование. – Чёртовы старые сплетницы. Но, внешне, он оставался также спокоен, капельку растерян и намеренно дружелюбен.

Да, у нас были неприятные случаи в горах, поэтому мы сочли нужным перестраховаться. К сожалению, дядя сегодня не здоровится – опять погряз в своем чертовом ботаническом саду – и в качестве представителя полиции отрядили меня. – Мда… – Марцель виновато потупился, по растерянности стряхивая столбик пепла себе на джинсы. Что-то даже стыдно из-за того, что мы всех на уши поставили.

– Слушай, а что, если я тебя в качестве извинения угощу пивом, например? – Хм, только пивнушку ты выбираешь, а то я пока не разобрался, куда здесь лучше ходить. Что здесь есть симпатичного? – Ведьмин котел за монастырем – хорошее местечко. Машинально отозвался Герхард и про себя ругнулся. Ответ прозвучал как согласие.

А-а-а, ну вот и договорились. Мгновенно отреагировал Марцель и крепко пожал ему руку. – Сегодня вечером, ну, к восьми поближе, в этом самом котле. За мой счет. Возразить ничего бедняга Герхарт не успел. Он, похоже, еще и не осознал-то толком во что вляпался. Шелтон же, убедившись, что рыбка наживку заглотила, быстро свернул сеанс массового охмурения, сослался на усталость и целеустремленно зашагал к огням Хаффельберга.

Марцель рванул за ним, едва успев распрощаться со странно беспокойной ульрики. «Как прошло?» Больше для проформы поинтересовался стратег. Марцель с хрустом потянулся. Несмотря на многочасовой спуск и тяжелый рюкзак за спиной, идти было очень легко. На границе восприятия звенели мысленные голоса прохожих. Хаотические детские и старческие мысли, мелодраматические образы в голове домохозяйки, бездумно яркие эмоции в мужской компании, медитирующей на местечковый футбольный матч по кабельному.

Приятно было плавать в этой мешанине, выхватывая кусок то оттуда, то оттуда. Вот до чего доводит изоляция, – подумал он почти ностальгически, а вслух ответил, – все прошло прекрасно. В восемь вечера у нас рандеву с прекрасным пивом, если Герхард меня не обманул.

Ты будешь пива, Шелтон? Я – да, ты – нет. – Жестоко. – А тебе забочься, придурок. – Как же, – фыркнул Марцель и обогнал напарника. – Тогда в душ я тоже первый, в качестве компенсации, – поддразнил он стратега. – А ты ходи, грязный. А я как раз собирался сделать пару звонков. Так что час у тебя есть, – отмахнулся тот, и Марцель сник.

– Вот сволочь, вечно ломаешь мне кайф от праведной мести. «Чего-чего?», – искренне и совершенно беззлобно удивился стратег. Марцель проглотил ругательство и махнул рукой. После ночевки в горах и многочасового перехода простого душа показалось мало. Телепат прикинул оставшееся до назначенной встречи время и наполнил ванну. Прохладную, во избежание недоразумений с давлением.

И весьма предсказуемо в ней задремал. Условленный час давно прошел, а беспокойный Шелтон сперва настырно барабанил в дверь, но, дождавшись недовольного бурчания в ответ, расслабился и пошел занимать хозяйскую ванну. Только напоследок пригрозил, если уснешь и захлебнешься, то искусственное дыхание тебе будет делать вальц. Марцель впечатлился. Домывал голову он в рекордные сроки и очень-очень осторожно.

На ужин в пивнушке Герхард собрался, как на свидание. Марцель, издалека заприметив у дверей знакомую пижонскую рубашку в зелёно-голубую клетку, не удержался от смешка. – Глянь, Шелтон, вот он, твой полицейский. Спорим, он ещё и надушился. – Использовать одеколон, к твоему сведению, не девиация. Цивилизованный поступок цивилизованного человека, – сдержанно ответил стратег и тайком принюхался к вороту своей водолазки.

Марцель сцедил ухмылку в кулак. – А вот носить вечером тёмные очки – безусловно странность. – Думаешь, уел? – оскорбился Телепат за любимую игрушку. – А вот ни черта. Они жёлтые. Жёлтый, светлый цвет. Сечёшь? – Думаю, что так или иначе ты в них навернёшься в темноте, и жизнерадостный цвет стёкол тебя не спасёт.

Поспорим? – коварно предложил Марцель. Стратег глянул на него сверху вниз, выдержал театральную паузу и снисходительно напомнил. – Мы уже почти на месте, придурок. Будь любезен не забывать, что я профессор, а ты мой студент. И твое азартное настроение сейчас, мягко говоря, неуместно. – Э-э, дорогой профессор, вы могли бы, хоть иногда, в качестве исключения, не макать вашего ничтожного студента, э-э, фигурально выражаясь, мордой в лужу.

«Продолжай в том же духе, Шванг», – хмыкнул Шелтон. Марцель хотел придумать в ответ что-нибудь едкое, но до Герхарда и пивнушки оставалось шагов двадцать, и пришлось попридержать коней. «Ведьмин котел» снаружи был стилизован под хижину. Соломенная крыша, грубоватые бревенчатые стены, тяжелые ставни – все искусственно состаренное, словно бы потемневшее от времени и непогоды.

На веранде располагались столики-бочки, рассчитанные на двух-трех человек. Основной же зал был оформлен вполне современно. Керамические пепельницы с логотипами известных пивоваренных компаний, ламинированные страницы тощего меню, две плазменные панели, по одной на курящую и некурящую зону, металлический блестящий бок кофейного автомата за стойкой. Всего антуража только и было, что живописные вязанки сухих трав на стенах, да тяжелые и длинные общие столы, как в старинных трактирах.

Зато посетителей хватало. Свободных мест оставалось немного. Контингент был исключительно мужским, если не считать двух солидного уже возраста разносчиц, обряженных в грязновато-серые, очевидно, ведьминские балахоны. По залу плавали запахи поджаренного мяса, кисловатого пива и почему-то кофе, хотя Марцель не заметил ни одного посетителя, который заказал бы не алкоголь.

Оценив обстановку, Шелтон непринужденно улыбнулся и обратился к Герхарду. – Может, посидим снаружи? Тут слишком шумно. И, увлекая Герхарда к выходу, добавил. – Прошу прощения, что навязался к вам со Шванком в компанию, однако все произошедшее в горах в некотором роде моя вина, значит, извиняться за ложную тревогу должен не Шванк, а я. К слову, раз уж мы так случайно встретились, вы не узнали ничего о подруге моей коллеги? Коллегу зовут Вильгельмина Хоффман, а ее подругу – Регина Фридман», – натужно улыбаясь, закончил за стратега Герхард.

– Да, я ее нашел, но сейчас она в городе не проживает. В виде исключения я могу сообщить вам адрес ее ближайших родственников. Возможно, они помогут в поисках, но я сомневаюсь. – Да-да, люди обычно не любят вмешательство в личную жизнь.

– грустно закивал Шилтон и встрепенулся. – Ох, надеюсь, вы не сочли приглашение Шванка вмешательством вашу жизнь. Честно признаться, нами двигало в тот момент желание извиниться за причиненное беспокойство. Но если вы находите утомительной нашу компанию…» Шелтон посмотрел на Герхарда особенным виноватым взглядом, как будто в ожидании удара. Марцель фыркнул в сторону и невзначай коснулся запястья напарника.

– Тебе только очков не хватает для образа печального умника. Ну кто решится обидеть такую лапочку? Шелтон и бровью не повел, хотя мысли у него сочили иронии. Кто? Непорядочный человек, Шванг, или эгоист, например, ты. Так что все эти трюки с простейшим манипулированием действуют только на эмоциональных и совестливых людей.