Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Хорошо? Марцель втянул голову в плечи.

Хорошо. Я это… Поищу дневник. А как он может выглядеть?

Как угодно. – пожал плечами стратег. Есть небольшая вероятность, что Даниэлла взяла его с собой в горы, и он сгорел вместе с ней. Но что-то должно остаться – записи, фотографии, заметки на салфетках. И если они есть, то ройтеры сохранили их. Надо просто искать. Комната покойной Даниэллы оказалась на удивление чистой и уютной. Дышало здесь легко и спокойно.

Марцель методично перебирал вещи, пока пушистая кошка отиралась у его ног, и настырное солнце лезло в щелки между узкими планками жалюзи. Не раз он ловил себя на мысли, что это место чем-то напоминает ему то ли храм, то ли древний языческий алтарь в честь полузабытого и потому беспомощного, но все же доброго божества.

На полках застекленного шкафа и в глубоких ящиках комода странным образом соседствовала одежда, игрушки, институтские конспекты, книги в мягких обложках с загнутыми уголками страниц, глиняные фигурки, бусы из перышек и камней, расписные керамические колокольчики, связки сухих трав, пахнущих теперь только пылью, связки фотографий. Шелтон нашел в столе старенький цифровой фотоаппарат с севшими аккумуляторами и попробовал воскресить его через собственный ноут. Марцель, не отвлекаясь от поисков дневника, поинтересовался, как успехи.

«Тут встроенная карта, так что придется раскручивать корпус». Шелтон сдвинул брови. «Жаль, времени мало. Если найдешь что-то интересное, покажи мне. Даже если это что-то, не будет иметь ничего общего с дневником». Следующие полчаса прошли в тишине. Марцель успел перебрать содержимое комода и двух ящиков стола и перешел к нижним полкам. Горка интересных вещей потихоньку росла.

Сперва на покрывали узкой девичьей кровати валялся только магнит с гербом Хаффельберга, потом к нему присоединилась папка уголок с подшивкой к сирокопии газетных статей, несколько связок фотографий. В один момент ладонь кольнула что-то острое, и Мартель с удивлением выудил из стопки разноцветных футболок медную подвеску на цепочке – кошку, свернувшуюся в клубок и оттопырившую хвост. Кончик хвоста был отломан, он-то и поцарапал кожу.

Есть, – сказал вдруг негромко Шелтон, – иди сюда, ты должен это увидеть. Машинально сунув подвеску в карман, Марцель протиснулся между столом и креслом и уселся на поручне, опираясь обеими руками Шелтону на плечи. Экран ноутбука пестрел множеством картинок. Стратег умудрился таки извлечь информацию из карты в неисправном фотоаппарате. – И куда конкретно мне смотреть?

«Сейчас». Шелтон выбрал курсором невзрачный черный прямоугольник. «Это видео. Я сделаю звук погромче, а ты следи». Прямоугольник развернулся на весь экран. Потом изображение дрогнуло, и в кадре появился деревянный мост над речкой в Хаффельберге. Дело происходило, по-видимому, поздним вечером. Естественного освещения еще хватало, чтобы различать очертания предметов, но цвета уже были искажены до неузнаваемости.

Звук шел с жуткими помехами, то ли кто-то шумно дышал в самый микрофон, то ли мешался ветер. Некоторое время ничего не происходило, а потом за кадром вдруг ойкнули и, видимо, уронили фотоаппарат. В кадре мелькнули дома, потом брусчатка, потом опять дома. Незнакомый женский голос восторженно произнес «Анна, Анна, ты видишь ее? Ведь видишь? Нет».

А вот этот голос Марцель узнал.

Даня, пойдем отсюда, ну, пожалуйста.

Ты и правда ее не видишь. Слова едва можно было разобрать, но искреннее удивление чувствовалось очень хорошо. Марцель подался вперед, не обращая внимания на то, что уже практически наваливается на напарника, и тут экран снова стал черным. – Это что, все? – разочарованно протянул телепат, спрыгивая с ручки кресла. – И что это было? Я не понял. Взглядом Шелтона можно было воду морозить, в пустыне, летом.

Мы, очевидно, прослушали фрагмент разговора Даниэлы Ройтер и Анны. Здесь много подобных обрывков. Разные места в Хаффельберге, всегда вечерняя съемка, фото или видео, но диалог есть только в этом фрагменте. Мост, ты видишь ее, тебе это ничего не напоминает, а? Марцель почувствовал лёгкую тошноту и головокружение.

Она ведь не моих призраков имела в виду? – Мне кажется, ты уже знаешь ответ, – мягко произнес Шелтон. – Почти наверняка речь идёт о призраках. Похоже, Даниэла тоже их видела, а Анна нет. В горле у Марцеля пересохло. Он сглотнул и, попятившись, уселся на кровать, сминая покрывало.

Ага. И Анна ещё жива. «А Даниэла…».

«Твои выводы, как всегда, поражают логичностью и оптимизмом», – фыркнул Шелтон и отвёл взгляд от экрана компьютера. «Наши дела не так уж плохи, Шванг. По крайней мере, я нашёл подтверждение своей теории, что не может меня не радовать. А что там у тебя?» «Да хрень всякая». «Как самокритично. Давай сюда, я взгляну». Фотографии и магнит Шелтон отбросил почти сразу, а, А вот подборкой газетных статей заинтересовался.

Наскоро проглядев всю подшивку, он сунул папку в сумку, закрыл крышку ноута и коротко приказал. – Собираемся. Времени до отхода поезда уже мало, а обменять билеты можно только на вечер. Сложи фотографии туда, откуда ты их взял, поправь покрывало на кровати и идем. Да, и вот это все тоже разложи по местам. Выводы я тебе расскажу в поезде.

Как скажешь, – вздохнул Марцель. – Опять на мне вся грязная работа. Помочь распихать этот хлам обратно по ящикам руки отвалятся, да? Уборка под укоризненным взглядом белой кошки заняла семь с половиной минут. Не так уж мало. Зато теперь никто бы сходу не заметил, что помещение обыскивали. Дверь Шелтон запирать не стал, просто прикрыл. Проходя мимо комнаты, где спала фрау Ройтер, Марцель запнулся.

– Слушай, – шепотом окликнул он стратега, – а что ты с ней сделал?

– Убрал кое-что, мешающее жить долго и счастливо, лаконично ответил Шелтон. Я давно не практиковался, а тут удобный образец и прямо под рукой. Жаль, что человеческие чувства не поддаются коррекции так же легко, как и тело. – Ага. Мартеллю в голень ткнулась кошка, и он вздрогнул. В голову пришла жутковатая идея. – Иди вниз один, ладно?

Я тебя догоню. Шилтон удивлённо обернулся. – Уверен? – Я только кое-что узнаю, и всё. Стратег продолжил спускаться по лестнице, а Марцель, потрепав кошку за ухом, проскользнул в комнату и уселся на корточке рядом с диваном, где спала фрау Ройтер. Немного поколебавшись, положил ей руку на лоб и разбудил, одновременно мягко проникая в разум и тумане восприятия.

Привет! – тихо произнес он, когда женщина слепо распахнула светло-зеленые глаза. – Сколько лет твоей кошке? Губы фрау Ройтер едва шевельнулись. – Два года и одиннадцать месяцев.

А как она к тебе попала?

Просто пришла, – Марцель помедлил перед последним вопросом. – А как ее зовут? Женщина устала прикрыла веки. Ответ прозвучал только в мыслях. – Дани. Шилтон поджидал напарников у перекрестка, грея в ладони полосатое яблоко. – Что так долго? – С кошкой прощался, – пробурчал Мартель, поудобнее пристраивая сумку на плече.

После второго перехода сквозь запущенный сад она потяжелела еще на килограмм. – Ты в курсе, что ее зовут Дани, почти как Даниэлу? – Ничего удивительного, – пожал плечами Шелтон. Рейтеры очень тяжело переживали потерю любимой дочери и поэтому назвали домашнего питомца в ее честь. Но сейчас мне интереснее другое. Звонил Блау, расспрашивал о ходе расследования.

Марсель споткнулся на ровном месте. – И что ты ему сказал? – Выдал пару отбракованных версий, как всегда, и намекнул, что, по моему мнению, за Штайном охотится кто-то еще, и у этого кого-то есть информаторы из ближайшего окружения Блау. Нехорошо усмехнулся стратег. – А это-то зачем? – В своё время узнаешь, Шванг, а пока для твоего же блага лучше пребывать в неведении.

Шелтон сверился с часами и запрокинул голову, щурясь на полуденное солнце, пробивающееся сквозь желтеющую листву. – У нас есть час или около того. Вполне можем прогуляться двадцать минут и уже потом торопиться на поезд. Как насчёт кофе? – После звонков Блау нужен не кофе, а чай с ромашкой, – огрызнулся Марцель. «У меня такое чувство, что в итоге они нас все-таки грохнут».

«Обязательно попытается», – многозначительно улыбнулся Шелтон. «Мы еще посмотрим, кто кого». Это не прозвучало, но ощутимо повисло в воздухе. Всю обратную дорогу Мартель бессовестно проспал. Очнулся он только на подъездах к Хафельбергу. Шелтон сидел по обыкновению, уткнувшись в ноут и периодически принимался набивать текстовые сообщения. Заметив, что напарник проснулся, он коротко предупредил «Есть информация, что в ближайшие дни у нас могут возникнуть проблемы.

Старайся по возможности постоянно прослушивать окружающее пространство. Я попробую вытянуть подробности по своим каналам, но надежных источников у меня нет». «Проблемы?» Мартель проморгался и по привычке потянулся за очками щурясь на солнце. Очки обнаружились на коленке у Шелтона. – А какого рода проблемы?

Блау. – А-а-а. Шутить резко расхотелось. – Я удивлен, что это начинается так поздно, – заметил Шелтон, искосы глянув на напарника. – Ты ведь на самом деле не глупый человек, Шванг. Скажи, тебя не настораживает тот факт, что исчезновение Штайна скрывали почти месяц, и что потом Блау предпочел обратиться к наемникам, а не изыскать ресурсы внутри группировки?

Марцель неуютно поёрзал на сиденья. Хотя в вагоне больше никого не было, за исключением спокойно дремлющего семейства в противоположном конце, обсуждать вслух свои подозрения не хотелось. – Ну, мне с самого начала не нравились шельдерские, – признался он наконец. – Они всегда работали очень грязно и всегда привлекали, ну, наших. Ту телепатку, которая пришла за тобой, или там Ирен – это только те, о ком мы знаем, да? Наверняка в штате у них еще куча паранормального народа.

И раз с такими ресурсами нанимают нас для решения всякой внутренней фигни… Вообще, это хреново звучит. Понизив голос, добавил он, руки так и чесались что-нибудь разломать. Душка фиолетовых очков пока держалась, но это явно было ненадолго. Обычно таких наемников потом убирают.

Предположим, мы с тобой уже наработали определенную репутацию, и тихо убрать нас не получится», – спокойно парировал Шелтон. Но в целом верно. Блау не доверяет своему окружению, с одной стороны, с другой – ему нужны люди, от которых потом можно будет избавиться, не ослабляя группировку. И да, касательно побега Штайна… Наверняка сначала было проведено внутреннее расследование, с результатами которого нас не ознакомили, предоставив вместо этого только поверхностные сведения.

И с учетом того, как Блау сегодня заглотил наживку – Шелтон сделал долгую паузу, прикрыв глаза – в общем, у Штайна, скорее всего, есть покровитель в группировке, достаточно влиятельный, чтобы Блау побаивался убирать его открыто. Сложно сказать, играет ли наше расследование этому покровителю на руку или, наоборот, подставляет его.

Мы можем как усилить раскол в группировке, так и укрепить позиции Блау, предоставив результаты независимого расследования, которые однозначно укажут на покровителя Штайна. Либо… На этот раз Марцель не выдержал. – Либо… Ты говори прямо, а не тяни из меня мозги, или хотя бы думай помедленней. – Придурок, – фыркнул Шелтон безлобно. – Либо всю эту кашу заварил сам Штайн, и он гораздо более умен и влиятельен, чем предполагалось.

Но это пока всё уровень домыслов, никаких фактов. Так что не забивай себе голову. Просто имей в виду, если что-то случится, а меня не будет рядом, чтобы разъяснить ситуацию. Марцеля пробрала дрожь.

Э-э, как-то зловеще звучит. Собираешься свалить куда-то?

В моё отсутствие, Шванг, ты имеешь обыкновение вляпываться в такое дерьмо, что мы выбираемся из него месяцами, – сухо ответил Шелтон, глядя в сторону. Океан его разума словно покрылся коркой льда, не пропускающей никого и ничего. Поэтому считай, что я всего-навсего предостерегаю тебя от самостоятельных действий. Это дело гораздо сложнее, чем кажется. Не наломай дров. – Ага, – уныло согласился Марцель.

Душу гладал мерзкий червячок сомнения.

Ну, конечно.

Слушай, мы уже подъезжаем. Я тут пройдусь, покурю, ладно? А потом уже домой и обедать». Шелтон мельком глянул на табло в конце вагона. До прибытия оставалось четыре минуты сорок семь секунд. «Сорок шесть. Сорок пять. Я планировал пообедать у Анны. Подходи туда, как закончишь». Выскочив из поезда, Мартель пошлёпал сразу направо, без тропы, в луга.

После дождей словно началась вторая весна. Заполошно цвели какие-то мелкие невзрачные цветочки, оплетающие взгорки, проталкивались сквозь влажную почву нежные стрелки травы. Выбрав местечко по суше, Марсель растянулся во весь рост, раскинул руки и ноги, как морская звезда на дне. Курить хотелось, но это желание шло не обременительным фоном. Тянуться за спичками и сигаретной пачкой было по-настоящему лень.

Город монотонно гудел вдали. Мысли на таком расстоянии сливались, только иногда Тогда всплесками долетали яркие впечатления. Злость, страсть, страх – три чувства, которые могут поглотить человека полностью. От уходящего поезда слабо веяло сонливостью и ощущением спешки. Надрывно стрекотали цикады, вплетая звук в мелодию, звучащую в чем-то светлом разуме.

И нависало над всем этим нечто смутное, рассеянное, неправильное, как фальшивящая скрипка в слаженном оркестре. Зажмурившись, Марцель постарался сконцентрироваться на неправильной ноте, но источник был слишком далеко, к тому же она словно волнами расходилась, то звучит, то снова умолкает. Все это вызывало неприятные воспоминания.

– Нет, он псих, – пробормотал Марцель, пытаясь поймать за хвосту скользящее ощущение.

Псих, и я таких уже слышал. – Агрессивный, да, но агрессия проявляется только в присутствии….

Воспоминание вспыхнуло так ярко, что Марсель вскочил на ноги одним рывком, голова кружилась. – Ирен, – пробормотал он, покачиваясь из стороны в сторону. – Точно! Прямо как Ирен! У нее тоже начинался психоз, но только когда я был рядом с Шелтоном, и тогда ее можно было услышать километра за три, а обычно простая девчонка. Вот теперь курить захотелось нестерпимо.

Нашарив в карманах спичечный коробок и пачку, Марцель торопливо подпалил сигарету, мысли скакали вразнобой.

Этот псих определенно тот же самый, что был в лесу, и живет он где-то в городе, но слышно его непостоянно.

Образ Ирэн, разгневанный до мельтешащих в воздухе бытовых приборов, словно прожигал сетчатку. Птицы в лугах пели, как за стеклянной стеной.

«Значит, он откликается на раздражитель? А что его раздражает? Может, телепатия?».

Пальцы обожгло. Марцель чертыхнулся и выронил сигарету, догоревшую почти до фильтра, и, подумав, достал еще одну. Телепатия вполне могла спровоцировать обострение у чувствительного психа, особенно если тот сам имел склонность к ней, особые способности. И если задуматься, то вспышки агрессии всегда ощущались, когда Марцель пытался слушать город, и в день приезда на станции, и потом в лесу, и близ дома фрау Кауфер тоже чувствовалось нечто подобное.

Оставаться в полях в одиночестве резко расхотелось. Набив Шилтону сумбурное сообщение с кратким изложением выводов, Марцель начал продираться к дороге. Теперь травы цеплялись за шнурки кроссовок, оплетали щиколотки как живые, не пускали обратно. Поэтому, наткнувшись через некоторое время на тропинку, Марцель не стал искать добра от добра и пошлёпал по ней, хотя она явно уходила к западным окраинам города, а не к центральным улицам.

Постепенно музыка, раньше звучавшая фоном, становилась громче. Марцель, догадываясь, кого встретит за очередным холмом, невольно ускорил шаг. После мысли об агрессивном психе и реагирующем на оставаться в одиночестве не хотелось. Тропа нырнула под сень вековых дубов. Наскоро пригладив волосы по тернёй и спрятав очки с компрометирующим брелоком-черепушкой в карман, Марцель быстрым шагом пересёк рощицу и выскочил к опушке.

Там, между двумя высокими дубами, была перекинута толстенная жерть. С неё свисали качели из толстых верёвок и широкой, потемневшей от времени доски. А на качелях сидела женщина в длинном чёрном платье. Белая косынка, небрежно привязанная к ветке, флажком трепетала на ветру. Тот же ветер колыхал огни на рыжей кудре и теребил страницы книги.

Женщина осторожно придерживала их, сдвигала брови, покусывала губы на особенно тревожных моментах, покачивалась, тихонько отталкиваясь мыском, а в мыслях у нее гремел симфонический оркестр. Некоторое время Мартель просто наблюдал, а потом подкрался поближе и громко поздоровался. – Привет, Рут! Ты ведь та монахиня, да? Она шумно захлопнула книгу и вскочила с качелей стремительно краснее.

Марцель хмыкнул, неторопливо подошел, сдернул косынку с дубовой ветки и, встав на цыпочки, осторожно повязал монахиня на голову. Получилось кривовато. – Вот так вам положено одеваться, когда с посторонними общаетесь. Сестра Рут глядела на него сверху вниз и хлопала глазами как будто вот-вот готова была расплакаться. Надрывно звучало соло на виолончеле.

Эй, ну что такое? – проворчал Марцель и плюхнулся на качеле. Он, в отличие от монахини, едва доставал ногами до земли, поэтому раскачиваться не стал. – Я понимаю, что говорить тебе нельзя, но хоть кивать-то можно? – Ну, если хочешь, чтобы я ушел, врежь вот этой самой книжкой. Давай, прямо по башке. И он зажмурился, втягивая голову в плечи, одновременно стараясь мысленно излучать дружелюбие.

«Я безопасный, я безопасный, я ни черта не странный, просто забавный тип». Карающая книга не спешила опускаться на повинную голову, а вот качели немного просели, принимая тяжесть еще одного тела. Марцель заулыбался, чувствуя себя полным придурком, открыл глаза и подвинулся на край.

Монахиня сидела рядышком, чинно сложив руки на коленях, и щеки у нее алели, как мака, в цвет. Разум ласкала робкая мелодия корильона. Ситуация была прелестная, но что-то мешало просто расслабиться и получать удовольствие от встречи со смешной монахиней и от музыки в ее голове. Странное чувство напряженности, боли, как натянутая до предела струна, которая даже уже и не звенит.

Мартель осторожно потянулся к поющему сознанию, чтобы коснуться этой струны, разобраться, понять, и только через пронзительно долгую секунду до него дошло, что он плотно сидит на крючке чужих желаний и надежд. Я влип, надо линять отсюда, но было уже поздно. Его несло. – Дай-ка попробую угадать, – коварно протянул Марцель, глядя в сторону.

– Ты ведь сюда часто ходишь. «Читаешь?» Монахиня кивнула. «Ага. И читаешь…» Марсель скосил взгляд. «Читаешь любовные романы. Да не шарахайся так, я не ржу. Мне правда интересно». Он заглянул ей в глаза снизу вверх, продолжая улыбаться. «Я вот сюда случайно попал. Шел с поезда, решил погулять.

Ну, слегка заблудился. Во, уже ты смеешься. Правильно. На самом деле не хотелось идти через поле, поэтому я вышел на тропинку. А вообще здесь много народу бывает? Она покачала головой, а потом вдруг нахмурилась, раскрыла книжку и быстро-быстро зашелестела страницами. Нашла нужную и ткнула пальцем с обкусанным ногтем. Вокруг было пустынно, не души, только пели птицы, нараспев прочитал Марцель.

В звучание коррильона постепенно вливался треск кастаньет, диссонируя с основным рисунком мелодии. И это завораживало. В музыке появлялось что-то цыганское, рисковое. – Понятно. Знаешь, может, это не моё дело, конечно, но тогда в монастыре мне показалось, что ты там чужая, Рут. Вроде как сёстры Анхелика и Андреа сами по себе, а ты отдельно.

– Наверное, недавно, ну, это, постриг приняла, или как оно называется. Карельон и Кастаньетты умолкли мгновенно, как отрезало звук, а потом в оглушительном безмолвии чужого разума прорезался слабый росток – скрипка.

Монахиня кивнула, прикусив губу, а потом снова зарылась в книгу, но нужную фразу Марцель услышал до того, как прочитал.

Три года назад графиню постигла ужасное горе.

И поверх этого – яростные вспышки воспоминания. Чистый, высокий голос, колоратурная сопрано, знает не Марцель, и сорвавшиеся в сердцах слова «Чтоб ты сдох, кобель!» Она еще судорожно что-то искала, дергала страницы, едва не выдирая их из переплета, и чувство вины поднималось из глубины души органной подавляющей музыкой и захлёстывала с головой, и мелодия билась в стены монастыря и искала выход.

А потом Марцель решительно накрыл чужую ладонь своей, стараясь концентрироваться на спокойствии и уверенности. – Не обязательно рассказывать все мне, я же просто так спросил. Ну и еще мне кажется, что ты не виновата, и тебе не обязательно постоянно себя наказывать, – громче выговорил он, стараясь подражать обаятельным интонациям Шелтона. Монахиня слушала, замерев, как встревоженная кошка.

И если ты бегаешь из монастыря, чтобы тайком читать любовные романы и слушать птиц, может, в монастыре тебе не место? Может, стоит все-таки рискнуть и махнуть куда-нибудь? Например, в Парижскую консерваторию или в Венскую оперу? Будешь заниматься там музыкой, а? Даже если ты думаешь, что из-за тебя случилось что-то плохое, не обязательно искупать это наказанием. Можно вместо этого принести в мир что-нибудь красивое, понимаешь?

Музыка умолкла. Рутт посмотрела на него зелеными-зелеными, словно у кошки глазами, и кивнула. Марцель почувствовал себя ужасно неловко. – Ладно, – выдохнул он в сторону, – не обращай внимания. Я внушаемый, вот меня и зацепило твое настроение. И не надо так на меня смотреть. Я не ангел, А совсем наоборот – «А, чёрт с ним всем!»

Он подался вперёд, прижал ладони к щекам Рут, выждал мгновение, чтобы та успела всё осознать, и поцеловал её в губы. – Я же вижу, что ты не подходишь этому месту, – сказал не громко, но чётко, едва ли не по слогам, – и это бесит просто неописуемо. Так что мой тебе совет – отправляйся туда, где тебе будет хорошо!»

Марцель выпрямился, сунул руки в карманы и быстро зашагал по тропинке, стараясь не вслушиваться в какафонию звуков захлестнувших разум Рут. Она была шокирована и одновременно счастлива. – Вот ведь дура! Это же было твоё желание, не моё, и твои мысли, я просто высказал их вслух. Сбегая вниз по тропинке и сломя голову, Марцель думал, что не только Шелтон имеет склонность к глупой благотворительности.

– Кстати, о Шелтоне, – пробормотал он, замедляя шаг. Мобильник в карманах отыскался не с первой попытки, зато стратег трубку поднял сразу. – Слушаю. – Буду через полчаса, – выдал главное сразу Марцель. – А ты пока найди мне кое-какую информацию. Кажется, я тут налетел на женщину, которая как-то связана с Рихардом Вебером. – Да?

Ага. Я видел у нее в мыслях его лицо. – Что? Шелтон усмехнулся в трубку. – А это уже интересно. И кто эта женщина? – Рут. Рыжая монахиня, помнишь? – Соберу информацию. Лаконично ответил Шелтон и отключился. Насвистывая, Марцель спустился в город. Вблизи давление сознания психа уже не чувствовалось, его заглушали мысли других людей.

Пару раз по дороге мерещился след знакомых – у Ульрики, у окраины, в саду за высоким зеленым забором, Герхард, ближе к центральным улицам, в доме с большими арочными окнами. Шмыгнула под ногами дружелюбная рыжая кошка, вытерлась от джинсы, оставляя клочки шерсти, мурлыкнула и шмыгнула в подворотню. Солнце палило нещадно, но в ветре чувствовался привкус надвигающихся дождей. В густых яблоневых кронах нет-нет, да и проглядывали желтыми монетками высохшие листья.

«Осень скоро», – Шелтон, как и обещал, дожидался в кафе. Анна, счастливая до умопомрачения в широкой синей юбке и белой блузе, стояла у него за плечом и вроде бы помогала выбирать блюдо из ланч-меню, но на самом деле просто балдела от возможности почти прикоснуться к мечте. Мечта с мнимой сосредоточенностью вела беседу о достоинствах комбинации суп-салат по сравнению с жареным картофелем и не возражала против того, чтобы ей дышали на ухо и или что-то томным голосом.

Входя в кафе, Марцель мстительно громко хлопнул дверью. «О, а вот и вы, Шванг, наконец-то!» – безмятежно откликнулся Шелтон. Анна поспешно выпрямилась, как бы случайно скользнув рукой по его плечу. «Думаю, мы возьмем вторую комбинацию. И еще кофе, пожалуйста», – обратился к ней стратег.

«А вы, Шванг, присаживайтесь». «Угу, как скажете, сэр». Дождавшись, пока Анна упорхнёт на кухню, Шелтон обернулся к напарнику. «Что теперь не так?» «Ты ей позволяешь себя трогать». «Я в свитере, а за шиворот она ко мне не лезет», – сухо заметил стратег. «И глупо было бы отталкивать такой удобный источник информации, Шванг. И, по большому счёту, мои отношения с окружающими не твоё дело».

«Ну да, ну да». Марцель плюхнулся на стул и цапнул салонку. Повертел в руках, сапанул несколько крупинок на ладонь, лизнул машинально и сморщился. – Ты узнал что-нибудь про Руд? Шилтон подпер щеку ладонью. Лиза Ганич – это ее настоящее имя. Семья живет в Хафельберге давно. Отец Лизы имеет польские корни. По личным причинам Лиза ушла в монастырь около трех лет назад, год назад приняла постриг.

По словам Анны, Лиза одно время встречалась с Рихардом Вебером, но что-то не заладилось, и они расстались. Марцель уткнулся лбом в стол и зажмурился. Скатерть пахла земляникой и свежестью. – Знаешь, а она до сих пор его любит, ну, Рут, и уже не считает себя Лизой, даже в мыслях. – Бывает, – равнодушно откликнулся Шелтон. – Полагаешь, что уход Лизы в монастырь связан со смертью Рихарда Вебера? – Ну да, его лицо в ее мыслях, – вздохнул Марцель.

И я так понял, что она пожелала ему смерти в тот вечер, когда он разбился. Ну, что-то такое истерическое, типа, чтоб ты сдох, Хабель. Обычное дело. И почему-то считает, что из-за этого Рихард и умер. – Чувство вины? Самовнушение? – Неа. – Мартель сел и, зеркально повторяя позу Шилтона, подпер щеку.

– Я различаю настоящее и внушенное. Так вот, она знает, что могла убить Рихарда словами, Ну, по желаниям. Это твёрдая уверенность. Другое дело, что Рут в тот раз не хотела на самом деле причинять Рихарду вред и думает, что всё вышло случайно. И ещё Марцель засомневался, следует ли выкладывать напарнику подозрения, но привычка полагаться на возможности стратега победила.

У неё в мыслях огонь был. Может, воспоминания об аварии, может, воображение. – Говоришь, огонь? – Шелтон прикрыл глаза. Прослушай ее, скорее всего, она была свидетелем злополучной аварии. Чего? Твердая уверенность в собственной вине не появляется просто так. Значит, было что-то необычное, что укрепило в Лизе Рут эти мысли.

Например, машина, взорвавшаяся прямо на ходу без видимых причин. Нехорошо улыбнулся стратег. Кто знает, вдруг память монашки хранит лицо пирокинетика. А если нам станет известно его лицо, то мы сможем нанести упреждающий удар. – Кстати, Шванг, – он открыл глаза, – ты давно не видел своих пылающих призраков. Как думаешь, что бы это значило? – Эм… – Марцель растерялся. – Ну, может, что мы на правильном пути?

Хотелось бы верить. – О, Анна, спасибо. После обеда Шелтон ни с того ни с сего погнал Марцеля разбираться с продавцом единственного в городе супермаркета. Допрос походил скорее на разминку, на развлечение, чем на настоящую работу. Шелтон задавал продавцу туманные вопросы, изображая больного праздным любопытством профессора, а Марцель старательно слушал мысли и ассоциации. Уже на улице, получив полную информацию от напарника, Шелтон довольно хмыкнул.

«Прекрасно. Кое-что начинает проясняться». Ночью заглянул в магазин и, покопаясь в журнале заказов на дом. «И что нам это даст?» – угрюмо поинтересовался Марцель. «Тебе знать не надо», – ушел от ответа Шелтон. – Не доверяешь, что ли? – На сей раз Шелтон помедлил, тщательно подбирая слова. – Это тот самый случай, Шванг, когда любая неосторожность может расстроить мои планы.

– Значит, не доверяешь, – насупился Марцель. Взгляд у Шелтона стал холодным. – Если тебе удобнее такое объяснение, да, не доверяю. – И напоминаю, твое беспрекословное подчинение – основа нашего сотрудничества. Так что сегодня ночью, Шванг, я прогуляюсь к хозяину магазина, хочешь ты того или нет. Если боишься, что призраки вернутся, я тебя усыплю, а потом сам разбужу.

– Спасибо, обойдусь. Марцель сунул руки в карманы и, сгорбившись, поплёлся за напарником. В океане разума Шелтона всё же промелькнула одна хорошо читаемая мысль. Деньги. Каким-то боком они были причиной того, что Шелтон тщательно дозировал для напарника информацию по делу Штайна. «Он же ведь не планирует сдать меня потом Шельдерским и слинять с тремя стами миллионами, нет?»

Мысль была мерзкой, но на редкость навязчивой. И от этого мутило.

Ближе к ночи Шелтон действительно ушел. На прощание он подсунул Марцелю подборку газетных сканов из комнаты Даниэлы, бросил нечто вроде «посмотрим, какие выводы из этого сделаешь ты» и закрыл за собой дверь. Марцель тут же распахнул окно и потянулся за сигаретами. Уважать ненависть напарника к прокуренным комнатам отчего-то внезапно расхотелось. А над городом плыла луна, и потусторонний свет превращал облака в черно-серые бумажные аппликации на стеклянном куполе неба.

Монастырь нависал темной громадиной. Если прислушаться, можно было различить отдельные мысленные голоса его обитателей. Один раз даже музыка померещилась, но потом оказалось, что это у кого-то из соседей работает телевизор, настроенный на канал искусства. Может, правда, прослушать Рут? Интересно будет покопаться у нее в голове. После второй сигареты Марцель все же зажег свет и подвинул поближе газетные статьи.

Шелтон, несмотря на его недостатки, никогда не бы давать лишнюю информацию, только то, что однозначно пригодится. И первый же заголовок бил на повал. Вёлк Цейтунг, 6 сентября 1902 года. Линчевание или несчастный случай? Ведьма XX века. Марцель спешно защёлкал выключателями, зажигая все светильники в комнате и впился глазами в блёклый шрифт. Заметка была коротенькой, явно не с первой полосы. Суть её сводилась к тому, что некая Гертруда Эс, жительница Хаффельберга, заживо сгорела в своем магазинчике.

Двери якобы были подперты снаружи, и это указывало на наличие преступного умысла. Магазинчик Гертруды, ранее принадлежавший ее отцу, торговал домашними винами и лечебными травяными чаями по местным традиционным рецептам, как утверждала статья. А сама погибшая якобы была одиозной персоной, носила черные длинные платья, часто одна уходила в лес на прогулку, не посещала церковные службы, поэтому слыла ведьмой.

К месту пожара якобы первыми прибыли офицеры военной полиции Гюстов Цорн и Николас Вебер. Последний выбил дверь, вошел в горящий магазин и вынес Гертруду Эс, однако практически сразу она скончалась от ожогов. Статья заканчивалась предположением, что женщину могли убить из-за подозрений в оккультной деятельности. Бред какой-то.

Марцель отложил газетные вырезки и уставился в окно. Луна уставилась на него. Было тихо. Следующая заметка от 1915 года рассказывала о кошмарном случае. В доме начался пожар. Выбраться сумели все члены семьи, кроме десятилетней девочки-инвалида. Обезумевшая от горя мать вырвалась из рук мужа, бросилась в огонь и сгорела. У нее осталось трое детей, сын четырех лет и две старшие девочки.