Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

Софья Ролдугина. Огни Хафельберга

Пролог

Если же рассматривать гипотетическое существование телепатии с точки зрения психологии и психиатрии, это безусловно отклонение. Возможность слышать человеческие мысли неизбежно обрекает носителя на созерцание ногой, ничем не прикрытой правды о собеседнике.

Как следствие, сдерживающие паттерны коммуникации, такие как этика, этикет, общественная мораль, политкорректность и прочие, направленные на сглаживание противоречий и избегание конфликтных ситуаций, перестают работать. Гипотетический носитель сверхспособностей, так называемый телепат, будет постоянно испытывать стресс из-за несоответствия декларируемых субъектом общения постулатов и фактических мыслей.

Подобное перманентное негативное воздействие постепенно разрушало бы личность телепата, оказывало бы дестабилизирующее влияние на его психику и, вероятно, сопрягалось бы с различными расстройствами, как-то паранояльный синдром, маниакальный синдром, в маниакально-параноидном варианте, образные обсессии, навязчивые сомнения и навязчивые воспоминания, депрессии, вероятно, в присутствии и косвенных признаков психологических расстройств, чувство вины, заниженная самооценка, неспособность принимать решения.

Это все возможные защитные механизмы. Остановимся подробнее на двух последних. Депрессии и паранояльный синдром у детей встречаются еще намного реже, чем у взрослых, так как детская психика еще гибкая, не застывшая. Воздействие многих стрессовых ситуаций, пережитых в детстве, в полной мере зачастую проявляется уже у взрослого человека. Ребенок легче отвлекается и переключается с проблемой.

Таким образом, логично было бы предположить, что телепат предпринял бы попытку зафиксировать себя в детском состоянии психики. Это, разумеется, относится не к интеллектуальному развитию, а к сугубо эмоциональному. Телепат может быть весьма умен, обладать хорошей памятью и высокими аналитическими способностями. Однако, как и любой ребенок, он будет эмоционально зависим от старшего. Это возвращает нас ко второму защитному механизму, выбору так называемой точки опоры.

Вероятно, телепат, руководствуясь инстинктом самосохранения, начнет искать партнера, общение с которым будет для него максимально комфортным. Со временем такая связь превращается в болезненную зависимость. И тогда пренебрежение со стороны партнера может оказаться для телепата губительным и разрушительно воздействовать на его психику. Доктор Джей Леоне. Некоторые занимательные размышления о несуществующих явлениях. Центральный институт психиатрии Европейского конгломерата.

Рим. 2000 год.

Глава первая. Психи

Шум, грязь и толкотня на вокзале – привилегии мегаполисов, а в провинциальных городках станции будто вылизанные и совершенно пустые. Когда скоростной поезд исчезает в горном туннеле и стихают предупредительные гудки, то в первые минуты кажется, что ты просто оглох, особенно душными августовскими вечерами, когда ни птиц, ни цикад уже не слышно.

Марцель Шванг подобные места ненавидел, целиком, начиная с архаичных пластиковых табличек на станции Хаффельберг, саксонская зона Европейского конгломерата, и заканчивая местными жителями, с их неизменными благостными улыбками и полным неумением развлекаться. Обычному человеку здесь просто скучно, но телепату вроде Шванка тошно.

Такие городки одинаково сонные и кукольные. Они оживают раз в году, в пик туристического сезона, и вся инфраструктура заточена под короткий период бодрствования. Стандартный набор достопримечательностей – умеренно старинная школа, ратуша, какая-нибудь церквушка, один круглосуточный магазинчик на парковке, два-три занюханных супермаркета.

Но зато много пекарен, кондитерских, кофеен, пабов, швейных отелье и сапожных мастерских, лавочек, торгующих выпечкой и колбасками по якобы уникальным местным рецептам, старушек с кружевами, бесталанных художников, ошивающихся на сувенирном ряду вдоль главной улицы. И дети, одеты так ярко, что режут глаза, но зато все взрослые, серые, как и их мысли. Хаффельбергу полагалось быть таким же. Скучным, а не настороженно замерзшим, кислым и дерущим горло, как сухая придорожная пыль.

Марцель раскашлялся и зашарил по карманам в поисках спичек и сигарет. – Нет, Шванг. Курт Шелдон безжалостно пихнул ему в руки чемодан. – Дымить будешь потом. – Сволочь. Между прочим, я в поезде тоже терпел. Кто-то взял места в вагоне для некурящих. Нарочно издевается, что ли? – Ну да, потом, конечно.

Куда спешишь? – Боишься не добежать до сортира? Шелтон и бровью не повёл. – Ящерица хладнокровная, херов стратег. – Не огрызайся, гроза идёт. Хочешь потом шлёпать два километра под дождём? – Нет, – неохотно согласился Марцель. – Тогда сам неси свой багаж, педант-хренант, – добавил совсем тихо. Шелтон хмыкнул и перехватил в левую руку двадцатикилограммовый так, будто тот ничего не весил.

«Догоняй, Неженка! И, кстати, тут куда больше твоих вещей, чем моих». С востока дул влажный и теплый ветер. Небо там было истинно черное. Солнце уже наполовину скатилось за горизонт, за самую линию рельсов, упирающихся прямо в горы. Хафельберг, игрушечные домики среди сочной зелени, рассеченные на два квартала мутной лентой реки, перемигивался издали фонарями, как многоглазые чудовища, вывалившие пыльный язык дороги до самой станции.

«Я не хочу, чтобы меня сожрали», – пробормотал Марцель. Но Шелтон, бесчувственная тварь, не собирался нянчиться с капризным телепатом, спрыгнул с платформы и уверенно направился к окраинам, прямо в пасть к монстру. Марцель выругался в последний раз и побежал догонять напарника.

Проблемы начались сразу. Во-первых, в Хаффельберге не было ни единой таблички с названием улиц, а захватить с вокзала карту Шелтон не догадался. Во-вторых, к половине девятого вечера местные уже попрятались по домам, даже дорогу спросить не у кого. Марцель смутно ощущал бубнёж мысленных голосов, но метров на триста вокруг ни припозднившегося гуляки, ни даже завалящей старушки с пуделем на вечернем променаде.

– Ну и где нам искать эту твою гостиницу? – Где-то здесь, – равнодушно пожал плечами Шелтон. Она должна быть сразу за центральной площадью, напротив монастыря. Только что-то я не вижу ни монастыря, ни чего-то хоть отдалённо похожего на гостиницу. Может, мы вообще не туда приехали, а? – Не кипятись, – Шелтон вынул из кармана записную книжку в чёрной коже и быстро пролистал до нужной Улица Дука, 4.

Гостиница «Огни Хаффельберга». Контактное лицо – Хармут Вальц. – Найдём. Надо только поинтересоваться у местных жителей. – У кого-кого? – Не перебивай меня. Сдержанно попросил Шелтон, аккуратно закрыл книжку, застегнул ремешок на кнопку замок на обложке и неторопливо убрал обратно в карман.

– Лучше поищи кого-нибудь на улице. – Будем спрашивать у прохожих дорогу до гостиницы. Не стучаться же во все двери подряд в надежде, что одна из них окажется именно той, которая нам нужна. – Почему нет? – осклабился Марцель. – Забыл. Мы же блаженные идиоты из какого-то там университета, приехали изучать монастырь святой Клары, историю, архитектуру и бла-бла-бла.

Млуждание по городку в поисках гостиницы вполне в образ впишется, не? «Нет», – также спокойно ответил Шелтон и мягко напомнил. – Гроза. – Сволочь. – Да-да, я помню. – Ищи, Шванг. Когда Шелтон говорил таким терпеливым тоном, спорить категорически не рекомендовалось, и поэтому Марцель смирился и закрыл глаза, впуская в себя мысли города.

Выдохнул. Вдохнул. Сосредоточился. Мысленный бубнёж превратился в голдёж. Некоторое время Марцель старательно вслушивался, пытаясь выцепить что-нибудь полезное, но потом скривился. – Бесполезно. Ты прикинь, они правда все по домам сидят. Придётся стучаться.

А, да, только в крайний дом не лезь, и вон в тот. В тех хоромах живёт мэр, а там – Марцель ткнул пальцем в чистенький и тихий с виду коттедж сумасшедшая старуха с тремя десятками кошек. – Спасибо за предупреждение, – хмыкнул Шелтон. – Даже не знаю, кто страшнее, мэр или кошки. Ладно, жди здесь, я поспрашиваю.

А то у тебя вид, хм, неконтактный, э-э-э, фиолетовые очки, шванг и рваная футболка с черепами, не думаю, что здешние благовоспитанные фрау это оценит. Шелтон расчесал пальцами растрепавшиеся волосы и медленно направился к ближайшему дому. И не торопится даже. Наверное, кто-то другой заливал пять минут назад про грозу, нет? Марцель воровато оглянулся и выудил из кармана сигареты со спичками.

На один заход времени должно было хватить, зато руки может перестали бы наконец трястись. Телепатия – зло. О, постоянные нервные срывы, нестабильная психика, социофобия в дикой смеси с зависимостью от общения, а в перспективе ещё и какая-нибудь дрянь, вроде паранойи, шизофрении или маразма. Специальных исследований на эту тему, разумеется, никто не проводил.

Наука вообще отрицала существование экстрасенсорики. Но те немногие телепаты, о которых Мартель знал, заканчивали жизнь именно в психушке. И, к сожалению, он не имел никаких оснований считать себя счастливым исключением. Чиркнула спичка по коробку, раз, другой, сломалась, полетела на брусчатку. Следующая оказалась непрочнее.

Поджечь сигарету получилось только с пятого раза. Но даже сам процесс порчи спичек был этаким медитативно успокаивающим, а после первой порции никотина стало совсем хорошо, и Марцель временно перестал ненавидеть весь мир. Пышные кусты гортензии вдоль оградки скрывали Шелтона от взгляда с площади, однако слушать разговор это нисколько не мешало.

«Добрый вечер».

«Вам кого?» Из домика выглянули только после четвертого звонка. Судя по голосу, женщина, причём не молодая». Марцель прислушался к мысленному фону. «Да, не молодая, полная, робкая, хроническая домохозяйка, в жизни ни одного дня не работавшая». «Добрый вечер, фрау». Бархатный глубокий баритон Шелтона словно давил на специальные центры в мозгу, вызывая подсознательное доверие.

Интонации успешного психиатра или священника, принимающего исповедь. – Простите за беспокойство, но мы с другом заблудились. Вы не подскажете, как пройти к гостинице «Огни Хаффельберга»? – Куда-куда? – озадаченно прокудахтала женщина. – Клуша. – Определился про себя типажом Марцель и нервно затянулся.

Пепел с наполовину истлевшей сигареты осыпался на футболку. – Не знаю никакой гостиницы. Огни какие-то. – Святая матерь, отродясь, у нас такого не бывало. – Ну как же! – так же мягко, но уже с нажимом продолжил Шелтон. – Гостиница «Огни Хаффельберга». Мы связывались с ее хозяином только сегодня утром, с Гером… с Гером Вальцем.

– А-а-а! – вздохнула Клуша с облегчением. – Вальцев у нас два, один вон в пекарне работает, – а другой комнат издает на втором этаже. Вам, наверное, он и нужен, да? Шелтон замешкался с ответом. – Вероятно. Как нам его найти? – А вы ступайте к монастырю, потом повернитесь, чтоб площадь слева осталась, прямо в дом к вальцу и уткнетесь, – добродушно объяснила она. – Только это…

Он спит уже, наверное. – Делать нечего, придется его разбудить. У нас оплачены комнаты, – вежливо ответил Шелтон. – Благодарю за помощь. Доброй ночи, фрау. – Доброй ночи, – растерянно отозвалась она.

А вы откуда будете? Туристы? Вам, наверное, надо будет завтра город показать, – добавила вдруг кокетливо. Марцеля чуть не стошнило. Она что, с Шелтоном заигрывает? – Это старая курица. Он прислушался. Хуже, не заигрывает, планирует подсунуть ему свою дочь. На вторую сигарету ушло еще четыре спички.

Мы из Шельдорфского университета, с кафедры средневековой архитектуры. Речь Шелтона оставалась такой же вежливой и убийственно-обаятельной. Изучаем религиозные постройки, возведенные в период правления Карла Градостроителя. – Ваш монастырь Святой Клары – очень интересный образец. Однако, разрешите откланяться, меня ждет друг. – Ну, в добрый час, – расстроенно вздохнула Клуша, – если что понадобится, обращайтесь.

– Непременно. Спасибо, фрау. Надо же, ни один нерв не дрогнул. Марцель вздохнул и потушил сигарету о ботинок. «Всё же Шелтон есть Шелтон», – подслушивал. – Угу.

– Что скажешь? – У неё артрит, дочка засиделась в девках и имеются виды на тебя распрекрасного. – Я не о том, – отмахнулся Шелтон и наклонился за чемоданом. На поддёвку ноль внимания. – Ты хоть понял, что нас надули с гостиницей? – А… Нет. Марцель почувствовал себя полным идиотом и понял, что тремя сигаретами за сегодняшний вечер он не ограничится. «У-у-у, мы что, будем на улице ночевать?»

Шелтон внимательно огляделся. Плотные ряды игрушечных домиков, пышная зелень, вянущие цветы, грозовая туча на полнеба, с запада подсвеченная алым. Увидев то, что искал, он тронул Марцеля за плечо. – Нет, всё не так плохо. Вон та громадина, видимо, и есть монастырь. Напротив него некий Герр Вальц сдаёт комнаты на верхних этажах и гордо называет это гостиницей.

– Интересно, он налоги платит как с гостиницы или не только туристов дурит, но и государства? – Не перебивай, я же просил. Шелтон не стал повышать голос, он просто забрал напарника сигарету, уронил ее на брусчатку и медленно раздавил. Видимо, нам придется делить кухню и ванную с хозяевами дома. В лучшем случае, только кухню. А значит, придется и много общаться.

Одним словом, Шванг, веди себя прилично. И помни, что сейчас ты по документам студент, я твой научный руководитель. И единственное, на чем ты можешь быть помешан, это старинная архитектуры. Понял? Никаких внезапных истерик, приступов немотивированного бешенства или капризов, никаких указаний на твой настоящий возраст или разудалое трущобное прошлое. Частный дом не гостиница, особенно в провинции.

На нас будут смотреть. Нас будут слушать. Все ясно. Марцель к концу монолога уже балансировал на грани того самого немотивированного бешенства. – Инструктаж закончен, господин научный руководитель? – протянул он елейно. – Или еще будут указания, сэр? – Вот примерно так себя и веди, – невозмутимо кивнул Шелтон и поудобнее перехватил чемодан.

Затем подумал, поднял раздавленную сигарету и донес до ближайшей мусорки. – Не отставай, Шванг, и побудь пай мальчиком хотя бы немного. Доводить Шелтона было бесполезно. Марцель кровожадно подумал, не стоит ли помучить его сегодня ночью насланными кошмарами, но потом великодушно решил простить. За те полчаса, пока Шелтон обаял толстую фрау и проводил инструктаж, успело стемнеть окончательно.

Воздух стал холодным и влажным, кажется, даже футболка отсырела. Шаги по брусчатке отдавались гулким мэхам в тишине, а кроме них ни шороха, ни шелеста. Даже ветер трусливо затих. Далеко на востоке беззвучно вспыхивали молнии, ветвистые, острые, белые в синеву. Ясно, почему местные предпочитали в такое время сидеть по домам. И тем удивительнее, что Герр Вальц открыл дверь почти сразу.

«А, вы из университета, да? Проходите, проходите, – засуетился он, – мы с женой как раз для вас ужин оставили. Двухразовое питание включено, да? Мы и так договаривались. У меня все записано. Абсолютно все. Завтрак и ужин. Одна комната, две кровати.

Вид на монастырь, да? Шелтон, нисколько не смущаясь, быстро подстроился под манеры Вальца и также затороторил в ответ что-то про долгую дорогу, местные красоты и удивительный архитектурный ансамбль. Общение с людьми – прерогативы стратега. Телепат, ищейка и живое оружие. Поэтому Мартель ограничился невнятным «добрый вечер» и дальше в разговор уже не вмешивался, молча наблюдая за напарником.

Шелтона сейчас действительно можно было принять за младшего профессора из университета. Чёрные джинсы, серая водолазка, скромная неброска. На сей раз любимые перчатки с отрезанными пальцами и тяжёлые кольца остались лежать на самом дне чемодана. С провинциалами лучше выглядеть скучным, так легче завоевать доверие. Темнокаштановые волосы слегка вились, они были растрепаны ровно настолько, чтобы это выглядело неформально, непринужденно, а не по-разгильдяйски.

Улыбались губы, улыбались глаза, и лишь телепат, пожалуй, мог догадаться, что все улыбки вранье. «Он ведь людей любит еще меньше, чем я». С фамилией и удостоверения Шелтон мудрить не стал, оставил обычную, зато к возрасту для солидности приписал семь лет. Рост и серьезный взгляд, конечно, играли ему на руку, но все же в тридцати трехлетнего профессора легче верить, чем в двадцати шестилетнего.

Марцелю, наоборот, пришлось помолодеть. На свои реальные тридцать четыре он никак не тянул. Тощий, вёрткий, мелкий, как будто вся жизненная сила ушла в телепатические способности. Поэтому то, что ассистента сыграет именно он, даже не обсуждалось.

Так и появился на свет божий некто Марцель Шванг, 22 лет от роду, студент с факультета средневековой архитектуры, белобрысый фрик, сюрреалистический и аккуратный мкаре, в круглых очках, с цветными стёклами и врезанных джинсах. Шелтон на очки косился неодобрительно. Марцель утешал себя мыслью, что новенькие так или иначе будут привлекать внимание в провинции, с очками или без. «Значит, у нас будут соседи?»

Шелтон – милый парень. По голосу никогда не поймешь, что он вот-вот готов открутить собеседнику голову. Марцель задумался и временно отключился от реальности, но судя по тому, что стратег начал проявлять недовольство, Квартирный хозяин уже не в первый раз за разговор подкладывал свинью. – Соседи – самое то для пары наемников, прибывших в город инкогнито. – Да-да, – хевнул Швальц, он так ничего и не заметил.

По правде сказать, там уже живут. Но она в отъезде, будет через денечек-другой, да. Комнаты в разных концах коридора, но ванная общая. Это ничего, да? – Идиот, правильно говорил кто-то там по ящику, если голова похожа на картофелину, то и вместо мозгов – картошка. – М-м-м, ничего. Шелтон колебался только секунду, но Марселю этого хватило, чтобы понять, у Вальца потом будут проблемы.

– Можно получить ключ? Мы бы хотели поужинать в комнате. Понимаете, долгая дорога, две пересадки. – Да-да, как пожелаете, – услужливо закивал головой Вальц. – Только ключей нет, на двери изнутри задвижка. – А в ваше отсутствие мы с Гретой наверх ни ногой, да. – Не извольте беспокоиться.

Марцель подумал, что в благодарность этому чудесному старичку нужно оставить какой-нибудь сюрприз, что-то вроде повторяющихся снов про надвигающийся поезд или атомную войну. – Неизволим, – любезно улыбнул сестротек. – Вы нас проводите к номеру? – Конечно! О чём речь? Идёмте, идёмте! Выделенная комната, похоже, когда-то давно была детской.

Поспешный косметический ремонт не смог окончательно стереть все следы. Ночники в виде полумесяцев, сказочные резные ставни на окне, дешёвая картинка в голубой рамке, две хохочущие ведьмы бегут за руки среди подсолнухов. – У вас здесь мило, – дипломатично прокомментировал Шелтон, разглядывая скромную обстановку. Лицо у него закаменело. Марцель проследил за его взглядом и проглотил смешок.

Длинноногий стратег не помещался на кровати даже по самым грубым прикидкам, разве что согнувшись. – Благодарю за помощь. Ужин оставьте вот здесь, на столе. Полагаю, мы можем уже воспользоваться ванной? – Да-да. С трудом выпроводив надоедливого хозяина из комнаты, Шелтон дождался, пока проскрепят ступени лестницы и хлопнет дверь внизу, и только потом коротко спросил.

И как? – Хочу курить, жрать, в душ и спать, – сообщил Марцель, покачнулся на пятках и рухнул спиной на кровать. Она жалобно крякнула, но выдержала. – Можно в любом порядке, но сначала курить. Спасибо, что поинтересовался, ты просто душка. – Я не о том. Стратег стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди и пристально смотрел на Марцеля.

– Вальц, ты же его слушал. Я видел, как ты специально дотронулся до его запястья, когда передавал удостоверение. И жене его подал руку и помог встать с кресла. А о галантности за тобой я раньше что-то не замечал. – Всё-то ты знаешь, – вздохнул он напоказ и перевернулся на бок, кутаясь в плотное покрывало. – Нет, они не имеют отношения к нашему должнику.

Хартмут Вальц и Гретта Вальц не являются Ноуаштайном, никогда не видели его лица и не знают ни одного человека с такой фамилией или именем. – Глухо, – скрипнула вторая кровать. Похоже, Шелтон Несгибаемый все же решил присесть и не корчить из себя статую. Что ж, отрицательный результат – тоже результат. В конце концов, я не ждал, что мы сразу по прибытии в город найдем человека, который обул шельдерскую группу на триста миллионов чистыми.

– Кстати, Шванг, насчет сигарет, ты ничего не ронял на площади случайно? – Я? – Марцель подскочил как ужаленный. – Ты на что намекаешь? Стратег ничего не ответил, разлёгся на своей кровати, заложив ногу на ногу. За окном как назлогра мыхнуло, уже совсем близко.

Небеса были истинно чёрными. Марцель торопливо зашарил по карманам, нашёл спички. Один, два, три коробка, но единственная, последняя пачка сигарет как испарилась. «Где?», – угрюмо уставился он на Шелтона. Стратег ни на секунду не задумался. – На краю площади, около дома старухи-кошатницы.

Сволочь, – констатировал Марцель, – видел, но не сказал. А если я сейчас не успею до грозы сбегать? – Значит, я проведу с тобой одну счастливую ночь, не задыхаясь от табачного дыма. И в любом случае успею первым спокойно вымыться, пока ты будешь носиться за сигаретами. Дружелюбно улыбнулся в потолок Шелтон. Удачи, Шванг, хорошей тебе прогулки перед сном. Марцель хотел пафосно пообещать страшную месть в ближайшем будущем, но тут опять громыхнуло, и угрозы пришлось отложить.

Появился риск остаться без сигарет до завтрашнего дня, если не поспешить сейчас, а ведь наверняка еще придется тратить время, выпрашивая у хозяина ключи от входной двери. Обошлось. Хафельберг был настолько провинциальным городком, что двери на ночь здесь, как выяснилось, не закрывали принципиально. На улице Марцель не сразу сориентировался, куда надо бежать, было темно, фонари не горели, только небо иногда подсвечивало дорогу беззвучными вспышками.

Спасла положение очередная ветвистая молния, ударившая прямо в ратушный шпиль. Тут же вспомнилось, что кошачий дом стоял наискосок от ратуши, на противоположном конце площади. Дальше стало полегче. Сигареты, тем более свои, любимые, Марцель мог отыскать и в полной темноте, по одному запаху.

А если подсвечивать себе зажженной спичкой, то вообще расплюнуть. – Есть! – азартно вскинул руку Марцель, заметив на брусчатке белую картонку с синим принтом. – Я такой везучий, что сам себе завидую. – Ну-ка, идите ко мне, мои хорошие. Один вид смятой пачки подействовал успокаивающе.

Даже расхотелось идти и бить Шелтону морду. Всё равно не допрыгнешь. – Лучше вместо этого здесь покурю. Без идиотских нотаций. С удовольствием загубив четыре спички, Марсель наконец затянулся. Гроза, погремев немного над головой, свалила куда-то к югу. Небо на севере постепенно светлело, кое-где, в разрыв туч проглядывали звезды. Яркие. Провинция, возвышенность, никаких тебе задымлений, как в мегаполисе.

Сунув руки в карманы, телепат покружил сначала по площади, а потом выбрел на боковую улицу. Не особо стараясь запоминать дорогу. Легче потом вернуться, ориентируясь на мысленный шепот Шелтона, чем сейчас забивать себе мозги. Улица вполне предсказуемо вывела к речке, рассекающий Хаффельберг пополам. На тот берег тянулся узкий пешеходный мост, деревянный, к удивлению Марцеля.

За день перила нагрелись, и теперь сидеть на них было сплошным удовольствием, даже несмотря на то, что от воды слегка несло загнивающей тиной. И за свежими впечатлениями телепат не сразу заметил, что на мосту он не один. – Добрый вечер, фрау. Вежливо здороваться с туманным женским силуэтом было глупо, но молчать ещё хуже. Незнакомка взмахнула рукой, словно в знак приветствия. Марцель заулыбался и спрыгнул с перил обратно на мост, отводя в сторону руку с зажжённой сигаретой.

Шелтон ведь спросил, вести себя с местными, как поймальчик. И только спустя долгие, бесконечно долгие три секунды накатило осознание. Марцель только видел эту женщину. Не чувствовал, не слышал. Сигарета, разбрасывая красноватые искры, стукнула о перила и полетела в воду.

Дрожащими руками Марцель полез за спичками. Чиркнул осторожно, стараясь зажечь огонек с первого раза. Близко, очень близко, в шагах в пяти действительно стояла молодая женщина. Ржеволосая, в джинсах и клетчатой рубашке, застегнутой на все пуговицы. Незнакомка приветливо улыбнулась Марселю, уголки губ у него едва-едва дернулись в ответные улыбки, сердце зачастило, как сумасшедшее, и вдруг закричало беззвучно.

Рот ее был раскрыт, точно криком его раздирало изнутри, глаза превратились в узкие щелки, лоб испещрили морщины, кожа смялась, словно бумажная. А потом девушка подняла руки и вспыхнула, как спичка, ярким, пронзительно-оранжевым пламенем. Марцель стоял в четырех шагах от нее и видел все – проступающую сквозь одежду угольную черноту, обнажающиеся медленно кости, цепочку с каким-то дешевым амулетом, плавящуюся как сырная стружка в духовке.

Последними сгорели почему-то волосы, такие же ярко-рыжие как пламя. Марцель сухо сглотнул и отступил назад, и почти сразу шагнул вперед, желание убедиться в том, что это померещилась, почудилась, приглючилась, возобладала над иррациональным страхом перед смертью.

На том месте, где стояла сгоревшая девушка, не осталось ничего. Марцель на коленках прополз полмаста, ощупывая каждый миллиметр деревянного настила. Ни опаленного пятна, ни спекшихся металлических фрагментов от сгоревшей молнии или пуговиц, ни даже искры, только воздух был горьким от запаха гари. Догадка, мгновенная и обезоруживающе ужасная, прошила разум.

Самый, самый, самый жуткий кошмар всех телепатов. «Шелтон», – простонал Марцель, с трудом поднимаясь на подкибающихся ногах. «Шелтон, я свихнулся, я все-таки свихнулся». Обратный путь оказался адом. Марцель никак не мог сосредоточиться на реальном мире.

Все вокруг превратилось в сумасшедшую какофонию разрозненных монологов, мужских и женских, детского невнятного попискивания и старческого бормотания, как если бы телепат продирался сквозь густую толпу, в которой каждый бы внил себе под нос скверно заученный отрывок из газетной статьи. А важен был только один голос Шелтона, холодный, безвкусный, спасительный, как глоток воды, когда просыпаешься с пересохшим горлом от ночного кошмара.

Марцель шел на голос, как лиса по кроличьему следу. «Дойти, дойти, дойти!» Лестницу на второй этаж он, кажется, преодолел ползком, по крайней мере, в комнату точно ввалился на четвереньках. Шелтон, видавший и не такое, глянул поверх ноутбука и опять углубился в расчеты. «Встань и отряхнись!

Почему в таком виде? Я же говорил, что надо вести себя незаметно. Марцель зажмурился, под черепом сцепились рогами два желания, убить и сдохнуть, и медленно пополз вперед. Нашел Шелтона на ощупь, уткнулся лбом в колено и только потом вытолкнул из себя оправдание. – Никто не видел. Правда. – Почему ты в таком виде, – повторил стратег.

Клавиши ритмично щелкали, что-то потрескивало, и Марцель представлял, что это на него сыплются электрические искры. Шварк, шварк, шварк, шванг, шванг, шванг. Сейчас от искр загорятся волосы, и он вспыхнет, как та женщина на мосту. – Не знаю, наверное, падал или бежал напрямую через полисадники.

Я не видел ничего, Шелтон, Шелтон, только голоса в голове были, и всякие мысли шебуршащие. Шелтон, я с ума сошел!

Пожаловался Марцель, кусая губы. Отчаянно хотелось курить. – С ума сошел! – ровным голосом переспросил стратег. Щелкнула крышка ноута. – Это серьезно. Сиди так и не двигайся, я тебя посмотрю. Накатило облегчение. Курт Шелтон не только стратег, чистый, логичный, архисложный разум, хотя и этого хватает, чтобы по нему истекали слюнями все шелдерские службы безопасности и мафиозные группировки вместе взятые.

Он еще и биокинетик. Дурацкое название Марцелю не нравится. Старомодный «целитель» звучит лучше и ярче отражает его сущность. Оператор биологических единиц, механик живых организмов. Он может диагностировать любую физическую неполадку в человеческом теле, идентифицировать ее и устранить.

Ну, почти любую. Психические отклонения вылечить нельзя, но можно хотя бы их обнаружить. «Спасибо», – прошептал Марцель непослушными губами. «Спасибо, спасибо, спасибо!» «Помолчи», – сказал же, – «сиди спокойно». В голосе Шелтона прорезалось раздражение. Марселя без всякой телепатии понимал, почему. Биокинез требовал болевой стимуляции.

Хочешь посмотреть, что там внутри, под человеческой шкуркой, воткни себе иголку в плечо или ущипни кожу до синяка. Для лечения приходилось искать стимул посерьезнее, поэтому Шелтон знал наизусть все легкодоступные болевые точки. Хорошо еще, что чувствительность у биокинетиков была завышена до предела и обычно удавалось отделываться одними неприятными ощущениями, избегая серьёзных травм. Но даже боль Шелтон ненавидел люто, поэтому свои способности скрывал со всей изворотливостью стратега.

Знал о них, наверное, только Марцель. Только он имел право замирать настороженно, пока тёплые пальцы силой давили на виски, осторожно массировали кожу головы, поглаживали лицо, а исключительный разум Шелтона анализировал состояние чужого рассудка. Через некоторое время стратег загадочных мыкнул и откинул крышку ноута.

Опять застучали клавиши. Щелк, щелк, щелк. Шванг, шванг, шванг. Псих? И как я? В пределах нормы. Ровно ответил Шелтон. Напуган до истерики, но никаких значительных отклонений. Выспишься, перекусишь, выкуришь сигарету и будешь в порядке. Ложная тревога, Шванг. У меня один вопрос.

Что спровоцировало этот приступ?

Там девушка сгорела. Заживо.

О-о-о! Шелтон даже не потрудился достоверно изобразить удивление. – Надеюсь, ты хорошо спрятал труп? Нам еще тут работать. – Придурок! Марцель сердито боднул лбом коленку Шелтона. – Это Это не я сделал. Да? Значит, у нас конкуренты? Вот теперь стратег заинтересовался. И хватит об меня биться, а то правда что-нибудь повредишь у себя в голове.

Марцель послушно замер. Открывать глаза пока не хотелось. Слишком приятно было просто сидеть и слушать Шелтона. Не разум, сложнейший механизм. Даже Марцелю, Телепату, невозможно осознать процессы, которые происходили внутри него. Учисления, схемы, логические цепочки, слишком запутанные, чтобы их понимать.

Рассудок не справляется и пасует, а какофония отдельных мыслей сливается в ровный прохладный гул, и слушать его можно бесконечно, как бесконечно смотрят на волны, вновь и вновь набегающие на берег, на трепещущее пламя. Пламя. Марцель очнулся от полутранса. Шелтон все еще терпеливо ждал продолжения рассказа. На мосту я увидел девушку, только увидел, мысленного шепота у нее не было, вообще никакого.

Знаешь, люди попадаются разные, кто-то думает тише, кто-то громче, у кого-то в мыслях ни слова, а одни картинки или вообще какая-нибудь хаотическая мешанина ассоциаций образов, которые прочитать невозможно. Но тут было вообще глухо, ни единого звука, как будто это была не живая девушка, а какая-то коллограмма. Марцель нервно потер виски, подумал о сигаретах и вспомнил, что, кажется, уронил пачку на мосту.