Текст книги "Огни Хафельберга"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

«Марцель, чай будешь?» «С превеликим удовольствием, только не прямо сразу, а то кое-кто меня прибьет за отклонение от политики партии». «Попозже», – виновато вздохнул он, – «но спасибо за предложение». Ульрике заговорщически подмигнуло. А потом они втроем сидели на одеяле на краю обрыва, свесив ноги в пропасть.

И Ульрике беспечно трепалось, а Шелтон, удивительное дело, некоторое время просто не думал ни о чем, впитывая впечатления и методично консервируя их в потаенных уголках разума. На океане сегодня штиль, пронеслось в голове. И даже приторно-сладкий, крепкий-прикрепкий кофе казался почти что вкусным. Разомлев, марцель откинулся на спину и уставился в прозрачно-голубое небо. Облака становились гуще к горизонту и напоминали приставшие к краям чаши сливки.

На этом фоне сучья древние сосны выглядели чёрными. Верёвка висела неподвижно, как дохлая змея. «Ульрики! А это что?», – Сон наткнул пальцем телепат в сторону петли. – Вешаться? – Ну, вряд ли, – пожала плечами девушка. – Наверное, подростки здесь катаются. Что-то вроде испытания храбрости. – А-а-а, как тарзанка, – догнал Марцель и загорелся идеей.

– Хочу прокатиться. «Интересно, она крепкая?» «Эй, даже не думай!» Тихо, чтоб не расслышала улерики, но грозно напомнила себе Шелтон, не отводя созерцательного взгляда от зелёных склонов гор. «Кто тебя потом отскребать будет со скалы?» «Ты!» – заржал Марцель. – Сложишь в пакетик то, что останется, и скормишь рыбкам в зоомагазине в центре Шелдорфа.

Да ничего со мной не будет, я же не дурак, проверю сначала. Шванг. Голос стратега похолодел еще на несколько градусов. Ульрики удивленно обернулась, и Марцель сообразил, что легенда про воспитанного студента и его мудрого наставника-профессора приказала долго жить. Причем по его, Марцеля, вине. Впрочем, поступай как знаешь.

Шелтон не был бы Шелтоном, если бы тут же не вывернул ситуацию в свою пользу, доверительно обратившись к Ульрике, «Знаете, я за этим балбесом уже много лет приглядываю, и все это время он старается убиться самыми разнообразными способами, и выживает скорее вопреки, чем благодаря моей заботе». – Веселенькая жизнь у вас в институте, – хмыкнула она. – А что до веревки? Я тоже хочу прокатиться, так что проверим вместе. Не беспокойся, Курт, я верну твоего любимого Мартеля целым и невредимым, и даже очень довольным, мы просто немного развлечемся.

«Хорошо», – в который раз за день повторил Шелтон и отвернулся. Марцель подозрительно сощурился. В диалоге явно был какой-то подтекст. Но с двумя такими объектами, стратегой, мыслящая зрительными образами девчонка, нельзя было рассчитывать на телепатию как на универсальное средство дешифровки.

Оставалось только довериться интуиции. А она, упорно шепча, что здесь что-то есть, не удосуживалась уточнить, что именно. Между тем, Ульрики успела не только добраться до веревки, но и немного повисеть на ней. Сосновый сук, которым укрепилась тарзанка, на первый взгляд был достаточно прочным. Марцель подошел к обрыву, заглянул вниз и шумно сглотнул. В худшем случае лететь пришлось бы долго.

Знаешь, чего я боюсь, – спросил он вслух. Ульрики качнула головой, деловито ощупывая веревку, что сосна целиком оторвется. Видишь, она на самом краю держится, качнется посильнее и отвалится. Ульрики вздохнула и выпустила веревку из рук, оставив ее болтаться из стороны в сторону. Потом подошла к сосне и прижалась лбом и ладонями к сухой красноватой коре, словно прислушиваясь. Прикрыла глаза. Извилистые корни прошивали скалу сквозь, крошили древний камень, вгрызались в сухую землю, оплетали валуны где-то глубоко, глубоко, глубоко.

Ульрики резко выдохнула. – Нет, она крепко стоит, я думаю. Можно прыгать. – Кто первый? Веревка с петлей, ужасно похожей на висельную, многозначительно покачивалась из стороны в сторону. У Марцеля во рту пересохло. «Ну, раз я мужчина, наверное, и я».

Одобрение в глаза Хуллирики и скептическое «ммм» от Шелтона подсказывали, что это был ответ верный с патриархально-социальной точки зрения, но очень глупый с позиции здравого смысла. Для того, чтобы кататься на веревочной петле сидя, Марцеллю не хватало роста, а висеть на ней на вытянутых руках, не задевая ногами землю, не смог бы даже ребенок. Поэтому оптимальным, хотя и не самым устойчивым вариантом было продеть петлю подмышками и повиснуть на ней мешком.

Шелтон, взглянув, как напарник готовится к прыжку, нахмурился. В его мыслях отпечаталось ясное «в наивысшей точке поменяется угол приложения силы, и устойчивость конструкции может потеряться, и тогда кое-кто вылетит из петли». Марсель напоследок посмотрел с обрыва вниз. Красочно представил свое тело в смятку разбитым о насаженным на острые сучья, как на копья, вздохнул, отступил, разбежался.

Одиннадцать шагов, хрустящие под ногами веточки и расползающийся песок, дрожащее небо, агорафобия, восторг, и оттолкнулся от края. Ноги продолжали двигаться сами по себе, делая шаги в пустоте, веревка врезалась в грудь, вышибая воздух из легких, руки свело так, что пальцы не разожмешь при всем желании. Марцель инстинктивно зажмурился, но тут же заставил себя распахнуть глаза.

Мысленная картинка восприятия Ульрики накрыла разум и будто отпечаталась в нем. Внизу – пропасть, вверху – бездна. Посредине – человечек, вцепившийся в ворсистую веревку, как мышонок на ниточке, повисший под куполом цирка. Хедровый воздух наполнил грудь, растворился в крови, как будто превращая ее в шампанское, бурлящее, опьяняющая с первого глотка, на какую-то долю секунды

Марцелю вдруг отчаянно захотелось разжать руки и рухнуть в пустоту абсолютно свободным, не привязанным ни к чему, ни к чужим желаниям и мыслям, ни к этой земле. «Человек достигает настоящей свободы лишь за мгновение до смерти», – прозвучало в голове чужим голосом. И в наивысшей точке, пространстве или времени, Марцелю показалось, что свобода того стоит. А потом тарзанка покачнулась назад. Тело по инерции рванулось вперед, продолжить полет, веревка резко стала неудобной и ненадежной.

Марцель спиной ощутил дыхание пропасти и судорожно дернул ногами, пытаясь найти равновесие. Но, прежде чем успел запаниковать, подошвы кроссовок шаркнули по сухой земле, вздымая фонтаны песка, хвоинок и мелких веточек. Выпустив веревочную петлю, Марцель шлепнулся на задницу. – Ну как? – поинтересовалась Ульрике, склонившись над ним. Куция косичка свешивалась через плечо, чуть ниже, и она бы пощекотала Марцелю щеку.

Он честно вслушался в свои ощущения. – Круто! Хочу еще! – Э, нет, моя очередь! – засмеялась Ульрике и, сбросив на землю куртку, поймала раскачивающуюся веревку, вцепилась в нее чуть повыше петли, отошла подальше от края и разбежалась. Хрустнул песок, под тяжелыми военными ботинками.

Уже у обрыва, на ходу, она запрыгнула в петлю, умудрившись попасть обеими ногами и завизжала в голос «ваааааааааааааааа!» Марселя накрыла волной восторга, уже второй раз, только теперь чувства были чужие. Он распластался по земле, едва переводя дыхания и уставился в небо. На обратном пути она точно на меня наступит. Чувства и мысли Шелтона почему-то казались сейчас бесконечно далекими и пресными, и… Скучными.

А-а-а! Лови меня! Я остановиться не могу! – выкрикнула Уля Рекки и рассмеялась, болтая ногами. Марцель поспешно встал на ноги и, примерившись, со второго раза сумел ухватиться за веревку. Девушка тут же ловко выскользнула из петли. – Здорово! «Теперь твоя очередь. А хочешь, сядь на верёвку, а я тебя раскачаю и отпущу? Так даже круче будет». «Давай». Тут же загорелся идея Марцель. «Ты где держалась? Здесь?»

«Да хватайся, где удобнее». И он прокатился ещё раз. Впечатления были уже не такими экстремальными, но тоже сильными, да и сидеть оказалось гораздо удобнее. Потом снова каталась Ульрике минут пятнадцать, как на качелях, а Марцель подталкивала ее, когда амплитуда слишком уменьшалась. Потом им ударило в голову покачаться вдвоем, и они с полчаса уламывали тихо закипающего Шелтона подтолкнуть их.

«Хотите, я вас без всякой веревки подтолкну», – ласково поинтересовался стратег наконец. Его взгляд был холоднее арктической зимы. Ульрике солнечно улыбнулась. «А может, ты сам хочешь прокатиться, но стесняешься попросить?» Шелтон недоумевающе моргнул. В мыслях у него на тысячную долю секунды воцарилась полная тишина, а потом он вздохнул, смиряясь с неизбежным.

«Хорошо. Видимо, чем быстрее вы наиграетесь, тем раньше мы продолжим путь. Ульрике, к слову, далеко еще идти до этой самой могилы Манон? – Туда. «Да!» Девчонка беспечно ткнула пальцем, указывая на дальнюю вершину. «Сейчас перевалим через хребет Хиндер, а там и до горы Элленд недалеко. Кстати, раньше эта гора называлась Зойверин, Чародейка.

Вокруг нее частенько образуются всякие загадочные атмосферные явления, цветной туман, например, красноватый или желтоватый, внезапные грозы. В общем, нескучное местечко. – Марцель, а как мы вместе уместимся? Тут даже невозмутимый Шелтон не удержался и фыркнул. Марцель почувствовал, что к лицу у него приливает кровь. – Ну, давай, я сяду, а ты на коленке.

Раздавлю. Сказано было это без всякого намерения обидеть, более того, с искренней заботой о нем Марцеле, но… Шелтон цинично хмыкнул. – Что, поучил? Глаза у Ульрики смешно округлились. «Ой, извини, пожалуйста. Конечно, сядем, как ты сказал. Это я так ляпнула, не подумав. Ну, а если совсем тяжело будет, то можно наоборот…»

Тихо-тихо закончила она. Через секунду хохотали уже все трое, даже Шелтон. На практике Ульрике оказалось совсем-совсем легкой. Правда, вдвоем в петле было тесновато, но стратег Марцель заметил, что так даже лучше, меньше шанс выпасть случайно. Марцель одной рукой накрепко ухватился за веревку над головой, а другой прижал к себе ульрики и сглотнул. – У тебя что, просто футболка?

Без ничего? – шепот получился еле слышный. – Ага, – кивнуло ульрики, опуская ресницы, и крикнуло громко – Курт, отпускай! И они ухнули в пропасть. Марцель заорал от избытка чувств. Слишком много их было, и своих, и чужих, и восторг от полета ульрики, и колотящееся сердце под ладонью, и кинжально-острый удар в спину, зависть Шелтона и его же беспокойство, и кипящий адреналин в крови, и…

И… Тарзанка только пошла назад, а Марцель уже задыхался. Кажется, они успели качнуться пару раз туда-сюда, прежде чем у него окончательно потемнело в глазах. – Я же говорил, идиот! – Сам такой! – прохрепел Марсель в ответ, с трудом принимая вертикальное положение. Момент, когда Шелтон остановил петлю, вытащил горе напарника и уложил на землю, совершенно выветрился из головы.

– Что случилось? – Ты упал в обморок. Узрики стояла, опершись на веревочную петлю и сумрачно глядела на Марцеля из-под козырька бейсболки. – Курт тебя поймал, ну и меня заодно. Он очень сильный, – протянула она с таким обожанием в голосе, что Марцель даже немного приревновал.

Видимо, на тебя навалилось слишком много разных впечатлений одновременно. К тому же, тут уже высоко, – прохладно дополнил Шелтон скупой раскосульрики, голосом выделяя слово «разный», с явным намеком на телепатию. – Уверен, что сможешь идти дальше. – У тебя давно не было подобных приступов, а это похоже на то, что часто случалось до ИРН и до психушки.

Стратег беспокоился, и было из-за чего. – Да без проблем. Марцель поднялся на ноги и одернул куртку. Стала зябко. То ли от короткого обморока, то ли от мысли, что прежний уровень телепатических возможностей, а значит и прежние проблемы может вернуться. – Запросто, – упрямо повторил он, отряхиваясь. Мелкий мусор, налипший на одежду, раздражал до кислого привкуса во рту. – Что мы, зря сюда шли, что ли?

Ну, смотри, – Ульрике покачнулась, встав на мыски. Веревка при натяжении слабо-слабо скрипела, но сейчас этот тихий звук царапал слух, как шуршание крошащегося пенопласта или скрежет ногтей по школьной доске. – Нам часов пять надо топать. А вон с того момента – она неопределённо повела рукой вдоль горного хребта – придётся идти без остановки, потому что тропинка одна. Свернуть с неё из рельефа нельзя, некуда, а удобных площадок для передышки нет.

– Да справлюсь я! – спылил Марцель. – Мне чего, на голове постоять, чтоб поверили? Всё у меня в порядке. Ну, свалился в обморок – ерунда. «Да, черт, старшеклассницы пачками валятся, и ничего». «Ты не старшеклассница, не суетись», – ровно произнес Шелтон, почему-то глядя не на спутников, а на небо, на запад, на линию горизонта.

«Хорошо, пойдем дальше, но сначала выпьем еще по чашке чая. Да, кстати, Ульрике, я правильно понимаю, что домой мы вернемся около одиннадцати вечера?» – Примерно так, – согласилась она и выскользнула из петли, а затем, присев на корточке, принялась скатывать одеяло, попутно отряхивая его от мелких веточек и сухой земли. – Но с горы вообще легче идти, так что можем и в десять уже добраться до города.

Главное дойти до этого самого места, где мы сейчас, пока не стемнеет. Тут падать не больно и невысоко. А вон там, – она кивнула в сторону хребта, – прямо у тропинки начинается обрыв. «Эй, мальчики, да не делайте такие лица!» Ульрике рассмеялась и вжикнула молнией. Краешек синего одеяла так и остался торчать из рюкзака. Зато там пейзажи обалденные, ну и подъем не слишком крутой, хотя и длинный.

Как-нибудь доковыляем. На деле это оказалось труднее, чем на словах. Через некоторое время подъем действительно стал более пологим. Ульрике уверенно сворачивала на развилках, то направо, то налево окажется без всякой системы. Склон сбоку от тропинки постепенно превращался в обрыв. Исчезала с обочин вездесущая ежевика, а запах кедров уже почти не чувствовался. Приелся, принюхался, но слабое щекотание в легких напоминало о том, что он есть.

Через два с половиной часа у Марцеля начали побаливать ноги. Признаваться в этом было стыдно. Ведь слабая женщина, ульрикия, шла себе и шла, мурлыкая песенку под нос, да и Шелтон не показывал видимых признаков усталости, а у него в рюкзаке было самое тяжелое, термос, двухлитровая бутылка питьевой воды, еда, сменная обувь, оба пистолета, складной нож и ноутбук.

Напарнику стратег спихнул только теплые свитера, шоколадку и навязанную Гером Вальцем сигнальную ракету. «Мы сдохнем раньше, чем дойдем», – мрачно посулил Марцель после краткого вынужденного привала, когда в кроссовку ему случайно попал камешек. Вдобавок ко всем неприятностям сигарет осталось полпачки и приходилось экономить. «И Даниэлла Ройтер сама прошла по этому адскому маршруту? Верится с трудом».

Говорят, она не раз бывала в горах и подготовку имела соответствующую. Пожала плечами ульрики, не оборачиваясь, и повела рукой. «И вообще, хватит о мёртвых в таком месте говорить. Лучше смотрите, какой пейзаж. Вы в своём университете такое видели?» «Нет», – коротко ответил за двоих Шилтон и оглянулся через плечо. Замер. – Хм… Интересно… Что… Марцель затушила камень-недокуренную сигарету.

Тон напарник обудил паршивые предчувствия. – Дорога очень хорошо просматривается, – тихо ответил Шелтон. Ульрики по инерции сделала несколько шагов, но потом тоже остановилась и прислушалась. – Оглянись сам. До самого поворота видно. Потом она ныряет под кроны метров на триста, а потом обрати внимание, виден довольно большой отрезок, который находится на расстоянии полутора километров от нас.

Ульрики, поправьте меня, если я ошибаюсь. Но ведь если кому-то понадобилось бы проследить за нами, он не смог бы миновать этот отрезок незаметно. Ульрики приставила колбу ладонь козырьком и пригляделась. Ну, да. Это уже после последней развилки, и другого способа добраться сюда нет. Но вообще, видимость сильно зависит от погоды. Сейчас холодно, дует западный ветер, тумана нет.

А если он есть, то разглядеть кого-то сложнее. Но вообще тайком тут не подкрадешься, это точно. Непонятно с чего развеселилась она. Марцель оперся ладонью на шершавый склон. Солнце заливало рассеянным светом зеленый лес, красноватую ниточку тропы и пестрое полотно долины. Но почему-то представлялся ясно, как наяву густой туман, – серой пеной скопившейся в ложбинах гор, нахмуренное сумрачное небо и запах близящегося дождя.

А еще кукольно-четкая женская фигурка в красном плаще с широким капюшоном, упорно вредущая по тропе. Туман расходится, и на тропе полутора километрами ниже мелькает оранжевый дождевик. Пальцы сжались сами собой, и под ногти набилась сухая земля. – Шелтон, – охрипшим голосом спросил Марцель, – ты думаешь, что Даниэлла Ройтер могла видеть своего убийцу? – Вполне, – кивнул стратег, все так же глядя на тропу, извивающуюся по склону.

Наверняка она оборачивалась. Женщины, которые ходят в одиночку, часто ведут себя тревожно, вздрагивают от любых звуков, воображают себе преследователей. Небезосновательно вынужден признать. И даже если Даниэла не раз бывала в горах, наверняка она держалась очень осторожно.

– Ульрике, сколько раз вы оборачивались, чтобы посмотреть на тропу? – неожиданно спросил он. Девчонка хмуро сдвинула кепку на самый лоб. – Не считала. – Двадцать четыре раза за два с половиной часа. При этом шванг обернулся всего трижды, если не считать случаи, когда он оступался или падал. Это так, в качестве иллюстрации.

Неприятно улыбнулся стратег. Разум его просчитывал варианты поведения Даниэлы так быстро, что Марцель даже не успевал все осознавать. – Ульрике, а если бы мы заметили преследователя и захотели избежать с ним встречи, то куда бы мы могли пройти? – она задумалась ненадолго. – Тут никуда, – признала через полминуты. – Дальше у могилы Манон можно кое-куда свернуть.

Там несколько вариантов. «Ну, есть еще и рисковый вариант – прямо тут сползти с обрыва», – хмыкнула она скептически и спихнула камешек вниз. Он покатился по склону. Обыденный и негромкий шорох показался странно зловещим. «Но я бы не стала этого делать. На обочине тоже особо не спрячешься, негде. Кусты растут ниже, а тут кедра и голая земля». Значит, если бы Даниэла Ройтер увидела преследователя, она была бы вынуждена продолжить путь до могилы Манон, а уже там искать, где спрятаться, – подвел итог Шелтон.

Интересно. Что именно интересно, уточнять он не стал.

Следующие два с половиной часа пути дались легче. Возможно, оттого, что бесстыжий Шелтон отобрал у напарника сигареты и цинично пообещал вернуть их на привале. После этого Мартель перестал уныло тащиться по тропе, как раненый Спаниель, и даже начал временами обгонять ульрики. Местные красоты утомили уже настолько, что вызывали теперь только раздражение. Разлапистые кедры, изломы гор, рыжеватое солнце, лезущее то в правый, то в левый глаз.

Мартель угрюмо сдувал с Албани послушные прятки белесых волос и щурился. Подъем кончился внезапно. Просто вдруг оказалось, что горы темнеют где-то внизу, а тропа идет почти ровно, даже немного на спуск. Трава и кусты совсем исчезли со склонов. Осталась одна голая сероватая земля. Реже попадались и кедры. Зато рядом с камнями то и дело проглядывали маленькие звездчатые цветы, белые и нежно-голубые.

«Они растут только здесь», – сказала Ульрике, заметив, куда смотрит Марцель. Их нет ни у подножия наших гор, ни на других хребтах Саксонской зоны. Есть легенда, что цветы проросли из костей Манон. Похоже на правду. На ее могиле их действительно больше всего. Это… Ульврике запнулось, и голос у нее стал надтреснутым, как у старухи.

Это очень необычное место.

Еще сто метров, и скала по левую руку сошла на нет, а тропа вывела на плоский уступ. С востока он был ограничен протяженным каменным зубцом, с юга обрывался в пропасть. Внизу горы зеленели бархатными изломами, в какую сторону ни посмотри. Сам уступ был практически голым, между камней торчали редкие чахлые пучки травы, кое-где развалистый кустарник с колючими и угловатыми прутиками.

У поворота, где тропинка окончательно терялась на сухой и твердой земле, упрямо топорчился молодой кедровый побег, а у восточного зубца выступа раскинуло корявые ветви, древние, как будто посидевшие от времени дерево с пыльноватой хвоей. – Тот самый кедр над могилой Манон? – тихо спросил Шелтон, нарушая молчание. Ульрики переступила с ноги на ногу до побелевших костяшек, вцепляясь в лямки рюкзака.

Ага.

Вы идите, я вас немного позже догоню. Болезненно улыбнулась она, усаживаясь прямо на землю. – Холодно тут. – Может, из-за того, что вершина? – предположил Шелтон, и, не дождавшись ответа, подтолкнул напарника в спину. – Идём, хоть посмотрим, что это за местная достопримечательность такая. Мартель опомнился только шагов через двадцать. – Эм, Шелтон, она плачет.

Ульрике? – Да, я заметил. Шелтон скосил взгляд на девчонку. – Поэтому мы и отошли. – А ты не знаешь, почему она… – Нет, – отрезал Мартель. – Слушай, если ты не заметил, я последние часов пять стараюсь вообще отключить телепатию. Неконтролируемые провалы в глубокую прослушку никому не нужны. Забыл, что сам говорил? – Я помню, но сейчас прислушайся.

Вдруг Ульрике скрывает что-то важное. Она вполне могла быть знакома с Даниэллой Ройтер. – Думаешь? Марцель запнулся ногой за камень и чертыхнулся. Да, слишком много она знает о ее привычках, это свидетельствует либо о личном знакомстве, либо о глубоком интересе к смерти девушки. Марцель виновата оглянулся на Ульрике и сдался. Нервы и так были словно оголены после вынужденной пятичасовой глухоты.

Телепатия – это ни зрение, ни слух. Нельзя заслонить ее плотной повязкой на глаза или заткнуть берушами. Если зажиматься, то рано или поздно сработает принцип сжатой пружины, либо сломается, либо сорвется. Ульрике смотрела на горизонт изломанной линии гор, темно-фиолетовая туча неторопливо наползала на прозрачно-голубое небо. Глубоко вздохнув, Мартель закрыл глаза и сосредоточился.

Ее руки, сильные, с суховатыми пальцами и сильно выпирающими косточками на запястьях. Ее руки всегда теплые, даже зимой, даже в лесу, когда… Да, она увязывает хворост гибким прутом прямо на снегу. Ее руки пахнут мхом и полынью. Ее руки никогда больше не заплетут твои косы.

Марцель отключился от прослушки так резко, что голова закружилась. Она вспоминает мать, погибшую, кажется, не своей смертью. Он облизнул пересохшие губы. Это как-то связано с легендой о Манон. С одной стороны, у Лерике тяжело здесь быть, а с другой «Ой, она стремится сюда. Как-то все очень сложно», – пожаловался он Шелтону. Стратег только пожал плечами.

«Человеческая психика вообще непростая штука. Значит, у Ульрики семейные причины. Любопытно, но для дела Даниэлы Ройтер бесполезна. Издали могила Манон казалась сплошь усыпанной снегом. И только с расстояния метров в десять становилось понятно, что это всего лишь цветы. Те самые, белые, мелкие, звездчатые, которые робко проклёвывались вдоль тропы. Здесь они росли густо, как мох.

Ползучие стебли цеплялись за выступы кедровой коры и увивали ствол почти до высоты человеческого роста. – Жёсткие! – непонятно для кого констатировал Марцель, присев на корточке и тронув стебелёк пальцем. – На проволоку похоже. – Хочешь цветок в петлицу, а, Шелтон? – Я в свитере, тут петлиц нет, – хмыкнул стратег. – Как тебе это место? – Я что-то не вижу, куда здесь можно спрятаться или свернуть.

Тропа одна, ответвлений нет. – Сейчас у Ульрики спросим, – решил Марсель и с некоторым трудом поднялся на ноги, опираясь на дерево. Кора под ладонью была шершавой и теплой. Минут через десять он обернулся к Ульрике и замер. Туча, еще минуты две назад маячившая где-то над Кедровой долиной, надвинулась, закрывая пол неба. – Слушай, мне что-то не нравится вон та черная громадина.

Как по твоим расчетам, мы не промокнем? В мыслях Шилтон намелькнуло растерянные удивления. – Не должны. Ветер с востока, а туча на западе. Но она приближается. – Это ты меня спрашиваешь? – Сам с собой говорю, за неимением равного по интеллекту собеседника. Нахмурился Шилтон и сунул руки в карманы. Черно-фиолетовая туча как в насмешку сверкнула из далека молнией.

Так, идем к ульрике. Личная трагедия, конечно, причина уважительная, но что-то мне не хочется оказаться на вершине горы во время грозы. Высоковольтные электрические разряды, знаешь ли, плохо влияют на здоровье. До ульрики они дойти не успели. Та сама поднялась и пошла навстречу. Глаза у нее были покрасневшие, но ясные и совершенно сухие. «Гроза!», ткнула ульрике пальцем в горизонт, «минут через пятнадцать будет тут. Простите, мальчики, это я виновата».

Она шмыгнула носом и сжала губы. – Я тоже хорош, только сейчас заметил тучи, – мягко вклинился Шелтон. – Важнее другое, здесь есть где укрыться. На тропе вроде бы ничего не попадалось, но вы говорили, что есть какое-то ответвление. Ули реки просияло. – Есть, и кое-кто из местных про него знает. Точнее, есть два ответвления. Спуск прямо за кедром, он достаточно крутой, проход вон там за скалой.

Проход выводит на что-то вроде естественного карниза, который идет вокруг горы против часовой стрелки. Чуть пониже он выводит на параллельную тропу, а затем на основную дорогу. А еще есть спуск. Там где-то 300 метров, что-то вроде лестницы, а в конце пещера, если успеем до нее добежать, прежде чем начнется гроза. В общем, мы должны это сделать.

Лестница крутая, скользкая, навернуться проще простого. – О, замечательно! – Мартель хрустнул пальцами от нетерпения. – Черт! Я боялся, что нас смоет. Шелтон, отдай сигареты, я покурю и будем спускаться. – Потом, – коротко ответил стратег. – Времени нет. Ульрики, у вас глаза бегают. Вы знаете что-то неприятное о пещере, но не хотите говорить?

Да ничего такого. Она покачнулась на пятках, слепо уставившись на темное грозовое небо.

Просто эта пещера – тупик. Там небольшая долина, кедры, ели с соснами, но другого выхода из нее, кроме как через могилу Манон, нет.

Это не столь важно. Показывайте дорогу Ульрике. – Нет выхода, нет выхода. Если убийца шел за Даниэлой Ройтер здесь, то куда он ее загнал, на параллельную тропу или в тупиковую пещеру. От мыслей Шелтона веяла сырым холодом. Чтобы добраться до лестницы, пришлось перелезть через хаотическое скопление валунов, гладких от времени и ветра, скользких от влаги.

Марцель, несмотря на снисходительную помощь Шелтона, порядочно рассадил ладони и коленки, прежде чем перебрался на другую сторону. А Ульрике как издевалась над ними обоими. Скакала бодрой козочкой с камня на камень, почти не глядя под ноги, но легко удерживая равновесие. Туча наползала все ближе. Подул, наконец, западный ветер, сильный, сырой, вымывающий из легких въедливый смолисто-пряный запах кедров.

Не успеем, – резюмировал Шелтон, посмотрев сперва на тучу, а затем на извилистый спуск. И оказался почти прав. Последние тридцать метров до пещеры бежать пришлось уже под проливным дождем. Гром Шандарахл кажется прямо над головой. Синеватые молнии вспыхивали в такт ударом сердца «тум-тум-тум-тум-тум». Марцель жмурился, чертыхался, слепо цеплялся за руку улерики и поскальзывался на мокрой хвойной перине, устилающей землю.

Ежевичные лозы цеплялись за ноги, как лапы голодных чудовищ и тянули, тянули куда-то в темноту, под сырые скалы. Когда дождь перестал молотить по плечам и голове, Марцель даже не сразу это осознал. – Мы где? – спросил он и чихнул. Получилось гулко и смешно. Вокруг царил полумрак. – В пещере, вероятно. Назад к архетипам называется, – хмыкнул стратег.

Ульрики. Здесь случайно змеи не водятся? – Ну, не должны. С подозрительной неуверенностью протянула она. Марцелю невыносимо захотелось очутиться где угодно, только подальше отсюда. «Всё! Или мне отдают сигареты, или я кого-нибудь убиваю!» Шелтон в темноте вжикнул молнией и плюхнул на протянутую ладонь напарника смятую пачку. «Держи. Кстати, если не ошибаюсь, спички были у тебя в кармане джинсов? Я бы на твоем месте не слишком надеялся на то, что коробок останется сухим».

Марцель пошарил в карманах и взвыл. После многочисленных приземлений на задницу и бега под проливным дождем, спички закономерно превратились в мусор. Мокрый-мокрый мусор. – Я самый несчастный человек в этом мире! – Ты – идиот! – А у меня зажигалка есть. – Ульрике, я тебя люблю! Иди сюда!

Ох, вашу ж мать! Я уже не прошу, не при мне, но хотя бы не на мне!

Ой, Курт, извини. Это твоя коленка или Марцеля?

Мать! Зажигалка! В процессе судорожного прикуривания надломленной сигаретой выяснилось, что жизнь не так уж плоха. На рюкзаке улерике сидеть мягче, чем на шелтоне, а у стенки пещеры свалены в кучу ветки. – Это что, гнездо монстра? – блаженно затянувшись, Марсель черкнул зажигалкой. Неровный огонек давал слишком мало света. Стены и свод пещеры казались черными, будто закопченными.

Неряшливая куча веток отбрасывала дрожащие тени. – Скорее, дрова, приготовленные для незадачливых путников вроде нас. Шелтон, сунув руки в карманы, ткнул лохапку Хорреста мыском ботинка. – Ульрике, вы ведь хотели развести костер еще на привале. – Что ж, приступайте. И чем скорее, тем лучше. Стратег брезгливо оттянул свитер от плеча и попытался отжать мокрый насквозь кашемир. – Шванг, хватит баловаться зажигалкой, она все равно не дает нормального света.

У тебя в рюкзаке фонарь. Серьезно? Искренне удивился телепат, вывернулся из лямок и расстегнул рюкзак. В один из свитеров действительно оказалось завернуто что-то твердое. Гляди-ка, вот он, и даже работает. Автомобильного фонаря на 24 светодиода вполне хватило чтобы осмотреть пещеру. Она оказалась не такой уж маленькой. Узкий и высокий вход расщелена с изломанным верхним краем, а внутри комната размером с хороший гостиничный номер.

К дальнему концу пещера снова сужалась, вытягивалась, свод опускался ниже. Это дракон какой-то, подвел итог осмотру Марцель. Вон зубы торчат, ага, а вон там хвост, а мы, получается, посередине между зубами и хвостом, в желудке. Ну и дракону положено быть огнедышащим, так что костер будет тут очень в тему.

К тому же я замерз, промок, хочу курить и вообще все люди сволочи. Твоя логика неподражаема. – Спасибо, Шелтон, в твоей горячей любви ко мне я не сомневался. – Ульрике, так что с костром? Пихнув в руки напарнику фонарь, Мартель подошел к девушке и присел рядом с ней на корточке. – Или дрова слишком сырые? – Сырые, – хмыкнула она, – но костер я вам обеспечу.

Подождите, только отсортировать надо. Ульрекия с тоской оглянулась на вход в пещеру, словно занавешенной сплошным потоком дождя.

Эх, что-то мне подсказывает, что эта гроза надолго. А уже четыре часа вечера, между прочим.

Не будем о плохом, – попросил Шелтон и повёл фонариком, разглядывая свод. – Сейчас, главное, более-менее согреться, иначе мы все простудимся. Кроме внушительной кучки сыроватого хвороста в пещере обнаружились три гладких, относительно сухих брёвнышка. Осмотрев их, Ульрики вынесла вердикт, «Кажется, на этом сидели, но нам пойдёт на костёр, если придётся здесь ночевать».