Текст книги "Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 37 страниц)

Ближе к середине ночи острый слух девушки уловил шорохи. Она слегка приоткрыла глаза: двое высоких альвов, весь вечер сидевших недалеко от нее, каким-то образом сумели избавиться от веревок. Они пытались тихо выбраться из круга рабов, аккуратно ступая по крошечным свободным от тел участкам земли. Лантея не подала виду, что заметила альвов, хотя ей очень хотелось остановить беглецов: их план был глуп, ведь им бы недалеко удалось убежать по ровной выжженой солнцем земле, где любой куст было видно за километр. Но она решила наблюдать.

Альвы сумели выйти из круга пленников. Они тихо прошли между спящими имперцами, которые, похоже, даже не выставили ни одного бодрствующего часового. А когда весь небольшой лагерь оказался позади, беглецы ринулись в степь как сумасшедшие. Но Лантея видела, как шевелились мокрые носы ксоло, когда альвы проходили мимо них: псы ждали лишь команды. Некоторые из них начали тихонько нетерпеливо поскуливать, и их хозяева моментально распахнули глаза, словно они и не спали все это время, а лишь лежали с закрытыми веками. Ифритам хватило одной секунды, чтобы увидеть беглецов, и одного мгновения, чтобы дать ксоло команду. Тройка псов, взрывая когтями землю, бросилась в погоню и в несколько мощных прыжков догнала альвов, которые едва успели распробовать вкус свободы. Животные накинулись на мужчин, погребая их под своими тяжелыми телами и сминая плоть острыми клыками.

Лантея закрыла глаза, но все равно слышала жуткие крики умирающих и смачные чавкающие звуки разрываемых тел. Многие альвы сразу же проснулись от душераздирающих стонов и стали невольными свидетелями казни беглецов. Ксоло вскоре вернулись на свои места. Они были сыты и довольны, облизывая свои окровавленные морды. Теперь было ясно, почему часовые могли позволить себе поспать: более чуткие охранники стерегли рабов.

Как только солнце окрасило горизонт в светло-розовый цвет, ифриты пинками и окриками принялись будить пленников. Караван в быстром темпе шел все так же на север, лишь иногда слегка отклоняясь на восток. Лантея практически весь день напряженно приглядывалась к Виеку, который находился в ее колонне на пару альвов впереди. Его рука обессиленно висела вдоль тела, да и сам хетай-ра ослаб и осунулся. Вряд ли он долго сможет выдерживать заданный темп ходьбы. Когда день неумолимо начал клониться к закату, пленники невольно замедлились, ожидая скорого привала. Они ничего не ели уже двое суток, и лишь непомерная гордость все еще давала альвам силы двигаться дальше. Однако ифриты и не думали останавливаться: они кнутами понукали рабов, заставляя продолжать путь.

Так прошло еще несколько часов, пока один из пленников, у которого вокруг головы была обмотана пропитанная свежей кровью повязка, не упал без сознания на землю, утягивая за собой соседей. Ифриты сразу же принялись кричать и обжигать рабов ударами кнута, однако альв в себя не приходил. Больного пытались поднять его собратья, но открывшаяся рана на голове лишь сильнее начала кровоточить, из-за чего по его лицу потекли густые алые струйки.

Несколько ксоло без всадников неожиданно начали беспокоиться. Они принялись прыгать на месте, рыть землю когтями и поскуливать. А после один из них без команды хозяина вдруг резко бросился к раненому альву, видимо, одурманенный запахом свежей крови. Двое псов сразу же последовали за ним. Ифриты принялись свистеть и разгневанно отзывать собак, но те уже впились своими мощными клыками в тело альва. Хозяева ксоло устремились следом за своими жестокими питомцами и били их обухами кнутов и палками, пока те не выпустили из пасти уже полностью обезображенный труп, оставшийся от раба. Альвы с ужасом смотрели на останки своего собрата.

После этого ужасного происшествия караван шел дальше почти до самой полуночи. Лишь тогда имперцы дали команду на отдых, и все пленники мешками упали на землю, лишенные сил. Большая часть одежды на рабах порвалась и была покрыта слоем пыли и грязи, из-за палящего солнца у многих обгорела кожа, а волосы сбились в колтуны. От них несло потом и мочой. Трудно было в этих измученных созданиях опознать представителей гордой расы альвов. Да и сам Ашарх выглядел ничуть не лучше.

В этот раз преподаватель с интересом наблюдал за тем, как некоторые альвы уже робко тянулись к мешку с мясом. Их сопровождали злобные взгляды голодных соотечественников, которые пока что не поступились собственными принципами. Профессор и его шеренга этим вечером оказались почти у самого края круга, поэтому он с любопытством прислушался к разговорам между имперцами, которые явно были чем-то озабочены:

– Да здесь эта река должна быть, говорю тебе! Мы от нее ровно два дня шли! – громко возмущался один из ифритов, на котором была надета тяжелая кожаная юбка, покрытая кольчужными кольцами. Это явно был один из представителей тяжелой пехоты.

– Ну вишь ты, дурья башка, нету ее! – беззубо прошепелявил огромных размеров имперец, чей рот пересекал уродливый рубец. – Ежели мы вовремя к границе не выйдем, то галеры уйдут.

– Никуда они не уйдут, – возразил еще один ифрит, разглядывающий какой-то свиток. – Сотник сказал, что корабли будут стоять сколько надо. Завтра мы выйдем к реке. Это точно.

– И хоть бы быстрее! Жарко тут как в печи, – пожаловался первый из говорящих, смахивая со своего обнаженного торса капли пота. Ашарх знал, что никто из имперских воинов не закрывал живот доспехами, таким образом демонстрируя храбрость и отсутствие страха перед смертью или ранениями. Именно поэтому солдаты были покрыты шрамами, как их псы – блохами.

– То верно. Скорее бы в Тардор, там уже осень… Прохладно небось, хорошо! – протянул беззубый воин и его поддержали несколько голосов. – В подполе холодная настойка ждет!

– Рано тебе об отдыхе думать, Медвежий Рев. Сначала бы доплыть до Салкахаса без проблем, чтобы вся эта падаль зеленая не подохла и не разбежалась.

– Да там до дома рукой подать по тракту. Чай с галер они никуда не денутся, десятник.

– Сам знаешь, они глупые да гордые. Языки себе оторвут, лишь бы сдохнуть с честью, – ифрит с картой, который, судя по всему, был командующим этого десятка, кивнул себе за спину, где спали пленники. – Чем больше народа экзарху приведем, тем больше заплатит. Но таскаться с этими недоносками слабыми и беречь их тоже не хочется. И так пять десятков наших порешили.

– На галерах старичье всякое и хворые подохнут, а генерал-экзарху только сильных приведем. Может, он за них даже вдвойне заплатит, – потирая руки, проговорил ифрит, до этого молча жевавший колбасу. – Если до галер никто не сдохнет больше, то почитай отличный улов у нас!

Все солдаты поддержали говорившего нестройным гулом голосов, а Ашарх, уже закрывая глаза, с отчаянием подумал, что если ему с хетай-ра не удастся сбежать до границы империи, то после Салкахаса их шансы начнут таять на глазах.

Очередной ранний подъем никому не добавил добродушия. Альвы стоически страдали, все еще продолжая отказываться от мяса и питаясь лишь найденными по дороге корешками и ветками кустарников. Степи становились все зеленее, их бескрайняя равнина тянулась до самого горизонта, и лишь иногда вдалеке можно было заметить, как из объемных облаков тянулись косые штрихи дождя. К сожалению, в этой части прерий не стоило даже мечтать о ливнях, поскольку воздух был застоявшимся и раскаленным, как чугунная сковорода. Периодически каравану попадались голые стволы одиноких деревьев, но до желанной прохлады ифритских лесов нужно было идти еще долго. Многие альвы, привыкшие к влажной земле Леса, обжигали голые ступни о высохшую почву степей и рвали на себе одежду, чтобы обмотать стертые ноги.

Ашарх целый день потратил на то, чтобы в шеренгах пленных рассмотреть хотя бы одно знакомое лицо. Он надеялся, что увидит Бриасвайса или начальника гарнизона. Но ни один из альвов раньше не встречался профессору, даже среди немногочисленных стариков не было тех, кто входил в Малый Синклит. Они все или погибли при захвате крепости, или же им удалось скрыться в Лесу. На одной из остановок преподаватель, осторожно называющий имя «Бриасвайс» всем альвам, к кому мог обратиться, наконец отыскал того, кто сумел приоткрыть завесу тайны над судьбой заместителя начальника гарнизона. Сутулый одноглазый воин, чья глазница еще сочилась гноем и сукровицей, провел пальцем по животу, демонстрируя, что Бриасвайсу выпустили кишки. Ашарху от этой информации не стало легче, но, по крайней мере, ни на какие силы, кроме собственных, теперь рассчитывать не стоило.

Ифриты становились злее: ранние подъемы и тяжелые переходы по жаре могли утомить кого угодно. Поэтому имперцы вымещали гнев на безвольных рабах. Они шутили, толкали альвов и дразнили их бурдюками с прохладной водой. К середине дня одному из рабов напекло голову, и он потерял сознание. Караван остановился, а один из всадников слез с ксоло и пошел проверять состояние пленника. Он побил его по щекам, но альв не шевелился. Тогда воин пощупал вену на горле, однако и она не билась. Похоже, это была первая жертва сурового голодного режима. Солдат снял с шеи пленника веревочную петлю, поднял тело за ноги и оттащил в сторону. Все рабы, замерев в своих шеренгах, с опаской наблюдали за происходящим: несколько хозяев ксоло подвели псов к трупу и отдали команду. Собаки мгновенно набросились на мертвеца, они разрывали плоть клыками и, не жуя, проглатывали мясо с рычанием. Несколько животных даже завязали драку за право обладания внутренностями: они с угрожающим воем вцепились друг другу в загривки и царапались до тех пор, пока один, поскуливая, не отполз в сторону. Через пять минут от альва не осталось ни косточки, а довольные хозяева отвели своих сытых питомцев обратно в строй. Среди дрожащих от ненависти и страха рабов слышался одинокий женский плач.

Ближе к закату караван вышел к реке Мистис, которая, сделав крюк у крепостных стен Ивриувайна, вновь вернулась на прямой северный курс. Извилистые каменистые берега должны были привести ифритов и их пленников прямиком к границам империи Ис. Рабам, под строгим контролем солдат, позволили быстро окунуться в воду. Каждой шеренге давали едва ли больше нескольких минут, чтобы помыться. Кто-то быстрее полоскал свою смердящую одежду, другие распутывали свалявшиеся волосы, а некоторые жадно пили прохладную воду, даже не смущаясь, что рядом с ними стирают ножные обмотки.

Лагерем встали на этом же месте, хотя солнце еще не садилось. Ифриты намеревались как можно раньше разбудить пленников, поскольку, судя по их разговорам, до границы оставалось полтора дня пути, но они намеревались пройти это расстояние за один день. Профессор, у которого ноги в сапогах давно уже превратились в постоянно кровоточащее скопление мозолей, мог лишь с тоской думать о том, что из-за суровой бдительности имперцев и их псов сбежать у них вряд ли получится. Силы с каждым днем убывали: ифриты делали все, чтобы рабы каждый вечер падали лицом в землю, и у них не было желания даже шептаться друг с другом.

Утром преподавателю удалось сказать Лантее несколько слов во время построения. Мужчина передал информацию о галерах, стоящих у границ империи, и о том, что после сплава нужно будет обязательно бежать и затеряться в лесах. С восходом солнца путь продолжился. Караван двигался на север по берегу реку, а имперцы постоянно поглядывали в сторону Леса, который иногда можно было увидеть на горизонте. Насколько Ашарх помнил, на этой части крепостной стены должна была находиться альвская крепость Ференаат, но ее защитники при всем желании не смогли бы рассмотреть отряд из-за расстояния в несколько десятков километров.

Все больше альвов, следуя примеру соплеменников, перестали отказываться от мяса, но все еще оставались и те, кто гордо игнорировал пищу. И именно они чаще всего обессиленные оставались лежать на земле, чтобы после отказа подняться на них натравливали вечно голодных ксоло. За последующий день количество пленных уменьшилось почти на десять альвов. Имперцев это чудовищно раздражало, но они ни на минуту не сбавляли темп, продолжая гнать караван к границе. Однако хотя бы жара начинала постепенно спадать: окружающий ландшафт менялся достаточно быстро, и вот уже выжженные солнцем степи уступили место заливным лугам, где гулял приятный ветерок и речная прохлада разгоняла полуденный зной.

Только глубокой ночью, когда весь караван, включая ифритов, еле передвигался на гудящих от усталости ногах, вдалеке, наконец, показалась имперская граница. Это были всего лишь высокие деревянные столбы, вкопанные в землю каждые пятьсот метров. Находились они посередине чистого поля, совершенно никем не охраняемые. Но после перехода импровизированной черты имперцы заметно приободрились и ускорились еще сильнее, из-за чего даже крепкие ксоло высунули из пастей алые языки и периодически жалобно поскуливали. Через пару часов, когда в непроглядной тьме ночи уже практически ничего не было видно, караван неожиданно вышел к небольшой речной пристани, у которой раскинулось несколько заброшенных деревянных домов и сараев, а на причале стояли две узкие величественные галеры.

Это были вытянутые корабли с одним рядом весел и двумя толстыми мачтами с треугольными парусами из грязной коричневой ткани. Эти галеры отличались плавно изогнутым корпусом, у них был низкий тупой нос и высокая корма, оканчивающаяся стальным украшением в виде чешуйчатого рыбьего хвоста, слабо блестевшего при звездном свете.

Пленников, как скот, загнали в темные сырые трюмы кораблей, где пахло застаревшим потом и можно было заметить крупных крыс, которые совершенно никого не боялись. Ашарх и Манс вновь оказались разделены с Лантеей и Виеком, так как их увели на второе судно. Трюм представлял собой сплошные лавки с впаянными металлическими кандалами и длинными веслами, временно втянутыми внутрь. Пленников распределили по лавкам, застегнув тяжелые кандалы на щиколотках. Хотя бы руки, наконец, освободили от жестких веревок: у всех рабов на запястьях остались жуткие кровавые следы, которые чудовищно болели и сильно опухли.

Профессора и Манса посадили вдвоем на одной лавке практически в самом носу галеры. Можно было сказать, что им повезло, поскольку остальных пленных разместили по трое, но это было вовсе не так, ведь грести вдвоем куда тяжелее. Из крошечного окошка, на краю которого лежало одно из весел, ничего не было видно, кроме черной глади реки. Рабов щедро одарили ведрами с водой, надоевшей сушеной кониной и приказали спать до рассвета на жестких лавках.

Манс выглядел ужасно: он был морально и физически истощен. Постоянные тяжелые переходы, однообразная еда и периодические порции ударов кнутом, которые каждый из рабов ежедневно получал за различные мелкие провинности или же просто так, – все это превратило юношу в осунувшегося призрака, который при любом окрике сразу же втягивал голову в плечи и дрожал. Профессор старался чаще приободрять Манса, нашептывать ему добрые слова, которые могли бы поднять боевой дух хетай-ра, но последние дни в глазах юноши все время стояли слезы.

– Послушай меня, – тихо позвал Ашарх своего друга. – Я знаю, тебе сейчас очень нелегко. Как и нам всем. Но нельзя сдаваться. Имперцы добиваются именно этого – ослабить нас, чтобы мы были готовы трудиться в их округах лишь за еду и сон.

– Я уже не знаю, что я хочу, – едва слышно признался Манс, обхватывая себя за плечи. – Это словно бесконечный кошмар, из которого невозможно выбраться. И я устаю бороться, Аш…

– Знаю, знаю. Но нужно продолжать, понимаешь? Ты ведь сильный парень. Ты пережил нападение на Третий Бархан, сумел выжить в Диких тоннелях почти без еды и воды. Ты пересек пустыни Асвен, уничтожил злобного духа из храма культистов. Ты побывал в Могучем Лесу и не погиб под военной мощью имперцев. Разве можно сейчас отступить? – продолжал шептать профессор, не сводя пристальный взгляд со своего товарища. – Вспомни, мы хотели втроем с Лантеей уйти на край света. Побывать у гарпий или в королевстве Тхен. Забыть о войне и просто посмотреть на мир. Вспомни море. Ведь ты был покорен им? А есть другие моря… Теплые, как парное молоко, или же скованные льдом, иссиня-черные, изумрудные, бурлящие или спокойные, словно душа мудреца. Неужели ты не хочешь увидеть их все?

– Хочу…

– Тогда ты должен быть сильным. Морская стихия подвластна лишь тем, кто способен ее покорить, – Аш коснулся плеча хетай-ра и слегка его сжал. – Мы выберемся, сбежим из этого плена. Только не падай духом. После того, как эти галеры причалят в Салкахасе, мы должны будем любым способом бежать. В тех местах будут густые леса, где мы сможем укрыться.

– Но ведь нас наверняка казнят, если поймают?

– Значит, мы не должны попасться им. Вернемся по реке к границе с пустынями или Ивриувайном, а там мы уже сумеем решить, что делать дальше.

В этот момент по трюму прошелся один из надзирателей, вооруженный кнутом. Он проверял, все ли рабы спят, поэтому Манс и профессор быстрее легли на свою лавку, притворяясь спящими. А когда имперец вернулся обратно на палубу, Ашарх понял, что хетай-ра успел по-настоящему задремать. Преподаватель решил не будить своего друга, да ему и самому требовался отдых.

Пинок ногой по ребрам вырвал Лантею из приятной темноты сна, возвращая вновь в мир, где она была лишь безвольной рабыней на галерах. Имперцы щелкали кнутами и толкали пленников, которые, с трудом свернувшись калачиком на узких лавках, едва смогли восстановить часть сил, а их уже собирались подвергнуть очередному испытанию. Новый щелчок – и ифриты указали на тяжелые длинные весла, которые следовало взять в руки и спустить на воду. Хоть ей и помогали два альва-соседа, сделав первый гребок, Лантея едва сдержалась, чтобы не застонать. Деревянные весла казались слишком тяжелыми, чтобы ими можно было легко грести даже втроем. Но надзирателей не волновало это: они продолжали щелкать кнутами, создавая ритм, в котором рабы должны были вспарывать речные волны.

Виек был прикован к лавке, находящейся прямо перед девушкой. Она не сводила взгляд с напряженной спины воина. Во время стоянки у реки им удалось хорошо промыть раненую руку, ожоги даже начали самостоятельно подсыхать, а количество гноя уменьшилось. Но теперь пленникам предстоял тяжелый труд в виде гребли, а из-за этого рана вновь могла воспалиться.

Лантея чувствовала, как мерное течение реки сопротивлялось напору галер, и ей приходилось прикладывать все больше сил, чтобы весло могло сделать свой оборот. А ифриты неустанно били рабов, заставляя их работать синхронно. Разве могла когда-нибудь девушка, живя в своем изолированном Бархане, хотя бы подумать о том, что существует такое понятие, как рабство, когда одни существа позволяют себе распоряжаться чужими жизнями просто потому, что они сильнее и безжалостнее? Она верила в рассказы профессора, когда он говорил о суровом народе ифритов, живущих войной и работорговлей, но, лишь встретившись с этой реальностью лицом к лицу, Лантея впервые почувствовала себя беспомощным насекомым, схваченным чьей-то безжалостной ладонью. И эта рука безостановочно продолжала сжиматься, грозясь раздавить ее вместе с друзьями.

Несколько ифритов постоянно ходили между рядами рабов и следили за тем, насколько старательно пленники гребли. Теперь ритм задавал крупный толстоватый надсмотрщик с большими губами, сидящий перед всеми и отбивающий четкие удары деревянным молотом по полой бочке. Несколько часов прошли как в тумане: Лантею сильно укачивало из-за того, что она первый раз в жизни оказалась на борту корабля, но ее пустой желудок мог лишь сотрясаться в бесполезных судорогах, а исторгать из себя ему было совершенно нечего. Ладони сразу же покрылись огромными кровавыми мозолями, которые лопались и болезненно сжирали кожу, но хетай-ра обмотала их оторванным от брюк куском ткани, решив хотя бы одну из многих проблем. А вот Виек страдал куда сильнее, чем девушка. Раненая рука не выдержала такой нагрузки и очень скоро, полностью онемев, обвисла вдоль тела, из-за чего мужчине, мучимому лихорадкой и болью, приходилось толкать весло одной рукой. Его соседи недовольно поглядывали на эту обузу, а имперские надзиратели стали присматриваться к хворому и метить его кровоточащую спину новыми ударами кнута, пытаясь придать пленнику скорости и работоспособности.

– Виек, – негромко окликнула Лантея своего товарища, когда ифриты решили передохнуть и, усевшись на лестнице в задней части трюма, лениво разговаривали. – Как ты?

– Бывало лучше, – скупо ответил воин, не поворачиваясь и тяжело дыша.

– Ты не чувствуешь руку? – спросила девушка во время очередного рывка весла.

– Мне кажется, я уже ничего не чувствую, – не сразу откликнулся Виек.

Лантея плотно сжала губы. Как она и думала, мужчина держался из последних сил. Он был вымотан и, скорее всего, постоянные думы о погибшей жене лишь усугубляли его состояние.

– Тебе нельзя показывать свою слабость. Если ты не сможешь грести, то тебя заживо скормят этим черным псам, Виек, – яростно шептала девушка, на которую уже начинали смотреть соседи.

– Какая разница, что со мной теперь будет? Может, я хочу, чтобы все это скорее закончилось.

– Нет! – воскликнула Лантея, и сама испугалась своего приглушенного крика, зато надзиратели мгновенно поднялись на ноги и устремились к ее лавке. – Эрмина пожертвовала своей жизнью, чтобы ты мог жить! Не смей пренебрегать ее даром! Мы обязательно сбежим!

Девушка едва успела проговорить последние слова, как имперец с толстыми губами уже ударил ее палкой по спине. Лантея сжалась в комок, пряча голову в переплетение рук, но ифрит лишь сильно ткнул ее под ребра, вынуждая вновь приняться за греблю. А Виек, который сумел избежать кары надзирателя, неожиданно с трудом поднял изуродованную ожогом руку и положил ее на весло. Ему было чудовищно больно, но он продолжал грести, превозмогая себя.

Трудно было сказать, сколько времени точно они провели в этих темных и вонючих трюмах. Но имперцы заставляли толкать весло целый день, сделав лишь одну полноценную остановку, во время которой галеры поставили на якорь, а рабов облили ледяной речной водой из ведер. За бортом постепенно начинало холодать, это было особенно заметно, когда свежие потоки воздуха проникали через крошечные окошки в затхлые трюмы, где сотни вспотевших разгоряченных тел без остановки гребли на протяжении многих часов.

Единственный раз за день им дали поесть, лишь когда галеры встали у речного берега на ночь. Впервые ифриты пожаловали пленникам не сухую жесткую конину, а небольшие хлебные лепешки, которые были настоящей радостью после однообразного рациона последних дней. Альвы пришли в восторг от этой пищи, хотя среди них уже не осталось тех, кто брезговал есть мясо. Те принципиальные жители Леса стали кормом для ксоло еще в приграничных землях.

Утром все повторилось снова: рабы гребли, их били и подгоняли щелчками кнутов, а за тонкой деревянной обивкой галер была желанная и такая недоступная свобода. Это был бесконечный замкнутый цикл, и никто из присутствующих на кораблях пленников не знал, как и когда закончится этот кошмар, вторгнувшийся в реальность их жизней. Единственным послаблением судьбы можно было назвать попутный ветер, который позволил, наконец, раскрыть на галерах паруса, что существенно облегчило тяжелую работу обессиленных гребцов.

На закате Ашарх услышал снаружи посторонние звуки. Он мельком выглянул в окошко: вдоль берега сильно сузившейся реки Мистис тянулись невысокие деревянные домики, а кое-где издалека можно было заметить краснокожих ифритов, бизонов, запряженных в телеги, и всадников верхом на ксоло. Похоже, галеры прибывали в город Салкахас. Профессор весь прошлый день пытался воспроизвести в своей памяти карту империи, чтобы понимать, в какую сторону караван направится дальше. По его подсчетам путь до Тардора по главному тракту должен был занять не больше трех дней, а сбежать из крепости генерал-экзарха было бы так же невозможно, как незамеченными проникнуть на территорию Ивриувайна. Поэтому Ашарх намеревался сделать все возможное, чтобы получить свободу до прибытия в Тардор.

Через полчаса корабли причалили к надежной каменной пристани, и рабов начали расковывать, вновь перевязывая веревками их только начавшие заживать изуродованные руки. Горло никому почему-то связывать не стали, лишь сцепили веревками руки соседей по колонне. Ифриты явно успокоились после прибытия в Салкахас, если решили немного ослабить свои суровые меры.

Пленных вывели с галер по трухлявому трапу, скрипящему по ногами, и перед взорами прибывших раскинулся воняющий рыбой порт. Город оказался совсем небольшим и, очевидно, являлся точкой отдыха для торговых караванов и военных отрядов. Строений было совсем мало, зато Аш увидел много шатров кочевников, которые приводили сюда на продажу табуны лошадей. Насколько помнил профессор, округ Мато Диад, в котором они как раз находились, славился именно разведением лошадей. Жаль, что выращивали их исключительно ради мяса, так как лошади в роли гужевого транспорта здесь были не в чести. Это место успешно занимали бизоны, славящиеся своей стойкостью и массивностью.

Рабов ровными шеренгами вели через главную и, судя по всему, единственную широкую улицу города. Как ни странно, на небольшое войско и десятки пленных никто не обращал внимания, ведь для империи это было обычным делом. Кругом зазывали покупателей, перекрикивая друг друга, разнообразные ифритские торговцы, но практически у всех них единственным товаром были лошади, на которых Аш смотрел с жалостью. Несколько раз профессор замечал гоблинов, коробейников и купцов, которые во все горло торговались с прямолинейными и вспыльчивыми имперцами, совершенно не боясь вызвать их гнев. Эти торговцы чувствовали себя здесь как рыба в воде, хоть и предлагали они вовсе не коней, а серебряные изделия и мех.

Ифритский город не отличался от человеческого особенной архитектурой: здесь было множество простых деревянных домов, сложенных из срубов, и более богатых каменных домов, явно принадлежащих знатным семьям. Облицованные гранитом здания чаще всего были украшены металлическими флюгерами, коньками и даже декоративными скульптурами на фасадах. Однако Салкахас все же был достаточно небольшим городом, поэтому подобных роскошных домов Ашарх по пути увидел всего несколько штук. В столице империи, насколько он знал, каждое здание считалось настоящим произведением искусства. Вот только профессор не очень хотел лично в этом убеждаться, поскольку для чужаков попадание в Эрлун означало лишь смерть у жертвенной пирамиды в честь богини Азумы и ничего иного.

Очевидно, их надзиратели не планировали делать остановку на ночь в Салкахасе, потому что, пройдя небольшой город насквозь, имперцы уверенно вывели караван к широкому мощеному тракту, который находился немного в отдалении от поселения. Всю империю соединяли хорошие, добротно сделанные дороги, которыми ифриты очень гордились и постоянно следили за их состоянием. Возможно, именно благодаря этой замечательно развитой дорожной сети им удавалось так быстро перебрасывать огромные войска с места на место, в отличие от Залмар-Афи, который славился отвратительным качеством своего единственного тракта, соединяющего западные и восточные регионы. О состоянии остальных дорог, разбитыми колеями расходящихся во все стороны от главного тракта, даже не стоило и вспоминать. Это был бич Залмар-Афи.

Ашарх чувствовал, что к нему возвращалась былая уверенность. Жар пустынь Асвен давно остался позади, а ровные выжженные солнцем степи за время их плавания сменились редкими рощами, которые с каждым километром продвижения на северо-восток становились все гуще и непрогляднее. Теперь побег казался все более реальным: если в степи их было бы видно, как на ладони, то в лесу можно было затеряться и запутать след. Надзиратели продолжали вести караван по тракту, хотя солнце давно уже село и в воздухе даже появилась ощутимая ночная прохлада. Профессору повезло оказаться рядом с небольшой группой ифритов, которые на повышенных тонах разговаривали друг с другом. Среди имперцев Аш сразу узнал одного из сотников легкой пехоты, а, судя по тону, которым он беседовал с окружающими его воинами, остальные тоже носили звания сотников или по крайней мере десятников.

– Сегодня мы не успеем дойти до границы округа Си Харук при всем желании. Это не меньше шести часов ходу. Придется ночевать где-то по пути.

– Отойдем подальше от тракта и разобьем лагерь на какой-нибудь поляне тогда. Хотя, признаюсь, сегодня тут что-то оживленное движение. Уж не намечается ли что?.. Но не особенно хочется располагаться у всех на виду. Еще выкрадут нашу добычу. Эти треклятые коневоды не побоятся!

Ашарх шел практически в метре от разговаривающих. Он старался ничем не выдать того, что понимает их речь и активно подслушивает, поэтому его голова была опущена и за лицами сотников он не наблюдал. Но алчно внимал каждому их слову.

– Я знаю тут одно место. Мы с Крысиным Хвостом там останавливались пару раз, когда вели пленных и перевозили ксоло. Большая пещера с несколькими загонами. Думаю, она для нас хорошо подойдет. И на случай дождя будет крыша над головой.

– И далеко до нее? – поинтересовался кто-то грубым голосом.

– От Салкахаса часа два ходьбы по тракту на северо-восток, но у сожженного дуба нужно будет свернуть и углубиться в лес. И там еще пару километров по бурелому.

– В темноте ноги поломаем! – воскликнул один из имперцев.

– Цыц, Лисье Ухо! Уж лучше полчаса по оврагам и валежнику, чем прямо у тракта спать…

На некоторое время ифриты замолчали, и Ашарх уже расстроился, что узнал там мало. Один из рабов, находящихся недалеко от профессора, неожиданно споткнулся, и кто-то из сотников сразу же схватился за кнут, вынуждая пленника подняться болезненными обжигающими ударами.

– Слушай, Крик Рыси, ты собираешься в Эрлун, к пирамиде, после Тардора? – внезапно громко спросил имперец, который шел позади Аша, из-за чего тот неосознанно вздрогнул.

– Тебе кто сказал? – угрюмо откликнулся сотник наездников, ехавший верхом на облезлом покрытом лишаем ксоло. – Ну, собираюсь, положим… Только это не твое дело.

– Не ворчи! Я ж только узнать хочу, ты скольких рабов попросишь у экзарха? – не унимался разговорчивый воин.

– Дюжину.

– Да если он десяток даст, то уже хорошо будет! – засмеялся один из соседей всадника.

– Даст десяток, возьму десяток, – продолжил брюзжать сотник.

– А что собираешься просить у богини?

– Да что ты докопался?! – не выдержал наездник и смачно сплюнул на землю. – Отстань!