Текст книги "Правитель Пустоты. Цветок пустыни (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

Глава седьмая. Общие городские слушания

Лантее не удалось нормально поспать, сказывалось волнение прошедшего дня и все эти неприятные разговоры, которые девушка половину ночи прокручивала в голове. Утром первым делом хетай-ра поспешила в комнату своего спутника, чтобы проверить, улучшилось ли его состояние. Мужчина еще спал, разметавшись на постели.

– Пора вставать, – дочь матриарха легко потрясла его за плечо.

– Что? – профессор открыл глаза, но сумрак комнаты обступил его со всех сторон. – Еще ночь. Я посплю, пока солнце не встанет.

Аш плотнее закутался в одеяло и отвернулся к стене. Девушка положила ладонь на лоб больного, чтобы проверить, есть ли у него жар.

– Здесь всегда царит ночь. По времени уже наступило утро. Вставай, сейчас придет лекарь, – хетай-ра провела пальцами по давно интересовавшему ее белесому рубцу у преподавателя над левой бровью. – Откуда у тебя этот шрам?

– Упал с лошади в детстве, – лаконично пробормотал сонный Ашарх и закашлялся. – Зато получил урок на всю жизнь, что у каждого существа свой характер и не стоит заставлять других делать то, что нужно лишь тебе.

Профессор красноречиво посмотрел на склонившуюся над ним Лантею, после этого откинул одеяло и нехотя сел на кровати, ощущая чудовищную слабость во всем теле.

– Я тебя ни к чему не принуждала, – заметила девушка, тем не менее почувствовав укол совести. – Мы заключили взаимовыгодное соглашение. Все, что от тебя требуется, это рассказать моему народу о внешнем мире. Я не прошу тебя устраивать революцию и с мечом в руках идти в первых рядах на дворец.

– Тогда признайся мне честно. После всего этого вранья хоть раз скажи правду. Если я выполню твое условие, поделюсь знаниями, то отпустишь ли ты меня из Бархана беспрепятственно?

На секунду в глазах хетай-ра промелькнула тень разочарования.

– Если ты действительно этого захочешь, то мешать я не стану, – тихо проговорила дочь матриарха, отступая к стеклянному сосуду с светлячками, стоящему в углу комнаты.

– Я тебя услышал, – спокойно сказал Ашарх. – Когда ты дашь мне выступить? И как все это будет проходить?

– Сегодня в середине дня состоится городское собрание, на котором ты будешь присутствовать.

Преподаватель согласно кивнул головой. Как раз в этот момент в коридоре раздалось шарканье ног лекаря. Пока молчаливый мужчина деловито осматривал больного, готовил ему питье и делал припарки, Лантея, сложив руки на груди, не моргая наблюдала за светящимися насекомыми. По крайней мере, появилась какая-то ясность происходящего, и хрупкий баланс общения между хетай-ра и профессором был восстановлен, пусть и до прежнего уровня доверия было далеко.

Лекарь сообщил, что жар у его пациента спал, но кашель останется еще надолго. Впрочем, в постельном режиме уже не было надобности, больному стоило больше двигаться и гулять. Девушка восприняла это как призыв к действию: она сходила в хозяйственную часть дворца и вернулась с завтраком и комплектом чистой одежды.

Ашарх с сомнением посмотрел на вещи, которые протянула ему спутница, но из всех его рубах после пустыни до сих пор сыпался песок. Как оказалось, мужчины в Бархане носили бордовые жакеты с запáхом и без рукавов, а также обтягивающие штаны из кожи и высокие тканевые сапоги. Лантея тоже сменила одежды на традиционные: на ней была алая кофта без рукавов, облегающие брюки и полупрозрачная ассиметричная юбка поверх них. А запястья девушки обхватили высокие перчатки-митенки, которые не скрывали отросшие когти.

Все это казалось преподавателю непривычным, но когда он увидел еду, то растерялся еще больше. Хетай-ра принесла миску с кусками сырого мяса и лепешками из лишайниковой муки. Конечно, Аш не решился попробовать восхваляемую его спутницей вырезку, но сытные лепешки съел, хотя их вкус ему совершенно не понравился.

– Городские слушания начнутся нескоро, – ненароком обронила Лантея после завтрака. – Я хотела предложить тебе прогуляться со мной по Бархану и искупаться в горячих источниках, пока у нас есть свободное время.

– У вас тут даже подземные водоемы есть? – заинтересовался профессор. – Я не откажусь от такого предложения.

– Конечно есть! Мы, может, и живем под пустынями, но без воды это было бы невозможным, – усмехнулась хетай-ра. – Бери мыло и пойдем.

Преподаватель собрался, послушно принял из рук спутницы стеклянный сосуд с встревоженными светлячками и шагнул вслед за ней в непроницаемо черный коридор.

– Ты хочешь мне сказать, что вы всегда живете в этом кромешном мраке? Никаких фонарей, факелов, зеркальной системы освещения?

– Мы неплохо видим в темноте, поэтому нам хватает светящихся растений. Как бы тебе объяснить… Понимаешь, мы ночные хищники с острым слухом, Аш, обитающие под песком тысячелетия. Здесь привыкаешь верить свои ушам больше, чем глазам. Солнечные лучи почти не проникают сюда, поэтому в Барханах царит другой уклад жизни. И поэтому наша кожа так бела, кстати. Ты, кажется, больше всего удивлялся раньше именно этому факту.

– Когда вчера мы блуждали по коридорам, я, если честно, думал, что это из-за позднего вечера так темно, – посмеялся над своей наивностью Ашарх.

– И надеялся, что утром, видимо, зажгут фонари? – усмехнулась Лантея. – Нет, это обитель вечного мрака. Ходи здесь без меня со светлячками, если не хочешь заблудиться. На самом деле, наш Бархан еще самый светлый из-за центрального входа в город над рыночной площадью. В других такого нет.

– А сколько еще других Барханов существует?

– Всего пять. Это Третий Бархан, он так и называется. На изегоне это звучит как Нард. Пять правящих семей – пять городов. Но главенствует над всеми, конечно, Первый Бархан – Цеит.

Спутники вышли из здания дворца, миновав длинную лестницу со скучающими стражами. Аш следовал за хетай-ра, пытаясь подробнее разглядеть в тусклом свете своего импровизированного фонаря иероглифы и редкие изображения на колоннах. Некоторые рельефы казались очень старыми, высеченные прямо в песчанике, они давно уже потеряли четкие очертания и большинство слоев краски. Профессор остановился перед одним сюжетом, который привлек его внимание: на рельефе замерла фигура хетай-ра, одетого в шкуру какого-то жуткого монстра. Его лицо скрывала маска с толстым рогом, а под ногами был схематично изображен город с красными улицами. Герой композиции прижимал к маске палец в знак тишины.

– Что рассматриваешь? – бесшумно подкралась сзади Лантея.

– Мне интересна история, которая здесь описана, – Аш водил пальцами по витым иероглифам. – Можешь перевести?

– В этом нет необходимости. Я знаю ее. Это древнейший обычай хетай-ра – Ночь Тишины. Дань кровавым событиям, произошедшим во Втором Бархане много веков назад. Дети бога-предателя раскопали тогда старые тоннели и напали на спящий город. Их было слишком много. Все, кто вышли в ту ночь им навстречу, были энергетически опустошены и убиты. Пока чудовищам смогли дать отпор, загнать их обратно в тоннели и засыпать песком, то почти четверть Бархана была мертва. Уцелели те, кто заперлись в домах и не вышли. Поэтому в Ночь Тишины каждый год принято прятаться в домах, не спать и молчать. Те, кто выйдут на улицы и повстречают ряженых, будут обречены на несчастья на ведь следующий год.

– Под детьми бога-предателя ты имеешь в виду ваш вид тварей, так? – уточнил преподаватель.

– Да. Это существа, с которыми мы ведем бесконечную войну за подземные тоннели не одно тысячелетие, – девушка поманила Ашарха дальше, к выходу из залы.

– То есть они обитают тут же, под пустынями, и, судя по всему, в огромных количествах?

– Я бы сказала в неисчислимых, – Лантея была серьезна как никогда. – Хетай-ра ведь не всегда жили под песками, Аш. Когда наша богиня Эван’Лин создала первых своих детей, то они бороздили пустыни Асвен какое-то время. Но безжизненная почва и зной многих сгубили. Когда под дюнами хетай-ра нашли разветвленную сеть пещер с подземными реками и озерами, то это было началом великой цивилизации. Однако оказалось, что эти тоннели облюбовали и жуткие вечно голодные создания, высасывающие магическую энергию.

– Но ведь вам до сих пор удается им противостоять, – заметил профессор.

Пара вышла в широкий коридор, который являлся главной артерией подземного полиса, соединяющей основные залы и пещеры. Теперь здесь было гораздо больше хетай-ра чем вечером. Все спешили по своим делам, но прохожие то и дело с любопытством разглядывали смуглого Ашарха, идущего в обнимку с прозрачным горшком светлячков.

– С переменным успехом, – вздохнула девушка, лавируя между жителями Бархана и направляясь к противоположному от дворца залу. – От тварей гибли и гибнут сотни хетай-ра каждый год, рушатся города, обваливаются многовековые проходы между Барханами. Они вдруг могут уйти в спячку на десятилетия, а потом неожиданно прокопать новые тоннели и собрать кровавую жатву.

– И как от этого защищаться?

– Ну, у нас есть армия, наша песчаная магия, да и каждый житель обучен постоять за себя. Город может эвакуироваться, когда все будет критически плохо. Но, мне кажется, если хетай-ра выйдут на поверхность, то все это наконец закончится. Твари не выносят солнечный свет. Мой народ будет свободен от вечной борьбы. Понимаешь, почему я считаю изолированность глупостью, которая длится на протяжении тысячелетий?

Преподаватель согласно покивал головой. Эти доводы звучали достаточно разумно.

В это время спутники сошли по стоптанной пологой лестнице вниз и шагнули под своды пещеры, находившейся напротив дворцовой залы. Ашарх сделал для себя окончательный вывод, что все помещения в Бархане отличались поразительной масштабностью. Здесь под потолком росло настоящее грибное царство: шляпки голубоватых и сиреневых растений источали мягкий свет, опускаясь вниз подобно громоздким свечным люстрам. Именно благодаря этому приглушенному сиянию профессору удалось разглядеть размеры огромного зала.

– Это жилая пещера, – пояснила Лантея, обводя руками видимое пространство. – Как видишь, здесь находятся дома большинства жителей города. Некоторые хетай-ра предпочитают селиться на рыночной площади, под стеклянным куполом, но матриарх дает такое право лишь ремесленникам и торговцам.

Дома располагались каскадом на естественных подъемах пещеры, все они стояли очень тесно друг к другу, а многие выступали прямо из стен зала. Создавалось впечатление, что между этими одинаковыми строениями даже не проложено улиц, так плотно они прилегали к соседним домам.

Однако Лантея не стала задерживаться в этой части города и сразу же провела Ашарха в боковой проход, который оказался узким тоннелем, ведущим напрямую к пещере с горячими источниками. Здесь не росло грибов, но влажные стены этого зала местами были покрыты колониями фосфоресцирующего зеленого мха. Над водами темного озера клубился белый пар, сплошной пеленой заполнивший все видимое пространство.

– Здесь две зоны для купания. Одна только для мужчин, другая – для женщин, – девушка указала на разные стороны вытянутого озера. Из-за постоянного пара разглядеть что-либо или кого-либо на другом берегу не представлялось возможным. – Предупреждаю, за подглядывание мужчинам положено наказание.

– Я и не собирался! – возмутился преподаватель.

– Просто предупреждаю, – хетай-ра развела руками. – В Барханах к мужчинам совсем иное отношение, Аш. Не заплывай на середину озера.

Пара договорилась встретиться у выхода из пещеры с источниками через полчаса. Профессор по мшистым камням, которые образовывали узкую тропинку, добрался до мужской зоны. Здесь почти не было народа, так что Аш был спокоен: какое-то время он мог отдохнуть от любопытных взглядов жителей Бархана. Вода вначале показалась преподавателю слишком горячей, но через пару минут тело привыкло. Хетай-ра предпочитали подолгу сидеть на мелководье, оставляя на поверхности только голову. Профессор последовал их примеру, и им завладело блаженное чувство тепла. Мужчина не умел плавать, поэтому даже не собирался выяснять глубину озера, а лишь хорошо прогрелся, быстро помылся и вернулся обратно ко входу. Лантея уже ждала его там.

– Смотрю, у тебя совсем не получается пока что определять здесь время, – усмехнулась порозовевшая от горячей воды хетай-ра. – Прошел почти час. Но я рада, что ты отдохнул. Горячие источники быстро излечат твой кашель.

– Мне показалось, что я сидел там от силы четверть часа, – удивился Ашарх. – Как вы вообще ориентируетесь во времени в этой вечной темноте?

– В основных залах есть специальные стражи, которые отмеряют время по песочным часам. Четыре раза в день они бьют в большие кожаные барабаны, каждые шесть часов. Первый удар – пора вставать, второй – закрывается мольбище Младенца, третий – конец рабочего дня, четвертый – закрывается мольбище Старухи, пора спать.

– Странно, что я ни разу еще их не слышал. А что за мольбища?

– Скорее всего, ты просто не обращал внимания, – Лантея закинула на плечо влажное полотенце и направилась в сторону жилой пещеры. – Мимо мольбищ мы сейчас будем проходить. Не отставай.

Спутники покинули горячие источники, пересекли зал с крошечными домами, где у выхода Аш действительно заметил крупный барабан и серьезного хетай-ра, не сводящего взгляд с массивных песочных часов. Девушка увлекла профессора в поток городских жителей, спешащих по главному коридору. Пара долго шагала по однообразному тоннелю, пока в стенах не стали появляться темные ответвления проходов, уводящие в неизвестность. У одного из них Лантея остановилась.

– Здесь находится мольбище Старухи. Это что-то вроде нашего храма.

– Мы пойдем туда? – Ашарх заглянул в коридор, но там царил абсолютный мрак.

– Оно открывается только в полдень. А вот мольбище Младенца в это время как раз закрывается. Но сейчас там много народа, я лучше покажу тебе другие места, – девушка направилась дальше.

– То есть у вас половину дня работает один храм, а половину – другой? И что за необычные названия? Почему именно младенец и старуха?

– Это связано с нашей богиней. По преданиям Эван’Лин – многоликая, на рассвете она выглядит как дитя, а в полночь – как старуха. Поэтому утром ей молятся о любви и честности, так как только невинный младенец способен одарить искренностью и добротой, а после обеда уже в мольбище Старухи просят о разумности, опыте и решении проблем, ведь лишь умудренная жизнью женщина может подсказать ответы на многие вопросы.

– А ночью молиться нельзя? – заинтересовался профессор.

– Считается, что ночью у богини идет самая болезненная стадия смены облика. Ее не стоит тревожить молитвами, иначе Эван’Лин разозлится, – ответила хетай-ра, откидывая за спину свои вымытые подсыхающие волосы.

– Судя по твоим рассказам, ваша богиня достаточно суровая. Подожди, а это что за место? – пара как раз проходила мимо круглых каменных врат. – Куда ведут эти двери?

– Это Дикие тоннели. Лабиринт старинных ходов, кишащих тварями. Ходить туда без охраны не стоит. Здесь же начинается путь к Первому Бархану. Эти стражи у входа патрулируют врата и всегда готовы поднять тревогу, – Лантея внимательно посмотрела на своего спутника. – А по поводу богини ты прав. Не зря мы ее зовем Великой Матерью, она может быть как милосердной, так и жестокой.

Хетай-ра вела Ашарха дальше. Коридор все не заканчивался, а профессор стал даже привыкать к постоянной темноте, окружавшей его со всех сторон. Жителей стало немного меньше, но, как и прежде, некоторые из них считали своим долгом выказать дочери матриарха уважение и поднести к груди тыльную сторону кисти. Как Лантея объяснила своему спутнику, этот жест вежливости был очень древним и означал, что хетай-ра как бы достает свое сердце, и показывает, что оно полно искренности.

Девушка привела Аша в относительно небольшой зал, который находился на стыке двух коридоров. Помещение оказалось пустым, лишь под потолком виднелось круглое отверстие, уходящее куда-то в недра камня. В этой пещере легко дышалось и гулял ветер.

– Это вентиляционные шахты или колодцы, – пояснила хетай-ра. – Мы их зовем сардобы. Вчера ты видел одну из них на поверхности. Те самые знаки, по которым можно найти любой из Барханов.

– То полуразрушенное здание? – профессор припомнил увиденное в пустынях строение.

– Это был крытый колодец. Самые древнейшие сооружения моего народа. Им по три тысячи лет. Хетай-ра создавали их еще когда жили на поверхности. Но некоторые подземные озера и реки постепенно обмелели, и теперь сардобы используют как шахты для воздуха и пути на поверхность для почтовых птиц.

– Чем больше я изучаю ваш город, тем больше поражаюсь силе магии, которую вы используете, – признался преподаватель, трогая гладкие стены пещеры. – Из песка вы создаете здания, предметы, огромные залы и настоящие дворцы. Это действительно звучит как сказка. Если бы я не видел все это своими глазами, то никогда бы не поверил.

– Значит, те легенды о пустынных жителях, что ты рассказывал мне, не такие уж и легенды, – улыбнулась девушка. – Любой из моего народа может сотворить дом из песка, но может и обрушить целую пещеру из песчаника, такую как эта, за пару минут.

– Но как так получается, что ваша магия столь разнообразна? Например, когда залмарцы владели магией, то все их возможности заканчивались на уплотнении энергии вокруг себя. То есть они могли создавать магические щиты разных размеров и толщины. Но не более.

– Все гораздо проще, чем ты думаешь, Аш. Наша сила заключается в том, что мы можем нагреть песок до немыслимых температур. И он принимает форму того, что мы пожелаем. Если очистить песок, то получится прозрачное стекло, – Лантея указала на сосуд с светлячками, который профессор держал в руках. – В ином случае будет зеленое стекло.

Девушка сняла с пояса один из своих стеклянных метательных ножей. Он действительно отливал болотным цветом.

– Знаешь, довольно полезный талант, – заметил преподаватель. – А особенно примечательно, как широко вы его научились использовать.

– Не поспоришь. Чтобы выжить в этих пустынных пещерах хетай-ра выжали максимум из своей магии и окружающей среды. А теперь представь, как я была удивлена, когда попала в Залмар-Афи, – с грустью в голосе сказала Лантея. – Где люди спокойно проживают каждый день, не опасаясь, что им на головы обрушится лавина песка или через стену их жилища выроет проход стая голодных тварей. Где кругом трава, леса и реки, в которых водится масса вкусной рыбы, сладкие ягоды растут у порога дома, а на небе сияет теплое солнце. Не такое, как в пустынях, от которого кожа покрывается волдырями, а мягкое и нежное.

– И ты хочешь показать своему народу именно это? – догадался Аш.

– Да. Они просто боятся, пойми. Все, что они видели за свою жизнь – это темные коридоры Бархана и бескрайние пески пустынь. Хетай-ра не верят, что там, за горизонтом вообще может существовать что-то лучше. И их все устраивает. Я же просто хочу открыть им глаза.

– Тебя нельзя винить за это желание. Но они прожили так три тысячи лет, а ты провела на поверхности всего полтора года, побывав лишь в паре городов одной страны. Твои предки веками строили Барханы, сотни поколений сменились, а ты совсем одна против этой системы. И их недоверие выглядит оправданным.

– Именно поэтому я и нуждаюсь в твоей помощи. Пусть они не верят мне, хоть я и не последняя хетай-ра в этом Бархане, но ты чужеземец. Ты отличаешься буквально всем. Живое доказательство моих слов, – глава девушки пылали внутренним огнем.

– Тея, я сделаю все возможное, – искренне пообещал профессор, сердце которого сжималось от тягостного ощущения грядущей беды.

Лантею устроил этот ответ, она кивнула головой, подтверждая собственные мысли, и вышла из зала с сардобой. Аш последовал за ней. Стены опустевшего помещения, где царил шепот незримых воздушных потоков, проводили друзей величественным молчанием.

Хетай-ра объяснила своему спутнику, что Третий Бархан имел зацикленное строение. В самом центре располагался дворец матриарха, вокруг него был проложен единый коридор, от которого уже расходились придатками остальные залы и пещеры.

– Сейчас мы замкнем контур тоннеля и вернемся на рыночную площадь, где мы с тобой вчера были. А путь оттуда до дворца тебе должен быть уже известен, – сказала девушка.

– Даже если бы этот коридор был прямым как стрела, я бы все равно не рискнул тут блуждать в одиночестве по потемкам.

– Думаю, уже через пару дней темнота Бархана станет для тебя родной. Иногда мне кажется, что она обладает собственным разумом: пугает неясными тенями тех, кто ее боится, скрывает и защищает от лишних глаз тех, кто ей доверяет. Просто научись воспринимать ее каждой клеточкой своего тела. Опусти веки, замри на мгновение, и ты почувствуешь вкус мрака на языке, его легкие руки на плечах и едва слышную мелодию, которая подскажет нужное направление.

Пара подошла к арочному входу в круглую пещеру, где Ашарх, наконец, впервые смог увидеть кипящую жизнь хетай-ра при нормально освещении. Стеклянный купол на потолке пропускал слабый зеленоватый свет солнца, но даже его вполне хватало, чтобы разглядеть рыночную площадь и ряды торговых лавок. После темного коридора глаза профессора не сразу привыкли к дневной яркости светила, хотя Аш осознавал, что из-за купола в пещеру попадала, может быть, только треть солнечного света. Иначе бы живущие в постоянном мраке хетай-ра просто слепли каждый раз, когда приходили на рынок.

Над площадью царил гул голосов, всегда сопровождающий подобные места. Где-то смеялись дети, демонстрировали мощь своих легких зазывалы, возмущались недовольные покупатели, слышалось поскрипывание кожаного обмундирования стражников. Рынок ничем не отличался от всех тех человеческих базаров, что преподаватель повидал на своем веку. Лантея предложила сделать круг по площади, а после уже возвращаться во дворец.

– Если тебе вдруг что-то приглянется из вещей, то скажи, – улыбнулась хетай-ра, направляясь к началу торговой аллеи, полукругом располагавшейся вдоль стен пещеры.

Аш почувствовал слабый укол со стороны самоуважения, не позволяющего просить подарки у девушки, но уже через несколько минут в нем начали неравную борьбу алчность и непомерная гордость. На лотках и прилавках лежали вещи, которые профессор изучал с немым восхищением. Всевозможные изделия из белой кости: начиная с острых изогнутых кинжалов, ручки которых были вырезаны в форме голов птиц, и заканчивая ажурными гребнями для волос и тончайшей работы перстнями. Торговцы предлагали потрогать одежду из змеиной кожи и невесомые шелковые халаты, платки и юбки. Как рассказала по пути Лантея, все эти ткани делались из шелка пещерных бабочек, которых выращивали в специально отведенных под это промышленных залах.

У Ашарха разбегались глаза от разнообразия украшений, брони, оружия и бесполезных, но таких изящных, мелочей для дома, вроде стеклянных кувшинов и шкатулок. На некоторых столах продавали еду: в основном это были простые лепешки, маринованные водоросли и грибы, а также мясо всех видов. Несколько раз преподаватель видел торговцев книгами и пергаментом, но их ассортимент был сильно ограничен. Лантея объяснила это существованием городской библиотеки, которая была бесплатна, в отличие от баснословно дорогих книг.

Когда профессора уже начало мутить от обилия товаров, то он переключился на изучение самих жителей Бархана и их манеры поведения. Для Аша большинство хетай-ра пока еще оставались совершенно одинаковыми внешне. Женщин и мужчин можно было различить разве что по комплекции и традиционной одежде. Почти у каждого второго прохожего преподаватель замечал на поясе оружие. Некоторые ограничивались ножами и кинжалами, другие же ходили с настоящими костяными мечами. Мужчин было гораздо меньше, да и держались они как-то обособленно – редко где встречалась идущая рядом пара хетай-ра противоположного пола. Иногда в толпе Ашарх обращал внимание на мелькающие красные головы: некоторые женщины почему-то имели волосы неестественного алого цвета. Профессор вспомнил, что мать и сестра Лантеи тоже отличались этим.

– Знатные женщины и женщины из правящей семьи имеют право подчеркнуть свое положение в обществе, окрасив волосы красным соком редкого цветка пустыни, который можно добыть только на поверхности, – пояснила девушка. – Также матриарх может даровать такую привилегию по своему выбору.

– Мужчинам нельзя?

– Мужчинам вообще много чего нельзя в Барханах, Аш, в отличие от Залмар-Афи, – с тяжелым вздохом ответила Лантея. – Они не имеют прав на власть, не воспитывают детей, ограничены в общении с противоположным полом. Им запрещено занимать высокие руководящие или государственные должности, хотя тут есть исключения. Большинство профессий и ремесел открыты только для женщин, однако, есть и те немногие, что доступны исключительно мужчинам. Например, они могут становиться служителями мольбища Старухи, потому что на их плечи ложится проведение всех погребальных обрядов.

– А почему так получилось? Я никогда не слышал, чтобы хоть где-нибудь в мире абсолютную власть получали лишь женщины, а мужчины занимались… Чем?.. Черной работой?

– Нет, это неверно. Они не рабы и не чернорабочие, – уточнила хетай-ра. – Вспомни, что я говорила раньше. Эван’Лин, наша богиня, считается Великой Матерью. И именно от ее первых детей пошел культ женщины как матери, продолжательницы рода, в подражании богини. Значение мужчин не принижается, но общее направление всей культуры хетай-ра диктует им другие правила поведения. Если женщина – родоначальница жизни, приближенная к божественному замыслу, то мужчина должен быть ее молчаливым послушным защитником.

– Тогда почему ты сама говоришь о запретах и ущемлении? – обратил внимание Ашарх на слова Лантеи. Спутники, занятые беседой, закончили обход рыночной площади и направились по коридору в сторону дворцовой залы.

– Наверное, на меня сильно повлияла ваша человеческая культура. Раньше я ничего такого не видела в том, что только мать может заниматься своими детьми, или, например, что исключительно женщине позволено стать судьей. А теперь я стала постоянно задумываться, неужели, если мужчина воспитает ребенка или женщина будет заниматься приготовлением пищи, Бархан так уж сильно изменится?

– Это традиции, заложенные еще с самого основания вашей цивилизации, Тея. Они проникли в умы народа слишком глубоко, чтобы их так легко можно было изменить парой фраз. Возможно, с течением времени все подвергнется изменениям, но не за один день.

– Вот и моя величественная мать говорит тоже самое, – проворчала хетай-ра, смотря себе по ноги. – Но если кто-нибудь не даст этому толчок, то все так и останется на местах. Три тысячи лет однообразной жизни тому в подтверждение.

Путь до дворца показался профессору гораздо короче, чем вечером предыдущего дня. Уже на подходе к знакомой лестнице с молчаливыми стражами Аш расслышал, как с разных концов подземного полиса раздаются усиленные эхом удары в барабан. Закрывалось мольбище Младенца, а где-то над сотнями метров застывшего песка, над раскаленными пустынями, в этот момент солнце стояло в зените.

В тронном зале уже толпились хетай-ра, хотя Лантея сообщила спутнику, что до начала собрания еще есть время. Пара пересекла заполненное народом помещение по боковой галерее и укрылась в первом же соседнем зале, чтобы дождаться официального начала слушаний в тишине. Комната, освещенная небольшой свободно летающей колонией светлячков, представляла собой вытянутые палаты, где вдоль стен высились каменные бюсты женщин.

– Это все правительницы Третьего Бархана, – пояснила Лантея, между делом забирая у Ашарха стеклянный сосуд и выпуская светлячков наружу. – Прости, на собрание с ними не стоит идти, а после я наберу тебе новых, отдохнувших.

Профессор медленно направился вдоль рядов скульптур, изучая лица матриархов. Одни были величественными и надменными, другие казались отрешенными, третьи словно легко улыбались. В конце зала на постаменте высился бюст матери Лантеи. Аш сразу ее узнал. Скульптору мастерски удалось передать весь характер этой женщины через холодный камень: высокий лоб, где никогда не было даже следа морщин, тонкие линии бровей, которые вот-вот сурово сдвинутся, сжатые губы, словно позабывшие об улыбке. Эта скульптура дышала сдержанностью и непоколебимостью. И изображенная женщина не имела ни капли общего с Лантеей.

– Иногда мне кажется, что Эван’Лин ошиблась, и я должна была родиться в обычной семье, – тихо проговорила девушка, молча стоявшая за плечом преподавателя все это время и также изучавшая бюст. – Взгляни. Вот как выглядит настоящая правительница. Величественно. Непреклонно. Ее хочется бояться и боготворить.

Ашарху лишь оставалось кивнуть в знак понимания. Он завороженно любовался этой скульптурой.

– Наверное, я даже рада, что родилась младшей дочерью и, скорее всего, не займу трон, – немного помолчав, добавила Лантея. – Мне бы никогда не удалось достичь такого же уровня. Достаточно просто посмотреть сейчас на старания Мерионы, которая из кожи вон лезет, лишь бы соответствовать матери хоть немного. И это выглядит просто смешно.

– Ты недолюбливаешь сестру? – заметил Аш, поворачиваясь к своей спутнице.

– Может быть, я ревную, что матриарх постоянно с ней носится, как с великой ценностью. А, может быть, я просто плохая сестра, которая считает, что ее разбаловали вниманием, и ни к чему хорошему это не привело. Трудно сказать.

Стих гомон толпы со стороны тронного зала, и девушка кивнула профессору, чтобы он шел за ней. Молчание было вызвано прибытием матриарха со свитой. Хетай-ра заполнили практически все свободное место, но перед престолом полукругом выстроились стражники, не позволяя жителям Бархана подходить ближе, чем на определенное расстояние.

Лантея быстрым взглядом окинула собравшихся представителей ремесленных гильдий, глав влиятельных семей, руководителей промышленного сектора и других государственных предприятий. Большинство лиц были ей знакомы: пожилые красноволосые хетай-ра, десятилетиями державшиеся на своих постах, так просто не желали передавать преемникам власть. Многие из них входили в городское собрание еще до рождения Лантеи. Девушка подумала о том, что именно с этими упрямыми старухами развернется нешуточное противостояние, как только она предложит вывести жителей Бархана на поверхность.

Матриарх, укрытая тончайшей черной вуалью, величественно и неспешно подплыла к центральному трону. За ней неотступно следовали две низенькие старухи-близнецы, которые придерживали длинный подол массивной зеленой мантии правительницы. Эти вечные сестры-прислужницы матриарха нянчились с Лантеей, когда она была еще ребенком. И девушка с усмешкой вспомнила, как делилась с ними своими секретами и мыслями, так как друзей ей не позволяли заводить. А няньки каждый раз послушно докладывали обо всем матери. Наверное, именно тогда Лантея поняла, что дворец душит ее.